Страница:
Договаривались встретиться в шесть. Пили кофе. Потом пили алкоголь. Потом пили все, что удалось найти. Иногда доедали с оставленных на столе чужих тарелок. Знакомились с девицами. Целовались со знакомыми девицами. Пьяными пальцами хватали за бюст незнакомых девиц. Читали стихи. Ругали тех, кто читает стихи рядом, смеялись над теми, кто не понимает наших стихов, и отказывались понимать стихи соседей.
Собственно за этим сюда и ходили. Девушек в «Сайгоне» было огромное количество. Девушки были симпатичные… девушки были разные. Были провинциалки только что с Московского вокзала. А были барышни, состоящие в интимной переписке с философом Мартином Хайдеггером.
Так проходили десятилетия. Так проходила жизнь.
«Сайгон» был полон странными типами. Самым странным из всех был 90-летний аристократ Олег Михайлович Сумароков.
Родословное древо Олега Михайловича корнями упиралось в шведского конунга Рюрика. До революции его предки славились чудачествами и щедрой благотворительностью. Олег Михайлович прославился приблизительно тем же.
Внешне он был типичный советский пенсионер. Этакий добрый дедушка. Поношенное пальто. Седые вихры. Но под пальто его сердце билось в ритме хэви-металл.
Как-то Сумароков должен был выступать на очень официальном мероприятии (что-то о модной тогда молодежной культуре). Телекамеры. Отечественные академики. Иностранные инвесторы. Чиновники в строгих костюмах. Сумароков пришел тоже в строгом костюме. Сказал прочувствованную речь. Развернулся, чтобы сесть на место, и зал замер. Брюки сзади у выступавшего были разорваны пополам и не могли скрыть ни единого сантиметра его старческих ягодиц.
Он был первым в стране культуристом. Особых успехов не достиг, но штанги тягал до старости. При этом беспробудно пил. Допивался до того, что зимой, со шваброй наперевес босиком выбегал на улицу и принимал бой с армией видимых только ему гигантских крыс.
Еще в 1960-х Сумароков организовывал радикальные акции по защите памятников старины. Такие, знаете, в стиле сегодняшних «гринписовцев». Потом занимался парашютным спортом и вроде бы даже имел по этому поводу почетный парашютистский значок.
Под конец жизни он стал протестантским пастором. Правда ненадолго. Из церкви его тоже изгнали. Вместо проповедей Олег Михайлович приглашал к амвону знакомых панк-рокеров, и прихожане в ужасе затыкали уши ладонями.
Сумароков первым из деятелей андеграунда стал говорить с властью на ее языке. В пухлом своде причудливых советских законов он нашел несколько годных по смыслу и, потрясая ими, начал ходить по райкомам и исполкомам.
Когда ему отказывали, он не шел молча напиваться, а подавал апелляцию. Он обзавелся печатями. И он добился своего. В 1987 году под обустройство молодежного клуба Сумарокову было передано громадное здание в самом центре города. Прямо напротив офиса КГБ и в двух шагах от АССЫ Тимура Новикова.
Панов стал легендой почти сразу. По городу ползли слухи: Свинья ходит по Невскому проспекту в женском нижнем белье… Свинья прямо на квартирном концерте убил человека…
Самый известный сюжет был связан с фекалиями. Детали могли различаться, но вкратце суть такова.
Свинья шел по улице и захотел в туалет. А туалета поблизости не оказалось. Тогда он просто расстегнул брюки и сел на корточки. Прохожие отворачивались и краснели. Девушки замирали с круглыми глазами, а потом со всех ног бежали прочь.
К распоясавшемуся хулигану, играя желваками, подошел милиционер:
– Какаем? На улице? Непорядок! Будем оформлять статью за хулиганство.
Панк удивился:
– Вам не нравится, что я какаю? Так я уберу!
Он сгреб фекалии в ладони и отнес в урну. А милиционер грохнулся в обморок.
Отец Свиньи был ведущим танцором Кировского театра. Сегодня он возглавляет Бостонский балет в США. У нас в стране он известен куда меньше сына, хотя на Западе его ставят в один ряд с Нуриевым и Барышниковым.
Когда встал вопрос о получении образования, Андрей подал документы в Театральный институт. По закону, платить стипендию сыну должен был родитель, проживающий за границей. От отца Андрей получал по полторы тысячи рублей за раз. В СССР это были фантастические деньги. Не все получали столько за год.
Учиться в модном вузе… получать за это огромные бабки… чего еще надо? Панов проучился в Театральном институте всего три месяца, а потом забрал документы и создал первую панк-группу страны. Прикинув, как по-русски могло бы звучать «Sex Pistols», группу назвали «Автоматические Удовлетворители».
Типичным приемом Свиньи было выйти на сцену и тревожным голосом спросить в микрофон:
– Андреи! В зале есть Андреи?!
– Есть!
– Ну, так держите хуй бодрее!
И уйти со сцены минут на двадцать.
В 1988-м во время выступления на рок-фестивале в Киеве музыканты накрыли на сцене стол. Когда объявили их выход, они расселись вокруг и стали пить алкоголь.
Публика решила, что это такой эффектный заезд, и сперва молчала. Потом, минут через двадцать, на сцену полетели стулья. Кто-то из музыкантов оторвался от стола и спел-таки пару куплетов.
Всего выступление продолжалось около двух часов. «АУ» за это время успели нарезаться до полусмерти. Выпито было много, а спето от силы полпесни. Сам Панов считал это выступление лучшим в своей карьере.
Ежегодно тысячи мальчиков с сальными волосами и угреватой кожей берут в руки гитары и идут на штурм небес. Кто-то из них становится звездой. Кто-то – нет. Но начинают они всегда одинаково: набрасывают на плечо ремешок гитары и шепчут миру: «Держись, гад!..».
Потом мальчишечьи пальцы забывают, как берутся аккорды. Звездами становятся единицы. Но никто не переживает из-за этой фигни.
Рано или поздно ты поймешь, что успех – это всего-навсего слово из пяти букв. Это дойдет до тебя обязательно. Потому что это правда. До тебя дойдет, что никто в целом мире не станет, просыпаясь, шептать твое имя.
В тот момент, когда ты покоряешь вершину, для тебя начинается путь вниз. Тот, кто добился всего, дальше будет только терять…
и терять…
и терять…
и терять…
так не проще ли оставаться внизу? Не проще ли вести себя так, будто на вершине ты уже побывал, даже если ты там не побывал?
Лицо Свиньи так и не появилось на обложке ни единого глянцевого журнала. И в заставке ни единого ТВ-шоу тоже не появилось. Дело не в том, что успех его не интересовал. Еще как интересовал! Но только реальный успех, а не тот бред, который подразумевают под этим словом.
Потому что успех выглядит красиво в кино, а в жизни успех не стоит того, чтобы его завоевывали. Слишком много мороки… слишком мало удовольствия.
И все равно, самым главным местом в мире был «Сайгон». Все дороги города вели на перекресток Невского и Владимирского.
Хиппи 1970-х меняли отдельные квартиры в новостройках на крошечные комнаты в коммуналках напротив «Сайгона». Допив кофе, тусовка перебиралась к ним. Они слушали музычку и курили только появившуюся в городе марихуану.
Самое ужасное, что поменянные квартиры никуда не делись. Мир изменился два раза подряд, а квартиры остались. Обитаемы и до сих пор. За прошедшие двадцать лет там ничего не изменилось. Все так же попахивает жженой травой. Звучат все те же трупные звуки King Crimson.
Поколение рок-н-ролла напоминает беженцев из Атлантиды. Их родина ушла на дно в мифологическую эпоху. А сами они все еще живы. Опухшие, полысевшие рок-н-роллеры поигрывают иногда на своих гитарках. Снимают их с антресоли. Сдувают вековую пыль. Поигрывают. Получается ничего.
«Сайгон» выблевал свое прошлое, сменил кожу, и на месте чумазого кафетерия сейчас стоит дорогущий отель «Рэдиссон». Охранники с бэджами и рацией в ухе даже не подозревают, руины чего им выпало охранять.
Из окон соседних домов на «Рэдиссон» смотрят выжившие атланты. Они сидят на коммунальных кухнях, пьют чай, кушают гречневую кашу и ведут беседы, начавшиеся два десятилетия назад.
Они все еще слушают свой замогильный рок-н-ролл. Слушают осторожно: он что-то плохо пахнет последние годы… неприятный какой-то запах… лучше его не тормошить… но что поделаешь?.. ведь это рок!.. великий рок!.. все должно продолжаться, даже если все давно кончилось.
5. Группа «Кино» (1987–1990)
Запрещать нужно было самый первый Фестиваль, а запрещать пятый по счету шабаш было поздно. Толпа меломанов не дождалась концерта и двинула на Смольный. Колонна состояла из нескольких тысяч молодых людей. Во главе колонны шел красавчик Михаил Борзыкин, из группы «Телевизор».
Борзыкин был похож на молодого Билли Айдла. Он никогда ничего не боялся. Он даже в советские времена, стоя на сцене, прислонял к ширинке на джинсах резиновую куклу с лицом Михаила Горбачева, и ему ничего за это не было.
Теперь он вел тысячи людей прямо на самое охраняемое здание города. И оно больше не казалось таким уж неприступным.
Вопрос разрулили. Фестиваль все-таки начался. Фестиваль начался, а на следующий год, в 1988, следующий Фестиваль прошел и вообще с невиданным размахом.
Три десятка групп! Три десятка тысяч зрителей! Выглядело это здорово. Однако за ярким фасадом почти ничего не стояло.
Весь петербургский рок-н-ролл – это был Борис Гребенщиков и кружок его приятелей. Как и десятилетие назад. Никакого массового движения не получалось. Такова была горькая правда.
Вторым китом петербургского рок-н-ролла была группа Майка Науменко «Зоопарк». Но Майк спивался. Неделями не приходил в себя. Вместо концертов пьяный лежал под столом в гримерке. Если же он (потолстевший… ужасно выглядящий…) все-таки выходил на сцену, то ходуном ходящие руки все равно не давали ему прилично взять хоть один аккорд. Майку оставалось жить всего пару лет. Последние месяцы жизни до музыки ему не было никакого дела. А Гребенщикову нужны были соратники по борьбе.
Гребенщиков пробовал иметь дело с панками. Это было бесперспективно. Зато именно в тусовке Свиньи Гребенщиков нашел человека, который стал таки знаменем русского рок-н-ролла.
До 1984 года группа была филиалом гребенщиковского «Аквариума». Их первый альбом был целиком спродюсирован Гребенщиковым, на первых концертах вместе с Цоем играли «аквариумовские» музыканты, а досуг Цой проводил в компании гуру.
В то время Гребенщикова очень интересовало направление древнекитайской философии, именуемое «Ветер и Поток». Основная идея состояла в том, что философы ежевечерне нажирались, как скоты, и мешали окружающим спокойно жить.
Цой с женой Марианной снимал квартиру в северных районах Петербурга. Работал он где-то на стройке. Денег не было. Перспектив тоже.
Денег не было настолько, что иногда Цою приходилось торговать портретами иностранных рок-знаменитостей, которые он сам же и рисовал. Он действительно хорошо рисовал и собирался быть художником. Приятелям Цой дарил сувениры собственного изготовления. Например такие, как вырезанная из дерева пепельница в виде ступни, каждый палец которой являлся крошечным пенисом.
Гребенщиков приезжал к Цоям по пятницам. С собой он привозил ящик сухого красного вина.
Древнекитайские философы обычно угощали собутыльников, пуская чашечку с вином по волнам тихой реки. В квартире Цоя не было тихих рек. Чтобы соблюсти китайский колорит, приятели пробовали пускать чашечку в ванной. Чашечки тонули. Вино проливалось. Они махнули на колорит рукой.
Трудно сказать, хорошо ли разбирался в древнекитайской философии недоучившийся ПТУшник Цой. Но суть движения «Ветра и Потока» он уловил точно. Нарезаться им с Гребенщиковым удавалось не хуже китайских философов.
Цой не был общительным юношей. Он был необщительным. Подбородок вперед, непроницаемое лицо. Ты задаешь вопрос, а он молчит… и только после трехминутной паузы цедит тебе в ответ одно-единственное слово. В Петербурге редко хамят в транспорте… и никогда не переходят с «вы» на «ты»… но дело не в вежливости… просто в моем городе не принято пускать людей дальше прихожей… принято проживать жизнь застегнутым до самого кадыка.
Гребенщикову хотелось видеть в группе Цоя типичный ритм-энд-блюз-бэнд. Еще один типичный ритм-энд-блюз-бэнд. Что-то вроде раннего «Аквариума». Цой хотел совсем другого.
Он был человеком иного поколения. Когда Гребенщиков собрал свою группу, Цой только-только перешел во второй класс. Он вырос на другой музыке и играть хотел тоже другую. Несколько лет подряд он искал собственный саунд. Работал над тем, что станет фирменным «киношным» звучанием.
Все изменилось в тот момент, когда Цой сошелся с кружком Тимура Новикова. С осени 1984 года на барабанах в цоевской группе «Кино» стал играть Георгий Гурьянов, по прозвищу Густав.
Просто лупить по барабанам Густав не желал. Ему хотелось быть фронтменом. Ему хотелось, чтобы все девушки страны рыдали над его фотографиями. Густав первым из русских рок-н-рольщиков придумал барабанить стоя и теперь во время концертов пристраивался рядом с вокалистом.
Тук-тук-тук! – ГУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУСТААААААААААААААААААВ!
Главное, что нужно, чтобы стать рок-звездой, это вовремя умереть. Для рок-звезды это куда важнее, чем иметь музыкальный слух. Кроме того рок-н-роллер должен быть бедным и честным.
Но Густав не желал умирать. Он желал жить долго и роскошно. Он окружал свою жизнь миллионом приятных мелочей. Он первым из Рок-клубовских музыкантов привык тратить гонорары в дорогущем валютном магазине «Березка».
Он жил так, как желал, и научил этому Цоя. Именно Густав сделал «Кино» той группой, которую полюбили миллионы.
Кинчевская «Алиса» считалась самой модной панк-группой СССР. Это немного беспокоило Цоя, потому что он-то считал самой модной группой свое «Кино». Прихлебывая вино, он несколько раз подряд повторил:
– Понимаешь, Константин, самая-то модная группа страны, это мы.
– Хуй с ним. Пей.
– Нет-нет. Я точно тебе говорю – самая модная группа страны, это мы.
– «Ласковый май» тоже очень модная группа.
– Но мы моднее.
– Это тебе Густав сказал?
Цой промолчал. Выпил еще вина.
– Чем ты, Виктор, последнее время занимаешься?
– Учу английский язык.
– Да? А зачем?
– Мы сейчас восемьдесят концертов зарядили!
– Ты что, все деньги заработать хочешь?
– А что? Пока можно зарабатывать – нужно зарабатывать!
– Ты телохранителей себе не нанял еще? Окружил себя говном всяким. Африка этот… Густав… Они же пустышки! Козлы «ассовские»!
Цой еще раз промолчал. Потом сказал:
– Зато мы самая модная группа страны.
Той весной этот альбом слышался из каждого отрытого окна. Воздух пах асфальтом и сиренью, и отовсюду звучал голос Цоя… барабаны Гурьянова… гитара Каспаряна… Ты идешь по улице, а из каждого раскрытого окна звучит твой голос. Если честно, на это ты совсем не рассчитывал. Выпячивая челюсть, ты верил, что особенный. Был готов всю жизнь биться за успех… а когда успех пришел, ты не ощутил ничего, кроме растерянности.
Это правда, да? Все это происходит на самом деле, да?
Год назад в семь утра ты ехал на работу в пустом промерзшем троллейбусе. В непроснувшейся голове ворочались кусочки дурацких воспоминаний. Кусочки сна… Кусочки опухших рож соседей по троллейбусу…
Из этих кусочков ты составил песню. Потом сыграл ее приятелям и мучался: оценят? не оценят?.. а теперь эта песня играет в каждом открытом окне. Твой рок скрутил мир в бараний рог.
Это был не просто успех. Это был самый громадный успех русского рок-н-ролла за всю его историю. Слишком многое совпало в том году. В стране бушевала революция, и «Марсельезой» последней русской революции стал альбом «Группа крови». Это был триумф, и никто в том году не хотел понимать, что победа-то – пиррова.
Девушка была из приличной семьи. Отчим Джоанны – известный калифорнийский адвокат. Газета «Los Angeles Times» упоминала его фамилию в рейтинге «Кому принадлежит реальная власть в Лос-Анджелесе». А мама в прошлом была актрисой и вместе с Мэрилин Монро снялась в фильме «В джазе только девушки». Правда, совсем в маленькой роли.
В Ленинград Джоанна приехала вместе с сестрой Джуди-Энн. По-русски сестры не знали ни слова. Это не помешало им моментально войти в тусовку «Новых художников». Джоанна пила алкоголь, пробовала петь и вместе с художниками бродила по мокрым петербургским крышам, а ее сестра Джуди снимала происходящее дорогим фотоаппаратом.
На свои деньги сестры купили в Штатах комплект звукозаписывающей аппаратуры. На нем были записаны чуть ли не все альбомы петербургских рок-н-рольщиков. Потом Джоанна сгоняла в Калифорнию и договорилась издать музыку приятелей на небольшом местном лейбле. В 1988 году состоялась презентация двойного альбома Red Wave – «Красная Волна».
Альбом был подарен президенту США Рональду Рейгану и советскому генсеку Горбачеву. Это оказалось гениальным PR-ходом. А то! Успех! Наши прорвались в мировой шоу-бизнес! Все газеты СССР писали о «Красной Волне» несколько лет подряд, и в результате промоушена, героями поколения стали не все рок-н-рольщики, а только те, кто вошел в альбом Джоанны: «Аквариум», «Кино», «Алиса» и «Странные Игры».
Теперь их имена знали все, кто хоть раз в жизни открывал газету. Их знали в провинции. Их знали даже те, кто слыхом не слыхивал о существовании ленинградского Рок-клуба.
Приятели Тимура Новикова первыми снялись в «большом» официальном кино. И первыми продали свою музыку на Запад. Третьего хода не понадобилось. Дальше можно было лечь на диван и заплевать хоть весь потолок, потому что время все сделало само.
Свадьбу справили роскошно. Ведра шампанского и фейерверк. В Петропавловской крепости был арендован ресторан. Возили молодоженов на автомобиле «Чайка» – громадном и цельнометаллическом, как советский танк. Разумеется, Цой тоже был приглашен. На свадьбе Виктор и его жена Марианна в последний раз изображали пару.
Стингрей и Каспарян начинали супружескую жизнь, а супружеская жизнь Цоев разваливалась.
Марианна познакомились с будущим мужем на чьем-то дне рождения. Сперва Цой не произвел на нее впечатления. Но в разгар вечеринки, когда все набрались довольно прилично, она все-таки обратила на него внимание («У-у, какой щенок! Витя его зовут!») и чуть ли не помадой на лице написала ему свой телефон.
Марианна была старше Виктора. Она имела вполне приличную должность: заведующая гардеробом Ленинградского цирка. И зарплата у нее тоже была вполне приличная. Кроме того, Марианна собиралась получать художественное образование…
С работы пришлось уйти, а с образованием не сложилось. Иногда им приходилось по-настоящему туго. Когда Цой лежал в сумасшедшем доме, Марианна договорилась с руководством клиники, что будет подрабатывать для них в качестве художника-оформителя и таким путем добилась разрешениям на ежедневные свидания.
Летом 1985 года у них с Виктором родился сын. А через четырнадцать месяцев, Виктор оставил семью и переехал жить к девушке Наташе в Москву.
В Москве музыкант из группы «Звуки МУ» Александр Липницкий познакомил Цоя с Юрием Айзеншписом. Знакомство произошло в ресторане «Эрмитаж». При советской власти Айзеншпис попал в тюрьму по обвинению в незаконном предпринимательстве. Теперь он пробовал силы в области музыкального продюсерства.
Переговоры прошли под вино и сочное «эрмитажное» мясо. Стороны остались довольны друг другом. Пробы ради Айзеншпис организовал «Кино» первые гастроли по Западной Сибири. С этого момента для Цоя началась иная жизнь.
Немного неудобно говорить об этом словами, но он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был достоин лучшего. ТА жизнь давно кончилась. Он давным-давно был не тот парень, который женился на Марианне.
Одновременно со звездными гастролями Цой снимается в кино. После «АССЫ» он сыграл главную роль в фильме «Игла». Команда, делавшая фильм, была приглашена на Калифорнийский фестиваль независимого кино. Это была первая зарубежная поездка Цоя.
Еще полтора года назад Джоанна говорила, что пригласит их в Штаты и они все вместе пойдут в Диснейленд. Уставший после суточной смены в котельной, пропахший потом и угольной пылью Цой даже не улыбался. Хотя и понимал, что американка шутит.
Ну, да. Они пойдут в Диснейленд. А потом полетят на Луну. Смешная острота.
Наверху что-то щелкнуло и завертелось в обратную сторону. Ошалелые музыканты обнаружили себя в Лос-Анджелесе. Их уже везли по направлению к Диснейленду. Черт его знает, может быть, и с Луной все тоже срастется?
Прежде он ночевал на полу у приятелей, на лежаке у себя в котельной, на скамейке в парке, на нарах в милиции и как-то раз – на здоровенном концертном рояле. Теперь каждое утро в ванной комнате его ждал свежий халат и набор чистых полотенец. Он удивлялся: откуда их столько?
Джоанна Стингрей хорошенько подготовилась к встрече приятелей. Под Лос-Анджелесом она арендовала трехэтажный особняк. Там все вместе они и жили: Джоанна с мужем Юрием Каспаряном, а Цой с новой girl-riend Наташей.
После фестивального показа «Иглы» у них на вилле была устроена грандиозная вечеринка. Гости напились, девушки стаскивали бюстгальтеры, веселье било ключом. Во время вечеринки Цой познакомился с группой японских промоутеров. Общаться приходилось перекрикивая музыку:
– Вы не хотите поехать на гастроли в Японию?
– Куда?
– В Японию!
– В Японию? Хочу.
– Очень хорошо! А как насчет мирового турне?
– Насчет мирового турне?
– Да. Как насчет мирового турне?
– Вы хотите организовать мне мировое турне?
– Вот моя карточка. Давайте созвонимся. Мы хотели бы обсудить возможность организации вашего мирового турне.
На обратном пути в СССР Виктор ненадолго остановился в Нью-Йорке. Там вместе с Дэвидом Бирном из группы Talking Heads он сходил в ресторан, а потом послушать музычку в клубе Knitting actory.
Полгода назад кочегар Виктор Цой слушал Talking Heads в скрипучем допотопном магнитофоне и не верил, что люди, пишущие эту великую музыку, дышат с ним, кочегаром Цоем, одним воздухом.
Теперь он сидел с Бирном за одним столом и обсуждал совместный проект. Режиссер «Иглы» запускал новую картину. Цой должен был играть главную роль, а Бирн планировал написать саундтрек. Теперь они были просто коллеги.
Собственно за этим сюда и ходили. Девушек в «Сайгоне» было огромное количество. Девушки были симпатичные… девушки были разные. Были провинциалки только что с Московского вокзала. А были барышни, состоящие в интимной переписке с философом Мартином Хайдеггером.
Так проходили десятилетия. Так проходила жизнь.
«Сайгон» был полон странными типами. Самым странным из всех был 90-летний аристократ Олег Михайлович Сумароков.
Родословное древо Олега Михайловича корнями упиралось в шведского конунга Рюрика. До революции его предки славились чудачествами и щедрой благотворительностью. Олег Михайлович прославился приблизительно тем же.
Внешне он был типичный советский пенсионер. Этакий добрый дедушка. Поношенное пальто. Седые вихры. Но под пальто его сердце билось в ритме хэви-металл.
Как-то Сумароков должен был выступать на очень официальном мероприятии (что-то о модной тогда молодежной культуре). Телекамеры. Отечественные академики. Иностранные инвесторы. Чиновники в строгих костюмах. Сумароков пришел тоже в строгом костюме. Сказал прочувствованную речь. Развернулся, чтобы сесть на место, и зал замер. Брюки сзади у выступавшего были разорваны пополам и не могли скрыть ни единого сантиметра его старческих ягодиц.
Он был первым в стране культуристом. Особых успехов не достиг, но штанги тягал до старости. При этом беспробудно пил. Допивался до того, что зимой, со шваброй наперевес босиком выбегал на улицу и принимал бой с армией видимых только ему гигантских крыс.
Еще в 1960-х Сумароков организовывал радикальные акции по защите памятников старины. Такие, знаете, в стиле сегодняшних «гринписовцев». Потом занимался парашютным спортом и вроде бы даже имел по этому поводу почетный парашютистский значок.
Под конец жизни он стал протестантским пастором. Правда ненадолго. Из церкви его тоже изгнали. Вместо проповедей Олег Михайлович приглашал к амвону знакомых панк-рокеров, и прихожане в ужасе затыкали уши ладонями.
Сумароков первым из деятелей андеграунда стал говорить с властью на ее языке. В пухлом своде причудливых советских законов он нашел несколько годных по смыслу и, потрясая ими, начал ходить по райкомам и исполкомам.
Когда ему отказывали, он не шел молча напиваться, а подавал апелляцию. Он обзавелся печатями. И он добился своего. В 1987 году под обустройство молодежного клуба Сумарокову было передано громадное здание в самом центре города. Прямо напротив офиса КГБ и в двух шагах от АССЫ Тимура Новикова.
4
Галерея Тимура Новикова была первым ленинградским сквотом. Но она была совсем небольшой – частный клуб для приятной публики. А Сумароков прямо под окнами КГБ основал громадную коммуну. Сквот получил название «Клуб НЧ/ВЧ». Олег Михайлович был фанатом группы AC/DC – отсюда и название. В рушащемся неотапливаемом здании жили сотни людей: джанки, первые кришнаиты, авангардные фотографы, рок-звезды, которые не умели играть на своих инструментах, безумные художники-мультипликаторы и толпы просто гребнястых подонков. Здесь же обосновался и первый русский панк Андрей Панов, больше известный под кличкой Свинья.Панов стал легендой почти сразу. По городу ползли слухи: Свинья ходит по Невскому проспекту в женском нижнем белье… Свинья прямо на квартирном концерте убил человека…
Самый известный сюжет был связан с фекалиями. Детали могли различаться, но вкратце суть такова.
Свинья шел по улице и захотел в туалет. А туалета поблизости не оказалось. Тогда он просто расстегнул брюки и сел на корточки. Прохожие отворачивались и краснели. Девушки замирали с круглыми глазами, а потом со всех ног бежали прочь.
К распоясавшемуся хулигану, играя желваками, подошел милиционер:
– Какаем? На улице? Непорядок! Будем оформлять статью за хулиганство.
Панк удивился:
– Вам не нравится, что я какаю? Так я уберу!
Он сгреб фекалии в ладони и отнес в урну. А милиционер грохнулся в обморок.
5
Свинья умер еще до того, как ему исполнилось сорок. Последние несколько лет он не трезвел вообще ни на мгновение. При этом родился он в милой еврейской семье и всю жизнь прожил с любимой мамой.Отец Свиньи был ведущим танцором Кировского театра. Сегодня он возглавляет Бостонский балет в США. У нас в стране он известен куда меньше сына, хотя на Западе его ставят в один ряд с Нуриевым и Барышниковым.
Когда встал вопрос о получении образования, Андрей подал документы в Театральный институт. По закону, платить стипендию сыну должен был родитель, проживающий за границей. От отца Андрей получал по полторы тысячи рублей за раз. В СССР это были фантастические деньги. Не все получали столько за год.
Учиться в модном вузе… получать за это огромные бабки… чего еще надо? Панов проучился в Театральном институте всего три месяца, а потом забрал документы и создал первую панк-группу страны. Прикинув, как по-русски могло бы звучать «Sex Pistols», группу назвали «Автоматические Удовлетворители».
Типичным приемом Свиньи было выйти на сцену и тревожным голосом спросить в микрофон:
– Андреи! В зале есть Андреи?!
– Есть!
– Ну, так держите хуй бодрее!
И уйти со сцены минут на двадцать.
В 1988-м во время выступления на рок-фестивале в Киеве музыканты накрыли на сцене стол. Когда объявили их выход, они расселись вокруг и стали пить алкоголь.
Публика решила, что это такой эффектный заезд, и сперва молчала. Потом, минут через двадцать, на сцену полетели стулья. Кто-то из музыкантов оторвался от стола и спел-таки пару куплетов.
Всего выступление продолжалось около двух часов. «АУ» за это время успели нарезаться до полусмерти. Выпито было много, а спето от силы полпесни. Сам Панов считал это выступление лучшим в своей карьере.
Ежегодно тысячи мальчиков с сальными волосами и угреватой кожей берут в руки гитары и идут на штурм небес. Кто-то из них становится звездой. Кто-то – нет. Но начинают они всегда одинаково: набрасывают на плечо ремешок гитары и шепчут миру: «Держись, гад!..».
Потом мальчишечьи пальцы забывают, как берутся аккорды. Звездами становятся единицы. Но никто не переживает из-за этой фигни.
Рано или поздно ты поймешь, что успех – это всего-навсего слово из пяти букв. Это дойдет до тебя обязательно. Потому что это правда. До тебя дойдет, что никто в целом мире не станет, просыпаясь, шептать твое имя.
В тот момент, когда ты покоряешь вершину, для тебя начинается путь вниз. Тот, кто добился всего, дальше будет только терять…
и терять…
и терять…
и терять…
так не проще ли оставаться внизу? Не проще ли вести себя так, будто на вершине ты уже побывал, даже если ты там не побывал?
Лицо Свиньи так и не появилось на обложке ни единого глянцевого журнала. И в заставке ни единого ТВ-шоу тоже не появилось. Дело не в том, что успех его не интересовал. Еще как интересовал! Но только реальный успех, а не тот бред, который подразумевают под этим словом.
Потому что успех выглядит красиво в кино, а в жизни успех не стоит того, чтобы его завоевывали. Слишком много мороки… слишком мало удовольствия.
6
Сквот Сумарокова располагался с одной стороны от офиса КГБ, новиковская АССА – с другой, а вокруг этих двух точек, как опята вокруг пня, стали расти места помельче. Клубы, галереи, театры и просто дыры, куда каждый вечер набивались толпы юных бездельников.И все равно, самым главным местом в мире был «Сайгон». Все дороги города вели на перекресток Невского и Владимирского.
Хиппи 1970-х меняли отдельные квартиры в новостройках на крошечные комнаты в коммуналках напротив «Сайгона». Допив кофе, тусовка перебиралась к ним. Они слушали музычку и курили только появившуюся в городе марихуану.
Самое ужасное, что поменянные квартиры никуда не делись. Мир изменился два раза подряд, а квартиры остались. Обитаемы и до сих пор. За прошедшие двадцать лет там ничего не изменилось. Все так же попахивает жженой травой. Звучат все те же трупные звуки King Crimson.
Поколение рок-н-ролла напоминает беженцев из Атлантиды. Их родина ушла на дно в мифологическую эпоху. А сами они все еще живы. Опухшие, полысевшие рок-н-роллеры поигрывают иногда на своих гитарках. Снимают их с антресоли. Сдувают вековую пыль. Поигрывают. Получается ничего.
«Сайгон» выблевал свое прошлое, сменил кожу, и на месте чумазого кафетерия сейчас стоит дорогущий отель «Рэдиссон». Охранники с бэджами и рацией в ухе даже не подозревают, руины чего им выпало охранять.
Из окон соседних домов на «Рэдиссон» смотрят выжившие атланты. Они сидят на коммунальных кухнях, пьют чай, кушают гречневую кашу и ведут беседы, начавшиеся два десятилетия назад.
Они все еще слушают свой замогильный рок-н-ролл. Слушают осторожно: он что-то плохо пахнет последние годы… неприятный какой-то запах… лучше его не тормошить… но что поделаешь?.. ведь это рок!.. великий рок!.. все должно продолжаться, даже если все давно кончилось.
5. Группа «Кино» (1987–1990)
1
В 1987 году власти попытались прикрыть очередной ежегодный Фестиваль Рок-клуба. Сослались на несоблюдение правил пожарной безопасности и в последний момент запретили уже заявленные концерты.Запрещать нужно было самый первый Фестиваль, а запрещать пятый по счету шабаш было поздно. Толпа меломанов не дождалась концерта и двинула на Смольный. Колонна состояла из нескольких тысяч молодых людей. Во главе колонны шел красавчик Михаил Борзыкин, из группы «Телевизор».
Борзыкин был похож на молодого Билли Айдла. Он никогда ничего не боялся. Он даже в советские времена, стоя на сцене, прислонял к ширинке на джинсах резиновую куклу с лицом Михаила Горбачева, и ему ничего за это не было.
Теперь он вел тысячи людей прямо на самое охраняемое здание города. И оно больше не казалось таким уж неприступным.
Вопрос разрулили. Фестиваль все-таки начался. Фестиваль начался, а на следующий год, в 1988, следующий Фестиваль прошел и вообще с невиданным размахом.
Три десятка групп! Три десятка тысяч зрителей! Выглядело это здорово. Однако за ярким фасадом почти ничего не стояло.
Весь петербургский рок-н-ролл – это был Борис Гребенщиков и кружок его приятелей. Как и десятилетие назад. Никакого массового движения не получалось. Такова была горькая правда.
Вторым китом петербургского рок-н-ролла была группа Майка Науменко «Зоопарк». Но Майк спивался. Неделями не приходил в себя. Вместо концертов пьяный лежал под столом в гримерке. Если же он (потолстевший… ужасно выглядящий…) все-таки выходил на сцену, то ходуном ходящие руки все равно не давали ему прилично взять хоть один аккорд. Майку оставалось жить всего пару лет. Последние месяцы жизни до музыки ему не было никакого дела. А Гребенщикову нужны были соратники по борьбе.
Гребенщиков пробовал иметь дело с панками. Это было бесперспективно. Зато именно в тусовке Свиньи Гребенщиков нашел человека, который стал таки знаменем русского рок-н-ролла.
2
Первое время группа Виктора Цоя называлась «Гарин и Гиперболоиды». Сперва это было трио, потом дуэт, а под конец Цой и вовсе остался один: Гарин без гиперболоидов.До 1984 года группа была филиалом гребенщиковского «Аквариума». Их первый альбом был целиком спродюсирован Гребенщиковым, на первых концертах вместе с Цоем играли «аквариумовские» музыканты, а досуг Цой проводил в компании гуру.
В то время Гребенщикова очень интересовало направление древнекитайской философии, именуемое «Ветер и Поток». Основная идея состояла в том, что философы ежевечерне нажирались, как скоты, и мешали окружающим спокойно жить.
Цой с женой Марианной снимал квартиру в северных районах Петербурга. Работал он где-то на стройке. Денег не было. Перспектив тоже.
Денег не было настолько, что иногда Цою приходилось торговать портретами иностранных рок-знаменитостей, которые он сам же и рисовал. Он действительно хорошо рисовал и собирался быть художником. Приятелям Цой дарил сувениры собственного изготовления. Например такие, как вырезанная из дерева пепельница в виде ступни, каждый палец которой являлся крошечным пенисом.
Гребенщиков приезжал к Цоям по пятницам. С собой он привозил ящик сухого красного вина.
Древнекитайские философы обычно угощали собутыльников, пуская чашечку с вином по волнам тихой реки. В квартире Цоя не было тихих рек. Чтобы соблюсти китайский колорит, приятели пробовали пускать чашечку в ванной. Чашечки тонули. Вино проливалось. Они махнули на колорит рукой.
Трудно сказать, хорошо ли разбирался в древнекитайской философии недоучившийся ПТУшник Цой. Но суть движения «Ветра и Потока» он уловил точно. Нарезаться им с Гребенщиковым удавалось не хуже китайских философов.
3
Виктору Цою в тот момент было чуть за двадцать. Он родился в семье учительницы физкультуры и инженера. Мама была русской, а папа – из казахских корейцев. Папа даже по-русски говорил плохо. Говорят, женат папа был пять раз, причем три раза – на маме Виктора.Цой не был общительным юношей. Он был необщительным. Подбородок вперед, непроницаемое лицо. Ты задаешь вопрос, а он молчит… и только после трехминутной паузы цедит тебе в ответ одно-единственное слово. В Петербурге редко хамят в транспорте… и никогда не переходят с «вы» на «ты»… но дело не в вежливости… просто в моем городе не принято пускать людей дальше прихожей… принято проживать жизнь застегнутым до самого кадыка.
Гребенщикову хотелось видеть в группе Цоя типичный ритм-энд-блюз-бэнд. Еще один типичный ритм-энд-блюз-бэнд. Что-то вроде раннего «Аквариума». Цой хотел совсем другого.
Он был человеком иного поколения. Когда Гребенщиков собрал свою группу, Цой только-только перешел во второй класс. Он вырос на другой музыке и играть хотел тоже другую. Несколько лет подряд он искал собственный саунд. Работал над тем, что станет фирменным «киношным» звучанием.
Все изменилось в тот момент, когда Цой сошелся с кружком Тимура Новикова. С осени 1984 года на барабанах в цоевской группе «Кино» стал играть Георгий Гурьянов, по прозвищу Густав.
Просто лупить по барабанам Густав не желал. Ему хотелось быть фронтменом. Ему хотелось, чтобы все девушки страны рыдали над его фотографиями. Густав первым из русских рок-н-рольщиков придумал барабанить стоя и теперь во время концертов пристраивался рядом с вокалистом.
Тук-тук-тук! – ГУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУСТААААААААААААААААААВ!
Главное, что нужно, чтобы стать рок-звездой, это вовремя умереть. Для рок-звезды это куда важнее, чем иметь музыкальный слух. Кроме того рок-н-роллер должен быть бедным и честным.
Но Густав не желал умирать. Он желал жить долго и роскошно. Он окружал свою жизнь миллионом приятных мелочей. Он первым из Рок-клубовских музыкантов привык тратить гонорары в дорогущем валютном магазине «Березка».
Он жил так, как желал, и научил этому Цоя. Именно Густав сделал «Кино» той группой, которую полюбили миллионы.
4
Перед каким-то из Рок-фестивалей Цой пил вино с Константином Кинчевым. Дело было с изнанки ленинградского Дворца молодежи. Там, если вы не в курсе, есть такой тихий, поросший травой пустырь.Кинчевская «Алиса» считалась самой модной панк-группой СССР. Это немного беспокоило Цоя, потому что он-то считал самой модной группой свое «Кино». Прихлебывая вино, он несколько раз подряд повторил:
– Понимаешь, Константин, самая-то модная группа страны, это мы.
– Хуй с ним. Пей.
– Нет-нет. Я точно тебе говорю – самая модная группа страны, это мы.
– «Ласковый май» тоже очень модная группа.
– Но мы моднее.
– Это тебе Густав сказал?
Цой промолчал. Выпил еще вина.
– Чем ты, Виктор, последнее время занимаешься?
– Учу английский язык.
– Да? А зачем?
– Мы сейчас восемьдесят концертов зарядили!
– Ты что, все деньги заработать хочешь?
– А что? Пока можно зарабатывать – нужно зарабатывать!
– Ты телохранителей себе не нанял еще? Окружил себя говном всяким. Африка этот… Густав… Они же пустышки! Козлы «ассовские»!
Цой еще раз промолчал. Потом сказал:
– Зато мы самая модная группа страны.
5
Последний раз группа «Кино» участвовала в Рок-клубовском концерте весной 1987 года. Почти сразу после этого ими был записан альбом «Группа крови». «Кино» стали легендой.Той весной этот альбом слышался из каждого отрытого окна. Воздух пах асфальтом и сиренью, и отовсюду звучал голос Цоя… барабаны Гурьянова… гитара Каспаряна… Ты идешь по улице, а из каждого раскрытого окна звучит твой голос. Если честно, на это ты совсем не рассчитывал. Выпячивая челюсть, ты верил, что особенный. Был готов всю жизнь биться за успех… а когда успех пришел, ты не ощутил ничего, кроме растерянности.
Это правда, да? Все это происходит на самом деле, да?
Год назад в семь утра ты ехал на работу в пустом промерзшем троллейбусе. В непроснувшейся голове ворочались кусочки дурацких воспоминаний. Кусочки сна… Кусочки опухших рож соседей по троллейбусу…
Из этих кусочков ты составил песню. Потом сыграл ее приятелям и мучался: оценят? не оценят?.. а теперь эта песня играет в каждом открытом окне. Твой рок скрутил мир в бараний рог.
Это был не просто успех. Это был самый громадный успех русского рок-н-ролла за всю его историю. Слишком многое совпало в том году. В стране бушевала революция, и «Марсельезой» последней русской революции стал альбом «Группа крови». Это был триумф, и никто в том году не хотел понимать, что победа-то – пиррова.
6
В галерее у Тимура Новикова часто гостила американка Джоанна Стингрей. Тогда среди продвинутых американцев было модно приезжать в СССР.Девушка была из приличной семьи. Отчим Джоанны – известный калифорнийский адвокат. Газета «Los Angeles Times» упоминала его фамилию в рейтинге «Кому принадлежит реальная власть в Лос-Анджелесе». А мама в прошлом была актрисой и вместе с Мэрилин Монро снялась в фильме «В джазе только девушки». Правда, совсем в маленькой роли.
В Ленинград Джоанна приехала вместе с сестрой Джуди-Энн. По-русски сестры не знали ни слова. Это не помешало им моментально войти в тусовку «Новых художников». Джоанна пила алкоголь, пробовала петь и вместе с художниками бродила по мокрым петербургским крышам, а ее сестра Джуди снимала происходящее дорогим фотоаппаратом.
На свои деньги сестры купили в Штатах комплект звукозаписывающей аппаратуры. На нем были записаны чуть ли не все альбомы петербургских рок-н-рольщиков. Потом Джоанна сгоняла в Калифорнию и договорилась издать музыку приятелей на небольшом местном лейбле. В 1988 году состоялась презентация двойного альбома Red Wave – «Красная Волна».
Альбом был подарен президенту США Рональду Рейгану и советскому генсеку Горбачеву. Это оказалось гениальным PR-ходом. А то! Успех! Наши прорвались в мировой шоу-бизнес! Все газеты СССР писали о «Красной Волне» несколько лет подряд, и в результате промоушена, героями поколения стали не все рок-н-рольщики, а только те, кто вошел в альбом Джоанны: «Аквариум», «Кино», «Алиса» и «Странные Игры».
Теперь их имена знали все, кто хоть раз в жизни открывал газету. Их знали в провинции. Их знали даже те, кто слыхом не слыхивал о существовании ленинградского Рок-клуба.
Приятели Тимура Новикова первыми снялись в «большом» официальном кино. И первыми продали свою музыку на Запад. Третьего хода не понадобилось. Дальше можно было лечь на диван и заплевать хоть весь потолок, потому что время все сделало само.
7
Россия нравилась сестрам Стингрей. Она нравилась им так сильно, что сестры решили официально зарегистрировать отношения. В 1987 младшая Джуди вышла замуж за лидера группы «Центр» Василия Шумова, а старшая предложила руку и сердце гитаристу «Кино» Юрию Каспаряну.Свадьбу справили роскошно. Ведра шампанского и фейерверк. В Петропавловской крепости был арендован ресторан. Возили молодоженов на автомобиле «Чайка» – громадном и цельнометаллическом, как советский танк. Разумеется, Цой тоже был приглашен. На свадьбе Виктор и его жена Марианна в последний раз изображали пару.
Стингрей и Каспарян начинали супружескую жизнь, а супружеская жизнь Цоев разваливалась.
Марианна познакомились с будущим мужем на чьем-то дне рождения. Сперва Цой не произвел на нее впечатления. Но в разгар вечеринки, когда все набрались довольно прилично, она все-таки обратила на него внимание («У-у, какой щенок! Витя его зовут!») и чуть ли не помадой на лице написала ему свой телефон.
Марианна была старше Виктора. Она имела вполне приличную должность: заведующая гардеробом Ленинградского цирка. И зарплата у нее тоже была вполне приличная. Кроме того, Марианна собиралась получать художественное образование…
С работы пришлось уйти, а с образованием не сложилось. Иногда им приходилось по-настоящему туго. Когда Цой лежал в сумасшедшем доме, Марианна договорилась с руководством клиники, что будет подрабатывать для них в качестве художника-оформителя и таким путем добилась разрешениям на ежедневные свидания.
Летом 1985 года у них с Виктором родился сын. А через четырнадцать месяцев, Виктор оставил семью и переехал жить к девушке Наташе в Москву.
В Москве музыкант из группы «Звуки МУ» Александр Липницкий познакомил Цоя с Юрием Айзеншписом. Знакомство произошло в ресторане «Эрмитаж». При советской власти Айзеншпис попал в тюрьму по обвинению в незаконном предпринимательстве. Теперь он пробовал силы в области музыкального продюсерства.
Переговоры прошли под вино и сочное «эрмитажное» мясо. Стороны остались довольны друг другом. Пробы ради Айзеншпис организовал «Кино» первые гастроли по Западной Сибири. С этого момента для Цоя началась иная жизнь.
Немного неудобно говорить об этом словами, но он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был достоин лучшего. ТА жизнь давно кончилась. Он давным-давно был не тот парень, который женился на Марианне.
8
Зиму 1988–1989 «Кино» провело в бесконечных гастролях. Айзеншпис был первым профессионалом русского шоу-бизнеса. У музыкантов появились реально большие деньги. На эти деньги Цой купил машину. Ничего особенного: подержанные «жигули». Он никогда не верил, что сможет купить машину… и вот, купил. Он долго ходил в автошколу. Долго сдавал на права. Неделями не вылезал из-за руля. Машина стояла под окнами. Металлическая. Надежная. Она стояла под окнами, но как только он хотел, она трогалась с места и доставляла туда, куда нужно. Это было как жизнь. Чтобы добраться туда, куда ты хочешь, нужно просто нажимать правильные педали.Одновременно со звездными гастролями Цой снимается в кино. После «АССЫ» он сыграл главную роль в фильме «Игла». Команда, делавшая фильм, была приглашена на Калифорнийский фестиваль независимого кино. Это была первая зарубежная поездка Цоя.
Еще полтора года назад Джоанна говорила, что пригласит их в Штаты и они все вместе пойдут в Диснейленд. Уставший после суточной смены в котельной, пропахший потом и угольной пылью Цой даже не улыбался. Хотя и понимал, что американка шутит.
Ну, да. Они пойдут в Диснейленд. А потом полетят на Луну. Смешная острота.
Наверху что-то щелкнуло и завертелось в обратную сторону. Ошалелые музыканты обнаружили себя в Лос-Анджелесе. Их уже везли по направлению к Диснейленду. Черт его знает, может быть, и с Луной все тоже срастется?
Прежде он ночевал на полу у приятелей, на лежаке у себя в котельной, на скамейке в парке, на нарах в милиции и как-то раз – на здоровенном концертном рояле. Теперь каждое утро в ванной комнате его ждал свежий халат и набор чистых полотенец. Он удивлялся: откуда их столько?
Джоанна Стингрей хорошенько подготовилась к встрече приятелей. Под Лос-Анджелесом она арендовала трехэтажный особняк. Там все вместе они и жили: Джоанна с мужем Юрием Каспаряном, а Цой с новой girl-riend Наташей.
После фестивального показа «Иглы» у них на вилле была устроена грандиозная вечеринка. Гости напились, девушки стаскивали бюстгальтеры, веселье било ключом. Во время вечеринки Цой познакомился с группой японских промоутеров. Общаться приходилось перекрикивая музыку:
– Вы не хотите поехать на гастроли в Японию?
– Куда?
– В Японию!
– В Японию? Хочу.
– Очень хорошо! А как насчет мирового турне?
– Насчет мирового турне?
– Да. Как насчет мирового турне?
– Вы хотите организовать мне мировое турне?
– Вот моя карточка. Давайте созвонимся. Мы хотели бы обсудить возможность организации вашего мирового турне.
На обратном пути в СССР Виктор ненадолго остановился в Нью-Йорке. Там вместе с Дэвидом Бирном из группы Talking Heads он сходил в ресторан, а потом послушать музычку в клубе Knitting actory.
Полгода назад кочегар Виктор Цой слушал Talking Heads в скрипучем допотопном магнитофоне и не верил, что люди, пишущие эту великую музыку, дышат с ним, кочегаром Цоем, одним воздухом.
Теперь он сидел с Бирном за одним столом и обсуждал совместный проект. Режиссер «Иглы» запускал новую картину. Цой должен был играть главную роль, а Бирн планировал написать саундтрек. Теперь они были просто коллеги.