Страница:
Последний экзамен агенты прошли вчера, старший инспектор лично проверял их. «Легенду» оба офицера знали, как свою собственную жизнь, профессиональные навыки также были выше всяких похвал.
Роже неожиданно вспомнил внешний осмотр агентов. Тело внедряемого разведчика может стать такой же уязвимой точкой, как слабая «легенда» или недостаточная специальная подготовка. Шрам или татуировка могли много рассказать опытному контрразведчику, а значит, с головой выдать лазутчика. В данном случае татуировки были просто необходимы. Такова особенность японских якудза – разукрашивать свои тела цветными наколками, которые несут в себе необходимую информацию о том или ином преступном сообществе, доступную только знатокам. Эксперты японской полиции уже давно расшифровали язык криминальных тату и теперь сами могли «писать» свои послания. Более того, ученые-химики разработали состав, позволяющий наносить на тело агента необходимые аппликации, которые ничем не отличались от настоящих, но краску не нужно было вкалывать в кожу, а при необходимости она смывалась.
Агентов, отправляемых в Таиланд, абсолютно голых вводили поодиночке в комнату, где сидели Доминьян и Клубис, которым самым тщательным образом надлежало изучить тела разведчиков и попытаться найти изъяны.
Чак Исида был достаточно высоким для японца, рост под метр девяносто; мощную мускулатуру покрывали зелено-серые узоры из сплетенных змей с красными раздвоенными языками и синими холодными глазами. Это был отличительный знак «Клана Семи», означающий сплоченность, мудрость и коварство.
После Исиды в комнату вошла Ясуда. Сумико была полной противоположностью своего напарника: миниатюрная молодая женщина на его фоне выглядела просто Дюймовочкой. Кукольное личико, маленькая грудь с розовыми, почти детскими сосками, плоский живот, аккуратно выбритый лобок с тонкой полоской, делящей его на два ровных холмика. Узоры, придававшие фантастическую агрессивность Исиде, на теле женщины смотрелись противоестественно.
«А ведь она ровесница моей дочери», – неожиданно с тоской подумал старший инспектор, вспомнив, что в Марселе у него осталась бывшая жена с дочерью, которую он не видел уже больше десяти лет. Занятый своей работой, он даже редко вспоминал ее, а тут вдруг нахлынуло…
– Хороша, чертовка, – горячо зашептал на ухо Роже Дэвид Клубис.
Старший инспектор, кроме слов, услышал тяжелое, возбужденное дыхание, отчего на душе стало еще гаже. Но Доминьян отдавал себе отчет, чем закончится его праведная реакция, поэтому нейтральным тоном произнес:
– Я думаю, замечаний к агенту нет.
– Согласен, – откинулся на спинку кресла представитель Министерства юстиции.
– …Вы опять меня не слушаете, мистер Роже. – В размышления старшего инспектора ворвался возмущенный голос Клубиса. Его тонкие пальцы нервно забарабанили по поверхности пластиковой папки, лежащей на коленях. – Именно сейчас, когда ход операции вошел в свою завершающую фазу, нужно быть предельно внимательным, а вас как будто все это не интересует.
– Очень интересует, – ответил француз.
Он действительно особое внимание уделял финальной части операции. Два дня назад по этому поводу состоялся разговор с министром внутренних дел.
– Я не понимаю, почему хозяина камбоджийских джунглей будут брать в Таиланде? – кипятился тогда старший инспектор. – В конце концов, вся операция разработана нашими людьми, и вдруг в финале возникают американцы и начинают устанавливать свои законы.
– Такова психология янки, – нехотя парировал министр. – Они за все платят и потому считают себя основными.
Это была всем известная истина: содержа на деньги американских налогоплательщиков международный трибунал в Гааге, американцы поставили одно условие, но какое… К этому суду не имеют права привлекать граждан США.
– Мысль утешающая, – проворчал Доминьян; вся эта ситуация была ему крайне неприятна и бесила старого мастера сыска. – Все так устроено, что если арест Сэя удастся, то этот выскочка Клубис станет звездой международных новостей; в случае же провала меня ждет бесславная отставка. Так, может, я уже сейчас подам прошение?
– Ну полноте вам, Роже, – министр поднялся из‑за стола.
Он пересек просторный кабинет и подошел к бару, стилизованному под бюро красного дерева восемнадцатого века. Подняв массивную крышку, достал бокалы и бутылку коньяка. Такое лирическое отступление означало одно: министр заинтересован в том, чтобы старший инспектор продолжал заниматься операцией.
– Американцы бросили целую армию, больше сотни агентов ФБР, подключены даже эксперты ЦРУ. – Ароматная жидкость обволокла дно бокалов. – Почему, спрашиваете, Таиланд, а не Кампучия? Это тоже ясно. В Бангкоке у них все схвачено, в отличие от Пномпеня, где настоящим хозяином может оказаться Господин Сэй. Но это еще не все. – Министр призывно поднял свой бокал, приглашая старшего инспектора присоединиться. – Вы, Роже, действительно назначены громоотводом, но отнюдь не будете статистом. На случай, если операция выйдет из‑под контроля и вы, старший инспектор, почувствуете, что можете взять игру в свои руки, такой шанс мы вам предоставим. – Министр внутренних дел плеснул еще немного коньяку на дно бокалов. – Ракетный крейсер «Кольбер» в конце «холодной войны» был флагманом французского флота на Средиземном море. Сейчас он выведен из состава боевых единиц и дослуживает свой век в качестве учебного корабля. В данный момент «Кольбер» с несколькими сотнями гардемаринов совершает кругосветный поход и на время операции будет находиться в Андаманском море у берегов Таиланда. Конечно, для полноценного боя ветеран уже не годится, но для специальной операции на борту есть все необходимое – несколько вертолетов «Суперпума», скоростные катера и рота коммандос. Так что, Роже, если вы поймете, что нужно действовать автономно, сможете осуществить небольшую победоносную войну.
Логика в этих словах была. Последние двадцать лет Франция, являясь союзницей США по блоку НАТО, тем не менее в вопросах, непосредственно затрагивающих национальные интересы, «закусывала удила» и становилась в непримиримую позу.
– Я согласен, господин министр, – после недолгого раздумья проговорил старший инспектор.
– Очень хорошо, – улыбнулся мягко, почти по‑родственному глава Министерства внутренних дел. – Мой секретарь передаст вам инструкции по связи с командиром «Кольбера» и спецназом…
– …Меня больше всего сейчас интересуют финальные приготовления операции, – глядя в упор на Дэвида Клубиса, произнес Доминьян.
– Сегодня же ознакомитесь с нашими идеями, – ответил чиновник Министерства юстиции и, обратив внимание, что их самолет пошел на снижение, добавил: – Уже совсем скоро…
Глава 3
Глава 4
Роже неожиданно вспомнил внешний осмотр агентов. Тело внедряемого разведчика может стать такой же уязвимой точкой, как слабая «легенда» или недостаточная специальная подготовка. Шрам или татуировка могли много рассказать опытному контрразведчику, а значит, с головой выдать лазутчика. В данном случае татуировки были просто необходимы. Такова особенность японских якудза – разукрашивать свои тела цветными наколками, которые несут в себе необходимую информацию о том или ином преступном сообществе, доступную только знатокам. Эксперты японской полиции уже давно расшифровали язык криминальных тату и теперь сами могли «писать» свои послания. Более того, ученые-химики разработали состав, позволяющий наносить на тело агента необходимые аппликации, которые ничем не отличались от настоящих, но краску не нужно было вкалывать в кожу, а при необходимости она смывалась.
Агентов, отправляемых в Таиланд, абсолютно голых вводили поодиночке в комнату, где сидели Доминьян и Клубис, которым самым тщательным образом надлежало изучить тела разведчиков и попытаться найти изъяны.
Чак Исида был достаточно высоким для японца, рост под метр девяносто; мощную мускулатуру покрывали зелено-серые узоры из сплетенных змей с красными раздвоенными языками и синими холодными глазами. Это был отличительный знак «Клана Семи», означающий сплоченность, мудрость и коварство.
После Исиды в комнату вошла Ясуда. Сумико была полной противоположностью своего напарника: миниатюрная молодая женщина на его фоне выглядела просто Дюймовочкой. Кукольное личико, маленькая грудь с розовыми, почти детскими сосками, плоский живот, аккуратно выбритый лобок с тонкой полоской, делящей его на два ровных холмика. Узоры, придававшие фантастическую агрессивность Исиде, на теле женщины смотрелись противоестественно.
«А ведь она ровесница моей дочери», – неожиданно с тоской подумал старший инспектор, вспомнив, что в Марселе у него осталась бывшая жена с дочерью, которую он не видел уже больше десяти лет. Занятый своей работой, он даже редко вспоминал ее, а тут вдруг нахлынуло…
– Хороша, чертовка, – горячо зашептал на ухо Роже Дэвид Клубис.
Старший инспектор, кроме слов, услышал тяжелое, возбужденное дыхание, отчего на душе стало еще гаже. Но Доминьян отдавал себе отчет, чем закончится его праведная реакция, поэтому нейтральным тоном произнес:
– Я думаю, замечаний к агенту нет.
– Согласен, – откинулся на спинку кресла представитель Министерства юстиции.
– …Вы опять меня не слушаете, мистер Роже. – В размышления старшего инспектора ворвался возмущенный голос Клубиса. Его тонкие пальцы нервно забарабанили по поверхности пластиковой папки, лежащей на коленях. – Именно сейчас, когда ход операции вошел в свою завершающую фазу, нужно быть предельно внимательным, а вас как будто все это не интересует.
– Очень интересует, – ответил француз.
Он действительно особое внимание уделял финальной части операции. Два дня назад по этому поводу состоялся разговор с министром внутренних дел.
– Я не понимаю, почему хозяина камбоджийских джунглей будут брать в Таиланде? – кипятился тогда старший инспектор. – В конце концов, вся операция разработана нашими людьми, и вдруг в финале возникают американцы и начинают устанавливать свои законы.
– Такова психология янки, – нехотя парировал министр. – Они за все платят и потому считают себя основными.
Это была всем известная истина: содержа на деньги американских налогоплательщиков международный трибунал в Гааге, американцы поставили одно условие, но какое… К этому суду не имеют права привлекать граждан США.
– Мысль утешающая, – проворчал Доминьян; вся эта ситуация была ему крайне неприятна и бесила старого мастера сыска. – Все так устроено, что если арест Сэя удастся, то этот выскочка Клубис станет звездой международных новостей; в случае же провала меня ждет бесславная отставка. Так, может, я уже сейчас подам прошение?
– Ну полноте вам, Роже, – министр поднялся из‑за стола.
Он пересек просторный кабинет и подошел к бару, стилизованному под бюро красного дерева восемнадцатого века. Подняв массивную крышку, достал бокалы и бутылку коньяка. Такое лирическое отступление означало одно: министр заинтересован в том, чтобы старший инспектор продолжал заниматься операцией.
– Американцы бросили целую армию, больше сотни агентов ФБР, подключены даже эксперты ЦРУ. – Ароматная жидкость обволокла дно бокалов. – Почему, спрашиваете, Таиланд, а не Кампучия? Это тоже ясно. В Бангкоке у них все схвачено, в отличие от Пномпеня, где настоящим хозяином может оказаться Господин Сэй. Но это еще не все. – Министр призывно поднял свой бокал, приглашая старшего инспектора присоединиться. – Вы, Роже, действительно назначены громоотводом, но отнюдь не будете статистом. На случай, если операция выйдет из‑под контроля и вы, старший инспектор, почувствуете, что можете взять игру в свои руки, такой шанс мы вам предоставим. – Министр внутренних дел плеснул еще немного коньяку на дно бокалов. – Ракетный крейсер «Кольбер» в конце «холодной войны» был флагманом французского флота на Средиземном море. Сейчас он выведен из состава боевых единиц и дослуживает свой век в качестве учебного корабля. В данный момент «Кольбер» с несколькими сотнями гардемаринов совершает кругосветный поход и на время операции будет находиться в Андаманском море у берегов Таиланда. Конечно, для полноценного боя ветеран уже не годится, но для специальной операции на борту есть все необходимое – несколько вертолетов «Суперпума», скоростные катера и рота коммандос. Так что, Роже, если вы поймете, что нужно действовать автономно, сможете осуществить небольшую победоносную войну.
Логика в этих словах была. Последние двадцать лет Франция, являясь союзницей США по блоку НАТО, тем не менее в вопросах, непосредственно затрагивающих национальные интересы, «закусывала удила» и становилась в непримиримую позу.
– Я согласен, господин министр, – после недолгого раздумья проговорил старший инспектор.
– Очень хорошо, – улыбнулся мягко, почти по‑родственному глава Министерства внутренних дел. – Мой секретарь передаст вам инструкции по связи с командиром «Кольбера» и спецназом…
– …Меня больше всего сейчас интересуют финальные приготовления операции, – глядя в упор на Дэвида Клубиса, произнес Доминьян.
– Сегодня же ознакомитесь с нашими идеями, – ответил чиновник Министерства юстиции и, обратив внимание, что их самолет пошел на снижение, добавил: – Уже совсем скоро…
Глава 3
БРАТЬЯ ПО ОРУЖИЮ
– Опаньки, нашего полку прибыло.
– Точно прибыло, бо чужие здеся не бродят.
Перед Денисом стояли двое незнакомых, крепко сложенных парней. Оба в просторных камуфляжных штанах, летних тельняшках с бело-терракотовыми полосами (отличительная черта «краповых» от флотских и десантуры).
Первый обратившийся к Давыдову обладал физиономией типичного урки – такие, как правило, попадают за решетку не осмысленно, а по избытку энергии и по безбашенной удали. Белобрысый чуб торчал над его макушкой, как перья Чиполлино; короткий нос с облупившейся кожей напоминал переваренную картошку; маленькие серые глазки бегали из стороны в сторону, будто высматривали, какую бы пакость устроить. Он был на полголовы ниже Дениса, но при этом умудрялся смотреть на того свысока.
Второй спецназовец был мужчиной серьезным, с грубыми, как у рукотворной статуи, плохо вытесанными чертами лица. Во всей его внешности скользила флегматичная уверенность в своих силах. Незнакомца он не удостоил даже мимолетного взгляда.
Встретившие Давыдова бойцы были абсолютно правы: сюда действительно чужим дорога была заказана. «Балашиха» – учебный центр подготовки спецназа госбезопасности «Альфа» и «Вымпел», а позже «Витязя», отряда специального назначения МВД – был чем‑то вроде закрытого клуба. Почему закрытого? Ответ прост. Несмотря на режим сверхсекретности, с момента демократических преобразований иностранные делегации наведывались сюда с завидной регулярностью. И тем не менее, несмотря на вроде бы внешнюю открытость, руководство ФСБ и милиции имели здесь пару зон, куда до сих пор не ступала нога иностранца. За оградой одной из таких запретных зон и находился сейчас Денис.
– Так кто ты, человече? – с новым вопросом «заумничал» наглец, которого Давыдов уже мысленно окрестил «Гопником».
– А чего я должен отчитываться перед первым встречным? – ухмыляясь, в тон ответил морпех.
– Ни фига себе уха! – «Гопник» даже немного растерялся от встречной наглости. – Каков чудило! Главное, зашел в хату, а представляться не хочет. Нехорошо…
На какое‑то мгновение Денису даже показалось, что белобрысый чуб приосанился, воинственно вытянувшись. Сверкнув золотой фиксой, Гопник обратился к своему спутнику:
– Слышь, Брикет, кореш борзеет. Надо бы поучить.
– Надо так надо, – флегматично повел плечами второй Вован[4], всем своим видом демонстрируя безразличие к развитию ситуации.
Денис внешне оставался невозмутимым, хотя внутри его мышцы и сознание напряглись на манер тетивы лука или арбалета. Достаточно одного, едва наметившегося движения, чтобы выбросить смертоносную энергию.
– Что за кипеж?
На дорожке, ведущей в закрытую зону, появился третий, могучего сложения мужик с глубоко посаженными глазами и мощным треугольным подбородком с ямочкой посреди.
– Думдумыч, прикинь, здесь какой‑то наглый перец объявился, – тут же заюлил белобрысый. – К нему по‑людски, а он корчит из себя директора пляжа.
– Понял, – лукаво усмехнулся третий и пытливо посмотрел на незнакомца. – Денис?
– Так точно, майор Давыдов, прибыл в вашу группу.
– Я в курсе, Сергеич только что донес эту радостную новость. – Думдумыч внимательно осмотрел Дениса, потом хмыкнул: – Ладно, пошли, будем знакомиться, как говорится, поближе. – Круто развернулся и двинулся в обратном направлении. Вованы молча расступились, пропуская вновь прибывшего вперед, и двинулись следом.
Шагая по асфальтированной дорожке, морпех по профессиональной привычке разведчика внимательно рассматривал свое новое место службы. Ничего особенного или секретного он не увидел. Вдоль дорожки тянулся ряд с десятком однотипных коттеджей, а дальше, под кронами высоченных сосен, увидел сооружения побольше, напоминающие корпуса профилактория.
«А чего же ты ожидал? – мысленно задал себе вопрос разведчик и тут же ответил: – Штурмовая полоса, «тропа разведчика», стрельбище, все такое. Как говорится, для широкого просмотра. Здесь же классы и тренажерные залы по закрытым методикам. Как в песне поется: «о чем не говорят, чему не учат в школе».
Думдумыч свернул с центральной аллеи и зашагал по узкой дорожке, ведущей к крайнему коттеджу. Проворно взбежав по ступенькам, прошел на открытую террасу.
Терраса оказалась просторной, изнутри отделанной сосновым шпоном, отчего там царил густой аромат древесной смолы. В центре стоял большой стол, заставленный бутылками с пивом, тарелками со свежими овощами, толсто порезанной колбасой, сыром, ветчиной. Между бутылками, как павшие бойцы, валялись тушки сушеной воблы, а по краям стола курганами высились остатки ее собратьев. За столом в гордом одиночестве восседал еще один представитель «краповых». Правда, был он без тельняшки и даже штанов, а из предметов одежды на этом экземпляре были лишь пляжные шлепанцы и длинные, едва ли не до колен «семейники», из которых выглядывали тонкие, но мускулистые ноги. В отличие от остальных, он был высоким и худым, а продолговатым лицом с интеллигентными чертами напоминал артиста Игоря Старыгина в молодости.
– Блин, куда вы все расползлись, – уставившись на вошедших, недовольно пробормотал интеллигент.
На что старший (а в том, что Думдумыч старший, Давыдов не сомневался) никак не отреагировал, просто подошел к столу и скомандовал:
– Стройся!
Эта команда прозвучала совершенно нелепо в подобной обстановке, но тем не менее трое бойцов в одно мгновение выстроились в ломаную шеренгу согласно уставу, втянули животы и расправили плечи.
– Товарищи офицеры, у нас пополнение. Прошу любить и жаловать, майор Денис Давыдов, разведка морской пехоты. Позывной Гусар, отныне так к нему и обращаться. – Ненадолго прервавшись, Думдумыч продолжил: – Теперь разрешите представить нашу группу. – Указав на тощего интеллигента, сказал: – Есаул, радист группы, первый разряд по альпинизму, отличный водитель и по совместительству санинструктор.
Денис пожал Есаулу руку. Несмотря на кажущуюся хлипкость, хватка у парня была крепкой.
– Брикет, пулеметчик от бога, и этим все сказано.
Пожатие у Брикета было сильным, но умеренным, как у человека, знающего свои возможности.
Третьим был белобрысый Гопник. Стоя в строю, он криво ухмылялся, нагло демонстрируя фиксу золотого металла.
– Цыган, отличный рукопашник, мастерски владеет ножом, виртуоз скалолазания, неплохой сапер. Но баламут.
Цыган не стал пожимать новичку руку, а просто взмахнул рукой, проведя у виска, и нагло выдал:
– Наше вам с кисточкой.
– Я Дум-Дум, до сегодняшнего дня командир группы, снайпер и при необходимости следопыт…
– Что‑то я не понял; это что, у нас новое начальство? – вставил свои «пять копеек» Цыган. – И зачем нам этот водоплавающий? По-моему, за последние три года у нас никто не утонул. На нас никто не жаловался – ни начальство, ни «духи» …
– Раньше мы работали в горах Кавказа, а теперь предстоит ответственное задание в джунглях Индокитая, о которых ни один из нас ничего не знает, а Гусар недавно оттуда вернулся, – с заметным раздражением пояснил Дум-Дум.
– Никак по путевке там были? – Цыган переключился на Давыдова. – Милитари-тур или, может, военно-спортивная игра «Зарница» с местными макаками?
– Типа того, – спокойно ответил морпех. Такой тон мгновенно остудил пыл бойца. – Еще вопросы?
– Воевать приходилось? – слегка прищурив левый глаз, угрюмо спросил Брикет.
– Приходилось. Во Вторую чеченскую кампанию командовал разведротой. Все?
– Мы относимся к системе МВД, – начал издалека Есаул, и интеллигентские замашки поперли из него, как пот из пор тела. Он явно демонстрировал свою образованность, а значит, и вопрос должен быть с подвохом. Денис не ошибся в своих ожиданиях. – А вы, как всякий нормальный человек, наверняка терпеть не можете ментов?
– Отчего же, – усмехнулся морпех, – у меня даже есть один знакомый милиционер. Полковник Бережной Юрий Иванович. Между прочим, в советские времена был штатным палачом УВД области.
– Ого, – непроизвольно вырвалось у спецназовцев. Действительно, люди, исполнявшие постановления суда, были настолько секретны, что спустя почти двадцать лет после введения моратория на смертную казнь они и вовсе считались мифами.
– Он что, сам об этом рассказал? – осторожно поинтересовался Есаул, позабыв о своем имидже.
– Да, сам. С некоторых пор мы с ним настоящие друзья.
– Ладно, хватит, все это лирика, – буквально ворвался в разговор Цыган. – А мы, между прочим, не один год в одной обойме, и роднее стали, чем кровные братья. А на тебя, командир, извини, надежды мало. Варяг ты, темная конячка, и идти на боевую операцию вместе как‑то стремно.
Последние слова прозвучали как явная провокация, что называется, на «слабака». Начни он доказывать на словах, и авторитета, которого у этих бойцов не заслужил, вовсе не видать. Наоборот поступи – станешь лишь объектом для насмешек. Единственный выход – принимать вызов, хотя какое еще испытание придумают эти башибузуки, неизвестно, и будет ли оно без подвоха, тоже трудно сказать.
– Хочешь проверить, подхожу ли я для вашей компании?
– Хочу. – В глазах Цыгана заискрилось неприкрытое злорадство.
– Каким образом?
Спецназовец оглядел мускулистую фигуру майора, задумчиво почесал плохо выбритые щеки, потом посмотрел на Думдумыча. Тот сохранял каменное выражение лица, что послужило отмашкой.
– Спарринг. Давай так: пять минут против меня продержишься – значит, все, наш человек. Ну а нет… – Цыган красноречиво развел руками.
– Спарринг? – теперь наступила очередь Дениса размышлять. – Может, лучше на стрельбище или, скажем, штурмовая полоса?
– Еще настреляемся. Специфика нашей работы такова. А бегать… так вы у себя в морской пехоте все делаете на бегу, недаром же вас называют лосями. Давай бороться.
– Давай, – со вздохом вынужден был согласиться Давыдов.
– Кимоно дать? – с издевкой спросил Есаул.
– Не стоит. В бою нет времени переодеваться…
Место для ристалища было выбрано на заднем дворе коттеджа, здесь было устроено нечто вроде спортивной площадки. Кроме турника, боксерской груши и макивары, имелось и своеобразное татами – круглая площадка, засыпанная песком.
Поединок должен был проходить босиком и по настоянию Думдумыча в перчатках и защитных шлемах.
– Пять минут, – напомнил Есаул, когда бойцы встали в центре «татами», потом срывающимся голосом рявкнул: – Начали!
Первую минуту Цыган наносил интенсивные, но примитивные удары, в основном приходящиеся в перчатки Дениса, и это, как догадался разведчик, была не столько проверка спарринг-партнера, сколько разогрев мышц.
Но с каждой следующей секундой его движения становились все резче, а удары мощнее. Бить он умел, четко перенося вес тела на ударную часть атакующей конечности. Один такой удар мог запросто свалить не то что человека, а и взрослого быка. Все отлично, вот только проблема – ни один из его ударов никак не достигал цели. Давыдов легко танцевал по «татами», не давая себя зацепить, качал маятник, нырял под удары или просто разрывал дистанцию, уходя с линии атаки. Со стороны зрителям казалось, что их товарищ вовсю теснит «Варяга», на самом же деле морпех выматывал оппонента, все больше закручивая темп боя. К концу третьей минуты легкие Цыгана вздымались, как кузнечные меха, глаза заливал горячий соленый пот. Выброшенная в никуда энергия ударов все сильнее и сильнее его изматывала. Уже руки казались не просто ватными – чугунными, а в коленях появилась предательская дрожь…
В работе фронтового разведчика немаловажным является умение пользоваться внутренним хронометром, когда ты, не глядя на часы, умеешь отсчитывать время. Денис владел такой способностью почти в совершенстве. «Четыре минуты прошло, пора».
Морпех, уклонившись от серии боксерских ударов, проворно отскочил назад, а когда спецназовец бросился вдогонку, наклонил корпус в сторону и, обернувшись вокруг своей оси, выбросил правую ногу вверх.
– Ох-ё… – невольно выдохнул Брикет.
Удар пришелся точно в висок. Тело Цыгана будто в замедленной съемке оторвалось от земли и, пролетев несколько метров, шумно рухнуло в палисадник, на пышные кустики анютиных глазок, едва не зацепив полуметровую ограду.
– Как там у классика – немая сцена, – удрученно произнес Есаул, увиденное произвело на него неизгладимое впечатление.
– А что это было? – через минуту из‑за ограды появилась вытянутая физиономия Цыгана. Не дождавшись ответа, он выплюнул изо рта ком земли и сказал: – Так я себя чувствовал, когда под Лисьим Юртом попал под обстрел духов и на меня завалилось перекрытие блиндажа.
К Денису приблизился Дум-Дум и, радушно улыбаясь, проговорил:
– Теперь, думаю, можем познакомиться и поближе. Прошу любить и жаловать – майор Денис Васильевич Давыдов, кавалер ордена Мужества, медали «За отвагу» – это к вопросу о боевом опыте. Герой России – это уже в мирное время. Неоднократный чемпион Дальневосточного округа по рукопашному бою. Кстати, победитель Тихоокеанского флота у лучших бойцов армии Китая и сил самообороны Японии.
– Ё… – непроизвольно дуэтом воскликнули Брикет и Есаул.
– Предупреждать надо, – обиженно проворчал Цыган, выбираясь из палисадника.
– А это тебе, бисова душа, урок, чтобы не забывал, что на любую хитрую гайку найдется болт с обратной резьбой, – от души расхохотался Думдумыч, потом серьезным тоном добавил: – Ну, раз все уже убедились, что Гусар – свой человек, – вперед, накрывать поляну. Сегодня последний день, когда мы можем оттянуться не по‑детски. Послезавтра Папа привезет все необходимое, и будем в темпе вальса готовиться к милитари-туру в жарких странах.
Никто из спецназовцев спорить с ним не стал, все трое поспешили в коттедж. Снайпер подошел к Давыдову, который стаскивал с головы шлем.
– Ну, как тебе наш коллектив?
– Нормально, думаю, споемся, – ответил Денис, потом внимательно посмотрел на Дум-Дума и спросил: – Откуда мое досье узнал?
Снайпер не стал выкручиваться, достал из кармана штанов прямоугольник мини-компьютера, продемонстрировал и пояснил:
– Папа слил информацию, как только привез тебя сюда. Поэтому я и задержался.
– Ясно.
Морпеху действительно многое стало понятно. Например, то, что спецназовцы называют замминистра «Папа», значило, что они не первые попавшиеся спецы, а люди, неоднократно проверенные в операциях личного характера.
– Да, и еще, ты на Цыгана не обижайся. Пришел к нам из «масок-шоу»[5], до этого служил на зоне, там и набрался дурных манер и уверенности во вседозволенности. Ты его хорошо обломал. Впервые за это время, что он служит у нас, такое произошло. Но вообще он парень хороший, отличный боец и настоящий товарищ. Надежный товарищ. Не обижайся.
– Нас в морской пехоте не учат обижаться, – коротко ответил Денис.
– Ну и славненько…
– Точно прибыло, бо чужие здеся не бродят.
Перед Денисом стояли двое незнакомых, крепко сложенных парней. Оба в просторных камуфляжных штанах, летних тельняшках с бело-терракотовыми полосами (отличительная черта «краповых» от флотских и десантуры).
Первый обратившийся к Давыдову обладал физиономией типичного урки – такие, как правило, попадают за решетку не осмысленно, а по избытку энергии и по безбашенной удали. Белобрысый чуб торчал над его макушкой, как перья Чиполлино; короткий нос с облупившейся кожей напоминал переваренную картошку; маленькие серые глазки бегали из стороны в сторону, будто высматривали, какую бы пакость устроить. Он был на полголовы ниже Дениса, но при этом умудрялся смотреть на того свысока.
Второй спецназовец был мужчиной серьезным, с грубыми, как у рукотворной статуи, плохо вытесанными чертами лица. Во всей его внешности скользила флегматичная уверенность в своих силах. Незнакомца он не удостоил даже мимолетного взгляда.
Встретившие Давыдова бойцы были абсолютно правы: сюда действительно чужим дорога была заказана. «Балашиха» – учебный центр подготовки спецназа госбезопасности «Альфа» и «Вымпел», а позже «Витязя», отряда специального назначения МВД – был чем‑то вроде закрытого клуба. Почему закрытого? Ответ прост. Несмотря на режим сверхсекретности, с момента демократических преобразований иностранные делегации наведывались сюда с завидной регулярностью. И тем не менее, несмотря на вроде бы внешнюю открытость, руководство ФСБ и милиции имели здесь пару зон, куда до сих пор не ступала нога иностранца. За оградой одной из таких запретных зон и находился сейчас Денис.
– Так кто ты, человече? – с новым вопросом «заумничал» наглец, которого Давыдов уже мысленно окрестил «Гопником».
– А чего я должен отчитываться перед первым встречным? – ухмыляясь, в тон ответил морпех.
– Ни фига себе уха! – «Гопник» даже немного растерялся от встречной наглости. – Каков чудило! Главное, зашел в хату, а представляться не хочет. Нехорошо…
На какое‑то мгновение Денису даже показалось, что белобрысый чуб приосанился, воинственно вытянувшись. Сверкнув золотой фиксой, Гопник обратился к своему спутнику:
– Слышь, Брикет, кореш борзеет. Надо бы поучить.
– Надо так надо, – флегматично повел плечами второй Вован[4], всем своим видом демонстрируя безразличие к развитию ситуации.
Денис внешне оставался невозмутимым, хотя внутри его мышцы и сознание напряглись на манер тетивы лука или арбалета. Достаточно одного, едва наметившегося движения, чтобы выбросить смертоносную энергию.
– Что за кипеж?
На дорожке, ведущей в закрытую зону, появился третий, могучего сложения мужик с глубоко посаженными глазами и мощным треугольным подбородком с ямочкой посреди.
– Думдумыч, прикинь, здесь какой‑то наглый перец объявился, – тут же заюлил белобрысый. – К нему по‑людски, а он корчит из себя директора пляжа.
– Понял, – лукаво усмехнулся третий и пытливо посмотрел на незнакомца. – Денис?
– Так точно, майор Давыдов, прибыл в вашу группу.
– Я в курсе, Сергеич только что донес эту радостную новость. – Думдумыч внимательно осмотрел Дениса, потом хмыкнул: – Ладно, пошли, будем знакомиться, как говорится, поближе. – Круто развернулся и двинулся в обратном направлении. Вованы молча расступились, пропуская вновь прибывшего вперед, и двинулись следом.
Шагая по асфальтированной дорожке, морпех по профессиональной привычке разведчика внимательно рассматривал свое новое место службы. Ничего особенного или секретного он не увидел. Вдоль дорожки тянулся ряд с десятком однотипных коттеджей, а дальше, под кронами высоченных сосен, увидел сооружения побольше, напоминающие корпуса профилактория.
«А чего же ты ожидал? – мысленно задал себе вопрос разведчик и тут же ответил: – Штурмовая полоса, «тропа разведчика», стрельбище, все такое. Как говорится, для широкого просмотра. Здесь же классы и тренажерные залы по закрытым методикам. Как в песне поется: «о чем не говорят, чему не учат в школе».
Думдумыч свернул с центральной аллеи и зашагал по узкой дорожке, ведущей к крайнему коттеджу. Проворно взбежав по ступенькам, прошел на открытую террасу.
Терраса оказалась просторной, изнутри отделанной сосновым шпоном, отчего там царил густой аромат древесной смолы. В центре стоял большой стол, заставленный бутылками с пивом, тарелками со свежими овощами, толсто порезанной колбасой, сыром, ветчиной. Между бутылками, как павшие бойцы, валялись тушки сушеной воблы, а по краям стола курганами высились остатки ее собратьев. За столом в гордом одиночестве восседал еще один представитель «краповых». Правда, был он без тельняшки и даже штанов, а из предметов одежды на этом экземпляре были лишь пляжные шлепанцы и длинные, едва ли не до колен «семейники», из которых выглядывали тонкие, но мускулистые ноги. В отличие от остальных, он был высоким и худым, а продолговатым лицом с интеллигентными чертами напоминал артиста Игоря Старыгина в молодости.
– Блин, куда вы все расползлись, – уставившись на вошедших, недовольно пробормотал интеллигент.
На что старший (а в том, что Думдумыч старший, Давыдов не сомневался) никак не отреагировал, просто подошел к столу и скомандовал:
– Стройся!
Эта команда прозвучала совершенно нелепо в подобной обстановке, но тем не менее трое бойцов в одно мгновение выстроились в ломаную шеренгу согласно уставу, втянули животы и расправили плечи.
– Товарищи офицеры, у нас пополнение. Прошу любить и жаловать, майор Денис Давыдов, разведка морской пехоты. Позывной Гусар, отныне так к нему и обращаться. – Ненадолго прервавшись, Думдумыч продолжил: – Теперь разрешите представить нашу группу. – Указав на тощего интеллигента, сказал: – Есаул, радист группы, первый разряд по альпинизму, отличный водитель и по совместительству санинструктор.
Денис пожал Есаулу руку. Несмотря на кажущуюся хлипкость, хватка у парня была крепкой.
– Брикет, пулеметчик от бога, и этим все сказано.
Пожатие у Брикета было сильным, но умеренным, как у человека, знающего свои возможности.
Третьим был белобрысый Гопник. Стоя в строю, он криво ухмылялся, нагло демонстрируя фиксу золотого металла.
– Цыган, отличный рукопашник, мастерски владеет ножом, виртуоз скалолазания, неплохой сапер. Но баламут.
Цыган не стал пожимать новичку руку, а просто взмахнул рукой, проведя у виска, и нагло выдал:
– Наше вам с кисточкой.
– Я Дум-Дум, до сегодняшнего дня командир группы, снайпер и при необходимости следопыт…
– Что‑то я не понял; это что, у нас новое начальство? – вставил свои «пять копеек» Цыган. – И зачем нам этот водоплавающий? По-моему, за последние три года у нас никто не утонул. На нас никто не жаловался – ни начальство, ни «духи» …
– Раньше мы работали в горах Кавказа, а теперь предстоит ответственное задание в джунглях Индокитая, о которых ни один из нас ничего не знает, а Гусар недавно оттуда вернулся, – с заметным раздражением пояснил Дум-Дум.
– Никак по путевке там были? – Цыган переключился на Давыдова. – Милитари-тур или, может, военно-спортивная игра «Зарница» с местными макаками?
– Типа того, – спокойно ответил морпех. Такой тон мгновенно остудил пыл бойца. – Еще вопросы?
– Воевать приходилось? – слегка прищурив левый глаз, угрюмо спросил Брикет.
– Приходилось. Во Вторую чеченскую кампанию командовал разведротой. Все?
– Мы относимся к системе МВД, – начал издалека Есаул, и интеллигентские замашки поперли из него, как пот из пор тела. Он явно демонстрировал свою образованность, а значит, и вопрос должен быть с подвохом. Денис не ошибся в своих ожиданиях. – А вы, как всякий нормальный человек, наверняка терпеть не можете ментов?
– Отчего же, – усмехнулся морпех, – у меня даже есть один знакомый милиционер. Полковник Бережной Юрий Иванович. Между прочим, в советские времена был штатным палачом УВД области.
– Ого, – непроизвольно вырвалось у спецназовцев. Действительно, люди, исполнявшие постановления суда, были настолько секретны, что спустя почти двадцать лет после введения моратория на смертную казнь они и вовсе считались мифами.
– Он что, сам об этом рассказал? – осторожно поинтересовался Есаул, позабыв о своем имидже.
– Да, сам. С некоторых пор мы с ним настоящие друзья.
– Ладно, хватит, все это лирика, – буквально ворвался в разговор Цыган. – А мы, между прочим, не один год в одной обойме, и роднее стали, чем кровные братья. А на тебя, командир, извини, надежды мало. Варяг ты, темная конячка, и идти на боевую операцию вместе как‑то стремно.
Последние слова прозвучали как явная провокация, что называется, на «слабака». Начни он доказывать на словах, и авторитета, которого у этих бойцов не заслужил, вовсе не видать. Наоборот поступи – станешь лишь объектом для насмешек. Единственный выход – принимать вызов, хотя какое еще испытание придумают эти башибузуки, неизвестно, и будет ли оно без подвоха, тоже трудно сказать.
– Хочешь проверить, подхожу ли я для вашей компании?
– Хочу. – В глазах Цыгана заискрилось неприкрытое злорадство.
– Каким образом?
Спецназовец оглядел мускулистую фигуру майора, задумчиво почесал плохо выбритые щеки, потом посмотрел на Думдумыча. Тот сохранял каменное выражение лица, что послужило отмашкой.
– Спарринг. Давай так: пять минут против меня продержишься – значит, все, наш человек. Ну а нет… – Цыган красноречиво развел руками.
– Спарринг? – теперь наступила очередь Дениса размышлять. – Может, лучше на стрельбище или, скажем, штурмовая полоса?
– Еще настреляемся. Специфика нашей работы такова. А бегать… так вы у себя в морской пехоте все делаете на бегу, недаром же вас называют лосями. Давай бороться.
– Давай, – со вздохом вынужден был согласиться Давыдов.
– Кимоно дать? – с издевкой спросил Есаул.
– Не стоит. В бою нет времени переодеваться…
Место для ристалища было выбрано на заднем дворе коттеджа, здесь было устроено нечто вроде спортивной площадки. Кроме турника, боксерской груши и макивары, имелось и своеобразное татами – круглая площадка, засыпанная песком.
Поединок должен был проходить босиком и по настоянию Думдумыча в перчатках и защитных шлемах.
– Пять минут, – напомнил Есаул, когда бойцы встали в центре «татами», потом срывающимся голосом рявкнул: – Начали!
Первую минуту Цыган наносил интенсивные, но примитивные удары, в основном приходящиеся в перчатки Дениса, и это, как догадался разведчик, была не столько проверка спарринг-партнера, сколько разогрев мышц.
Но с каждой следующей секундой его движения становились все резче, а удары мощнее. Бить он умел, четко перенося вес тела на ударную часть атакующей конечности. Один такой удар мог запросто свалить не то что человека, а и взрослого быка. Все отлично, вот только проблема – ни один из его ударов никак не достигал цели. Давыдов легко танцевал по «татами», не давая себя зацепить, качал маятник, нырял под удары или просто разрывал дистанцию, уходя с линии атаки. Со стороны зрителям казалось, что их товарищ вовсю теснит «Варяга», на самом же деле морпех выматывал оппонента, все больше закручивая темп боя. К концу третьей минуты легкие Цыгана вздымались, как кузнечные меха, глаза заливал горячий соленый пот. Выброшенная в никуда энергия ударов все сильнее и сильнее его изматывала. Уже руки казались не просто ватными – чугунными, а в коленях появилась предательская дрожь…
В работе фронтового разведчика немаловажным является умение пользоваться внутренним хронометром, когда ты, не глядя на часы, умеешь отсчитывать время. Денис владел такой способностью почти в совершенстве. «Четыре минуты прошло, пора».
Морпех, уклонившись от серии боксерских ударов, проворно отскочил назад, а когда спецназовец бросился вдогонку, наклонил корпус в сторону и, обернувшись вокруг своей оси, выбросил правую ногу вверх.
– Ох-ё… – невольно выдохнул Брикет.
Удар пришелся точно в висок. Тело Цыгана будто в замедленной съемке оторвалось от земли и, пролетев несколько метров, шумно рухнуло в палисадник, на пышные кустики анютиных глазок, едва не зацепив полуметровую ограду.
– Как там у классика – немая сцена, – удрученно произнес Есаул, увиденное произвело на него неизгладимое впечатление.
– А что это было? – через минуту из‑за ограды появилась вытянутая физиономия Цыгана. Не дождавшись ответа, он выплюнул изо рта ком земли и сказал: – Так я себя чувствовал, когда под Лисьим Юртом попал под обстрел духов и на меня завалилось перекрытие блиндажа.
К Денису приблизился Дум-Дум и, радушно улыбаясь, проговорил:
– Теперь, думаю, можем познакомиться и поближе. Прошу любить и жаловать – майор Денис Васильевич Давыдов, кавалер ордена Мужества, медали «За отвагу» – это к вопросу о боевом опыте. Герой России – это уже в мирное время. Неоднократный чемпион Дальневосточного округа по рукопашному бою. Кстати, победитель Тихоокеанского флота у лучших бойцов армии Китая и сил самообороны Японии.
– Ё… – непроизвольно дуэтом воскликнули Брикет и Есаул.
– Предупреждать надо, – обиженно проворчал Цыган, выбираясь из палисадника.
– А это тебе, бисова душа, урок, чтобы не забывал, что на любую хитрую гайку найдется болт с обратной резьбой, – от души расхохотался Думдумыч, потом серьезным тоном добавил: – Ну, раз все уже убедились, что Гусар – свой человек, – вперед, накрывать поляну. Сегодня последний день, когда мы можем оттянуться не по‑детски. Послезавтра Папа привезет все необходимое, и будем в темпе вальса готовиться к милитари-туру в жарких странах.
Никто из спецназовцев спорить с ним не стал, все трое поспешили в коттедж. Снайпер подошел к Давыдову, который стаскивал с головы шлем.
– Ну, как тебе наш коллектив?
– Нормально, думаю, споемся, – ответил Денис, потом внимательно посмотрел на Дум-Дума и спросил: – Откуда мое досье узнал?
Снайпер не стал выкручиваться, достал из кармана штанов прямоугольник мини-компьютера, продемонстрировал и пояснил:
– Папа слил информацию, как только привез тебя сюда. Поэтому я и задержался.
– Ясно.
Морпеху действительно многое стало понятно. Например, то, что спецназовцы называют замминистра «Папа», значило, что они не первые попавшиеся спецы, а люди, неоднократно проверенные в операциях личного характера.
– Да, и еще, ты на Цыгана не обижайся. Пришел к нам из «масок-шоу»[5], до этого служил на зоне, там и набрался дурных манер и уверенности во вседозволенности. Ты его хорошо обломал. Впервые за это время, что он служит у нас, такое произошло. Но вообще он парень хороший, отличный боец и настоящий товарищ. Надежный товарищ. Не обижайся.
– Нас в морской пехоте не учат обижаться, – коротко ответил Денис.
– Ну и славненько…
Глава 4
БЕЗЫМЯННЫЙ КОРОЛЬ
Профессор был маленький, седенький старичок в допотопных очках в роговой оправе, которые нелепо смотрелись на его грушевидном черепе с непропорционально большими ушами, при ярком свете дневных ламп отливающими малиновым цветом. Он держал в руках большую лупу и медленно продвигался вокруг длинного прямоугольного стола, на котором растянулась гигантская туша белой акулы.
Ученый то и дело щупал своими тонкими, похожими на побеги старого винограда пальцами жесткую и шершавую кожу хищницы.
– Поразительно, – невнятно бормотал профессор, находясь под впечатлением своих наблюдений. – Как настоящая…
Пожилой ученый уже несколько часов безвылазно находился в просторном помещении лаборатории, стены которой были облицованы белой плиткой, что в сочетании с сиянием люминесцентных ламп создавало впечатление, будто свет струится отовсюду; прохладный кондиционированный воздух напоминал атмосферу морга.
На самом деле впечатление было обманчивым: комната не была моргом и вообще не имела никакого отношения к медицинскому учреждению. Даже распластанная на столе акула не была ни живой, ни даже чучелом. Это было производное от современных достижений науки и техники.
– Как вам удалось этого добиться?
Пожилой профессор повернулся к мужчине, неподвижно стоявшему у стены. Это был зрелый пакистанец, смуглолицый, темноокий, выше среднего роста, широкоплечий, с фигурой настоящего атлета. Дорогой костюм ладно сидел на нем; даже неопытный взгляд сразу бы выхватил, что подобная одежда для него вполне привычна. Он стоял, слегка расставив ноги и сложив на груди руки. Темно-карие глаза не выражали никаких эмоций, он был выше земных страстей, как будто ему были открыты тайны потустороннего мироздания.
– Это всего лишь нейлон, покрытый фианитовой пылью для жесткости. Скелет изготовлен из сверхпрочного пластика, не уступающего по прочности высоколегированной стали, но на тридцать процентов легче. Кстати, пневмоцилиндры, заставляющие акулу двигаться, изгибая части тела и хвост, изготовлены из такого же пластика и управляются миниатюрным электромотором. Что позволяет нашей «разбойнице» двигаться со скоростью до восьми узлов в час и нырять на глубину до пятидесяти метров.
– Это не так уж и много, – мягко улыбнулся профессор. – А ведь я вам рассказывал, что взрослая особь белой акулы может уходить на глубины свыше полукилометра, а за одну миграцию проходить до десяти тысяч километров, проходя от Мадагаскара до Австралии и обратно.
– Помню, я все помню, – согласно кивнул пакистанец, – но пока мы еще далеки от таких результатов. Наша «разбойница» без подзарядки может находиться в воде не больше одиннадцати часов, и, соответственно, радиус действия не особо велик. Хотя в будущем – кто знает…
– В будущем? – неожиданно вскрикнул ученый. – Вы, дорогой Камаль, уже приблизили будущее. В свое время мне довелось работать с самым знаменитым из всех исследователей океана, а именно с Жаком Ивом Кусто. Создание подобного подводного аппарата принадлежало его внуку, Фабиану; при помощи своей «Трои» он на камеру снимал поведение белых акул. Но та модель от вашей отличается, как самолет братьев Райт от современного сверхзвукового истребителя.
Ученый то и дело щупал своими тонкими, похожими на побеги старого винограда пальцами жесткую и шершавую кожу хищницы.
– Поразительно, – невнятно бормотал профессор, находясь под впечатлением своих наблюдений. – Как настоящая…
Пожилой ученый уже несколько часов безвылазно находился в просторном помещении лаборатории, стены которой были облицованы белой плиткой, что в сочетании с сиянием люминесцентных ламп создавало впечатление, будто свет струится отовсюду; прохладный кондиционированный воздух напоминал атмосферу морга.
На самом деле впечатление было обманчивым: комната не была моргом и вообще не имела никакого отношения к медицинскому учреждению. Даже распластанная на столе акула не была ни живой, ни даже чучелом. Это было производное от современных достижений науки и техники.
– Как вам удалось этого добиться?
Пожилой профессор повернулся к мужчине, неподвижно стоявшему у стены. Это был зрелый пакистанец, смуглолицый, темноокий, выше среднего роста, широкоплечий, с фигурой настоящего атлета. Дорогой костюм ладно сидел на нем; даже неопытный взгляд сразу бы выхватил, что подобная одежда для него вполне привычна. Он стоял, слегка расставив ноги и сложив на груди руки. Темно-карие глаза не выражали никаких эмоций, он был выше земных страстей, как будто ему были открыты тайны потустороннего мироздания.
– Это всего лишь нейлон, покрытый фианитовой пылью для жесткости. Скелет изготовлен из сверхпрочного пластика, не уступающего по прочности высоколегированной стали, но на тридцать процентов легче. Кстати, пневмоцилиндры, заставляющие акулу двигаться, изгибая части тела и хвост, изготовлены из такого же пластика и управляются миниатюрным электромотором. Что позволяет нашей «разбойнице» двигаться со скоростью до восьми узлов в час и нырять на глубину до пятидесяти метров.
– Это не так уж и много, – мягко улыбнулся профессор. – А ведь я вам рассказывал, что взрослая особь белой акулы может уходить на глубины свыше полукилометра, а за одну миграцию проходить до десяти тысяч километров, проходя от Мадагаскара до Австралии и обратно.
– Помню, я все помню, – согласно кивнул пакистанец, – но пока мы еще далеки от таких результатов. Наша «разбойница» без подзарядки может находиться в воде не больше одиннадцати часов, и, соответственно, радиус действия не особо велик. Хотя в будущем – кто знает…
– В будущем? – неожиданно вскрикнул ученый. – Вы, дорогой Камаль, уже приблизили будущее. В свое время мне довелось работать с самым знаменитым из всех исследователей океана, а именно с Жаком Ивом Кусто. Создание подобного подводного аппарата принадлежало его внуку, Фабиану; при помощи своей «Трои» он на камеру снимал поведение белых акул. Но та модель от вашей отличается, как самолет братьев Райт от современного сверхзвукового истребителя.