Стрельцов Иван. Тайный форватер

   Расстелив свой спальник, Беслан уселся напротив полевого командира и принялся доставать из рюкзака различную снедь, завернутую в обрывки газеты.
   Следом появился Абдулла, невысокий мужчина с густой черной бородой и такой же черной повязкой, закрывавшей левый глаз. Кривой, как и большинство боевиков, был одет в натовский камуфляж, такой же разгрузочный жилет со множеством подсумков, только вместо автомата он всюду таскал за собой самозарядный карабин Симонова (СКС).
   Абдулла не задавал ненужных вопросов, он, как и Хитрый, снял рюкзак, расстелил на голых камнях спальник и тяжело опустился на него.
   Еда у чеченцев была небогатая, хотя и скудной назвать ее нельзя было. Тонкий лист лаваша, в который были завернуты куски отварной курицы с репчатым луком и зеленью, чеснок и варенные в меду финики. Промерзлая еда хрустела на зубах, но разводить костры Таймураз строго-настрого запретил, помня инструкцию, гласившую, что вдоль границы курсируют федеральные самолеты-разведчики, оснащенные специальной аппаратурой, способной засекать тепло (термографы называются). Если их отряд засекут, то пересечь границу им не удастся.
   Утолив голод, Пророк сунул остатки пищи обратно в рюкзак, тщательно обтер руки об одежду. Хитрый и Кривой не заставили долго ждать, доев, они тут же скрыли все следы трапезы. Таймураз Хадышев достал из-под разгрузочного жилета сложенный вчетверо лист карты и разложил на ровном пространстве между спальниками. Время на ознакомление с обстановкой не требовалось, не один месяц сидевшие в Панкисском ущелье изучали карту предстоящих маршрутов и район возможных действий.
   – Сегодня ночью мы выйдем к границе, – толстый указательный палец Пророка ткнулся в карту. – Это район седьмой погранзаставы, кодовое имя «Незабудка». Застава хорошо оснащена и укреплена. Батарея стодвадцатимиллиметровых минометов, несколько спаренных зенитных установок, не считая пулеметов, снайперов и автоматических гранатометов. Мы не сможем пройти на этом участке границу незамеченными. Даже если мы оставим здесь караван с вьюками, то все равно слишком много людей, чтобы остаться незамеченными.
   – Нужно разделиться на несколько групп по пять-шесть человек и переходить границу в нескольких местах, – предложил Кривой Абдулла.
   – Да, чтобы потом всем встретиться в обусловленном заранее месте, – закончил мысль товарища Хитрый.
   – Неплохой вариант, – согласился Таймураз, но тут же отрицательно покачал головой. – Но нам он не подходит. – Видя непонимание на лицах Абдуллы и Беслана, тяжело вздохнул и начал пояснять: – Во-первых, весь этот переход займет довольно много времени, а у нас его как раз и нет. Во-вторых, слишком много рассеянных групп получится, и здесь не исключена возможность того, что какая-то из них наткнется на засаду и кто-то попадет в лапы «гоблинам». А они умеют выжимать из пленных всю информацию. В таком случае место общего сбора станет известно федералам, а уж тогда нам и сам Аллах не поможет.
   – Может, ты предлагаешь нам вернуться? – удивленно спросил отважный, но недалекий Абдулла, его более разумный товарищ, решил промолчать.
   – Не я единолично решил идти через границу, и не мне это решение отменять, – неожиданно зло ответил Хадышев, но тут же сообразив, что соратники не хотели его оскорбить, заговорил более примирительным тоном: – Мы идем в Ичкерию не для того, чтобы убить десяток-другой федералов или сжечь пару БТРов или БМП. Мне поручено провести диверсию, от которой содрогнется вся Россия. Все предыдущие акции им покажутся шалостями хулиганов. Вот поэтому я никаких сил не пожалею, чтобы перейти границу. – Соратники понятия не имели, о чем идет речь, поэтому благоразумно решили хранить молчание.
   – Мы поступим по-другому, – продолжал вещать Пророк. – Сегодня ночью ты, Абдулла, возьмешь полсотни бойцов и нападешь на «Незабудку». Свяжешь их боем, пока мы будем переходить границу, потом вернешься обратно в ущелье.
   – Таймураз, ты думаешь, пограничники такие глупые, да? – горячо заговорил Абдулла. – Даже если они не заметят вашего перехода, то уж точно догадаются, что нападение на заставу неспроста.
   – Я знаю, – полевой командир кивнул и провел руками по бороде. Взглянув на Хитрого, он продолжил: – С караваном мы углубимся на десять-двадцать километров. Дальше я с двумя десятками бойцов уйду в глубь республики, а ты, Беслан, покружишь немного и, как только федералы насядут на тебя, бросишь караван и вернешься назад, за границу. Главное, чтобы никто в плен не попал.
   – Как так, бросить караван? – удивился Абдулла. – Со всем грузом?
   – Да, – кивнул Таймураз, но, наткнувшись на недоуменные взгляды, добавил: – У федералов тоже должны быть праздники. Возьмут караван, а это новые ордена, звания. Все рады, никому и в голову не придет что-то вынюхивать.
   Абдулла и Беслан переглянулись, только теперь до них дошло, какая по своим масштабам должна быть диверсия, если ради ее прикрытия стоит отдать в руки федералов караван с оружием и боеприпасами.
   – А теперь нам следует отдохнуть, – закончив совещание, решительно заявил Пророк, сворачивая карту. – Ночь предстоит сегодня тяжелая...

* * *

   В игровом зале казино, как всегда, царило нездоровое возбуждение. За игровыми столами собрались азартные туристы, бодро проигрывавшие свои кровные и некровные сбережения. Как правило, ближе к полуночи накал страстей достигал своего пика. Кто-то из проигравших заказывал два двойных бурбона в один бокал, а выигравший, наоборот, щедро одаривал фишками «на чай» крупье, сдавшего победную комбинацию, официанта, вовремя оказавшегося под рукой, и даже сидящую рядом девицу.
   Где-то в глубине зала звучал пронзительный и истеричный женский смех, а от соседнего стола два шкафообразных секьюрити выводили под руки упившегося игрока.
   Владимир Христофоров по долгу службы посетил не один десяток казино (в начале бурных девяностых возглавлял отдел по пресечению организованной преступности), поэтому хорошо знал почти все игорные заведения Москвы и Санкт-Петербурга, бывал во многих казино крупнейших городов европейской части России, а также Украины, Белоруссии и стран Балтии.
   Что больше всего поражало полковника (в то время еще майора), так это обстановка. Во всех этих злачных «катранах» как будто шла съемка кино под руководством одного и того же режиссеpa. В Болгарии Владимир понял, что подобное происходит и в Монте-Карло, и в Лас-Вегасе, и в Атлантик-Сити, игорные страсти присущи любому человеку, они интернациональны.
   Неделя, проведенная с женой и дочкой на заграничном курорте, уже начала тяготить полковника. И не потому, что он не любил свою семью или денег было в обрез, ничего подобного. Дарью Васильевну, жену, Христофоров очень любил, бывая в различных командировках (последнее время в основном это были «горячие точки»), очень скучал по своим родным, мечтал вот так вот отправиться куда-нибудь всем вместе, отдохнуть. С деньгами тоже был полный порядок, начальство в этот раз не поскупилось. Вот только оказалось на самом деле, что сытая размеренная жизнь, утренние прогулки у моря, посещение ресторанов, саун, аквапарка, тренажерного зала и ночных клубов сильно утомили его. Полковник уже рад был бы вернуться в управление, заниматься чем угодно, даже бумажной работой, лишь бы поскорее оказаться при деле.
   Посещение казино, а именно такую мысль высказала Ольга, Владимир Николаевич, к явному недовольству жены, не отверг на корню. Немного поразмыслив, он согласился с дочерью. Все-таки хоть какое-то разнообразие.
   Крупье, стройный молодой человек в белоснежной рубашке, черном шелковом галстуке-«бабочке» и алой жилетке, с непроницаемым лицом и безукоризненным английским, после каждого запуска шарика делал свои объявления.
   Христофоров за пять минут проиграл полсотни долларов и решил больше судьбу не искушать. Со вздохом он поднялся из-за стола, уступая «счастливое» место другому жаждущему. Но вдруг заметил, что его женщины не последовали за ним, обе с азартом расставляли цветные кругляшки фишек на игровые клетки.
   Перед Дарьей выстроились две небольшие стопки двадцатидолларовых шайб, Ольга от матери не особо отставала. Но все свои фишки она складывала в одну стопку, воздвигая серьезный небоскреб. Лица обеих женщин светились неподдельным восторгом, и Владимир уже пожалел, что согласился на провокационное предложение дочери, запоздало вспоминая, что игорная мания сгубила множество человеческих душ, и даже Достоевский Федор Михалыч не избежал печальной участи.
   «Ладно, пока пусть играют, – великодушно решил полковник. – Как только начнут проигрывать, я это дело тут же прекращу».
   Владимир Николаевич взглянул на циферблат наручных часов, в окошечке, где обозначались числа месяца, сменилась цифра. Еще один день закончился, а смежники снова не дали о себе знать.
   Христофоров направился в биллиардную. Шары он гонял все-таки немного лучше, чем расставлял фишки.
   «Вот уж действительно говорят, что хуже нет ничего, чем ждать и догонять», – мысли контрразведчика вертелись в одном ключе.

Глава 3

   Если на южном побережье Черного моря поздняя осень еще не особо стремилась войти в свои права, балуя местных жителей теплыми и тихими погодами, то совсем другое происходило на противоположной стороне. Могучие волны с яростью обрушивались на берег, как всесокрушающий таран, били и били по бетонным молам, волноломам и причалам.
   Время от времени серое небо разверзалось холодным секущим дождем.
   Небольшой бар «Трюм», возведенный прямо на пляже, среди бетонных кубов волнолома, в такую погоду обычно пустовал. Но хозяин держал это заведение в постоянной готовности по множеству причин. Если летом и так не было отбоя от клиентов, то все остальное время бар приглашал любителей экзотики на берегу моря, да и кухня баловала гурманов. Кроме того, бар был перспективным местом для ценителей конфиденциальности ввиду отдаленности от города. Поэтому сюда частенько наведывались влюбленные «богатенькие Буратино», «деловары», решающие свои проблемы с партнерами и конкурентами. И, конечно же, братва. По общему договору «Трюм» считался зоной, свободной от насилия. В просторном зале со стенами, обшитыми корабельными досками, на которых были установлены бутафорские иллюминаторы, висели ярко-красные спасательные круги, оранжевые водолазные скафандры и прочие атрибуты морской романтики, за сдвинутыми столами заседали современные Бени Крики и Леньки Пантелеевы, отмечающие свои маленькие праздники. Здесь всегда было тихо, чинно и без кровопролитий.
   Сегодняшний день был одним из серии дней, которые еще с незапамятных времен называли «когда хозяин и собаку на двор не гонит». Но обслуга ошиблась в своих предположениях, во второй половине дня на стоянку перед баром въехал темно-серый угловатый джип «Чероки», из салона которого выбрались двое крепких мужчин. Один был одет в черную кожаную куртку, второй был в длинном пальто кофейного цвета.
   Всезнающий, глазастый и в то же время неразговорчивый бармен сразу же узнал в верзиле, упакованном в кожу, владельца джипа и по совместительству лидера одной из преступных группировок, контролирующей добрую часть Черноморска, большого портового города. В уголовном мире этого авторитета звали Сервант, паспортное имя – Севрюков Сергей Васильевич. Его спутника бармен также признал, в отличие от Серванта он не был так широко известен, но те, кому это надо было, знали старшего следователя Управления по борьбе с организованной преступностью Николая Ильченко. Ничего удивительного в подобном тандеме не было, власть уже давно сплелась в один клубок с преступностью, и милиция, будучи ничем не хуже других ветвей власти, грешила связями с криминалитетом.
   Так что встреча лидера криминального сообщества и старшего следователя в глазах братвы не являлась чем-то предосудительным, скорее наоборот. И если следовало кому опасаться, так уж наверняка следаку служб внутренней безопасности. Но для слежки за возможными коррупционерами погода была не фонтан, даже запротоколируй этот факт УСБ, у Ильченко и на этот случай была отговорка: ни много ни мало – встреча однополчан. И авторитет, и следователь в свое время служили в бригаде морского спецназа, Сервант был мичманом, а Ильченко проходил в его взводе срочную службу старшим матросом.
   Мужчины в бар не пошли, а направились к Т-образному волнолому. Огромные волны, налетая на бетонную площадку, обрушивали на волнолом тонны соленой морской воды, которая уже в следующее мгновение вновь неслась к берегу со скоростью поезда. Попади под такой поток, обязательно с ног сшибет, да еще и в море сбросит.
   Мужчины на волнолом не пошли, остались на берегу, подставляя лица под секущие холодные брызги. С этого места бывшие боевые пловцы находились в близости к родной стихии, созерцание которой нет-нет да и всколыхнет память, вытащив наружу отрывки воспоминаний о службе, лучшем времени в жизни каждого мужчины.
   Ильченко закурил и, спрятав тлеющую сигарету, вопросительно взглянул на Серванта:
   – Ну, и что ты думаешь?
   Уголовный авторитет внимательно изучал кромку берега, где кипящая от шторма вода с остервенением и воем грызла песчаный пляж.
   – Думаю, что это золотое дно, – ответил Севрюков.
   – Какое дно? – не понял старший следователь, делая очередную затяжку.
   – А вот какое. Каждый год (осенью) море смывает сотни тонн пляжного песка, и каждый год (весной) мэрия выделяет деньги на новый песок. А вот в этом-то и заключается вся прелесть. Как проверить, сколько песка в действительности насыпали? Море ведь его постоянно смывает. При этом, если насыпали только половину, уже экономия получается не только на самом песке, но и на топливе для грузовиков, которые должны его возить. Эльдорадо, твою мать, – искренне восхитился авторитет, – вот бы нам присосаться к этой золотой титьке. Не хочешь?
   – Нашел о чем вздыхать. Тебе мало врагов, решил еще одного тигра за усы подергать? Ты лучше думай, как быть со взрывом на базе отдыха футбольной команды «Маяк». Ведь за один раз полсотни чеченов зажмурили и с добрую дюжину контуженных осталось.
   – Да я-то здесь при чем? – Сервант невозмутимо пожал плечами. – Меня ваши целый месяц тягали, хотели навешать этот порожняк. Ага, счас, у меня и у моих хлопцев железное алиби. Все вместе находились на другом конце города, у Лома была эта, типа, ну как его – помолвка. Так что, гражданин начальник, мы чисты, как девственники в бане.
   – О твоем железном алиби мне известно, – ответил Ильченко. – Только вот чечены недовольны. Они – гордые дети гор, привыкли всех пугать своей кровожадностью, а вот когда им самим дают по сопатке, да еще так, что во все стороны летят кровавые сопли, это им, естественно, не нравится. Тогда они собирают свои манатки, сворачивают свои дела и едут в поисках более благословенного края, туда, где в них не будут посреди города швырять авиационными бомбами. Как ты понимаешь, свертывание их бизнеса наносит удар по карману какого-то местного чиновника, и не мне тебе, Сергей Васильевич, объяснять, как наши сиротинушки не любят, когда у них вырывают что-то изо рта. Чиновники на самом высоком уровне хотят, чтобы чеченцы вернулись, а те не хотят возвращаться, пока есть такой местный мститель по прозвищу Сервант. Теперь ясна суть вопроса?
   – Так, может, мне прикажешь переехать? – У бывшего мичмана морского спецназа недобро блеснули глаза.
   – Значит, понял суть вопроса, – с облегчением произнес следователь и даже попытался улыбнуться, но его собеседника шутливый тон не устраивал.
   – Ага, сейчас, только штаны подтяну, – озлобленно буркнул Сервант.
   – Снова здорово, – не на шутку возмутился на этот раз Николай, щелчком отправляя окурок сигареты в бушующие воды моря. До воды он не долетел. Подхваченный порывом ветра, он сделал замысловатый кульбит и упал к ногам следователя, тот тут же наступил на него, подошвой ботинка вдавливая в мокрый песок. – Ты пойми, голова садовая, они ведь тебя закажут.
   – Кто? – разъяренно взревел Сервант. – Чечены?
   – Да нет, – покачал головой Николай. – Наши чинуши, чтобы сделать город «инвестиционно выгодным».
   – Это мы еще посмотрим.
   – Да ничего не посмотрим, – не выдержав, взорвался старший следователь. – Не пытайся корчить из себя Мишку Япончика, который в девятнадцатом году мог позволить со своими гопниками окружить деникинскую контрразведку и угрожать ее руководству забросать гранатами, если те не выпустят братков. В то время этот номер проканал, а сейчас не пройдет. Только попробуй – и тебя моментально объявят врагом государства, потом под общий восторг грохнут, а твоих пацанов законопатят далеко и надолго. Этого хочешь, Сервант?
   Как ни странно, но от такого «наезда» на свою персону бандитский авторитет не набычился еще больше, а наоборот, пошел на попятную, как будто сдулся.
   – И что ты предлагаешь? – вполне спокойно и миролюбиво спросил Сервант.
   – Тебе необходимо на время исчезнуть. Ради бога, скройся с глаз долой. Езжай в Испанию, Турцию, Египет, там сейчас хорошо, тепло, опять же ласковое море, податливые девчонки, если достаточно «капусты». Ну, думаю, с этим у тебя проблем не будет. Отдохни, наберись сил.
   – А тем временем моих пацанов начнет с одной стороны братва мочить, шакалы всегда бросаются, когда чувствуют, что лев ослабел. А с другой стороны менты станут прессовать. Это что, лучше? – снова начал закипать Сергей Севрюков.
   – Да никто не наедет, – с досадой махнул рукой следователь. – Братва знает, что твои берсерки всех порвут без разбора, невзирая на численность и уровень подготовки. Милиции тоже лишняя головная боль ни к чему, поэтому на рожон не полезут. Да и недруги твои из городской администрации успокоятся, как говорится, нет человека – нет проблемы. Где-то через полгода все устаканится и все пустующие сейчас ниши будут заняты, опять потекут денежные ручейки в оттопыренные карманы. Ты уже будешь неинтересен им, ну а в случае, если что пойдет не так, через полгода пройдут выборы, и все может кардинально измениться.
   – Выборы? – задумчиво переспросил Сервант, следователь моментально сообразил, куда клонит авторитет.
   2690
   – Даже не думай. Для того, чтобы подмять под себя такой город, как Черноморск, нужна сумасшедшая «капуста». Такой суммы у тебя нет. А начнешь шкуры драть с барыг, сразу сообразят, что и к чему, вот тогда тебя уже ничто не спасет. Они тебя найдут в любой точке мира и кончат. Это слишком серьезно, Сергей Васильевич.
   Сервант понимающе усмехнулся и хлопнул Ильченко по спине.
   – Не переживай, братуха, у нас это всего лишь философская беседа на отвлеченные темы. Ладно, пошли в корчму, примем по пятьдесят граммов коньяка под аргентинский кофе. Между прочим, кофе здесь варят просто божественный.

* * *

   ...Сводный батальон морской пехоты развернул свою базу у самого предгорья. Тактика новой чеченской кампании была совсем другой по сравнению с предыдущей. Теперь генералы не бросали в мясорубку солдат и технику, теперь противника выдавливали с территории Чечни, используя наиболее эффективно все виды боевой техники. Прежде чем начать обустраиваться, морские пехотинцы, заняв одну из господствующих высот, стали окапываться и строить долговременные огневые точки. Ночью подходы к позициям батальона покинули саперы, все темное время суток они устанавливали по периметру минные поля. Вернулись они только на рассвете, уставшие, но довольные. Кроме основной автомобильной дороги да тайной тропы, оставленной саперами для разведчиков, все подходы к базе были надежно заминированы. Вторым этапом обустройства стало строительство полноценных, в три наката, блиндажей. Комбат запретил ставить палатки, не желая нести глупые потери от шальных минометных обстрелов. В третью очередь многие морпехи рассчитывали, что будет построена баня (что на войне может быть лучше бани), но по настоянию начальника батальонной разведки, с чем не мог не согласиться комбат, было развернуто грандиозное строительство «тропы разведчика». И только после этого занялись возведением бани.
   Взвод разведки в этом процессе участия не принимал, те, кто не находились на боевых, раз за разом проходили «тропу разведчика», напрягали зрение на стрельбище и мышцы в шатре борцовского зала.
   Муштровал батальонных разведчиков штабной старшина старший прапорщик Варакута. В прошлом сам разведчик, участник нескольких военных конфликтов (Афганистан, парочка африканских и первая чеченская кампания), ротным искусством фронтовой разведки он владел в совершенстве и на каждом тренажере старался свои знания передать молодым бойцам.
   Каждый день, быстро покончив со служебными обязанностями, заключавшимися в распределении работ, свободных от службы бойцов комендантского и хозяйственного взводов старшина направлял тренировать разведчиков. Из-за матерчатой сетки шатра постоянно доносился глухой бас старшего прапорщика:
   – Ты как ногу ставишь? – ревел растревоженным медведем Варакута. – Мало того, что тебя будет за версту слышно, как подкованную лошадь на паркете, так еще и устанешь через пару-тройку километров. Для того, чтобы бесшумно идти, стопу нужно ставить с пятки на носок, с пятки на носок.А чтобы не выдохнуться, ноги не держи в напряжении...
   Или:
   – Ну что ты делаешь? Заблокировал его ружье своим автоматом и не надо плести кружева с выворачиванием рук и элементами марлезонского балета. Сразу бей чем попадя, что ближе к противнику находится. Ствол – значит, ствол, цевье – цевьем, а если магазин подвернулся, это и вовсе мечта. Так можно в лоб зарядить, что глаза выскочат в обратную сторону. Нужна эффективность, меньше сил затратил на то, чтобы врага завалить, значит, больше у тебя осталось для других гадов. И соответственно растет вероятность выжить самому. Любой бой – это серьезная игра, где ставка – жизнь. Проиграл – значит, потерял свою жизнь, подверг опасности жизнь боевых товарищей и не выполнил приказ командования. Какой ты тогда к черту морпех, разведчик?
   Но чаще бойцы слышали одну и ту же фразу:
   – Не жалейте, ребятки, себя на тренировках и учениях. Да, тяжело, да, сил нет, но все это пройдет. Главное, помните, больше пота в учебе – меньше крови в бою...

* * *

   «Больше пота в учениях, меньше крови в бою» – эта мысль постоянно пульсировала в мозгу Виктора. Мутные капли пота стекали по его лицу, падая на пол. Но Савченко ничего не замечал, даже не чувствовал, как соль щиплет глаза, он находился в другом измерении, где существовали только вдох и выдох. На вдохе опуститься на кулаках, на выдохе отжаться.
   Дни, отведенные для восстановления сил, пленник проводил в интенсивных занятиях. Он много ел (в еде ливийцы на нем не экономили) и много тренировался, оставляя для сна несколько часов. Долгими часами бывший морской пехотинец бегал, садился на шпагат, качал пресс и отжимался на кулаках. Поднимал тяжести и наносил удары руками и ногами. Ангар, куда его поместили, был оснащен всем необходимым: тренажерами, различными «грушами» и макиварами.
   Первые дни трое ливийцев из судовой обслуги с презрительными усмешками наблюдали за тренировками пленника, но по мере того как их интенсивность возрастала, улыбок становилось меньше.
   Но Виктор был слишком занят процессом восстановления, чтобы обращать внимание на это. Впрочем, он не забывал о предстоящем спарринге и поэтому изо дня в день отрабатывал обычный армейский комплекс – удар рукой, удар ногой, уход, разворот, удар, блок, снова удар, еще удар, блок, уход, контратака... Самый что ни на есть обычный комплекс рукопашного боя.
   Давая отдых телу, Виктор опускался на пол и замирал, со стороны могло показаться, что он медитирует. На самом деле бывший разведчик морской пехоты прокручивал в мозгу спецприемы. Не менее эффективные, чем холодное оружие, и более опасные. Перед взором Виктора, как на экране кинотеатра, проходили кадры исполнения того или иного приема. И в этот момент приходили в движение соответствующие мышцы, напрягаясь, будто действительно испытывали нагрузку. Диверсант будил мышечную память, готовя к схватке весь арсенал приемов, которыми его оснастили инструкторы морской пехоты и закрытого учебного центра ФСБ.
   Тем временем полковник Махмуд Аббас тоже зря не терял времени, после некоторых размышлений он отправил в Истихбарат (ливийскую контрразведку) донесение о случившемся, сделав добавление: «Пока точно не установлено, что российским спецслужбам удалось захватить архивы «Джаамат». Прошу загрузить на эту тему наши резидентуры в крупнейших странах Европы, Ближнего и Среднего Востока. Возможно, шанс выкупа архива все еще остается».
   Отправить подобную депешу полковника заставил жизненный опыт, который нашептывал: «Не доложишь сам, донесут на тебя».
   Закончив передачу, Махмуд Аббас Аль Фарук выключил ноутбук и задумался. Его жизни ничто не угрожало, деньги, выделенные на покупку картотеки диверсионной организации «Джаамат», он сохранил в целости и сохранности. То, что произошло с владельцем архива, не его вина. Просьба через заграничных резидентов разыскать совладельцев архива для кого-то могла показаться отпиской, но только не для настоящих профессионалов. Потому что настоящий профи поймет – материал не может быть ничейным. У глубоко законспирированных диверсантов должен быть хозяин, потому что это мина направленного действия, да еще с дистанционным управлением. От такого подарка не откажутся ни друзья, ни враги.