Страница:
– Идем, – подтвердил Виктор Савченко, он был самым молодым в этой троице. По фактуре напоминал Кирилла, такой же высокий и широкоплечий, только взгляд оценивающий, с прищуром. В свои двадцать пять лет старшина морской пехоты семь лет отдал службе, десятки выходов на боевые, дважды побывал в плену (чеченском и ливийском), выжил и теперь на жизнь смотрел через призму войны. По принципу «солдат живет от боя к бою, от ранения к ранению, от женщины к женщине». – Девочки Маша, Шура и Анфиса, официантки из пансионатской столовой, согласились нам составить компанию…
Три зимних месяца пролетели, как один праздничный, – беззаботно и быстро. И, как сказал один из реабилитирующихся, полковник Христофоров: «Всему хорошему приходит когда-нибудь конец».
В середине марта здесь, на Байкале, зима еще хозяйничала, держались морозы, и водную гладь озера по-прежнему сковывал толстый слой льда. Но выход на очередную рыбалку был сорван появлением незнакомого майора, который, войдя в номер, с порога объявил:
– Машина подана, у вас двадцать минут на сборы.
Уложились в пятнадцать – что военному человеку собираться? Тем не менее незнакомый майор не позволил проститься с душками-официантками.
Дальше был аэродром, огромный белоснежный красавец «Ил-76», загруженный доверху какими-то тряпичными тюками, угрюмые неразговорчивые пилоты и многочасовой перелет из Сибири в Москву.
– Эх, жаль, Владимир Николаевич, что вы не захватили свой термос, – растянувшись в пассажирском кресле, мечтательно произнес Лялькин. – Сейчас было бы самое то.
– Толку, что захватил, – пожал плечами Христофоров. – Сам же видел, что майор всю ханку из термоса в раковину спустил. Так что полетим насухую.
– Не совсем, – неожиданно подал голос до сих пор молчавший Виктор Савченко, извлекая из-под куртки литровую бутылку «Смирновской» водки, а из карманов вытаскивая плитку шоколада и пару яблок.
– О-опаньки, – удивленно и одновременно с восхищением воскликнул Лялькин, не веря в такую трансформацию. – Цирковой номер мирового уровня, Копперфильд и Кио могут перекурить.
– Как удалось, боец? – спросил слегка шокированный Христофоров.
– Да очень просто, – усмехнулся Виктор. – Вы же втроем были очень заняты, наблюдая, как из термоса вытекает ханка. Я за это время мог не только вытащить водку из бара, но и консервы из холодильника. Только решил не рисковать по-глупому.
– Орел. – Радостно хлопнув Савченко по плечу, Кирилл взял бутылку и легко свернул металлическую пробку. – Настоящий солдат, сам сыт, пьян и про товарищей не забывает.
Дальше полет проходил куда веселее, вскоре «горючее» закончилось, дружную троицу сморил сон, и проснулись они, когда самолет стал снижаться, заходя на посадку. До Москвы транспортник не долетел, приземлившись в области на одном из военных аэродромов. Пассажиров тут же пересадили в комфортабельный микроавтобус «Мерседес», и в сопровождении двух верзил, облаченных в черные элегантные костюмы, они покинули аэродром.
Около часа микроавтобус легко поглощал километры автострады, затем, плавно вписавшись в поворот, съехал на малозаметную грунтовку.
Несмотря на то что ранняя весна в Подмосковье отличалась от забайкальской, морозец все же цепко держался за землю, и потому грунтовая дорога мало отличалась от асфальтированной трассы.
Вскоре «Мерседес» углубился в лес, где уже через несколько километров остановился перед стальной балкой автоматического шлагбаума. Навстречу микроавтобусу из бетонной коробки караулки, больше походившей на дот времен Второй мировой войны, поспешил солдат в полной боевой экипировке.
Водитель микроавтобуса опустил стекло и протянул часовому пластиковую карточку пропуска.
Солдат внимательно изучил прямоугольник пластика, потом вернул его водителю. Шлагбаум мягко взвился вверх, освобождая проезд.
«Мерседес» тронулся с места. Сидящий у окна Виктор, заметив ровные ряды колючей проволоки, про себя отметил: «Так-с, въехали в запретную зону. Интересно, что же будет дальше?»
За шлагбаумом грунтовая дорога плавно переходила в шоссе, выложенное бетонными плитами, что позволяло водителю показать всю свою молодецкую удаль. И тот действительно вдавил педаль газа до упора.
До следующего КПП домчались, что называется, с ветерком за десять минут. Теперь им дорогу преграждала не стальная балка шлагбаума, а глухие железные ворота. Вместо ограждения из нескольких рядов колючей проволоки высился забор из железнодорожных плит. Внешне это напоминало средневековую мрачную крепость, по прикидкам Савченко, самое малое, что за такой оградой могло скрываться, – главный ядерный арсенал. Но еще больше он удивился, когда сквозь открывшиеся ворота «Мерседес» въехал внутрь.
За оградой вместо мрачных казематов и сверхсекретных ангаров оказались обычные одно– и двухэтажные цивильные постройки. На крышах некоторых были установлены рекламные вывески, все до единой почему-то на английском языке. Виктору это место напомнило американский провинциальный городок, какие часто показывают в фильмах. В мозгу даже промелькнула несуразица типа «Декорации к какому-то боевику».
– Что, опять будем реабилитироваться? – не выдержал наконец молчавший всю дорогу Лялькин.
– Да нет, – мотнул головой Христофоров. – Здесь мы получим новое назначение.
Опытный контрразведчик, он мгновенно сообразил, что их завезли в один из филиалов «лесной школы»[2] полигона, где готовят разведчиков к адаптации для работы в «холоде».[3]
«Мерседес» проехал по не очень широкой улочке мимо безжизненного полицейского участка, потом свернул за угол и остановился перед стекляшкой кафе с рекламой закусочной «Макдоналдс».
Один из сопровождающих выбрался наружу, потом распахнул дверцу пассажирского салона и, кивком головы указав на кафе, сказал:
– Вас там ждут.
Закусочная, как и все в этом лжегороде, оказалась пустой. Но едва троица перешагнула порог заведения, как в зале вспыхнул яркий свет и им навстречу шагнул высокий стройный мужчина, в котором прибывшие через мгновение узнали директора ФСБ и тут же встали по стойке «смирно».
– Товарищ… – Христофоров принялся докладывать по полной форме, но главный разведчик лишь махнул рукой.
– Все знаю о ваших похождениях, Владимир Николаевич, – проговорил директор ФСБ, по очереди здороваясь за руку со всеми. Потом указал на ближайший столик и предложил: – Присаживайтесь. – Едва мужчины расселись, он еще раз окинул их внимательным взглядом и негромко произнес: – Ну, как я вижу, со здоровьем у вас все в порядке.
– Так точно, – за всех ответил Христофоров.
– Это хорошо. Такие опытные и проверенные кадры нам нужны позарез. Теперь поговорим о вашей дальнейшей судьбе. – Директор сделал короткую паузу, давая слушателям время сосредоточить внимание на его дальнейшей речи. – Официально вы считаетесь пропавшими без вести во время мятежа в султанате Буктар. Более того, вы по-прежнему находитесь под приговором султанатского суда, и официальное воскрешение будет обозначать побег из мест отбывания срока наказания, что, соответственно, повлечет череду международных трений, которые нашему государству ни к чему. Таким образом, воскрешать вас слишком накладно.
В зале пустующей закусочной повисла гнетущая тишина, двое из троих беглецов пытались лихорадочно сообразить, что для них обозначает подобное предисловие главы госбезопасности. Третий, Виктор Савченко, также чувствовал себя не очень комфортно, хотя он был засвечен куда меньше Христофорова и Лялькина.
– Но во всей этой истории имеется и несколько положительных моментов, – продолжил директор ФСБ. – Первое, как я уже сказал ранее, – такими проверенными и опытными кадрами наша «контора» не разбрасывается. Второе – коллеги из СВР и ГРУ, как говорится, любезно помогли нам. Одни уничтожили всю информацию о вас в Буктаре, другие проникли в электронную картотеку Интерпола и заменили ваши исходные данные на несуществующие отпечатки пальцев и, соответственно, заменили портреты.
Не выдержав напряжения, Кирилл облегченно вздохнул, Христофоров продолжал смотреть перед собой бесстрастным взглядом.
– Но это не значит, – глава госбезопасности немедленно остудил пыл молодого чекиста, – что вы можете официально вернуться к своим семьям. Нет, для них все остается по-прежнему – вы пропали без вести. А вот для вас самих кое-какие перспективы есть. Всего их три. Первая, не самая приятная для «конторы», – вы устали после всех этих перипетий (все мы люди) и хотите на покой. В этом случае вам сделают пластические операции, выделят по двести пятьдесят тысяч долларов подъемных, не считая ежемесячной пенсии, и помогут поселиться в любом регионе, кроме, естественно, Москвы и Московской области (во избежание любых случайностей). Второй вариант – вы решили остаться в родной «конторе». В этом случае мы будем просто вынуждены подвергнуть вас пластике и заслать в тмутаракань. Например, атомный полигон на Новой Земле, Норильск или Воркута. Там и будете защищать безопасность объекта и государственную тайну. И третий вариант – если вы хотите остаться на оперативной работе, то после опять же пластической операции придется перейти в другой департамент.
– ГРУ, СВР или милиция? – не отрывая напряженного взгляда от лица директора, спросил Христофоров.
– Нет, ничего подобного. – Тот отрицательно мотнул головой. – Даже не Министерство обороны. Оказывается, есть у нас еще одна спецслужба, «Комитет информации», подчиняющийся непосредственно секретарю Совета безопасности и, соответственно, президенту. Создана эта структура была не так давно, в девяносто шестом. Незадолго до президентских выборов отряд чеченских боевиков напал на передвижной ракетный комплекс и захватил ядерную боеголовку, которой собирались нанести удар по Москве в день выборов.
Расследование проходило в секрете от всех, хотя при этом были задействованы все структуры спецслужб. И для того чтобы все нити следствия собрать воедино, не демонстрируя при этом друзьям и врагам оперативную активность, и был создан «Комитет информации».
После того, как все благополучно завершилось, эта организация отошла в тень, выполняя функцию дублирующей аналитической службы, работающей на Совбез. Теперь приоритеты изменились, кроме того, что «Комитет информации» является связующим звеном между различными спецслужбами, а на сегодняшний день этого явно мало, то теперь «комитету» требуется своя оперативная служба, способная действовать как внутри страны, так и за ее пределами. Как вам такая перспектива?
– Вполне, – за всех ответил Христофоров, после чего спросил тоном человека, пытающегося в предложенном товаре отыскать подвох. – Что еще кроме пластической операции потребуется от нас?
– Придется сесть за школьную парту, – без тени усмешки ответил директор ФСБ, – и пройти курс обучения по линии СВР.
– Это не самое страшное, – самоуверенно заявил Кирилл Лялькин.
– Теперь по поводу вас, молодой человек. – Взгляд главного контрразведчика теперь был направлен на Савченко. – За операцию по захвату картотеки чеченских подпольных групп «Джаамат» вас бы следовало представить ко второй звезде Героя, но, к сожалению, это невозможно по той же причине – «в списках живых не значится». Наградить не могу, но могу предложить войти в состав оперативной группы, – директор кивнул на Христофорова и Лялькина. – И, конечно же, пройти курс обучения.
Предложение было явно заманчивым, но после некоторых раздумий Виктор отрицательно покачал головой:
– Нет, не по Сеньке шапка. Я боец, а не сыщик, поэтому прошу вернуть меня в мое подразделение. Конечно, если это возможно, товарищ генерал-полковник.
– Ну, что же, – негромко произнес директор ФСБ, – ответ действительно бойца, поэтому вам поступит еще одно предложение…
Глава 2
Три зимних месяца пролетели, как один праздничный, – беззаботно и быстро. И, как сказал один из реабилитирующихся, полковник Христофоров: «Всему хорошему приходит когда-нибудь конец».
В середине марта здесь, на Байкале, зима еще хозяйничала, держались морозы, и водную гладь озера по-прежнему сковывал толстый слой льда. Но выход на очередную рыбалку был сорван появлением незнакомого майора, который, войдя в номер, с порога объявил:
– Машина подана, у вас двадцать минут на сборы.
Уложились в пятнадцать – что военному человеку собираться? Тем не менее незнакомый майор не позволил проститься с душками-официантками.
Дальше был аэродром, огромный белоснежный красавец «Ил-76», загруженный доверху какими-то тряпичными тюками, угрюмые неразговорчивые пилоты и многочасовой перелет из Сибири в Москву.
– Эх, жаль, Владимир Николаевич, что вы не захватили свой термос, – растянувшись в пассажирском кресле, мечтательно произнес Лялькин. – Сейчас было бы самое то.
– Толку, что захватил, – пожал плечами Христофоров. – Сам же видел, что майор всю ханку из термоса в раковину спустил. Так что полетим насухую.
– Не совсем, – неожиданно подал голос до сих пор молчавший Виктор Савченко, извлекая из-под куртки литровую бутылку «Смирновской» водки, а из карманов вытаскивая плитку шоколада и пару яблок.
– О-опаньки, – удивленно и одновременно с восхищением воскликнул Лялькин, не веря в такую трансформацию. – Цирковой номер мирового уровня, Копперфильд и Кио могут перекурить.
– Как удалось, боец? – спросил слегка шокированный Христофоров.
– Да очень просто, – усмехнулся Виктор. – Вы же втроем были очень заняты, наблюдая, как из термоса вытекает ханка. Я за это время мог не только вытащить водку из бара, но и консервы из холодильника. Только решил не рисковать по-глупому.
– Орел. – Радостно хлопнув Савченко по плечу, Кирилл взял бутылку и легко свернул металлическую пробку. – Настоящий солдат, сам сыт, пьян и про товарищей не забывает.
Дальше полет проходил куда веселее, вскоре «горючее» закончилось, дружную троицу сморил сон, и проснулись они, когда самолет стал снижаться, заходя на посадку. До Москвы транспортник не долетел, приземлившись в области на одном из военных аэродромов. Пассажиров тут же пересадили в комфортабельный микроавтобус «Мерседес», и в сопровождении двух верзил, облаченных в черные элегантные костюмы, они покинули аэродром.
Около часа микроавтобус легко поглощал километры автострады, затем, плавно вписавшись в поворот, съехал на малозаметную грунтовку.
Несмотря на то что ранняя весна в Подмосковье отличалась от забайкальской, морозец все же цепко держался за землю, и потому грунтовая дорога мало отличалась от асфальтированной трассы.
Вскоре «Мерседес» углубился в лес, где уже через несколько километров остановился перед стальной балкой автоматического шлагбаума. Навстречу микроавтобусу из бетонной коробки караулки, больше походившей на дот времен Второй мировой войны, поспешил солдат в полной боевой экипировке.
Водитель микроавтобуса опустил стекло и протянул часовому пластиковую карточку пропуска.
Солдат внимательно изучил прямоугольник пластика, потом вернул его водителю. Шлагбаум мягко взвился вверх, освобождая проезд.
«Мерседес» тронулся с места. Сидящий у окна Виктор, заметив ровные ряды колючей проволоки, про себя отметил: «Так-с, въехали в запретную зону. Интересно, что же будет дальше?»
За шлагбаумом грунтовая дорога плавно переходила в шоссе, выложенное бетонными плитами, что позволяло водителю показать всю свою молодецкую удаль. И тот действительно вдавил педаль газа до упора.
До следующего КПП домчались, что называется, с ветерком за десять минут. Теперь им дорогу преграждала не стальная балка шлагбаума, а глухие железные ворота. Вместо ограждения из нескольких рядов колючей проволоки высился забор из железнодорожных плит. Внешне это напоминало средневековую мрачную крепость, по прикидкам Савченко, самое малое, что за такой оградой могло скрываться, – главный ядерный арсенал. Но еще больше он удивился, когда сквозь открывшиеся ворота «Мерседес» въехал внутрь.
За оградой вместо мрачных казематов и сверхсекретных ангаров оказались обычные одно– и двухэтажные цивильные постройки. На крышах некоторых были установлены рекламные вывески, все до единой почему-то на английском языке. Виктору это место напомнило американский провинциальный городок, какие часто показывают в фильмах. В мозгу даже промелькнула несуразица типа «Декорации к какому-то боевику».
– Что, опять будем реабилитироваться? – не выдержал наконец молчавший всю дорогу Лялькин.
– Да нет, – мотнул головой Христофоров. – Здесь мы получим новое назначение.
Опытный контрразведчик, он мгновенно сообразил, что их завезли в один из филиалов «лесной школы»[2] полигона, где готовят разведчиков к адаптации для работы в «холоде».[3]
«Мерседес» проехал по не очень широкой улочке мимо безжизненного полицейского участка, потом свернул за угол и остановился перед стекляшкой кафе с рекламой закусочной «Макдоналдс».
Один из сопровождающих выбрался наружу, потом распахнул дверцу пассажирского салона и, кивком головы указав на кафе, сказал:
– Вас там ждут.
Закусочная, как и все в этом лжегороде, оказалась пустой. Но едва троица перешагнула порог заведения, как в зале вспыхнул яркий свет и им навстречу шагнул высокий стройный мужчина, в котором прибывшие через мгновение узнали директора ФСБ и тут же встали по стойке «смирно».
– Товарищ… – Христофоров принялся докладывать по полной форме, но главный разведчик лишь махнул рукой.
– Все знаю о ваших похождениях, Владимир Николаевич, – проговорил директор ФСБ, по очереди здороваясь за руку со всеми. Потом указал на ближайший столик и предложил: – Присаживайтесь. – Едва мужчины расселись, он еще раз окинул их внимательным взглядом и негромко произнес: – Ну, как я вижу, со здоровьем у вас все в порядке.
– Так точно, – за всех ответил Христофоров.
– Это хорошо. Такие опытные и проверенные кадры нам нужны позарез. Теперь поговорим о вашей дальнейшей судьбе. – Директор сделал короткую паузу, давая слушателям время сосредоточить внимание на его дальнейшей речи. – Официально вы считаетесь пропавшими без вести во время мятежа в султанате Буктар. Более того, вы по-прежнему находитесь под приговором султанатского суда, и официальное воскрешение будет обозначать побег из мест отбывания срока наказания, что, соответственно, повлечет череду международных трений, которые нашему государству ни к чему. Таким образом, воскрешать вас слишком накладно.
В зале пустующей закусочной повисла гнетущая тишина, двое из троих беглецов пытались лихорадочно сообразить, что для них обозначает подобное предисловие главы госбезопасности. Третий, Виктор Савченко, также чувствовал себя не очень комфортно, хотя он был засвечен куда меньше Христофорова и Лялькина.
– Но во всей этой истории имеется и несколько положительных моментов, – продолжил директор ФСБ. – Первое, как я уже сказал ранее, – такими проверенными и опытными кадрами наша «контора» не разбрасывается. Второе – коллеги из СВР и ГРУ, как говорится, любезно помогли нам. Одни уничтожили всю информацию о вас в Буктаре, другие проникли в электронную картотеку Интерпола и заменили ваши исходные данные на несуществующие отпечатки пальцев и, соответственно, заменили портреты.
Не выдержав напряжения, Кирилл облегченно вздохнул, Христофоров продолжал смотреть перед собой бесстрастным взглядом.
– Но это не значит, – глава госбезопасности немедленно остудил пыл молодого чекиста, – что вы можете официально вернуться к своим семьям. Нет, для них все остается по-прежнему – вы пропали без вести. А вот для вас самих кое-какие перспективы есть. Всего их три. Первая, не самая приятная для «конторы», – вы устали после всех этих перипетий (все мы люди) и хотите на покой. В этом случае вам сделают пластические операции, выделят по двести пятьдесят тысяч долларов подъемных, не считая ежемесячной пенсии, и помогут поселиться в любом регионе, кроме, естественно, Москвы и Московской области (во избежание любых случайностей). Второй вариант – вы решили остаться в родной «конторе». В этом случае мы будем просто вынуждены подвергнуть вас пластике и заслать в тмутаракань. Например, атомный полигон на Новой Земле, Норильск или Воркута. Там и будете защищать безопасность объекта и государственную тайну. И третий вариант – если вы хотите остаться на оперативной работе, то после опять же пластической операции придется перейти в другой департамент.
– ГРУ, СВР или милиция? – не отрывая напряженного взгляда от лица директора, спросил Христофоров.
– Нет, ничего подобного. – Тот отрицательно мотнул головой. – Даже не Министерство обороны. Оказывается, есть у нас еще одна спецслужба, «Комитет информации», подчиняющийся непосредственно секретарю Совета безопасности и, соответственно, президенту. Создана эта структура была не так давно, в девяносто шестом. Незадолго до президентских выборов отряд чеченских боевиков напал на передвижной ракетный комплекс и захватил ядерную боеголовку, которой собирались нанести удар по Москве в день выборов.
Расследование проходило в секрете от всех, хотя при этом были задействованы все структуры спецслужб. И для того чтобы все нити следствия собрать воедино, не демонстрируя при этом друзьям и врагам оперативную активность, и был создан «Комитет информации».
После того, как все благополучно завершилось, эта организация отошла в тень, выполняя функцию дублирующей аналитической службы, работающей на Совбез. Теперь приоритеты изменились, кроме того, что «Комитет информации» является связующим звеном между различными спецслужбами, а на сегодняшний день этого явно мало, то теперь «комитету» требуется своя оперативная служба, способная действовать как внутри страны, так и за ее пределами. Как вам такая перспектива?
– Вполне, – за всех ответил Христофоров, после чего спросил тоном человека, пытающегося в предложенном товаре отыскать подвох. – Что еще кроме пластической операции потребуется от нас?
– Придется сесть за школьную парту, – без тени усмешки ответил директор ФСБ, – и пройти курс обучения по линии СВР.
– Это не самое страшное, – самоуверенно заявил Кирилл Лялькин.
– Теперь по поводу вас, молодой человек. – Взгляд главного контрразведчика теперь был направлен на Савченко. – За операцию по захвату картотеки чеченских подпольных групп «Джаамат» вас бы следовало представить ко второй звезде Героя, но, к сожалению, это невозможно по той же причине – «в списках живых не значится». Наградить не могу, но могу предложить войти в состав оперативной группы, – директор кивнул на Христофорова и Лялькина. – И, конечно же, пройти курс обучения.
Предложение было явно заманчивым, но после некоторых раздумий Виктор отрицательно покачал головой:
– Нет, не по Сеньке шапка. Я боец, а не сыщик, поэтому прошу вернуть меня в мое подразделение. Конечно, если это возможно, товарищ генерал-полковник.
– Ну, что же, – негромко произнес директор ФСБ, – ответ действительно бойца, поэтому вам поступит еще одно предложение…
Глава 2
Пасьянс «Диссидента»
Главный офис судостроительной компании «Браун Дженерал» занимал полгектара земли в центре Бостона. Серебристая громада пятидесятиэтажного небоскреба возвышалась над своими не менее рослыми архитектурными собратьями, демонстрируя богатство и могущество.
Действительно, компания «Браун Дженерал» была самым настоящим воплощением американской мечты. Еще каких-то шестьдесят лет тому назад старик Браун владел всего лишь небольшой мастерской по строительству прогулочных яхт, а теперь у него больше десятка верфей по оба побережья Соединенных Штатов и столько же за рубежом. И все они строят не какие-то жалкие посудины, а настоящие океанские лайнеры. Кроме того, концерн владел множеством вспомогательных фирм – от брокерских контор и до собственной телекомпании.
Президент компании Роберт Гектор Браун (второе имя в честь основателя «Браун Дженерал») – высокий, грузный, как и все в их роду, шестидесятилетний мужчина, но в то же время крепкий, как вековой дуб. Говоря об американской мечте, намеренно умалчивал, что расцвет судостроительной империи пришелся на Вторую мировую войну, когда правительству США требовалось множество дешевого транспорта для отправки грузов по лендлизу в Европу.
Потом были войны в Корее, Вьетнаме… Именно военные конфликты дали роду английских безземельных крестьян, эмигрировавших в начале двадцатого века через океан в Америку, то благополучие и могущество, которым они обладали сейчас. Война была тем богом, на которого молился клан Браунов.
Каждое утро, приезжая на работу в свой офис, глава «Браун Дженерал» первым делом изучал котировки акций на бирже, затем внимательно просматривал сводку прошедшего дня по судоверфям и дочерним фирмам компании.
Последнее время президент «Браун Дженерал» ощущал какое-то непонятное внутреннее беспокойство. Изучая котировки акций, графики производительности труда, государственного заказа, он попытался отыскать в них ответ на свое беспокойство.
Но до сих пор ничего подозрительного не замечал, акции были стабильны, колеблясь в ту или иную сторону на два, от силы три пункта. Государственный заказ составлял сорок один процент, остальные пятьдесят девять были заказы различных частных компаний. Даже верфи за рубежом в странах третьего мира не будоражили забастовки из-за мизерных зарплат. Положение компании можно было назвать прочным, как никогда, но беспокойство все равно не исчезало. Оставалось след тревожных мыслей искать в недалеком прошлом.
В этот день, как всегда, войдя в свой кабинет, Роберт Браун запросил сводку за несколько последних лет. После тщательного изучения президент обнаружил, что все нынешние графики точь-в-точь совпадают с прошлогодним и позапрошлогодним. Но во внешней уверенности в стабильности компании была значительная червоточина. Если еще три года назад прослеживалась динамика развития производственных мощностей «Браун Дженерал», то теперь компания прочно замерла на месте, тем самым напоминая забуксовавший на подъезде к вершине автомобиль. Еще колеса крутятся, выбрасывая в разные стороны мягкий грунт, удерживая машину, но стоит им на мгновение сбавить обороты, как тут же автомобиль покатится вниз, чтобы разбиться в щепки.
На этот раз бог войны Марс был безразличен к проблеме своего фаворита. Продолжавшиеся в Персидском заливе боевые действия мало чем могли помочь «Браун Дженерал».
«Если бы Тим тогда не погиб в Буктаре, а террористы не потопили американский фрегат, все могло бы быть совсем по-другому», – мысленно причитал Роберт Гектор Браун, глядя на ровные столбцы цифр и разноцветные кривые графиков. Действительно, все было задумано наилучшим образом, строительство тактического боевого острова JMOВ, конгломерата боевых и транспортных кораблей, включающих в себя авианосцы и ракетные крейсера, плавучие базы морской пехоты, танкеры и другие корабли обеспечения. Войска могли постоянно находиться в районе боевых действий, при этом отгороженные от внезапных атак партизан широким водным пространством. Как в древности римские легионеры отдыхали за стенами крепостных стен пограничных застав, чтобы при первой необходимости выбираться наружу для усмирения недовольных варваров. В JМОВ было предусмотрено все: ударная авиация, транспортные мобильные силы и вертолеты огневой поддержки. Но спонтанно вспыхнувшее на одном из островных государств Персидского залива восстание напрочь перечеркнуло все замыслы руководства «Браун Дженерал».
Сенатская комиссия была просто шокирована одновременной смертью полусотни моряков на атакованном арабскими террористами фрегате «Экстрим». Вывод был прост – отказать в строительстве JМОВ, так как на рукотворном острове будет размещено несколько десятков тысяч солдат морской пехоты, моряков, летчиков и вспомогательных служб. В случае удачной диверсии трагедия будет сравнима с жертвами Пёрл-Харбора…
Это решение в самом ближайшем будущем могло оказаться тем камнем, что вылетел бы из-под колеса въезжающего на вершину.
«Безвыходных положений не бывает», – возвращаясь в реальный мир, подумал Роберт Браун. Отодвинув в сторону листы с таблицами и положив перед собой толстый блокнот в грубой буйволиной коже, открыл его и взял автоматическую ручку. Чтобы спасти компанию от падения, необходимо найти ту точку, от которой можно будет оттолкнуться. Для того же, чтобы обнаружить эту точку опоры, на проблему нужно взглянуть с разных сторон и произвести мозговой штурм. А чтобы мозговой штурм получился полномасштабным, необходимо иметь максимум информации. А для этого…
Ненавидящий компьютеры Браун стал быстрым неровным почерком составлять для себя задание в ежедневнике, тут же в скобках делая примечания:
1. Отчет отдела мониторинга (анализ биржевых колебаний и возможность противодействия конкурентов).
2. Отчет научно-исследовательского института (демонстрация наиболее перспективных разработок). «В конце концов, пусть покажут, на что мы тратим пять процентов от прибыли каждый год», – со злорадством подумал Роберт Браун, выводя на бумаге цифру «3», но больше ничего записать не успел.
– Сэр, – в кабинет вошла секретарь-референт, полнотелая негритянка с копной густых кудрявых волос на голове. Сорокалетняя Линда Шейн держала перед собой продолговатый конверт из плотной бумаги. – Вам письмо прибыло только что по каналу дипломатической почты.
– Давайте, – кивнул Браун, с сожалением откладывая открытый еженедельник. Приняв из рук секретарши конверт, почему-то без каких-либо надписей, президент взял со стола нож для резки бумаги и остро отточенным жалом узкого клинка поддел край конверта и тут же его пропорол. Внутри оказалась сложенная вдвое пригласительная открытка, на лицевой стороне которой был изображен натюрморт из тропических фруктов.
«Очень милый рисунок, – хмыкнул про себя американец. – Хотелось бы, чтобы и текст оказался под стать». Развернув открытку, он вчитался в текст, написанный золотым тиснением:
«Уважаемый мистер Браун, мы с вами не знакомы. Но подобная мелочь не может стать препятствием для деловых людей. А посему предлагаю в ближайший уик-энд встретиться на моей вилле на острове Мальорка. За обедом мы сможем без жеманного этикета пообщаться на непринужденные, но деловые темы, выгодные для обеих сторон.
С сегодняшнего дня в аэропорту Бостона вас будет ждать арендованный самолет.
С уважением Самуил Сосновский».
Еще ниже был приписка, сделанная обычной шариковой ручкой.
«P.S. Все расходы берет на себя встречающая сторона».
– Бред какой-то, – зло выругался Роберт Браун, отшвырнув открытку на край стола. Все это ему показалось глупой и неуместной шуткой. Браун хотел было отправить и открытку и конверт в бумагорезку, но неожиданно вспомнил, что эта депеша пришла по каналу дипломатической почты.
Перевернув конверт, Браун на лицевой стороне обнаружил штемпель Кабинета министров Великобритании.
– Однако, – удивленно пробормотал президент, безымянным пальцем тыча в темно-синий оттиск министерского штемпеля. – Английским снобам юмор неизвестен. – И потому выходило, что пригласительная открытка не розыгрыш. Ко всему следующему Роберт Браун неожиданно сообразил, что фамилию Сосновский он уже слышал, и причем не один раз.
Надавив клавишу селектора, президент спросил своего референта:
– Линда, вам о чем-то говорит имя Самуил Сосновский?
– А как же, – тут же отозвалась словоохотливо секретарша. – Это же знаменитый диссидент. Его сперва выдворили из России, но потом передумали и решили посадить в тюрьму. Только английское правительство, у которого Сосновский попросил политическое убежище, его не выдало. И теперь он имеет статус политического беженца.
«Ясно, откуда у этого диссидента конверт со штемпелем британского Кабинета министров, – выслушав пояснения референта, подумал Браун. Считая себя стропроцентным янки, он обо всех остальных нациях был не особо высокого мнения. – Наверное, в секретариате министерства имеет знакомых, и те ему подарили конверт, или при случае сам спер. Диссидент».
– Вот все, что я о нем знаю, – наконец закончила свое повествование Линда Шейн. И тут же поспешно добавила: – Если хотите, я могу порыться в Интернете.
– Не стоит, – урезонил не на шутку разошедшуюся секретаршу президент компании, тут же дав новое задание: – Лучше позови мне начальника информационного отдела со всем, что у него есть на этого Сосновского. Думаю, так будет полнее.
На слово «полнее» тяжеловесная афроамериканка отозвалась мрачным сопением. Все, что касалось хоть малейшего упоминания об излишнем весе, она принимала как личное оскорбление…
На сверхплоском экране последней модели ноутбука карты, похожие на настоящие, одна за другой ложились ровными рядами на зеленый фон, напоминающий игорный стол в казино Монте-Карло.
Сидя в купе комфортабельного сверхскоростного железнодорожного экспресса Лондон – Париж, моложавый, неброско одетый мужчина, с совершенно неприметной внешностью, сутулясь, не спеша перекладывал виртуальные карты.
Увлеченный своим занятием, он совершенно игнорировал мелькающие за окном пейзажи. Да и что там может быть интересного, если видел все это не один раз.
Невзрачного человека звали Самуил Аронович Сосновский, фигура, как он сам себя считал, планетарного масштаба. Миллиардер, у которого только официальные счета были обозначены десятком этих миллиардов. А сколько находилось вне этих самых официальных счетов, наверное, он и сам не знал.
Впрочем, деньги его привлекали, только если их катастрофически не хватало. Когда получал ставку младшего научного сотрудника и носил старенький пиджак с засаленными локтями.
Деньги его привлекали и тогда, когда он стал зарабатывать тысячи грязно-зеленых, но в то же время так приятно хрустящих долларов. Когда на его счета стали ложиться миллионы, деньги все еще не утратили своей привлекательности. Хотя в этом романе уже исчезла страсть, осталась лишь обыденность, как в долгой семейной жизни.
Когда Самуил Аронович стал обладателем первого миллиарда, любовь к деньгам умерла, и в то же время вспыхнула ярким костром новая страсть. Имя этому чувству было – ВЛАСТЬ.
Бросая миллионы налево и направо, он легко покупал милицейских генералов и воров в законе, министров, губернаторов, руководителей депутатских фракций и даже чиновников из администрации президента. Он без стука входил в любые двери и общался, когда ему заблагорассудится, с первыми лицами государства.
И что самое удивительное, каждый потраченный им доллар возвращался сторицей. Он чувствовал себя сказочным королем, который, к чему ни прикасался бы, все превращалось в золото.
Общение с лидерами чеченских вооруженных формирований только подтвердило эту мысль. Вложенные в ичкерийский сепаратизм средства заставили полевых командиров признать в Самуиле Сосновском своего лидера, или, как абреки его сами называли, Большого Папу. А вскоре потекли проценты из самостийной тогда еще Чечни от нелегальных сделок с наркотиками, нефтью, оружием и даже от выкупа заложников.
В тот момент он посчитал себя равным богу, за что и был немедленно наказан. Занятый своими делами, Самуил Аронович не заметил, что власть верховная в стране поменялась и теперь внимательно присматривается к деятелям вроде него. Кое-кто из когорты великих и ужасных уже парился на тюремных нарах, а кто-то, поджав хвост, бежал за границу, где имелись заранее припасенные сбережения, виллы и паспорта со вторым гражданством.
Сосновский еще верил в свою исключительность, вернее сказать, в исключительность больших денег. Он попытался вложить средства в политический кризис, но ничего не получилось, время было безнадежно упущено. Пришлось прибегнуть ко второму варианту, и как можно быстрее.
Выбор пал на славящуюся своими законами и двойными политическими стандартами Британию, тем более что в прессе он давно себе обеспечил имидж борца с тоталитаризмом.
Статус политического беженца упал в руки, как с неба. Теперь этого человека, которого авторитетные воры и коррумпированные «слуги» народа пренебрежительно между собой называли Сосна, а орды озверелых, орущих и щедро ангажированных правозащитников величали не иначе как Диссидент, только полевые командиры в горах Чечни, из тех, кого еще не добили федеральные войска, по-прежнему именовали Большим Папой и искренне жалели, что такое взаимовыгодное сотрудничество прекращено.
Действительно, компания «Браун Дженерал» была самым настоящим воплощением американской мечты. Еще каких-то шестьдесят лет тому назад старик Браун владел всего лишь небольшой мастерской по строительству прогулочных яхт, а теперь у него больше десятка верфей по оба побережья Соединенных Штатов и столько же за рубежом. И все они строят не какие-то жалкие посудины, а настоящие океанские лайнеры. Кроме того, концерн владел множеством вспомогательных фирм – от брокерских контор и до собственной телекомпании.
Президент компании Роберт Гектор Браун (второе имя в честь основателя «Браун Дженерал») – высокий, грузный, как и все в их роду, шестидесятилетний мужчина, но в то же время крепкий, как вековой дуб. Говоря об американской мечте, намеренно умалчивал, что расцвет судостроительной империи пришелся на Вторую мировую войну, когда правительству США требовалось множество дешевого транспорта для отправки грузов по лендлизу в Европу.
Потом были войны в Корее, Вьетнаме… Именно военные конфликты дали роду английских безземельных крестьян, эмигрировавших в начале двадцатого века через океан в Америку, то благополучие и могущество, которым они обладали сейчас. Война была тем богом, на которого молился клан Браунов.
Каждое утро, приезжая на работу в свой офис, глава «Браун Дженерал» первым делом изучал котировки акций на бирже, затем внимательно просматривал сводку прошедшего дня по судоверфям и дочерним фирмам компании.
Последнее время президент «Браун Дженерал» ощущал какое-то непонятное внутреннее беспокойство. Изучая котировки акций, графики производительности труда, государственного заказа, он попытался отыскать в них ответ на свое беспокойство.
Но до сих пор ничего подозрительного не замечал, акции были стабильны, колеблясь в ту или иную сторону на два, от силы три пункта. Государственный заказ составлял сорок один процент, остальные пятьдесят девять были заказы различных частных компаний. Даже верфи за рубежом в странах третьего мира не будоражили забастовки из-за мизерных зарплат. Положение компании можно было назвать прочным, как никогда, но беспокойство все равно не исчезало. Оставалось след тревожных мыслей искать в недалеком прошлом.
В этот день, как всегда, войдя в свой кабинет, Роберт Браун запросил сводку за несколько последних лет. После тщательного изучения президент обнаружил, что все нынешние графики точь-в-точь совпадают с прошлогодним и позапрошлогодним. Но во внешней уверенности в стабильности компании была значительная червоточина. Если еще три года назад прослеживалась динамика развития производственных мощностей «Браун Дженерал», то теперь компания прочно замерла на месте, тем самым напоминая забуксовавший на подъезде к вершине автомобиль. Еще колеса крутятся, выбрасывая в разные стороны мягкий грунт, удерживая машину, но стоит им на мгновение сбавить обороты, как тут же автомобиль покатится вниз, чтобы разбиться в щепки.
На этот раз бог войны Марс был безразличен к проблеме своего фаворита. Продолжавшиеся в Персидском заливе боевые действия мало чем могли помочь «Браун Дженерал».
«Если бы Тим тогда не погиб в Буктаре, а террористы не потопили американский фрегат, все могло бы быть совсем по-другому», – мысленно причитал Роберт Гектор Браун, глядя на ровные столбцы цифр и разноцветные кривые графиков. Действительно, все было задумано наилучшим образом, строительство тактического боевого острова JMOВ, конгломерата боевых и транспортных кораблей, включающих в себя авианосцы и ракетные крейсера, плавучие базы морской пехоты, танкеры и другие корабли обеспечения. Войска могли постоянно находиться в районе боевых действий, при этом отгороженные от внезапных атак партизан широким водным пространством. Как в древности римские легионеры отдыхали за стенами крепостных стен пограничных застав, чтобы при первой необходимости выбираться наружу для усмирения недовольных варваров. В JМОВ было предусмотрено все: ударная авиация, транспортные мобильные силы и вертолеты огневой поддержки. Но спонтанно вспыхнувшее на одном из островных государств Персидского залива восстание напрочь перечеркнуло все замыслы руководства «Браун Дженерал».
Сенатская комиссия была просто шокирована одновременной смертью полусотни моряков на атакованном арабскими террористами фрегате «Экстрим». Вывод был прост – отказать в строительстве JМОВ, так как на рукотворном острове будет размещено несколько десятков тысяч солдат морской пехоты, моряков, летчиков и вспомогательных служб. В случае удачной диверсии трагедия будет сравнима с жертвами Пёрл-Харбора…
Это решение в самом ближайшем будущем могло оказаться тем камнем, что вылетел бы из-под колеса въезжающего на вершину.
«Безвыходных положений не бывает», – возвращаясь в реальный мир, подумал Роберт Браун. Отодвинув в сторону листы с таблицами и положив перед собой толстый блокнот в грубой буйволиной коже, открыл его и взял автоматическую ручку. Чтобы спасти компанию от падения, необходимо найти ту точку, от которой можно будет оттолкнуться. Для того же, чтобы обнаружить эту точку опоры, на проблему нужно взглянуть с разных сторон и произвести мозговой штурм. А чтобы мозговой штурм получился полномасштабным, необходимо иметь максимум информации. А для этого…
Ненавидящий компьютеры Браун стал быстрым неровным почерком составлять для себя задание в ежедневнике, тут же в скобках делая примечания:
1. Отчет отдела мониторинга (анализ биржевых колебаний и возможность противодействия конкурентов).
2. Отчет научно-исследовательского института (демонстрация наиболее перспективных разработок). «В конце концов, пусть покажут, на что мы тратим пять процентов от прибыли каждый год», – со злорадством подумал Роберт Браун, выводя на бумаге цифру «3», но больше ничего записать не успел.
– Сэр, – в кабинет вошла секретарь-референт, полнотелая негритянка с копной густых кудрявых волос на голове. Сорокалетняя Линда Шейн держала перед собой продолговатый конверт из плотной бумаги. – Вам письмо прибыло только что по каналу дипломатической почты.
– Давайте, – кивнул Браун, с сожалением откладывая открытый еженедельник. Приняв из рук секретарши конверт, почему-то без каких-либо надписей, президент взял со стола нож для резки бумаги и остро отточенным жалом узкого клинка поддел край конверта и тут же его пропорол. Внутри оказалась сложенная вдвое пригласительная открытка, на лицевой стороне которой был изображен натюрморт из тропических фруктов.
«Очень милый рисунок, – хмыкнул про себя американец. – Хотелось бы, чтобы и текст оказался под стать». Развернув открытку, он вчитался в текст, написанный золотым тиснением:
«Уважаемый мистер Браун, мы с вами не знакомы. Но подобная мелочь не может стать препятствием для деловых людей. А посему предлагаю в ближайший уик-энд встретиться на моей вилле на острове Мальорка. За обедом мы сможем без жеманного этикета пообщаться на непринужденные, но деловые темы, выгодные для обеих сторон.
С сегодняшнего дня в аэропорту Бостона вас будет ждать арендованный самолет.
С уважением Самуил Сосновский».
Еще ниже был приписка, сделанная обычной шариковой ручкой.
«P.S. Все расходы берет на себя встречающая сторона».
– Бред какой-то, – зло выругался Роберт Браун, отшвырнув открытку на край стола. Все это ему показалось глупой и неуместной шуткой. Браун хотел было отправить и открытку и конверт в бумагорезку, но неожиданно вспомнил, что эта депеша пришла по каналу дипломатической почты.
Перевернув конверт, Браун на лицевой стороне обнаружил штемпель Кабинета министров Великобритании.
– Однако, – удивленно пробормотал президент, безымянным пальцем тыча в темно-синий оттиск министерского штемпеля. – Английским снобам юмор неизвестен. – И потому выходило, что пригласительная открытка не розыгрыш. Ко всему следующему Роберт Браун неожиданно сообразил, что фамилию Сосновский он уже слышал, и причем не один раз.
Надавив клавишу селектора, президент спросил своего референта:
– Линда, вам о чем-то говорит имя Самуил Сосновский?
– А как же, – тут же отозвалась словоохотливо секретарша. – Это же знаменитый диссидент. Его сперва выдворили из России, но потом передумали и решили посадить в тюрьму. Только английское правительство, у которого Сосновский попросил политическое убежище, его не выдало. И теперь он имеет статус политического беженца.
«Ясно, откуда у этого диссидента конверт со штемпелем британского Кабинета министров, – выслушав пояснения референта, подумал Браун. Считая себя стропроцентным янки, он обо всех остальных нациях был не особо высокого мнения. – Наверное, в секретариате министерства имеет знакомых, и те ему подарили конверт, или при случае сам спер. Диссидент».
– Вот все, что я о нем знаю, – наконец закончила свое повествование Линда Шейн. И тут же поспешно добавила: – Если хотите, я могу порыться в Интернете.
– Не стоит, – урезонил не на шутку разошедшуюся секретаршу президент компании, тут же дав новое задание: – Лучше позови мне начальника информационного отдела со всем, что у него есть на этого Сосновского. Думаю, так будет полнее.
На слово «полнее» тяжеловесная афроамериканка отозвалась мрачным сопением. Все, что касалось хоть малейшего упоминания об излишнем весе, она принимала как личное оскорбление…
На сверхплоском экране последней модели ноутбука карты, похожие на настоящие, одна за другой ложились ровными рядами на зеленый фон, напоминающий игорный стол в казино Монте-Карло.
Сидя в купе комфортабельного сверхскоростного железнодорожного экспресса Лондон – Париж, моложавый, неброско одетый мужчина, с совершенно неприметной внешностью, сутулясь, не спеша перекладывал виртуальные карты.
Увлеченный своим занятием, он совершенно игнорировал мелькающие за окном пейзажи. Да и что там может быть интересного, если видел все это не один раз.
Невзрачного человека звали Самуил Аронович Сосновский, фигура, как он сам себя считал, планетарного масштаба. Миллиардер, у которого только официальные счета были обозначены десятком этих миллиардов. А сколько находилось вне этих самых официальных счетов, наверное, он и сам не знал.
Впрочем, деньги его привлекали, только если их катастрофически не хватало. Когда получал ставку младшего научного сотрудника и носил старенький пиджак с засаленными локтями.
Деньги его привлекали и тогда, когда он стал зарабатывать тысячи грязно-зеленых, но в то же время так приятно хрустящих долларов. Когда на его счета стали ложиться миллионы, деньги все еще не утратили своей привлекательности. Хотя в этом романе уже исчезла страсть, осталась лишь обыденность, как в долгой семейной жизни.
Когда Самуил Аронович стал обладателем первого миллиарда, любовь к деньгам умерла, и в то же время вспыхнула ярким костром новая страсть. Имя этому чувству было – ВЛАСТЬ.
Бросая миллионы налево и направо, он легко покупал милицейских генералов и воров в законе, министров, губернаторов, руководителей депутатских фракций и даже чиновников из администрации президента. Он без стука входил в любые двери и общался, когда ему заблагорассудится, с первыми лицами государства.
И что самое удивительное, каждый потраченный им доллар возвращался сторицей. Он чувствовал себя сказочным королем, который, к чему ни прикасался бы, все превращалось в золото.
Общение с лидерами чеченских вооруженных формирований только подтвердило эту мысль. Вложенные в ичкерийский сепаратизм средства заставили полевых командиров признать в Самуиле Сосновском своего лидера, или, как абреки его сами называли, Большого Папу. А вскоре потекли проценты из самостийной тогда еще Чечни от нелегальных сделок с наркотиками, нефтью, оружием и даже от выкупа заложников.
В тот момент он посчитал себя равным богу, за что и был немедленно наказан. Занятый своими делами, Самуил Аронович не заметил, что власть верховная в стране поменялась и теперь внимательно присматривается к деятелям вроде него. Кое-кто из когорты великих и ужасных уже парился на тюремных нарах, а кто-то, поджав хвост, бежал за границу, где имелись заранее припасенные сбережения, виллы и паспорта со вторым гражданством.
Сосновский еще верил в свою исключительность, вернее сказать, в исключительность больших денег. Он попытался вложить средства в политический кризис, но ничего не получилось, время было безнадежно упущено. Пришлось прибегнуть ко второму варианту, и как можно быстрее.
Выбор пал на славящуюся своими законами и двойными политическими стандартами Британию, тем более что в прессе он давно себе обеспечил имидж борца с тоталитаризмом.
Статус политического беженца упал в руки, как с неба. Теперь этого человека, которого авторитетные воры и коррумпированные «слуги» народа пренебрежительно между собой называли Сосна, а орды озверелых, орущих и щедро ангажированных правозащитников величали не иначе как Диссидент, только полевые командиры в горах Чечни, из тех, кого еще не добили федеральные войска, по-прежнему именовали Большим Папой и искренне жалели, что такое взаимовыгодное сотрудничество прекращено.