Страница:
— Ну, как знаешь.
Володя положил хлеб наземь, попятился. Гнедой не тронулся с места.
— Не стесняйся! Ешь! — крикнул Володя, отойдя к краю поляны.
Конь взмахнул хвостом, приблизился к хлебу, подобрал соленую горбушку мягкими губами и принялся жевать. На грустной длинной морде выразилось удовольствие.
— Извини, брат, что мало! — крикнул Володя, влезая в лямки пестеря. — Я не знал, что мы встретимся!
Пора было возвращаться домой. А по пути можно заглянуть в Дебрь. Возле деревушки есть дивное место для белого гриба.
Володя ревниво относился к своему положению в городской иерархии грибников. Пожалуй, лишь несколько неутомимых дедов и проворных старух приносили белых больше, чем он. В грибной охоте не выедешь на одном везении. Это тебе не рыбалка, где торжествуют удачники вроде Фомина. Наблюдательность и еще раз наблюдательность! Профан рыщет под деревьями в поисках гриба, а истинный знаток не высматривает везде, он ищет грибное место и там спокойненько, аккуратненько занимается сбором. Эту науку Володя усвоил с малых лет. На нем лежала обязанность запасти на всю зиму сушеных и соленых, да еще он подрабатывал в сезон до ста рублей, сдавая грибы на приемный пункт. И сейчас при его музейной зарплате Володю выручали грибы. Из сушеных — суп, соленые хороши с картошкой. И Таньке с Сашей можно послать. Грибы в подарок — питательно и не обидно для их гордости.
Володя поправил на плечах брезентовые лямки и пошагал неторной лесной дорогой по следу тележных колес, глубокому и черному на заболоченных низинках и еле заметному на сухих участках дороги.
Колесный след вывел Володю к заброшенной деревушке. Дебрь и в лучшие свои времена не была большой и многолюдной. Теперь лес забирал обратно все, что у него когда-то отвоевали люди. Кустарник заселил огороды и подступил к заколоченным домам, на стенах полуразрушенной церкви выросли березки, сады одичали, и забредавшие в Дебрь мальчишки уже не соблазнялись отсутствием хозяев — яблоки стали мелкими и горькими. Но три избы наперекор всеобщему запустению бойко посверкивали промытыми окошками, на подоконниках пышно цвела алая герань, соцветия глядели на улицу, будто там все оставалось по-прежнему и есть кому порадоваться красоте.
Три старухи наотрез отказались покинуть свои избы, как ни прельщал их сельсовет комнатами в новом доме с водопроводом и отоплением. Одна из старух доводилась дальней родней сторожихе музея тете Дене. Володя, если случалось забрести в деревушку, непременно передавал дебринской Анютке поклон от тети Дены и уносил из Дебри ответный поклон тетке Денисии. Последние жительницы деревушки рассказывали ему о своей войне с сельсоветом. Неперспективную Дебрь оставили без электричества — старухи отыскали в чуланах керосиновые лампы и запаслись керосином. Сельсовет перестал присылать по весне тракториста для вспашки огородов — три подружки стали нанимать пьяницу Жижина, работавшего на ферме пастухом и имевшего в своем распоряжении лошадь. Сельсоветчики решили применить крутые меры, не снабжать Дебрь хлебом, нечего гонять туда продавца ради трех покупательниц. Напрасные надежды! Три подружки явились на почту и выписали каждая по газете. Никуда не денешься, в Дебрь каждый день катит почтальон, а трудно ли вместе с почтой прихватить для старух хлеба и еще что-нибудь из продуктов! Летом почтальон ездит в Дебрь на велосипеде, а зимой сельсоветчики, кляня упрямых старух, предоставляют в его распоряжение ту самую лошаденку, на которой летом пасет колхозное стадо Жижин. Машины не могут добраться до Дебри ни летом, ни зимой.
Но кто же все-таки пробился сюда недавно? Да еще на легковой? Володя не верил своим глазам: свежий четкий след автомобильных шин лег вдоль улицы, изничтожив колею загадочной телеги. Уж не приезжал ли кто-то опять с новыми мерами против последних жительниц деревушки? Володя прибавил шагу. Подойдя ближе к избе дебринской Анютки, он услышал громкий мужской голос. Так и есть! Новое гонение! Володя наклонился к окошку. В глаза ударило голубое сияние. «Телевизор! Как я сразу не догадался! Старухи изловчились добыть телевизор, работающий на батарейках! Чихали они теперь на отсутствие электричества!..» По голосу ведущего Володя узнал, что подружки смотрят популярную передачу «Очевидное — невероятное». Однако как неприятен голос современного всезнайки, когда он звучит не в комнате с удобными креслами, а на природе, в лесу…
Володя потопал сапогами на крыльце, чтобы предупредить хозяйку, и вошел. Увы! Там, где исправно работает телевизор, уже нет места человеческому общению! «Вам привет от тети Дены». — «И ей от меня поклон». Вот и вся беседа! Володя видел, что старухи страдают от того, что не могут поговорить с гостем. Не так-то много к ним забредало гостей! Однако никаких нету сил оторваться от голубого экрана, прилепил он их к себе, как клейкая бумага. Володя поспешил ретироваться, чтобы не доставлять старухам страдание.
С крыльца избы дебринской Анютки Володя заметил, что напротив в церкви настежь распахнуты двери. По степени разрушения эта церковь XX века далеко опередила самые древние в окрестностях памятники архитектуры. Ее построил накануне революции богатый лесопромышленник, намеревавшийся прочно обосноваться в Дебри. Причем не удержался и своровал даже на собственном богоугодном деянии. Кирпич и железо купил самого низкого качества, иконы приобрел оптом и за гроши. Вскоре после закрытия церкви купол рухнул и разнес в щепы иконостас, дожди размочили стены, и с них поотлетала штукатурка.
Войдя в церковь, Володя зябко поежился. Несмотря на открытое небо над головой, тут стоял могильный хлад. Под ногами хрустели щепки, крошилась штукатурка, возле амвона чернел след костра. Красть тут уже давно было нечего. Но кто-то все же хаживал через груды мусора к узкому ходу на колокольню. Володя поставил пестерь и полез вверх по искрошившимся кирпичным ступеням. Вокруг колокольни метались стрижи. Володя увидел обрывок цепи на железной балке, ухватился и опасливо глянул вниз — высоты он боялся. Перед глазами все поплыло, закружилось, но Володя не отступил. Наконец картина внизу прояснилась. Деревня выглядела с высоты еще более заброшенной, крыши зияли черными провалами, кустарник и бурьян казались непроходимыми. Ну а как там избы трех подружек? Тоже с прохудившимися крышами…
Зато огороды за избами!.. Володя присвистнул от удивления. Уж он-то знал, что такое вскопать, посадить, прополоть, окучить. А тут у каждой соток по шесть. И картошка, и капуста, и морковь, и лук. Неужели сами со всем управляются? И тут Володе бросилось в глаза что-то блескучее. Прозрачная пленка. Ею прикрыт здоровенный стог сена за скотным двором заброшенной усадьбы. «Однако, — подумал Володя, — как укромно поставлен стог. С улицы не углядишь, только сверху. Похоже, что, кроме трех старух, тут появился еще кто-то. Ну и хорошо. Крепче будут держаться».
Через час с полным доверху пестерем Володя вышел к шоссе неподалеку от Медвежьего оврага. Обычай грибников требовал пересортировки дневной добычи. Володя откладывал в сторону грибы с наиболее ярко выраженным характером. «Сущность всякой красоты в соответствии своему назначению», — утверждает Джакомо Леопарди. Грибы должны смотреться не как натюрморт, не как фрукты на блюде, а как живая жизнь леса. Он выложил сверху лучшие грибы, добавил в качестве последнего штриха веточку дуба с тройкой желудей и отошел полюбоваться. Кажется, удалось!
Возле моста через Медвежий овраг на обочине маячила унылая фигура в нейлоновой желтой куртке с капюшоном. Поза выдавала долгие и безнадежные попытки перехватить машину. Но кто же нынче ездит пустой! Володя прикинул, что можно встать за поворотом и опередить желтого, но тут же отогнал неблагородную мысль.
На хруст Володиных шагов из желтого нейлона высунулась черная борода.
— А-а… Мыслитель! Привет!
Толя, верный оруженосец босса Юры. Встреча с ним не могла доставить Володе никакой радости. В памяти тотчас всплыли досадные промахи первого расследования, ошибка с двумя копиями «Девушки в турецкой шали».
— Рад тебя видеть! — Толя держался как закадычный приятель, начисто забыл издевательский спектакль, подстроенный Володе боссом Юрой. — Да брось ты пыжиться! Перед тобой человек в несчастье!
Володя смягчился и выслушал горестный рассказ. Приличные интеллигентные люди проводят трудовой отпуск на лоне природы. Разбили палатки, удят рыбу, собирают грибы, все тихо, мирно. И что же? Сегодня утром просыпаются и видят — у «Жигулей» продырявлены все четыре шины, «Жигули» сидят осями на земле. Кто? Зачем? Как подкрался? Ведь с интеллигентами прибыл на отдых Ральф, московская знаменитость, золотой медалист, он щенком стоил пятьсот рублей… Впору думать, что шины пропорол леший или какая-нибудь лесная кикимора.
— Или кто-то из своих, — заметил Володя.
— Да ты что! Интеллигентные люди. Все чисты как стеклышко, народ проверенный.
Володя хотел спросить, на чем проверенный, но промолчал.
— Слушай! — Толя состроил жалобную мину. — Я им нахвалил ваши места. И теперь вроде бы я во всем виноват, мне и шины чинить. А ты думаешь, легко в лесных условиях размонтировать, вулканизировать?.. Говорят, у вас в городе частник есть, мастер на все руки. Ты, случайно, адреса не знаешь?
Володя поколебался, но все же назвал Толе адрес тети Дены. Впрочем, в Путятине первый же встречный направил бы Толю именно туда, к неблагодарному родственнику тети Дены. Мимо них изредка проносились битком набитые «Жигули», «Москвичи» и «Запорожцы». Виктор Фомин, узнав Володю, притормозил — «Как-нибудь потеснимся!» — но Володя не мог уехать, бросив несчастного Толю на произвол судьбы.
Не скоро они дождались в этот субботний день идущего в город грузовика. Выбежали на асфальт, замахали руками. Тяжелый голубой ЗИЛ на полном ходу пролетел мимо. И вдруг остановился, дал задний ход.
— Я тебя не сразу узнал! — Из кабины выскочил улыбающийся Куприянов. — Как жизнь молодая? Нога не болит? — Он вытащил из кармана куртки какие-то бумажки. — А я в колхоз ездил. Мы им в порядке шефства движок отремонтировали, вот отвез… Проверь, документы в порядке. А то ты еще подумаешь…
Володя покраснел.
— Вы совершенно напрасно. Я ничего не думаю. То есть не думаю ничего плохого. Я только подумал, что, может, вы согласитесь помочь…
Толя его перебил и стал сам рассказывать о проколотых шинах.
— Лошадники! Больше некому! — Куприянов в сердцах выругался. — Поймать бы да крапивой по голому заду. Хулиганы! Я их вчера вечером согнал с шоссе. Скачут по асфальту как бешеные. Вот здесь где-то и согнал, перед мостом. Совести нет. Лошади за день уработались, им отдых положен…
— А верно! — заметил Толя. — Вечером какие-то ребята возле нас околачивались. С лошадьми.
Володя уже слышал мельком о новом увлечении путятинских подростков. Надо будет расспросить Ваську. Уж он-то знает.
Куприянов велел Толе лезть в кузов, а Володю хотел усадить рядом с собою в кабину, но Володя отверг все привилегии и полез за Толей в кузов.
Грузный ЗИЛ медленно полз по узкой лесной дороге, переваливаясь по-утиному с боку на бок. Ветки хлестали по кабине и по бортам, Володе и Толе пришлось улечься на дно кузова, но и здесь их доставали зеленые лапы.
Перед болотом Куприянов остановил машину, вышел прогуляться по старой осевшей гати: выдержит ли она тяжесть ЗИЛа? Гать выдержала, но еле-еле.
Толя нашел для своих друзей прекрасное место на берегу Пути. Среди зелени эффектно выглядели оранжево-синие палатки, полосатые шезлонги, раскладной столик с крышкой из красного пластика, такие же стулья. Но ярче всего сияли «Жигули» цвета яичного желтка.
«Богато живут», — отметил про себя Володя.
Навстречу выбежал обрадованно долговязый очкарик в студенческой зеленой куртке.
— Ну наконец-то! — крикнул он.
Не спеша подошел седой мужчина в джинсах и толстом свитере, молодо улыбнулся:
— Спасибо, товарищи! Прекрасно понимаю, как вам не хотелось сюда ехать! — Он долго тряс руку Куприянова, а затем и Володя ощутил его крепкое рукопожатие и внимательный взгляд: а ты что за птица?
Третьим показался из палатки заспанный толстяк в красном тренировочном костюме, заворчал на Толю:
— Тебя за смертью посылать!
Володя понял, что «Жигули» принадлежат толстяку. Едучи сюда, он полагал, что увидит босса Юру, но его в этой компании не оказалось. Впрочем он и не подходил к ней. Серьезные люди, очевидно техническая интеллигенция. Даже странно, откуда у примитивного Толи такие друзья.
Желтые «Жигули» стояли на деревянных чурбаках, колеса валялись рядом. Володя попытался запустить мизинец в еле заметное отверстие. Не лезет! А любопытно, чем же продырявили? Он подозвал Куприянова.
— Первый раз вижу такие проколы, — заявил Куприянов, внимательно осмотрев все четыре шины.
Володя приблизил нос к отверстию.
— Вроде бы пахнет горелой резиной. — И оглянулся на седого. Тот улыбался. — Не верите?
— Мне нравится ваша любознательность, — сказал седой. — Простите, вы кто по специальности.
— Историк. А вы?
— Металлург. И мои друзья тоже.
«Я угадал! — отметил про себя Володя. — Техническая интеллигенция». Новые друзья Толи произвели на него самое приятное впечатление.
Однако, когда стали грузить колеса, Володино впечатление несколько переменилось. Все трое командовали Толей уж очень по-хозяйски, свысока, словно бы наняли к себе в услужение. Даже у очкарика в студенческой куртке прорывалось этакое властное покрикивание.
«Бедный Толя! Ему на роду написано состоять при ком-нибудь на подхвате. И все-таки интеллигентные люди не должны так подчеркивать его положение в своей компании. Будь даже они все докторами наук. Это не интеллигентно. Это стиль современной интеллектуальной элиты, дипломированного мещанства…» Володя демонстративно полез в кузов, чтобы помочь Толе.
По дороге он не стал расспрашивать Толю, где и как тот обзавелся такими важными знакомыми. Толя сам рассказал, что долговязый очкарик в студенческой куртке его двоюродный брат Кирилл.
— Забыл, как сшибал у меня пятерки перед стипендией, — пожаловался Толя.
Слева показались корпуса нового больничного городка, под колесами загудел мост через Путю. Окошки Посада пламенели в лучах заходящего солнца. Алым светом были облиты купол монастыря и крепостная стена.
— Остановите у Лассаля, — попросил Володя. — Я дойду пешком.
Куприянов пропустил его просьбу мимо ушей и с ветерком домчал до самого дома.
Из калитки высунулся с таинственным видом Васька Петухов.
— Владимир Алексаныч! Вас один человек дожидается! По важному и неотложному делу!
Володя не спеша прошел в дом, вымыл руки, переоделся, причесался. Все проделал в своем обычном темпе. Спенсер говорил, что самообладание, как и все качества, развивается через упражнение. Васька нетерпеливо подпрыгивал, но Володя еще немного потянул время — переложил книгу с места на место, поправил завернувшийся половик и только тогда разрешил себе выйти в палисадник.
Под сиренью за пятигранным столом сидел подросток, поразительно похожий на индейца. Смуглое лицо, черные жесткие космы, узкие глаза.
— Кто это? — Володя строго поглядел на Ваську.
— Костя-Джигит!
Так произносятся самые знаменитые имена. Например: «Владислав Третьяк!»
— Очень приятно! — Володя слегка поклонился. — Вы ко мне по делу? Слушаю.
Подросток встал, пригладил ладонью индейские космы.
— Уважаемый Владимир Александрович! Мы хотим обратиться к вам за помощью. Нам известно, что вы умеете распутывать самые таинственные преступления. — Подросток запнулся, достал из кармана сложенный тетрадный листок, развернул, пробежал глазами и опять сложил. — Вы, Владимир Александрович, проницательны, как комиссар Мегрэ…
Володя все больше недоумевал: «Куда он клонит? Уж не собирается ли кто прибегнуть к моим услугам? Нет, чепуха, игра фантазии. Юный знаток западной детективной литературы явился, чтобы пригласить меня на читательскую конференцию в детскую библиотеку…» Подросток, похожий на индейца, заметил Володину улыбку, скомкал заранее сочиненную речь.
— Мы пробовали сами. Не получается.
— Кто это «мы»? — спросил Володя.
— Апачи.
— Костя-Джигит у них вождь! — вставил Васька. — Он их знаете как муштрует!
Вождь нахмурился:
— Я не муштрую. Я добиваюсь порядка и дисциплины.
— Понятно, — проронил Володя, еще ни бельмеса не смысля. — Так что же случилось у апачей, входящих, если я не ошибаюсь, в группу атапасков?
Эрудиция нередко выручала Володю. И сейчас «группа атапасков» произвела впечатление.
— Предательство! — сурово произнес подросток. — Кто-то из наших выдает Бесу секретные данные. Вчера вечером я окончательно убедился.
— Бес?.. — Володя несколько раз повторил про себя прозвище некоего врага апачей: «Кто такой Бес? Какие секретные данные? И что произошло вчера вечером?»
Васька изнывал от желания выложить кучу сведений, но Володя предостерегающе поднял руку.
— Погоди, не мельтеши. Дай подумать…
Ему было над чем поразмыслить! Взрослому человеку, директору музея, предложили принять участие в детской игре. «Я их, конечно, поблагодарю за доверие. Однако ловить вместе с ними шпиона?..»
И тут в памяти всплыла старая голубятня в Посаде, столпившиеся мальчишки. Колька Фомин вылезает из низкой дверцы, весь в пуху и голубином помете, обводит собравшихся заплаканными глазами, потом смотрит на одного, на Петьку Кошелева: «Ты». Петька сразу начинает вопить, размазывать слезы с соплями, хотя его еще никто пальцем не тронул. Потом ему, конечно, врезали как надо. Петька действительно оказался шпионом и предателем, он помог известному в Путятине голубятнику-барыге дяде Жоре выкрасть лучших Колькиных голубей.
«Зачем он это сделал? Как ему теперь ходить по земле?» Володя сильнее переживал Петькино предательство, чем сам Петька, — тот ходил себе по земле вихляющейся походкой, клянчил у ребят конфеты и курево, липнул к играющим в футбол. И однажды Володя увидел, что Петька как ни в чем не бывало гоняет со всеми мяч, а потом увидел, что Петька приятельски положил лапу на Колькино плечо. Вот тогда-то Володя понял, что Петька настоящий, лишенный совести предатель. Появилось желание незаметно наблюдать за ним. Но вскоре Кошелевы продали дом и уехали. Петькина дальнейшая судьба осталась для Володи неизвестной. Может быть, на новом месте Петька смог начать новую, честную жизнь? Володя надеялся, что произошло именно так. И вот теперь, годы спустя, он вновь сталкивается с мальчишечьим предательством. «Человек, который предал друзей… Если, конечно, вождь апачей не выдумывает! Я не могу уйти сейчас в сторону, отказаться…»
Краем глаза Володя видел, как Васька надувает щеки, подмигивает вождю апачей: мол, видал! Умственная работа!
«И потом, что значит игра? — продолжал философствовать Володя. — Сама жизнь порой не так серьезна и не так много требует от человека, как детская игра. Особенно классическая, в традициях народа. Прятки, например, или лапта. „Ножички“, „казаки-разбойники“. И — не будем обижать девочек — „дочки-матери“. А классические солдатики?! В солдатиков играют мальчишки и слушатели военных академий. Каждая игра родилась на свет не случайно, она готовит ко всем трудностям жизни. И как она проявляет человеческий характер со всеми его достоинствами и недостатками! Сразу видно, кто храбр и кто трусоват, кто надежен и кто способен подвести, кто добр и кто жесток». Володе вспомнились собственные испытания. В «двенадцать палочек» случалось водить и два и три дня. В «ножички» он играл исключительно несчастливо. А иной раз те же «ножички» назывались по-другому — «кол». Удачливые соперники лупят по колу, загоняют глубоко в землю. А тебе — тащить его зубами. Унизительно? Да! Но не позорно. Позор — испугаться и сбежать от унижения, не отводить, не вытащить кол… «Я многим обязан детской игре, в том числе и такой, как „кол“, которую, как считает мой любимый писатель Виктор Астафьев, придумали еще пещерные дети.
Сейчас люди стали путать, где игра, а где спорт. Хотя это совершенно разные вещи. В спорте все рассчитано на секунды, метры, очки. Игра широка и многосложна, как сама жизнь. В ней возможен и подвиг, и… измена. Лидеров выбирает она сама, а не учитель и не тренер. Попробуй поставь маткой в лапте старосту класса!.. Как много теряют нынешние ребята от того, что «вышли из моды» лапта, прятки, чехарда. Бассейн или фигурное катание не дают им того, что получали прежние поколения от своих незатейливых игр. Но если так… Если так, то апачи — явление положительное! Игра в индейцев. Классическая игра русских интеллигентных мальчиков. У Чехова есть рассказ о двух гимназистах, которые собирались бежать в Америку…»
Васька, зорко наблюдавший за Володей, уловил, что решение принято, и восторженно вскричал:
— Полный отпад! — Свои самые сильные чувства он, увы, выражал с помощью модного жаргонного слова Володя нахмурился, и Васька тотчас перевел возглас на русский язык. — Очень хорошо, Владимир Алексаныч!
— Только никакой болтовни, — предупредил Володя. — Иначе я прекращаю.
Вождь апачей молча достал из-за пазухи потрепанный блокнот в картонных корочках, положил перед Володей на стол.
Володя взял блокнот. На первых двух страницах он обнаружил список апачей. Дьяк, Рыжий, Буба, Кура, Колобок, Снегурка, Чапа… Обыкновенные путятинские уличные прозвища. Володя испытал сильное разочарование. Индейская внешность вождя апачей ввела его в заблуждение. Впрочем, надо было сразу обратить внимание, что вождь зовется Костя-Джигит, а не Соколиный Глаз и не Монтигомо Ястребиный Коготь.
Не отказаться ли, пока не поздно? Никакие они не индейцы, обыкновенная уличная шайка. Володя без интереса перекинул несколько блокнотных страниц. Что это? Характеристики? Володя чуть не расхохотался. Про Чибу: «Шатен, уравновешен, хороший семьянин». Про Дьяка: «Голубоглазый блондин, отважен, пользуется успехом у женщин». Характеристики не отличались большим разнообразием. Затем шли страницы с текстом «Клятвы апачей», составленной довольно коряво и переписанной разными почерками без знаков препинания и с ошибками. Внизу каждой страницы красовалось коричневое размазанное пятно. Кровь? Они расписываются кровью? Листая страницу за страницей он все больше убеждался, что догадка верна. Но чем же они тогда занимаются, если потребовалось скрепить клятву кровью? Володя понял, что ввязался в скверное дело. «Что ж… Чем хуже, тем лучше. Тем нужнее мое вмешательство в тайны апачей!»
Володя не торопясь продолжал изучать потрепанный, взбухший блокнот Кости-Джигита. Самое удивительное сыскалось на последних листках. Инвентарные списки по шалашу № 1 и шалашу № 2, отчет по израсходованным суммам на овес, лапшу и манную крупу, разные ведомости и счета…
Володя, став директором музея, изрядно потрудился, пока овладел всеми хитростями бухгалтерии и делопроизводства. Зато теперь он мог по достоинству оценить хозяйственность Кости-Джигита. Но чем же занимаются эти загадочные апачи с их клятвами кровью, характеристиками, заимствованными из популярного телефильма, и образцово поставленным учетом?
— Итак, — он отложил блокнот в сторону, — я готов вас выслушать.
Через минуту он слушал Костю-Джигита затаив дыхание. Только сегодня Володя заинтересовался путятинскими лошадниками — и вот, пожалуйста, Васька привел к нему не рядового лошадника, а главаря! Костя-Джигит рассказывал, стараясь говорить правильными фразами, и потому у него получалось сухо, невыразительно. Выручал Васька, раскрашивая схему Кости-Джигита своими эмоциональными дополнениями. Перед Володей возникла картина, выполненная в той манере, в какой писались в прошлом веке батальные полотна. Одно из таких полотен, документально зафиксировавшее битву за какой-то кавказский аул, хранилось в путятинском музее: топографически выписанные горы, фигурки офицеров и солдат, кони, пушки, разбросанное снаряжение — никаких вольных мазков, все в точности, до самой малой пряжечки и ремешка.
На Володиной — воображаемой! — картине столь же рельефно раскинулся город Путятин, поделенный на зоны подростками-лошадниками. Двудворицы, где живут апачи, Володя увидел в правом верхнем углу картины. И выше, в лесочке за Двудворицами, он обнаружил выписанный детально, до прутика, шалаш. Здесь апачи хранят свое снаряжение. А что нужно угонщику? Во-первых, уздечка, во-вторых, запасные штаны. Насчет штанов Володе дали подробные разъяснения. Они рвутся, поскольку апач, как и все прочие лошадники, ездит без седла. По дырам на определенном месте обычно и разоблачают лошадника. Инспектор по несовершеннолетним Нина Васильевна приходит жаловаться родителям, они, бывает, и не верят, тогда она говорит: «Поищите-ка штаны с дырами». И все, попался. Но апачи нашли выход. Завели себе запасные штаны и хранят их в шалаше № 1.
Вторую базу апачи соорудили подальше, в заброшенной избушке лесника. Там они держат запас корма для лошадей и запас продуктов, крупу, картошку. Если Володя захочет, ему покажут. Но вообще местонахождение базы апачи держат в секрете. Это их главная тайна! Добравшись на фабричных лошадях до базы, апачи их кормят и отпускают. Жестокое обращение с лошадьми у апачей карается немедленным изгнанием. Другие лошадники напяливают на головы капроновые чулки, чтоб никто не узнал, и пролетают во весь опор по вечернему пятачку, но апачи против таких фокусов. Апачи хотели, чтобы и другие лошадники перестали колоть лошадей ножами, не привязывали без корма и воды, не гонялись по городу в масках. Составили обращение по всем международным правилам, но не получили ответа ни от одной компании лошадников. А Бес сразу после этого стал мстить апачам. Его ребята разорили ближнюю базу, унесли все снаряжение. База была хорошо замаскирована, ее так просто не найдешь. Стало ясно, что среди апачей завелся предатель. А после вчерашнего и вовсе не стало сомнения.
Володя положил хлеб наземь, попятился. Гнедой не тронулся с места.
— Не стесняйся! Ешь! — крикнул Володя, отойдя к краю поляны.
Конь взмахнул хвостом, приблизился к хлебу, подобрал соленую горбушку мягкими губами и принялся жевать. На грустной длинной морде выразилось удовольствие.
— Извини, брат, что мало! — крикнул Володя, влезая в лямки пестеря. — Я не знал, что мы встретимся!
Пора было возвращаться домой. А по пути можно заглянуть в Дебрь. Возле деревушки есть дивное место для белого гриба.
Володя ревниво относился к своему положению в городской иерархии грибников. Пожалуй, лишь несколько неутомимых дедов и проворных старух приносили белых больше, чем он. В грибной охоте не выедешь на одном везении. Это тебе не рыбалка, где торжествуют удачники вроде Фомина. Наблюдательность и еще раз наблюдательность! Профан рыщет под деревьями в поисках гриба, а истинный знаток не высматривает везде, он ищет грибное место и там спокойненько, аккуратненько занимается сбором. Эту науку Володя усвоил с малых лет. На нем лежала обязанность запасти на всю зиму сушеных и соленых, да еще он подрабатывал в сезон до ста рублей, сдавая грибы на приемный пункт. И сейчас при его музейной зарплате Володю выручали грибы. Из сушеных — суп, соленые хороши с картошкой. И Таньке с Сашей можно послать. Грибы в подарок — питательно и не обидно для их гордости.
Володя поправил на плечах брезентовые лямки и пошагал неторной лесной дорогой по следу тележных колес, глубокому и черному на заболоченных низинках и еле заметному на сухих участках дороги.
Колесный след вывел Володю к заброшенной деревушке. Дебрь и в лучшие свои времена не была большой и многолюдной. Теперь лес забирал обратно все, что у него когда-то отвоевали люди. Кустарник заселил огороды и подступил к заколоченным домам, на стенах полуразрушенной церкви выросли березки, сады одичали, и забредавшие в Дебрь мальчишки уже не соблазнялись отсутствием хозяев — яблоки стали мелкими и горькими. Но три избы наперекор всеобщему запустению бойко посверкивали промытыми окошками, на подоконниках пышно цвела алая герань, соцветия глядели на улицу, будто там все оставалось по-прежнему и есть кому порадоваться красоте.
Три старухи наотрез отказались покинуть свои избы, как ни прельщал их сельсовет комнатами в новом доме с водопроводом и отоплением. Одна из старух доводилась дальней родней сторожихе музея тете Дене. Володя, если случалось забрести в деревушку, непременно передавал дебринской Анютке поклон от тети Дены и уносил из Дебри ответный поклон тетке Денисии. Последние жительницы деревушки рассказывали ему о своей войне с сельсоветом. Неперспективную Дебрь оставили без электричества — старухи отыскали в чуланах керосиновые лампы и запаслись керосином. Сельсовет перестал присылать по весне тракториста для вспашки огородов — три подружки стали нанимать пьяницу Жижина, работавшего на ферме пастухом и имевшего в своем распоряжении лошадь. Сельсоветчики решили применить крутые меры, не снабжать Дебрь хлебом, нечего гонять туда продавца ради трех покупательниц. Напрасные надежды! Три подружки явились на почту и выписали каждая по газете. Никуда не денешься, в Дебрь каждый день катит почтальон, а трудно ли вместе с почтой прихватить для старух хлеба и еще что-нибудь из продуктов! Летом почтальон ездит в Дебрь на велосипеде, а зимой сельсоветчики, кляня упрямых старух, предоставляют в его распоряжение ту самую лошаденку, на которой летом пасет колхозное стадо Жижин. Машины не могут добраться до Дебри ни летом, ни зимой.
Но кто же все-таки пробился сюда недавно? Да еще на легковой? Володя не верил своим глазам: свежий четкий след автомобильных шин лег вдоль улицы, изничтожив колею загадочной телеги. Уж не приезжал ли кто-то опять с новыми мерами против последних жительниц деревушки? Володя прибавил шагу. Подойдя ближе к избе дебринской Анютки, он услышал громкий мужской голос. Так и есть! Новое гонение! Володя наклонился к окошку. В глаза ударило голубое сияние. «Телевизор! Как я сразу не догадался! Старухи изловчились добыть телевизор, работающий на батарейках! Чихали они теперь на отсутствие электричества!..» По голосу ведущего Володя узнал, что подружки смотрят популярную передачу «Очевидное — невероятное». Однако как неприятен голос современного всезнайки, когда он звучит не в комнате с удобными креслами, а на природе, в лесу…
Володя потопал сапогами на крыльце, чтобы предупредить хозяйку, и вошел. Увы! Там, где исправно работает телевизор, уже нет места человеческому общению! «Вам привет от тети Дены». — «И ей от меня поклон». Вот и вся беседа! Володя видел, что старухи страдают от того, что не могут поговорить с гостем. Не так-то много к ним забредало гостей! Однако никаких нету сил оторваться от голубого экрана, прилепил он их к себе, как клейкая бумага. Володя поспешил ретироваться, чтобы не доставлять старухам страдание.
С крыльца избы дебринской Анютки Володя заметил, что напротив в церкви настежь распахнуты двери. По степени разрушения эта церковь XX века далеко опередила самые древние в окрестностях памятники архитектуры. Ее построил накануне революции богатый лесопромышленник, намеревавшийся прочно обосноваться в Дебри. Причем не удержался и своровал даже на собственном богоугодном деянии. Кирпич и железо купил самого низкого качества, иконы приобрел оптом и за гроши. Вскоре после закрытия церкви купол рухнул и разнес в щепы иконостас, дожди размочили стены, и с них поотлетала штукатурка.
Войдя в церковь, Володя зябко поежился. Несмотря на открытое небо над головой, тут стоял могильный хлад. Под ногами хрустели щепки, крошилась штукатурка, возле амвона чернел след костра. Красть тут уже давно было нечего. Но кто-то все же хаживал через груды мусора к узкому ходу на колокольню. Володя поставил пестерь и полез вверх по искрошившимся кирпичным ступеням. Вокруг колокольни метались стрижи. Володя увидел обрывок цепи на железной балке, ухватился и опасливо глянул вниз — высоты он боялся. Перед глазами все поплыло, закружилось, но Володя не отступил. Наконец картина внизу прояснилась. Деревня выглядела с высоты еще более заброшенной, крыши зияли черными провалами, кустарник и бурьян казались непроходимыми. Ну а как там избы трех подружек? Тоже с прохудившимися крышами…
Зато огороды за избами!.. Володя присвистнул от удивления. Уж он-то знал, что такое вскопать, посадить, прополоть, окучить. А тут у каждой соток по шесть. И картошка, и капуста, и морковь, и лук. Неужели сами со всем управляются? И тут Володе бросилось в глаза что-то блескучее. Прозрачная пленка. Ею прикрыт здоровенный стог сена за скотным двором заброшенной усадьбы. «Однако, — подумал Володя, — как укромно поставлен стог. С улицы не углядишь, только сверху. Похоже, что, кроме трех старух, тут появился еще кто-то. Ну и хорошо. Крепче будут держаться».
Через час с полным доверху пестерем Володя вышел к шоссе неподалеку от Медвежьего оврага. Обычай грибников требовал пересортировки дневной добычи. Володя откладывал в сторону грибы с наиболее ярко выраженным характером. «Сущность всякой красоты в соответствии своему назначению», — утверждает Джакомо Леопарди. Грибы должны смотреться не как натюрморт, не как фрукты на блюде, а как живая жизнь леса. Он выложил сверху лучшие грибы, добавил в качестве последнего штриха веточку дуба с тройкой желудей и отошел полюбоваться. Кажется, удалось!
Возле моста через Медвежий овраг на обочине маячила унылая фигура в нейлоновой желтой куртке с капюшоном. Поза выдавала долгие и безнадежные попытки перехватить машину. Но кто же нынче ездит пустой! Володя прикинул, что можно встать за поворотом и опередить желтого, но тут же отогнал неблагородную мысль.
На хруст Володиных шагов из желтого нейлона высунулась черная борода.
— А-а… Мыслитель! Привет!
Толя, верный оруженосец босса Юры. Встреча с ним не могла доставить Володе никакой радости. В памяти тотчас всплыли досадные промахи первого расследования, ошибка с двумя копиями «Девушки в турецкой шали».
— Рад тебя видеть! — Толя держался как закадычный приятель, начисто забыл издевательский спектакль, подстроенный Володе боссом Юрой. — Да брось ты пыжиться! Перед тобой человек в несчастье!
Володя смягчился и выслушал горестный рассказ. Приличные интеллигентные люди проводят трудовой отпуск на лоне природы. Разбили палатки, удят рыбу, собирают грибы, все тихо, мирно. И что же? Сегодня утром просыпаются и видят — у «Жигулей» продырявлены все четыре шины, «Жигули» сидят осями на земле. Кто? Зачем? Как подкрался? Ведь с интеллигентами прибыл на отдых Ральф, московская знаменитость, золотой медалист, он щенком стоил пятьсот рублей… Впору думать, что шины пропорол леший или какая-нибудь лесная кикимора.
— Или кто-то из своих, — заметил Володя.
— Да ты что! Интеллигентные люди. Все чисты как стеклышко, народ проверенный.
Володя хотел спросить, на чем проверенный, но промолчал.
— Слушай! — Толя состроил жалобную мину. — Я им нахвалил ваши места. И теперь вроде бы я во всем виноват, мне и шины чинить. А ты думаешь, легко в лесных условиях размонтировать, вулканизировать?.. Говорят, у вас в городе частник есть, мастер на все руки. Ты, случайно, адреса не знаешь?
Володя поколебался, но все же назвал Толе адрес тети Дены. Впрочем, в Путятине первый же встречный направил бы Толю именно туда, к неблагодарному родственнику тети Дены. Мимо них изредка проносились битком набитые «Жигули», «Москвичи» и «Запорожцы». Виктор Фомин, узнав Володю, притормозил — «Как-нибудь потеснимся!» — но Володя не мог уехать, бросив несчастного Толю на произвол судьбы.
Не скоро они дождались в этот субботний день идущего в город грузовика. Выбежали на асфальт, замахали руками. Тяжелый голубой ЗИЛ на полном ходу пролетел мимо. И вдруг остановился, дал задний ход.
— Я тебя не сразу узнал! — Из кабины выскочил улыбающийся Куприянов. — Как жизнь молодая? Нога не болит? — Он вытащил из кармана куртки какие-то бумажки. — А я в колхоз ездил. Мы им в порядке шефства движок отремонтировали, вот отвез… Проверь, документы в порядке. А то ты еще подумаешь…
Володя покраснел.
— Вы совершенно напрасно. Я ничего не думаю. То есть не думаю ничего плохого. Я только подумал, что, может, вы согласитесь помочь…
Толя его перебил и стал сам рассказывать о проколотых шинах.
— Лошадники! Больше некому! — Куприянов в сердцах выругался. — Поймать бы да крапивой по голому заду. Хулиганы! Я их вчера вечером согнал с шоссе. Скачут по асфальту как бешеные. Вот здесь где-то и согнал, перед мостом. Совести нет. Лошади за день уработались, им отдых положен…
— А верно! — заметил Толя. — Вечером какие-то ребята возле нас околачивались. С лошадьми.
Володя уже слышал мельком о новом увлечении путятинских подростков. Надо будет расспросить Ваську. Уж он-то знает.
Куприянов велел Толе лезть в кузов, а Володю хотел усадить рядом с собою в кабину, но Володя отверг все привилегии и полез за Толей в кузов.
Грузный ЗИЛ медленно полз по узкой лесной дороге, переваливаясь по-утиному с боку на бок. Ветки хлестали по кабине и по бортам, Володе и Толе пришлось улечься на дно кузова, но и здесь их доставали зеленые лапы.
Перед болотом Куприянов остановил машину, вышел прогуляться по старой осевшей гати: выдержит ли она тяжесть ЗИЛа? Гать выдержала, но еле-еле.
Толя нашел для своих друзей прекрасное место на берегу Пути. Среди зелени эффектно выглядели оранжево-синие палатки, полосатые шезлонги, раскладной столик с крышкой из красного пластика, такие же стулья. Но ярче всего сияли «Жигули» цвета яичного желтка.
«Богато живут», — отметил про себя Володя.
Навстречу выбежал обрадованно долговязый очкарик в студенческой зеленой куртке.
— Ну наконец-то! — крикнул он.
Не спеша подошел седой мужчина в джинсах и толстом свитере, молодо улыбнулся:
— Спасибо, товарищи! Прекрасно понимаю, как вам не хотелось сюда ехать! — Он долго тряс руку Куприянова, а затем и Володя ощутил его крепкое рукопожатие и внимательный взгляд: а ты что за птица?
Третьим показался из палатки заспанный толстяк в красном тренировочном костюме, заворчал на Толю:
— Тебя за смертью посылать!
Володя понял, что «Жигули» принадлежат толстяку. Едучи сюда, он полагал, что увидит босса Юру, но его в этой компании не оказалось. Впрочем он и не подходил к ней. Серьезные люди, очевидно техническая интеллигенция. Даже странно, откуда у примитивного Толи такие друзья.
Желтые «Жигули» стояли на деревянных чурбаках, колеса валялись рядом. Володя попытался запустить мизинец в еле заметное отверстие. Не лезет! А любопытно, чем же продырявили? Он подозвал Куприянова.
— Первый раз вижу такие проколы, — заявил Куприянов, внимательно осмотрев все четыре шины.
Володя приблизил нос к отверстию.
— Вроде бы пахнет горелой резиной. — И оглянулся на седого. Тот улыбался. — Не верите?
— Мне нравится ваша любознательность, — сказал седой. — Простите, вы кто по специальности.
— Историк. А вы?
— Металлург. И мои друзья тоже.
«Я угадал! — отметил про себя Володя. — Техническая интеллигенция». Новые друзья Толи произвели на него самое приятное впечатление.
Однако, когда стали грузить колеса, Володино впечатление несколько переменилось. Все трое командовали Толей уж очень по-хозяйски, свысока, словно бы наняли к себе в услужение. Даже у очкарика в студенческой куртке прорывалось этакое властное покрикивание.
«Бедный Толя! Ему на роду написано состоять при ком-нибудь на подхвате. И все-таки интеллигентные люди не должны так подчеркивать его положение в своей компании. Будь даже они все докторами наук. Это не интеллигентно. Это стиль современной интеллектуальной элиты, дипломированного мещанства…» Володя демонстративно полез в кузов, чтобы помочь Толе.
По дороге он не стал расспрашивать Толю, где и как тот обзавелся такими важными знакомыми. Толя сам рассказал, что долговязый очкарик в студенческой куртке его двоюродный брат Кирилл.
— Забыл, как сшибал у меня пятерки перед стипендией, — пожаловался Толя.
Слева показались корпуса нового больничного городка, под колесами загудел мост через Путю. Окошки Посада пламенели в лучах заходящего солнца. Алым светом были облиты купол монастыря и крепостная стена.
— Остановите у Лассаля, — попросил Володя. — Я дойду пешком.
Куприянов пропустил его просьбу мимо ушей и с ветерком домчал до самого дома.
Из калитки высунулся с таинственным видом Васька Петухов.
— Владимир Алексаныч! Вас один человек дожидается! По важному и неотложному делу!
Володя не спеша прошел в дом, вымыл руки, переоделся, причесался. Все проделал в своем обычном темпе. Спенсер говорил, что самообладание, как и все качества, развивается через упражнение. Васька нетерпеливо подпрыгивал, но Володя еще немного потянул время — переложил книгу с места на место, поправил завернувшийся половик и только тогда разрешил себе выйти в палисадник.
Под сиренью за пятигранным столом сидел подросток, поразительно похожий на индейца. Смуглое лицо, черные жесткие космы, узкие глаза.
— Кто это? — Володя строго поглядел на Ваську.
— Костя-Джигит!
Так произносятся самые знаменитые имена. Например: «Владислав Третьяк!»
— Очень приятно! — Володя слегка поклонился. — Вы ко мне по делу? Слушаю.
Подросток встал, пригладил ладонью индейские космы.
— Уважаемый Владимир Александрович! Мы хотим обратиться к вам за помощью. Нам известно, что вы умеете распутывать самые таинственные преступления. — Подросток запнулся, достал из кармана сложенный тетрадный листок, развернул, пробежал глазами и опять сложил. — Вы, Владимир Александрович, проницательны, как комиссар Мегрэ…
Володя все больше недоумевал: «Куда он клонит? Уж не собирается ли кто прибегнуть к моим услугам? Нет, чепуха, игра фантазии. Юный знаток западной детективной литературы явился, чтобы пригласить меня на читательскую конференцию в детскую библиотеку…» Подросток, похожий на индейца, заметил Володину улыбку, скомкал заранее сочиненную речь.
— Мы пробовали сами. Не получается.
— Кто это «мы»? — спросил Володя.
— Апачи.
— Костя-Джигит у них вождь! — вставил Васька. — Он их знаете как муштрует!
Вождь нахмурился:
— Я не муштрую. Я добиваюсь порядка и дисциплины.
— Понятно, — проронил Володя, еще ни бельмеса не смысля. — Так что же случилось у апачей, входящих, если я не ошибаюсь, в группу атапасков?
Эрудиция нередко выручала Володю. И сейчас «группа атапасков» произвела впечатление.
— Предательство! — сурово произнес подросток. — Кто-то из наших выдает Бесу секретные данные. Вчера вечером я окончательно убедился.
— Бес?.. — Володя несколько раз повторил про себя прозвище некоего врага апачей: «Кто такой Бес? Какие секретные данные? И что произошло вчера вечером?»
Васька изнывал от желания выложить кучу сведений, но Володя предостерегающе поднял руку.
— Погоди, не мельтеши. Дай подумать…
Ему было над чем поразмыслить! Взрослому человеку, директору музея, предложили принять участие в детской игре. «Я их, конечно, поблагодарю за доверие. Однако ловить вместе с ними шпиона?..»
И тут в памяти всплыла старая голубятня в Посаде, столпившиеся мальчишки. Колька Фомин вылезает из низкой дверцы, весь в пуху и голубином помете, обводит собравшихся заплаканными глазами, потом смотрит на одного, на Петьку Кошелева: «Ты». Петька сразу начинает вопить, размазывать слезы с соплями, хотя его еще никто пальцем не тронул. Потом ему, конечно, врезали как надо. Петька действительно оказался шпионом и предателем, он помог известному в Путятине голубятнику-барыге дяде Жоре выкрасть лучших Колькиных голубей.
«Зачем он это сделал? Как ему теперь ходить по земле?» Володя сильнее переживал Петькино предательство, чем сам Петька, — тот ходил себе по земле вихляющейся походкой, клянчил у ребят конфеты и курево, липнул к играющим в футбол. И однажды Володя увидел, что Петька как ни в чем не бывало гоняет со всеми мяч, а потом увидел, что Петька приятельски положил лапу на Колькино плечо. Вот тогда-то Володя понял, что Петька настоящий, лишенный совести предатель. Появилось желание незаметно наблюдать за ним. Но вскоре Кошелевы продали дом и уехали. Петькина дальнейшая судьба осталась для Володи неизвестной. Может быть, на новом месте Петька смог начать новую, честную жизнь? Володя надеялся, что произошло именно так. И вот теперь, годы спустя, он вновь сталкивается с мальчишечьим предательством. «Человек, который предал друзей… Если, конечно, вождь апачей не выдумывает! Я не могу уйти сейчас в сторону, отказаться…»
Краем глаза Володя видел, как Васька надувает щеки, подмигивает вождю апачей: мол, видал! Умственная работа!
«И потом, что значит игра? — продолжал философствовать Володя. — Сама жизнь порой не так серьезна и не так много требует от человека, как детская игра. Особенно классическая, в традициях народа. Прятки, например, или лапта. „Ножички“, „казаки-разбойники“. И — не будем обижать девочек — „дочки-матери“. А классические солдатики?! В солдатиков играют мальчишки и слушатели военных академий. Каждая игра родилась на свет не случайно, она готовит ко всем трудностям жизни. И как она проявляет человеческий характер со всеми его достоинствами и недостатками! Сразу видно, кто храбр и кто трусоват, кто надежен и кто способен подвести, кто добр и кто жесток». Володе вспомнились собственные испытания. В «двенадцать палочек» случалось водить и два и три дня. В «ножички» он играл исключительно несчастливо. А иной раз те же «ножички» назывались по-другому — «кол». Удачливые соперники лупят по колу, загоняют глубоко в землю. А тебе — тащить его зубами. Унизительно? Да! Но не позорно. Позор — испугаться и сбежать от унижения, не отводить, не вытащить кол… «Я многим обязан детской игре, в том числе и такой, как „кол“, которую, как считает мой любимый писатель Виктор Астафьев, придумали еще пещерные дети.
Сейчас люди стали путать, где игра, а где спорт. Хотя это совершенно разные вещи. В спорте все рассчитано на секунды, метры, очки. Игра широка и многосложна, как сама жизнь. В ней возможен и подвиг, и… измена. Лидеров выбирает она сама, а не учитель и не тренер. Попробуй поставь маткой в лапте старосту класса!.. Как много теряют нынешние ребята от того, что «вышли из моды» лапта, прятки, чехарда. Бассейн или фигурное катание не дают им того, что получали прежние поколения от своих незатейливых игр. Но если так… Если так, то апачи — явление положительное! Игра в индейцев. Классическая игра русских интеллигентных мальчиков. У Чехова есть рассказ о двух гимназистах, которые собирались бежать в Америку…»
Васька, зорко наблюдавший за Володей, уловил, что решение принято, и восторженно вскричал:
— Полный отпад! — Свои самые сильные чувства он, увы, выражал с помощью модного жаргонного слова Володя нахмурился, и Васька тотчас перевел возглас на русский язык. — Очень хорошо, Владимир Алексаныч!
— Только никакой болтовни, — предупредил Володя. — Иначе я прекращаю.
Вождь апачей молча достал из-за пазухи потрепанный блокнот в картонных корочках, положил перед Володей на стол.
Володя взял блокнот. На первых двух страницах он обнаружил список апачей. Дьяк, Рыжий, Буба, Кура, Колобок, Снегурка, Чапа… Обыкновенные путятинские уличные прозвища. Володя испытал сильное разочарование. Индейская внешность вождя апачей ввела его в заблуждение. Впрочем, надо было сразу обратить внимание, что вождь зовется Костя-Джигит, а не Соколиный Глаз и не Монтигомо Ястребиный Коготь.
Не отказаться ли, пока не поздно? Никакие они не индейцы, обыкновенная уличная шайка. Володя без интереса перекинул несколько блокнотных страниц. Что это? Характеристики? Володя чуть не расхохотался. Про Чибу: «Шатен, уравновешен, хороший семьянин». Про Дьяка: «Голубоглазый блондин, отважен, пользуется успехом у женщин». Характеристики не отличались большим разнообразием. Затем шли страницы с текстом «Клятвы апачей», составленной довольно коряво и переписанной разными почерками без знаков препинания и с ошибками. Внизу каждой страницы красовалось коричневое размазанное пятно. Кровь? Они расписываются кровью? Листая страницу за страницей он все больше убеждался, что догадка верна. Но чем же они тогда занимаются, если потребовалось скрепить клятву кровью? Володя понял, что ввязался в скверное дело. «Что ж… Чем хуже, тем лучше. Тем нужнее мое вмешательство в тайны апачей!»
Володя не торопясь продолжал изучать потрепанный, взбухший блокнот Кости-Джигита. Самое удивительное сыскалось на последних листках. Инвентарные списки по шалашу № 1 и шалашу № 2, отчет по израсходованным суммам на овес, лапшу и манную крупу, разные ведомости и счета…
Володя, став директором музея, изрядно потрудился, пока овладел всеми хитростями бухгалтерии и делопроизводства. Зато теперь он мог по достоинству оценить хозяйственность Кости-Джигита. Но чем же занимаются эти загадочные апачи с их клятвами кровью, характеристиками, заимствованными из популярного телефильма, и образцово поставленным учетом?
— Итак, — он отложил блокнот в сторону, — я готов вас выслушать.
Через минуту он слушал Костю-Джигита затаив дыхание. Только сегодня Володя заинтересовался путятинскими лошадниками — и вот, пожалуйста, Васька привел к нему не рядового лошадника, а главаря! Костя-Джигит рассказывал, стараясь говорить правильными фразами, и потому у него получалось сухо, невыразительно. Выручал Васька, раскрашивая схему Кости-Джигита своими эмоциональными дополнениями. Перед Володей возникла картина, выполненная в той манере, в какой писались в прошлом веке батальные полотна. Одно из таких полотен, документально зафиксировавшее битву за какой-то кавказский аул, хранилось в путятинском музее: топографически выписанные горы, фигурки офицеров и солдат, кони, пушки, разбросанное снаряжение — никаких вольных мазков, все в точности, до самой малой пряжечки и ремешка.
На Володиной — воображаемой! — картине столь же рельефно раскинулся город Путятин, поделенный на зоны подростками-лошадниками. Двудворицы, где живут апачи, Володя увидел в правом верхнем углу картины. И выше, в лесочке за Двудворицами, он обнаружил выписанный детально, до прутика, шалаш. Здесь апачи хранят свое снаряжение. А что нужно угонщику? Во-первых, уздечка, во-вторых, запасные штаны. Насчет штанов Володе дали подробные разъяснения. Они рвутся, поскольку апач, как и все прочие лошадники, ездит без седла. По дырам на определенном месте обычно и разоблачают лошадника. Инспектор по несовершеннолетним Нина Васильевна приходит жаловаться родителям, они, бывает, и не верят, тогда она говорит: «Поищите-ка штаны с дырами». И все, попался. Но апачи нашли выход. Завели себе запасные штаны и хранят их в шалаше № 1.
Вторую базу апачи соорудили подальше, в заброшенной избушке лесника. Там они держат запас корма для лошадей и запас продуктов, крупу, картошку. Если Володя захочет, ему покажут. Но вообще местонахождение базы апачи держат в секрете. Это их главная тайна! Добравшись на фабричных лошадях до базы, апачи их кормят и отпускают. Жестокое обращение с лошадьми у апачей карается немедленным изгнанием. Другие лошадники напяливают на головы капроновые чулки, чтоб никто не узнал, и пролетают во весь опор по вечернему пятачку, но апачи против таких фокусов. Апачи хотели, чтобы и другие лошадники перестали колоть лошадей ножами, не привязывали без корма и воды, не гонялись по городу в масках. Составили обращение по всем международным правилам, но не получили ответа ни от одной компании лошадников. А Бес сразу после этого стал мстить апачам. Его ребята разорили ближнюю базу, унесли все снаряжение. База была хорошо замаскирована, ее так просто не найдешь. Стало ясно, что среди апачей завелся предатель. А после вчерашнего и вовсе не стало сомнения.