Стретович Павел. Вернуться в осень

   Принцесса потерла руками ноющие виски:
   – Но… Тогда что же делать?
   Старец медленно поднялся из кресла и наклонился над столом, поправляя потекшую свечу. Эния некоторое время наблюдала за его неторопливыми движениями, потом вздохнула:
   – Я прошу вас, Гушар…
   Старый эдитор тяжело обернулся к принцессе:
   – Ваше высочество… Эния, девочка моя. Я тебя знаю много лет. Роху невозможно противостоять.
   Старик опять помолчал, не отрывая грустного взгляда от Энии.
   – Я тебе могу сказать только одно… Не губи свою душу. Тебя не хватит больше чем на несколько дней, даже если ты выдержишь концентрацию. Как только услышишь биение своего сердца – прерви его.
   Эния не удивилась – она ожидала подобного. Она не раз думала об этом как о единственном выходе, когда не останется надежды…
   – Но ведь самоубийство проклинается…
   – Только не в этом случае.
   Гушар вздохнул.
   – Никогда не думал, что буду подобное советовать девушке, да еще после полуночных венчальных звезд. Времена…
   В дверь почтительно постучали. Принцесса обернулась:
   – Ну?
   На пороге стоял Ош Гуяр, надежный и преданный капитан дворцовой стражи. Он был без лат, значит, сейчас не его дежурство.
   – Ваше высочество, вас вызывает король.
   Эния поднялась:
   – Что-нибудь срочное?
   – Прибыли посланники от маркиза.
   Поплыли в глазах, то увеличиваясь, то уменьшаясь, огоньки свечей. Внутри все оборвалось. Внезапно ослабевшей рукой она неловко откинула волосы за спину. Так… Все. Началось.
   Гуяр посторонился, пропуская ее вперед. На широком крыльце эдитора она остановилась и глубоко вдохнула свежий воздух, пытаясь унять стучащее сердце. Что же теперь будет…
   Рабочий кабинет, как, впрочем, и жилые комнаты Илла Гушара находились в левом крыле дворцового замка, и чтобы попасть в тронный зал, а король наверняка там принимает гостей, проще всего было пересечь парк. Эния спустилась по ступенькам и зашагала по дорожке, с обеих сторон крытой кустами смутно краснеющей в сумерках бегонии. Гуяр почтительно следовал сбоку и немного сзади, еще дальше «бухали» в полном боевом облачении два гвардейца дворцовой стражи – для эскорта и этикета.
   – Давно?
   Капитан поравнялся:
   – Час назад. Трое. Король с ними в тронном зале. Я немного подслушал – они хотят, чтобы вы лично подтвердили обещание в присутствии…
   Принцесса кивнула и постаралась взять себя в руки. Не следовало показывать свой страх и слабость этим приезжим маркизным…
   Дворец жил своей естественной жизнью – вечерняя прохлада после жаркого дня выманила многих из обитателей многоуровневого замка. Встречающиеся почтительно кланялись, дамы приседали в легком реверансе, караульные двойки гвардейцев вытягивались и щелкали шпорами, вымуштрованная прислуга старалась не попадаться на глаза. Почти всех она знала, в том числе и приезжих, многих довольно близко, с некоторыми дружила. С детства. В памяти сотни и сотни лиц… Сердце болезненно сжалось – она уже может никого не увидеть…
   Тронный зал встретил ярким светом всех зажженных канделябров на стенах и огромных хрустальных люстр, подчеркивающих высоту теряющегося наверху свода.
   – Ее высочество Эния Ангурд, принцесса…
   Король, не поворачиваясь, раздраженно махнул рукой – испуганный церемониймейстер мгновенно исчез за дверью.
   Трое гостей стояли недалеко от тронного возвышения, молча, не перешептываясь – показывали уважение. Вряд ли они были испуганными. Король не предложил им сесть – он был недоволен и не считал нужным это скрывать. Сам он смотрел в раскрытое настежь окно, и от тяжелой мрачной спины веяло гнетущим в зале напряжением.
   Жесткий непреклонный характер и твердое слово Ангурда были хорошо известны далеко за пределами Ассаны, и редко находились смельчаки, отважившиеся ему перечить.
   Рядом с отцом стояла старшая дочь Илламия – ее воспаленные, красные глаза готовы были покрыть Энию целиком. Король обернулся:
   – Эния…
   Принцесса, казалось, бесконечно долго пересекала огромный зал, и пока она шла, трое прибывших не спускали с нее любопытно-изучающих глаз. Это было как отражение взгляда маркиза – сначала интерес, потом восхищение, в конце – самодовольство собственника. Эния почувствовала отвращение. Сердце тревожно билось, пульсирующей тоской отдавая в виски.
   – Эния. – Взгляд короля смягчился. – Хочу представить тебе трех господ, личных представителей маркиза Ар-Роза Тариды. Господа, по-видимому, не совсем доверяют словам старого короля, – в его голосе появился металл, – и пожелали лично от тебя услышать подтверждение договора.
   Сразу и в лоб. Без взаимных приветствий, без обмена любезностями, без предварительных пустых разговоров… Эния была благодарна отцу за это – у нее не было сил на соблюдение правил церемониала.
   – Простите. – Стоявший в центре и, видимо, старший из приехавших протестующее поднял руку ладонью вперед. – Ваше величество нас не так поняли! У нас, как и у благородного маркиза, нет ни малейшего сомнения в ваших словах. Но мы, согласно его поручению, должны все согласовать, чтобы исключить любое недопонимание, возможное и с нашей стороны. Существует множество мелочей, каждая из которых…
   – Хватит! – Ангурд дал волю своему мрачному настроению. – Эния, говори.
   Илламия подошла и взяла ее под руку. Почувствовав опору, стало немного легче. Эния глубоко вздохнула и нашла силы прямо взглянуть на приехавших:
   – Я буду в Шаридане в третью полную луну этого лета. Как и необходимо, ровно в полночь, у начала венчальных звезд. И я скажу «да». Как и договаривались. Но венчание – тихо и тайно. Без помпезности.
   Она повернулась к отцу:
   – Позвольте, ваше величество?
   Король кивнул. Она повернулась и, поддерживаемая сестрой, направилась из зала. В голове и в груди разрасталась сухая пустота…
 
   Эния устало опустилась в кресло. В камине весело потрескивали дрова, приготовленные предусмотрительной Рузой, приближенной и доверенной служанкой принцессы. Все заслонки были открыты и тепло уходило вверх, не наполняя комнату духотой, но создавая расслабляющую, снимающую стресс обстановку домашнего уюта.
   Илламия положила кочергу и поднялась с корточек:
   – Плюнь, Эни. Больше не осталось времени раздумывать. Я знаю хорошее место в Нагодаре – там тебя никто не найдет. И ты хорошо знаешь город – мы там учились. Все как-нибудь образуется. Вряд ли маркиз объявит военное положение. Мы выкарабкаемся, не волнуйся.
   Эния нагнулась и протянула к огню почему-то зябнущие руки.
   – Не выкарабкаемся. Ассана не потянет бойкот одиннадцати королевств. Лами, пожалуйста, закрой окна. Холодно…
   Сестра обогнула спальную вокруг балдахина, закрывая окна и задергивая шторы.
   – Еще неизвестно, как поведут себя остальные короли. Никто не любит маркиза…
   – Маркиз не девица, чтобы его любить. Его боятся.
   Илламия повернулась к сестре:
   – Не все.
   – Какая разница? – Эния горько усмехнулась. – Закон есть закон, ты сама знаешь. Только законом Шеол еще не поглощен Рохом.
   – Ты преувеличиваешь. – Илламия остановилась возле кресла сестры и положила руку на спинку. – У страха глаза велики. Не все может быть так плохо. Бывает судьба. Нужно надеяться. А ты не оставляешь шанса судьбе.
   Эния задумчиво смотрела в огонь.
   – Конечно, судьба. Сначала маленькая Рада, потом Астор, теперь я… И как альтернатива – война, бойкот и опять кровь в Шеоле. Ты только представь – тысячи погибших, десятки тысяч оставшихся без крова… И все только из-за меня? Лами, прости меня. Пожалуйста, я хочу побыть одна.
   Илламия вздохнула и, мягко пожав плечо сестры, пошла к выходу. У дверей остановилась, ее голос дрогнул:
   – Ты всегда была очень ответственной…
   И непонятно, чего было больше в ее голосе – грустной печали упрека или восхищения.
 
   Язычки пламени облизывали, словно пробуя на вкус, новые поленья и потом, распробовав, начинали радостно плясать, бесконечной чередой подпрыгивая и исчезая вверху в безудержном огневом веселье.
   Эния подержала у огня холодные руки. В закрытой комнате стало совсем тепло, но она никак не могла согреться. Может, заболела? Было бы кстати. Хотя какая разница…
   Она была не из тех женщин, которые от горя заламывают руки и заливают постель потоком безудержных слез. Ее боль оставалась с ней, ее отчаяние сидело внутри и не искало выхода наружу, давя на сердце постоянной, не облегчаемой тяжестью. Конечно, тем, кто мог позволить себе истерику, было легче – слезы облегчают душу, сердце и голова, очищаясь от эмоций и стресса, как будто сбрасывают с себя тяжесть любого несчастья. Но тогда тяжелее другим – окружающим и близким. Родные и друзья принимают на себя баланс горя и боли, и это, наверное, правильно, ибо для того и существуют близкие родные и настоящие друзья. Это тогда, когда у них нет собственной боли…
   Илламия. Сестричка. Ее красные, не просыхающие от слез глаза были как зеркало, которое отражало внутреннее переживание и горечь предстоящей потери. Она была неглупа и наверняка знала, что возврата не будет – его просто не может быть. И Энии совсем не надо было заглядывать в ее глаза, чтобы это понять. Илламия знала – это не на год. Это навсегда.
   По закону Подгорного Шеола, основанному на старых традициях, несостоявшийся брак может быть подвергнут пересмотру и, как следствие, процедуре развода. Через год. В былые времена мало кто строго придерживался закона. Особенно среди аристократии. Раньше… Раньше и не было Роха. И подгорных войн…
   Лами, родная… Она всегда пыталась защитить младшую сестру, прикрыть от всех неприятностей и невзгод. Эния улыбнулась, вспомнив, как однажды отец пообещал взять ее в Райгат – охотничий замок почти на самой границе Роха, известный самым большим в Шеоле водопадом…
 
   «…Прости, дочка. Ничего не получится. В следующий раз». Король Ангурд потрепал маленькую пятилетнюю Энию по голове и оценивающе посмотрел на сидевшую в карете Илламию: не рановато ли?
   Десятилетняя Илламия опасливо отодвинулась вглубь. Рядом паж услужливо держал на коротком поводке всхрапывающего от нетерпения боевого скакуна Смарта.
   Маленькая Эния в любимых отцом меховых сапожках часто моргала глазками и боялась в это поверить. Она стояла на ступеньках лестницы, одной рукой прижимая к себе огромную сумку с аккуратно уложенными вещами, другой – любимую рыську Рыкшу, искусно вырезанную из дуба и подаренную ей отцом на пятилетие. Пронзительно-синие глазки, еще не веря, доверчиво перебегали с отца на сестру и обратно. Она ждала этого целый год. Последний месяц не отставала от Деманты, своей доброй и старой няни, уясняя на пальчиках оставшиеся дни. С рассвета начала сама укладывать сумку, никому не доверяя такое ответственное дело. Как же… Он же… Может, они просто разыгрывают?
   Короткий вдох, и отец резво вскочил в седло, привычно натянув поводья слишком прыткому Смарту. Гнедой чуть присел на задние ноги и погарцевал на месте, тряся головой и недовольно пробуя зубами удила.
   Раздался свист, и карета тронулась, сопровождаемая кавалькадой благородных лордов-охотников и эскорта гвардейцев охраны. Илламия высунулась из окошка и глянула назад. Маленькая Эния стояла на том же месте и молча смотрела им вслед. Ее ручки по-прежнему сжимали огромную, старательно уложенную с утра сумку и любимую папину рыську. Теперь она уже поверила, и по ее щекам молча катились огромные синие слезы.
   – Стойте… Стойте! Памбу, останови…
   Королевский кучер, глянув на короля, послушно натянул поводья. Илламия спрыгнула с подножки и бегом побежала к сестренке.
   – Эни, маленькая моя… Обойдемся без Райгата. Нам и так хорошо вместе, правда? – Она что-то говорила еще, ласково обнимая и ладошкой вытирая мокрые глазки сестры. Эния счастливо улыбалась и радостно кивала в ответ.
   Отец некоторое время смотрел на них, потом, улыбнувшись, махнул рукой кучеру. Все знали его непреклонный характер…
 
   Эния вздохнула. Непреклонная воля короля не раз выводила людей из самых серьезных испытаний. Так было и в ту дождливую осеннюю ночь, когда уставшая и подавленная армия Ассаны, поддерживаемая только частью разрозненных полковых дружин Загоры, встретилась у Брахма-Гута с бригадами пяти королевств, объединенных под знаменем Нагорта. Это, конечно, было глупо, вряд ли золото приисков в Брахма-Гуте могло спасти от наступления Роха, но Брахма-Гут испокон веков был камнем раздора в политике Южного Шеола…
   Эта ночь, полная тревожного ожидания, собрала в малом приемном зале дворца всех близких, оставшихся верными трону. Никто, кроме Энии, не ведал, что творилось в душе Илламии – она очень близко знала Эгивара Троя, царствующего правителя королевства Нагорт, еще с академических времен в Нагодаре.
   К утру на взмыленном коне прискакал гонец, и тревога сменилась бурным весельем – победа! Объединенная армия Нагорта была практически полностью разгромлена и панически отступала, потеряв в темноте ориентацию и направление. Никто не надеялся на такое. Очень вовремя подоспел и успел ударить в тыл, хоть и уставший после длительного марша, объединенный полк маркиза Тариды, оставшегося верным слову и дружбе.
   Илламия веселилась и плакала от радости вместе со всеми. Эния видела – искренне. Никто тогда не думал о том, сколько людей осталось лежать под открытым сумеречным небом после этой, в общем-то, совсем бессмысленной бойни. И о том, сколько времени для веселья оставит им неотвратимый Рох…
 
   – …Зачем линкор? И фрегаты… Тут нужен бриг. Быстрый и маневренный. Очень быстрый и очень маневренный. И опытную крепкую и верную команду. Империя не Шеол, она не может исчезнуть бесследно. И все равно надо знать – что там случилось.
   Наследный принц Эгивар Трой, самый старший из выпускников, настороженно-серьезно смотрел на молодого Астора. Он всегда казался самым серьезным из всех на курсе, быть может, из-за возраста, являя полный контраст вечно веселому и беспечному Астору.
   Илламия поставила пустой бокал на бильярдный стол:
   – Глупо. Все равно глупо. Сколько уже пытались. Опять смерти…
   Им четверым нравилось это место – бильярдный зал старого замка Академии. Перед выпуском здесь редко кто бывал, к тому же недалеко прекрасный старинный лорд-паб с отличным погребом.
   – Почему смерти? Может, там давно уже нет Роха. И так хорошо, что просто никто не хочет возвращаться! Шучу. Отличное вино. – Астор поднял и посмотрел бокал на просвет, слегка покачивая вишневую пузыристую жидкость.
   – Я слышала, где-то там, в глубине Роха, есть врата в другой мир… Или миры, – сказала Эния.
   Эгивар помрачнел:
   – Рох – это уже другой мир…
 
   Эния нагнулась и подкинула дров в камин. Огонь сначала обиженно притух, осторожно пробуя на вкус новые сухие полешки, потом благодарно затрещал, стремительно увеличивая огневое веселье пляски.
   Старинная Академия в Нагодаре, столице королевства Нагорт, была школой для подрастающих юношей и девушек Высшего общества Южного Шеола, завершающей домашний этап обучения. Вряд ли ее могли потянуть дети более простых дворянских семей. Старая традиция покоилась на политике и здравом расчете – дети разных семейств элиты Подгорья, учась вместе, одновременно узнавали и сближались друг с другом, закладывая первый фундамент для дальнейших политических отношений. Это давало неплохие плоды, проверенные временем, если, конечно, не отступать от воли родителей.
   Илламия была старше сестры на пять лет, но у королевских семей Шеола было принято обучать детей вместе.
   Король Ангурд любил своих дочерей, но даже грозный правитель Ассаны не мог влиять на неумолимые бичевания недоброго рока…
 
   – Это простой мир. Не сложный. – Харон отломил от колючего куста веточку и принялся рассматривать маленькие листочки на солнце.
   – Такое впечатление, что ты видел очень много миров – для сравнения. – Сергей удобно примостился неподалеку, прислонившись спиной к большому замшелому валуну. Тело и руки приятно отдыхали, побаливая от непривычной работы. Рядом торчал воткнутый в землю иззубренный от частого использования клинок.
   Харон улыбнулся:
   – Ну, нашим королевствам далеко до твоих машин и телевизоров. Хотя… Твоя так называемая инфраструктура и бюрократия и здесь ой как… Но не в этом дело. Давным-давно, за Нагорной грядой, существовала Империя. Это оттуда. – Он кивнул на лежащий у его ног рядом с широким захватанным мечом короткоствольный карабин. – Вся эта громадная страна постоянно крутила в себе какие-то проблемы. Интриги, конфликты и просто стычки, бесконечные союзы, лиги, унии… Одна только имперская тайная полиция была как целое государство в государстве, со своими законами, указами и декретами. Кто-то для чего-то объединялся, кто-то разъединялся… Заводы, мануфактуры, фабрики, университеты, объединения торговцев-купцов и купцов-торговцев… Они постоянно чего-то добивались, что-то искали, что-то хотели. А потом оттуда пришел Рох…
   Харон замолчал, задумчиво рассматривая колючие листики в руке. Сергей не мешал, он уже знал это.
   Подгорный Шеол – это большой полуостров, глубоко вдающийся в теплый Южный океан и отделяемый от материка скалистыми вершинами Нагорной гряды. Это началось очень давно, больше трех сотен лет назад.
   Ранним утром с отрогов Нагорья спустился белесый туман. Ничем не примечательный, почти обычный, грязновато-белый и не сильно плотный, он медленно приблизился и заклубился по улицам горного пограничного городка Шутворт. Ему не придали значения вахтенные тройки стражников у дозорных вышек, на него не обратил внимания и сонный городок.
   А потом Шутворт накрыла волна ужаса. Люди просыпались от ощущения смертельного страха и в панике выскакивали на улицы еще до того, как по стенам и крышам домов забегали многоногие членистые твари, одним только видом вызывая истерику и помешательство. Гигантские пауки, крабы, змеи и другие кошмары проникали в дома через окна, двери, печные и каминные трубы, оставляя на залитых кровью улицах высосанные и обмякшие до неузнаваемости трупы… А следом пришли и поселились в домах морги – черные, холодные и бездушные подобия людей.
   Целые сотни лет… Достаточный срок, чтобы опомниться. Сергей поднял голову:
   – Неужели не сопротивлялись?
   – Что? – Новый товарищ и учитель не сразу оторвался от своих мыслей.
   – Ну… Собрали бы какие есть пушки, обкатали в серебро ядра и бомбанули бы так, чтобы рога в одну сторону, а копыта в другую…
   Харон скатал в комок самый крупный листок и, прицелившись, метнул в пригревшуюся на солнышке маленькую ящерку. Ящерка, сверкнув длинным хвостом, юркнула под камень.
   – Если пойдешь, как собираешься, через Рох, то увидишь защитные валы укреплений и покореженные пушки… Его невозможно остановить. По крайней мере никто не знает как.
   Сергей, прикрыв глаза от солнца ладонью, посмотрел вперед, где в паре километров за холмами клубился белесый туман.
   Рох… Он много лет медленно и неумолимо наступал, метр за метром расползаясь чудовищной язвой по зеленому полуострову Подгорья, год за годом подбирая под себя все новые и новые земли. Это не вызывало сильного беспокойства, пока касалось только горных областей Северного и малоизученных болотистых лесов Центрального Шеола. Империя оказалась отрезанной – торговые караваны не могли пройти через Нагорный перевал, а посланные по морю купеческие суда не возвращались. Но Империя… Она хоть и большая, но где-то там, за грядой, а густые, малопроходимые, болотистые, полные тайн леса Центрального Подгорья и так всегда вызывали множество сказок и легенд. Слухи – это всегда полуправда.
   Люди хоть и нахмуренно, но без волнения бросали взгляд за далекий горизонт. Дескать, где-то там, далеко, в мрачных дебрях, где живет страшный старый Боганда, ходят огромные насекомые и мертвецы и ищут грешников… В портовых кабаках брови бывалых матросов суеверно вздымались: «Чтоб не хватила нелегкая, как тот горный Шутворт…» Иные со знанием дела мрачно кивали: «Империя – это все она…»
   Но Рох наступал. Тихо, незаметно, но неуклонно – его продвижение никогда не останавливалось. Год за годом, десятилетие за десятилетием, поколение сменялось поколением, сказки и легенды обрастали подробностями, полуправдами и домыслами. Но грязно-белесый туман постепенно поглотил горы, леса и болота Центрального Шеола и неотвратимо приблизился к густо заселенному югу. Угроза перестала быть легендой гор и лесов и ледяным дыханием неизбежности нависла над королевствами Подгорья. Это больше походило на панику.
   Люди бросали поколениями насиженные места, грузили, какой могли увезти, скарб, и к морю потянулись обозы беженцев. Приморские города переполнялись, несмотря на принимаемые меры, вместе с людскими бедами пришли голод, недостача вещей первой необходимости, голодные бунты и мятежи. Загорающиеся там и сям очаги конфликтов дополнились грызней между собой южных королей, и начали вспыхивать подгорные войны, кровопролитные и жестокие.
   Все это было, конечно, очень глупо – в них не могло быть победителей. Многие не боялись умирать, а многим, несмотря ни на что, хотелось жить – это добавляло ненависти и жестокости, не нашедшие выхода эмоции и страх перед Рохом выплескивались друг на друга. Одна только последняя битва у Брахма-Гута унесла жизни более пятидесяти тысяч человек… Человек убивал человека, а Рох продолжал приближаться.
   Сергей оторвал взгляд от далеких холмов.
   – Что же это за давление такое…
   Харон начал скатывать новый листок в комочек.
   – Тебе трудно понять – ты не из этого мира. Ты его почти не чувствуешь. Когда туман близко – панический страх и ужас в сердце. Шеольцы переносят это с большим трудом.
   – Но ведь Белый орден может…
   – Совсем недолго. От силы несколько дней. И все у них сокрыто тайной… Но я слышал, у них к этому длительная подготовка. Концентрация, пост, какие-то чтения…
   Сергей тоже оторвал от кустика листок. С Белым орденом все было очень непонятно. Он существовал всегда, но свою власть обрел во время последней подгорной войны.
   Тогда, после большой битвы у небольшого городка Брахма-Гут, была поставлена точка. На снятые с коней походные седла уселись двенадцать королей – все правители Южного Шеола. Верховный магистр ордена не говорил долго – он дал клятву и был заключен договор. Все очень хотели верить в это, люди устали бояться будущего. И их надежда сбылась. Это было невероятно, но Белый орден смог остановить Рох. Никто не знает как, но уже пять лет колеблющаяся зыбкая стена тумана стоит на месте почти у границ Южных королевств, прекратив свое поступательное продвижение. Надолго ли? Кто ответит…
   Сергей щелчком отправил комок листка в сторону холмов.
   – Что это за напасть такая? Туман не может покрывать все. Колись, Харон, что там внутри? Кроме монстров. Только не говори, что ты никогда не думал про это.
   Харон усмехнулся:
   – Морги…
   – Я не об этом.
   Новый товарищ помедлил с ответом.
   – Говорят, что Рохом командуют демоны, вышедшие из ада…
   – Говорят?
   – Ну… – Харон опять помедлил. – Иногда находились мудрецы, которые колдовством и магией вызывали демонов Роха прямо у себя в домах. Они губили свои души и души близких им людей и быстро теряли человеческий облик.
   Сергею этого было мало:
   – А ты сам? Что думаешь ты сам?
   – Я ничего не думаю. Я никогда не заходил далеко. Говорят, где-то там есть странные мрак-шахты, открывающие для поборовших свой страх пути… И светится подземным светом долина Ишим-Мат, и летает огромная птица Рух, и блестит фонтанами затерянный Рафор. Кстати, если кто-то увидит струи воды в фонтанах затерянного города, то у него сбудется любое желание… А позади всего этого потихоньку наступает Ночь. Сказки. Люди любят придумывать сказки. Да-да, говорят! Что ты улыбаешься, как кретин? Я никогда не заходил далеко. – Хоть голос Харона и казался ворчливым – в глазах пряталась смеющаяся искорка. У них с первого дня установились свободные, дружеские отношения, и оба любили подтрунивать друг над другом.
   – А Белый орден?
   – Вряд ли далеко.
   Сергей замолчал. Среди рыцарей ордена существовали люди, которые ходили в туман, – о них рассказывали легенды. Какой-то довольно долгой подготовкой и концентрацией воли они превозмогали смертельный ужас Роха и даже сражались с монстрами. Рох, оказывается, нес не только смерть, но, бывало, давал и жизнь. Внутренние железы паукообразных выделяли эмацею – жидкость, обладающую поразительными свойствами и являющуюся панацеей от множества болезней.
   Странно это все… Как сон.
   – Странно все…
   – Конечно, – согласился Харон.
   – Да я о другом…
   Сергей задумался. Потом наконец сказал:
   – Взять хотя бы ваши названия: Шутворт, который погиб первым, Эдинпорт, Нагорт, Рафор – похожи на наши, только английские, названия. А вот Ишим-Мат, Шаридан, Брахма-Гут, Аши-Яд – это что-то восточное…
   Харон усмехнулся:
   – У кого о чем болит голова… Слова как слова. Все люди везде одинаковы. Помнишь про Вавилон?
   Сергей улыбнулся. Харон еще в первые дни после Роха рассказал ему древний миф – дескать, люди решили построить башню высотой до неба, а Бог прогневался за это, и, короче, все заговорили на разных языках. Этим у него объяснялось знание Сергеем местного наречия – вишь ли, языковой барьер существует только в сознании самих людей. Специальный. Для чего-то… Это было тем более странно, ибо Сергей осознал, что он разговаривает не на русском – на каком-то другом, неожиданно знакомом языке, которым владел в совершенстве. После Роха и членистоногих он перестал чему-то удивляться, но здесь его заинтересовало совсем другое: у них была одинаковая история? Он хорошо помнил библейский сюжет о Вавилонском столпотворении…