Страница:
работах время от времени в воду бросали динамитные палочки.
Но прогулки Чарли к лагуне прекратились не из-за акул. Темп работ
быстро нарастал. Требовалось в кратчайший срок покрыть бетоном большую
часть поверхности острова. Людей будили в шесть часов утра, и, с часовым
перерывом на обед, работа продолжалась до поздней ночи. Среди машин и куч
цемента прохаживался полковник Смайерс, в легкой куртке с засученными
рукавами, и тихим, но повелительным голосом указывал десятникам или самому
Боллу на отставание или плохую работу менее расторопных рабочих. У домика,
где разместилась администрация, постоянно дежурили два солдата
внушительного вида с кобурами на белых ремнях. Теперь в обеденные перерывы
Чарли уже не бежал к берегу полюбоваться диковинными рыбками и
нежно-розовыми полипами. Он ложился в тени своей бетономешалки, используя
каждую свободную минуту для отдыха. Вскоре отменили выходные дни, и только
по субботам работы прекращались на три часа раньше обычного.
-- За выходные дни оплата будет в полтора раза выше, -- пообещал Болл,
и поднявшееся было недовольство улеглось.
Кормили сытно, но однообразно. Пресной воды на острове не было;
опреснительные установки работали круглые сутки, и все-таки воду выдавали по
строгой норме. По субботам каждый получал бутылку виски.
Измотанные работой люди мгновенно напивались, и начинались ссоры и
перебранки. Вспоминались всевозможные действительные и мнимые обиды,
вспыхивали драки. Тогда к дерущимся не спеша подходили патрули с буквами
"МР" на пробковых шлемах и бесцеремонно молча растаскивали их.
Чарли и Дик, как и большинство квалифицированных рабочих, старались
держаться в стороне от скандалов и не выходили в такие вечера из бараков. Но
Дик, подвыпив, иногда не выдерживал и с налитыми кровью глазами молча
кидался в свалку. Дрался он умело и беспощадно, и его побаивались.
-- Полирую кровь, -- оправдывался он перед Чарли, -- а то здесь и
закиснуть недолго.
Чарли молчал, молясь про себя богу, чтобы эта полировка не окончилась
плохо для товарища. А она могла кончиться плохо. Даже незлобивый,
добродушный Майк однажды несколько дней отлеживался, получив удар чем-то
тяжелым сзади по голове.
-- Не знаю, как это случилось, парни, -- недоуменно тараща синеватые
белки, говорил он. -- Не люблю драться и не дерусь никогда... правду
говорю, вы сами знаете. Всегда, наоборот, разнимаю, если кто дерется. И вот
тебе... Выпил свою бутылочку, пошел по берегу поискать удобного местечка
поспать. Вдруг -- бац! -- и ничего не помню...
-- Хотел бы я поймать одного такого молодчика, что налетает со спины!
Наверняка какой-нибудь вонючий слизняк, из тех, кто любит потрошить
негритянские кварталы. -- Дик посмотрел на свои сжатые кулаки, потом
осторожно потрогал огромный синяк под глазом.
-- Не связывался бы ты с этим чако! -- озабоченно сказал Чарли. -- Ты
смелый и сильный, Дик, но ведь здесь и прирезать могут... Ну, чего ты ржешь?
Посмотри на негра... Уж он, кажется, тише воды, ниже травы всегда...
Майк невесело улыбнулся.
Между тем работы шли полным ходом. Остров покрывался толстыми плитами
бетона, скованными железной арматурой. Посредине острова вырастало
исполинское сооружение из стали и металлических тросов, похожее на башню с
основанием в несколько сотен квадратных метров. По вечерам кружевная тень
башни причудливыми пятнами ложилась на стены и крыши рабочих бараков. От
зари до зари на ней копошились электросварщики, вокруг нее у лебедок и
громадных катушек с тросами возилась половина всей рабочей армии острова.
Стальная башня росла на глазах, и было очевидно, что основные усилия
строительства сконцентрированы здесь.
-- Ребята говорят, что это чертовски смахивает на маяк, -- сказал
как-то Чарли, -- или на буровую вышку.
-- Маяк так маяк, -- отозвался Дик. -- Только уж не вышка, конечно. Что
здесь можно бурить, подумай? Майк ничего не сказал и только поморщился. Но
раздумывать и спорить было некогда. Начальство спешило и не считалось ни с
чем. Работа с утра до ночи, а зачастую и ночью, при свете луны и
прожекторов, обжигающее солнце, перегретая затхлая вода в цистернах --
этого было достаточно, чтобы убить в людях интерес ко всему, кроме сна и
прохлады. По утрам десятники выбивались из сил, расталкивая и поднимая
беспробудно спящих рабочих. Смайерс просил, приказывал, грозил и наконец
распорядился установить в каждой казарме сирену. Ровно в шесть пронзительный
вой срывал людей с постелей. В бараках повисала ругань. Солдаты, крутившие
сирены, стремглав выскакивали наружу, спасаясь от града сапог, консервных
банок и подушек. Однако опоздания на работу прекратились. Мрачные,
осунувшиеся рабочие разбредались по своим местам, и снова грохот
камнедробилок, бетономешалок и вагонеток разносился далеко в океане.
-- Я, наверно, не выдержу дольше такой гонки! -- простонал однажды
Чарли, повалившись на свой топчан. -- У меня руки и ноги точно ватные.
Заметь, даже драки прекратились.
Дик с удивлением взглянул на товарища:
-- И правда... Люди действительно выдохлись.
В канун Нового года Болл произнес торжественную речь, поздравил рабочих
с наступающим праздником и призвал их "к последнему усилию". При этом он
сообщил о том, что администрация объявляет первое января выходным днем и
вводит с нового года систему премий. Как ни мал был обещанный отдых и как ни
равнодушны стали люди к поощрениям, сообщение это несколько оживило их. Лица
прояснились, послышались шутки, смех. Тридцать первого декабря работу
окончили засветло.
Это был самый необычный новогодний праздник в жизни рабочих. Под
черным тропическим небом, овеваемые солоноватым ветром океанских просторов,
они сидели на берегу, пили виски, закусывали деликатесами из "подарков
Санта-Клауса" -- американского деда-мороза (администрация позаботилась и об
этом) -- и... молчали. Кто-то уже похрапывал, некоторые клевали носами.
-- Новый год... и без елки, -- с сожалением сказал Чарли.
-- Как -- без елки, парень? -- усмехнулся Майк. -- А это?
Они повернулись к ажурной громаде, башни, смутно темневшей у них за
спиной.
-- Хороша "елка"! Что ж, спасибо и на том. Чарли умолк и задумался.
-- Ты что? -- спросил Дик.
-- Так. Вспомнил...
-- Понимаю... Джейн?
-- Угу. Мы всегда встречали Новый год вместе... Что она думает о нас с
тобой? Договаривались писать чуть ли не через день...
-- Ну, положим, она знает, что ты жив и здоров.
-- Так-то оно так... Господи, хоть бы строчку ей послать!
Дик услышал всхлипывания. Он протянул руку и ласково потрепал товарища
по спине:
-- Не горюй, дружище! Все будет хорошо... Верно, Майк?
Негр не ответил. Он крепко спал, свесив голову меж колен и сжимая в
кулаке нетронутую бутылку.
Месяц после Нового года прошел в горячке. Рабочие двигались подобно
теням, засыпали на ходу, натыкались друг на друга, падали... Участились
несчастные случаи. Были введены и затем удвоены премиальные. Болл охрип,
уговаривая и угрожая. Десятники угрюмо отмалчивались в ответ на замечания
Смайерса. Но Смайерс продолжал ходить по острову и торопить.
И вдруг наступил перерыв. Утром 11. февраля никто не будил, не
упрашивал, не кричал. Можно было спать. Можно было бродить по раскаленному
бетону или сидеть на берегу, опустив в воду натруженные ноги. Можно было
валяться в тени загадочной стальной башни.
"11 февраля 1954 года. Операция "Плющ", объект "15", Кваджелейн,
адмиралу Брэйву.
Настоящим ставлю вас в известность о том, что работы первой очереди на
объекте "15" закончены. Освободилось около пятисот рабочих. Необходимо
немедленно переправить их в Штаты. Для этого следует использовать
транспорты, на которых вывозили туземцев. Транспорты находятся у атолла
Маджуро. Бригада в пятьдесят человек, которую я оставлю для монтажа основной
системы, будет эвакуирована с объекта за сутки до назначенного дня вместе со
всем обслуживающим персоналом на моем судне.
Начальник Объекта "I5" полковник Смайерс".
Смайерс отстукал на машинке последние цифры, сунул оригинал и код в
сейф и потянулся за сифоном. Было очень жарко и душно. В окно, раскрытое
насколько позволяла стальная решетка, било ослепительное тропическое
солнце. В пышущем жаром небе -- ни облачка. Океан, черно-синий у горизонта,
серо-голубой за внешним обводом атолла и зеленоватый в лагуне, был спокоен и
неподвижен.
Здание управления начальника объекта находилось на самом высоком месте
атолла, и из его окон открывался вид на весь остров. Еще пять месяцев назад
здесь зеленели глянцевитые купы кокосовых пальм, ярко желтел песок, вокруг
тростниковых хижин бегали голые черные ребятишки и трудолюбиво копошились
белозубые мужчины и женщины. Теперь от всего этого не осталось и следа.
Сначала были срублены пальмы и снесены хижины, затем обитатели атолла были
погружены в гулкие железные трюмы пароходов и увезены. Спустя месяц эти же
транспорты прибыли обратно и выплюнули на остров несколько сотен
обалдевших от морской болезни людей, десятки всевозможных машин, тысячи
ящиков, больших и маленьких, десятки тысяч бочек и досок и горы гравия, В
мгновение ока песок был загажен окурками, пятнами нефти и машинного масла,
битыми бутылками, огрызками и банками из-под консервов. И теперь взору
Смайерса, выглянувшего в окно, представилась однообразная угрюмо-серая
гладь цементных и бетонных плит, заставленная бараками, складами, огромными
баками с питьевой водой, заваленная досками и арматурными решетками.
Зрелище это резко противоречило сияющим краскам неба и океана, но полковник
был доволен.
Тут же ходили, стояли, сидели, лежали люди -- белые, желтые, черные, в
трусах, в панамах, в кепках, в куртках, в набедренных повязках, пахнущие
потом, размякшие от жары. Они монотонно проклинали и небо, и солнце, и
остров, и эту опостылевшую работу.
В середине лагуны лениво дымил большой белый теплоход.
Смайерс выпил стакан содовой, запер сейф и отправился в радиорубку.
Через несколько минут текст шифрограммы, цифра за цифрой, пошел в эфир. А
когда над островом взошла луна, всех рабочих собрали у здания управления.
Оттуда, в сопровождении десятников, вышли Болл и Смайерс. Толпа смолкла...
-- Итак, ребята, -- громко произнес Болл, -- сегодня, одиннадцатого
февраля, фирма расторгает с вами контракт. Основные работы окончены, и
строительство свертывается. Не думаю, чтобы это вас сильно огорчало... --
Он сделал паузу и оглядел залитые лунным светом лица.
Никто не проронил ни слова.
-- Вы работали здесь свыше трех с половиной месяцев, ребята, --
продолжал Болл, -- и самый низкооплачиваемый заработал больше, чем мог бы
заработать в Штатах за целый год. Большинство из вас вернутся домой
богачами. Пароходы за вами прибудут через два -- три дня. Погрузка будет
последней вашей работой на этом строительстве. Завтра с утра вы сможете
получить заработанные деньги в конторе. Фирма оставляет на две недели
пятьдесят рабочих для кое-каких доделок. Мы тут наметили кандидатуры... Те,
кто не согласен остаться, заявят сразу же. Тогда мы назначим других. Все
ясно?
-- Ясно, -- прогудела толпа.
-- Отлично... Читайте список, Хвольсон. Один из десятников выступил
вперед с листком бумаги. Ему пришлось слегка изогнуться, чтобы не заслонять
свет фонаря, под которым он стоял. Дик и Чарли подтолкнули друг друга
локтями и затаили дыхание. Их имена зачитали в самом конце, когда Чарли,
изнывая от нетерпения, чуть не вывернул Дику пальцы.
-- Повезло вам, ребята! -- вздохнул Майк. -- Меня они не оставили, а
мне очень надо остаться. Правду говорю, очень надо.
-- Есть желающие отказаться?.. Нет? Тогда все! Можете идти отдыхать.
-- Болл сказал несколько слов Смайерсу, и они вместе повернули в управление.
-- Нам чертовски везет, -- прошептал Чарли, когда друзья укладывались
спать. -- Привезем кучу денег! Подумай, как рада будет Джейн!
Не только Майка, но и вообще никого из цветных в списке не оказалось.
Перед отъездом негр долго тряс руки Дику и Чарли, вытирая глаза и
бормоча что-то неразборчивое, а те растроганно хлопали его по плечу. Чарли
потихоньку передал ему письмо для Джейн, нацарапанное огрызком карандаша
на куске оберточной бумаги.
-- Ну, держитесь здесь, парни! Держитесь! Жалко расставаться. Очень
жалко, ей-богу! Письмо сам завезу, Чарли, будь спокоен, парень. Ну, все.
Майк в последний раз тряхнул их руки, повернулся и побежал к шлюпке.
Друзья долго еще видели, как он на ходу оглядывался и махал им рукой.
-- Прощай, Майк, -- тихо сказал Дик.
-- Хороший негр, -- растроганно добавил Чарли, -- Славный негр. Лучший
из негров, каких я когда-либо знал.
На мгновение их охватило чувство одиночества и острой зависти к тем,
кто поднимался сейчас на борт парохода. Эти люди уже на пути к дому и через
две -- три недели увидят своих родных, жен, детей. Чарли представил себе,
как Майк позвонит у дверей его дома, как испугается Джейн, как обрадуется
письму и будет без конца тормошить негра, засыпать его вопросами, не успевая
даже выслушать ответ.
Остров опустел. На обширном, залитом бетоном и цементом пространстве
остались только несколько бараков, здание управления да два -- три склада. У
берега валялось с десяток досок. А над плоской серой поверхностью
возвышалась ажурная громада стальной башни.
Остаток дня после ухода транспорта Дик и Чарли провели на берегу,
непрерывно куря и перебрасываясь незначительными фразами, думая о том часе,
когда они покинут опостылевший остров. Жара в этот день как-то особенно
донимала их, но купаться они боялись: лагуна по-прежнему кишела акулами.
-- Мне кажется, -- сказал Чарли, окинув взглядом остров и покосившись в
сторону башни, -- что нам еще придется как следует попотеть.
Чарли не ошибся. На следующее утро всех разбудил рев моторов.
Громадный, сверкающий на солнце транспортный самолет ВВС США проплыл над
островом, развернулся и пошел на посадку. Выше него в бездонной синеве
неба серебристыми мушками кружили девять реактивных истребителей. Самолет
приземлился в северной части острова, где не было построек, и все удивились
искусству, с которым пилот посадил многотонную махину в каких-нибудь пяти
метрах от берега. Истребители, сделав прощальный круг, улетели.
Из здания управления высыпали люди. Полковник Смайерс и Болл спешили к
самолету, остальные -- к рабочим баракам.
-- Пятнадцать человек к башне -- устанавливать лебедку, -- задыхаясь
от быстрого бега, крикнул старший десятник, -- тридцать -- на разгрузку!..
Пяток останется при мне. Скорей, ребята, самолет еще сегодня должен улететь
обратно!
Чарли и Дик попали на разгрузку. Из открытого люка им передали по
одному небольшому ящику, обитому прочной фанерой.
-- Все ящики -- к башне! -- распорядился высокий, худощавый человек в
коротких штанах, темных очках и пробковом шлеме.
Он прилетел на самолете и, по-видимому, был важной персоной, если
судить по почтительности, с которой к нему обращались Смайерс и Болл.
Отходя, Дик и Чарли слышали, как он сказал десятнику:
-- Послушайте... как вас... Распорядитесь, чтобы ящики складывали не
штабелем, не в кучу, а по одному прямо на землю. Понимаете?.. А вы, Болл,
проследите за этим...
Ящики оказались невероятно тяжелыми. Их было очень много, и на каждом
из них был номер. Несколько человек разбирали и перекладывали их таким
образом, чтобы последние номера оказались ближе к башне, а начальные --
дальше.
Вслед за небольшими ящиками из самолета появились большие
продолговатые, затем выгрузили огромную динамо-машину и еще какие-то
механизмы в дощатых решетках, набитых стружкой.
Все это складывалось возле башни.
К вечеру разгрузка окончилась, и самолет улетел. Человек в тропическом
шлеме остался. Он придирчиво осмотрел и пересчитал выгруженное имущество,
зачем-то потрогал некоторые ящики и распорядился накрыть груз брезентом.
Затем, недовольно брюзжа, подошел к лебедке.
-- Вы уверены, что она не сорвется с фундамента? спросил он сердито
Болла.
-- Совершенно уверен, генерал, -- бодро ответил Болл, но, когда тот
ушел, обратился с тем же вопросом к десятнику.
-- Не беспокойтесь, мистер Болл. Полторы тонны лебедка выдержит
свободно.
-- Учтите, -- Болл строго посмотрел на десятника: -- если хоть один из
этих ящиков сорвется... -- Он сжал губы, повернулся и быстро пошел к дому.
Неделя, прошедшая с того дня, как приземлился транспортный самолет,
была, пожалуй, самой беспокойной на острове. Люди спали не более трех --
четырех часов в сутки. А человек в тропическом шлеме, казалось, не спал
совсем. Его обтянутое шелушащейся кожей лицо, запекшиеся губы, сухие
яростные глаза пугающим видением нависали над истомленными людьми.
"Живее!"
Это было единственное слово, которое они слышали в палящем мареве
тропического дня и в душной мгле ночи, за завтраком и за ужином, сгибаясь
под тяжестью таинственных ящиков и стальных негнущихся листов. И каждый
вздрагивал, заслышав этот скрипучий, лишенный интонаций голос.
Люди были словно загипнотизированы. Высушенные неистовым солнцем,
потеряв представление о времени, они работали, как автоматы.
-- Живее! -- повторял человек в тропическом шлеме.
-- Люди устали, сэр, -- робко заметил как-то Болл, когда тот, брызжа
слюной, ругался над свалившимся в обмороке рабочим.
-- Люди? -- ядовито переспросил человек в шлеме. -- Люди устали,
говорите вы? Болл втянул голову в плечи.
-- Мы подготавливаем грандиознейший эксперимент, а вы толкуете мне об
усталости! Да вы что, с луны свалились, мистер... э-э... Голл?
-- Болл, сэр...
-- Тем более... При чем тут усталость? А разве я отдыхаю?
Двадцать пятого февраля снова наступила передышка. Человек в
тропическом шлеме не показывался. Рабочие топтались вокруг башни, как бы
впервые увидев это странное сооружение. Вершины башни уже не было видно. Ее
окружала широкая круглая площадка, сделанная из дырчатых железных листов.
Туда вела маршевая лестница, похожая на пожарную, с большими промежутками
между ступенями и с туго натянутым тросом вместо перил. Туда же уходил
двойной трос от лебедки и тянулся толстый, многожильный кабель от
динамо-машины. Электросварщики, работавшие наверху, рассказали, что там
установлено громадное полушарие из алюминия и кабель входит прямо в него.
-- Словно яичная скорлупа. А внутри сделаны такие пазы, как гнезда.
-- Любопытно, что за начинка будет, -- заметил кто-то из рабочих.
-- Ничего нет любопытного! -- отрезал подошедший Болл. -- Сейчас надо
будет распаковывать ящики. Начинайте от башни.
И они принялись за дело. Фанерная упаковка и стружки усеяли все
пространство вокруг башни. Лебедка поднимала наверх один за другим странные
блестящие предметы, похожие на толстые короткие трубки; несколько человек
в белых халатах принимали их и уносили куда-то. При распаковке длинного
ящика присутствовал сам человек в тропическом шлеме. Из узкого, обитого
войлоком отверстия извлекли продолговатый металлический баллон.
-- Осторожнее! -- мягко сказал человек в тропическом шлеме.
Это было неожиданно. Он не сказал: "Живее!", он оказал: "Осторожнее!"
Испуганные рабочие, глядя себе под ноги, подтащили загадочный баллон к
лебедке.
-- Пожалуй, следовало бы поднять эту штуку вместе с упаковкой... --
пробормотал _ человек в тропическом шлеме.
-- Ничего, -- отозвался Болл, -- все будет в порядке.
-- Но ведь там -- тритий...
Он запнулся и поспешно огляделся. Но поблизости был только Чарли,
возившийся с очередным ящиком. А Чарли если и слышал, то, разумеется, не
подал виду. Что за дело было ему до непонятного слова "тритий"? Впрочем,
ночью, впервые за все время пребывания на острове, он задал вопрос:
-- Слушай, Дик, что такое тритий?
-- Не знаю, друг, -- сонным голосом ответил тот. -- Что-нибудь из
библии...
-- Нет, не из библии. -- Чарли помолчал. -- Это что-то совсем другое...
Действительно, это было совсем другое: как известно, название
сверхтяжелого изотопа водорода в библии не упоминается.
Двадцать шестого у подножия башни не осталось ни одного ящика. Груды
фанеры и жести были разбросаны по всему острову. Куски фанеры плавали в
лагуне. Легкий ветерок гонял по цементу и сбрасывал в океан стружки и
упаковочную бумагу. Опять наступило затишье.
Под вечер на острове приземлился самолет. Из него тяжело выбрался и
почти упал на протянутые руки встречавших грузный человек в адмиральском
мундире, Поздоровавшись, он потребовал воды.
-- С каплей коньяку, пожалуйста, если это здесь водится, сэры.
Все, даже человек в тропическом шлеме, заулыбались. Адмирал прошелся по
бетону, притопывая каблуками, словно проверяя его прочность. Затем залился
тонким смехом:
-- Прочно сделано, дьявол побери, а? Но ничего, перед ней ничто не
устоит. Покажите-ка мне ее!
Все рабочие, в том числе Дик и Чарли, наблюдали, как адмирала вежливо
подталкивали под оттопыренный зад, когда он поднимался на башню. Дырчатая
железная площадка скрыла гостя от их взоров. Через несколько минут туда
поспешно пронесли несколько сифонов -- как видно, адмирала томила жажда.
Прошло полчаса, и он снова с нескрываемым удовольствием ступил на
цементно-бетонную гладь. Некоторое время он стоял молча, героически
выпячивая нижнюю губу и пристально всматриваясь в океанские просторы. Потом
сказал громко и хрипло:
-- Можно начинать, господа, -- и быстрым шагом направился к самолету.
Столб цементной пыли, рябь на поверхности лагуны -- и самолет улетел.
Рабочих снова собрали к управлению.
-- Ребята, -- сказал им Болл, -- работа окончена! Завтра утром вы
получите расчет, и начнем грузить вас на "Санта-Круц"... Да-да, на этот
белый теплоход в лагуне. Могу вас еще обрадовать: каждый из вас получит
бумагу, по которой вы будете иметь возможность поступить на любое
предприятие в Штатах вне всякой очереди. Это вам подарок от Холмса и
Харвера. Я рад за вас, ребята!
Они тоже были рады -- за себя. Чарли едва не прыгал от радости.
Кто-то осторожно спросил:
-- Не скажете ли вы, мистер Болл, что мы тут строили?
Болл пожал плечами:
-- Знаю не больше вашего, ребята. Вы ведь слышали -- заказ военный.
Государственная тайна... Но вы можете гордиться тем, что честно выполнили
эту работу. Ну, а теперь отдыхайте.
Люди, довольные, разошлись по баракам, но почему-то избегали смотреть
друг другу в глаза. Никто не говорило предстоящем радостном событии--
возвращении на родину на шикарном теплоходе "Санта-Круц". Все словно
стыдились чего-то.
-- Вот ты как хочешь, Чарли, но мне кажется, что мы сделали что-то
нехорошее,-- сказал, укладываясь спать, Дик.-- Помяни мое слово -- это так.
-- Не каркай! -- досадливо отмахнулся Чарли. -- Чепуха все это.
Но заснуть он не мог долго, ворочался с боку на бок, вздыхал, вспоминая
Джейн. Потом она приснилась ему, растерзанная, в лохмотьях, с умоляюще
протянутыми руками. "Это ты виноват!" -- сказал голос. Чарли бросился
бежать, провалился в пропасть и проснулся. Дик тряс его за плечо:
-- Вставай, мальчуган. Будем готовиться к погрузке. Но погрузки не было
и в этот день. Начальство нервничало, чего-то выжидая. Люди в белых халатах
тоже не работали. Вместе со Смайерсом и человеком в пробковом шлеме они
сидели на веранде управления и пили прохладительные напитки.
-- Я бы сейчас тоже выпил чего-нибудь холодненького, со льдом, --
вздохнул Дик, завистливо поглядывая в сторону веранды.
Но рядом с управлением, у подножия стальной башни, расположились трое
здоровенных молодчиков в трусах и белых панамах, со свисающими через плечо
автоматами. Не то чтобы они запрещали подходить близко к веранде или к
башне, но всякого, кто нечаянно приближался к ним, они мерили взглядами,
исполненными такого недоумения, что тому оставалось только поспешно,
ретироваться.
Чтобы рабочие не слонялись без дела, Болл приказал сжечь весь
картонно-фанерный хлам, валявшийся на острове. В ослепительном сиянии солнца
не было видно пламени; казалось, что стружки, бумага, фанера сами собой
чернеют, скручиваются и исчезают потихоньку, выпуская в небо синий дымок.
Через полчаса ветер смел в океан пепел.
-- Как насчет отправки домой, сэр? -- спросил одного из десятников Дик.
Последовал короткий ответ:
-- Ждите.
И они ждали. Зевали, валялись на койках, играли до одури в карты и
снова зевали. Нехотя пообедали, затем поужинали. Упала черная ночь. Не
обменявшись, против обыкновения, ни словом, Дик и Чарли улеглись спать.
...Утром началась суматоха. Рабочих подняли чуть свет и приказали
разбирать бараки, опустевшие склады и здание управления. От теплохода к
берегу сновал катер. Все воспрянули духом; работали дружно и весело,
обмениваясь шутками. От вечернего уныния не осталось и следа.
-- Кажется, двигаемся наконец? -- шепнул Чарли Дику.
-- Кажется, так, старина, -- довольно ухмыльнулся тот.
К полудню все здания были разобраны и погружены на пароход. Последним
исчез в трюме тяжелый сейф начальника строительства, и Чарли под усмешки
товарищей выразил сочувствие грузившим его людям:
-- Ведь когда мы волокли эту махину сюда, она была пустая и легкая, а
теперь, битком набитая бумагами, стала вдвое тяжелее. Все, наверно,
секретные документы...
Когда имущество было погружено, стали перевозить рабочих.
Прыгнув в катер, Чарли и Дик оглянулись на осточертевший остров.
Закованный в цемент и бетон, прошитый металлическими брусьями, он напоминал
исполинское морское животное, горбом выпятившее серую спину из лазурных вод
океана. На вершине горба возвышалась решетчатая стальная башня, подпирающая
громадное сверкающее яйцо, а под ней маячили фигуры парней в панамах и с
автоматами. Больше на гладкой поверхности острова не было никого и ничего.
Рабочих разместили в трюме. Как выразился Чарли, здесь было гораздо
лучше, чем в свинарнике, в котором они ехали сюда, но все же хуже, чем можно
было предполагать, судя по нарядному виду теплохода.
-- Если не нравится, сойдите, сэр, и дождитесь следующего рейса, --
съязвил кто-то. -- Тогда вам, несомненно, предоставят "люкс".
-- В трюм спустился кассир. За ним несли столик и кожаный чемодан.
Наступил долгожданный миг. Каждый получил по два конверта -- один с чеком,
другой с рекомендацией -- и по двести долларов наличными. Чарли и Дик,
поспевшие, как всегда, первыми, вскрыли конверты. с чеками и чуть не
задохнулись от изумления и радости: на нежно-лиловых узорчатых листках
плотной бумаги были выведены фантастические числа -- четыре тысячи... Четыре
тысячи долларов!
-- Выйдем на палубу, -- после короткого молчания сказал Дик, -- душно
мне что-то...
Они торопливо выбрались наверх и остановились на корме.
Но прогулки Чарли к лагуне прекратились не из-за акул. Темп работ
быстро нарастал. Требовалось в кратчайший срок покрыть бетоном большую
часть поверхности острова. Людей будили в шесть часов утра, и, с часовым
перерывом на обед, работа продолжалась до поздней ночи. Среди машин и куч
цемента прохаживался полковник Смайерс, в легкой куртке с засученными
рукавами, и тихим, но повелительным голосом указывал десятникам или самому
Боллу на отставание или плохую работу менее расторопных рабочих. У домика,
где разместилась администрация, постоянно дежурили два солдата
внушительного вида с кобурами на белых ремнях. Теперь в обеденные перерывы
Чарли уже не бежал к берегу полюбоваться диковинными рыбками и
нежно-розовыми полипами. Он ложился в тени своей бетономешалки, используя
каждую свободную минуту для отдыха. Вскоре отменили выходные дни, и только
по субботам работы прекращались на три часа раньше обычного.
-- За выходные дни оплата будет в полтора раза выше, -- пообещал Болл,
и поднявшееся было недовольство улеглось.
Кормили сытно, но однообразно. Пресной воды на острове не было;
опреснительные установки работали круглые сутки, и все-таки воду выдавали по
строгой норме. По субботам каждый получал бутылку виски.
Измотанные работой люди мгновенно напивались, и начинались ссоры и
перебранки. Вспоминались всевозможные действительные и мнимые обиды,
вспыхивали драки. Тогда к дерущимся не спеша подходили патрули с буквами
"МР" на пробковых шлемах и бесцеремонно молча растаскивали их.
Чарли и Дик, как и большинство квалифицированных рабочих, старались
держаться в стороне от скандалов и не выходили в такие вечера из бараков. Но
Дик, подвыпив, иногда не выдерживал и с налитыми кровью глазами молча
кидался в свалку. Дрался он умело и беспощадно, и его побаивались.
-- Полирую кровь, -- оправдывался он перед Чарли, -- а то здесь и
закиснуть недолго.
Чарли молчал, молясь про себя богу, чтобы эта полировка не окончилась
плохо для товарища. А она могла кончиться плохо. Даже незлобивый,
добродушный Майк однажды несколько дней отлеживался, получив удар чем-то
тяжелым сзади по голове.
-- Не знаю, как это случилось, парни, -- недоуменно тараща синеватые
белки, говорил он. -- Не люблю драться и не дерусь никогда... правду
говорю, вы сами знаете. Всегда, наоборот, разнимаю, если кто дерется. И вот
тебе... Выпил свою бутылочку, пошел по берегу поискать удобного местечка
поспать. Вдруг -- бац! -- и ничего не помню...
-- Хотел бы я поймать одного такого молодчика, что налетает со спины!
Наверняка какой-нибудь вонючий слизняк, из тех, кто любит потрошить
негритянские кварталы. -- Дик посмотрел на свои сжатые кулаки, потом
осторожно потрогал огромный синяк под глазом.
-- Не связывался бы ты с этим чако! -- озабоченно сказал Чарли. -- Ты
смелый и сильный, Дик, но ведь здесь и прирезать могут... Ну, чего ты ржешь?
Посмотри на негра... Уж он, кажется, тише воды, ниже травы всегда...
Майк невесело улыбнулся.
Между тем работы шли полным ходом. Остров покрывался толстыми плитами
бетона, скованными железной арматурой. Посредине острова вырастало
исполинское сооружение из стали и металлических тросов, похожее на башню с
основанием в несколько сотен квадратных метров. По вечерам кружевная тень
башни причудливыми пятнами ложилась на стены и крыши рабочих бараков. От
зари до зари на ней копошились электросварщики, вокруг нее у лебедок и
громадных катушек с тросами возилась половина всей рабочей армии острова.
Стальная башня росла на глазах, и было очевидно, что основные усилия
строительства сконцентрированы здесь.
-- Ребята говорят, что это чертовски смахивает на маяк, -- сказал
как-то Чарли, -- или на буровую вышку.
-- Маяк так маяк, -- отозвался Дик. -- Только уж не вышка, конечно. Что
здесь можно бурить, подумай? Майк ничего не сказал и только поморщился. Но
раздумывать и спорить было некогда. Начальство спешило и не считалось ни с
чем. Работа с утра до ночи, а зачастую и ночью, при свете луны и
прожекторов, обжигающее солнце, перегретая затхлая вода в цистернах --
этого было достаточно, чтобы убить в людях интерес ко всему, кроме сна и
прохлады. По утрам десятники выбивались из сил, расталкивая и поднимая
беспробудно спящих рабочих. Смайерс просил, приказывал, грозил и наконец
распорядился установить в каждой казарме сирену. Ровно в шесть пронзительный
вой срывал людей с постелей. В бараках повисала ругань. Солдаты, крутившие
сирены, стремглав выскакивали наружу, спасаясь от града сапог, консервных
банок и подушек. Однако опоздания на работу прекратились. Мрачные,
осунувшиеся рабочие разбредались по своим местам, и снова грохот
камнедробилок, бетономешалок и вагонеток разносился далеко в океане.
-- Я, наверно, не выдержу дольше такой гонки! -- простонал однажды
Чарли, повалившись на свой топчан. -- У меня руки и ноги точно ватные.
Заметь, даже драки прекратились.
Дик с удивлением взглянул на товарища:
-- И правда... Люди действительно выдохлись.
В канун Нового года Болл произнес торжественную речь, поздравил рабочих
с наступающим праздником и призвал их "к последнему усилию". При этом он
сообщил о том, что администрация объявляет первое января выходным днем и
вводит с нового года систему премий. Как ни мал был обещанный отдых и как ни
равнодушны стали люди к поощрениям, сообщение это несколько оживило их. Лица
прояснились, послышались шутки, смех. Тридцать первого декабря работу
окончили засветло.
Это был самый необычный новогодний праздник в жизни рабочих. Под
черным тропическим небом, овеваемые солоноватым ветром океанских просторов,
они сидели на берегу, пили виски, закусывали деликатесами из "подарков
Санта-Клауса" -- американского деда-мороза (администрация позаботилась и об
этом) -- и... молчали. Кто-то уже похрапывал, некоторые клевали носами.
-- Новый год... и без елки, -- с сожалением сказал Чарли.
-- Как -- без елки, парень? -- усмехнулся Майк. -- А это?
Они повернулись к ажурной громаде, башни, смутно темневшей у них за
спиной.
-- Хороша "елка"! Что ж, спасибо и на том. Чарли умолк и задумался.
-- Ты что? -- спросил Дик.
-- Так. Вспомнил...
-- Понимаю... Джейн?
-- Угу. Мы всегда встречали Новый год вместе... Что она думает о нас с
тобой? Договаривались писать чуть ли не через день...
-- Ну, положим, она знает, что ты жив и здоров.
-- Так-то оно так... Господи, хоть бы строчку ей послать!
Дик услышал всхлипывания. Он протянул руку и ласково потрепал товарища
по спине:
-- Не горюй, дружище! Все будет хорошо... Верно, Майк?
Негр не ответил. Он крепко спал, свесив голову меж колен и сжимая в
кулаке нетронутую бутылку.
Месяц после Нового года прошел в горячке. Рабочие двигались подобно
теням, засыпали на ходу, натыкались друг на друга, падали... Участились
несчастные случаи. Были введены и затем удвоены премиальные. Болл охрип,
уговаривая и угрожая. Десятники угрюмо отмалчивались в ответ на замечания
Смайерса. Но Смайерс продолжал ходить по острову и торопить.
И вдруг наступил перерыв. Утром 11. февраля никто не будил, не
упрашивал, не кричал. Можно было спать. Можно было бродить по раскаленному
бетону или сидеть на берегу, опустив в воду натруженные ноги. Можно было
валяться в тени загадочной стальной башни.
"11 февраля 1954 года. Операция "Плющ", объект "15", Кваджелейн,
адмиралу Брэйву.
Настоящим ставлю вас в известность о том, что работы первой очереди на
объекте "15" закончены. Освободилось около пятисот рабочих. Необходимо
немедленно переправить их в Штаты. Для этого следует использовать
транспорты, на которых вывозили туземцев. Транспорты находятся у атолла
Маджуро. Бригада в пятьдесят человек, которую я оставлю для монтажа основной
системы, будет эвакуирована с объекта за сутки до назначенного дня вместе со
всем обслуживающим персоналом на моем судне.
Начальник Объекта "I5" полковник Смайерс".
Смайерс отстукал на машинке последние цифры, сунул оригинал и код в
сейф и потянулся за сифоном. Было очень жарко и душно. В окно, раскрытое
насколько позволяла стальная решетка, било ослепительное тропическое
солнце. В пышущем жаром небе -- ни облачка. Океан, черно-синий у горизонта,
серо-голубой за внешним обводом атолла и зеленоватый в лагуне, был спокоен и
неподвижен.
Здание управления начальника объекта находилось на самом высоком месте
атолла, и из его окон открывался вид на весь остров. Еще пять месяцев назад
здесь зеленели глянцевитые купы кокосовых пальм, ярко желтел песок, вокруг
тростниковых хижин бегали голые черные ребятишки и трудолюбиво копошились
белозубые мужчины и женщины. Теперь от всего этого не осталось и следа.
Сначала были срублены пальмы и снесены хижины, затем обитатели атолла были
погружены в гулкие железные трюмы пароходов и увезены. Спустя месяц эти же
транспорты прибыли обратно и выплюнули на остров несколько сотен
обалдевших от морской болезни людей, десятки всевозможных машин, тысячи
ящиков, больших и маленьких, десятки тысяч бочек и досок и горы гравия, В
мгновение ока песок был загажен окурками, пятнами нефти и машинного масла,
битыми бутылками, огрызками и банками из-под консервов. И теперь взору
Смайерса, выглянувшего в окно, представилась однообразная угрюмо-серая
гладь цементных и бетонных плит, заставленная бараками, складами, огромными
баками с питьевой водой, заваленная досками и арматурными решетками.
Зрелище это резко противоречило сияющим краскам неба и океана, но полковник
был доволен.
Тут же ходили, стояли, сидели, лежали люди -- белые, желтые, черные, в
трусах, в панамах, в кепках, в куртках, в набедренных повязках, пахнущие
потом, размякшие от жары. Они монотонно проклинали и небо, и солнце, и
остров, и эту опостылевшую работу.
В середине лагуны лениво дымил большой белый теплоход.
Смайерс выпил стакан содовой, запер сейф и отправился в радиорубку.
Через несколько минут текст шифрограммы, цифра за цифрой, пошел в эфир. А
когда над островом взошла луна, всех рабочих собрали у здания управления.
Оттуда, в сопровождении десятников, вышли Болл и Смайерс. Толпа смолкла...
-- Итак, ребята, -- громко произнес Болл, -- сегодня, одиннадцатого
февраля, фирма расторгает с вами контракт. Основные работы окончены, и
строительство свертывается. Не думаю, чтобы это вас сильно огорчало... --
Он сделал паузу и оглядел залитые лунным светом лица.
Никто не проронил ни слова.
-- Вы работали здесь свыше трех с половиной месяцев, ребята, --
продолжал Болл, -- и самый низкооплачиваемый заработал больше, чем мог бы
заработать в Штатах за целый год. Большинство из вас вернутся домой
богачами. Пароходы за вами прибудут через два -- три дня. Погрузка будет
последней вашей работой на этом строительстве. Завтра с утра вы сможете
получить заработанные деньги в конторе. Фирма оставляет на две недели
пятьдесят рабочих для кое-каких доделок. Мы тут наметили кандидатуры... Те,
кто не согласен остаться, заявят сразу же. Тогда мы назначим других. Все
ясно?
-- Ясно, -- прогудела толпа.
-- Отлично... Читайте список, Хвольсон. Один из десятников выступил
вперед с листком бумаги. Ему пришлось слегка изогнуться, чтобы не заслонять
свет фонаря, под которым он стоял. Дик и Чарли подтолкнули друг друга
локтями и затаили дыхание. Их имена зачитали в самом конце, когда Чарли,
изнывая от нетерпения, чуть не вывернул Дику пальцы.
-- Повезло вам, ребята! -- вздохнул Майк. -- Меня они не оставили, а
мне очень надо остаться. Правду говорю, очень надо.
-- Есть желающие отказаться?.. Нет? Тогда все! Можете идти отдыхать.
-- Болл сказал несколько слов Смайерсу, и они вместе повернули в управление.
-- Нам чертовски везет, -- прошептал Чарли, когда друзья укладывались
спать. -- Привезем кучу денег! Подумай, как рада будет Джейн!
Не только Майка, но и вообще никого из цветных в списке не оказалось.
Перед отъездом негр долго тряс руки Дику и Чарли, вытирая глаза и
бормоча что-то неразборчивое, а те растроганно хлопали его по плечу. Чарли
потихоньку передал ему письмо для Джейн, нацарапанное огрызком карандаша
на куске оберточной бумаги.
-- Ну, держитесь здесь, парни! Держитесь! Жалко расставаться. Очень
жалко, ей-богу! Письмо сам завезу, Чарли, будь спокоен, парень. Ну, все.
Майк в последний раз тряхнул их руки, повернулся и побежал к шлюпке.
Друзья долго еще видели, как он на ходу оглядывался и махал им рукой.
-- Прощай, Майк, -- тихо сказал Дик.
-- Хороший негр, -- растроганно добавил Чарли, -- Славный негр. Лучший
из негров, каких я когда-либо знал.
На мгновение их охватило чувство одиночества и острой зависти к тем,
кто поднимался сейчас на борт парохода. Эти люди уже на пути к дому и через
две -- три недели увидят своих родных, жен, детей. Чарли представил себе,
как Майк позвонит у дверей его дома, как испугается Джейн, как обрадуется
письму и будет без конца тормошить негра, засыпать его вопросами, не успевая
даже выслушать ответ.
Остров опустел. На обширном, залитом бетоном и цементом пространстве
остались только несколько бараков, здание управления да два -- три склада. У
берега валялось с десяток досок. А над плоской серой поверхностью
возвышалась ажурная громада стальной башни.
Остаток дня после ухода транспорта Дик и Чарли провели на берегу,
непрерывно куря и перебрасываясь незначительными фразами, думая о том часе,
когда они покинут опостылевший остров. Жара в этот день как-то особенно
донимала их, но купаться они боялись: лагуна по-прежнему кишела акулами.
-- Мне кажется, -- сказал Чарли, окинув взглядом остров и покосившись в
сторону башни, -- что нам еще придется как следует попотеть.
Чарли не ошибся. На следующее утро всех разбудил рев моторов.
Громадный, сверкающий на солнце транспортный самолет ВВС США проплыл над
островом, развернулся и пошел на посадку. Выше него в бездонной синеве
неба серебристыми мушками кружили девять реактивных истребителей. Самолет
приземлился в северной части острова, где не было построек, и все удивились
искусству, с которым пилот посадил многотонную махину в каких-нибудь пяти
метрах от берега. Истребители, сделав прощальный круг, улетели.
Из здания управления высыпали люди. Полковник Смайерс и Болл спешили к
самолету, остальные -- к рабочим баракам.
-- Пятнадцать человек к башне -- устанавливать лебедку, -- задыхаясь
от быстрого бега, крикнул старший десятник, -- тридцать -- на разгрузку!..
Пяток останется при мне. Скорей, ребята, самолет еще сегодня должен улететь
обратно!
Чарли и Дик попали на разгрузку. Из открытого люка им передали по
одному небольшому ящику, обитому прочной фанерой.
-- Все ящики -- к башне! -- распорядился высокий, худощавый человек в
коротких штанах, темных очках и пробковом шлеме.
Он прилетел на самолете и, по-видимому, был важной персоной, если
судить по почтительности, с которой к нему обращались Смайерс и Болл.
Отходя, Дик и Чарли слышали, как он сказал десятнику:
-- Послушайте... как вас... Распорядитесь, чтобы ящики складывали не
штабелем, не в кучу, а по одному прямо на землю. Понимаете?.. А вы, Болл,
проследите за этим...
Ящики оказались невероятно тяжелыми. Их было очень много, и на каждом
из них был номер. Несколько человек разбирали и перекладывали их таким
образом, чтобы последние номера оказались ближе к башне, а начальные --
дальше.
Вслед за небольшими ящиками из самолета появились большие
продолговатые, затем выгрузили огромную динамо-машину и еще какие-то
механизмы в дощатых решетках, набитых стружкой.
Все это складывалось возле башни.
К вечеру разгрузка окончилась, и самолет улетел. Человек в тропическом
шлеме остался. Он придирчиво осмотрел и пересчитал выгруженное имущество,
зачем-то потрогал некоторые ящики и распорядился накрыть груз брезентом.
Затем, недовольно брюзжа, подошел к лебедке.
-- Вы уверены, что она не сорвется с фундамента? спросил он сердито
Болла.
-- Совершенно уверен, генерал, -- бодро ответил Болл, но, когда тот
ушел, обратился с тем же вопросом к десятнику.
-- Не беспокойтесь, мистер Болл. Полторы тонны лебедка выдержит
свободно.
-- Учтите, -- Болл строго посмотрел на десятника: -- если хоть один из
этих ящиков сорвется... -- Он сжал губы, повернулся и быстро пошел к дому.
Неделя, прошедшая с того дня, как приземлился транспортный самолет,
была, пожалуй, самой беспокойной на острове. Люди спали не более трех --
четырех часов в сутки. А человек в тропическом шлеме, казалось, не спал
совсем. Его обтянутое шелушащейся кожей лицо, запекшиеся губы, сухие
яростные глаза пугающим видением нависали над истомленными людьми.
"Живее!"
Это было единственное слово, которое они слышали в палящем мареве
тропического дня и в душной мгле ночи, за завтраком и за ужином, сгибаясь
под тяжестью таинственных ящиков и стальных негнущихся листов. И каждый
вздрагивал, заслышав этот скрипучий, лишенный интонаций голос.
Люди были словно загипнотизированы. Высушенные неистовым солнцем,
потеряв представление о времени, они работали, как автоматы.
-- Живее! -- повторял человек в тропическом шлеме.
-- Люди устали, сэр, -- робко заметил как-то Болл, когда тот, брызжа
слюной, ругался над свалившимся в обмороке рабочим.
-- Люди? -- ядовито переспросил человек в шлеме. -- Люди устали,
говорите вы? Болл втянул голову в плечи.
-- Мы подготавливаем грандиознейший эксперимент, а вы толкуете мне об
усталости! Да вы что, с луны свалились, мистер... э-э... Голл?
-- Болл, сэр...
-- Тем более... При чем тут усталость? А разве я отдыхаю?
Двадцать пятого февраля снова наступила передышка. Человек в
тропическом шлеме не показывался. Рабочие топтались вокруг башни, как бы
впервые увидев это странное сооружение. Вершины башни уже не было видно. Ее
окружала широкая круглая площадка, сделанная из дырчатых железных листов.
Туда вела маршевая лестница, похожая на пожарную, с большими промежутками
между ступенями и с туго натянутым тросом вместо перил. Туда же уходил
двойной трос от лебедки и тянулся толстый, многожильный кабель от
динамо-машины. Электросварщики, работавшие наверху, рассказали, что там
установлено громадное полушарие из алюминия и кабель входит прямо в него.
-- Словно яичная скорлупа. А внутри сделаны такие пазы, как гнезда.
-- Любопытно, что за начинка будет, -- заметил кто-то из рабочих.
-- Ничего нет любопытного! -- отрезал подошедший Болл. -- Сейчас надо
будет распаковывать ящики. Начинайте от башни.
И они принялись за дело. Фанерная упаковка и стружки усеяли все
пространство вокруг башни. Лебедка поднимала наверх один за другим странные
блестящие предметы, похожие на толстые короткие трубки; несколько человек
в белых халатах принимали их и уносили куда-то. При распаковке длинного
ящика присутствовал сам человек в тропическом шлеме. Из узкого, обитого
войлоком отверстия извлекли продолговатый металлический баллон.
-- Осторожнее! -- мягко сказал человек в тропическом шлеме.
Это было неожиданно. Он не сказал: "Живее!", он оказал: "Осторожнее!"
Испуганные рабочие, глядя себе под ноги, подтащили загадочный баллон к
лебедке.
-- Пожалуй, следовало бы поднять эту штуку вместе с упаковкой... --
пробормотал _ человек в тропическом шлеме.
-- Ничего, -- отозвался Болл, -- все будет в порядке.
-- Но ведь там -- тритий...
Он запнулся и поспешно огляделся. Но поблизости был только Чарли,
возившийся с очередным ящиком. А Чарли если и слышал, то, разумеется, не
подал виду. Что за дело было ему до непонятного слова "тритий"? Впрочем,
ночью, впервые за все время пребывания на острове, он задал вопрос:
-- Слушай, Дик, что такое тритий?
-- Не знаю, друг, -- сонным голосом ответил тот. -- Что-нибудь из
библии...
-- Нет, не из библии. -- Чарли помолчал. -- Это что-то совсем другое...
Действительно, это было совсем другое: как известно, название
сверхтяжелого изотопа водорода в библии не упоминается.
Двадцать шестого у подножия башни не осталось ни одного ящика. Груды
фанеры и жести были разбросаны по всему острову. Куски фанеры плавали в
лагуне. Легкий ветерок гонял по цементу и сбрасывал в океан стружки и
упаковочную бумагу. Опять наступило затишье.
Под вечер на острове приземлился самолет. Из него тяжело выбрался и
почти упал на протянутые руки встречавших грузный человек в адмиральском
мундире, Поздоровавшись, он потребовал воды.
-- С каплей коньяку, пожалуйста, если это здесь водится, сэры.
Все, даже человек в тропическом шлеме, заулыбались. Адмирал прошелся по
бетону, притопывая каблуками, словно проверяя его прочность. Затем залился
тонким смехом:
-- Прочно сделано, дьявол побери, а? Но ничего, перед ней ничто не
устоит. Покажите-ка мне ее!
Все рабочие, в том числе Дик и Чарли, наблюдали, как адмирала вежливо
подталкивали под оттопыренный зад, когда он поднимался на башню. Дырчатая
железная площадка скрыла гостя от их взоров. Через несколько минут туда
поспешно пронесли несколько сифонов -- как видно, адмирала томила жажда.
Прошло полчаса, и он снова с нескрываемым удовольствием ступил на
цементно-бетонную гладь. Некоторое время он стоял молча, героически
выпячивая нижнюю губу и пристально всматриваясь в океанские просторы. Потом
сказал громко и хрипло:
-- Можно начинать, господа, -- и быстрым шагом направился к самолету.
Столб цементной пыли, рябь на поверхности лагуны -- и самолет улетел.
Рабочих снова собрали к управлению.
-- Ребята, -- сказал им Болл, -- работа окончена! Завтра утром вы
получите расчет, и начнем грузить вас на "Санта-Круц"... Да-да, на этот
белый теплоход в лагуне. Могу вас еще обрадовать: каждый из вас получит
бумагу, по которой вы будете иметь возможность поступить на любое
предприятие в Штатах вне всякой очереди. Это вам подарок от Холмса и
Харвера. Я рад за вас, ребята!
Они тоже были рады -- за себя. Чарли едва не прыгал от радости.
Кто-то осторожно спросил:
-- Не скажете ли вы, мистер Болл, что мы тут строили?
Болл пожал плечами:
-- Знаю не больше вашего, ребята. Вы ведь слышали -- заказ военный.
Государственная тайна... Но вы можете гордиться тем, что честно выполнили
эту работу. Ну, а теперь отдыхайте.
Люди, довольные, разошлись по баракам, но почему-то избегали смотреть
друг другу в глаза. Никто не говорило предстоящем радостном событии--
возвращении на родину на шикарном теплоходе "Санта-Круц". Все словно
стыдились чего-то.
-- Вот ты как хочешь, Чарли, но мне кажется, что мы сделали что-то
нехорошее,-- сказал, укладываясь спать, Дик.-- Помяни мое слово -- это так.
-- Не каркай! -- досадливо отмахнулся Чарли. -- Чепуха все это.
Но заснуть он не мог долго, ворочался с боку на бок, вздыхал, вспоминая
Джейн. Потом она приснилась ему, растерзанная, в лохмотьях, с умоляюще
протянутыми руками. "Это ты виноват!" -- сказал голос. Чарли бросился
бежать, провалился в пропасть и проснулся. Дик тряс его за плечо:
-- Вставай, мальчуган. Будем готовиться к погрузке. Но погрузки не было
и в этот день. Начальство нервничало, чего-то выжидая. Люди в белых халатах
тоже не работали. Вместе со Смайерсом и человеком в пробковом шлеме они
сидели на веранде управления и пили прохладительные напитки.
-- Я бы сейчас тоже выпил чего-нибудь холодненького, со льдом, --
вздохнул Дик, завистливо поглядывая в сторону веранды.
Но рядом с управлением, у подножия стальной башни, расположились трое
здоровенных молодчиков в трусах и белых панамах, со свисающими через плечо
автоматами. Не то чтобы они запрещали подходить близко к веранде или к
башне, но всякого, кто нечаянно приближался к ним, они мерили взглядами,
исполненными такого недоумения, что тому оставалось только поспешно,
ретироваться.
Чтобы рабочие не слонялись без дела, Болл приказал сжечь весь
картонно-фанерный хлам, валявшийся на острове. В ослепительном сиянии солнца
не было видно пламени; казалось, что стружки, бумага, фанера сами собой
чернеют, скручиваются и исчезают потихоньку, выпуская в небо синий дымок.
Через полчаса ветер смел в океан пепел.
-- Как насчет отправки домой, сэр? -- спросил одного из десятников Дик.
Последовал короткий ответ:
-- Ждите.
И они ждали. Зевали, валялись на койках, играли до одури в карты и
снова зевали. Нехотя пообедали, затем поужинали. Упала черная ночь. Не
обменявшись, против обыкновения, ни словом, Дик и Чарли улеглись спать.
...Утром началась суматоха. Рабочих подняли чуть свет и приказали
разбирать бараки, опустевшие склады и здание управления. От теплохода к
берегу сновал катер. Все воспрянули духом; работали дружно и весело,
обмениваясь шутками. От вечернего уныния не осталось и следа.
-- Кажется, двигаемся наконец? -- шепнул Чарли Дику.
-- Кажется, так, старина, -- довольно ухмыльнулся тот.
К полудню все здания были разобраны и погружены на пароход. Последним
исчез в трюме тяжелый сейф начальника строительства, и Чарли под усмешки
товарищей выразил сочувствие грузившим его людям:
-- Ведь когда мы волокли эту махину сюда, она была пустая и легкая, а
теперь, битком набитая бумагами, стала вдвое тяжелее. Все, наверно,
секретные документы...
Когда имущество было погружено, стали перевозить рабочих.
Прыгнув в катер, Чарли и Дик оглянулись на осточертевший остров.
Закованный в цемент и бетон, прошитый металлическими брусьями, он напоминал
исполинское морское животное, горбом выпятившее серую спину из лазурных вод
океана. На вершине горба возвышалась решетчатая стальная башня, подпирающая
громадное сверкающее яйцо, а под ней маячили фигуры парней в панамах и с
автоматами. Больше на гладкой поверхности острова не было никого и ничего.
Рабочих разместили в трюме. Как выразился Чарли, здесь было гораздо
лучше, чем в свинарнике, в котором они ехали сюда, но все же хуже, чем можно
было предполагать, судя по нарядному виду теплохода.
-- Если не нравится, сойдите, сэр, и дождитесь следующего рейса, --
съязвил кто-то. -- Тогда вам, несомненно, предоставят "люкс".
-- В трюм спустился кассир. За ним несли столик и кожаный чемодан.
Наступил долгожданный миг. Каждый получил по два конверта -- один с чеком,
другой с рекомендацией -- и по двести долларов наличными. Чарли и Дик,
поспевшие, как всегда, первыми, вскрыли конверты. с чеками и чуть не
задохнулись от изумления и радости: на нежно-лиловых узорчатых листках
плотной бумаги были выведены фантастические числа -- четыре тысячи... Четыре
тысячи долларов!
-- Выйдем на палубу, -- после короткого молчания сказал Дик, -- душно
мне что-то...
Они торопливо выбрались наверх и остановились на корме.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента