Стругацкий Аркадий Натанович. Должен жить

   — Да, — ответил незнакомец. — Так ты идешь к Майкову?
   — К Майкову? Я иду к начальнику ракетодрома. Не знаю, как его фамилия. Может быть, Майков.
   Незнакомец с интересом его рассматривал.
   — Как тебя зовут?
   — Юра… Юрий Бородин.
   — А меня — Иван… Так вот что, Юрий Бородин, — незнакомец сокрушенно покачал головой, — боюсь, что к Майкову тебе не попасть. Дело в том, что начальник ракетодрома товарищ Майков, как мне доподлинно известно, вылетел в Москву… — он посмотрел на часы, — двенадцать минут назад.
   Это был удар. Юра сразу сник.
   — Как же так? — пробормотал он. — Мне же сказали…
   — Ну-ну, — сказал Иван, — не нужно огорчаться. Всякий начальник, улетая в Москву, оставляет заместителя.
   — Правда! — воскликнул Юра, воспрянув духом. — Вы меня извините, я должен немедленно пойти и позвонить.
   Он вскочил и стал натягивать брюки.
   — Позвони. Телефон в этом переулке, сразу за углом.
   — Я сейчас вернусь, — пообещал Юра и побежал к телефону.
   Когда он вернулся, Иван ходил на руках вокруг араукарии. Увидев Юру, он встал на ноги и отряхнул с ладоней песок.
   — Ну что? — спросил он.
   — Опять неудача! — огорчился Юра. — Начальник действительно улетел, а его заместитель сможет принять меня только завтра вечером.
   — Завтра?
   — Да, завтра после семи.
   Иван задумчиво уставился куда-то на вершины пирамидальных тополей.
   — Завтра, — повторил он. — Да, это слишком поздно.
   — Придется все-таки ночевать в гостинице, — вздохнул Юра. — Надо будет взять номер.
   — Пошли еще раз искупаемся, — предложил Иван.
   Они сплавали на середину озера и поныряли с надувной лодки.
   Когда они плыли назад, Иван спросил:
   — Между прочим, кто тебя рекомендовал на Рею?
   — Нас рекомендовал наш завод. Вязьменский завод пластконструкций. Как лучших сварщиков.
   Они вышли из воды и снова растянулись на песке.
   — А если ты не доберешься до Реи, — спросил Иван, — что тогда?
   — Ну что вы, — сказал Юра, — я обязательно доберусь до Реи. Это ж будет очень нехорошо перед ребятами, если я не доберусь. Нас было сто пятьдесят добровольцев, а выбрали только одиннадцать. Как же я могу не добраться? Надо добраться!
   Некоторое время они молчали. Затем Иван вскочил и стал одеваться.
   — Мне пора, — сказал он, натягивая клетчатую ковбойку. — До свидания, Юрий Бородин.
   — До свидания, — несколько обиженно ответил Юра. — Может, еще раз искупаемся?
   — Нет-нет, я тороплюсь.
   Они пожали друг другу руку.
   — Послушай, Юра… — начал Иван и замолчал.
   — Да?
   — Насчет Реи. — Иван опять замолчал, глядя в сторону. (Юра ждал.) — Так вот, насчет Реи. Зайди-ка ты, брат, сегодня часов этак в семь вечера в гостиницу, в триста шестой номер.
   — И что?
   — Что из этого получится, я не знаю. В этом номере ты увидишь человека, очень свирепого на вид. Попробуй убедить его, что тебе очень нужно на Рею.
   — А кто это такой? — спросил Юра.
   — До свидания, — сказал Иван. — Не забудь, номер триста шесть, после семи.
   Он повернулся и быстро пошел по тропинке.
   — Номер триста шесть, — озадаченно повторил Юра. — После семи.
   Ровно в семь часов вечера Юра поднялся в холл гостиницы и подошел к администратору. Она встретила его приветливой улыбкой.
   — Добрый вечер, — сказал Юра. — К начальнику мне попасть не удалось — он улетел в Москву.
   — Я знаю. Мне позвонили, едва вы ушли, голубчик. Но вы можете обратиться к его помощнику, не правда ли?
   — Возможно, так и придется сделать. Скажите, пожалуйста, как пройти в триста шестой номер?
   — Поднимитесь в лифте, третий этаж, направо.
   — Спасибо, — поблагодарил Юра и направился к лифту.
   Он поднялся на третий этаж и сразу нашел дверь номера триста шесть. Перед дверью он остановился и в первый раз подумал, как, что и, главное, кому он скажет. Ему вспомнились слова Ивана о свирепом на вид человеке. Он старательно пригладил волосы и осмотрел себя. Потом он постучал.
   — Войдите! — произнес за дверью низкий, хрипловатый голос.
   Юра вошел.
   В комнате за круглым столом, накрытым белой скатертью, сидели два пожилых человека. Юра остолбенел: он узнал их обоих, и это было настолько неожиданно, что на мгновение ему показалось, что он ошибся дверью. Лицом к нему, уперев в него маленькие недобрые глаза, сидел известный Быков, капитан прославленного «Тахмасиба», угрюмый и рыжий — точно такой же, как на стереофото над столом Юриного старшего брата. Лицо другого человека, небрежно развалившегося в легком плетеном кресле, породистое, длинное, с брезгливой складкой около полных губ, было тоже удивительно знакомо. Юра никак не мог вспомнить имени этого человека, но был совершенно уверен, что видел его когда-то и, может быть, даже несколько раз. На столе стояла длинная темная бутылка и один бокал.
   — Что вам? — глуховато спросил Быков. — Это триста шестой номер? — неуверенно спросил Юра.
   — Да-а, — бархатно и раскатисто ответил человек с породистым лицом. — Вам кого, юноша?
   Да ведь это Юрковский, вспомнил Юра. Планетолог с Венеры. Про них есть кино…
   — Я… я не знаю… — проговорил он. — Понимаете, мне нужно на Рею. Сегодня один товарищ…
   — Фамилия? — спросил Быков.
   — Чья? — не понял Юра.
   — Ваша фамилия!
   — Бородин. Юрий Михайлович Бородин.
   — Специальность?
   — Вакуум-сварщик.
   — Документы.
   Впервые в своей жизни Юра полез за документами. Быков выжидательно глядел на него. Юрковский лениво потянулся к бутылке и налил себе вина.
   — Вот, пожалуйста, — сказал Юра.
   Он положил рекомендацию завода на стол и снова отступил на несколько шагов.
   Быков достал из нагрудного кармана огромные старомодные очки и, приставив их к глазам, очень внимательно и, как показалось Юре, дважды прочитал документ, после чего передал его Юрковскому.
   — Как случилось, что вы отстали от своей группы?
   — Я… Понимаете, по семейным обстоятельствам…
   — Подробнее, юноша, — пророкотал Юрковский.
   Он читал рекомендацию, держа ее в вытянутой руке и отхлебывая из бокала.
   — У меня внезапно заболела мама, — сказал Юра. — Приступ аппендицита. Я никак не мог уехать. Брат в экспедиции. Отец на полюсе сейчас. Я не мог…
   — Ваша мама знает, что вы вызвались добровольцем в Космос? — спросил Быков.
   — Да, конечно.
   — Она согласилась?
   — Д-да…
   — Невеста есть?
   Юра помотал головой. Юрковский аккуратно сложил рекомендацию и положил ее на край стола.
   — Скажите, юноша, — произнес он, — а почему вас… э-э… не заменили?
   Юра покраснел.
   — Я очень просил, — сказал он тихо. — И все думали, что я догоню. Я опоздал всего на сутки…

   Воцарилось молчание.
   — У вас есть… э-э… знакомые в Мирза Чарле? — осторожно спросил Юрковский.
   — Нет. Я только сегодня приехал. Познакомился на озере с одним товарищем — Иван его зовут. И он…
   — А куда вы обращались?
   — К администратору гостиницы.
   Быков и Юрковский переглянулись. Юре показалось, что Юрковский чуть-чуть отрицательно покачал головой.
   — Ну, это еще не страшно, — проворчал Быков.
   Юрковский сказал неожиданно резко:
   — Совершенно не понимаю: зачем нам пассажир?
   Быков думал.
   — Честное слово, я никому не буду мешать, — убедительно сказал Юра… — И я на все готов!
   — Готов даже красиво умереть… — проворчал Быков.
   Юра прикусил губу. «Дрянь дело! — подумал он. — Ох, и плохо же мне. Ох, плохо…»
   — Мне очень надо на Рею, — сказал он. Он вдруг с полной отчетливостью осознал, что это его последний шанс и что на завтрашний разговор с заместителем начальника рассчитывать не стоит.
   — М-м? — сказал Быков и посмотрел на Юрковского.
   Юрковский пожал плечами и, подняв бокал, стал смотреть сквозь него на лампу. Тогда Быков поднялся из-за стола — Юра даже попятился, такой он оказался громадный и грузный, — и, шаркая домашними туфлями, направился в угол, где на спинке стула висела потертая кожаная куртка. Из кармана куртки он извлек плоский блестящий футляр радиофона. Юра затаив дыхание смотрел ему в спину.
   — Шарль? — глухо осведомился Быков. Он прижимал к уху гибкий шнур с металлическим шариком на конце. — Это Быков. Регистр «Тахмасиба» еще у тебя? Впиши в состав экипажа для спецрейса 17… Да, я беру стажера… Начальник экспедиции не возражает… (Юрковский сильно поморщился, но промолчал.) Что?… Сейчас. — Быков повернулся к Юре, протянул руку и нетерпеливо пощелкал пальцами. (Юра бросился к столу, схватил рекомендацию и вложил ему в руку.) — Сейчас. Так… От коллектива Вязьминского завода пластконструкций… Боже мой, Шарль, это совершенно не твое дело! В конце концов, это спецрейс!… Да. Даю: Бородин Юрий Михайлович. Восемнадцать лет… Да, именно восемнадцать. Вакуум-сварщик. Стажер. Зачислен моим приказом от вчерашнего числа. Прошу тебя, Шарль, немедленно подготовь для него документы… Нет, не он, я сам заеду. Завтра утром. До свидания, Шарль, спасибо.
   Быков медленно свернул шнур и сунул радиофон обратно в карман куртки.
   — Это незаконно, Алексей, — негромко произнес Юрковский.
   Быков вернулся к столу и сел.
   — Если бы ты знал, Владимир, — сказал он, — без скольких законов я могу обойтись в пространстве. И без скольких законов нам придется обойтись в этом рейсе… Стажер, можете сесть, — обратился он к Юре. (Юра торопливо и очень неудобно сел.) Быков взял телефонную трубку. — Жилин, зайдите ко мне. — Он повесил трубку. — Возьмите ваши документы, стажер. Подчиняться будете непосредственно мне. Ваши обязанности вам разъяснит бортинженер Жилин, который сейчас придет.

   — Алексей, — величественно сказал Юрковский, — наш… э-э… кадет еще не знает, с кем имеет дело.
   — Нет, я знаю, — пробормотал Юра. — Я вас сразу узнал.
   — О-о! — удивился Юрковский. — Нас еще можно узнать?
   Юра не успел ответить. Дверь распахнулась, и на пороге появился Иван в той же самой клетчатой ковбойке.
   — Прибыл, Алексей Петрович, — весело сообщил он.
   — Принимай своего крестника, — буркнул Быков. — Это наш стажер. Закрепляю его за тобой. Сделай отметку в журнале. А теперь забирай его к себе и до самого старта не спускай с него глаз.
   — Слушаю, — сказал Жилин, поднял Юру со стула и вывел его в коридор.
   Юра медленно осознавал происходящее.
   — Это вы — Жилин? — спросил он. — Бортинженер?
   Жилин не ответил. Он поставил Юру перед собой, отступил на шаг и спросил страшным голосом:
   — Водку пьешь?
   — Нет! — испуганно ответил Юра.
   — В бога веруешь?
   — Нет.
   — Истинно межпланетная душа! — удовлетворенно сказал Жилин. — Когда прибудем на «Тахмасиб», дам тебе поцеловать ключ от стартера.
 

МАРС. АСТРОНОМЫ

   Матти, прикрыв глаза от слепящего солнца, смотрел на дюны. Краулера видно не было. Над дюнами стояло большое облако красноватой пыли, слабый ветер медленно относил его в сторону. Было тихо, только на пятиметровой высоте шелестела вертушка анемометра. Затем Матти услыхал выстрелы: «Пок, пок, пок, пок» — четыре выстрела подряд.
   — Мимо, конечно, — сказал он.
   Обсерватория стояла на высоком плоском холме. Летом воздух всегда был очень прозрачен, и с вершины холма хорошо просматривались белые купола и параллелепипеды Теплого Сырта в пяти километрах к югу и серые развалины Старой Базы на таком же плоском высоком холме в трех километрах к западу. Но сейчас Старую Базу закрывало облако пыли. «Пок, пок, пок», — снова донеслось оттуда.
   — Стрелки?! — горестно произнес Матти. Он осмотрел наблюдательную площадку. — Вот скверная тварь!
   Широкоугольная камера была повалена. Метеобудка покосилась. Стена павильона телескопа была забрызгана какой-то желтой гадостью. Над дверью павильона зияла свежая дыра от разрывной пули. Лампочка над входом была разбита.
   — Стрелки?! — повторил Матти.
   Он подошел к павильону и ощупал пальцами в меховой перчатке края пробоины. Он представил себе, что может натворить разрывная пуля в павильоне, и ему стало нехорошо. В павильоне стоял очень хороший телескоп с прекрасно исправленным объективом, регистратор мерцаний, блинк-автоматы — аппаратура редкая, капризная и сложная. Блинк-автоматы боятся даже пыли — их приходится закрывать герметическим чехлом. А что такое чехол против разрывной пули?
   Матти не пошел в павильон. «Пусть они сами посмотрят, — подумал он. — Сами стреляли, пусть сами и смотрят». Честно говоря, ему было просто страшно заходить туда. Он положил карабин на песок и, поднатужась, поднял камеру. Одна нога треножника была погнута, и камера встала криво.
   — Скверное животное! — сказал Матти с ненавистью.
   Он занимался метеоритными съемками, и камера была единственным инструментом в его распоряжении. Он пошел через всю площадку к метеобудке. Пыль на площадке была изрыта. Матти со злостью топтал характерные округлые ямы — следы летучей пиявки. «Почему она все время лезет на площадку? — думал он. — Ну, ползала бы вокруг дома. Ну, вломилась бы в гараж. Нет, она лезет на площадку. Человечиной здесь пахнет, что ли?»
   Дверца метеобудки была погнута и не открывалась. Матти безнадежно махнул рукой и вернулся к камере. Он свинтил камеру, с трудом снял ее и, кряхтя, положил на разостланный брезент. Потом он взял треногу и понес ее в дом. Он оставил треногу в мастерской и заглянул в столовую. Наташа сидела у рации.
   — Сообщила? — спросил Матти.
   Ты знаешь, у меня просто руки опускаются! — сердито сказала она. — Честное слово, проще сбегать туда.
   — А что? — спросил Матти.
   Наташа резко повернула регулятор громкости. Низкий усталый голос загудел в комнате:
   — Седьмая, седьмая, говорит Сырт. Почему нет сводки? Слышите, седьмая? Давайте сводку!
   Седьмая забубнила цифрами.
   — Сырт! — позвала Наташа. — Сырт! Говорит первая!
   — Первая, не мешайте! — ответил усталый голос. — Имейте терпение…
   — Ну вот, пожалуйста! — сказала Наташа и повернула регулятор громкости в обратную сторону.
   — А что ты, собственно, хочешь им сообщить? — спросил Матти.
   — Про то, что случилось. Ведь это чепе.
   — Ну уж и чепе. Каждую ночь у нас такое чепе.
   Наташа задумчиво подперла кулачком щеку.
   — А знаешь, Матти, — сказала она. — Ведь сегодня первый раз пиявка пришла днем.
   Матти всеми пальцами взялся за физиономию. Это была правда. Прежде пиявки приходили либо поздно ночью, либо перед самым восходом солнца.
   — Да, — сказал он, — да-а-а! Я это понимаю так: обнаглели.
   — Я это тоже так понимаю, — заметила Наташа. — Что там, на площадке?
   — Ты лучше сама сходи посмотри. Камеру мою изуродовали. Мне сегодня не наблюдать.
   — Ребята там?
   Матти замялся.
   — Да, в общем, там… — Он неопределенно махнул рукой.
   Он вдруг представил себе, что скажет Наташа, когда увидит пулевую пробоину над дверью павильона.
   Наташа снова повернулась к рации, и Матти тихонько прикрыл за собой дверь. Он вышел из дома и увидел краулер. Краулер летел на предельной скорости, лихо прыгая с бархана на бархан. За ним до самых звезд вставала плотная стена пыли, и на этом красно-желтом фоне очень эффектно выделялась могучая фигура Пенькова, стоявшего во весь рост с упертым в бок карабином. Вел краулер, конечно, Сергей. Он направил машину прямо на Матти и намертво затормозил в пяти шагах. Густое облако пыли заволокло наблюдательную площадку.
   — Кентавры! — сказал Матти, протирая очки. — Лошадиная голова на человеческом туловище.
   — А что? — воскликнул Сергей, соскакивая.
   За ним неторопливо спустился Пеньков.
   — Ушла! — объявил он.
   — По-моему, ты в нее попал, — сказал Сергей.
   Пеньков важно кивнул:
   — По-моему, тоже.
   Матти подошел к Пенькову и крепко взял за рукав меховой куртки:
   — А ну-ка, пойдем.
   — Куда? — осведомился тот, сопротивляясь.
   — Пойдем, пойдем, стрелок! Я тебе покажу, куда ты попал наверняка.
   Они подошли к павильону и остановились перед дверью.
   — Ух ты! — сказал Пеньков.
   Сергей, не говоря ни слова, кинулся внутрь.
   — Наташка видела? — быстро спросил Пеньков.
   — Нет еще.
   Пеньков с задумчивым видом ощупывал края дыры:
   — Это так сразу не заделаешь.
   — Да, запасного павильона на Сырте нет, — ядовито подтвердил Матти.
   Месяц назад Пеньков, стреляя ночью в пиявок, пробил метеобудку. Тогда он отправился на Сырт и где-то достал там запасную. Пробитую будку он спрятал в гараже.
   Сергей крикнул из павильона:
   — Кажется, все в порядке!
   — А есть там выходное отверстие? — спросил Пеньков.
   — Есть, — ответил Сергей.
   Раздалось мягкое жужжание — крыша павильона раздвинулась и сдвинулась снова.
   — Кажется, обошлось, — сказал Сергей и вылез из павильона.
   — А у меня треногу помяло, — сообщил Матти. — А метеобудку так покалечило, что придется опять новую доставать.
   Пеньков мельком взглянул на будку и снова уставился на зияющую дыру. Сергей стоял рядом с ним и тоже смотрел на дыру.
   — Будку я выправлю, — уныло сказал Пеньков. — А вот что с этим делать?…
   — Наташа идет, — негромко предупредил Матти.
   Пеньков сделал движение, как будто собирался куда-то скрыться, но только втянул голову в плечи.
   Сергей быстро заговорил:
   — Здесь пробоина небольшая, Наташенька, но это ерунда, мы ее сегодня же быстро заделаем, а внутри все цело…
   Наташа подошла к ним, взглянула на пробоину.
   — Свиньи вы, ребята! — тихо сказала она.
   Теперь скрыться куда-нибудь захотелось всем, даже Матти, который был совсем ни в чем не виноват и выбежал на площадку последним, когда уже все кончилось. Наташа вошла в павильон и зажгла свет. В раскрытую дверь было видно, как она снимает футляр с блинк-автоматов.
   Сергей тихонько проговорил:
   — Пойду загоню машину.
   Ему никто не ответил. Он полез в краулер и завел мотор. Матти молча вернулся к своей камере и, согнувшись пополам, поволок ее в дом. Перед павильоном осталась только унылая, нелепо громоздкая фигура Пенькова.
   Матти втащил камеру в мастерскую, снял кислородную маску, стащил с головы капюшон и долго возился, расстегивая просторную доху. Затем, не снимая унтов, он сел на стол возле камеры. В окно ему было видно, как необыкновенно медленно, словно на цыпочках, проехал в гараж краулер. Наташа вышла из павильона и плотно закрыла за собой дверь. Потом она пошла через площадку, останавливаясь перед приборами. Пеньков плелся следом и, судя по всему, длинно и тоскливо вздыхал.
   Тучи пыли уже осели, маленькое красноватое солнце висело над черными, словно обглоданными руинами Старой Базы, поросшими колючим марсианским саксаулом. Матти посмотрел на низкое солнце, на быстро темнеющее небо, вспомнил, что он сегодня дежурный, и отправился на кухню.
   За ужином Сергей сказал:
   — Наташенька наша сегодня серьезная… — и испытующе посмотрел на Наташу.
   — Да ну вас, в самом деле! — сказала Наташа. Она ела, ни на кого не глядя, очень расстроенная и нахмуренная.
   — Сердитая Наташенька наша! — продолжал Сергей.
   Пеньков снова вздохнул. Матти скорбно покачал головой.
   — Не любит нас сегодня Наташенька! — добавил Сергей нежно.
   — Ну правда, ну что это такое? — заговорила Наташа. — Ведь договорились уже — не стрелять на площадке. Это же не тир все-таки. Там приборы… Вот разбили бы сегодня блинки, куда бы пошли? Где их взять?
   Пеньков преданными, собачьими глазами смотрел на нее.
   — Ну что ты, Наташенька! — изумился Сергей. — Как можно попасть в блинк?
   — Мы стреляли только по лампочкам, — проворчал Матти.
   — Вот продырявили павильон, — сказала Наташа.
   — Наташенька, — закричал Сережа, — мы принесем другой павильон! Пеньков сбегает на Сырт и принесет. Он ведь у нас здоровенный!
   — Да ну вас… — Наташа уже больше не сердилась.
   Пеньков оживился.
   — Когда же в нее стрелять, как не на площадке… — начал он, но Матти наступил ему под столом на ногу, и он замолчал.
   — Ты, Володя, действительно просто ужас какой неуклюжий! — сказала Наташа. — Огромное чудовище, ростом со шкаф, и ты целый месяц не можешь в него попасть.
   — Я сам удивляюсь, — честно признался Пеньков и почесал затылок. — Может, прицел сбит?
   — Гнутие ствола, — произнес ядовито Матти.
   — Все равно, ребята, теперь этим забавам конец, — сказала Наташа. (Все посмотрели на нее.) — Я говорила с Сыртом. Сегодня пиявки напали на группу Азизбекова, на геологов, на нас и на участок нового строительства. И всё среди бела дня.
   — И всё к западу и к северу от Сырта, — заметил Сергей.
   — Да, в самом деле… А я и не сообразила. Ну, как бы то ни было, решено провести облаву.
   — Это здорово! — обрадовался Пеньков. — Наконец-то.