Суэнвик Майкл. Машины бьется пульс

   Теперь ее тело чесалось просто отчаянно. Время освежиться. Шесть быстрых движений пальцами — и в визоре немедленно появилось сообщение: «Внимание!
   Продолжительное использование этого препарата в таком количестве может привести к паранойе, психозу, галлюцинациям, неадекватному восприятию и наркотической зависимости.»
   Черт бы побрал этот шум. Марта ввела себе еще дозу.
   Это заняло всего несколько секунд. А затем — оп! Она почувствовала себя легкой, полной энергии. Надо проверить показания счетчика воздуха. Да, ничего хорошего.
   Помимо своей воли, Марта хихикнула.
   И это было совсем страшно.
   Ничто не могло расстроить ее сильнее, чем один-единственный легкий наркотический смешок. Он привел ее в ужас. Вся жизнь Марты зависела от ее способности держать себя в руках. Чтобы продолжать идти, необходимо и дальше принимать стимулятор, но тогда ей придется идти как в бреду. Она не могла позволить наркотику овладеть собой. Время. Пора переключиться на последний резервуар с воздухом. Тот, который принадлежал Бартон.
   — У меня осталось кислорода на восемь часов. И нужно пройти двенадцать миль. Я обязана это сделать, — жестко сказала она. — И я начну прямо сейчас.
   Если бы только не так сильно чесалась кожа. Если бы только голова не была такой тяжелой. Если бы только ее мозги не пытались расползтись по всем направлениям одновременно.

* * *

   Шаг, рывок, шаг, рывок. И так всю ночь. Главная проблемы повторяющихся действий в том, что у тебя остается время думать. Время думать, когда ты куда-то идешь, означает также время думать о своих собственных мыслях.
   Марте как-то говорили: сны — они не в реальном времени. Они возникают, словно вспышка, перед пробуждением, и в это мгновение формируется весь сон, как одно целое. А тебе кажется, что он длился часы. Но на самом деле это — одна секунда интенсивной ирреальности.
   Может, именно это и происходило сейчас.
   Перед Мартой стояла задача, которую необходимо было выполнить. А для этого ей нужна была ясная голова. Важно, чтобы она вышла к посадочному модулю. Люди должны узнать. Они больше не одиноки. Черт возьми, она сделала величайшее открытие со времен изобретения огня!
   Или же она спятила настолько, что вообразила, будто Ио — гигантская машина, созданная чужой цивилизацией. Окончательно сошла с ума и запуталась в извилинах собственного мозга.
   Это было еще одной пугающей вещью, о которой не хотелось думать. Она чувствовала одиноким потерянным ребенком. Никогда не находила друзей легко. Никогда не была для кого-либо лучшим другом. Половину своей юности провела, зарывшись в книжки.
   Солипсизм пугал ее, она слишком много времени провела на самой его грани.
   Поэтому ей было жизненно важно определить, был ли голос Ио объективной реальностью, не зависящей от ее сознания. Или не был.
   Вот только как это проверить?
   Сера трибоэлектрическая, говорил Ио. Имея в виду, что тут наблюдается какое-то явление, связанное с электричеством. Если так, то оно должно как-то выражаться физически.
   Марта повернула шлем так, чтобы в визоре появились электрические заряды на серной равнине. Так. Установим на максимум.
   Гладкая поверхность перед ее глазами мигнула, затем зажглась сказочными красками. Свет! Палевые океаны света разных оттенков сменяли друг друга, переливаясь от бледно-розового до холодного синего, наслаивались один на другой, превращаясь в загадочный световой лабиринт, мягко пульсируя, словно сердце этого серного мира. Казалось, мысли стали видимыми. Все это выглядело, словно виртуальный Диснейленд.
   — Проклятье, — пробормотала Марта себе под нос. Она понятия не имела, что происходит.
   Свернутые крылья околопланетных электромагнитных сил были покрыты, словно венами, светящимися полосами. Почти как электронная схема. Пересекаясь, они тянулись во всех направлениях, разветвляясь и снова сходясь. Но не возле Марты, а на креплении салазок. Тело Бартон светилось, будто неоновая лампа. Ее голова, зарывшаяся в диоксидный снег, мерцала так быстро и ярко, что сияла, как Солнце.
   Сера обладает трибоэлектрическими свойствами. Это значит, что в ней возникает заряд при трении.
   Сколько часов она тащила салазки с телом Бартон по серной поверхности Ио? Так можно создать заряд просто невероятной силы.
   Итак. То, что она наблюдала, имело физическое объяснение. Предполагая, что Ио на самом деле являлся машиной, трибоэлектрическим инопланетным устройством размером с земную Луну, созданным много эпох назад неизвестно кем, обладающим божественной (или чудовищной) силой, то — да, вполне возможно, Ио пытался наладить с ней контакт. При помощи электричества можно сделать очень многое.
   Меньшего размера, и более тусклая «микросхема» добралась и до Марты. Она взглянула себе под ноги. Оторвав одну ногу от поверхности, она нарушила контакт, и линии нарушились. Снова опустив ногу, Марта увидела, как тут же появились другие полосы. Любой слабый контакт постоянно прерывался. А салазки с телом Бартон находились в постоянном контакте с поверхностью Ио. Дырища в черепе Бартон стала, очевидно, прямой дорогой в ее мозг. А ведь Марта напихала туда основательное количество SO2! Проводник. Предельно охлажденный проводник. Она облегчила Ио задачу.
   Марта снова переключилась в реальные цвета с усилением. Эффект виртуального Диснейленда исчез.
   Примем за предварительную гипотезу, что голос не был психологическим феноменом.
   Что он был реален. Значит, Ио нашел способ установить с ней контакт. Значит, он — машина. Значит, он был создан…
   Кем же тогда он был создан?
   Щелк.
   — Ио? Ты слушаешь?
   — Внеси покой в эту чуткую ночь. Приди, небес мелодичный звон. Эдмунд Гамильтон Сирс.
   — Да, прекрасно. Великолепно. Послушай, я бы кое-что хотела узнать. Кто тебя сотворил?
   — Ты. Сотворила.
   — Значит, я твой создатель, — коварно спросила Марта. — Верно?
   — Да.
   — Как я выгляжу, когда нахожусь дома?
   — Как. Сама. Пожелаешь.
   — Я дышу кислородом? Метаном? У меня есть антенны? Щупальца? Крылья? Сколько у меня ног? Сколько глаз? Голов?
   — Сколько. Захочешь. Столько. И будет.
   — Сколько меня всего?
   — Одна. — Пауза. — Сейчас.
   — Я была здесь и раньше, правильно? Такие же люди, как я. Подвижные разумные формы жизни. И я ушла. Сколько времени меня не было?
   Тишина.
   — Как долго… — снова начала Марта.
   — Очень долго. Одна. Очень-очень. Долго.

* * *

   Шаг, рывок. Шаг, рывок. Шаг, рывок. Сколько веков она уже так идет? Кажется, много. Снова настала ночь. Руки болели так, что, казалось, вот-вот выскочат из суставов.
   На самом деле, ей следовало оставить Бартон на месте. Ведь она никогда не говорила ничего такого, что заставило бы Марту думать, будто ее волнует, где будет гнить ее тело. Возможно, она бы решила, что это очень даже оригинально — быть похороненной на Ио. Но Марта попыталась вытащить ее тело. Она делала это не для Бартон. Для себя. Чтобы доказать, что она не думает не только о себе. Она поступила так и для того, чтобы об этом узнали другие. О том, что ею двигали иные мотивы, кроме желания прославиться.
   Что, разумеется, само по себе было проявлением эгоизма. Желание прославиться своим альтруизмом. Замкнутый круг. Ты можешь приколотить себя к дурацкому кресту, и это все равно будет доказательством твоей непреодолимой самовлюбленности.
   — Ты еще здесь, Ио?
   Щелк.
   — Я. Слушаю.
   — Расскажи мне о своих возможностях. Каковы они? Можешь ли ты перенести меня к модулю быстрее, чем я дойду сама? Можешь ли ты перенести модуль ко мне? Можешь ли ты перенести меня в корабль на орбите? Можешь ли ты обеспечить меня кислородом?
   — Безжизненно лежу. В мире. Которого коснуться не могу.
   — Значит, от тебя немного толку, верно?
   Ответа не было. Впрочем, она его и не ожидала. И не нуждалась в нем. Марта сверилась по карте и обнаружила, что приблизилась к модулю еще на восемь миль.
   Теперь она даже могла видеть его в световых усилителях шлема, тусклый отблеск на горизонте. Отличная штука, эти световые усилители. Солнце здесь дает столько же света, сколько на Земле дает полная Луна. От Юпитера толку еще меньше. Еще больше увеличение — и она уже видит дверь шлюзовой камеры, терпеливо ожидающую благодарного прикосновения ее руки.
   Шаг, рывок, шаг. Марта непрерывно считала и пересчитывала в уме. Ей осталось пройти три всего мили, а кислорода хватит на несколько часов. В модуле есть запас. Она справится!
   Может, в конце концов она не была полной неудачницей, каковой всегда себя считала. Может, в конце концов, есть надежда.
   Щелк.
   — При. Готовься.
   — К чему?
   Земля позади Марты вздыбилась и сбила ее с ног.

* * *

   Когда почва перестала трястись, Марта неуверенно поднялась на ноги. Лежавшая перед ней поверхность планеты представляла собой сплошное нагромождение камней. словно какая-то безжалостная сила сначала подняла всю равнину вверх, а затем уронила ее. Серебристый блеск посадочного модуля у горизонта исчез. Установив увеличение шлема на максимум, Марта увидела торчавшую из покрытой камнями земли сломанную металлическую опору.
   Марта хорошо знала, каковы пределы прочности каждого болта, каждого сочленения, каждого сварного шва модуля. Она хорошо знала, какими хрупкими они были. Эта машина больше не взлетит. Никогда.
   Марта стояла без движения. Не мигая. Не видя ничего. Не чувствуя ничего.
   Совершенно.
   Постепенно ей удалось взять себя в руки настолько, чтобы начать связно мыслить.
   Возможно, настал тот самый момент, когда стоило признать: она с самого начала не верила в то, что справится. Не верила ни секунды. Она не просто не могла в это верить. Только не Марта Кивельсен. Всю свою жизнь она была неудачницей. Иногда, как в тот раз, когда ей удалась пройти в состав экспедиции, неудачи наступали не сразу, а лишь после временных успехов. Но ей никогда не удавалось добиться того, чего она хотела по-настоящему.
   Почему? — задумалась она. Неужели она когда-нибудь желала чего-то плохого? Если уж на то пошло, она хотела лишь пнуть Бога под зад и обратить на себя его внимание. Стать большой шишкой. Стать самой здоровенной шишкой во всей Вселенной. Неужели это и есть непомерные амбиции?
   А теперь все, чего ей добиться — незаметная сноска в анналах космической экспансии человечества. Печальное предостережение для мамаш-астронавтов. Пусть они холодными зимними ночами рассказывают эту историю своим детям-астронавтам.
   Бартон, может, и удалось бы добраться до модуля. И Хольсу, наверно, тоже. Но только не ей. Не тот расклад.
   Щелк.
   — Ио — наиболее вулканически активное тело в Солнечной системе.
   — Ты, чертов ублюдок! Почему ты меня не предупредил?
   — Не. Знал.
   Эмоции нахлынули с новой силой. Ей хотелось бежать, кричать, ломать что-нибудь.
   Но в пределах видимости не оставалось ничего, что уже не было бы сломано.
   — Ты, дерьмо! — Крикнула она. — Идиотская машина! Да какой с тебя толк? На кой ты, вообще, нужна?
   — Могу дать тебе. Вечную жизнь. Единение душ. Неограниченные вычислительные возможности. Могу дать Бартон. То же самое.
   — А?
   — После первой смерти. Другой нет. Дилан Томас.
   — Что ты имеешь в виду?
   Тишина.
   — Черт бы тебя побрал, ты, долбаная машина! Что ты пытаешься мне сказать?

* * *

   Потом берет Иисуса диавол в святый город и поставляет Его на крыле храма, и говорит Ему: «Если Ты Сын Божий, бросься вниз; ибо написано: Ангелам своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя».
   Бартон не была единственной, кто цитировал Писание. Для этого даже не надо быть католиком, как она. Пресвитериане тоже могут цитировать Писание.
   Марта затруднялась определить, на что это похоже. Какое-то вулканическое явление. Очень большого размера. В поперечнике метров двадцать, не меньше. Пусть это будет кратер. Дрожа, она стояла на самом его краю. На дне была черная лужица жидкой серы, точно как ей и рассказывали. Вполне возможно, что в глубину она тянулась до самого Тартара.
   Тело отчаянно болело.
   Ио утверждал, что если броситься вниз, он сможет ее впитать, продублировать нервные связи и вернуть Марту к жизни.
   — Сбрось Бартон вниз, — сказал он. — Сама спрыгни вниз. Физическая форма. Будет.
   Уничтожена. Нервные связи будут. Сохранены. Возможно.
   — Возможно?
   — Бартон ограничила. Биологические тренировки. Понимание нервных функций может быть. Неполным.
   — Чудесно.
   — Или. Может быть. Нет.
   — Понятно.
   Со дна кратера поднимался жар. Даже в своем защитном костюме с системой кондиционирования она чувствовала разницу в температурах спереди и сзади. Словно стоишь возле костра очень холодной ночью.
   Они беседовали (или, скорее, вели переговоры) довольно долго. Наконец Марта сказала:
   — Понимаешь азбуку Морзе? Соображаешь в ортодоксальной логике?
   — Все что Бартон. Понимала. Я. Понимаю.
   — Черт возьми, да или нет?
   — Понимаю.
   — Хорошо. Тогда мы, возможно, сработаемся.

* * *

   Она уставилась в ночь. Корабль на орбите был не виден, и Марта сожалела, что не может поговорить с Хольсом, попрощаться и сказать спасибо за все. Но Ио сказал — нет. То, что она планировала, могло разбудить вулканы и изменить высоту гор.
   Опустошение при этом будет такое, что недавнее землетрясение, вызванное созданием моста через Озеро Стикс, покажется просто смехотворным.
   Ио не мог гарантировать два отдельных коммуникационных канала.
   Трубка ионного потока дугой возвышалась откуда-то из-за горизонта, уходя к северному полюсу Юпитера. В визоре Марты она сияла, словно Меч Господень.
   Постепенно поток ионов начал вздрагивать, рассыпаться. Миллионы ватт энергии плясали, образуя последовательность длинных и коротких вспышек, посылая сообщение, которое должно достигнуть поверхности Земли. Оно заглушит любую радиостанцию и достигнет каждого радиоприемника в Солнечной системе:

   ЭТО МАРТА КИВЕЛЬСЕН, Я ГОВОРЮ С ПОВЕРХНОСТИ ИО ОТ ИМЕНИ САМОЙ СЕБЯ, РАНЕНОЙ ДЖУЛЬЕТ БАРТОН, И ЯКОБА ХОЛЬСА — УЧАСТНИКОВ ПЕРВОГО ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО ОТРЯДА НА ГАЛИЛЕЕВЫХ СПУТНИКАХ. МЫ СДЕЛАЛИ ВАЖНОЕ ОТКРЫТИЕ

   Все электрические приборы в Системе будет плясать под эту песню!

   Бартон отправилась первой. Марта слегка подтолкнула салазки, и они полетели в пустоту. Они упали с легким всплеском. Затем, разочаровав полным отсутствием пиротехнических эффектов, труп медленно погрузился в черную жижу.
   Марта выжидала.
   — Ладно, — сказала она затем. — Уговор дороже денег. — Она широко раскинула руки. Сделала глубокий вдох. Может, в конце концов я выживу, подумала она.
   Бартон, возможно, уже наполовину погрузилась в океанический разум Ио, и теперь ждет ее, чтобы слиться в алхимическом союзе личностей. Может, теперь я буду жить вечно. Кто знает… Все возможно.
   Может быть.
   Была и другая возможность, куда более вероятная. Все это запросто могло оказаться не более чем галлюцинацией. Ничем, кроме бреда, порожденного ее повредившимся мозгом. Безумие. Еще одна грандиозная мечта перед смертью. Но судить об этом Марта все равно не могла.
   Какой бы ни оказалась правда, альтернативы не было. Узнать эту правду можно было только одним способом.
   Она прыгнула.
   В общем, она полетела.