Страница:
— Пять минут, говоришь? — Она демонстративно скосила глаза вниз и лишь через пару секунд вновь встретилась с Кулагиным взглядом. — Хорошо. Пять минут я могу тебе дать. Говори.
— Лиза… — Леонид почувствовал, что губы у него пересохли от волнения, и он быстро провел по ним языком. Когда он час назад разговаривал с девушкой мысленно, все это казалось гораздо проще. Кулагин был не мастак произносить возвышенные речи. — Я люблю тебя! Ты для меня значишь гораздо больше, чем все остальное в этом мире. А тогда… Тогда я посчитал, что тебе лучше не связываться с таким, как я…
— А сейчас считаешь иначе?
— Да… То есть нет. Я и сейчас считаю так же, но… Я не могу без тебя, Лиза. Я не представляю себе жизни без тебя. И… Собственно, это, наверное… все, что я хотел сказать…
— Все? — Ее взгляд смягчился, но в целом она старалась придерживаться прежней твердой позиции.
— Да.
— Тогда уходи, Леня. Всего хорошего.
На этот раз, когда она развернулась, Кулагин не стал ее удерживать. Дверь мягко захлопнулась, и Леонид слышал, как ключ повернулся в замке. Лиза ушла.
— Ну, ладно…
Прикурив сигарету, Кулагин не стал пользоваться лифтом, а медленно пошел вниз по лестнице. По большому счету все произошло так, как и должно было произойти. Поведи Лиза себя иначе, она действительно выглядела бы в глазах Леонида полной дурочкой. Но настроение у Кулагина все равно было прескверное.
1992 год. Андреевский проспект Путь праведника
1992 год. Ресторан «Колода» Коалиция
1992 год. Окраина Новоречинска Стрелка
— Лиза… — Леонид почувствовал, что губы у него пересохли от волнения, и он быстро провел по ним языком. Когда он час назад разговаривал с девушкой мысленно, все это казалось гораздо проще. Кулагин был не мастак произносить возвышенные речи. — Я люблю тебя! Ты для меня значишь гораздо больше, чем все остальное в этом мире. А тогда… Тогда я посчитал, что тебе лучше не связываться с таким, как я…
— А сейчас считаешь иначе?
— Да… То есть нет. Я и сейчас считаю так же, но… Я не могу без тебя, Лиза. Я не представляю себе жизни без тебя. И… Собственно, это, наверное… все, что я хотел сказать…
— Все? — Ее взгляд смягчился, но в целом она старалась придерживаться прежней твердой позиции.
— Да.
— Тогда уходи, Леня. Всего хорошего.
На этот раз, когда она развернулась, Кулагин не стал ее удерживать. Дверь мягко захлопнулась, и Леонид слышал, как ключ повернулся в замке. Лиза ушла.
— Ну, ладно…
Прикурив сигарету, Кулагин не стал пользоваться лифтом, а медленно пошел вниз по лестнице. По большому счету все произошло так, как и должно было произойти. Поведи Лиза себя иначе, она действительно выглядела бы в глазах Леонида полной дурочкой. Но настроение у Кулагина все равно было прескверное.
1992 год. Андреевский проспект Путь праведника
— Ты?… — усмехнулся Леонид, увидев за порогом квартиры Андрея Началова.
— Я. Что же ты, войти не пригласишь?
— Проходи, если хочешь, — Кулагин отстранился и пропустил незваного гостя в квартиру. — Ты по делу или как?
— Какие у меня с тобой могут быть дела, Кулагин? — Началов презрительно поморщился. — Я напомнить тебе кое-что пришел…
— А я на память никогда особо не жаловался. — Кулагин взял с тумбочки в углу коридора пачку сигарет и прикурил. — Чего ты хотел?
Началов распахнул куртку и по старой, выработавшейся у него привычке поправил узелок галстука, туго затянув его вокруг белоснежного воротничка рубашки. — Что я хотел? Ты знаешь, что я хотел.
Кулагин прислонился к стене, выпустил вверх струю дыма и вопросительно посмотрел на Началова. Несколько секунд оба молчали.
— Я тебя не понимаю. Может быть, пояснишь?
— Это не я должен тебе пояснять. Это мне хотелось бы услышать от тебя… Я что, плохо предупредил в тот раз? Ты что-то, может быть, не понял?
— Ты о чем?
— О чем я? Скорее, о ком. Ты не догадываешься, что я говорю о Лизе?
— А что Лиза? — Леонид прямо и открыто смотрел в глаза Началова.
— Перестань, Кулагин. Ты прекрасно все понял. — Началов взял с полки телефонную книгу и с силой опустил ее обратно. — Ты не хочешь уйти отсюда стороной? Свалить? Оставить ее в покое?
— Ах, вот о чем ты, Андрюша! — Кулагин усмехнулся и сделал новую глубокую затяжку. — Невозможно. Я люблю эту девушку, и я буду с ней встречаться, несмотря на то, что ты — ее брат.
— Значит, ты ничего не понял, — проговорил Началов.
— А что я должен был понять? Я на пять лет поумнел. — Кулагин потрогал рукой гладко выбритый череп. — Там, на зоне, начинаешь понимать, кто здесь, на свободе, человек, а кто дерьмо. За что ты голову отдашь, а на что положишь с высокой вышки. Врубаешься, ментяра? У меня теперь совсем другая пристройка к людям. И к тебе, кстати, в том числе. И на тебя я… клал большой болт.
— Вот как? Ты, кажется, забыл, кто я?
— А кто ты? — Кулагин с усмешкой покосился на форменные погоны собеседника. — Старлей? Шестерка ментовская?
Началов схватил Леонида за грудки, тряхнул и с силой прижал его спиной к двери:
— Для тебя я еще и брат Лизы!
Началов замер, ожидая дальнейших действий противника, но Леонид только поднял вверх подбородок, освобождаясь от давящего на кадык воротничка рубашки.
— Я повторяю, мои отношения с Лизой не имеют к тебе никакого отношения. Я люблю эту девушку, и я буду с ней. Я так хочу. И она тоже этого хочет. Я больше того тебе скажу, я планирую жениться на Лизе.
Началов расцепил пальцы и выпустил из рук рубашку Кулагина.
— Даже так? Посмотрим, как у тебя это получится.
— Получится, не сомневайся. Лиза меня выбрала…
— А как насчет того, что ты, козел, преступник?
— А вот здесь ты ошибаешься. Я завязал…
— Ты? — оборвал Леонида на полуслове Началов и громко показно рассмеялся. — Такие, как ты, не завязывают, Кулагин… Уж поверь моему опыту. Я очень-очень сомневаюсь, что у тебя это получится, даже если бы ты этого сильно захотел.
— Никакого криминала. Я — свободный человек, и я искупил свою вину перед обществом. Пять лет, Андрей. Ты знаешь, что это? Пять лет за решеткой?
— Все правильно… Ты — уголовник. Ты отсидел, Кулагин… И тот, кто бывал на зоне, уже никогда не будет чист. Ты замазан на всю оставшуюся жизнь. У тебя клеймо на лбу. Да если бы я захотел, тебя бы уже давно не было! У меня есть свои люди на зоне. Тебя бы уже давно похоронили в тюряге.
— Но ведь не похоронили? И я искупил свой грех. Я отсидел… И теперь у меня нет сомнений в том, как следует поступать. Все решено!
— Ну, смотри, Кулагин, — прервал его Началов. — Я не верю тебе. Не верю, что ты исправился. Я знаю тебя уже девятнадцать лет. И с первого класса у тебя были проблемы… Для меня ты навсегда останешься преступником. И что бы там ни произошло, я буду за тобой всегда наблюдать. Ты и здесь, в районе, будешь как на зоне. Имей это в виду. И не дай бог тебе на чем-нибудь хоть раз где-нибудь проколоться. Даже на мелкой какой-нибудь поножовщине или карманщине. На чем угодно. Я тебя упрячу снова за решетку. И это скоро произойдет… Я буду за тобой наблюдать двадцать четыре часа в сутки. Знай, что ни одно твое движение не пройдет для меня незамеченным. У меня есть для этого все необходимое.
— Слушай, а ты не превышаешь служебные полномочия? — спокойно парировал Кулагин.
Началов побагровел:
— Я по два раза не повторяю. Лучше сделай, как я сказал.
— Дерзай, начальничек, — ответил Кулагин. — Ты знаешь… я, вообще-то, был занят. У меня больше нет времени на то, чтобы разговаривать с тобой. Дела…
— Я тебя предупредил!
Началов презрительно посмотрел в глаза Леонида и сделал шаг по направлению к выходу. Отстранив Кулагина от двери, он решительно шагнул в подъезд.
— Я. Что же ты, войти не пригласишь?
— Проходи, если хочешь, — Кулагин отстранился и пропустил незваного гостя в квартиру. — Ты по делу или как?
— Какие у меня с тобой могут быть дела, Кулагин? — Началов презрительно поморщился. — Я напомнить тебе кое-что пришел…
— А я на память никогда особо не жаловался. — Кулагин взял с тумбочки в углу коридора пачку сигарет и прикурил. — Чего ты хотел?
Началов распахнул куртку и по старой, выработавшейся у него привычке поправил узелок галстука, туго затянув его вокруг белоснежного воротничка рубашки. — Что я хотел? Ты знаешь, что я хотел.
Кулагин прислонился к стене, выпустил вверх струю дыма и вопросительно посмотрел на Началова. Несколько секунд оба молчали.
— Я тебя не понимаю. Может быть, пояснишь?
— Это не я должен тебе пояснять. Это мне хотелось бы услышать от тебя… Я что, плохо предупредил в тот раз? Ты что-то, может быть, не понял?
— Ты о чем?
— О чем я? Скорее, о ком. Ты не догадываешься, что я говорю о Лизе?
— А что Лиза? — Леонид прямо и открыто смотрел в глаза Началова.
— Перестань, Кулагин. Ты прекрасно все понял. — Началов взял с полки телефонную книгу и с силой опустил ее обратно. — Ты не хочешь уйти отсюда стороной? Свалить? Оставить ее в покое?
— Ах, вот о чем ты, Андрюша! — Кулагин усмехнулся и сделал новую глубокую затяжку. — Невозможно. Я люблю эту девушку, и я буду с ней встречаться, несмотря на то, что ты — ее брат.
— Значит, ты ничего не понял, — проговорил Началов.
— А что я должен был понять? Я на пять лет поумнел. — Кулагин потрогал рукой гладко выбритый череп. — Там, на зоне, начинаешь понимать, кто здесь, на свободе, человек, а кто дерьмо. За что ты голову отдашь, а на что положишь с высокой вышки. Врубаешься, ментяра? У меня теперь совсем другая пристройка к людям. И к тебе, кстати, в том числе. И на тебя я… клал большой болт.
— Вот как? Ты, кажется, забыл, кто я?
— А кто ты? — Кулагин с усмешкой покосился на форменные погоны собеседника. — Старлей? Шестерка ментовская?
Началов схватил Леонида за грудки, тряхнул и с силой прижал его спиной к двери:
— Для тебя я еще и брат Лизы!
Началов замер, ожидая дальнейших действий противника, но Леонид только поднял вверх подбородок, освобождаясь от давящего на кадык воротничка рубашки.
— Я повторяю, мои отношения с Лизой не имеют к тебе никакого отношения. Я люблю эту девушку, и я буду с ней. Я так хочу. И она тоже этого хочет. Я больше того тебе скажу, я планирую жениться на Лизе.
Началов расцепил пальцы и выпустил из рук рубашку Кулагина.
— Даже так? Посмотрим, как у тебя это получится.
— Получится, не сомневайся. Лиза меня выбрала…
— А как насчет того, что ты, козел, преступник?
— А вот здесь ты ошибаешься. Я завязал…
— Ты? — оборвал Леонида на полуслове Началов и громко показно рассмеялся. — Такие, как ты, не завязывают, Кулагин… Уж поверь моему опыту. Я очень-очень сомневаюсь, что у тебя это получится, даже если бы ты этого сильно захотел.
— Никакого криминала. Я — свободный человек, и я искупил свою вину перед обществом. Пять лет, Андрей. Ты знаешь, что это? Пять лет за решеткой?
— Все правильно… Ты — уголовник. Ты отсидел, Кулагин… И тот, кто бывал на зоне, уже никогда не будет чист. Ты замазан на всю оставшуюся жизнь. У тебя клеймо на лбу. Да если бы я захотел, тебя бы уже давно не было! У меня есть свои люди на зоне. Тебя бы уже давно похоронили в тюряге.
— Но ведь не похоронили? И я искупил свой грех. Я отсидел… И теперь у меня нет сомнений в том, как следует поступать. Все решено!
— Ну, смотри, Кулагин, — прервал его Началов. — Я не верю тебе. Не верю, что ты исправился. Я знаю тебя уже девятнадцать лет. И с первого класса у тебя были проблемы… Для меня ты навсегда останешься преступником. И что бы там ни произошло, я буду за тобой всегда наблюдать. Ты и здесь, в районе, будешь как на зоне. Имей это в виду. И не дай бог тебе на чем-нибудь хоть раз где-нибудь проколоться. Даже на мелкой какой-нибудь поножовщине или карманщине. На чем угодно. Я тебя упрячу снова за решетку. И это скоро произойдет… Я буду за тобой наблюдать двадцать четыре часа в сутки. Знай, что ни одно твое движение не пройдет для меня незамеченным. У меня есть для этого все необходимое.
— Слушай, а ты не превышаешь служебные полномочия? — спокойно парировал Кулагин.
Началов побагровел:
— Я по два раза не повторяю. Лучше сделай, как я сказал.
— Дерзай, начальничек, — ответил Кулагин. — Ты знаешь… я, вообще-то, был занят. У меня больше нет времени на то, чтобы разговаривать с тобой. Дела…
— Я тебя предупредил!
Началов презрительно посмотрел в глаза Леонида и сделал шаг по направлению к выходу. Отстранив Кулагина от двери, он решительно шагнул в подъезд.
1992 год. Ресторан «Колода» Коалиция
— У нас прямо какой-то стол переговоров получается, — усмехнулся Антипов, представляющий интересы микрорайона Дачный.
Кулагин смерил его снисходительным взглядом:
— Можно сказать, так оно и есть, Антип.
Для того чтобы собрать всех более или менее авторитетных пацанов Новоречинска, под которыми находилось как минимум два-три курируемых ларька и чьи группировки насчитывали не меньше пяти братков, Кулагину пришлось изрядно попотеть. Сходка, которая сегодня проходила в закрытом банкетном зале «Колоды», по тем или иным причинам откладывалась уже дважды. Но в итоге Леонид добился-таки своего. На сходке собралось не менее сорока человек.
По правую руку от Кулагина, взявшего на себя функции председательствующего, расположился Артем Горшаков, по левую — Анатолий Вершинский. Тут же, за столом, в непосредственной близости от Леонида сидели и Шумский, и Лебедев, и Левинсон… Остальные расположились по периметру.
— Пацаны, — Кулагин поднялся, — я не буду тратить наше драгоценное время на длинные речи и уж тем более на предисловия. Я считаю, что будет лучше, если основное время мы потратим на то, чтобы выпить и насладиться местным харчем. Но суть того, зачем я созвал вас всех здесь сегодня, это положить конец войне между нашими микрорайонами. Знаю, что все мы стремимся к организованной преступности… Всем нам хочется подмять под себя начинающих коммерсантов и кормиться за их счет. Ментам, в свою очередь, такой расклад не по душе…
— Это уж точно, — ввернул парень, погоняло которого, как знал Кулагин, было Жженый. — Ментам мы все поперек горла.
— И не только им, — поддержал Жженого Антипов. — Бизнесмены тоже не в восторге от того, что мы собираемся сесть им на шею. Пару недель назад один из моих ларечников чуть ли не открытую войну мне объявил. Пришлось популярно жевануть ему, кто есть кто с позиции силы…
— Вот, — Кулагин поднял вверх указательный палец. — Об этом я и говорю. А теперь представьте, что будет дальше. Если мы будем расширяться. И если нам придется иметь дело не с ларечниками, а с более крупными шишками. У них тоже есть представления о позиции силы. А это уже совсем другие войны.
— Кончай темнить, Леонид, — небрежно бросил Семенец по прозвищу Мамонт. — К чему ты клонишь? В чем заключается твое предложение?
— Нам нужно объединиться, — сказал Кулагин, обводя взглядом всех присутствующих. — И менты, и бизнесмены, почувствовав свою безнаказанность, легко перебьют или пересажают нас поодиночке. И это еще и при том, что мы сами начнем рвать друг другу глотки из-за лишнего куска. Я знаю, о чем говорю, потому что сам уже прошел через это… Отдельные дворы обречены на отмирание. А если мы создадим коалицию и начнем действовать сообща, то подмять нас будет очень непросто. И мы сумеем с легкостью прибрать к рукам весь Новоречинск.
— Эх, как ты хватил, Леня! — присвистнул Протас. — Весь?
— Да, весь! — Кулагин и сам воодушевлялся собственной речью. — И это не нелепая фантазия. Все в наших руках. Оглянитесь на Москву, на Питер, пацаны… У них четкая, отлаженная система, продиктованная тянущимися испокон веков воровскими традициями. У них закон! Порядок! А чем мы хуже? Неужели мы собираемся до старости носить повешенный на нас ярлык шпаны?
— А чего ты хочешь? — весело вопросил Антипов. — Стать вором в законе?
Его шутка была встречена дружным смехом, однако сам Кулагин при этом даже не улыбнулся.
— Может быть, со временем. А почему бы и нет? — серьезно произнес он.
Вершинский удивленно вскинул вверх брови и молча переглянулся с Левинсоном. Тот скупо улыбнулся приятелю в ответ. Оба поняли друг друга без слов, но никто из них не стал прерывать Кулагина. Не тот случай. Сейчас было необходимо, чтобы Леонид постарался завоевать как можно больше голосов в свою пользу.
— Но сейчас не об этом. Мы будем решать проблемы по мере их поступления. И главное в настоящий момент — это объединение. Если у нас будет мощная структура, то мы сумеем противопоставить себя кому угодно.
Кулагин замолчал. Основное уже было произнесено. Теперь было необходимо, чтобы смысл сказанного дошел до каждого из присутствующих. Лебедев придвинул к себе пепельницу и настороженно окинул всех взглядом из-под нахмуренных бровей. Долгое время никто не решался нарушить установившуюся в банкетном зале тишину.
— Ну хорошо, — первым взял слово Круглов, прекрасно известный всем в городе яростный противник ментовского беспредела. — Допустим, ты прав, Леонид. Группировка в сто человек, безусловно, имеет гораздо больше шансов на успех, чем группировки по пять-шесть. Но кто будет руководить такой мощной организацией? Кто возьмет на себя ответственность держать в узде всех и каждого?
Кулагин ждал этого вопроса.
— Им может стать любой из нас. Это несложно будет решить при помощи голосования, когда мы все придем к единому решению по поводу коалиции…
Ехидный смешок слева заставил Леонида оборвать заготовленную им речь на полуслове и недовольно повернуть голову. Удивление в полной мере отразилось на его лице. Смешок принадлежал Нестору Шумскому.
— В чем дело, Нес?
— Мне будет позволено высказаться? — Шумский выудил изо рта сигарету с замусоленным фильтром и вяло опустил ее в близлежащее блюдце. — Очень бы хотелось, Леня. Если ты позволишь…
Кулагин нахмурился. Поведение Нестора было в высшей степени странным. Никогда прежде он не разговаривал с друзьями в подобном тоне. Горшаков слегка потянул Кулагина за рукав и качнул головой.
— Конечно, Нес, какой базар? Говори.
— Спасибо. — Шумский поднялся из-за стола. — Я уже слышал идею, которую высказывает Леонид, еще на зоне. И мне сейчас показалось, что, если я буду молчать, мы все потеряем уйму времени понапрасну. Идея объединения — это, честно говоря, дерьмовая идея.
— Что? — Вершинский чуть не поперхнулся табачным дымом. — Ты чего, Нес, белены объелся? Крышняк рвет? Что за гнилой расклад?
— Это не гнилой расклад, Толя, — спокойно возразил соратнику Шумский. — Леонид позволил мне высказаться, и я выскажусь. — Я считаю, что пока каждый сам за себя, мы сохраняем самое главное. Свободу личности…
— Во, бля! — не удержался от восклицания Левинсон.
— Да-да, — продолжил Шумский. — Загнать всех под один хомут — это глупо. Извини, конечно, Леня… Но ты, чувствуется, много думал на эту тему. У меня тоже было время подумать. Такая политика в корне неверна. И, если мы объединимся, легавые тут же и начнут шерстить нас всех под одну гребенку. Зачем нам город? Лично я не гонюсь за обогащением. Я имею в виду баснословное обогащение. И, полагаю, я тут такой не единственный…
Бледность залила лицо Кулагина. Он отлично видел, как после этих слов Шумского несколько человек согласно закивали. Антипов, Круглов, Гаджиенко, Вася Лихой… Никак не меньше десятка. Вершинский негромко выматерился. Лебедев потянулся к пачке за новой сигаретой.
— Как гласит старая, всем известная поговорка: «Жадность фраера сгубила», — Шумский уперся двумя кулаками в стол. — Так вот: отсюда у меня вопрос. Зачем нам уподобляться таким фраерам? Сидим себе тихо и имеем неплохую копейку. Причем каждый на своей территории. Глядишь, менты и прохлопают чего-нибудь ушами. А тут… — Нестор перевел взгляд на Кулагина и сказал, стоически глядя ему в глаза: — Ты сам сказал, Леня: организованная преступность. Это уж, извини, совсем другая статья. И другой срок, Леня. Мне лично не улыбается снова оказаться за решеткой.
— Никто за ней не окажется, — возразил Кулагин. — Если всю структуру построить по уму. Я уже набросал схему. Разбивая организацию на отдельные ячейки…
Шумский вновь издал тот же самый короткий смешок.
— Ну надо же! Ты набросал схему? Тогда чего ж ты тут нам уши трешь насчет голосования? Выходит, ты уже сам себя автоматически поставил во главу группировки? Так все дело в амбициях? Да, Леня?
— Черт! — не выдержал Горшаков. Он тоже поднялся на ноги. — А хочешь в репу, братан? Это я тебе мигом могу оформить!
— Успокойся, Темыч, — вмешался Лебедев и тут же обратился к Шумскому: — Но, какая муха тебя в натуре, укусила, Нес?
— Никакая муха меня не кусала, — отмахнулся Шумский и сел. — Я просто высказал свое мнение. Я против этой коалиции, как вы ее называете.
— То есть каждый сам за себя? — спросил Кулагин. — Закон джунглей?
— Считай, что так. В любом случае, я сказал то, что сказал. А теперь можно переходить к голосованию.
Во второй раз за вечер в зале повисла напряженная тишина. Кулагин до боли стиснул кулаки. Его старый товарищ непонятно зачем сумел добиться того, к чему стремился. Внес раскол. Об этом несложно было догадаться по лицам присутствующих.
Новый тревожный звоночек не заставил себя ждать.
— Я согласен с Нестором, — мрачно произнес Гаджиенко. — У меня есть своя маленькая территория, есть свои точки, с которых я имею навар. И я не хочу делиться этим ни с кем. Не хочу, чтобы кто-то, кого бы мы ни поставили во главе коалиции, указывал мне, что и как я должен делать. Я сам себе голова.
— Поддерживаю, — кивнул Круглов.
— А мне кажется, Леня прав, — сказал Семенец. — Объединившись, мы все только выиграем.
— Конечно, прав, — в привычной своей манере разговаривать просвистел Вершинский. — Если у кого и имеются болезненные амбиции, так это у тех, кто не хочет делиться своими смехотворными крохами.
— Дерьмо собачье! — вскочил на ноги Антипов.
По его примеру из-за стола повскакивало еще несколько человек. Каждый стремился высказаться, невзирая на доводы оппонентов и не слушая того, что говорил рядом стоящий или сидящий. Поднялся самый настоящий гам, причем б?ольшую часть дискуссии составляли взаимные матерные оскорбления. В отдельных случаях дело чуть не дошло до мордобития и поножовщины.
— Пошли отсюда, — Кулагин похлопал по плечу Горшакова. — Карта бита. Надо говорить теперь с каждым по отдельности.
— Ну, Нес! — Артем обнажил зубы в кровожадном оскале. — Ну, сука! Не ожидал… Я ему, гаденышу…
Кулагин не стал дослушивать приятеля. Развернувшись, он двинулся к выходу из банкетного зала. За ним потянулся Вершинский. Потом Лебедев.
— Так мы жрать не будем, что ли? — недовольно буркнул Левинсон.
— В другом месте пожрем, — ответил Горшаков. — Пошли, Лева.
Шумский не стал подниматься из-за стола. Он даже не удостоил уходящих из зала прощальным взглядом. Горшаков очень желал встретиться с ним глазами, но этого не произошло. Мотивы Нестора так и остались для него неясными.
Негромко хлопнула дверь. Собранные Кулагиным местные авторитетные ребята продолжали активно выяснять друг с другом отношения.
Кулагин смерил его снисходительным взглядом:
— Можно сказать, так оно и есть, Антип.
Для того чтобы собрать всех более или менее авторитетных пацанов Новоречинска, под которыми находилось как минимум два-три курируемых ларька и чьи группировки насчитывали не меньше пяти братков, Кулагину пришлось изрядно попотеть. Сходка, которая сегодня проходила в закрытом банкетном зале «Колоды», по тем или иным причинам откладывалась уже дважды. Но в итоге Леонид добился-таки своего. На сходке собралось не менее сорока человек.
По правую руку от Кулагина, взявшего на себя функции председательствующего, расположился Артем Горшаков, по левую — Анатолий Вершинский. Тут же, за столом, в непосредственной близости от Леонида сидели и Шумский, и Лебедев, и Левинсон… Остальные расположились по периметру.
— Пацаны, — Кулагин поднялся, — я не буду тратить наше драгоценное время на длинные речи и уж тем более на предисловия. Я считаю, что будет лучше, если основное время мы потратим на то, чтобы выпить и насладиться местным харчем. Но суть того, зачем я созвал вас всех здесь сегодня, это положить конец войне между нашими микрорайонами. Знаю, что все мы стремимся к организованной преступности… Всем нам хочется подмять под себя начинающих коммерсантов и кормиться за их счет. Ментам, в свою очередь, такой расклад не по душе…
— Это уж точно, — ввернул парень, погоняло которого, как знал Кулагин, было Жженый. — Ментам мы все поперек горла.
— И не только им, — поддержал Жженого Антипов. — Бизнесмены тоже не в восторге от того, что мы собираемся сесть им на шею. Пару недель назад один из моих ларечников чуть ли не открытую войну мне объявил. Пришлось популярно жевануть ему, кто есть кто с позиции силы…
— Вот, — Кулагин поднял вверх указательный палец. — Об этом я и говорю. А теперь представьте, что будет дальше. Если мы будем расширяться. И если нам придется иметь дело не с ларечниками, а с более крупными шишками. У них тоже есть представления о позиции силы. А это уже совсем другие войны.
— Кончай темнить, Леонид, — небрежно бросил Семенец по прозвищу Мамонт. — К чему ты клонишь? В чем заключается твое предложение?
— Нам нужно объединиться, — сказал Кулагин, обводя взглядом всех присутствующих. — И менты, и бизнесмены, почувствовав свою безнаказанность, легко перебьют или пересажают нас поодиночке. И это еще и при том, что мы сами начнем рвать друг другу глотки из-за лишнего куска. Я знаю, о чем говорю, потому что сам уже прошел через это… Отдельные дворы обречены на отмирание. А если мы создадим коалицию и начнем действовать сообща, то подмять нас будет очень непросто. И мы сумеем с легкостью прибрать к рукам весь Новоречинск.
— Эх, как ты хватил, Леня! — присвистнул Протас. — Весь?
— Да, весь! — Кулагин и сам воодушевлялся собственной речью. — И это не нелепая фантазия. Все в наших руках. Оглянитесь на Москву, на Питер, пацаны… У них четкая, отлаженная система, продиктованная тянущимися испокон веков воровскими традициями. У них закон! Порядок! А чем мы хуже? Неужели мы собираемся до старости носить повешенный на нас ярлык шпаны?
— А чего ты хочешь? — весело вопросил Антипов. — Стать вором в законе?
Его шутка была встречена дружным смехом, однако сам Кулагин при этом даже не улыбнулся.
— Может быть, со временем. А почему бы и нет? — серьезно произнес он.
Вершинский удивленно вскинул вверх брови и молча переглянулся с Левинсоном. Тот скупо улыбнулся приятелю в ответ. Оба поняли друг друга без слов, но никто из них не стал прерывать Кулагина. Не тот случай. Сейчас было необходимо, чтобы Леонид постарался завоевать как можно больше голосов в свою пользу.
— Но сейчас не об этом. Мы будем решать проблемы по мере их поступления. И главное в настоящий момент — это объединение. Если у нас будет мощная структура, то мы сумеем противопоставить себя кому угодно.
Кулагин замолчал. Основное уже было произнесено. Теперь было необходимо, чтобы смысл сказанного дошел до каждого из присутствующих. Лебедев придвинул к себе пепельницу и настороженно окинул всех взглядом из-под нахмуренных бровей. Долгое время никто не решался нарушить установившуюся в банкетном зале тишину.
— Ну хорошо, — первым взял слово Круглов, прекрасно известный всем в городе яростный противник ментовского беспредела. — Допустим, ты прав, Леонид. Группировка в сто человек, безусловно, имеет гораздо больше шансов на успех, чем группировки по пять-шесть. Но кто будет руководить такой мощной организацией? Кто возьмет на себя ответственность держать в узде всех и каждого?
Кулагин ждал этого вопроса.
— Им может стать любой из нас. Это несложно будет решить при помощи голосования, когда мы все придем к единому решению по поводу коалиции…
Ехидный смешок слева заставил Леонида оборвать заготовленную им речь на полуслове и недовольно повернуть голову. Удивление в полной мере отразилось на его лице. Смешок принадлежал Нестору Шумскому.
— В чем дело, Нес?
— Мне будет позволено высказаться? — Шумский выудил изо рта сигарету с замусоленным фильтром и вяло опустил ее в близлежащее блюдце. — Очень бы хотелось, Леня. Если ты позволишь…
Кулагин нахмурился. Поведение Нестора было в высшей степени странным. Никогда прежде он не разговаривал с друзьями в подобном тоне. Горшаков слегка потянул Кулагина за рукав и качнул головой.
— Конечно, Нес, какой базар? Говори.
— Спасибо. — Шумский поднялся из-за стола. — Я уже слышал идею, которую высказывает Леонид, еще на зоне. И мне сейчас показалось, что, если я буду молчать, мы все потеряем уйму времени понапрасну. Идея объединения — это, честно говоря, дерьмовая идея.
— Что? — Вершинский чуть не поперхнулся табачным дымом. — Ты чего, Нес, белены объелся? Крышняк рвет? Что за гнилой расклад?
— Это не гнилой расклад, Толя, — спокойно возразил соратнику Шумский. — Леонид позволил мне высказаться, и я выскажусь. — Я считаю, что пока каждый сам за себя, мы сохраняем самое главное. Свободу личности…
— Во, бля! — не удержался от восклицания Левинсон.
— Да-да, — продолжил Шумский. — Загнать всех под один хомут — это глупо. Извини, конечно, Леня… Но ты, чувствуется, много думал на эту тему. У меня тоже было время подумать. Такая политика в корне неверна. И, если мы объединимся, легавые тут же и начнут шерстить нас всех под одну гребенку. Зачем нам город? Лично я не гонюсь за обогащением. Я имею в виду баснословное обогащение. И, полагаю, я тут такой не единственный…
Бледность залила лицо Кулагина. Он отлично видел, как после этих слов Шумского несколько человек согласно закивали. Антипов, Круглов, Гаджиенко, Вася Лихой… Никак не меньше десятка. Вершинский негромко выматерился. Лебедев потянулся к пачке за новой сигаретой.
— Как гласит старая, всем известная поговорка: «Жадность фраера сгубила», — Шумский уперся двумя кулаками в стол. — Так вот: отсюда у меня вопрос. Зачем нам уподобляться таким фраерам? Сидим себе тихо и имеем неплохую копейку. Причем каждый на своей территории. Глядишь, менты и прохлопают чего-нибудь ушами. А тут… — Нестор перевел взгляд на Кулагина и сказал, стоически глядя ему в глаза: — Ты сам сказал, Леня: организованная преступность. Это уж, извини, совсем другая статья. И другой срок, Леня. Мне лично не улыбается снова оказаться за решеткой.
— Никто за ней не окажется, — возразил Кулагин. — Если всю структуру построить по уму. Я уже набросал схему. Разбивая организацию на отдельные ячейки…
Шумский вновь издал тот же самый короткий смешок.
— Ну надо же! Ты набросал схему? Тогда чего ж ты тут нам уши трешь насчет голосования? Выходит, ты уже сам себя автоматически поставил во главу группировки? Так все дело в амбициях? Да, Леня?
— Черт! — не выдержал Горшаков. Он тоже поднялся на ноги. — А хочешь в репу, братан? Это я тебе мигом могу оформить!
— Успокойся, Темыч, — вмешался Лебедев и тут же обратился к Шумскому: — Но, какая муха тебя в натуре, укусила, Нес?
— Никакая муха меня не кусала, — отмахнулся Шумский и сел. — Я просто высказал свое мнение. Я против этой коалиции, как вы ее называете.
— То есть каждый сам за себя? — спросил Кулагин. — Закон джунглей?
— Считай, что так. В любом случае, я сказал то, что сказал. А теперь можно переходить к голосованию.
Во второй раз за вечер в зале повисла напряженная тишина. Кулагин до боли стиснул кулаки. Его старый товарищ непонятно зачем сумел добиться того, к чему стремился. Внес раскол. Об этом несложно было догадаться по лицам присутствующих.
Новый тревожный звоночек не заставил себя ждать.
— Я согласен с Нестором, — мрачно произнес Гаджиенко. — У меня есть своя маленькая территория, есть свои точки, с которых я имею навар. И я не хочу делиться этим ни с кем. Не хочу, чтобы кто-то, кого бы мы ни поставили во главе коалиции, указывал мне, что и как я должен делать. Я сам себе голова.
— Поддерживаю, — кивнул Круглов.
— А мне кажется, Леня прав, — сказал Семенец. — Объединившись, мы все только выиграем.
— Конечно, прав, — в привычной своей манере разговаривать просвистел Вершинский. — Если у кого и имеются болезненные амбиции, так это у тех, кто не хочет делиться своими смехотворными крохами.
— Дерьмо собачье! — вскочил на ноги Антипов.
По его примеру из-за стола повскакивало еще несколько человек. Каждый стремился высказаться, невзирая на доводы оппонентов и не слушая того, что говорил рядом стоящий или сидящий. Поднялся самый настоящий гам, причем б?ольшую часть дискуссии составляли взаимные матерные оскорбления. В отдельных случаях дело чуть не дошло до мордобития и поножовщины.
— Пошли отсюда, — Кулагин похлопал по плечу Горшакова. — Карта бита. Надо говорить теперь с каждым по отдельности.
— Ну, Нес! — Артем обнажил зубы в кровожадном оскале. — Ну, сука! Не ожидал… Я ему, гаденышу…
Кулагин не стал дослушивать приятеля. Развернувшись, он двинулся к выходу из банкетного зала. За ним потянулся Вершинский. Потом Лебедев.
— Так мы жрать не будем, что ли? — недовольно буркнул Левинсон.
— В другом месте пожрем, — ответил Горшаков. — Пошли, Лева.
Шумский не стал подниматься из-за стола. Он даже не удостоил уходящих из зала прощальным взглядом. Горшаков очень желал встретиться с ним глазами, но этого не произошло. Мотивы Нестора так и остались для него неясными.
Негромко хлопнула дверь. Собранные Кулагиным местные авторитетные ребята продолжали активно выяснять друг с другом отношения.
1992 год. Окраина Новоречинска Стрелка
— Ну надо же! — Горшаков бросил сигарету в снег себе под ноги и, прикрыв глаза от солнца ладонью, пристально всмотрелся в три приближающиеся к месту стрелки машины. — Ты глянь, Леня! Кто бы мог подумать, да? Нес стал таким крутым. И народец за ним потянулся, как ни странно…
— Этот народец не за ним потянулся, — процедил сквозь зубы стоящий рядом Кулагин. — А за тем разбродом, который Нес пропагандирует. И что за шлея ему под хвост попала, не пойму.
— Давай ему рыло начистим, — внес радикальное предложение Горшаков.
Кулагин не ответил. Три вновь прибывшие машины плавно пересекли территорию пустыря и остановились на почтительном расстоянии от автомобилей, на которых прибыл со своими приспешниками Леонид. Шумский первым выбрался из центральной «шестерки». За ним последовали Круглов и Антипов. Из соседней «копейки» выбрался молоденький парнишка, известный Кулагину по кличке Рубероид. Лет пять-шесть назад он был одним из тех, кто повсюду таскался за лидером вокзальной группировки Айраном. Странно, что его не оказалось среди своих в тот злополучный день, когда все тот же Шумский уложил своим стилетом двух байкеров. Из третьей машины никто не вышел, но Кулагин знал, что из нее за стрелкой наблюдают те, кому в случае необходимости придется сыграть решающую роль в силовом столкновении. Точно такую же функцию выполняли и его ребята под руководством притаившегося в «москвиче» новой модели Лебедева, только их численность была выше, и они размещались сразу в двух автомобилях.
— Все предусмотрел, сука, — вполголоса произнес Левинсон, зябко кутаясь в широкий овчинный тулуп. — Продуманный не хуже нас.
— Знал бы я, что он такой козел, ни за что не стал бы за него у хозяина мазу тянуть, — Горшаков сплюнул. — Вспомнить страшно, сколько раз я его вытаскивал из неприятностей. А он, тварь, как барахлом был, так барахлом и остался. Леня, давай я с ходу ему пулю промеж глаз всажу.
— Угомонись! — осадил соратника Кулагин.
Заметив, что Круглов и Антипов заметно подотстали от продолжавшего шествовать в их направлении Шумского, он сам двинулся навстречу недавнему товарищу. Горшаков тоже сорвался с места, но Кулагин остановил его движение едва заметным взмахом руки. Левинсон просунул правую руку под тулуп. Дежуривший у раскрытой дверцы новенькой «девятки» Вершинский нервно сменил положение тела. Кулагин отлично понимал, что все его ребята на взводе. Должен был понимать это и Шумский. Не совсем же он дурак, в самом деле…
Они остановились друг против друга и некоторое время оба хранили сосредоточенное молчание. Кулагин изучал Шумского так, словно видел его впервые в жизни. Прикидывал, на что способен его бывший дворовый, а затем и лагерный приятель. Нестор делал то же самое. Невольно Кулагин отметил заложенные глубоко в карманы пальто руки Шумского, и это вновь напомнило ему о стрелке пятилетней давности. Точно так же Нестор тогда прятал свой стилет. Что у него там сейчас?..
— Ну? — Шумский первым нарушил молчание. — Зачем эта встреча, Леня? Что ты хотел мне сказать? Если ты надеешься проехаться мне по ушам, так это напрасно. Ты уже достаточно ясно обозначил свою позицию в прошлый раз, и я, кажется, тоже. Ничего не изменилось за истекшие несколько дней.
Кулагин сокрушенно покачал головой.
— Что с тобой происходит, Нес? — вполне тепло и по-дружески поинтересовался он.
— Не надо, Леня, — усмехнулся тот.
— Что не надо?
— Не надо строить из себя психолога. Тебе это не идет. К чему эти тупые вопросы? «Что с тобой происходит, Нес?» Ничего. Я просто считаю, что ты начинаешь излишне качать права.
— Какие права?
— Объединение, о котором ты говоришь, — Шумский поморщился. — Думаешь, я такой тупой? Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? Власти! Подмять под себя всех и вся. Разве нет? С чего такие амбиции, старик? Раньше за тобой этого не наблюдалось. Так что это я, наверное, больше вправе спросить: «Что с тобой происходит?»
— Нес!.. Послушай…
Кулагин шагнул вперед, и Шумский тут же невольно отпрянул. Леонид заметил, как его бывший приятель напрягся всем телом. Стоящий позади него Круглов выхватил из-под куртки пистолет. Его примеру последовал и Антипов. Рубероид отошел к машине с прикрытием, у которой тут же распахнулись две задние дверцы. Кулагин оглянулся назад. И у Горшакова, и у Левинсона, и у Вершинского в руках было оружие. Одну из машин силовой поддержки покинуло три человека во главе с Лебедевым. У второй натужно взревел двигатель. Кулагин скрипнул зубами.
— Стоп, — негромко сказал он, обращаясь к Шумскому, а затем уже выкрикнул еще раз, вскидывая вверх руку: — Стоп! Уберите пушки, ребята! Черт! Нес, я не хочу крови. И уж тем более я не собираюсь убивать тебя. Ты — мой друг. Неужели ты забыл об этом, Нес?
— Я — нет, а вот ты…
— Да что ты несешь, мать твою! — кулаки Кулагина сжались настолько, что ногти до боли впились в ладони и вспороли зачерствевшую на морозе кожу. — Опомнись! У тебя совсем масло в чайнике перекипело? При чем тут мои амбиции? Мы не раз обсуждали этот вопрос на зоне. Помнишь? Я говорил о коалиции, о централизации, о порядке. Только так сейчас можно выжить, Нес. Это единственный путь. Поодиночке никто не выплывет. Нужна организация. И ты соглашался…
— Я? — Шумский покачал головой. — Я не соглашался, Леня. Я просто молчал и думал. Ты, видимо, забыл. Я никогда не высказывался за твою идею фикс.
— Но ты же понимаешь, что я прав!
— Нет. Не думаю… Ты идешь к тому, против чего призываешь выступать, Леонид, — Шумский впервые в жизни обратился к Кулагину так, называя его полным именем, и это лишь подтвердило предположение последнего о том, что между ним и Нестором пролегла глубокая пропасть отчуждения. Более того, она с каждым разом становилась все шире. — К несвободе! Когда каждый сам за себя, как было раньше, он вправе принимать любые решения самостоятельно. А ты хочешь принимать их за всех. Ты один. И мне не кажется это правильным.
— Но как раньше, уже быть не может, Нес. — У Кулагина все еще теплилась надежда на то, что он сможет переубедить собеседника. — Времена изменились. Изменилось очень многое, начиная с государственного строя. Пережитки прошлого рухнули окончательно. И ты со своими дружками — единственные, кто продолжает отчаянно цепляться за них. Мы в девяносто втором, Нес, а ты все еще там, в восьмидесятых.
У Шумского на лице заходили желваки. Несмотря на мороз, лицо покрылось мертвенной бледностью. Кулагин запоздало понял, что ударил приятеля в самое чувствительное место. Наступил на старую мозоль.
— Так вот в чем ты меня обвиняешь! — зубы Шумского стали выбивать мелкую дробь. — В слабоумии! Ну конечно! Вы ведь такие умные, такие продвинутые! Ты, Артем, Лева… А я — долбак законченный…
— Никто тебя таковым не считает, Нес, — попытался исправить положение Кулагин, но было поздно.
— Все! Хорош бакланить! — Шумский выдернул руки из карманов, но, вопреки ожиданиям Леонида, в них ничего не оказалось. — Я все выслушал, все осмыслил, и мой ответ остается прежним. Вы сами по себе, а мы сами. Никакого объединения. То есть вы можете, конечно, объединяться друг с другом хоть до бесконечности!.. Можете даже трахнуть друг друга в жопу, если вам это доставит удовольствие! Но на чужие территории рот не разевайте. Рискуете наглотаться маслин!
— Даже так? — Кулагин, несмотря ни на что, остался абсолютно спокойным.
— А ты думал, ты такой грозный, что все сразу в штаны наделают? Да на хрену мы тебя вертели, Леонид! Еще вопросы есть? Или встречу можно считать законченной?
Круглов и Антипов продвинулись еще на пару шагов вперед. У каждого из них в руке находилось по пистолету, но пока оружие было направлено дулами вниз. Из машины прикрытия Шумского никто не выходил. Он сам ждал реакции Кулагина.
Леонид неторопливо вынул из кармана сигареты и закурил. Затянулся, затем выпустил дым вверх, глядя на светлое, но по-зимнему холодное и безликое небо.
— Нет, — ответил он после паузы. — У меня больше вопросов нет, Нес. Пока нет. Я буду ждать, что ты одумаешься, и мы сможем поговорить с тобой еще раз. Более спокойно.
— Этот народец не за ним потянулся, — процедил сквозь зубы стоящий рядом Кулагин. — А за тем разбродом, который Нес пропагандирует. И что за шлея ему под хвост попала, не пойму.
— Давай ему рыло начистим, — внес радикальное предложение Горшаков.
Кулагин не ответил. Три вновь прибывшие машины плавно пересекли территорию пустыря и остановились на почтительном расстоянии от автомобилей, на которых прибыл со своими приспешниками Леонид. Шумский первым выбрался из центральной «шестерки». За ним последовали Круглов и Антипов. Из соседней «копейки» выбрался молоденький парнишка, известный Кулагину по кличке Рубероид. Лет пять-шесть назад он был одним из тех, кто повсюду таскался за лидером вокзальной группировки Айраном. Странно, что его не оказалось среди своих в тот злополучный день, когда все тот же Шумский уложил своим стилетом двух байкеров. Из третьей машины никто не вышел, но Кулагин знал, что из нее за стрелкой наблюдают те, кому в случае необходимости придется сыграть решающую роль в силовом столкновении. Точно такую же функцию выполняли и его ребята под руководством притаившегося в «москвиче» новой модели Лебедева, только их численность была выше, и они размещались сразу в двух автомобилях.
— Все предусмотрел, сука, — вполголоса произнес Левинсон, зябко кутаясь в широкий овчинный тулуп. — Продуманный не хуже нас.
— Знал бы я, что он такой козел, ни за что не стал бы за него у хозяина мазу тянуть, — Горшаков сплюнул. — Вспомнить страшно, сколько раз я его вытаскивал из неприятностей. А он, тварь, как барахлом был, так барахлом и остался. Леня, давай я с ходу ему пулю промеж глаз всажу.
— Угомонись! — осадил соратника Кулагин.
Заметив, что Круглов и Антипов заметно подотстали от продолжавшего шествовать в их направлении Шумского, он сам двинулся навстречу недавнему товарищу. Горшаков тоже сорвался с места, но Кулагин остановил его движение едва заметным взмахом руки. Левинсон просунул правую руку под тулуп. Дежуривший у раскрытой дверцы новенькой «девятки» Вершинский нервно сменил положение тела. Кулагин отлично понимал, что все его ребята на взводе. Должен был понимать это и Шумский. Не совсем же он дурак, в самом деле…
Они остановились друг против друга и некоторое время оба хранили сосредоточенное молчание. Кулагин изучал Шумского так, словно видел его впервые в жизни. Прикидывал, на что способен его бывший дворовый, а затем и лагерный приятель. Нестор делал то же самое. Невольно Кулагин отметил заложенные глубоко в карманы пальто руки Шумского, и это вновь напомнило ему о стрелке пятилетней давности. Точно так же Нестор тогда прятал свой стилет. Что у него там сейчас?..
— Ну? — Шумский первым нарушил молчание. — Зачем эта встреча, Леня? Что ты хотел мне сказать? Если ты надеешься проехаться мне по ушам, так это напрасно. Ты уже достаточно ясно обозначил свою позицию в прошлый раз, и я, кажется, тоже. Ничего не изменилось за истекшие несколько дней.
Кулагин сокрушенно покачал головой.
— Что с тобой происходит, Нес? — вполне тепло и по-дружески поинтересовался он.
— Не надо, Леня, — усмехнулся тот.
— Что не надо?
— Не надо строить из себя психолога. Тебе это не идет. К чему эти тупые вопросы? «Что с тобой происходит, Нес?» Ничего. Я просто считаю, что ты начинаешь излишне качать права.
— Какие права?
— Объединение, о котором ты говоришь, — Шумский поморщился. — Думаешь, я такой тупой? Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? Власти! Подмять под себя всех и вся. Разве нет? С чего такие амбиции, старик? Раньше за тобой этого не наблюдалось. Так что это я, наверное, больше вправе спросить: «Что с тобой происходит?»
— Нес!.. Послушай…
Кулагин шагнул вперед, и Шумский тут же невольно отпрянул. Леонид заметил, как его бывший приятель напрягся всем телом. Стоящий позади него Круглов выхватил из-под куртки пистолет. Его примеру последовал и Антипов. Рубероид отошел к машине с прикрытием, у которой тут же распахнулись две задние дверцы. Кулагин оглянулся назад. И у Горшакова, и у Левинсона, и у Вершинского в руках было оружие. Одну из машин силовой поддержки покинуло три человека во главе с Лебедевым. У второй натужно взревел двигатель. Кулагин скрипнул зубами.
— Стоп, — негромко сказал он, обращаясь к Шумскому, а затем уже выкрикнул еще раз, вскидывая вверх руку: — Стоп! Уберите пушки, ребята! Черт! Нес, я не хочу крови. И уж тем более я не собираюсь убивать тебя. Ты — мой друг. Неужели ты забыл об этом, Нес?
— Я — нет, а вот ты…
— Да что ты несешь, мать твою! — кулаки Кулагина сжались настолько, что ногти до боли впились в ладони и вспороли зачерствевшую на морозе кожу. — Опомнись! У тебя совсем масло в чайнике перекипело? При чем тут мои амбиции? Мы не раз обсуждали этот вопрос на зоне. Помнишь? Я говорил о коалиции, о централизации, о порядке. Только так сейчас можно выжить, Нес. Это единственный путь. Поодиночке никто не выплывет. Нужна организация. И ты соглашался…
— Я? — Шумский покачал головой. — Я не соглашался, Леня. Я просто молчал и думал. Ты, видимо, забыл. Я никогда не высказывался за твою идею фикс.
— Но ты же понимаешь, что я прав!
— Нет. Не думаю… Ты идешь к тому, против чего призываешь выступать, Леонид, — Шумский впервые в жизни обратился к Кулагину так, называя его полным именем, и это лишь подтвердило предположение последнего о том, что между ним и Нестором пролегла глубокая пропасть отчуждения. Более того, она с каждым разом становилась все шире. — К несвободе! Когда каждый сам за себя, как было раньше, он вправе принимать любые решения самостоятельно. А ты хочешь принимать их за всех. Ты один. И мне не кажется это правильным.
— Но как раньше, уже быть не может, Нес. — У Кулагина все еще теплилась надежда на то, что он сможет переубедить собеседника. — Времена изменились. Изменилось очень многое, начиная с государственного строя. Пережитки прошлого рухнули окончательно. И ты со своими дружками — единственные, кто продолжает отчаянно цепляться за них. Мы в девяносто втором, Нес, а ты все еще там, в восьмидесятых.
У Шумского на лице заходили желваки. Несмотря на мороз, лицо покрылось мертвенной бледностью. Кулагин запоздало понял, что ударил приятеля в самое чувствительное место. Наступил на старую мозоль.
— Так вот в чем ты меня обвиняешь! — зубы Шумского стали выбивать мелкую дробь. — В слабоумии! Ну конечно! Вы ведь такие умные, такие продвинутые! Ты, Артем, Лева… А я — долбак законченный…
— Никто тебя таковым не считает, Нес, — попытался исправить положение Кулагин, но было поздно.
— Все! Хорош бакланить! — Шумский выдернул руки из карманов, но, вопреки ожиданиям Леонида, в них ничего не оказалось. — Я все выслушал, все осмыслил, и мой ответ остается прежним. Вы сами по себе, а мы сами. Никакого объединения. То есть вы можете, конечно, объединяться друг с другом хоть до бесконечности!.. Можете даже трахнуть друг друга в жопу, если вам это доставит удовольствие! Но на чужие территории рот не разевайте. Рискуете наглотаться маслин!
— Даже так? — Кулагин, несмотря ни на что, остался абсолютно спокойным.
— А ты думал, ты такой грозный, что все сразу в штаны наделают? Да на хрену мы тебя вертели, Леонид! Еще вопросы есть? Или встречу можно считать законченной?
Круглов и Антипов продвинулись еще на пару шагов вперед. У каждого из них в руке находилось по пистолету, но пока оружие было направлено дулами вниз. Из машины прикрытия Шумского никто не выходил. Он сам ждал реакции Кулагина.
Леонид неторопливо вынул из кармана сигареты и закурил. Затянулся, затем выпустил дым вверх, глядя на светлое, но по-зимнему холодное и безликое небо.
— Нет, — ответил он после паузы. — У меня больше вопросов нет, Нес. Пока нет. Я буду ждать, что ты одумаешься, и мы сможем поговорить с тобой еще раз. Более спокойно.