Страница:
Шкет встал на колени рядом с диваном и осмотрел рану. По краям уже начиналось нагноение, и Громиле сейчас при хорошем раскладе нужна была квалифицированная помощь специалиста, а не того, кто проучился всего три курса в мединституте, а потом не имел ни малейшей практики в данной области. Но обращаться в больницу попросту было нельзя.
— Ну, что там?
— Попробовать можно, — неуверенно произнес Шкет и уже принялся осторожно снимать импровизированный жгут с руки приятеля. — Сам я, правда, никогда этого не делал, но видел…
— Где видел?
— В кино, черт возьми! Где я еще мог видеть?
— И что? Справишься? — мощное мускулистое тело Громилы сотрясал сильный озноб.
— У тебя есть другие варианты? Будем пробовать. Боль перетерпишь?
— Не впервой.
— На! — Шкет протянул Громиле окровавленный лоскут его рубашки. — Зажмешь зубами, когда я начну. Чтобы не орать. У меня тут стенки тонкие. Соседи сбегутся…
Громила только согласно кивнул.
— Начинай, — попросил он после непродолжительной паузы.
— Да, сейчас, сейчас, — раздраженно откликнулся Шкет. — Дай мне собраться с мыслями. Я кто, по-твоему? Мясник?
Громила ничего не ответил на это. Сунув в рот лоскут рубашки и зажав его зубами, он снова закрыл глаза. В памяти всплыл образ нокаутированного им седовласого дачника. По мнению Громилы, мужик не должен был серьезно пострадать. Ну, проваляется без сознания минут десять-пятнадцать, а потом все будет в ажуре. Побежит в ментовку…
Громила вынул лоскут изо рта.
— Слушай, есть еще кое-что, — обратился он к Шкету, который уже отошел от дивана и, стоя лицом к серванту, хаотично рылся в выдвинутом наполовину ящике. — Пока я не отключился. Там внизу тачка. Во дворе. Угнанная…
— Я о ней позабочусь, — не оборачиваясь, ответил Шкет. — Но только после тебя.
На журнальном столике перед диваном появилось несколько предметов. Нож, зажигалка, туалетная вода «Блек Найт» и иголка со вздетой в ушко ниткой телесного цвета. Шкет сел на краешек столика и принялся накаливать лезвие ножа огнем от зажигалки.
— Вот срань!.. — невольно обронил Громила.
— Лоскут, — напомнил ему Шкет.
Кусок рубашки снова оказался зажатым в зубах у Громилы. Он промычал что-то нечленораздельное, но Шкет никак на это не отреагировал. Убрав зажигалку в карман, он переложил нож в правую руку. Затем нагнулся и поднял с пола «магнум». Продемонстрировал его приятелю.
— Перестанешь себя контролировать, пристрелю, сука! Понял?
Громила кивнул.
— Тогда поехали.
Шкет глубоко вздохнул, перекрестился дулом пистолета и решительно подался вперед. Острие ножа коснулось открытой раны Громилы. Затем Шкет плавно надавил на рукоятку, и лезвие с неприятным чавкающим звуком вошло в поврежденную плоть. Глаза Громилы округлились, лицо покрылось мертвенной бледностью, а с губ сорвался приглушенный стон, и Шкет понимал, что только стиснутые зубы и стальная сила воли не позволяют раненому заорать во все горло.
В глубине души Шкет рассчитывал, что его приятель потеряет сознание от боли и тем самым облегчит собственные страдания, но этого не произошло. С плескавшимся в зрачках безумием Громила продолжал неотрывно смотреть в лицо Шкету до тех пор, пока лезвие ножа не поддело пулю и не извлекло ее наружу. Кусочек свинца упал к ногам «хирурга». Шкет тут же отложил нож, обработал рану туалетной водой и взялся за иголку с ниткой. «Магнум» пришлось зажать между колен.
Пальцы дрогнули, но Шкет заставил себя не думать о том, что ему придется сейчас штопать кожу. Он мысленно представил себе обычную хлопчатобумажную ткань и решительно приступил к делу. Громила стонал и по-прежнему не закрывал глаз. Но Шкет избегал встречаться с ним взглядами.
Звонил не домашний. Позывные подавал мобильник Артура, покоившийся в боковом кармане пиджака, пристроенного вечером на спинке стула.
Метбурзинов извлек аппарат и ткнул пальцем в кнопку соединения.
— Алле…
— Утро доброе, Артур, — в противовес произнесенным словам голос Мелихова не был ни бодрым, ни жизнерадостным. Впрочем, Метбурзинов никогда и не слышал, чтобы босс проявлял в разговорах излишние эмоции. — Все спишь? А я вот уже на ногах давно. Никто работать не хочет…
— Помилосердствуй, Гена, — держа мобильник в одной руке, другой Метбурзинов старательно пригладил взъерошенные волосы. — Я до кровати добрался в три часа ночи. Кручусь как белка в колесе…
— Так же, как и любой из нас, — оборвал его Мелихов. — Мы вчера с Янисом одних интересных ребят встретили, и это рандеву тоже затянулось глубоко за полночь. Знаешь, какой интересный факт сообщили нам эти милые люди?
— Какой?
— В наших рядах завелась крыса.
— Что-что? — Метбурзинову показалось, что он ослышался. — То есть как это крыса? Кого ты имеешь в виду?
— Сандаев.
— Евген?
— Он самый. Как тебе такая новость, Артур?
С минуту Метбурзинов хранил сосредоточенное молчание. Переваривал услышанное. Желание соснуть еще часок-другой уже испарилось.
— Честно говоря, я обескуражен, — признался он наконец. — Насколько эта информация верна?
— Ты знаешь… — теперь уже Мелихов взял небольшую паузу. — В принципе она должна быть верна на сто процентов. Люди, которые мне это сказали, уже отправились в Сочи. А перед такими поездками, как ты сам знаешь, редко врут. Но… У меня остались определенные сомнения, Артур. Не хотелось бы рубить сгоряча. Поэтому я и задумал тут кое-что. Ну, в качестве проверки Сандаеву. Которую устроить, кстати, вменяется в обязанность как раз тебе.
— И что же это?
— Э, нет, — Мелихов сухо засмеялся. — Такие разговоры не для посторонних ушей, Артур. А мы с тобой все-таки по телефону разговариваем. Мало ли… Я сейчас уже в офисе. Подъезжай, и поговорим. Сколько времени тебе нужно, чтобы добраться?
Метбурзинов бросил взгляд на настенные часы.
— Сорок минут.
— Меня устраивает, — живо отреагировал Мелихов. — Приезжай, Артур. Жду.
В трубке раздались короткие гудки отбоя, и Метбурзинов, помедлив секунду, сунул мобильник обратно в карман пиджака. Обернулся и смерил пристальным взглядом лежащую в его постели блондинку. Девушка еще спала, смешно надув губы. Метбурзинов решил ее не будить. Пусть остается здесь, пока он будет на встрече с боссом. Ни одна проститутка в городе не возьмет на себя смелость обчистить его или подкинуть какую-нибудь иную подляну. Авторитет Артура в этой среде уже давно был непререкаем…
Потянувшись до хруста в шейных позвонках, Метбурзинов поднялся на ноги и направился в ванную комнату. Все его мысли целиком и полностью сосредоточились на персоне Евгения Сандаева.
Крыса!..
Метбурзинов сокрушенно покачал головой.
Чертышный остановился в дверях, сунул руку в нагрудный карман рубашки и выудил из него пластиковый контейнер с биологически активными добавками. Скрутил крышку и вытряхнул на ладонь две продолговатые капсулы. Язва давала о себе знать с самого раннего утра, а принять надлежащую таблетку подполковник не успел. Вызов на место происшествия в загородный частный сектор произошел раньше, чем Чертышному удалось хотя бы наскоро позавтракать.
— Четыре трупа, Роман Григорьевич, — навстречу Чертышному выступила девушка в форме младшего лейтенанта. — Все с огнестрельными ранениями. Судя по всему, намечалась еще одна жертва, но она ушла через раскрытое окно. Мы обнаружили кровь на подоконнике. Лаврентьев сейчас со своими ребятами прочесывает лесопосадки на склоне.
Эксперты уже трудились вовсю, производя осмотр тел убитых и снимая отпечатки пальцев отовсюду, откуда их только можно было снять. Баллистик занимался подобранными с пола гильзами. В углу возле дивана примостился на стуле сотрудник прокуратуры в нелепом сером костюме и свернутом набок галстуке. Он старательно заносил в блокнот какие-то пометки и беззвучно шевелил при этом губами. Чертышный смерил прокурорского критическим взглядом. Любой оперативник предпочитал иметь дело с уже знакомыми ему коллегами из сопредельных ведомств, а этого человека в сером подполковник видел первый раз в жизни.
Почувствовав очередной приступ острой боли в области брюшной полости, Чертышный поморщился и вновь перевел взгляд на девушку в форме.
— А с чего вы взяли, Тамарочка, что раненный у окна человек должен был стать одной из жертв? — спросил он. — Это мог быть убийца и…
— Вряд ли, — бестактно перебила подполковника Тамара. — Ни у кого из убитых не было найдено никакого оружия. Их просто хладнокровно расстреляли, а потом ушли, Роман Григорьевич. И раз уж речь зашла об убийцах… Судя по количеству разновидностей гильз, стреляли из нескольких разных стволов… По предварительным данным, убийц было как минимум четверо. Но на эту тему вам лучше поговорить с баллистиком. Эту информацию я сама получила от него.
— Ясно, — к горлу подполковника подкатила тошнота. От биологических добавок на пустой желудок толку мало. Чертышный понимал, что ему сейчас просто необходимо хоть чем-то задобрить свою застарелую язву. — Личности убитых установили?
— Да. При них при всех были документы, Роман Григорьевич. Подождите… У меня тут все записано. — Девушка раскрыла папку, отыскала нужный листок и, подслеповато прищурившись, принялась читать написанное: — Михеев Артем Борисович, восемьдесят второго года рождения, Баранюк Игорь Николаевич, восьмидесятого года рождения, Платонов Андрей Аркадьевич, семьдесят шестого года рождения, Юналиев Петр Владиславович, восемьдесят…
Чертышный встрепенулся, и даже, как ему показалось, назойливое чувство тошноты вдруг отступило куда-то.
— Кто-кто? Как вы сказали, Тамара?
Девушка подняла на подполковника глаза.
— Юналиев…
— Нет, до этого, — нахмурился Чертышный.
Тамара вернулась к своим записям и прочитала еще раз:
— Платонов Андрей Аркадьевич…
— Платонов, — машинально повторил за ней Чертышный.
— Вы его знаете, Роман Григорьевич? То есть… Я хочу сказать, вы его знали?
— Покажите мне его.
Девушка развернулась, пересекла комнату и остановилась возле одного из распластанных на полу тел. Рядом с убитым стоял на коленях медицинский эксперт. Чертышный приблизился и взглянул жертве в лицо. Качнул головой в ответ на какие-то собственные мысли.
— Так что? — Тамара преданно заглянула подполковнику в глаза. — Вы знали его, Роман Григорьевич?
— Приходилось встречаться по одному делу, — уклончиво ответил Чертышный. — Пару лет назад.
Новый приступ боли пронзил брюшную полость, и подполковник машинально потянулся было к нагрудному карману, но остановился, покусал ус, а затем авторитетно произнес, обращаясь к своей сотруднице:
— У нас тут налицо разборки криминального характера, Тамарочка. Вы, конечно, можете пробить личности этих людей по базе данных, но я уже сейчас готов утверждать, что все четверо принадлежали к разряду карточных катал.
— Кого? — не поняла девушка.
— Шулера, — пояснил Чертышный и тут же добавил: — И кому-то в последнее время они наглым образом перешли дорогу. Кому-то из серьезных людей!..
— И кому же?
Чертышный улыбнулся.
— А вот это нам и предстоит выяснить, Тамарочка. Найдем ответ на этот вопрос — найдем и убийц, я так полагаю. Для начала надо будет пообщаться с работниками казино. Управляющие, охрана, крупье. Таких колоритных ребят должны были видеть и запомнить. Плюс агентурная сеть… — подполковник выдержал небольшую паузу. — Кстати, как у нас тут по части свидетелей?
— Один имеется, — Тамара закрыла папку. — Вернее, одна. Соседка, которая слышала выстрелы…
— Но наряд сразу не вызвала?
— Нет. Побоялась, — девушка виновато пожала плечами, словно это лично на ней лежала ответственность за нерасторопность местного населения.
— И где она сейчас?
— Ждет в предбаннике. Этот с ней уже побеседовал, — Тамара кивнула в направлении сотрудника прокуратуры. Последний уже закончил делать свои пометки в блокноте и теперь топтался рядом с ближайшим трупом. — Я сказала ей, чтобы она пока никуда не уходила. Думала, вы захотите тоже допросить ее…
— Правильно сделали, Тамарочка, — Чертышный усилием воли подавил очередной приступ тошноты. Если и дальше так пойдет, а перекусить в течение ближайшего часа не удастся, придется принимать обезболивающее. А подполковнику очень этого не хотелось. — Я с ней поговорю.
— Позвать ее?
— Нет, не стоит. Я сам выйду, — Чертышный еще раз окинул взглядом комнату и вымученно улыбнулся. — Здесь и так слишком людно. А вы, Тамарочка, сделайте мне пока одолжение. Сходите и узнайте, как там продвигаются дела у Лаврентьева. Вопрос с пятой жертвой кажется мне весьма интересным.
— Хорошо, Роман Григорьевич.
Тамара направилась к выходу, и подполковник последовал за ней. В проеме он слегка придержал девушку за локоток.
— А как у нас зовут бесценного свидетеля?
— Лидия Сергеевна.
— Понял. Идите, Тамарочка.
Чертышный отпустил девушку. Остановившись на пороге, он все-таки достал из кармана упаковку обезболивающего, отломил одну таблетку и сунул ее в рот. Проглотил, не запивая, хотя и знал, что тем самым наносит очередную порцию вреда своему и без того многострадальному желудку.
От общения с соседкой Чертышный не ждал слишком многого. Если бы она знала хоть что-то существенное, то тип из прокуратуры после разговора с ней не стал бы торчать тут столбом. Однако поговорить все же следовало. К тому же у подполковника вчерне уже имелся определенный план дальнейших действий, общую суть которого он успел изложить Тамаре. Чертышный знал, что покойный Платон был не последним человеком среди игорной братии города. А таких хороших катал, как он, и подавно по пальцам пересчитать можно. Чертышный знал, в каком направлении нужно рыть.
Боль в желудке подполковника начала понемногу угасать. И это не могло не радовать его.
Глава 2
— Ну, что там?
— Попробовать можно, — неуверенно произнес Шкет и уже принялся осторожно снимать импровизированный жгут с руки приятеля. — Сам я, правда, никогда этого не делал, но видел…
— Где видел?
— В кино, черт возьми! Где я еще мог видеть?
— И что? Справишься? — мощное мускулистое тело Громилы сотрясал сильный озноб.
— У тебя есть другие варианты? Будем пробовать. Боль перетерпишь?
— Не впервой.
— На! — Шкет протянул Громиле окровавленный лоскут его рубашки. — Зажмешь зубами, когда я начну. Чтобы не орать. У меня тут стенки тонкие. Соседи сбегутся…
Громила только согласно кивнул.
— Начинай, — попросил он после непродолжительной паузы.
— Да, сейчас, сейчас, — раздраженно откликнулся Шкет. — Дай мне собраться с мыслями. Я кто, по-твоему? Мясник?
Громила ничего не ответил на это. Сунув в рот лоскут рубашки и зажав его зубами, он снова закрыл глаза. В памяти всплыл образ нокаутированного им седовласого дачника. По мнению Громилы, мужик не должен был серьезно пострадать. Ну, проваляется без сознания минут десять-пятнадцать, а потом все будет в ажуре. Побежит в ментовку…
Громила вынул лоскут изо рта.
— Слушай, есть еще кое-что, — обратился он к Шкету, который уже отошел от дивана и, стоя лицом к серванту, хаотично рылся в выдвинутом наполовину ящике. — Пока я не отключился. Там внизу тачка. Во дворе. Угнанная…
— Я о ней позабочусь, — не оборачиваясь, ответил Шкет. — Но только после тебя.
На журнальном столике перед диваном появилось несколько предметов. Нож, зажигалка, туалетная вода «Блек Найт» и иголка со вздетой в ушко ниткой телесного цвета. Шкет сел на краешек столика и принялся накаливать лезвие ножа огнем от зажигалки.
— Вот срань!.. — невольно обронил Громила.
— Лоскут, — напомнил ему Шкет.
Кусок рубашки снова оказался зажатым в зубах у Громилы. Он промычал что-то нечленораздельное, но Шкет никак на это не отреагировал. Убрав зажигалку в карман, он переложил нож в правую руку. Затем нагнулся и поднял с пола «магнум». Продемонстрировал его приятелю.
— Перестанешь себя контролировать, пристрелю, сука! Понял?
Громила кивнул.
— Тогда поехали.
Шкет глубоко вздохнул, перекрестился дулом пистолета и решительно подался вперед. Острие ножа коснулось открытой раны Громилы. Затем Шкет плавно надавил на рукоятку, и лезвие с неприятным чавкающим звуком вошло в поврежденную плоть. Глаза Громилы округлились, лицо покрылось мертвенной бледностью, а с губ сорвался приглушенный стон, и Шкет понимал, что только стиснутые зубы и стальная сила воли не позволяют раненому заорать во все горло.
В глубине души Шкет рассчитывал, что его приятель потеряет сознание от боли и тем самым облегчит собственные страдания, но этого не произошло. С плескавшимся в зрачках безумием Громила продолжал неотрывно смотреть в лицо Шкету до тех пор, пока лезвие ножа не поддело пулю и не извлекло ее наружу. Кусочек свинца упал к ногам «хирурга». Шкет тут же отложил нож, обработал рану туалетной водой и взялся за иголку с ниткой. «Магнум» пришлось зажать между колен.
Пальцы дрогнули, но Шкет заставил себя не думать о том, что ему придется сейчас штопать кожу. Он мысленно представил себе обычную хлопчатобумажную ткань и решительно приступил к делу. Громила стонал и по-прежнему не закрывал глаз. Но Шкет избегал встречаться с ним взглядами.
* * *
Телефонный звонок поднял Метбурзинова с постели. Откинув одеяло, он сел, привычно потер виски и, не глядя, сунул ноги в шлепанцы.Звонил не домашний. Позывные подавал мобильник Артура, покоившийся в боковом кармане пиджака, пристроенного вечером на спинке стула.
Метбурзинов извлек аппарат и ткнул пальцем в кнопку соединения.
— Алле…
— Утро доброе, Артур, — в противовес произнесенным словам голос Мелихова не был ни бодрым, ни жизнерадостным. Впрочем, Метбурзинов никогда и не слышал, чтобы босс проявлял в разговорах излишние эмоции. — Все спишь? А я вот уже на ногах давно. Никто работать не хочет…
— Помилосердствуй, Гена, — держа мобильник в одной руке, другой Метбурзинов старательно пригладил взъерошенные волосы. — Я до кровати добрался в три часа ночи. Кручусь как белка в колесе…
— Так же, как и любой из нас, — оборвал его Мелихов. — Мы вчера с Янисом одних интересных ребят встретили, и это рандеву тоже затянулось глубоко за полночь. Знаешь, какой интересный факт сообщили нам эти милые люди?
— Какой?
— В наших рядах завелась крыса.
— Что-что? — Метбурзинову показалось, что он ослышался. — То есть как это крыса? Кого ты имеешь в виду?
— Сандаев.
— Евген?
— Он самый. Как тебе такая новость, Артур?
С минуту Метбурзинов хранил сосредоточенное молчание. Переваривал услышанное. Желание соснуть еще часок-другой уже испарилось.
— Честно говоря, я обескуражен, — признался он наконец. — Насколько эта информация верна?
— Ты знаешь… — теперь уже Мелихов взял небольшую паузу. — В принципе она должна быть верна на сто процентов. Люди, которые мне это сказали, уже отправились в Сочи. А перед такими поездками, как ты сам знаешь, редко врут. Но… У меня остались определенные сомнения, Артур. Не хотелось бы рубить сгоряча. Поэтому я и задумал тут кое-что. Ну, в качестве проверки Сандаеву. Которую устроить, кстати, вменяется в обязанность как раз тебе.
— И что же это?
— Э, нет, — Мелихов сухо засмеялся. — Такие разговоры не для посторонних ушей, Артур. А мы с тобой все-таки по телефону разговариваем. Мало ли… Я сейчас уже в офисе. Подъезжай, и поговорим. Сколько времени тебе нужно, чтобы добраться?
Метбурзинов бросил взгляд на настенные часы.
— Сорок минут.
— Меня устраивает, — живо отреагировал Мелихов. — Приезжай, Артур. Жду.
В трубке раздались короткие гудки отбоя, и Метбурзинов, помедлив секунду, сунул мобильник обратно в карман пиджака. Обернулся и смерил пристальным взглядом лежащую в его постели блондинку. Девушка еще спала, смешно надув губы. Метбурзинов решил ее не будить. Пусть остается здесь, пока он будет на встрече с боссом. Ни одна проститутка в городе не возьмет на себя смелость обчистить его или подкинуть какую-нибудь иную подляну. Авторитет Артура в этой среде уже давно был непререкаем…
Потянувшись до хруста в шейных позвонках, Метбурзинов поднялся на ноги и направился в ванную комнату. Все его мысли целиком и полностью сосредоточились на персоне Евгения Сандаева.
Крыса!..
Метбурзинов сокрушенно покачал головой.
* * *
— Ну, что тут у нас?Чертышный остановился в дверях, сунул руку в нагрудный карман рубашки и выудил из него пластиковый контейнер с биологически активными добавками. Скрутил крышку и вытряхнул на ладонь две продолговатые капсулы. Язва давала о себе знать с самого раннего утра, а принять надлежащую таблетку подполковник не успел. Вызов на место происшествия в загородный частный сектор произошел раньше, чем Чертышному удалось хотя бы наскоро позавтракать.
— Четыре трупа, Роман Григорьевич, — навстречу Чертышному выступила девушка в форме младшего лейтенанта. — Все с огнестрельными ранениями. Судя по всему, намечалась еще одна жертва, но она ушла через раскрытое окно. Мы обнаружили кровь на подоконнике. Лаврентьев сейчас со своими ребятами прочесывает лесопосадки на склоне.
Эксперты уже трудились вовсю, производя осмотр тел убитых и снимая отпечатки пальцев отовсюду, откуда их только можно было снять. Баллистик занимался подобранными с пола гильзами. В углу возле дивана примостился на стуле сотрудник прокуратуры в нелепом сером костюме и свернутом набок галстуке. Он старательно заносил в блокнот какие-то пометки и беззвучно шевелил при этом губами. Чертышный смерил прокурорского критическим взглядом. Любой оперативник предпочитал иметь дело с уже знакомыми ему коллегами из сопредельных ведомств, а этого человека в сером подполковник видел первый раз в жизни.
Почувствовав очередной приступ острой боли в области брюшной полости, Чертышный поморщился и вновь перевел взгляд на девушку в форме.
— А с чего вы взяли, Тамарочка, что раненный у окна человек должен был стать одной из жертв? — спросил он. — Это мог быть убийца и…
— Вряд ли, — бестактно перебила подполковника Тамара. — Ни у кого из убитых не было найдено никакого оружия. Их просто хладнокровно расстреляли, а потом ушли, Роман Григорьевич. И раз уж речь зашла об убийцах… Судя по количеству разновидностей гильз, стреляли из нескольких разных стволов… По предварительным данным, убийц было как минимум четверо. Но на эту тему вам лучше поговорить с баллистиком. Эту информацию я сама получила от него.
— Ясно, — к горлу подполковника подкатила тошнота. От биологических добавок на пустой желудок толку мало. Чертышный понимал, что ему сейчас просто необходимо хоть чем-то задобрить свою застарелую язву. — Личности убитых установили?
— Да. При них при всех были документы, Роман Григорьевич. Подождите… У меня тут все записано. — Девушка раскрыла папку, отыскала нужный листок и, подслеповато прищурившись, принялась читать написанное: — Михеев Артем Борисович, восемьдесят второго года рождения, Баранюк Игорь Николаевич, восьмидесятого года рождения, Платонов Андрей Аркадьевич, семьдесят шестого года рождения, Юналиев Петр Владиславович, восемьдесят…
Чертышный встрепенулся, и даже, как ему показалось, назойливое чувство тошноты вдруг отступило куда-то.
— Кто-кто? Как вы сказали, Тамара?
Девушка подняла на подполковника глаза.
— Юналиев…
— Нет, до этого, — нахмурился Чертышный.
Тамара вернулась к своим записям и прочитала еще раз:
— Платонов Андрей Аркадьевич…
— Платонов, — машинально повторил за ней Чертышный.
— Вы его знаете, Роман Григорьевич? То есть… Я хочу сказать, вы его знали?
— Покажите мне его.
Девушка развернулась, пересекла комнату и остановилась возле одного из распластанных на полу тел. Рядом с убитым стоял на коленях медицинский эксперт. Чертышный приблизился и взглянул жертве в лицо. Качнул головой в ответ на какие-то собственные мысли.
— Так что? — Тамара преданно заглянула подполковнику в глаза. — Вы знали его, Роман Григорьевич?
— Приходилось встречаться по одному делу, — уклончиво ответил Чертышный. — Пару лет назад.
Новый приступ боли пронзил брюшную полость, и подполковник машинально потянулся было к нагрудному карману, но остановился, покусал ус, а затем авторитетно произнес, обращаясь к своей сотруднице:
— У нас тут налицо разборки криминального характера, Тамарочка. Вы, конечно, можете пробить личности этих людей по базе данных, но я уже сейчас готов утверждать, что все четверо принадлежали к разряду карточных катал.
— Кого? — не поняла девушка.
— Шулера, — пояснил Чертышный и тут же добавил: — И кому-то в последнее время они наглым образом перешли дорогу. Кому-то из серьезных людей!..
— И кому же?
Чертышный улыбнулся.
— А вот это нам и предстоит выяснить, Тамарочка. Найдем ответ на этот вопрос — найдем и убийц, я так полагаю. Для начала надо будет пообщаться с работниками казино. Управляющие, охрана, крупье. Таких колоритных ребят должны были видеть и запомнить. Плюс агентурная сеть… — подполковник выдержал небольшую паузу. — Кстати, как у нас тут по части свидетелей?
— Один имеется, — Тамара закрыла папку. — Вернее, одна. Соседка, которая слышала выстрелы…
— Но наряд сразу не вызвала?
— Нет. Побоялась, — девушка виновато пожала плечами, словно это лично на ней лежала ответственность за нерасторопность местного населения.
— И где она сейчас?
— Ждет в предбаннике. Этот с ней уже побеседовал, — Тамара кивнула в направлении сотрудника прокуратуры. Последний уже закончил делать свои пометки в блокноте и теперь топтался рядом с ближайшим трупом. — Я сказала ей, чтобы она пока никуда не уходила. Думала, вы захотите тоже допросить ее…
— Правильно сделали, Тамарочка, — Чертышный усилием воли подавил очередной приступ тошноты. Если и дальше так пойдет, а перекусить в течение ближайшего часа не удастся, придется принимать обезболивающее. А подполковнику очень этого не хотелось. — Я с ней поговорю.
— Позвать ее?
— Нет, не стоит. Я сам выйду, — Чертышный еще раз окинул взглядом комнату и вымученно улыбнулся. — Здесь и так слишком людно. А вы, Тамарочка, сделайте мне пока одолжение. Сходите и узнайте, как там продвигаются дела у Лаврентьева. Вопрос с пятой жертвой кажется мне весьма интересным.
— Хорошо, Роман Григорьевич.
Тамара направилась к выходу, и подполковник последовал за ней. В проеме он слегка придержал девушку за локоток.
— А как у нас зовут бесценного свидетеля?
— Лидия Сергеевна.
— Понял. Идите, Тамарочка.
Чертышный отпустил девушку. Остановившись на пороге, он все-таки достал из кармана упаковку обезболивающего, отломил одну таблетку и сунул ее в рот. Проглотил, не запивая, хотя и знал, что тем самым наносит очередную порцию вреда своему и без того многострадальному желудку.
От общения с соседкой Чертышный не ждал слишком многого. Если бы она знала хоть что-то существенное, то тип из прокуратуры после разговора с ней не стал бы торчать тут столбом. Однако поговорить все же следовало. К тому же у подполковника вчерне уже имелся определенный план дальнейших действий, общую суть которого он успел изложить Тамаре. Чертышный знал, что покойный Платон был не последним человеком среди игорной братии города. А таких хороших катал, как он, и подавно по пальцам пересчитать можно. Чертышный знал, в каком направлении нужно рыть.
Боль в желудке подполковника начала понемногу угасать. И это не могло не радовать его.
Глава 2
— Налей мне еще бокальчик. Того же самого.
Кент не был знаком с типом, находившимся по другую сторону барной стойки. Три года назад, когда он в последний раз наведывался в «Реванш», на этом месте работал совсем другой человек. Антон. И их знакомство с Кентом было очень близким, учитывая то обстоятельство, что Кент являлся одним из завсегдатаев этого третьесортного заведения. Но то было давно. За истекшее время в «Реванше» многое изменилось. Да что там в «Реванше»! Кент с трудом узнавал и сам город.
— Триста.
Бармен поставил перед клиентом бокал красного вина и вновь сфокусировал все свое внимание на длинноногой брюнетке, сидевшей на высоком табурете в метре от Кента. Девушка с улыбкой потягивала голубоватый коктейль через соломинку и время от времени стреляла глазками в направлении входа. Кент отсчитал положенную сумму, бросил ее на стойку и тоже смерил пристальным взглядом брюнетку.
Девушка была хороша. Чуть раскосые восточного типа глаза, прямой нос, пухлые губы… Но куда большее впечатление производила ее фигура. Закинув ногу на ногу, она откровенно демонстрировала гладкие упругие бедра, едва прикрытые у самого основания мини-юбкой, которую Кент скорее охарактеризовал бы как широкий набедренный пояс. Босоножка на высокой платформе игриво болталась на кончиках пальцев. Пышный бюст рвался из декольтированного выреза белоснежной блузки…
Профессия брюнетки не вызвала у Кента никаких сомнений. Пригубив вино, он оторвал взгляд от девушки и огляделся по сторонам. В этот поздний час «Реванш» был забит до отказа. Яблоку негде упасть, как говорится. Три года назад забегаловка Антона не пользовалась таким спросом. Здесь отиралась только постоянная немногочисленная клиентура. И никаких проституток. Кент грустно усмехнулся, оказавшись во власти ностальгии.
— Никакой работы сегодня? Да? — Бармен склонился к брюнетке и с интересом разглядывал ее стройные ноги. — Могу угостить коктейлем. За счет заведения…
— У меня еще есть, — вяло отреагировала проститутка, и ее пухлые губки вновь сомкнулись на тонкой соломинке.
Лицо бармена сморщилось.
— Я просто хотел быть любезным…
— Спасибо, я обойдусь. Занимайся своим делом. Лады? Ко мне никто и не подкатывает весь вечер только потому, что ты пялишься на меня, как на собственность. Просекаешь, о чем я?
— Ладно, я понял, — бармен развел руками. — Извини. Больше не буду.
Кент взглянул на часы. Время уже перевалило за полночь, и нужно было трогаться с места. Визит в «Реванш», куда он, влекомый все тем же щемящим чувством ностальгии, завернул по дороге из аэропорта, не принес удовлетворения. Чужие лица, чужие разговоры, музыка, чужие кожаные табуреты у стойки… Даже вино было не тем, что прежде. Кент отодвинул от себя бокал, вставил в рот сигарету и прикурил. Затем сполз с табурета и подхватил с пола свою дорожную сумку. Повесил ее на плечо. Ни с кем не прощаясь и ни на кого не глядя, он покинул «Реванш».
Дом Разгуляя располагался всего в двух шагах от некогда излюбленного ими питейного заведения. Кент остановился во дворе и, зажимая сигарету зубами, вскинул голову вверх. В окнах нужной ему квартиры горел свет. Легкий ночной ветерок трепал длинные волнистые волосы Кента цвета спелой пшеницы и ворот его просторной пестрой рубашки. Лунный свет отразился в голубых глазах молодого человека.
Швырнув окурок себе под ноги и примяв его острым носком ботинка, Кент зашагал к подъезду. Пешком поднялся на третий этаж и вдавил пальцем кнопку электрического звонка.
— Я уже сказал, мне нужна как минимум неделя… — открывший дверь высокий, худощавого телосложения белобрысый парень осекся на полуслове. — О черт! Я… Кент! Ты?
— Привет, Роджер, — гость открыто улыбнулся. — Я не слишком поздно? А? Спать никто не ложится?
— Твою мать! — Роджер слегка отступил назад. — Глазам своим поверить не могу! Как ты здесь?.. Откуда?
— Только что с самолета, — Кент хлопнул рукой по висящей у него на плече дорожной сумке. — Заскочил минут на десять в «Реванш», пропустил пару бокалов вина и прямиком к вам. Город уже не тот, каким я его помнил, Родж.
— Ты прав… Ну, проходи же! Чего мнешься на лестнице, как не родной? Заходи-заходи!
Кент перешагнул порог квартиры, и они с Роджером только теперь обменялись крепким дружеским рукопожатием.
— Рад тебя видеть! Ну, как ты там? Как Израиль? Надолго к нам?.. А может, насовсем? Затосковал, бродяга! Оно и понятно. Я слышал, жизнь у капиталистов не сахар… Ты женился? Или как?
— Эй! Не гони лошадей, Родж, — Кент бросил сумку на пол. — От такого обилия вопросов не отобьешься. Все расскажу. Интересного немного, брат, но так… Наводим жизнь помаленьку. А где Разгуляй?
Улыбка сползла с лица Роджера, после чего он негромко выматерился себе под нос.
— А хрен его знает! Я этого ублюдка уже недели две не видел. Да и пошел он! Достал…
Кент уже направился в комнату, но последние слова Роджера заставили его обернуться.
— Что случилось?
Роджер вздохнул, прошел к дивану и тяжело плюхнулся на него. Скомкал лежащую рядом с ним газету и, не глядя, швырнул ее в угол комнаты. Кент отследил траекторию полета взглядом. Не считая только что добавленного бумажного кома, возле запыленного телевизора их уже валялось не меньше дюжины. Роджер тем временем поставил себе на колени грязную консервную банку, служившую ему пепельницей, и закурил сигарету. Кент придвинул себе стул и сел напротив, оседлав его верхом. Полминуты Роджер сосредоточенно курил, не произнося ни слова, но гость и не думал его торопить. Кент понимал, что старый приятель набирается мужества поделиться с ним чем-то наболевшим.
— Ты верно сказал, что этот город уже не тот, Кент, — Роджер стряхнул пепел в банку, но промахнулся. Серый столбик упал ему на трико и рассыпался. — И люди в нем уже не те, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Сейчас не развернешься, как раньше. Знаешь, чем я теперь занимаюсь?
Вопрос был из разряда риторических, и Кент предпочел на него не отвечать. Он пристально наблюдал за Роджером и за его нервно подрагивающими руками.
— Я теперь барыга, Кент. Причем барыга не самого высокого уровня. Перекупаю всякую краденую срань и благодаря этому кое-как держусь на плаву…
— А что стало с подделками произведений искусства? — Кент тоже достал сигарету, но закуривать не торопился. Плавно перекатывал ее меж пальцев. — Когда я уезжал, дело у тебя вроде было на мази.
Роджер небрежно махнул рукой.
— Оно заглохло. Я не способен сам находить клиентуру. Разгуляй помогал мне на первых порах, а потом у него появились свои делишки. То одно, то другое…
— Чем он сейчас занимается?
— Не знаю, — Роджер несколько раз глубоко и шумно затянулся. — Говорю тебе, я давно его не видел. Может, и ничем. Бухает и все такое… Ну, он вроде провел с месяц назад пару выгодных скоков. Со Шкетом. С Громилой у него вроде какие-то дела были. И это все, что мне известно. Но в основном… Разгуляй тоже изменился. Все чаще и чаще топит себя на дне бутылки. Застойные времена, Кент, если ты меня понимаешь.
— А Пит?
— Пит завязал, — Роджер криво усмехнулся. — Когда я общался с ним в последний раз, ты бы видел, с какой гордостью он заявил об этом. «Все! Никакого криминала!» Тоже мне законопослушный гражданин!.. Но это все его баба, на которой он решил жениться, вот что я тебе скажу, Кент.
— Пит женится?
— Собирается. На следующей неделе, — Роджер бросил окурок в банку, а затем и сплюнул туда же. — Она так придавила его каблуком, что тут уж не вздохнешь, не выдохнешь. Железная бабенка… Короче, все забились по норам, Кент. И каждый вроде как доволен этим.
Он замолчал и теперь сидел, насупившись, раздувая ноздри. Кент хорошо знал эту манеру. Роджер упивался жалостью к себе. Он всегда был самым хлипким из их старой компании.
Кент обвел взглядом комнату. Пыль на экране телевизора и скомканные газеты были далеко не единственными показателями царившего вокруг беспорядка. Усеянный плевками и окурками пол, обилие пустых бутылок и грязных захватанных сальными пальцами граненых стаканов на журнальном столике, остатки засохшей еды, жеваная серая майка, валявшаяся на неубранной кровати… А ведь три года назад эта квартирка выглядела очень даже ничего.
Взгляд Кента остановился на большом рекламном постере жевательной резинки, пришпиленном к стене двумя тонкими иголками. Белокурая миниатюрная девушка в розовом бикини демонстрировала в улыбке блеск своих белоснежных зубов. Кент удивленно вскинул брови. Лицо модели показалось ему знакомым.
— Это?..
Роджер перехватил его взгляд и мрачно кивнул.
— Марина. Да. Разгуляю чертовски льстило, что его подружку пригласили в эту дешевую рекламу… Будь они и сейчас вместе, Разгуляй не стал бы таким, как…
— Они расстались? — Кент поднялся со стула и вплотную приблизился к постеру.
— Что?.. Так ты… Черт! — Роджер одним движением взъерошил жесткие непослушные волосы. — Я и забыл, что ты не в курсе… Марина погибла.
Кент резко обернулся.
— Как погибла?
— Ну, она… Она утонула, Кент, — теперь уже Роджер выглядел растерянным. — Почти год прошел. Я думал, Разгуляй написал тебе…
Всю эту тираду Пит выдал практически на одном дыхании, но не забывая при этом похлопывать Кента по плечу. Радость от встречи была вполне искренней.
— Ну, пошли тяпнем по маленькой, — предложил хозяин, увлекая Кента в кухню. — Пока моей зазнобы нет, слеганцухи накатить можно.
— Так вы уже вместе живете?
За истекшие три года Пит изменился, и Кент не мог не отметить этого с ходу бросающегося в глаза обстоятельства. Старый приятель заметно располнел, на остроносом носу появились квадратные очки в тонкой оправе, которых не было прежде. А главное, взгляд… У Пита был совсем другой взгляд. Мертвый и ничего не выражающий. Его бойкая речь никак не вязалась с его взглядом.
— А чего зря время терять, — Пит быстро соорудил на столе нехитрую закуску и увенчал все это пол-литровой бутылкой водки. Рядышком появились и две пузатые хрустальные стопки. — Мы ж вроде как не дети уже. Верно? Да и что меняет штамп в паспорте? Сам посуди. Главное, чтобы взаимопонимание было. А ты сам-то как, Кент? Женат, нет?
— Нет. Не довелось пока.
Кент с интересом наблюдал за тем, как Пит сноровисто разливает водку по стопкам. Удивительно, но он всегда это делал как-то особенно. Не так, как все остальные. С некоторой долей изящности, что ли?
— А что так?
— Наверное, не сумел найти подходящую спутницу жизни, — Кент пожал плечами. — Не все же такие везунчики, как ты. Значит, у вас это есть?
— Что есть?
— Ну, ты сам сказал. Взаимопонимание…
— А-а! Да. Конечно, есть. Как же без него, братела? Ну, за встречу!
Пит призывно поднял свою рюмку. Друзья чокнулись и выпили. Кент насадил на вилку порцию квашеной капусты и отправил ее в рот. Пит, невзирая на обилие яств на столе, закусывать не стал. Вместо этого он закурил сигарету и глубоко затянулся.
Кент не был знаком с типом, находившимся по другую сторону барной стойки. Три года назад, когда он в последний раз наведывался в «Реванш», на этом месте работал совсем другой человек. Антон. И их знакомство с Кентом было очень близким, учитывая то обстоятельство, что Кент являлся одним из завсегдатаев этого третьесортного заведения. Но то было давно. За истекшее время в «Реванше» многое изменилось. Да что там в «Реванше»! Кент с трудом узнавал и сам город.
— Триста.
Бармен поставил перед клиентом бокал красного вина и вновь сфокусировал все свое внимание на длинноногой брюнетке, сидевшей на высоком табурете в метре от Кента. Девушка с улыбкой потягивала голубоватый коктейль через соломинку и время от времени стреляла глазками в направлении входа. Кент отсчитал положенную сумму, бросил ее на стойку и тоже смерил пристальным взглядом брюнетку.
Девушка была хороша. Чуть раскосые восточного типа глаза, прямой нос, пухлые губы… Но куда большее впечатление производила ее фигура. Закинув ногу на ногу, она откровенно демонстрировала гладкие упругие бедра, едва прикрытые у самого основания мини-юбкой, которую Кент скорее охарактеризовал бы как широкий набедренный пояс. Босоножка на высокой платформе игриво болталась на кончиках пальцев. Пышный бюст рвался из декольтированного выреза белоснежной блузки…
Профессия брюнетки не вызвала у Кента никаких сомнений. Пригубив вино, он оторвал взгляд от девушки и огляделся по сторонам. В этот поздний час «Реванш» был забит до отказа. Яблоку негде упасть, как говорится. Три года назад забегаловка Антона не пользовалась таким спросом. Здесь отиралась только постоянная немногочисленная клиентура. И никаких проституток. Кент грустно усмехнулся, оказавшись во власти ностальгии.
— Никакой работы сегодня? Да? — Бармен склонился к брюнетке и с интересом разглядывал ее стройные ноги. — Могу угостить коктейлем. За счет заведения…
— У меня еще есть, — вяло отреагировала проститутка, и ее пухлые губки вновь сомкнулись на тонкой соломинке.
Лицо бармена сморщилось.
— Я просто хотел быть любезным…
— Спасибо, я обойдусь. Занимайся своим делом. Лады? Ко мне никто и не подкатывает весь вечер только потому, что ты пялишься на меня, как на собственность. Просекаешь, о чем я?
— Ладно, я понял, — бармен развел руками. — Извини. Больше не буду.
Кент взглянул на часы. Время уже перевалило за полночь, и нужно было трогаться с места. Визит в «Реванш», куда он, влекомый все тем же щемящим чувством ностальгии, завернул по дороге из аэропорта, не принес удовлетворения. Чужие лица, чужие разговоры, музыка, чужие кожаные табуреты у стойки… Даже вино было не тем, что прежде. Кент отодвинул от себя бокал, вставил в рот сигарету и прикурил. Затем сполз с табурета и подхватил с пола свою дорожную сумку. Повесил ее на плечо. Ни с кем не прощаясь и ни на кого не глядя, он покинул «Реванш».
Дом Разгуляя располагался всего в двух шагах от некогда излюбленного ими питейного заведения. Кент остановился во дворе и, зажимая сигарету зубами, вскинул голову вверх. В окнах нужной ему квартиры горел свет. Легкий ночной ветерок трепал длинные волнистые волосы Кента цвета спелой пшеницы и ворот его просторной пестрой рубашки. Лунный свет отразился в голубых глазах молодого человека.
Швырнув окурок себе под ноги и примяв его острым носком ботинка, Кент зашагал к подъезду. Пешком поднялся на третий этаж и вдавил пальцем кнопку электрического звонка.
— Я уже сказал, мне нужна как минимум неделя… — открывший дверь высокий, худощавого телосложения белобрысый парень осекся на полуслове. — О черт! Я… Кент! Ты?
— Привет, Роджер, — гость открыто улыбнулся. — Я не слишком поздно? А? Спать никто не ложится?
— Твою мать! — Роджер слегка отступил назад. — Глазам своим поверить не могу! Как ты здесь?.. Откуда?
— Только что с самолета, — Кент хлопнул рукой по висящей у него на плече дорожной сумке. — Заскочил минут на десять в «Реванш», пропустил пару бокалов вина и прямиком к вам. Город уже не тот, каким я его помнил, Родж.
— Ты прав… Ну, проходи же! Чего мнешься на лестнице, как не родной? Заходи-заходи!
Кент перешагнул порог квартиры, и они с Роджером только теперь обменялись крепким дружеским рукопожатием.
— Рад тебя видеть! Ну, как ты там? Как Израиль? Надолго к нам?.. А может, насовсем? Затосковал, бродяга! Оно и понятно. Я слышал, жизнь у капиталистов не сахар… Ты женился? Или как?
— Эй! Не гони лошадей, Родж, — Кент бросил сумку на пол. — От такого обилия вопросов не отобьешься. Все расскажу. Интересного немного, брат, но так… Наводим жизнь помаленьку. А где Разгуляй?
Улыбка сползла с лица Роджера, после чего он негромко выматерился себе под нос.
— А хрен его знает! Я этого ублюдка уже недели две не видел. Да и пошел он! Достал…
Кент уже направился в комнату, но последние слова Роджера заставили его обернуться.
— Что случилось?
Роджер вздохнул, прошел к дивану и тяжело плюхнулся на него. Скомкал лежащую рядом с ним газету и, не глядя, швырнул ее в угол комнаты. Кент отследил траекторию полета взглядом. Не считая только что добавленного бумажного кома, возле запыленного телевизора их уже валялось не меньше дюжины. Роджер тем временем поставил себе на колени грязную консервную банку, служившую ему пепельницей, и закурил сигарету. Кент придвинул себе стул и сел напротив, оседлав его верхом. Полминуты Роджер сосредоточенно курил, не произнося ни слова, но гость и не думал его торопить. Кент понимал, что старый приятель набирается мужества поделиться с ним чем-то наболевшим.
— Ты верно сказал, что этот город уже не тот, Кент, — Роджер стряхнул пепел в банку, но промахнулся. Серый столбик упал ему на трико и рассыпался. — И люди в нем уже не те, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Сейчас не развернешься, как раньше. Знаешь, чем я теперь занимаюсь?
Вопрос был из разряда риторических, и Кент предпочел на него не отвечать. Он пристально наблюдал за Роджером и за его нервно подрагивающими руками.
— Я теперь барыга, Кент. Причем барыга не самого высокого уровня. Перекупаю всякую краденую срань и благодаря этому кое-как держусь на плаву…
— А что стало с подделками произведений искусства? — Кент тоже достал сигарету, но закуривать не торопился. Плавно перекатывал ее меж пальцев. — Когда я уезжал, дело у тебя вроде было на мази.
Роджер небрежно махнул рукой.
— Оно заглохло. Я не способен сам находить клиентуру. Разгуляй помогал мне на первых порах, а потом у него появились свои делишки. То одно, то другое…
— Чем он сейчас занимается?
— Не знаю, — Роджер несколько раз глубоко и шумно затянулся. — Говорю тебе, я давно его не видел. Может, и ничем. Бухает и все такое… Ну, он вроде провел с месяц назад пару выгодных скоков. Со Шкетом. С Громилой у него вроде какие-то дела были. И это все, что мне известно. Но в основном… Разгуляй тоже изменился. Все чаще и чаще топит себя на дне бутылки. Застойные времена, Кент, если ты меня понимаешь.
— А Пит?
— Пит завязал, — Роджер криво усмехнулся. — Когда я общался с ним в последний раз, ты бы видел, с какой гордостью он заявил об этом. «Все! Никакого криминала!» Тоже мне законопослушный гражданин!.. Но это все его баба, на которой он решил жениться, вот что я тебе скажу, Кент.
— Пит женится?
— Собирается. На следующей неделе, — Роджер бросил окурок в банку, а затем и сплюнул туда же. — Она так придавила его каблуком, что тут уж не вздохнешь, не выдохнешь. Железная бабенка… Короче, все забились по норам, Кент. И каждый вроде как доволен этим.
Он замолчал и теперь сидел, насупившись, раздувая ноздри. Кент хорошо знал эту манеру. Роджер упивался жалостью к себе. Он всегда был самым хлипким из их старой компании.
Кент обвел взглядом комнату. Пыль на экране телевизора и скомканные газеты были далеко не единственными показателями царившего вокруг беспорядка. Усеянный плевками и окурками пол, обилие пустых бутылок и грязных захватанных сальными пальцами граненых стаканов на журнальном столике, остатки засохшей еды, жеваная серая майка, валявшаяся на неубранной кровати… А ведь три года назад эта квартирка выглядела очень даже ничего.
Взгляд Кента остановился на большом рекламном постере жевательной резинки, пришпиленном к стене двумя тонкими иголками. Белокурая миниатюрная девушка в розовом бикини демонстрировала в улыбке блеск своих белоснежных зубов. Кент удивленно вскинул брови. Лицо модели показалось ему знакомым.
— Это?..
Роджер перехватил его взгляд и мрачно кивнул.
— Марина. Да. Разгуляю чертовски льстило, что его подружку пригласили в эту дешевую рекламу… Будь они и сейчас вместе, Разгуляй не стал бы таким, как…
— Они расстались? — Кент поднялся со стула и вплотную приблизился к постеру.
— Что?.. Так ты… Черт! — Роджер одним движением взъерошил жесткие непослушные волосы. — Я и забыл, что ты не в курсе… Марина погибла.
Кент резко обернулся.
— Как погибла?
— Ну, она… Она утонула, Кент, — теперь уже Роджер выглядел растерянным. — Почти год прошел. Я думал, Разгуляй написал тебе…
* * *
— Здорово, братела! Вот сюрприз так сюрприз! Скажу тебе честно, не ожидал. Да какой там? Разве можно было ожидать чего-то подобного? Я ведь думал, никогда больше тебя не увижу. Все, свалил за кордон, обжился, большим человеком стал. Иностранец! Етих твою мать! А ты вот как, значит… Приехал все-таки? Старых корешей проведать решил? Молоток! Не, право слово, молоток! И как кстати приехал-то! Как раз почетным гостем у меня на свадьбе будешь. Это же настоящий подарок, Кент!Всю эту тираду Пит выдал практически на одном дыхании, но не забывая при этом похлопывать Кента по плечу. Радость от встречи была вполне искренней.
— Ну, пошли тяпнем по маленькой, — предложил хозяин, увлекая Кента в кухню. — Пока моей зазнобы нет, слеганцухи накатить можно.
— Так вы уже вместе живете?
За истекшие три года Пит изменился, и Кент не мог не отметить этого с ходу бросающегося в глаза обстоятельства. Старый приятель заметно располнел, на остроносом носу появились квадратные очки в тонкой оправе, которых не было прежде. А главное, взгляд… У Пита был совсем другой взгляд. Мертвый и ничего не выражающий. Его бойкая речь никак не вязалась с его взглядом.
— А чего зря время терять, — Пит быстро соорудил на столе нехитрую закуску и увенчал все это пол-литровой бутылкой водки. Рядышком появились и две пузатые хрустальные стопки. — Мы ж вроде как не дети уже. Верно? Да и что меняет штамп в паспорте? Сам посуди. Главное, чтобы взаимопонимание было. А ты сам-то как, Кент? Женат, нет?
— Нет. Не довелось пока.
Кент с интересом наблюдал за тем, как Пит сноровисто разливает водку по стопкам. Удивительно, но он всегда это делал как-то особенно. Не так, как все остальные. С некоторой долей изящности, что ли?
— А что так?
— Наверное, не сумел найти подходящую спутницу жизни, — Кент пожал плечами. — Не все же такие везунчики, как ты. Значит, у вас это есть?
— Что есть?
— Ну, ты сам сказал. Взаимопонимание…
— А-а! Да. Конечно, есть. Как же без него, братела? Ну, за встречу!
Пит призывно поднял свою рюмку. Друзья чокнулись и выпили. Кент насадил на вилку порцию квашеной капусты и отправил ее в рот. Пит, невзирая на обилие яств на столе, закусывать не стал. Вместо этого он закурил сигарету и глубоко затянулся.