Суинберн Алджернон. Розамунда, королева Ломбардии

   Ты так добра, как Бог любой.
 
    РОЗАМУНДА
   Неужто?
   Такое лишь при смерти мы узнаем.
 
    АЛЬБОВАЙН
   Ты мудра, верна
   Как будто дева древних северных краёв,
   В дни древних мифов рождена. Вели Нарсету
   Тебе подставить чашу: нам смешай напиток,
   А мы за жизнь пригубим, если жизнь — любовь,
   Пусть из безгубых костных уст, что говорят
   О смерти.
 
    РОЗАМУНДА
   Смешаю с мёдом и душистою травою, сладким,
   Как те меда, что предки наши пили, а на небе
   Так пили Боги — крепкой, полной мерой,
   Как жизнь полна и смерть крепка. Иду
   Приказ отдать Нарсету.
 
    (Уходит)
 
    АЛЬБОВАЙН
   Нет, клянусь я Богом,
   Кто б не был Он: Христос иль Тор — доныне
   Жены прекраснее они не зрели, не благословляли;
   Любовь её на чистоту проверили огнём, найдя
   Достойной северных снегов, и звёзд, и солнца,
   Рассудком здравой, а душой — подобной
   Тем женщинам, которых от рожденья Боги
   Избрали и возвысили.
 
    Входит НАРСЕТ
 
    НАРСЕТ
   Король! Твоя супруга
   Передала приказ мне, что тобою дан.
 
    АЛЬБОВАЙН
   Так что же?
   И ты ей кубок передал, что мой по праву?
 
    НАРСЕТ
   О король,
   Я передал. Хоть и пошёл на это неохотно, верю,
   Все её думы ты познал, она — твои.
 
    АЛЬБОВАЙН
   Чем отвращенье к службе вызвано в тебе? Слуга,
   Ты должен радостно мне подчиняться. Разве
   Не знаешь, что решили дать обет мы ныне,
   В сей день и час: любить до смерти, и скрепить
   Союз прочнее, чем отшельник или поп сумеет?
 
    НАРСЕТ
   То её воля, не твоя, я это знаю. Лучше б
   Мужчины воля перед женской не склонялась.
 
    АЛЬБОВАЙН
   Ты лжёшь: я не сдавался, но дарил любовь,
   Охотно, как весною море предаётся воле
   Идущих с запада ветров.
 
    НАРСЕТ
   Давать должна любовь
   Не более, чем ты желаешь от неё; а это
   Такой же дар, что может злоба вымолить у смерти
   Или попы у Бога, когда в гневе Он.
 
    АЛЬБОВАЙН
   Послушай.
   Ты стар. Когда я полюбил тебя впервые, то считал
   Наставником, вожатым на путях войны,
   Учителем по праву мастерства, уменья
   И рулевым в приливах боя; ныне время
   Нас, как проливом, разделило: ты мог быть отцом,
   Я — сыном; но теперь тебе я замолчать велю,
   Да не погибнет эта память, иль её кончина
   Такой пробудит гнев, что не видал ты прежде,
   Оставив беззащитным, как бродяга в непогоду,
   Когда шторм птиц, зверей уничтожает. Я велел -
   Ты выполни, что велено, и убирайся.
 
    НАРСЕТ
   Ухожу, король.
 
    (Выходит)
 
    АЛЬБОВАЙН
   Что, я сыграл берсерка перед старым другом?
   Не должно королю. На что он намекал? Стареем,
   Съедают годы данные природой страсти, чувства;
   Любовь даёт душе узреть такие блага,
   Какие вера по веленью истины так ясно чует,
   Сомненье же о них боится и мечтать. А Розамунда
   По силе веры и любви узнала более, чем он.
   Я и хотел, и не хотел бы, пусть глупцом
   Себе кажусь сейчас, чтобы она мне не дарила
   Такого доказательства, желанного мне знака
   Душевной чистоты, любви ко мне; чтоб не хотела
   Своё прощенье подтвердить. Скорее б утро,
   Взошло бы солнце!
   (Возвращаются АЛЬМАХИЛЬД и ХИЛЬДЕГАРДА)
   Вы откуда и зачем?
   Мне солнце принести? Нет, я не запрещаю
   Быть здесь. Не потерял ли ты и память, мальчик,
   Сожгло её горячкой лета?
 
    АЛЬМАХИЛЬД
   Нет.
 
    АЛЬБОВАЙН
   Ну, а твою?
 
    ХИЛЬДЕГАРДА
   Как можно, о король? Ты добр к нам был.
 
    АЛЬБОВАЙН
   Всё в мире
   Благим покажется любовникам в расцвете страсти,
   И люди все. Девица, Бог дал нам такое право -
   Предвосхитить блаженный блеск небес,
   Глядя в глаза, как у тебя, что по любви веленью
   Горят и гаснут. Как же счастлив я
   Любимца моего невесту, жениха её здесь видеть,
   Пока не вспыхнул праздник, и благословить
   Свое любовью вашу, коль имею право.
 
    ХИЛЬДЕГАРДА
   Властелин,
   Как солнечный апрель земля благодарит, хочу я
   Тебя благодарить — но не сумею вымолвить ни слова.
 
    АЛЬМАХИЛЬД
   Благодарить я вовсе не могу. Не восхвалю я даже
   И Бога.
 
    АЛЬБОВАЙН
   Одурел от страсти? За неё не можешь
   Сказать спасибо Богу? Болен лихорадкой, иль неверье
   В любовь и жизнь твой дух терзает?
 
    АЛЬМАХИЛЬД
   Не могу сказать.
   Коли во мне ещё осталось сердце,
   В нём благодарность есть; но я не знаю,
   Как мне тебе ответить.
 
    АЛЬБОВАЙН
   И не отвечай:
   Не требую признанья; ты люби любовь,
   И Бог с тобой; найди хотя б Его
   Достойным благодарности. Ты душу сохраняй
   Для милой и для Бога.
 
    АЛЬМАХИЛЬД
   Сделаю, что в силах.
 
    Возвращаются РОЗАМУНДА и с ней НАРСЕТ и гости.
 
    АЛЬБОВАЙН
   Садитесь, воины, друзья; со мною сядь, мой мальчик,
   Невеста — рядом с королевой. Ночь, что оставляет
   Всего два дня июню жить и мучить нас,
   Навек меня соединяет с верною женой; мы выпьем
   Один лишь раз, до смерти, вместе чашу с ней,
   Из коей никому потом не пить. Не в озлобленьи -
   Друг друга почитая, мы глоток разделим
   Между собою, затем у алтаря навеки упокоим
   Останки среди храмовых святынь. О королева,
   Пью за тебя.
 
    РОЗАМУНДА
   Благодарю. Нарсет, скорее
   Подай ему сосуд. И дева, что огнём казнится,
   Не жаждет так, как я в ответ пригубить.
 
    Когда АЛЬБОВАЙН подносит чашу к губам, АЛЬМАХИЛЬД поднимается и поражает его.
 
    АЛЬБОВАЙН
   Ты, мой мальчик?
 
    (Умирает)
 
   Нет, я. Но он не слышит. А теперь, бойцы,
   Я пью за странствие его души в пределы смерти.
   Коль обманула бы меня рука моя, поддалась страху -
   Моя рука, вот этот юноша, что в крови неповинен,
   Не то что с мужем мы — тогда б рука супруга
 
   Меня на смерть отправила; но вышло по иному.
    (Пьёт)
 
   Я и супруг виновны, прочие — невинны;
   Но не успею объяснить. Всё скажет Правда.
   Тебя прощаю, муж; прости меня.
 
    (Умирает)
 
    НАРСЕТ
   Молчите все. Судьба — превыше нашей воли.