Мессир Констан молча выслушал мои слова и еще некоторое время стоял, точно в забытьи, глядя, как вдали, предвещая ветреную погоду, краснеет закат.
– Рене, – наконец сказал он, – я знаю тебя едва ли не с младенчества, и, тебе известно, доверяю больше, чем остальным слугам. То, что я тебе хочу сказать, должно остаться между нами.
– Я полностью к вашим услугам, монсеньор.
– Мне очень подозрителен этот маркиз. Я тут разузнал, он вовсе не так знатен, как желает показать. Но вот на чем сходятся все, кто хоть что-то слышал об их истории. Тот великан-людоед, которого он и этот кот уничтожили, ко всему прочему, был страшным колдуном, и все его наследство, как можно понять, досталось этой странной парочке.
Я почти уверен, что именно колдовством они приманили это прелестное дитя, ты понимаешь, о ком я говорю. Теперь они хитро используют принцессу Алину для столь низменной цели, как отвлечение внимания простофиль. Именно так они и проворачивают свои грязные делишки.
Я разослал гонцов на все ближайшие постоялые дворы и в Париж, чтобы выяснить, появлялись ли там маркиз де Караба и его спутники. До выяснения истины я намерен задержать их тут и, если понадобится, спасти юную принцессу из коварных рук и нечистых лап.
Все бы ничего, но завтра сюда прибывает герцог, он желает сам лично возглавить охоту на волка-демона. И, признаюсь, маркиз очень меня тревожит. Пока у меня не будет доказательств, я не смогу его бросить в подземелье. Да и поможет ли подземелье, если он маг и чернокнижник? – Он вновь замолк и обернулся ко мне, точно пораженный внезапно явившейся мыслью: – Послушай, а что, если именно он натравил волка-демона на Савойский дом? Может, именно по его указу погиб наш дорогой Ожье?
Глаза у меня вспыхнули, я сжал кулаки, готовый немедленно расправиться с мерзавцем.
– Погоди, – видя мое рвение, остановил граф. – Это всего лишь предположение, хотя и очень похожее на правду. Завтра приедет герцог. Если наши подозрения не безосновательны, маркиз пожелает участвовать в охоте и непременно проявит себя. Возможно, он и прибыл сюда для того, чтобы нанести решающий удар. Ведь что может быть резоннее, чем предположить, что герцог прибудет к месту гибели его младшего брата.
Я стоял, потрясенный злобным коварством тех, кого недавно самолично привел под эти гостеприимные своды, и чувствовал, как шерсть сама собою пробивается и шевелится промеж лопаток. Между тем граф продолжал развивать свою мысль:
– А ведь с тех пор, как наш добрый правитель стал не просто герцогом Савойским, а также и королем Иерусалима и Кипра, он, по сути, является первейшим среди христианских монархов, хотя владения его, увы, и заняты сарацинскими псами. Быть может, это они подослали наемных убийц, дабы сокрушить твердыню нашей веры? – в голосе моего сеньора звучал неподдельный ужас.
Я побледнел и, когда б не удерживал меня хозяин, схватил бы один из луков, что хранились на боевой галерее для стражников, и помчался вниз по лестнице, накладывая стрелу на тетиву, чтобы незамедлительно прикончить негодяев.
– Не торопись, – остановил меня де Монсени. – Сегодня мы постараемся вызнать побольше о «гостях». Улыбайся и ни в чем не противоречь им. Но вот позже, на охоте, я желаю, чтобы ты постоянно находился между добрым герцогом Филибертом и этим, с позволения сказать, маркизом. Запомни – постоянно и непременно!
– Будет сделано!
– В случае необходимости действуй быстро и решительно. И помни, маркиз де Караба и его хитрые уловки не должны сбить тебя с толку!
Глава 6
– Рене, – наконец сказал он, – я знаю тебя едва ли не с младенчества, и, тебе известно, доверяю больше, чем остальным слугам. То, что я тебе хочу сказать, должно остаться между нами.
– Я полностью к вашим услугам, монсеньор.
– Мне очень подозрителен этот маркиз. Я тут разузнал, он вовсе не так знатен, как желает показать. Но вот на чем сходятся все, кто хоть что-то слышал об их истории. Тот великан-людоед, которого он и этот кот уничтожили, ко всему прочему, был страшным колдуном, и все его наследство, как можно понять, досталось этой странной парочке.
Я почти уверен, что именно колдовством они приманили это прелестное дитя, ты понимаешь, о ком я говорю. Теперь они хитро используют принцессу Алину для столь низменной цели, как отвлечение внимания простофиль. Именно так они и проворачивают свои грязные делишки.
Я разослал гонцов на все ближайшие постоялые дворы и в Париж, чтобы выяснить, появлялись ли там маркиз де Караба и его спутники. До выяснения истины я намерен задержать их тут и, если понадобится, спасти юную принцессу из коварных рук и нечистых лап.
Все бы ничего, но завтра сюда прибывает герцог, он желает сам лично возглавить охоту на волка-демона. И, признаюсь, маркиз очень меня тревожит. Пока у меня не будет доказательств, я не смогу его бросить в подземелье. Да и поможет ли подземелье, если он маг и чернокнижник? – Он вновь замолк и обернулся ко мне, точно пораженный внезапно явившейся мыслью: – Послушай, а что, если именно он натравил волка-демона на Савойский дом? Может, именно по его указу погиб наш дорогой Ожье?
Глаза у меня вспыхнули, я сжал кулаки, готовый немедленно расправиться с мерзавцем.
– Погоди, – видя мое рвение, остановил граф. – Это всего лишь предположение, хотя и очень похожее на правду. Завтра приедет герцог. Если наши подозрения не безосновательны, маркиз пожелает участвовать в охоте и непременно проявит себя. Возможно, он и прибыл сюда для того, чтобы нанести решающий удар. Ведь что может быть резоннее, чем предположить, что герцог прибудет к месту гибели его младшего брата.
Я стоял, потрясенный злобным коварством тех, кого недавно самолично привел под эти гостеприимные своды, и чувствовал, как шерсть сама собою пробивается и шевелится промеж лопаток. Между тем граф продолжал развивать свою мысль:
– А ведь с тех пор, как наш добрый правитель стал не просто герцогом Савойским, а также и королем Иерусалима и Кипра, он, по сути, является первейшим среди христианских монархов, хотя владения его, увы, и заняты сарацинскими псами. Быть может, это они подослали наемных убийц, дабы сокрушить твердыню нашей веры? – в голосе моего сеньора звучал неподдельный ужас.
Я побледнел и, когда б не удерживал меня хозяин, схватил бы один из луков, что хранились на боевой галерее для стражников, и помчался вниз по лестнице, накладывая стрелу на тетиву, чтобы незамедлительно прикончить негодяев.
– Не торопись, – остановил меня де Монсени. – Сегодня мы постараемся вызнать побольше о «гостях». Улыбайся и ни в чем не противоречь им. Но вот позже, на охоте, я желаю, чтобы ты постоянно находился между добрым герцогом Филибертом и этим, с позволения сказать, маркизом. Запомни – постоянно и непременно!
– Будет сделано!
– В случае необходимости действуй быстро и решительно. И помни, маркиз де Караба и его хитрые уловки не должны сбить тебя с толку!
Глава 6
Вскоре после того, как почтенный магистр свободных искусств, знаток древних языков и профессор античной словесности Туринского университета, одним словом, наш славный библиотекарь, кряхтя, поплелся к сеньору графу, хранилище бесценных фолиантов удостоилось визита ее высочества Алины Гуральской. По виду – сама Жанна д’Арк, только что сбросившая англичан в море. Принцесса была в отличном настроении, я и представить себе не мог, что полотна наших мастеров оказывают такое благотворное влияние на расположение духа коронованных особ. Увидев ненаглядного супруга, пререкающегося с Мурзиком (господи, прозвище-то какое нелепое), дама направилась к столу.
– Мальчики, у меня есть подозрение, – заявила она, усаживаясь на столешницу чуть в профиль, чтобы Алексу было удобнее разглядывать ее приподнятую шнурованым корсажем грудь.
– Что за день такой, – вздохнул Командор, – у одного заказ на бочку валерьянки, у другой – подозрения. Никаких условий для спокойной методичной работы!
– Не будь занудой, – принцесса вздернула носик. – Возможно, я нашла ключ к разгадке.
– Обычно говорят «ключ к загадке», – поправил ученый кот.
– Вы что, сговорились? – тут же возмутилась девушка. – В общем, смотрите.
Она взяла в руки свисающий конец изукрашенного самоцветными каменьями пояса, нажала на кристалл, вделанный в узорную накладку, и сквозь граненый кусочек горного хрусталя, оправленный в бронзу, на гладкое дерево столешницы ударил тонкий луч света, моментально отобразивший на древесине ряд гербовых медальонов.
Это уж потом, на Базе, меня познакомили с подобной спецтехникой. Кто бы мог подумать, что в столь простую штуковину, как пояс, можно вмонтировать камеру, да еще и с проектором?
– Что это? – разглядывая картинки, поинтересовался кот.
– Родословное древо бабушки нынешнего графа.
– Занятно, занятно, – агент 013 поскреб когтем один из гербов. – Ты что же, полагаешь, это поможет разузнать, каким образом книга из замка Синей Бороды очутилась здесь?
– Ну да. Минут двадцать назад я будто невзначай упомянула Тиффожского душегуба в беседе с графом. Вы бы видели, как он вспылил, – словно я наступила ему на больную мозоль.
– Ну-ну, продолжай, – радуясь успехам жены, улыбнулся Алекс.
– Все графы де Монсени – здешние. Стало быть, как вариант, книгу могла привезти в качестве приданого жена одного из них. То есть, матушка или, скорее, бабушка нынешнего хозяина замка. Уж больно сильно месье Констан распереживался, явно за живое задела. Хотя, может быть, и прабабка, учитывая местные традиции ранних браков. Но это вряд ли. Всем же известно, что светским дамам некогда заниматься детьми, у них серьезные дела, балы, приемы. Так что дети чаще растут на попечении бабушек. Отсюда и столь взволнованное отношение к упоминанию о Синей Бороде. Надо проверить, не приходится ли бабушка Констана де Монсени родней барону Жилю де Ретцу.
– Или же кому-нибудь из его судей, – предположил кот. – Ведь дочери казненного не удалось отыскать книгу.
– Может, и так, – согласилась девушка.
– Алина, – задумчиво предположил Сын Орла, – но ведь чаще всего у человека две бабушки.
– Ха! – принцесса с превосходством глянула на супруга. – Ты же был в Шпалерной зале, сам мог убедиться: одна бабка изображена едва ль не самим Леонардо, а другая – нечто усредненно белесое, с тем лишь, чтобы ее без труда можно было отличить от дедушки.
– Ты права, девочка моя, – разглядывая гербы, едва ли не сладострастно промурлыкал кот. – Ты гениально права. А вам, маркиз, стоило бы получше изучить нравы европейской знати. Предки, все равно, мужского или женского пола, по линии отца важнее, чем по линии матери. А эта особа, я вам скажу, и впрямь презанятная. Она бы сделала честь не то что отпрыску побочной линии Савойских герцогов, но и самому здешнему монарху.
– Почему ты так решил? – удивился Алекс.
– Потому что я внимательно читал Дюма. Вот, смотри: видишь золотой гербовый щиток с красным крестом и голубыми птичками меж лопастями?
– Конечно вижу.
– Это герб Монморанси, – с видом торжественного почтения констатировал пушистый профессор. – Сей род считался первейшим среди французских пэров. Именно его глава имел высокое право после смерти государя возглашать: «Король умер. Да здравствует король!» В общем, Алекс, что ты сидишь, как засватанный? Где-нибудь здесь должен быть толковый гербовник французской знати.
Конечно, в библиотеке моего господина имелись геральдические армориалы, но всю эту суету вокруг герба Монморанси можно было не затевать, стоило лишь выпить пару кубков с его сиятельством. Владетель Монсени и сам бы непременно рассказал, что род его с одной стороны восходит к племяннику Карла Великого, первого государя Нижней Бургундии, ставшей впоследствии герцогством Савойским, а с другой – к знатнейшему роду Монморанси. Его основатель еще в XII веке взял в жены вдову французского короля Людовика VI и был регентом при его сыне, будущем Людовике VII.
Я слышал эту историю раз двадцать, всякий раз, когда в замке останавливался кто-то из почтенных гостей. Уж тут бы монсеньор точно не преминул блеснуть родословной, ибо, как я уже знал, ни в грош не ставил титул поддельного маркиза, зато, не скрывая неподдельного интереса, засматривался на его очаровательную супругу. Конечно, при живой-то жене так поступать грешно, но с одной стороны, я и помыслить дурно не мог о своем хозяине, а с другой искренне полагал, что доблестный сеньор де Монсени желает спасти бедную заблудшую овечку из когтей гнусных чародеев.
И потому я спускался по лестнице, так глубоко задумавшись о том, что надлежит предпринять, что едва не отдавил хвост одному из замковых котов. Его возмущенный ор вывел меня из оцепенения. Кот глядел на меня, точно спрашивая, в своем ли я уме. Еще бы, все эти мышеловы прекрасно знают, что я не хуже них вижу в потемках и в нормальном состоянии не имею привычки топтаться по чужим хвостам. Уж кто-кто, а я-то знаю, до чего это неприятно. Но, как бы то ни было, пока я спускался, пока извинялся перед обиженным животным, Алекс притащил увесистый том с множеством ярко раскрашенных гравюр, изображавших гербы французской аристократии и межродовые связи. Видеть этого я, конечно, не мог, ибо не обладаю завидным искусством чародеев проникать взором за каменные стены, но рассказ об этой странной истории запал мне в душу. Впрочем, так бывает, когда оказывается, что тот, с кем ты вырос бок обок, совсем не то, что ты думаешь. Разочарование выжигает на сердце очень глубокие шрамы.
– Так, – профессор начал деловито перелистывать яркие пергаментные страницы, – Бургундия, Нормандия… А это у нас что – Шампань или Прованс? Та-ак, – протянул он, – вот этот герб здесь имеется. – Знаменитый ученый пристально уставился в рукопись и начал читать по слогам: – Де Ко-ти-ви сеньор де Тай-берг. А это у нас… – он задумался. – Постойте, у герцога Жана Нормандского был секретарь, некий сеньор де Тайберг. Его подпись стояла в ответе на запрос Марии де Ретц. Я еще, помню, удивился: Тайберг звучит совсем по-немецки, и вдруг французское de. А в каком месте этот герб имеется у нас? – он глянул на проекцию. – Ага, это брачная гербовая связка. Первый муж – этот самый герцогский секретарь, а с другой стороны – второй герб… – кот перевернул еще несколько страниц. – Ого! Граф де Монфор-Лаваль. Посредине – герб благородной дамы, вот он, в виде ромба: в золотом поле окаймленный лазурью диамантовый крест. Это у нас… – котофей вновь углубился в поиски, затем тихо мяукнул и ошеломленно поглядел сначала на Алину, затем на Командора. – Батюшки-светы, вот это удача! Все, девочка моя, выключай проектор, дальше искать не нужно.
– Что ты там нашел? – возбужденно спросил Алекс.
– Объяснение, мой друг, полное и всеобъемлющее объяснение. Вот этот герб, – он ткнул в манускрипт.
– С гусем на голове? – уточнила Алина.
– Это не гусь, а лебедь, – наставительно, почти оскорбившись, парировал хвостатый умник. – И не на голове, а в нашлемнике. Герб не чей-нибудь, а Жиля де Лаваль-Монморанси, графа де Бриенн, сеньора д’Ингранд де Пузаж, де Тиффож, де Машекуль и многое-многое другое, – кот указал на длинный список титулов, – более известный как Жиль де Ретц. Так что, друзья мои, можно утверждать, что достопочтенная Жильберта де Монсени, в девичестве графиня де Монфор-Лаваль, – внучка Синей Бороды и одновременно – любимая бабушка здешнего сеньора.
По всей видимости, шевалье де Тайберг сумел найти «Энхиридион» и, не слишком вникая в суть книги, являвшей предмет горячего интереса наследницы великого множества земель и замков, поставил ей условием возврата книги – замужество. А могло быть и наоборот: Мари де Ретц охмурила не в меру ретивого секретаря, лишь бы добраться до заветного манускрипта. Но к делу это не относится. Как и то, что после женитьбы этот малый долго не протянул. Конечно, можно предположить совпадение, сослаться на смутные времена, но, если реально смотреть на вещи, о нравах семейства подобный финал тоже может свидетельствовать самым недвусмысленным образом.
Так или иначе, стоит предположить, что драгоценный фолиант оказался у крошки Жильберты, а она доставила его в Монсени. Кстати, – серо-полосатый кардинал обвел соратников задумчивым взглядом, – хорошо бы уточнить, не связано ли с появлением сей почтенной дамы внезапное обогащение графского рода? Я не исключаю, что в этом древнем трактате содержится рецепт философского камня, обращающего свинец в золото!
…Стоит ли говорить, что я, получив указания от моего господина, отправился к нашему благочестивому капеллану фра Анжело. Во-первых, я чувствовал себя изрядно нагрешившим, ибо навлек вражьи силы на дом своего хозяина и благодетеля, а во-вторых, надо же было, в конце концов, разобраться с этим треклятым демоном. Осведомившись у встреченного мной на лестнице библиотекаря, не в его ли владениях нынче святой отец, и получив отрицательный ответ, отправился в замковую церковь, где и застал духовника погруженным в глубокие размышления. Громкий храп служил знаком, предостерегающим невеж от вторжения в созерцательное уединение моего духовного пастыря. Я постоял, не зная, как быть, но, едва собрался тихонько удалиться, фра Анжело открыл глаза и, оторвав щеку от молитвенника, зевая, пробасил:
– Мир тебе, Рене.
– И вам мир, – я начал кланяться, соображая, как яснее изложить свое дело. Наконец я осмелился говорить, и, выслушав меня, фра Анжело снова впал в задумчивость, прикрыв глаза. Простояв так, покуда не погас огонек свечи перед молитвенником, я сдавленно кашлянул, чтобы привлечь внимание к своей особе.
– Да, – открывая глаза, заговорил фра Анжело, и у меня сложилось впечатление, что он продолжает прерванную речь, – именно поэтому я говорю тебе: существует также множество разнообразных мелких демонов, сиречь бесов, которые окружают любого христианина в любой час, где бы тот ни находился. Следует знать и никогда не забывать об этом, сын мой. Так, скажем, в домах обитают кобольды, в конюшнях – гоблины, а есть еще лютины, полтергейсты, феи, брауни, добби, хобхерсты и многие другие. От них иногда бывает толк, однако ж все они капризны и ненадежны, но вместе с тем, хоть они и подневольны врагу рода человеческого, служителям церкви нельзя оставлять попыток вернуть их на путь истинный.
Так, скажем, во времена британского короля Ричарда I, известного также как Ричард Львиное Сердце, у некого сэра Осборна де Брейдвелла жил демон Маликин, видом напоминавший ребенка. Пуще всего на свете он любил обсуждать с местным капелланом Священное Писание, и это все на сладкозвучной латыни. Правда, он еще приворовывал еду у хозяев, но тут, как говорится, цум квикум – каждому свое!
Или вот еще: в «Анналах Фульде» за 858 год описывается, что близ города Бингена, что на Рейне, демон швырялся камнями, колотил молотом по стенам домов, ругательски ругался, но вместе с тем помогал жителям отыскивать украденное. Из чего следует, – капеллан назидательно поднял указующий перст, – что и самые низшие, падшие сущности имеют некую искру справедливости и, быть может, добра, искру, из которой нам с христианским смирением надлежит раздуть очистительное пламя.
Фра Анжело поглядел на меня с полным удовлетворением, любуясь произведенным эффектом. Он-то, конечно, да – горазд всякие мудреные словеса сплетать. Да только ж мне что с этим делать? Мне бы чего попроще.
– А как бы, – спрашиваю, – вызнать, где логовище у того злобного демона, что в наших лесах волком оборачивается, и как его загнать поглубже в адское пекло, чтоб ни дна ему, ни покрышки? Можно ли со всем почтением вызвать духа, ну, скажем, покойного герцога Амадея, а лучше нашего доброго графа Ожье, чтобы растолковали, откуда демон выпрыгнул и куда затем подевался?
– Мальчики, у меня есть подозрение, – заявила она, усаживаясь на столешницу чуть в профиль, чтобы Алексу было удобнее разглядывать ее приподнятую шнурованым корсажем грудь.
– Что за день такой, – вздохнул Командор, – у одного заказ на бочку валерьянки, у другой – подозрения. Никаких условий для спокойной методичной работы!
– Не будь занудой, – принцесса вздернула носик. – Возможно, я нашла ключ к разгадке.
– Обычно говорят «ключ к загадке», – поправил ученый кот.
– Вы что, сговорились? – тут же возмутилась девушка. – В общем, смотрите.
Она взяла в руки свисающий конец изукрашенного самоцветными каменьями пояса, нажала на кристалл, вделанный в узорную накладку, и сквозь граненый кусочек горного хрусталя, оправленный в бронзу, на гладкое дерево столешницы ударил тонкий луч света, моментально отобразивший на древесине ряд гербовых медальонов.
Это уж потом, на Базе, меня познакомили с подобной спецтехникой. Кто бы мог подумать, что в столь простую штуковину, как пояс, можно вмонтировать камеру, да еще и с проектором?
– Что это? – разглядывая картинки, поинтересовался кот.
– Родословное древо бабушки нынешнего графа.
– Занятно, занятно, – агент 013 поскреб когтем один из гербов. – Ты что же, полагаешь, это поможет разузнать, каким образом книга из замка Синей Бороды очутилась здесь?
– Ну да. Минут двадцать назад я будто невзначай упомянула Тиффожского душегуба в беседе с графом. Вы бы видели, как он вспылил, – словно я наступила ему на больную мозоль.
– Ну-ну, продолжай, – радуясь успехам жены, улыбнулся Алекс.
– Все графы де Монсени – здешние. Стало быть, как вариант, книгу могла привезти в качестве приданого жена одного из них. То есть, матушка или, скорее, бабушка нынешнего хозяина замка. Уж больно сильно месье Констан распереживался, явно за живое задела. Хотя, может быть, и прабабка, учитывая местные традиции ранних браков. Но это вряд ли. Всем же известно, что светским дамам некогда заниматься детьми, у них серьезные дела, балы, приемы. Так что дети чаще растут на попечении бабушек. Отсюда и столь взволнованное отношение к упоминанию о Синей Бороде. Надо проверить, не приходится ли бабушка Констана де Монсени родней барону Жилю де Ретцу.
– Или же кому-нибудь из его судей, – предположил кот. – Ведь дочери казненного не удалось отыскать книгу.
– Может, и так, – согласилась девушка.
– Алина, – задумчиво предположил Сын Орла, – но ведь чаще всего у человека две бабушки.
– Ха! – принцесса с превосходством глянула на супруга. – Ты же был в Шпалерной зале, сам мог убедиться: одна бабка изображена едва ль не самим Леонардо, а другая – нечто усредненно белесое, с тем лишь, чтобы ее без труда можно было отличить от дедушки.
– Ты права, девочка моя, – разглядывая гербы, едва ли не сладострастно промурлыкал кот. – Ты гениально права. А вам, маркиз, стоило бы получше изучить нравы европейской знати. Предки, все равно, мужского или женского пола, по линии отца важнее, чем по линии матери. А эта особа, я вам скажу, и впрямь презанятная. Она бы сделала честь не то что отпрыску побочной линии Савойских герцогов, но и самому здешнему монарху.
– Почему ты так решил? – удивился Алекс.
– Потому что я внимательно читал Дюма. Вот, смотри: видишь золотой гербовый щиток с красным крестом и голубыми птичками меж лопастями?
– Конечно вижу.
– Это герб Монморанси, – с видом торжественного почтения констатировал пушистый профессор. – Сей род считался первейшим среди французских пэров. Именно его глава имел высокое право после смерти государя возглашать: «Король умер. Да здравствует король!» В общем, Алекс, что ты сидишь, как засватанный? Где-нибудь здесь должен быть толковый гербовник французской знати.
Конечно, в библиотеке моего господина имелись геральдические армориалы, но всю эту суету вокруг герба Монморанси можно было не затевать, стоило лишь выпить пару кубков с его сиятельством. Владетель Монсени и сам бы непременно рассказал, что род его с одной стороны восходит к племяннику Карла Великого, первого государя Нижней Бургундии, ставшей впоследствии герцогством Савойским, а с другой – к знатнейшему роду Монморанси. Его основатель еще в XII веке взял в жены вдову французского короля Людовика VI и был регентом при его сыне, будущем Людовике VII.
Я слышал эту историю раз двадцать, всякий раз, когда в замке останавливался кто-то из почтенных гостей. Уж тут бы монсеньор точно не преминул блеснуть родословной, ибо, как я уже знал, ни в грош не ставил титул поддельного маркиза, зато, не скрывая неподдельного интереса, засматривался на его очаровательную супругу. Конечно, при живой-то жене так поступать грешно, но с одной стороны, я и помыслить дурно не мог о своем хозяине, а с другой искренне полагал, что доблестный сеньор де Монсени желает спасти бедную заблудшую овечку из когтей гнусных чародеев.
И потому я спускался по лестнице, так глубоко задумавшись о том, что надлежит предпринять, что едва не отдавил хвост одному из замковых котов. Его возмущенный ор вывел меня из оцепенения. Кот глядел на меня, точно спрашивая, в своем ли я уме. Еще бы, все эти мышеловы прекрасно знают, что я не хуже них вижу в потемках и в нормальном состоянии не имею привычки топтаться по чужим хвостам. Уж кто-кто, а я-то знаю, до чего это неприятно. Но, как бы то ни было, пока я спускался, пока извинялся перед обиженным животным, Алекс притащил увесистый том с множеством ярко раскрашенных гравюр, изображавших гербы французской аристократии и межродовые связи. Видеть этого я, конечно, не мог, ибо не обладаю завидным искусством чародеев проникать взором за каменные стены, но рассказ об этой странной истории запал мне в душу. Впрочем, так бывает, когда оказывается, что тот, с кем ты вырос бок обок, совсем не то, что ты думаешь. Разочарование выжигает на сердце очень глубокие шрамы.
– Так, – профессор начал деловито перелистывать яркие пергаментные страницы, – Бургундия, Нормандия… А это у нас что – Шампань или Прованс? Та-ак, – протянул он, – вот этот герб здесь имеется. – Знаменитый ученый пристально уставился в рукопись и начал читать по слогам: – Де Ко-ти-ви сеньор де Тай-берг. А это у нас… – он задумался. – Постойте, у герцога Жана Нормандского был секретарь, некий сеньор де Тайберг. Его подпись стояла в ответе на запрос Марии де Ретц. Я еще, помню, удивился: Тайберг звучит совсем по-немецки, и вдруг французское de. А в каком месте этот герб имеется у нас? – он глянул на проекцию. – Ага, это брачная гербовая связка. Первый муж – этот самый герцогский секретарь, а с другой стороны – второй герб… – кот перевернул еще несколько страниц. – Ого! Граф де Монфор-Лаваль. Посредине – герб благородной дамы, вот он, в виде ромба: в золотом поле окаймленный лазурью диамантовый крест. Это у нас… – котофей вновь углубился в поиски, затем тихо мяукнул и ошеломленно поглядел сначала на Алину, затем на Командора. – Батюшки-светы, вот это удача! Все, девочка моя, выключай проектор, дальше искать не нужно.
– Что ты там нашел? – возбужденно спросил Алекс.
– Объяснение, мой друг, полное и всеобъемлющее объяснение. Вот этот герб, – он ткнул в манускрипт.
– С гусем на голове? – уточнила Алина.
– Это не гусь, а лебедь, – наставительно, почти оскорбившись, парировал хвостатый умник. – И не на голове, а в нашлемнике. Герб не чей-нибудь, а Жиля де Лаваль-Монморанси, графа де Бриенн, сеньора д’Ингранд де Пузаж, де Тиффож, де Машекуль и многое-многое другое, – кот указал на длинный список титулов, – более известный как Жиль де Ретц. Так что, друзья мои, можно утверждать, что достопочтенная Жильберта де Монсени, в девичестве графиня де Монфор-Лаваль, – внучка Синей Бороды и одновременно – любимая бабушка здешнего сеньора.
По всей видимости, шевалье де Тайберг сумел найти «Энхиридион» и, не слишком вникая в суть книги, являвшей предмет горячего интереса наследницы великого множества земель и замков, поставил ей условием возврата книги – замужество. А могло быть и наоборот: Мари де Ретц охмурила не в меру ретивого секретаря, лишь бы добраться до заветного манускрипта. Но к делу это не относится. Как и то, что после женитьбы этот малый долго не протянул. Конечно, можно предположить совпадение, сослаться на смутные времена, но, если реально смотреть на вещи, о нравах семейства подобный финал тоже может свидетельствовать самым недвусмысленным образом.
Так или иначе, стоит предположить, что драгоценный фолиант оказался у крошки Жильберты, а она доставила его в Монсени. Кстати, – серо-полосатый кардинал обвел соратников задумчивым взглядом, – хорошо бы уточнить, не связано ли с появлением сей почтенной дамы внезапное обогащение графского рода? Я не исключаю, что в этом древнем трактате содержится рецепт философского камня, обращающего свинец в золото!
…Стоит ли говорить, что я, получив указания от моего господина, отправился к нашему благочестивому капеллану фра Анжело. Во-первых, я чувствовал себя изрядно нагрешившим, ибо навлек вражьи силы на дом своего хозяина и благодетеля, а во-вторых, надо же было, в конце концов, разобраться с этим треклятым демоном. Осведомившись у встреченного мной на лестнице библиотекаря, не в его ли владениях нынче святой отец, и получив отрицательный ответ, отправился в замковую церковь, где и застал духовника погруженным в глубокие размышления. Громкий храп служил знаком, предостерегающим невеж от вторжения в созерцательное уединение моего духовного пастыря. Я постоял, не зная, как быть, но, едва собрался тихонько удалиться, фра Анжело открыл глаза и, оторвав щеку от молитвенника, зевая, пробасил:
– Мир тебе, Рене.
– И вам мир, – я начал кланяться, соображая, как яснее изложить свое дело. Наконец я осмелился говорить, и, выслушав меня, фра Анжело снова впал в задумчивость, прикрыв глаза. Простояв так, покуда не погас огонек свечи перед молитвенником, я сдавленно кашлянул, чтобы привлечь внимание к своей особе.
– Да, – открывая глаза, заговорил фра Анжело, и у меня сложилось впечатление, что он продолжает прерванную речь, – именно поэтому я говорю тебе: существует также множество разнообразных мелких демонов, сиречь бесов, которые окружают любого христианина в любой час, где бы тот ни находился. Следует знать и никогда не забывать об этом, сын мой. Так, скажем, в домах обитают кобольды, в конюшнях – гоблины, а есть еще лютины, полтергейсты, феи, брауни, добби, хобхерсты и многие другие. От них иногда бывает толк, однако ж все они капризны и ненадежны, но вместе с тем, хоть они и подневольны врагу рода человеческого, служителям церкви нельзя оставлять попыток вернуть их на путь истинный.
Так, скажем, во времена британского короля Ричарда I, известного также как Ричард Львиное Сердце, у некого сэра Осборна де Брейдвелла жил демон Маликин, видом напоминавший ребенка. Пуще всего на свете он любил обсуждать с местным капелланом Священное Писание, и это все на сладкозвучной латыни. Правда, он еще приворовывал еду у хозяев, но тут, как говорится, цум квикум – каждому свое!
Или вот еще: в «Анналах Фульде» за 858 год описывается, что близ города Бингена, что на Рейне, демон швырялся камнями, колотил молотом по стенам домов, ругательски ругался, но вместе с тем помогал жителям отыскивать украденное. Из чего следует, – капеллан назидательно поднял указующий перст, – что и самые низшие, падшие сущности имеют некую искру справедливости и, быть может, добра, искру, из которой нам с христианским смирением надлежит раздуть очистительное пламя.
Фра Анжело поглядел на меня с полным удовлетворением, любуясь произведенным эффектом. Он-то, конечно, да – горазд всякие мудреные словеса сплетать. Да только ж мне что с этим делать? Мне бы чего попроще.
– А как бы, – спрашиваю, – вызнать, где логовище у того злобного демона, что в наших лесах волком оборачивается, и как его загнать поглубже в адское пекло, чтоб ни дна ему, ни покрышки? Можно ли со всем почтением вызвать духа, ну, скажем, покойного герцога Амадея, а лучше нашего доброго графа Ожье, чтобы растолковали, откуда демон выпрыгнул и куда затем подевался?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента