«Улетел он, что ли? – Лис еще раз недоуменно оглядел место недавней встречи. – Да нет, было бы слышно. А куда ж тогда делся? Опять же, преследовать не стал, а это и вовсе странно… – Он поднялся во весь рост, отряхиваясь. – Вот же, хотел придать себе вид, как после схватки с драконом, – пожалуйста, любой каприз, и все за бесплатно! Даже обманывать никого не придется.
Но все же, если оставить в стороне мордобой и прочие невооруженные провокации, – фигня какая-то получается! Шо это за дракон-философ, ищущий уединения посреди лесной чащи? Здесь с его габаритами особо не развернешься, – он сделал несколько шагов к месту недавней стычки. – Стоп. Шо-то я туплю. Все ж прозрачно, как воды Байкала: дракон прилетел сюда только шо, это к гадалке не ходить – я видел его тень, – и зашхерился так, что в упор не разглядеть. И не где-нибудь, а возле тракта, по которому должны провезти юного Дагоберта Дагобертыча. Судя по тому, шо там, в крепости, поют насчет змеиного семени, это как раз та самая морда поддержки, которую хотела бы отловить Брунгильда. Как пить дать, дракон в полете срисовал движущийся кортеж и нашел удобное место для наблюдения. Чего удивляться – я и сам его выбрал для этой же цели».
Лис сделал несколько шагов.
– Уважаемый звероящер, я сто раз извиняюсь, но пока не началось, есть настоятельная потребность обговорить несколько мелочей, касающихся нас обоих.
Длинный шипастый хвост, словно бич, обвил ноги Сергея, молниеносно свернулся в тугое кольцо, а затем выпрямился, запуская господина инструктора волчком в сторону поваленного дерева. Лис пришел на руки, кувыркнулся, гася энергию, и, поднявшись, возмущенно фыркнул:
– Ну вот, началось! Зачем, спрашивается, это было делать?
– Между прочим, ты мне сапогом нос разбил! – послышалось в ответ. – Это же надо так с размаху в ноздрю попасть!
– А не надо разбрасывать ноздри, где попало!
– Ты об этом хотел поговорить? Да я тебя самого вмиг разбросаю, где попало! – возмутился дракон, в мгновение ока принимая человеческий облик.
– Все, ладно, аргумент принят. Мы квиты – мир, дружба, жвачка, китайские вьетнамки! Мои извинения за разбитый нос! Но вы так удачно замаскировались.
Лис с интересом начал разглядывать собеседника. «Да уж, и в человеческом образе задача не выделяться в толпе была бы ему не по силам». И в своем-то мире Лис считался вполне себе рослым, не всякий здешний абориген макушкой достигал его носа. Этот же был на полторы головы выше и раза в два шире в плечах. Могучий торс его был покрыт чешуйчатым панцирем какого-то блекло-желтого с сероватым отливом цвета. «На железо не похоже, – подумал Сергей. – И не золото. – Насколько он мог заметить, в драконьем облике незнакомец был точно такого же цвета. – Скорее всего, и человека-то здесь нет, – подумалось Лису. – Одна видимость, наведенная галлюцинация».
– Переходи к делу, если не хочешь стать моим обедом!
– Даже ужином не хочу. Уважаемый, простите, не знаю, как вас по имени, я ж так понимаю, вы тут в засаде засели, или это такой ритуал сезонной линьки?
Черные глаза незнакомца стали наливаться кровью – на огненно-красном фоне антрацитом темнели зрачки.
– Ты думай, что говоришь!
– Стараюсь. Вот шурупал, шурупал мозгами, и шо-то мне кажется, будто вы здесь дожидаетесь принца Дагоберта с его матушкой.
Дракон сделал шаг вперед, и заговорил тише, но жестче:
– А даже если и так, что тебе до этого?
– Ша, уважаемый, не палите нервы. Не перебивайте себе аппетит моим костлявым теловычитанием. Просто я тоже его жду, и совершенно с той же целью.
– Что ты можешь знать о моих целях?
– Судя по тому, что мадам Брунгильда захватила моих людей, о которых прежде не то что не знала, а и думать не могла, – она кого-то ждала. Скорее всего, именно вас. А раз так, конвой, сопровождающий юного Дагоберта, в первую очередь заточен на противодействие драконам.
– Ждала, – протянул дракон, и глаза его немного посветлели. – Ты говоришь странно, но разумно.
– Это еще что! Я не просто говорю, я еще и предлагаю.
Брунгильда захлопнула дверь, прищурилась так, что глаза стали похожи на амбразуры дота, обложенные мешками, и подошла вплотную к пленнице.
– Вам следует расслабиться, – тоном, полным сочувствия, произнесла та.
– Я еще не столько съела, чтоб меня расслабило.
– Нет-нет, это другое. Вы имели в виду, послабило.
– Расслабило, послабило – какая разница? – скривилась Брунгильда.
– Нет-нет, разница большая, вы слишком напряжены, а это негативным образом влияет на коммуникативные возможности. Сядьте поудобнее и расслабьтесь.
Глыбоподобная воительница негодующе фыркнула:
– Вот еще!
– Поймите, – увещевающе продолжала Женя, – спираль насилия начинается со спирали нарушенной коммуникации, что – через спираль взаимного неконтролируемого недоверия – ведет к полному краху межличностных взаимоотношений, – подняв вверх указательный пальчик, изрекла Евгения. – Вот такой замкнутый круг.
Как ни страшна была на вид сестра Пипина Геристальского, но, происходя из семьи потомственных майордомов, она получила кое-какое образование. А потому наставник ее, до того дня, когда был удавлен по приказу ученицы, успел вложить в ее голову некоторые знания благородной латыни и даже геометрии, без которой не обойтись при дележе завоеванных мечом земель.
Сейчас полученные в детстве знания, подобно червям после дождя, закопошились в ее мозгу, причиняя дискомфорт и вгоняя Брунгильду в состояние легкой оторопи. Она мучительно пыталась осмыслить услышанное, пыталась уразуметь, как спираль порождает спираль, и как в этом случае они представляют замкнутый круг. Внучатая племянница Инсти была обладательницей нешуточных тайных знаний!
Еще девочкой Брунгильда откуда-то знала, что спираль – это форма лабиринта, лабиринт – место, где сидит дракон. Спираль коммуникации, то есть, переводя на язык свободных франков, спираль сообщения… Нет, тут рубить сплеча нельзя, надо попробовать привлечь на свою сторону эту диковинную – она скривилась, не в силах отрицать совершенно очевидного, – красотку. Надо заключить ее в объятия до поры до времени, а там, когда все станет понятно и нужда в ней отпадет, задавить без лишних слов.
Брунгильда подошла к лавке, плюхнула на нее свое громоздкое тело и улыбнулась широко и благожелательно, так, что даже полуобглоданный кабан невольно вздрогнул.
– Что ж, продолжай.
– Прежде всего, давайте разберемся в ваших мотивациях, – назидательным тоном заговорила девица. – Чем обусловлена переполняющая вас агрессия, весь этот доведенный до абсурда поведенческий негативизм? Скажите, вас не любили в детстве? Вы росли без родительской ласки и внимания?
Глаза Брунгильды удивленно расширились. Эта девица глядела в ее прошлое, как в прозрачную воду ручья, и видела каждого головастика, каждый мелкий камешек. Родительская ласка – вот еще! Сколько она себя помнила, мать брезгливо отворачивалась от нее. Отец – тому просто не было дела до неказистой дочери. Лет с трех она росла на псарне вместе с собаками. Вернее, сначала мохнатые волкодавы скулили и шарахались, когда она прибегала к ним поиграть: пересчитать зубы в пасти или дернуть за потешно болтающийся хвост. Но вскоре она научилась подчинять их своей воле. Здоровенные клыкастые псы, лучше которых было не сыскать в Нейстрии и Австразии, выли от ужаса при ее появлении, но оставались сидеть, точно привязанные, ожидая команды.
Когда ей исполнилось лет десять, это заметил отец. Двенадцатилетнюю, начал брать ее с собой на охоту, а затем и на войну. А в четырнадцать она одержала свою первую, хоть и небольшую победу.
Три сотни тюрингов, ждавших в засаде властительного майордома, по ошибке напали на его дочь, возвращавшуюся с податями, собранными в одном из пфальцев[6]. Едва вошедшая в силу девчонка так рассвирепела, что лишь немногие объятые ужасом заговорщики смогли добраться до родных домов. Там до конца дней они рассказывали о чудовище в человеческом облике, растерзавшем их товарищей.
Впрочем, конец дней настал быстро: едва приехав к отцу, Брунгильда потребовала у него войск для карательной экспедиции. Тот сперва отказал наотрез: тюрингов были многие тысячи, неподготовленная вылазка не принесет результата. Бросаться очертя голову – лишь губить людей… Но Брунгильда столь грозно поглядела на него, что старый воин почувствовал себя побитым щенком. Ему, как и его волкодавам, захотелось завыть в ужасе. И, перекрестившись, он дал войска.
А через пару недель любезная дочь вернулась. К седлу каждого ее воина был приторочен кожаный мешок с отсеченными головами. Посреди двора она приказала высыпать их, точно драгоценный подарок досточтимому отцу. Тот, на свою голову, не оценил дара по достоинству и немедля велел захоронить останки подальше от дома. Но с тех пор мало кто отваживался бросить вызов свирепой воительнице. Да и отец после того дня, царствие ему небесное, долго не протянул…
– Итак, – между тем вещала Евгения, – давайте рассмотрим основные варианты мотиваций, как-то: меркантильный мотив, идеологический, мотив преобразования и активного изменения мира, власти над людьми, интереса и привлекательности террора, как сферы деятельности, товарищеские мотивы эмоциональной привязанности в террористической группе, и, наконец, мотив самореализации. Давайте начнем с последнего, хотя считается, что он встречается реже прочих. Однако, насколько я могу судить, в данном случае мы имеем дело как раз с ним.
Воительница слушала негромкую умиротворяющую речь, кивала головой, силясь понять, каким образом из плетения малопонятных словес вдруг, точно лиса из норы, выскакивают слова, имеющие самое что ни на есть прямое отношение к ее собственным мыслям и ощущениям.
Да, ей действительно нравилось сеять ужас вокруг себя, как о том на своем тарабарском языке говорила пленница. Но вслух она всегда твердила о справедливости, о пользе стране и церкви, о вынужденной необходимости. Эту вертихвостку было не провести. Она вдруг напряглась: грохот и шум из-за крепостной стены, все это время изводивший округу, отчего-то стих.
– Что там еще произошло?! Где моя тихая музыка?! – кустистые брови могучей дамы съехались на переносице, и лишь две глубокие морщины, подобно заградительным рвам, не дали им столкнуться, высекая молнию. Она ринулась к двери, горя желанием разнести вдребезги головы ослушников, но тут на пороге появился обескураженный стражник. Едва не столкнувшись с надвигающейся на него Брунгильдой, он отпрянул, торопясь спрятаться за дверью.
– Там!.. – закричал воин из-за своего дощатого укрытия. – Не велите казнить, там на дороге!..
Кавалькада двигалась легкой рысью, всадники без суеты, с напряженным вниманием оглядывали окрестности. Лес – идеальное место для засады. Стражники то и дело посматривали на проплывающие в небе облака, точно ожидая, что из-за них вот-вот появится драконья морда. Такое вполне могло случиться, но не здесь и не сейчас. Впрочем, конвою, сопровождавшему возок августейшей Гизеллы и ее сына, еще только предстояло в этом убедиться.
– Стойте! Стойте! – Лис, опираясь на толстую сломанную ветку, заковылял наперерез всадникам. – Стойте же! – он замахал рукой. – Дальше нельзя! Дракон, здесь дракон!
Суровый бородач, возглавлявший отряд, напрягся, его пальцы сами собой потянулись к висевшему на луке седла колчану.
– Вы что же, не встретили гонца? Где-то поблизости незримый дракон! Мадемуазель Брунгильда… – Лис закатил глаза и начал опускаться в траву, будто теряя сознание.
– Приди в себя! – рыкнул главарь, вытаскивая стрелу. – Где дракон?
– Где-то здесь. Совсем поблизости. – Сергей навел резкость. – Мы столкнулись с ним нос к носу, буквально ноздря в ноздрю. Я бился, как лев, однако мой конь, увы, так не смог. Будьте настороже – эта тварь появилась словно из ниоткуда. Мадам Брунгильда предупреждала, что здесь шастает незримый дракон.
Начальник конвоя наложил стрелу на тетиву. Стрела была необычной, собранной из нескольких тонких прутьев с тремя перехлестами вдоль древка. Сергею прежде доводилось встречать такие штуки, сделанные из чрезвычайно крепких и упругих ветвей экзотического дерева сенаб. Подобная стрела удерживала форму стержня лишь благодаря сплетенным из лозы перехлестам. Когда же лучник пускал ее в крыло дракона, крепеж от удара сдвигался в сторону оперения, и та, пронзив его, распускалась, точно цветок. Стоило привязать к древку сплетенный из конского волоса тонкий, но прочный шнур, как дракон оказывался «поставленным на якорь». В колчанах стражников таких стрел было великое множество.
– Так где же дракон, незнакомец? – озираясь по сторонам, уточнил командир отряда.
– Где-то тут, поблизости. Должно быть, притаился в засаде. Он уже почти одолел меня, но вдруг что-то почувствовал, взмыл в небо, а потом – бац, и в лес. А я вылез, и бац – уже тут. А тут – бац-бац! – и вы.
Начальник конвоя внимательно оглядел Лиса. Судя по одежде, вернее, ее ошметкам, тот был не из бедноты, а судя по речи… Суд удалился на совещание, да так и канул в неизвестность.
– Садись на козлы около возницы, – он махнул рукой на крытую повозку, едущую в середине колонны, – да покрепче держись. Раз так, дальше пойдем галопом.
– Вот тут-то нам всем и настанет со святыми упокой, – состроив взволнованную физиономию, скороговоркой выпалил Сергей. – Там дальше крутой спуск с холма. Самое место дракону, чтобы напасть. Мы же не муха на заднице, той все равно, как ползать – шеи нет, ее и не свернешь. А нам тут коней придется сдерживать, иначе поминай, как звали. Голова колонны не может быстро прийти на помощь хвосту, и наоборот.
– Будут меня тут всякие учить! – буркнул суровый бородач, но со вздохом признал резонность лисовских слов. – Большой дракон-то был?
– Да уж покрупнее курицы.
– И, стало быть, нас учуял?
– Так и было. Меня уже с ног сбил, пасть свою раззявил, а там клыков видимо-невидимо! Я уж с жизнью простился. А он вдруг раз, грызло свое захлопнул, ноздрями повел – и сюда.
– А тебя, выходит, не убил, живым оставил?
– Это не извольте сомневаться, живехонек, хотя, – Лис с кряхтением потер ноги, по которым совсем недавно пришелся драконий хвост, – чуть жив остался! – Сергей для убедительности даже всхлипнул. – На волоске судьба моя, и полон враг отваги, и бездну адову сулят зубов его зигзаги.
– Тихо! – прикрикнул начальник стражи. – Он выпустил тебя, экая хитрая тварь!
– Та шобы я, да с драконом? Да я своей жизни не жалел! Весь в клочья порватый…
– Нет, – перебил его конвоир, на миг задумываясь, – похоже, он другое замыслил. Решил, что мы тебя услышим и начнем лес прочесывать, вот тут-то он и прилетит, когда нас рядом с возком не будет. Хитрая бестия, но мы-то хитрее будем!
– Конечно, будете, – согласился Лис. – А как же.
– Вот тут-то мы его и поймаем, – продолжил командир отряда. – Будем ловить на живца. Ты, – он кивнул одному из сопровождавших его воинов, – найди поблизости небольшую полянку, такую, чтобы на нее мог опуститься дракон. Вы отгоните туда возок, можете распрячь коней и суетитесь рядом, как будто чините сбрую. Вы, – он указал рукой в противоположную сторону, – идите в лес, да шумите погромче, чтобы казалось, что вас там не пятеро, а человек двадцать. – Он подумал. – Хотя нет, лучше не упряжь. Снимите с повозки колесо, а вы будто ищете молодые деревца вместо шестов. Поломка в пути – дело обычное.
– Тут за деревьями полянка! – крикнул охранник, посланный разведать местность.
– Туда сворачивайте, – распорядился начальник стражи. – Всем притаиться в кустарнике, не чихать, не вздыхать, песен не петь. Как только гнусная тварь прилетит, стреляйте по крыльям, набрасывайте сети. Глядеть в оба, одним глазом в небо, другим – на возок.
Время шло, и, не бреди оно вместе со стрелками по кругу циферблата, уже вполне бы дошагало пешим ходом до лесной резиденции Пипина Геристальского. Возница и пара стражников суетились возле стоявшего без передних колес возка, симулируя кипучую деятельность.
– А что, если не прилетит? – шепотом, почти на ухо, поинтересовался Лис.
– Куда денется? Дракон – он же не просто так на охоту сюда примчался, он своих выручает. Он и тебя-то оставил, потому что родича единокровного поблизости учуял, – так же шепотом пустился в объяснения начальник конвоя. – А стало быть, прилетит, не будь я Тибальд Драконья Погибель! Они хоть твари разумные, так все ж небольшого ума, это я тебе говорю. Да ты сам-то не отвлекайся.
Но все же, если оставить в стороне мордобой и прочие невооруженные провокации, – фигня какая-то получается! Шо это за дракон-философ, ищущий уединения посреди лесной чащи? Здесь с его габаритами особо не развернешься, – он сделал несколько шагов к месту недавней стычки. – Стоп. Шо-то я туплю. Все ж прозрачно, как воды Байкала: дракон прилетел сюда только шо, это к гадалке не ходить – я видел его тень, – и зашхерился так, что в упор не разглядеть. И не где-нибудь, а возле тракта, по которому должны провезти юного Дагоберта Дагобертыча. Судя по тому, шо там, в крепости, поют насчет змеиного семени, это как раз та самая морда поддержки, которую хотела бы отловить Брунгильда. Как пить дать, дракон в полете срисовал движущийся кортеж и нашел удобное место для наблюдения. Чего удивляться – я и сам его выбрал для этой же цели».
Лис сделал несколько шагов.
– Уважаемый звероящер, я сто раз извиняюсь, но пока не началось, есть настоятельная потребность обговорить несколько мелочей, касающихся нас обоих.
Длинный шипастый хвост, словно бич, обвил ноги Сергея, молниеносно свернулся в тугое кольцо, а затем выпрямился, запуская господина инструктора волчком в сторону поваленного дерева. Лис пришел на руки, кувыркнулся, гася энергию, и, поднявшись, возмущенно фыркнул:
– Ну вот, началось! Зачем, спрашивается, это было делать?
– Между прочим, ты мне сапогом нос разбил! – послышалось в ответ. – Это же надо так с размаху в ноздрю попасть!
– А не надо разбрасывать ноздри, где попало!
– Ты об этом хотел поговорить? Да я тебя самого вмиг разбросаю, где попало! – возмутился дракон, в мгновение ока принимая человеческий облик.
– Все, ладно, аргумент принят. Мы квиты – мир, дружба, жвачка, китайские вьетнамки! Мои извинения за разбитый нос! Но вы так удачно замаскировались.
Лис с интересом начал разглядывать собеседника. «Да уж, и в человеческом образе задача не выделяться в толпе была бы ему не по силам». И в своем-то мире Лис считался вполне себе рослым, не всякий здешний абориген макушкой достигал его носа. Этот же был на полторы головы выше и раза в два шире в плечах. Могучий торс его был покрыт чешуйчатым панцирем какого-то блекло-желтого с сероватым отливом цвета. «На железо не похоже, – подумал Сергей. – И не золото. – Насколько он мог заметить, в драконьем облике незнакомец был точно такого же цвета. – Скорее всего, и человека-то здесь нет, – подумалось Лису. – Одна видимость, наведенная галлюцинация».
– Переходи к делу, если не хочешь стать моим обедом!
– Даже ужином не хочу. Уважаемый, простите, не знаю, как вас по имени, я ж так понимаю, вы тут в засаде засели, или это такой ритуал сезонной линьки?
Черные глаза незнакомца стали наливаться кровью – на огненно-красном фоне антрацитом темнели зрачки.
– Ты думай, что говоришь!
– Стараюсь. Вот шурупал, шурупал мозгами, и шо-то мне кажется, будто вы здесь дожидаетесь принца Дагоберта с его матушкой.
Дракон сделал шаг вперед, и заговорил тише, но жестче:
– А даже если и так, что тебе до этого?
– Ша, уважаемый, не палите нервы. Не перебивайте себе аппетит моим костлявым теловычитанием. Просто я тоже его жду, и совершенно с той же целью.
– Что ты можешь знать о моих целях?
– Судя по тому, что мадам Брунгильда захватила моих людей, о которых прежде не то что не знала, а и думать не могла, – она кого-то ждала. Скорее всего, именно вас. А раз так, конвой, сопровождающий юного Дагоберта, в первую очередь заточен на противодействие драконам.
– Ждала, – протянул дракон, и глаза его немного посветлели. – Ты говоришь странно, но разумно.
– Это еще что! Я не просто говорю, я еще и предлагаю.
Брунгильда захлопнула дверь, прищурилась так, что глаза стали похожи на амбразуры дота, обложенные мешками, и подошла вплотную к пленнице.
– Вам следует расслабиться, – тоном, полным сочувствия, произнесла та.
– Я еще не столько съела, чтоб меня расслабило.
– Нет-нет, это другое. Вы имели в виду, послабило.
– Расслабило, послабило – какая разница? – скривилась Брунгильда.
– Нет-нет, разница большая, вы слишком напряжены, а это негативным образом влияет на коммуникативные возможности. Сядьте поудобнее и расслабьтесь.
Глыбоподобная воительница негодующе фыркнула:
– Вот еще!
– Поймите, – увещевающе продолжала Женя, – спираль насилия начинается со спирали нарушенной коммуникации, что – через спираль взаимного неконтролируемого недоверия – ведет к полному краху межличностных взаимоотношений, – подняв вверх указательный пальчик, изрекла Евгения. – Вот такой замкнутый круг.
Как ни страшна была на вид сестра Пипина Геристальского, но, происходя из семьи потомственных майордомов, она получила кое-какое образование. А потому наставник ее, до того дня, когда был удавлен по приказу ученицы, успел вложить в ее голову некоторые знания благородной латыни и даже геометрии, без которой не обойтись при дележе завоеванных мечом земель.
Сейчас полученные в детстве знания, подобно червям после дождя, закопошились в ее мозгу, причиняя дискомфорт и вгоняя Брунгильду в состояние легкой оторопи. Она мучительно пыталась осмыслить услышанное, пыталась уразуметь, как спираль порождает спираль, и как в этом случае они представляют замкнутый круг. Внучатая племянница Инсти была обладательницей нешуточных тайных знаний!
Еще девочкой Брунгильда откуда-то знала, что спираль – это форма лабиринта, лабиринт – место, где сидит дракон. Спираль коммуникации, то есть, переводя на язык свободных франков, спираль сообщения… Нет, тут рубить сплеча нельзя, надо попробовать привлечь на свою сторону эту диковинную – она скривилась, не в силах отрицать совершенно очевидного, – красотку. Надо заключить ее в объятия до поры до времени, а там, когда все станет понятно и нужда в ней отпадет, задавить без лишних слов.
Брунгильда подошла к лавке, плюхнула на нее свое громоздкое тело и улыбнулась широко и благожелательно, так, что даже полуобглоданный кабан невольно вздрогнул.
– Что ж, продолжай.
– Прежде всего, давайте разберемся в ваших мотивациях, – назидательным тоном заговорила девица. – Чем обусловлена переполняющая вас агрессия, весь этот доведенный до абсурда поведенческий негативизм? Скажите, вас не любили в детстве? Вы росли без родительской ласки и внимания?
Глаза Брунгильды удивленно расширились. Эта девица глядела в ее прошлое, как в прозрачную воду ручья, и видела каждого головастика, каждый мелкий камешек. Родительская ласка – вот еще! Сколько она себя помнила, мать брезгливо отворачивалась от нее. Отец – тому просто не было дела до неказистой дочери. Лет с трех она росла на псарне вместе с собаками. Вернее, сначала мохнатые волкодавы скулили и шарахались, когда она прибегала к ним поиграть: пересчитать зубы в пасти или дернуть за потешно болтающийся хвост. Но вскоре она научилась подчинять их своей воле. Здоровенные клыкастые псы, лучше которых было не сыскать в Нейстрии и Австразии, выли от ужаса при ее появлении, но оставались сидеть, точно привязанные, ожидая команды.
Когда ей исполнилось лет десять, это заметил отец. Двенадцатилетнюю, начал брать ее с собой на охоту, а затем и на войну. А в четырнадцать она одержала свою первую, хоть и небольшую победу.
Три сотни тюрингов, ждавших в засаде властительного майордома, по ошибке напали на его дочь, возвращавшуюся с податями, собранными в одном из пфальцев[6]. Едва вошедшая в силу девчонка так рассвирепела, что лишь немногие объятые ужасом заговорщики смогли добраться до родных домов. Там до конца дней они рассказывали о чудовище в человеческом облике, растерзавшем их товарищей.
Впрочем, конец дней настал быстро: едва приехав к отцу, Брунгильда потребовала у него войск для карательной экспедиции. Тот сперва отказал наотрез: тюрингов были многие тысячи, неподготовленная вылазка не принесет результата. Бросаться очертя голову – лишь губить людей… Но Брунгильда столь грозно поглядела на него, что старый воин почувствовал себя побитым щенком. Ему, как и его волкодавам, захотелось завыть в ужасе. И, перекрестившись, он дал войска.
А через пару недель любезная дочь вернулась. К седлу каждого ее воина был приторочен кожаный мешок с отсеченными головами. Посреди двора она приказала высыпать их, точно драгоценный подарок досточтимому отцу. Тот, на свою голову, не оценил дара по достоинству и немедля велел захоронить останки подальше от дома. Но с тех пор мало кто отваживался бросить вызов свирепой воительнице. Да и отец после того дня, царствие ему небесное, долго не протянул…
– Итак, – между тем вещала Евгения, – давайте рассмотрим основные варианты мотиваций, как-то: меркантильный мотив, идеологический, мотив преобразования и активного изменения мира, власти над людьми, интереса и привлекательности террора, как сферы деятельности, товарищеские мотивы эмоциональной привязанности в террористической группе, и, наконец, мотив самореализации. Давайте начнем с последнего, хотя считается, что он встречается реже прочих. Однако, насколько я могу судить, в данном случае мы имеем дело как раз с ним.
Воительница слушала негромкую умиротворяющую речь, кивала головой, силясь понять, каким образом из плетения малопонятных словес вдруг, точно лиса из норы, выскакивают слова, имеющие самое что ни на есть прямое отношение к ее собственным мыслям и ощущениям.
Да, ей действительно нравилось сеять ужас вокруг себя, как о том на своем тарабарском языке говорила пленница. Но вслух она всегда твердила о справедливости, о пользе стране и церкви, о вынужденной необходимости. Эту вертихвостку было не провести. Она вдруг напряглась: грохот и шум из-за крепостной стены, все это время изводивший округу, отчего-то стих.
– Что там еще произошло?! Где моя тихая музыка?! – кустистые брови могучей дамы съехались на переносице, и лишь две глубокие морщины, подобно заградительным рвам, не дали им столкнуться, высекая молнию. Она ринулась к двери, горя желанием разнести вдребезги головы ослушников, но тут на пороге появился обескураженный стражник. Едва не столкнувшись с надвигающейся на него Брунгильдой, он отпрянул, торопясь спрятаться за дверью.
– Там!.. – закричал воин из-за своего дощатого укрытия. – Не велите казнить, там на дороге!..
Кавалькада двигалась легкой рысью, всадники без суеты, с напряженным вниманием оглядывали окрестности. Лес – идеальное место для засады. Стражники то и дело посматривали на проплывающие в небе облака, точно ожидая, что из-за них вот-вот появится драконья морда. Такое вполне могло случиться, но не здесь и не сейчас. Впрочем, конвою, сопровождавшему возок августейшей Гизеллы и ее сына, еще только предстояло в этом убедиться.
– Стойте! Стойте! – Лис, опираясь на толстую сломанную ветку, заковылял наперерез всадникам. – Стойте же! – он замахал рукой. – Дальше нельзя! Дракон, здесь дракон!
Суровый бородач, возглавлявший отряд, напрягся, его пальцы сами собой потянулись к висевшему на луке седла колчану.
– Вы что же, не встретили гонца? Где-то поблизости незримый дракон! Мадемуазель Брунгильда… – Лис закатил глаза и начал опускаться в траву, будто теряя сознание.
– Приди в себя! – рыкнул главарь, вытаскивая стрелу. – Где дракон?
– Где-то здесь. Совсем поблизости. – Сергей навел резкость. – Мы столкнулись с ним нос к носу, буквально ноздря в ноздрю. Я бился, как лев, однако мой конь, увы, так не смог. Будьте настороже – эта тварь появилась словно из ниоткуда. Мадам Брунгильда предупреждала, что здесь шастает незримый дракон.
Начальник конвоя наложил стрелу на тетиву. Стрела была необычной, собранной из нескольких тонких прутьев с тремя перехлестами вдоль древка. Сергею прежде доводилось встречать такие штуки, сделанные из чрезвычайно крепких и упругих ветвей экзотического дерева сенаб. Подобная стрела удерживала форму стержня лишь благодаря сплетенным из лозы перехлестам. Когда же лучник пускал ее в крыло дракона, крепеж от удара сдвигался в сторону оперения, и та, пронзив его, распускалась, точно цветок. Стоило привязать к древку сплетенный из конского волоса тонкий, но прочный шнур, как дракон оказывался «поставленным на якорь». В колчанах стражников таких стрел было великое множество.
– Так где же дракон, незнакомец? – озираясь по сторонам, уточнил командир отряда.
– Где-то тут, поблизости. Должно быть, притаился в засаде. Он уже почти одолел меня, но вдруг что-то почувствовал, взмыл в небо, а потом – бац, и в лес. А я вылез, и бац – уже тут. А тут – бац-бац! – и вы.
Начальник конвоя внимательно оглядел Лиса. Судя по одежде, вернее, ее ошметкам, тот был не из бедноты, а судя по речи… Суд удалился на совещание, да так и канул в неизвестность.
– Садись на козлы около возницы, – он махнул рукой на крытую повозку, едущую в середине колонны, – да покрепче держись. Раз так, дальше пойдем галопом.
– Вот тут-то нам всем и настанет со святыми упокой, – состроив взволнованную физиономию, скороговоркой выпалил Сергей. – Там дальше крутой спуск с холма. Самое место дракону, чтобы напасть. Мы же не муха на заднице, той все равно, как ползать – шеи нет, ее и не свернешь. А нам тут коней придется сдерживать, иначе поминай, как звали. Голова колонны не может быстро прийти на помощь хвосту, и наоборот.
– Будут меня тут всякие учить! – буркнул суровый бородач, но со вздохом признал резонность лисовских слов. – Большой дракон-то был?
– Да уж покрупнее курицы.
– И, стало быть, нас учуял?
– Так и было. Меня уже с ног сбил, пасть свою раззявил, а там клыков видимо-невидимо! Я уж с жизнью простился. А он вдруг раз, грызло свое захлопнул, ноздрями повел – и сюда.
– А тебя, выходит, не убил, живым оставил?
– Это не извольте сомневаться, живехонек, хотя, – Лис с кряхтением потер ноги, по которым совсем недавно пришелся драконий хвост, – чуть жив остался! – Сергей для убедительности даже всхлипнул. – На волоске судьба моя, и полон враг отваги, и бездну адову сулят зубов его зигзаги.
– Тихо! – прикрикнул начальник стражи. – Он выпустил тебя, экая хитрая тварь!
– Та шобы я, да с драконом? Да я своей жизни не жалел! Весь в клочья порватый…
– Нет, – перебил его конвоир, на миг задумываясь, – похоже, он другое замыслил. Решил, что мы тебя услышим и начнем лес прочесывать, вот тут-то он и прилетит, когда нас рядом с возком не будет. Хитрая бестия, но мы-то хитрее будем!
– Конечно, будете, – согласился Лис. – А как же.
– Вот тут-то мы его и поймаем, – продолжил командир отряда. – Будем ловить на живца. Ты, – он кивнул одному из сопровождавших его воинов, – найди поблизости небольшую полянку, такую, чтобы на нее мог опуститься дракон. Вы отгоните туда возок, можете распрячь коней и суетитесь рядом, как будто чините сбрую. Вы, – он указал рукой в противоположную сторону, – идите в лес, да шумите погромче, чтобы казалось, что вас там не пятеро, а человек двадцать. – Он подумал. – Хотя нет, лучше не упряжь. Снимите с повозки колесо, а вы будто ищете молодые деревца вместо шестов. Поломка в пути – дело обычное.
– Тут за деревьями полянка! – крикнул охранник, посланный разведать местность.
– Туда сворачивайте, – распорядился начальник стражи. – Всем притаиться в кустарнике, не чихать, не вздыхать, песен не петь. Как только гнусная тварь прилетит, стреляйте по крыльям, набрасывайте сети. Глядеть в оба, одним глазом в небо, другим – на возок.
Время шло, и, не бреди оно вместе со стрелками по кругу циферблата, уже вполне бы дошагало пешим ходом до лесной резиденции Пипина Геристальского. Возница и пара стражников суетились возле стоявшего без передних колес возка, симулируя кипучую деятельность.
– А что, если не прилетит? – шепотом, почти на ухо, поинтересовался Лис.
– Куда денется? Дракон – он же не просто так на охоту сюда примчался, он своих выручает. Он и тебя-то оставил, потому что родича единокровного поблизости учуял, – так же шепотом пустился в объяснения начальник конвоя. – А стало быть, прилетит, не будь я Тибальд Драконья Погибель! Они хоть твари разумные, так все ж небольшого ума, это я тебе говорю. Да ты сам-то не отвлекайся.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента