Страница:
Светлана Беллас
Тень одиночества
© «Ліра-Плюс», 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
* * *
Часть первая. Тонкая нить
СЕГОДНЯ…
Холодное дождливое утро. В зале ресторана аэропорта Шереметьево пустынно и одиноко. Молодая женщина сидит в кресле, обжигая руки, пьет горячий кофе, с беспокойством всматриваясь вдаль сквозь стеклянные витражи, напрягая слух и зрение.
Вот-вот должен прилететь из Санкт-Петербурга ближайшим рейсом тот, который, уже столь длительное время не дает ей покоя в ночи.
Со стороны выкрикнул имя «Иришка», и она по инерции оглянулась, но это относилось к ее соседке, которая в одиночестве сидела за соседним столиком. Та, обрадовавшись, сорвалась с места и уже порхала, как бабочка в объятиях молодого мужчины в россыпи роз.
Ирина, тяжело вздохнув, поставив чашку с недопитым кофе на стол, съёжившись, старалась спрятаться в своем совсем еще недавнем прошлом.
…Она, вдруг, почувствовала запах и шум моря, где навсегда простилась со своей, как ей тогда казалось – любовью…
ГОД НАЗАД…
Ирина сидела на берегу моря и с завистью смотрела на пару, которая плавно раскачивалась на волне, лежа на спине. Ей не с кем было вот так просто войти в море и предаться счастью соединения душ с природой… Вчера, она наконец-то, избавила себя от уз неравноправия. Он выкрикнул ей вслух то, что она слышала всегда за своей спиной, бросая в укор, что фригидная и никому, кроме него не нужна: «Старая кляча из холодильника!» Хотя! Она – молода, ей всего-то стукнуло 37 лет. Кляча?! Да и на нее она абсолютно не похожа. Если только очень редко пользовалась косметикой, живя с ним, уже как год. У нее не было желания приукрашивать себя, да и аллергия на дешевую косметику, которую лечить выходило в копеечку. С ее – то зарплатой библиотекаря. Все свои денежные ресурсы она тратила на ужины, обязательно с мясом и вином. Для него любимого.
Он – Олег Данилов, инженер, 25 лет. Даже не удосуживался внести вклад в денежном эквиваленте. Скорее наоборот! Тянул с нее.
Она – Ирина Лебедева, за свои годы, еще не разу в жизни не была счастлива. Ей показалось год назад, что она в него, Олега влюбилась. Показалось…
Тогда в ТУАПСЕ он был загадочным. Ярко одет и импозантен. Белокурый, хорошо пахнущий, на вид – респектабельный молодой человек. Он шел навстречу, словно поджидал момента, познакомиться, именно с ней.
В то время они были на отдыхе с подругой Эллочкой, 27 лет, рыжеволосой красавицей, которая не пропускала мимо своих глаз ни одного мужика. Помнится, шли с пляжа и о чем-то с ней весело разговорились, как обычно…
О мужчинах. Это больная тема Эллочки. Олег, заметив издалека, яркую парочку, не преминул к ним подкатить. Скорее – всего, из-за скуки. На трассе не было ни души. Эллочка шла весело, размахивая большой пляжной сумкой, пародируя какого– то пляжного ухажера. Ирина тихо смотрела на неё, мягко улыбаясь, поддерживая в попутчице инициативу рассказать.
Олег столкнулся с ними, перегородив дорогу к пансионату. Эллочка возмущенно вскинула бровь, резко сказав:
– Э-э! Товарищ отдыхающий! Левее! Не трамвай! Сдвиньтесь по фазе!
Он на нее посмотрел и помнится, дерзко ерничая, сказал:
– Да, уж! Тесновато и мне! Левее?! Так левее! Прошу! Он изогнулся перед ней в реверансе.
Кажется, вышло смешно. Дамы засмеялись. Олег обнадеживающе вздохнул. Он присоединился к ним, идя рядом, левее. Эллочка, словно не замечала его, продолжала тараторить о своих вздыхателях.
Так они дошли до корпуса пансионата. Наконец начали прощаться. Помнится, как – то замявшись, тихо она, Ирина, произнесла: «Элл! До завтра!» При этом искоса поглядывая на Олега. В тот момент она подумала, что он приударит непременно за Эллочкой. Кажется, так думала и та. Но она ошиблась. Как только, они разошлись, Олег пошел не за Эллочкой, а за ней. Она удивилась. Ей казалось, что она не представляла никакой ценности. Была простоволосой, хотя волосы были красивые по своей природе, длиной ниже попы, да и натуральный блонд, лицо же, правда, было совсем без макияжа. В сарафанчике, далеко не от Кардена. В общем! Проста, как три советских рубля! Она шла медленно, стараясь понять, что он от нее хочет? Он, же шел, весело насвистывая мелодию из нового хита Билана. Подбрасывая носком сандалий придорожные камешки. Наконец-то, появился корпус, где проживала она, Ирина. Она с беспокойством и волнением вскинула на Олега, скорее, вопросительный взгляд. Наверно, всё, же ждала продолжения в этой мизансцене. И оно наступило. Он подошел поближе и сказал:
– Хочешь, я, и ты вместе погуляем? Сходим на море?
На что, она опять вопросительно вскинула глаза, немного сконфужено, все же произнесла:
– А, что, Вы мне предлагаете? Олег, довольно беря ее руку в свою, сказал:
– Да, ты не бойся меня! Просто не с кем пообщаться, а спать, вроде бы еще рано. Он сделал наклон головой, заглядывая в самые тайные места души, с пафосом произнеся:
– Я, Олег! А тебя как зовут? Она шепнула, нежели сказала:
– Ирина! Ирина Лебедева! На что, тот изумленно поднял на нее глаза и томно произнес:
– Да не надо так напрягаться! Просто Ирина! Без Лебедевых!
Она мило улыбнулась. В глазах зажглись огоньки интереса. Олег ее заинтересовал, как женщину. Он это понял, читая ее взгляд. Оценивающий, любопытный. Они развернулись и направились к спуску к морю. Олег помогал ей спускаться, поддерживая ее за локоть. Наконец, они оказались на пляже пансионата. В это время на нём никого не было, лежаки стояли пустые. Олег и Ирина приблизились к морю, разувшись, как дети входили в него и выходили, играя с волнами.
Олег начал вслух читать стихи, надо отметить, он их читал прекрасно. В основном лирику. Она, Ирина, шла молча, лишь иногда не смело заглядывая ему в глаза. Отдавая ему должное, скромно хваля. Олег от этого загорался, как свеча и стихами, кажется, старался обольстить её. Она, вздыхая, входила в строку. По берегу бежала им навстречу бездомная собака. Ирина испугавшись, вскрикнула, спряталась за Олега, вцепившись за его локоть. Собака пробежала мимо, не обратив на них не малейшего внимания. Олег почувствовал тепло ее рук, обернулся, взяв за подбородок, вкрадчиво произнес:
– Ты, так боишься собак?
Она, махнув рукой, все, еще искала в нем защиту, оборачиваясь в след собаке. Он ее прижал к себе, сказал: «Я, же с тобой! Я не боюсь собак! Не бойся!» Ирина посмотрела на него с благодарностью. Олег тихо спросил: «Можно, я тебя поцелую?» Помнится, тихо вздохнув, закрыла глаза в знак согласия. Он притянул ее к себе, стал неистово целовать. Поцелуи были холодные, но крепкие, уверенные. И это так нравилось ей, давно, уже не с кем не целовавшейся.
Олег и Ирина стояли одни на этом одиноком пляже, черное море играло волнами, звезды отражались в нем, как в зеркале. Луна освещала, как в полнолуние. Они отвлеклись от реального мира, казалось, что их присутствие на другой планете.
Олег по – тихоньку стал расстегивать на ней сарафан, снимая с плеча, одного, другого, тот спадал, как пушинка вниз на еще горячий песок. Время остановилось, сердце стучало так сильно, что его ритм, казалось, слышали сразу двое.
Он ее удерживал в своих сильных объятиях. Но при этом, напрягаясь, снимал с себя брюки, расстегивая на себе рубашку. Наконец – то освободился от одежды. Подхватил ее на руки и отнес на лежак. Но им двоим, показалось на нем неудобно. Они сползли на песок. На горячем песке, она, Ирина, расправила плечи. Ей было спокойно и любопытно. Все, же, что будет с ней дальше?! Она с ропотом отдавалась воле свыше. Олег был в нетерпении, взять ее здесь и сейчас. Он был над ней, целуя ее груди, что в отражении звезд и луны казались мраморными. Тело блестело от песка. Он терзал ее губы, все тем, же холодным, влажным поцелуем, вдруг, как-то неожиданно, резко упал на песок, Ирина, в мгновение оказалась над ним в немом удивлении. Олег управлял ее телом, которое к тому, же оказалось послушным. Она вздыхала и стонала. Волосы обрамляли мраморное тело. Он впивался взглядом, пожирающе глядя, то на груди, то на живот, прижимая ее ягодицы, то приближал тело, то отдалял от своих губ, терзал зубами соски, губами, влажным, холодным поцелуем увлажняя живот. Ее брала дрожь и в тот, же миг бросало в жар. Наконец, Олег уставший, положил ее, как пушинку рядом с собой на песок. Ирина была удовлетворена. Любопытство исчерпало себя. Ей было стыдно и в тоже, же время приятно. Он ласково посмотрел на нее, взявшись за кончик носа, поцеловал в глаза, произнес:
– Спасибо, Иринка, было супер!
На что она, улыбнувшись, сказала:
– И тебе! Супер!
Праздное любопытство их довело до экстаза. Только сейчас они осознали, что вообще не знакомы. Она, Ирина, прикусив губы, встала. Пошла искать сброшенный сарафан. Олег последовал ее примеру. Одевшись, они, еще немного побродили по пляжу, скорее, чтобы прийти в себя. В корпус она вернулась под утро. Все спали. Молча раздевшись, легла, продолжая прокручивать кадры из недавнего прошлого. Вопрос стоял один: «А что дальше?!»
Наступил следующий день. Она с Эллочкой встретилась на завтраке за своим столиком в столовой. Эллочка, привстав за столиком протягиваясь за очередным бутербродом, кривлялась перед публикой, вся из себя, в маломерке маечке из которой выпадали силиконовые груди, (об этом говорили их слишком пышные формы), старалась обратить на себя внимание мужчин. И явно, поражала их воображение длиной ног, что подчеркивались коротенькими шортиками под самое – самое… Эллочка беспрестанно тараторила: «А, этот, наш с тобой вчерашний, а?! Был, даже очень ничего! Зря, он на меня наехал. Может, тогда бы я с ним и прошвырнулась по Бродвею. Нахал, но симпатичный! И мышцы ничего! Тебе, как он показался?» Помнится, она, Ирина, пожала плечами, дожевывая тщательно бутерброд. Эллочка на нее посмотрела, качая головой, озираясь по сторонам, взгляд искал предмет, на котором бы отдохнули ее глаза. И нашел.
Вдалеке показались «ходячие мышцы» Олега, который шел в шортах с голым торсом, на плече висело подобие майки, он был в шлепках, все говорило – собрался на пляж. Та, словно ожила, стукнув по плечу Ирину, указав на прекрасное видение, прошипела: «В-А-У!!!» Олег шел по направлению их столика. Она, Ирина, чуть не подавилась бутербродом, начала кашлять и Эллочка стала спешно бить ее по спине. Ирина, заглотнув воздух, округлив глаза, смотрела на него, как завороженная. Он подошел к ним, поздоровался:
– Привет, девчонки! Как дела?
Эллочка зашевелилась, как улитка в своем тесном облачении. Томно заглядывая ему в глаза, с насмешкой в голосе сказав:
– Что! Никак извиниться зашел, а? Олег посмотрел сквозь мимо нее. У неё же, Ирины, спросил:
– Как прошла ночь, скучала? Помнится тогда, она, оказавшись в неудобном положении при подруге, покраснела. Он, ласково глядя ей в глаза, сказал: – Я за тобой! На пляж!
Она, Ирина, как– то спешно встала из-за стола, не глядя не на Олега, не на Эллочку, буркнула:
– Я сейчас. И, показавшись всем странной, уже бежала по направлению к выходу. Олег немного сконфуженный, застыл, провожая ее взглядом, она это чувствовала спиной. Слух был усилен вниманием, слышно было, как Эллочка обижено произнесла:
– А, я? На что, он дерзко произнес:
– Ты остаешься дома! Нам нужно уединение, а ты на пляже всех взбаламутишь, тараканы на смотрины прибегут из соседних корпусов. На отголоске этой фразы, она, Ирина, вспрыснув, оглянулась. Видя, как он, Олег, порывшись в кармане шорт, достав мятые купюры, сунул той в руки, ловя при этом её взгляд, добавил:
– Сходи на мороженое! Та, зло, вскинув на него холодный взгляд, язвительно сказала:
– И схожу! Только, здесь на фруктовое! А, я люблю «лакомку».
Он порылся, достал деньги. Отдал. Эллочка, скривив ухмылочку, посмотрела на него, соизмеряя взглядом с ног до головы, развернувшись, ушла, виляя хорошо сложенными бедрами. Олег направился к выходу, из проема двери которого, только что исчезла без следа, она, Ирина. Выйдя, он пошел к корпусам. Из одного выбежала она, на ходу неловко поправляя шлепку, одну, потом другую. Помнится, Ирина, подошла к Олегу вся сияющая, поправляя прическу, произнесла: «Я готова! Идем?!» Олег кивнул головой. Они шли молча, осадок от общения с Эллочкой, остался как у него, так и у нее.
…Как это было давно и недавно. Она смотрела на море, холодным взглядом. Было…
Она посмотрела сквозь витраж, в небе появилась, едва различимая точка, с облегчением вздохнув, внутренне собравшись, расправила плечи, кажется, сейчас она увидит его …
…Генрих сидел в кресле, откинувшись назад, салон самолета был наполовину заполнен пассажирами, ему одиноко, прикрыв глаза, он погрузился в свои воспоминания …
БОЛЕЕ ГОДА НАЗАД…
Мужчина среднего возраста уже несколько часов сидит за монитором компьютера, пишет в который раз очередную статью, что вынашивал несколько месяцев в своем, разгоряченном последними событиями, мозгу. Его пугало холодное расчетливое одиночество, которое появлялось, как стоп – кадр перед глазами в самое неподходящее время, в момент очередной духовной и моральной слабости. … Компьютер гаснет. Всплывает вновь, опять эта пугающая сцена…
Вечер. Вокзал. Отдаленная платформа, где казалось, нет никакой жизни, лишь только тени бомжей, потерянных в этом мире, как в абсолютном пространстве. Они, как обычно ютились в каких – то коробках, мешках или, же, наверное, по статусу «шефа», кто-то из них спал на неказистой лавочке. И эта неимоверно тяжелая минута, когда тень, очень похожая на тебя, выходила из укрытия, прятавшаяся от луча света, и… Она словно ждала появления стремглав летящего проходящего поезда. Мелькающие вагоны, смешанные в серое месиво – лица пассажиров. Шум поезда. Отбиваемый стук колес по рельсам. Прыжок в черное пространство. И этот раздирающий крик, сводящий с ума. Мозг ищет ответ. Наконец-то щелчок, ставит всё на место. Экран компьютера вспыхивает, на экране резко появляется долгожданный ответ. Название статьи: «ТЕНЬ ОДИНОЧЕСТВА».
Один день из вокзальной хроники.
…Самая отдаленная платформа, возможно, такая же, как и на вашем вокзале, в вашем городе. Одна из многих. Эта выделялась своими огромными бетонными столбами. И угрожающей вывеской «ТУПИК» с пьяными буквами, кем – то старательно прорисованными черной краской. Обычное утро. Уборщики, обсуждая по ходу, метут и смывают платформу, переговариваясь, рассказывают друг другу последние новости. Рассказывая, что якобы, на соседней станции, один «чудак» покончил жизнь самоубийством. Как оказалось, его бросила жена. И что там было столько «грязи», что «мама моя» мало не показалось бы и им, будь– то на их участке. Они с ужасом смотрят на пути. Один не выдержав, направляет шланг на рельсы. Боясь сглаза. Каждый быть – может, отметил про себя: «Не приведи Господи!» И тут же все, идя в одну линию, вновь тщательно сметают с платформы. Идут молча, уже по направлению к кассам.
Днём платформа становится даже приветливой. На ней не только происходят расставания, но и желанные встречи. Как правило! Все происходит от души! Окружение радует глаз. Все по такому случаю нарядно одеты. Поэтому, платформа – место встреч и показа мод. Омрачают переходы, своим холодным, бетонным монолитом. А, они в свою очередь, еще больше омрачены гомоном пассажиров – встречающих и провожающих. Их быть – может, раздражает запах духов смешанный с запахами цветов и это – «бетон и камень» приводит в дисбаланс, вот и гнетет, давит серостью. И только выход на свет радует глаз и успокаивает ритм сердца. И слова диктора. Их ждут все, буквально раскрыв от внимания рты.
Постепенно ритм жизни вокзала замедляется. Всё реже встречают и провожают, в виду отсутствия пребывания и убывания поездов. Таково расписание. Скорее всего! Ведь оно, подстроено под человеческий ритм жизни дня и ночи…
ЧУТЬ МЕНШЕ ГОДА НАЗАД…
…Ночь, фонари, столбы. Если всмотреться, то можно заметить на платформе двоих. Респектабельный мужчина среднего возраста. Скорее брюнет, симпатичный, гладко причесан, тщательно выбрит, стильно одетый, в ауре дорого одеколона «Dior Homme». Он, как – то несвойственно небрежно сидит в полном одиночестве, на потертой лавочке плохо вписываясь в окружающее пространство. Скорее – всего, скучает. Час назад, опоздавший на свой поезд, отчаявшись, он примирился с ожиданием, чем привлек внимание бомжа, который искоса бросает на него завистливый взгляд. Он примерно такого же возраста, скорее – всего, тот незаслуженно получает удары судьбы в лицо, безмолвствуя перед реальностью дня, в поиске хлеба насущного. Человек со «дна общества» вышедший из тени одиночества, чтобы выжить. Найти себе подобного, быть может, вытянуть на свет из лап тьмы. Бомж, теряясь при свидетеле своей падшей жизни, с некоторой нерасторопностью бродит по платформе, вяло заглядывая под лавки и в урны. Находя что-то, как – то безрадостно бросает найденное, то в пластиковый пакет, то себе за пазуху.
Мужчина, он, Генрих, прибывая в уныние полного душевного расстройства, неожиданно для самого себя достает из большой дорожной сумки бутылку шампанского «Моэт Шандон». С легкостью открывает и начинает спешными глотками отпивать, купаясь в фонтане дурманящего напитка. Со стороны за ним наблюдают жадные глаза бомжа. Его, только сейчас, задело за живое, что ему вот – так просто не дано наслаждаться жизнью. Генрих, вдруг улавливает его желание выпить. Он подзывает бедолагу, кивнув ему головой и махнул приветливо свободной рукой. Тот, обрадовавшись такому случаю, с недоверием, но все же спешит подойти. Генрих пьет с наслаждением. Показалось, что он насытился желанием – опьянеть, уйти от проблемы. Отдает наполовину полную бутылку бомжу. Тот с жадностью поглощает напиток Богов. Забыв на время о суете сует, несколько фамильярно спрашивает:
– Господин хороший, что не идешь домой? Не ждут, что ли и тебя дома?
Генрих тихо полупьяно отвечает:
– Да, нет! Наверное, заждутся! – махнув рукой, признается: – Судьба решила ёрничать! Представляешь?! Так спешил к любимой, что опоздал на поезд. Можно сказать, шнурки погладил. Сегодня решалась моя судьба – быть или не быть?! Ехал на помолвку! Он с тяжелым сердцем посмотрел на бомжа, обреченно махнув рукой, признав факт, каясь, сказал: – Кажется, я и впрямь лузер! Не везет мне на бабском фронте. Бьют они меня больно под дых своими милыми улыбками, теплым взглядом. Лузер он и в Африке лузер!
Бомж решив, что у них доверительная беседа разоткровенничался, вслух предостерегая: «Ты, слышь! Так не майся, не изводи себя! А, то здесь, как ночь…» Он, обернувшись, глазея по сторонам, переходя практически на шепот: – Бермудский треугольник! Он кивнул в сторону железнодорожного пути. Здесь тянет мужика под поезд лечь. За бабу! Он перехватывает взгляд, что был направлен Генрихом в сторону пути. Тот в буквальном смысле впился в приближающийся поезд, что мчится стрелой из ниши пространства, минута и будет здесь.
Генриха взял в объятия предательский страх…
…Из-за угла отделяется тень. Шум поезда. Стук по рельсам. Мужчина, как две капли воды похож на него, кидается под поезд…
У него стекленеет взгляд, бомж, одергивая его за рукав, приводит в реальность. Он нехотя, скорее, с надломом выходит из страха, глядя на бомжа безумными глазами. Тот предлагает выпить остатки шампанского. Генрих отрешенно смотрит сквозь него, машинально взяв шампанское, сделав глоток, не понимая вкуса, отдает обратно.
Бомж посмотрев, глотнув раз – другой из горла бутылки, испуганно бормочет, скорее всего, самому себе скороговоркой: – Господи! Мил человек! Сыт, обут, не голодает, с «бабками»! И сводит себя с ума из-за какой-то бабы. – Перекрестившись, добавляет: – Да, чтоб мне так, как селедке в майонезе, под шубой. Этот мир не для меня!
Он собирает пожитки, бережно кладет бутылку за пазуху, боясь расстаться с последними каплями мужского блаженства, махнув рукой, кивает. И тут, же спешно удаляется, оставив после себя, смешанный запах алкоголя и грязного пота.
Генрих, тяжело вздохнув, коротает одиночество, молча глядя на вывеску «ТУПИК». Наверное, одиночество одинаково для всех. Он мысленно ловит себя на том, что в недавнем блокбастере сюжет развивался именно так, как все происходит в его реальной жизни, как, будто сценарий был списан набело из его истории – один в один. «Не уже, ли такое возможно?!»,– Генрих невольно удивился. Он вновь возвращает себя всё глубже и глубже в прошлое, явно с любопытством напрягаясь, вспоминает…
Была осень. Шел моросящий дождь. Он допоздна засиделся в издательстве. Дежурные сотрудники бродили в стенах здания в поиске горячего кофе. Он вышел в коридор, махнув рукой на прощание своему коллеге, второпях сказал: «Я не закрываю! Ключ у тебя на столе! Пока-пока!»
Взаимно кивнув, они потеряли друг к другу, какой – либо интерес. Через пять минут Генрих, поправляя на себе кашне, уже ловил такси, что не заставило себя ждать. Мелькая шашками, оно припарковалось около него. Генрих молча сел, выдавив из себя, только свой домашний адрес. Из-за пазухи пальто просматривалась бутылка виски «Белая лошадь», так как салон, уже поглотил их запах из плохо закрытой шляпки. Водитель с некой досадой и жалостью посмотрел на Генриха. Как ему показалось, тот неплохой малый, не дурак, трудяга, раз так поздно вышел из стен редакции издательства. Замкнут, за пазухой бутылка виски. Все признаки на лицо – одиночество! Он легким поворотом головы, ненавязчиво, сам с собой, вслух произнёс: «Да!.. Когда-то и я, вот также поздно нехотя возвращался домой. Никто не ждал. Боялся одиночества. А, друзья не любят лузеров».
Генрих, словно очнулся от какого – то затяжного сна. Вздохнул, сел поудобнее, чтобы, хотя бы сделать вид проявленного интереса к собеседнику. Водитель это отметил, глядя в зеркало.
Он с облегчением продолжил: «Хорошая вещь, все, же Интернет! Никогда не думал, что я, именно через него со своей женой познакомлюсь,– слегка обернувшись поворотом головы, добавил: – Скептик, знаешь, ли! Он почему-то перешел на «ты», наверно прочувствовав его, Генриха, внутреннюю атмосферу, кой явно не позавидуешь.
Генрих с интересом поднял на него немой взгляд. Водитель, поддавшись искушению высказаться, слегка подпрыгнув на сидении, восторженно произнес: «Друг мне притащил, чтобы не скучал, свой старый компьютер. Поясняя, кивнув головой куда-то в сторону, доложил: – Он, мне, как брат! Делился со мной всем! Тогда, он уже был женат! А, я нет. Интересы, сам понимаешь, сразу поменялись. Он, кивнув головой и продолжил: – Отдал! В общем, подарил! Сказал: «Поройся!» Там на сайтах пробегают час от часу и будущие жёны! Может на сайте «ОДИНОЧЕСТВА НЕТ», себе и подсмотришь! Короче! Я посидел, день, два. Понравилась одна. Туда-сюда! Погуляли месяц другой и за свадебку! Классная! Сам не ожидал! Там для многих живет Судьба!
Генрих со вздохом произнес: «Моя судьба! Наверно, еще не родилась!» Они оба засмеявшись, тут, же замолчали. Наконец, показались «Черемушки». Такси остановилось около второго подъезда, одной из пятиэтажки. Генрих, похлопав по плечу, сунул спешно деньги, молча, не сказав не слова, вышел из машины. Водитель безотрывно провожал его любопытным глазом, вплоть до подъезда. Он пришел домой и сразу залез, не раздевшись, на сайт «ОДИНОЧЕСТВА НЕТ».
Просто для успокоения зарегистрировался, не сознавая, пока, еще зачем? И тут, же вспомнил, что завтра ему срочно надо сдавать статью. Скинул пальто, отбросив на край дивана, второпях, как обычно.
Генрих, уже сидел за компьютером, стараясь не потерять мысль своих наработок по написанию статьи, как – всегда, она должна быть на острие, блистательной и обязательно вовремя без задержек лежать «завтра» на столе у главного редактора. Что-то, тот в последнее время взъелся, всё ему не так, не эдак… Грозился, пару дней назад, что непременно уволит. Он, Генрих, уже торопливо набирал текст, когда его отвлек раздирающий телефонный звонок. По всей вероятности бывшая, решила напрячь мышцы, в очередной раз отыграть партию «победительницы», констатировать со слюной у рта, что он «ЛУЗЕР», которому она отдала свои три – четыре года лучшей жизни. Он нехотя оторвался от статьи, взяв трубку, услышав ворчливый голос, отдалив её на расстояние, молча слушал. Она, бывшая, вслух верещала:
– Нет! И где, только тебя носит допоздна? Наверняка был у соплячки какой-нибудь?! Как – всегда, наверно, очки зарабатывал, очередной дуре пыль в глаза пускал.
Он постарался полупьяно вставить:
– Твое какое дело, ты мне – кто?
Она скорее всего изошла слюной, так как проорала, непристойно для уха, постороннего мужчины:
– Ах, ты, алкаш! Правильно, что я тебя бросила! А то бы и сейчас ревела в подушку из-за тебя, неудачника. Она взъелась: – Ишь, моду взял! По – пьяни позволять рот открывать, а?! Явно захлебывалась слюной: – Да! У меня два образования! С красным дипломом!
Генрих, не сдержавшись, в ответ с сарказмом бросил:
– Нашла, чем хвастаться! Два?! Ты, еще детский сад вспомни! Он вспомнил о своих манерах и остроте слова. Диплом!? Два высших на груди, точно «пятерки». Проверил, лично! Он выдавил из себя подобие смеха, как реакцию на напряг со стороны бывшей и не любимой женщины. Она хотела, что-то сказать, но он, уже положил трубку, ухмыляясь своей находчивости, в очередной раз заткнуть ей рот.
Холодное дождливое утро. В зале ресторана аэропорта Шереметьево пустынно и одиноко. Молодая женщина сидит в кресле, обжигая руки, пьет горячий кофе, с беспокойством всматриваясь вдаль сквозь стеклянные витражи, напрягая слух и зрение.
Вот-вот должен прилететь из Санкт-Петербурга ближайшим рейсом тот, который, уже столь длительное время не дает ей покоя в ночи.
Со стороны выкрикнул имя «Иришка», и она по инерции оглянулась, но это относилось к ее соседке, которая в одиночестве сидела за соседним столиком. Та, обрадовавшись, сорвалась с места и уже порхала, как бабочка в объятиях молодого мужчины в россыпи роз.
Ирина, тяжело вздохнув, поставив чашку с недопитым кофе на стол, съёжившись, старалась спрятаться в своем совсем еще недавнем прошлом.
…Она, вдруг, почувствовала запах и шум моря, где навсегда простилась со своей, как ей тогда казалось – любовью…
ГОД НАЗАД…
Ирина сидела на берегу моря и с завистью смотрела на пару, которая плавно раскачивалась на волне, лежа на спине. Ей не с кем было вот так просто войти в море и предаться счастью соединения душ с природой… Вчера, она наконец-то, избавила себя от уз неравноправия. Он выкрикнул ей вслух то, что она слышала всегда за своей спиной, бросая в укор, что фригидная и никому, кроме него не нужна: «Старая кляча из холодильника!» Хотя! Она – молода, ей всего-то стукнуло 37 лет. Кляча?! Да и на нее она абсолютно не похожа. Если только очень редко пользовалась косметикой, живя с ним, уже как год. У нее не было желания приукрашивать себя, да и аллергия на дешевую косметику, которую лечить выходило в копеечку. С ее – то зарплатой библиотекаря. Все свои денежные ресурсы она тратила на ужины, обязательно с мясом и вином. Для него любимого.
Он – Олег Данилов, инженер, 25 лет. Даже не удосуживался внести вклад в денежном эквиваленте. Скорее наоборот! Тянул с нее.
Она – Ирина Лебедева, за свои годы, еще не разу в жизни не была счастлива. Ей показалось год назад, что она в него, Олега влюбилась. Показалось…
Тогда в ТУАПСЕ он был загадочным. Ярко одет и импозантен. Белокурый, хорошо пахнущий, на вид – респектабельный молодой человек. Он шел навстречу, словно поджидал момента, познакомиться, именно с ней.
В то время они были на отдыхе с подругой Эллочкой, 27 лет, рыжеволосой красавицей, которая не пропускала мимо своих глаз ни одного мужика. Помнится, шли с пляжа и о чем-то с ней весело разговорились, как обычно…
О мужчинах. Это больная тема Эллочки. Олег, заметив издалека, яркую парочку, не преминул к ним подкатить. Скорее – всего, из-за скуки. На трассе не было ни души. Эллочка шла весело, размахивая большой пляжной сумкой, пародируя какого– то пляжного ухажера. Ирина тихо смотрела на неё, мягко улыбаясь, поддерживая в попутчице инициативу рассказать.
Олег столкнулся с ними, перегородив дорогу к пансионату. Эллочка возмущенно вскинула бровь, резко сказав:
– Э-э! Товарищ отдыхающий! Левее! Не трамвай! Сдвиньтесь по фазе!
Он на нее посмотрел и помнится, дерзко ерничая, сказал:
– Да, уж! Тесновато и мне! Левее?! Так левее! Прошу! Он изогнулся перед ней в реверансе.
Кажется, вышло смешно. Дамы засмеялись. Олег обнадеживающе вздохнул. Он присоединился к ним, идя рядом, левее. Эллочка, словно не замечала его, продолжала тараторить о своих вздыхателях.
Так они дошли до корпуса пансионата. Наконец начали прощаться. Помнится, как – то замявшись, тихо она, Ирина, произнесла: «Элл! До завтра!» При этом искоса поглядывая на Олега. В тот момент она подумала, что он приударит непременно за Эллочкой. Кажется, так думала и та. Но она ошиблась. Как только, они разошлись, Олег пошел не за Эллочкой, а за ней. Она удивилась. Ей казалось, что она не представляла никакой ценности. Была простоволосой, хотя волосы были красивые по своей природе, длиной ниже попы, да и натуральный блонд, лицо же, правда, было совсем без макияжа. В сарафанчике, далеко не от Кардена. В общем! Проста, как три советских рубля! Она шла медленно, стараясь понять, что он от нее хочет? Он, же шел, весело насвистывая мелодию из нового хита Билана. Подбрасывая носком сандалий придорожные камешки. Наконец-то, появился корпус, где проживала она, Ирина. Она с беспокойством и волнением вскинула на Олега, скорее, вопросительный взгляд. Наверно, всё, же ждала продолжения в этой мизансцене. И оно наступило. Он подошел поближе и сказал:
– Хочешь, я, и ты вместе погуляем? Сходим на море?
На что, она опять вопросительно вскинула глаза, немного сконфужено, все же произнесла:
– А, что, Вы мне предлагаете? Олег, довольно беря ее руку в свою, сказал:
– Да, ты не бойся меня! Просто не с кем пообщаться, а спать, вроде бы еще рано. Он сделал наклон головой, заглядывая в самые тайные места души, с пафосом произнеся:
– Я, Олег! А тебя как зовут? Она шепнула, нежели сказала:
– Ирина! Ирина Лебедева! На что, тот изумленно поднял на нее глаза и томно произнес:
– Да не надо так напрягаться! Просто Ирина! Без Лебедевых!
Она мило улыбнулась. В глазах зажглись огоньки интереса. Олег ее заинтересовал, как женщину. Он это понял, читая ее взгляд. Оценивающий, любопытный. Они развернулись и направились к спуску к морю. Олег помогал ей спускаться, поддерживая ее за локоть. Наконец, они оказались на пляже пансионата. В это время на нём никого не было, лежаки стояли пустые. Олег и Ирина приблизились к морю, разувшись, как дети входили в него и выходили, играя с волнами.
Олег начал вслух читать стихи, надо отметить, он их читал прекрасно. В основном лирику. Она, Ирина, шла молча, лишь иногда не смело заглядывая ему в глаза. Отдавая ему должное, скромно хваля. Олег от этого загорался, как свеча и стихами, кажется, старался обольстить её. Она, вздыхая, входила в строку. По берегу бежала им навстречу бездомная собака. Ирина испугавшись, вскрикнула, спряталась за Олега, вцепившись за его локоть. Собака пробежала мимо, не обратив на них не малейшего внимания. Олег почувствовал тепло ее рук, обернулся, взяв за подбородок, вкрадчиво произнес:
– Ты, так боишься собак?
Она, махнув рукой, все, еще искала в нем защиту, оборачиваясь в след собаке. Он ее прижал к себе, сказал: «Я, же с тобой! Я не боюсь собак! Не бойся!» Ирина посмотрела на него с благодарностью. Олег тихо спросил: «Можно, я тебя поцелую?» Помнится, тихо вздохнув, закрыла глаза в знак согласия. Он притянул ее к себе, стал неистово целовать. Поцелуи были холодные, но крепкие, уверенные. И это так нравилось ей, давно, уже не с кем не целовавшейся.
Олег и Ирина стояли одни на этом одиноком пляже, черное море играло волнами, звезды отражались в нем, как в зеркале. Луна освещала, как в полнолуние. Они отвлеклись от реального мира, казалось, что их присутствие на другой планете.
Олег по – тихоньку стал расстегивать на ней сарафан, снимая с плеча, одного, другого, тот спадал, как пушинка вниз на еще горячий песок. Время остановилось, сердце стучало так сильно, что его ритм, казалось, слышали сразу двое.
Он ее удерживал в своих сильных объятиях. Но при этом, напрягаясь, снимал с себя брюки, расстегивая на себе рубашку. Наконец – то освободился от одежды. Подхватил ее на руки и отнес на лежак. Но им двоим, показалось на нем неудобно. Они сползли на песок. На горячем песке, она, Ирина, расправила плечи. Ей было спокойно и любопытно. Все, же, что будет с ней дальше?! Она с ропотом отдавалась воле свыше. Олег был в нетерпении, взять ее здесь и сейчас. Он был над ней, целуя ее груди, что в отражении звезд и луны казались мраморными. Тело блестело от песка. Он терзал ее губы, все тем, же холодным, влажным поцелуем, вдруг, как-то неожиданно, резко упал на песок, Ирина, в мгновение оказалась над ним в немом удивлении. Олег управлял ее телом, которое к тому, же оказалось послушным. Она вздыхала и стонала. Волосы обрамляли мраморное тело. Он впивался взглядом, пожирающе глядя, то на груди, то на живот, прижимая ее ягодицы, то приближал тело, то отдалял от своих губ, терзал зубами соски, губами, влажным, холодным поцелуем увлажняя живот. Ее брала дрожь и в тот, же миг бросало в жар. Наконец, Олег уставший, положил ее, как пушинку рядом с собой на песок. Ирина была удовлетворена. Любопытство исчерпало себя. Ей было стыдно и в тоже, же время приятно. Он ласково посмотрел на нее, взявшись за кончик носа, поцеловал в глаза, произнес:
– Спасибо, Иринка, было супер!
На что она, улыбнувшись, сказала:
– И тебе! Супер!
Праздное любопытство их довело до экстаза. Только сейчас они осознали, что вообще не знакомы. Она, Ирина, прикусив губы, встала. Пошла искать сброшенный сарафан. Олег последовал ее примеру. Одевшись, они, еще немного побродили по пляжу, скорее, чтобы прийти в себя. В корпус она вернулась под утро. Все спали. Молча раздевшись, легла, продолжая прокручивать кадры из недавнего прошлого. Вопрос стоял один: «А что дальше?!»
Наступил следующий день. Она с Эллочкой встретилась на завтраке за своим столиком в столовой. Эллочка, привстав за столиком протягиваясь за очередным бутербродом, кривлялась перед публикой, вся из себя, в маломерке маечке из которой выпадали силиконовые груди, (об этом говорили их слишком пышные формы), старалась обратить на себя внимание мужчин. И явно, поражала их воображение длиной ног, что подчеркивались коротенькими шортиками под самое – самое… Эллочка беспрестанно тараторила: «А, этот, наш с тобой вчерашний, а?! Был, даже очень ничего! Зря, он на меня наехал. Может, тогда бы я с ним и прошвырнулась по Бродвею. Нахал, но симпатичный! И мышцы ничего! Тебе, как он показался?» Помнится, она, Ирина, пожала плечами, дожевывая тщательно бутерброд. Эллочка на нее посмотрела, качая головой, озираясь по сторонам, взгляд искал предмет, на котором бы отдохнули ее глаза. И нашел.
Вдалеке показались «ходячие мышцы» Олега, который шел в шортах с голым торсом, на плече висело подобие майки, он был в шлепках, все говорило – собрался на пляж. Та, словно ожила, стукнув по плечу Ирину, указав на прекрасное видение, прошипела: «В-А-У!!!» Олег шел по направлению их столика. Она, Ирина, чуть не подавилась бутербродом, начала кашлять и Эллочка стала спешно бить ее по спине. Ирина, заглотнув воздух, округлив глаза, смотрела на него, как завороженная. Он подошел к ним, поздоровался:
– Привет, девчонки! Как дела?
Эллочка зашевелилась, как улитка в своем тесном облачении. Томно заглядывая ему в глаза, с насмешкой в голосе сказав:
– Что! Никак извиниться зашел, а? Олег посмотрел сквозь мимо нее. У неё же, Ирины, спросил:
– Как прошла ночь, скучала? Помнится тогда, она, оказавшись в неудобном положении при подруге, покраснела. Он, ласково глядя ей в глаза, сказал: – Я за тобой! На пляж!
Она, Ирина, как– то спешно встала из-за стола, не глядя не на Олега, не на Эллочку, буркнула:
– Я сейчас. И, показавшись всем странной, уже бежала по направлению к выходу. Олег немного сконфуженный, застыл, провожая ее взглядом, она это чувствовала спиной. Слух был усилен вниманием, слышно было, как Эллочка обижено произнесла:
– А, я? На что, он дерзко произнес:
– Ты остаешься дома! Нам нужно уединение, а ты на пляже всех взбаламутишь, тараканы на смотрины прибегут из соседних корпусов. На отголоске этой фразы, она, Ирина, вспрыснув, оглянулась. Видя, как он, Олег, порывшись в кармане шорт, достав мятые купюры, сунул той в руки, ловя при этом её взгляд, добавил:
– Сходи на мороженое! Та, зло, вскинув на него холодный взгляд, язвительно сказала:
– И схожу! Только, здесь на фруктовое! А, я люблю «лакомку».
Он порылся, достал деньги. Отдал. Эллочка, скривив ухмылочку, посмотрела на него, соизмеряя взглядом с ног до головы, развернувшись, ушла, виляя хорошо сложенными бедрами. Олег направился к выходу, из проема двери которого, только что исчезла без следа, она, Ирина. Выйдя, он пошел к корпусам. Из одного выбежала она, на ходу неловко поправляя шлепку, одну, потом другую. Помнится, Ирина, подошла к Олегу вся сияющая, поправляя прическу, произнесла: «Я готова! Идем?!» Олег кивнул головой. Они шли молча, осадок от общения с Эллочкой, остался как у него, так и у нее.
…Как это было давно и недавно. Она смотрела на море, холодным взглядом. Было…
Она посмотрела сквозь витраж, в небе появилась, едва различимая точка, с облегчением вздохнув, внутренне собравшись, расправила плечи, кажется, сейчас она увидит его …
…Генрих сидел в кресле, откинувшись назад, салон самолета был наполовину заполнен пассажирами, ему одиноко, прикрыв глаза, он погрузился в свои воспоминания …
БОЛЕЕ ГОДА НАЗАД…
Мужчина среднего возраста уже несколько часов сидит за монитором компьютера, пишет в который раз очередную статью, что вынашивал несколько месяцев в своем, разгоряченном последними событиями, мозгу. Его пугало холодное расчетливое одиночество, которое появлялось, как стоп – кадр перед глазами в самое неподходящее время, в момент очередной духовной и моральной слабости. … Компьютер гаснет. Всплывает вновь, опять эта пугающая сцена…
Вечер. Вокзал. Отдаленная платформа, где казалось, нет никакой жизни, лишь только тени бомжей, потерянных в этом мире, как в абсолютном пространстве. Они, как обычно ютились в каких – то коробках, мешках или, же, наверное, по статусу «шефа», кто-то из них спал на неказистой лавочке. И эта неимоверно тяжелая минута, когда тень, очень похожая на тебя, выходила из укрытия, прятавшаяся от луча света, и… Она словно ждала появления стремглав летящего проходящего поезда. Мелькающие вагоны, смешанные в серое месиво – лица пассажиров. Шум поезда. Отбиваемый стук колес по рельсам. Прыжок в черное пространство. И этот раздирающий крик, сводящий с ума. Мозг ищет ответ. Наконец-то щелчок, ставит всё на место. Экран компьютера вспыхивает, на экране резко появляется долгожданный ответ. Название статьи: «ТЕНЬ ОДИНОЧЕСТВА».
Один день из вокзальной хроники.
…Самая отдаленная платформа, возможно, такая же, как и на вашем вокзале, в вашем городе. Одна из многих. Эта выделялась своими огромными бетонными столбами. И угрожающей вывеской «ТУПИК» с пьяными буквами, кем – то старательно прорисованными черной краской. Обычное утро. Уборщики, обсуждая по ходу, метут и смывают платформу, переговариваясь, рассказывают друг другу последние новости. Рассказывая, что якобы, на соседней станции, один «чудак» покончил жизнь самоубийством. Как оказалось, его бросила жена. И что там было столько «грязи», что «мама моя» мало не показалось бы и им, будь– то на их участке. Они с ужасом смотрят на пути. Один не выдержав, направляет шланг на рельсы. Боясь сглаза. Каждый быть – может, отметил про себя: «Не приведи Господи!» И тут же все, идя в одну линию, вновь тщательно сметают с платформы. Идут молча, уже по направлению к кассам.
Днём платформа становится даже приветливой. На ней не только происходят расставания, но и желанные встречи. Как правило! Все происходит от души! Окружение радует глаз. Все по такому случаю нарядно одеты. Поэтому, платформа – место встреч и показа мод. Омрачают переходы, своим холодным, бетонным монолитом. А, они в свою очередь, еще больше омрачены гомоном пассажиров – встречающих и провожающих. Их быть – может, раздражает запах духов смешанный с запахами цветов и это – «бетон и камень» приводит в дисбаланс, вот и гнетет, давит серостью. И только выход на свет радует глаз и успокаивает ритм сердца. И слова диктора. Их ждут все, буквально раскрыв от внимания рты.
Постепенно ритм жизни вокзала замедляется. Всё реже встречают и провожают, в виду отсутствия пребывания и убывания поездов. Таково расписание. Скорее всего! Ведь оно, подстроено под человеческий ритм жизни дня и ночи…
ЧУТЬ МЕНШЕ ГОДА НАЗАД…
…Ночь, фонари, столбы. Если всмотреться, то можно заметить на платформе двоих. Респектабельный мужчина среднего возраста. Скорее брюнет, симпатичный, гладко причесан, тщательно выбрит, стильно одетый, в ауре дорого одеколона «Dior Homme». Он, как – то несвойственно небрежно сидит в полном одиночестве, на потертой лавочке плохо вписываясь в окружающее пространство. Скорее – всего, скучает. Час назад, опоздавший на свой поезд, отчаявшись, он примирился с ожиданием, чем привлек внимание бомжа, который искоса бросает на него завистливый взгляд. Он примерно такого же возраста, скорее – всего, тот незаслуженно получает удары судьбы в лицо, безмолвствуя перед реальностью дня, в поиске хлеба насущного. Человек со «дна общества» вышедший из тени одиночества, чтобы выжить. Найти себе подобного, быть может, вытянуть на свет из лап тьмы. Бомж, теряясь при свидетеле своей падшей жизни, с некоторой нерасторопностью бродит по платформе, вяло заглядывая под лавки и в урны. Находя что-то, как – то безрадостно бросает найденное, то в пластиковый пакет, то себе за пазуху.
Мужчина, он, Генрих, прибывая в уныние полного душевного расстройства, неожиданно для самого себя достает из большой дорожной сумки бутылку шампанского «Моэт Шандон». С легкостью открывает и начинает спешными глотками отпивать, купаясь в фонтане дурманящего напитка. Со стороны за ним наблюдают жадные глаза бомжа. Его, только сейчас, задело за живое, что ему вот – так просто не дано наслаждаться жизнью. Генрих, вдруг улавливает его желание выпить. Он подзывает бедолагу, кивнув ему головой и махнул приветливо свободной рукой. Тот, обрадовавшись такому случаю, с недоверием, но все же спешит подойти. Генрих пьет с наслаждением. Показалось, что он насытился желанием – опьянеть, уйти от проблемы. Отдает наполовину полную бутылку бомжу. Тот с жадностью поглощает напиток Богов. Забыв на время о суете сует, несколько фамильярно спрашивает:
– Господин хороший, что не идешь домой? Не ждут, что ли и тебя дома?
Генрих тихо полупьяно отвечает:
– Да, нет! Наверное, заждутся! – махнув рукой, признается: – Судьба решила ёрничать! Представляешь?! Так спешил к любимой, что опоздал на поезд. Можно сказать, шнурки погладил. Сегодня решалась моя судьба – быть или не быть?! Ехал на помолвку! Он с тяжелым сердцем посмотрел на бомжа, обреченно махнув рукой, признав факт, каясь, сказал: – Кажется, я и впрямь лузер! Не везет мне на бабском фронте. Бьют они меня больно под дых своими милыми улыбками, теплым взглядом. Лузер он и в Африке лузер!
Бомж решив, что у них доверительная беседа разоткровенничался, вслух предостерегая: «Ты, слышь! Так не майся, не изводи себя! А, то здесь, как ночь…» Он, обернувшись, глазея по сторонам, переходя практически на шепот: – Бермудский треугольник! Он кивнул в сторону железнодорожного пути. Здесь тянет мужика под поезд лечь. За бабу! Он перехватывает взгляд, что был направлен Генрихом в сторону пути. Тот в буквальном смысле впился в приближающийся поезд, что мчится стрелой из ниши пространства, минута и будет здесь.
Генриха взял в объятия предательский страх…
…Из-за угла отделяется тень. Шум поезда. Стук по рельсам. Мужчина, как две капли воды похож на него, кидается под поезд…
У него стекленеет взгляд, бомж, одергивая его за рукав, приводит в реальность. Он нехотя, скорее, с надломом выходит из страха, глядя на бомжа безумными глазами. Тот предлагает выпить остатки шампанского. Генрих отрешенно смотрит сквозь него, машинально взяв шампанское, сделав глоток, не понимая вкуса, отдает обратно.
Бомж посмотрев, глотнув раз – другой из горла бутылки, испуганно бормочет, скорее всего, самому себе скороговоркой: – Господи! Мил человек! Сыт, обут, не голодает, с «бабками»! И сводит себя с ума из-за какой-то бабы. – Перекрестившись, добавляет: – Да, чтоб мне так, как селедке в майонезе, под шубой. Этот мир не для меня!
Он собирает пожитки, бережно кладет бутылку за пазуху, боясь расстаться с последними каплями мужского блаженства, махнув рукой, кивает. И тут, же спешно удаляется, оставив после себя, смешанный запах алкоголя и грязного пота.
Генрих, тяжело вздохнув, коротает одиночество, молча глядя на вывеску «ТУПИК». Наверное, одиночество одинаково для всех. Он мысленно ловит себя на том, что в недавнем блокбастере сюжет развивался именно так, как все происходит в его реальной жизни, как, будто сценарий был списан набело из его истории – один в один. «Не уже, ли такое возможно?!»,– Генрих невольно удивился. Он вновь возвращает себя всё глубже и глубже в прошлое, явно с любопытством напрягаясь, вспоминает…
Была осень. Шел моросящий дождь. Он допоздна засиделся в издательстве. Дежурные сотрудники бродили в стенах здания в поиске горячего кофе. Он вышел в коридор, махнув рукой на прощание своему коллеге, второпях сказал: «Я не закрываю! Ключ у тебя на столе! Пока-пока!»
Взаимно кивнув, они потеряли друг к другу, какой – либо интерес. Через пять минут Генрих, поправляя на себе кашне, уже ловил такси, что не заставило себя ждать. Мелькая шашками, оно припарковалось около него. Генрих молча сел, выдавив из себя, только свой домашний адрес. Из-за пазухи пальто просматривалась бутылка виски «Белая лошадь», так как салон, уже поглотил их запах из плохо закрытой шляпки. Водитель с некой досадой и жалостью посмотрел на Генриха. Как ему показалось, тот неплохой малый, не дурак, трудяга, раз так поздно вышел из стен редакции издательства. Замкнут, за пазухой бутылка виски. Все признаки на лицо – одиночество! Он легким поворотом головы, ненавязчиво, сам с собой, вслух произнёс: «Да!.. Когда-то и я, вот также поздно нехотя возвращался домой. Никто не ждал. Боялся одиночества. А, друзья не любят лузеров».
Генрих, словно очнулся от какого – то затяжного сна. Вздохнул, сел поудобнее, чтобы, хотя бы сделать вид проявленного интереса к собеседнику. Водитель это отметил, глядя в зеркало.
Он с облегчением продолжил: «Хорошая вещь, все, же Интернет! Никогда не думал, что я, именно через него со своей женой познакомлюсь,– слегка обернувшись поворотом головы, добавил: – Скептик, знаешь, ли! Он почему-то перешел на «ты», наверно прочувствовав его, Генриха, внутреннюю атмосферу, кой явно не позавидуешь.
Генрих с интересом поднял на него немой взгляд. Водитель, поддавшись искушению высказаться, слегка подпрыгнув на сидении, восторженно произнес: «Друг мне притащил, чтобы не скучал, свой старый компьютер. Поясняя, кивнув головой куда-то в сторону, доложил: – Он, мне, как брат! Делился со мной всем! Тогда, он уже был женат! А, я нет. Интересы, сам понимаешь, сразу поменялись. Он, кивнув головой и продолжил: – Отдал! В общем, подарил! Сказал: «Поройся!» Там на сайтах пробегают час от часу и будущие жёны! Может на сайте «ОДИНОЧЕСТВА НЕТ», себе и подсмотришь! Короче! Я посидел, день, два. Понравилась одна. Туда-сюда! Погуляли месяц другой и за свадебку! Классная! Сам не ожидал! Там для многих живет Судьба!
Генрих со вздохом произнес: «Моя судьба! Наверно, еще не родилась!» Они оба засмеявшись, тут, же замолчали. Наконец, показались «Черемушки». Такси остановилось около второго подъезда, одной из пятиэтажки. Генрих, похлопав по плечу, сунул спешно деньги, молча, не сказав не слова, вышел из машины. Водитель безотрывно провожал его любопытным глазом, вплоть до подъезда. Он пришел домой и сразу залез, не раздевшись, на сайт «ОДИНОЧЕСТВА НЕТ».
Просто для успокоения зарегистрировался, не сознавая, пока, еще зачем? И тут, же вспомнил, что завтра ему срочно надо сдавать статью. Скинул пальто, отбросив на край дивана, второпях, как обычно.
Генрих, уже сидел за компьютером, стараясь не потерять мысль своих наработок по написанию статьи, как – всегда, она должна быть на острие, блистательной и обязательно вовремя без задержек лежать «завтра» на столе у главного редактора. Что-то, тот в последнее время взъелся, всё ему не так, не эдак… Грозился, пару дней назад, что непременно уволит. Он, Генрих, уже торопливо набирал текст, когда его отвлек раздирающий телефонный звонок. По всей вероятности бывшая, решила напрячь мышцы, в очередной раз отыграть партию «победительницы», констатировать со слюной у рта, что он «ЛУЗЕР», которому она отдала свои три – четыре года лучшей жизни. Он нехотя оторвался от статьи, взяв трубку, услышав ворчливый голос, отдалив её на расстояние, молча слушал. Она, бывшая, вслух верещала:
– Нет! И где, только тебя носит допоздна? Наверняка был у соплячки какой-нибудь?! Как – всегда, наверно, очки зарабатывал, очередной дуре пыль в глаза пускал.
Он постарался полупьяно вставить:
– Твое какое дело, ты мне – кто?
Она скорее всего изошла слюной, так как проорала, непристойно для уха, постороннего мужчины:
– Ах, ты, алкаш! Правильно, что я тебя бросила! А то бы и сейчас ревела в подушку из-за тебя, неудачника. Она взъелась: – Ишь, моду взял! По – пьяни позволять рот открывать, а?! Явно захлебывалась слюной: – Да! У меня два образования! С красным дипломом!
Генрих, не сдержавшись, в ответ с сарказмом бросил:
– Нашла, чем хвастаться! Два?! Ты, еще детский сад вспомни! Он вспомнил о своих манерах и остроте слова. Диплом!? Два высших на груди, точно «пятерки». Проверил, лично! Он выдавил из себя подобие смеха, как реакцию на напряг со стороны бывшей и не любимой женщины. Она хотела, что-то сказать, но он, уже положил трубку, ухмыляясь своей находчивости, в очередной раз заткнуть ей рот.