Чего же у всех были замороженные лица? Позднее объяснили: во Франкфурте находилось и руководство НТС ( Народно-трудового союза), много лет враждовавшего с советской Москвой. Они хотели проверить что "советский", выдававший себя за Галича - действительно Галич. У них были основания не сразу верить новичкам "оттуда". Российские гебисты выкрали в Париже и убили генералов, руководителей Белого движения. У НТС не раз пропадали руководители . Одних выкрадывали и доставляли в Москву, на смерть. Других травили ядами. Дважды появлялась и агентура, выдавашая себя за диссидентов беглецов от ГБ. Насторожились НТСовцы . " Очень похож на свой портрет, но..."
Но стоило нам расцеловаться, напряженность, как рукой сняло. Начался общий праздник, Карнавал. В тот день Александр Аркадьевич вручил мне свое "забугорное" "ПОКОЛЕНИЕ ОБРЕЧЕННЫХ", надписав: " Дорогому моему Грише Свирскому, на память об этой фантастической встрече во Франкфурте на Майне, а не на Одере! Александр Галич. 29 июня 1974 года. Франкфурт на Майне.".
Затем начались вечера песен и стихов Галича. Народ валил толпами. Дряхлые старики первой эмиграции. Помоложе - военных лет.Одни упитанно-самодовольные, другие, напротив, какие-то растерянно-загнанные ...
После Франкфурта перебрались с концертами в Мюнхен. Общий восторг русских слушателей трудно передать.
Несколько насторожил меня Париж. Зал, как всегда , был полон. Я опоздал, присел на первое попавшееся свободное место.
Галич, по своему обыкновению, полувыпевал-полувыговаривал со сцены стихотворение "Все не вовремя", посвященное Шаламову:
"...Да я в шухере стукаря пришил,
А мне сперва вышка, а я в раскаяние..."
Случайная соседка, дебелая дама в белом шелке, наклонилась ко мне и, обдав духами Коти,- шопотом:
- Слушайте, на каком языке он поет?
Меня аж как морозным ветром обдало.
"Они не знают современного сленга?!" А Галич - весь в сленге. Что он тут будет делать?!
Эта новость Галича не встревожила. Он верил в себя.
-Образуется. Захотят - поймут!
И действительно - поняли. Как не понять тем, кто, куда бы судьба их не забросила, жили Россией...
Но с того часа он стал внимательней к аудитории. Понимают-нет? И настороженнее, да и добрее к давним изгнанникам, тянущимся к нему с вопросами-расспросами.
А как Галич любил посмеяться! Он никогда не рызыгрывал из себя мэтра. Любил подтрунить над самим собой. О своей же постоянной внимательности и настороженности на концертах он рассказывал много веселых историй.
И порой хохотал до слез.
Одна из таких историй произошла в Израиле, куда его пригласили. Привез его старый еврей-импрессарио, который всю жизнь "отлавливал" мировых знаменитостей. И Мишу Хейфеца привозил, и сказочных итальянских теноров. Естественно, импрессарио хорошо понимал что такое настоящее искусство!
Вот как рассказывал мне об этом Галич:
"Вышел на авансцену, боковым зрением вижу, мой старик "на нерве". "Крест - я там в лавочке "на дороге Христа" купил. Большой, почти патриарший, что ли. Надел перед выступлением. Чтоб в Израиле о вере вопросов не было. Вера - это мое, интимное. Не для эстрады. Крест что ли старика насторожил. Выглядывает из-за бокового занавеса. По русски он ни бельмеса... Поверил слуху, что Галич -знаменитость. Высокий класс. "
Я ударил по струнам гитары. Мой старик стал белее штукатурки. Понял: " Играть этот Галич не умеет..."
Я запел "Облака плывут, облака". Он и вовсе показался из-за полотнища.. В его глазах стыл ужас. Понял: "Петь он тоже не умеет..." Когда завершал "Облака", мой импрессарио был на грани обморока. Высунулся на полкорпуса. Съежился. Несчастнее его человека не видел... И тут зал вдруг взорвался бешеными аплодисментами, криками восторга. Глаза старика выкатились от изумления. Он ничего не мог понять. Артист явно играть не умеет, петь не умеет, а зал ревет...
Естественно, мы часто виделись на "Свободе" . "
Впервые я прикатил туда к ним после войны Судного дня, в 1973 году, на которой был их военным корреспондентом. Затем писал, по их просьбе, отзывы на передачи "Свободы". Подрабатывал.
Александра Аркадьевича встретили там, как Бога. И жил он там, как Бог. Во всяком случае, именно это я подумал, попав в его огромную, видно, гостевую квартиру "Свободы" с темно-медными греческими философами, не помню уж какими.
Александр Галич принес на "Свободу" и новые мысли , и свою застарелую ненависть к московским бюрократам-убийцам русской культуры.
Редакция "Свободы" разделила мою книгу "На Лобном месте" на свои передачи. Получилось 67 передач. И предложила начать чтение. Приезжать для этого на их студию, когда бываю в Европе. Или наговаривать текст на пленку и присылать в Мюнхен.. Главы из книги начали передавать еще при сухом, немногословном журналисте Матусевиче, беглеце из московии, а завершали при Александре Галиче, когда тот ведал на "Свободе" культурой..
Представляя меня российским слушателям, Галич не скрывал, что ему доставляет особое удовольствие "лупить советскую власть по роже". Он, и в самом деле, лупил ее с такой яростью и остервенением, что я со своими литературными героями - писателями, убитыми или изгнанными из СССР, казался самому себе робким заикающимся интеллигентом... Отвернув в сторону микрофон, он заметил вполголоса, что ему представляется сейчас в лицах ненавистная ему сановная Москва - полудохлый Суслов, вождь КГБ Андропов и другие" гуманисты", которые простить себе не могут, что выпустили Галича на волю, не сбили грузовиком...
Уж кто-кто, а я понимал его...
Прощаясь с Галичем, спросил его, есть ли у него охрана?
- А у тебя, что ли, есть? - яростно, еще не остыв от передачи на Россию, спросил он.
-У меня? - удивился я. - Я высказал свое и ... улетел. Ищи-свищи... А ты остаешься на одном и том же месте. В Мюнхене. Или Париже. На тебя может запросто и потолок упасть...
Он усмехнулся недобро: - Гриша, я их и там в гробу видел!
Взглянув на мое посерьезневшее лицо, взмахнул рукой - Э, да чтоб они сдохли!..
И когда через несколько лет сообщили, что Галич в своем собственном доме "умер от электрошока", я не поверил в это ни на одну минуту. А, когда узнал, что "электрошок" случился с ним именно тогда, когда его жена, Ангелина,отлучилась на двадцать минут в булочную, предположение стало уверенностью. Французское следствие эту мою уверенность не подтвердило. Естественно: убийство совершили профессионалы. Так, при помощи "спецсредств", весьма профессионально, КГБ убивало украинских националистов и других своих "ненавистников", которые, тем не менее, всегда умирали, как устанавливали врачи," своей смертью". Чаще от инфаркта. Изредка от "несчастного случая" или "электрошока". Правду приносили на Запад, если не потенциальные убийцы-перебежчики, так само время, которое нельзя обмануть...
Она пробъется, тем более, что Галич стал настолько современным, что даже его шутки о гадах-физиках, которые " раскрутили шарик наоборот", становясь едва ль не планетарным мироощущением миллионов о бесконечно разных сторонах нашей подчас косо идущей жизни, получили до гениальности простую поэтическую основу:
"... И я верю, а то не верится,
Что минует та беда...
А шарик вертится и вертится,
И все время не туда!"
"НА ДЕРЕВНЮ ДЕДУШКЕ КОНСТАНТИНУ МАКАРЫЧУ"
О ВОРОВСТВЕ, КАК О СТИЛЕ ЖИЗНИ.
Недавний постинг ФСБ в МН был озаглавлен традиционно: " От ОРГАНОВ".
ОРГАНЫ сообщили, "по просьбе трудящихся", строго официальные данные о книгах писателя Григория Свирского. Так-как я не знаком на Лубянке ни с одним человеком, пишу ответ "на деревню дедушке Константину Макарычу", в надежде, что почта покажет это письмо министру ФСБ или тем, от кого это зависит...
Господа!
Официальный книжный каталог, недавно обнародованный ОРГАНАМИ, обрывается тем днем, когда Григорию Свирскому советская власть "перекрыла кислород." (Формулировка из мемуаров бывшего заместителя Председателя КГБ Андропова)
"Перекрывали кислород" затем еще 20 лет подряд, перехватывая на границе все мои книги, изданные на Западе. (Профессора из США, у которого в Шереметьево обнаружили мою книгу "На Лобном месте", тут же лишили советской визы) Советское КГБ воздвигло крепостную стену между творчеством Григория Свирского и его читателями.
Ныне, слава Богу, сгинула в небытие советская власть, рухнула в преисподню вместе со своим родным детищем - Гулагом по обе стороны колючей проволоки
А советская крепостная стена, поставленная на пути моих книг большевистским секретарем Сусловым и бывшим Председателем КГБ Андроповым, все еще достраивается вами и перестраивается: в недавнем официальном каталоге ОРГАНОВ, обнародованных вами, по-прежнему нет ни одной из моих девяти книг, впервые увидевших свет на Западе и переизданных ныне, за последние четыре-пять лет, в Москве.
Что же это такое? Расправа с инакомыслием и инакомыслящими, наконец, перестала быть основой государственной политики России, но осталась "тайной" политикой ОРГАНОВ?
Или сие просто-напросто застарелая мстительность оборотней с лампасами, которые некогда "перекрыли писателю кислород", а ныне их столь же безнаказанные преемники-"крючковцы" потешаются? Попробуем разобраться...
Мне доподлинно известно, что государственные и полугосударственные организации, издающие официальные книжные каталоги, либо прямо управляется "искусствоведами в штатском", либо "курируются" КГБ-ФСБ.
Такие каталоги вовсе не какая-то второстепенная частность или мелочь жизни. Только руководствуясь ими, приобретают книги тысячи библиотек городов, районных центров, крупных заводов. Не внося и в эти, постсоветские, годы мои книги в каталоги, утаивая их от всех российских библиотек, вы, тем самым, УКРАЛИ у меня массового читателя.
Именно "кража", как доподлинно свидетельствует "мой" случай, по-прежнему остается основой чекистского "надзора"?
Были бы вы людьми, господа ОРГАНЫ, вы бы ныне, в годы мучительного оздоровления страны, способствовали бы изданию правдивых, и потому жизненно важных для затурканной России книг.
Однако об этом и мечтать трудно...
Извините за резкие слова, видно, наплевать вам, господа гебисты, и на писателя, и на его читателей, которые, благодаря вам, должны узнавать о существенно-важных для него социально-острых книгах случайно, по слухам - от сослуживцев или из интернетовской полемики, где писатель порой вынужден сам "открывать" свои давно известные в Европе романы и повести для нового поколения россиян, которые вы от него скрыли.
Хотелось бы, господа, что бы вы, наконец, разрушили "большевистскую" стену между русским писателем Григорием Свирским и читателем. И, тем самым, прекратили многолетние игры КГБ-ФСБ c писателем в кошки-мышки..
Заранее благодарю за усилия
Григорий Свирский, член Союза писателей города Москвы.
Но стоило нам расцеловаться, напряженность, как рукой сняло. Начался общий праздник, Карнавал. В тот день Александр Аркадьевич вручил мне свое "забугорное" "ПОКОЛЕНИЕ ОБРЕЧЕННЫХ", надписав: " Дорогому моему Грише Свирскому, на память об этой фантастической встрече во Франкфурте на Майне, а не на Одере! Александр Галич. 29 июня 1974 года. Франкфурт на Майне.".
Затем начались вечера песен и стихов Галича. Народ валил толпами. Дряхлые старики первой эмиграции. Помоложе - военных лет.Одни упитанно-самодовольные, другие, напротив, какие-то растерянно-загнанные ...
После Франкфурта перебрались с концертами в Мюнхен. Общий восторг русских слушателей трудно передать.
Несколько насторожил меня Париж. Зал, как всегда , был полон. Я опоздал, присел на первое попавшееся свободное место.
Галич, по своему обыкновению, полувыпевал-полувыговаривал со сцены стихотворение "Все не вовремя", посвященное Шаламову:
"...Да я в шухере стукаря пришил,
А мне сперва вышка, а я в раскаяние..."
Случайная соседка, дебелая дама в белом шелке, наклонилась ко мне и, обдав духами Коти,- шопотом:
- Слушайте, на каком языке он поет?
Меня аж как морозным ветром обдало.
"Они не знают современного сленга?!" А Галич - весь в сленге. Что он тут будет делать?!
Эта новость Галича не встревожила. Он верил в себя.
-Образуется. Захотят - поймут!
И действительно - поняли. Как не понять тем, кто, куда бы судьба их не забросила, жили Россией...
Но с того часа он стал внимательней к аудитории. Понимают-нет? И настороженнее, да и добрее к давним изгнанникам, тянущимся к нему с вопросами-расспросами.
А как Галич любил посмеяться! Он никогда не рызыгрывал из себя мэтра. Любил подтрунить над самим собой. О своей же постоянной внимательности и настороженности на концертах он рассказывал много веселых историй.
И порой хохотал до слез.
Одна из таких историй произошла в Израиле, куда его пригласили. Привез его старый еврей-импрессарио, который всю жизнь "отлавливал" мировых знаменитостей. И Мишу Хейфеца привозил, и сказочных итальянских теноров. Естественно, импрессарио хорошо понимал что такое настоящее искусство!
Вот как рассказывал мне об этом Галич:
"Вышел на авансцену, боковым зрением вижу, мой старик "на нерве". "Крест - я там в лавочке "на дороге Христа" купил. Большой, почти патриарший, что ли. Надел перед выступлением. Чтоб в Израиле о вере вопросов не было. Вера - это мое, интимное. Не для эстрады. Крест что ли старика насторожил. Выглядывает из-за бокового занавеса. По русски он ни бельмеса... Поверил слуху, что Галич -знаменитость. Высокий класс. "
Я ударил по струнам гитары. Мой старик стал белее штукатурки. Понял: " Играть этот Галич не умеет..."
Я запел "Облака плывут, облака". Он и вовсе показался из-за полотнища.. В его глазах стыл ужас. Понял: "Петь он тоже не умеет..." Когда завершал "Облака", мой импрессарио был на грани обморока. Высунулся на полкорпуса. Съежился. Несчастнее его человека не видел... И тут зал вдруг взорвался бешеными аплодисментами, криками восторга. Глаза старика выкатились от изумления. Он ничего не мог понять. Артист явно играть не умеет, петь не умеет, а зал ревет...
Естественно, мы часто виделись на "Свободе" . "
Впервые я прикатил туда к ним после войны Судного дня, в 1973 году, на которой был их военным корреспондентом. Затем писал, по их просьбе, отзывы на передачи "Свободы". Подрабатывал.
Александра Аркадьевича встретили там, как Бога. И жил он там, как Бог. Во всяком случае, именно это я подумал, попав в его огромную, видно, гостевую квартиру "Свободы" с темно-медными греческими философами, не помню уж какими.
Александр Галич принес на "Свободу" и новые мысли , и свою застарелую ненависть к московским бюрократам-убийцам русской культуры.
Редакция "Свободы" разделила мою книгу "На Лобном месте" на свои передачи. Получилось 67 передач. И предложила начать чтение. Приезжать для этого на их студию, когда бываю в Европе. Или наговаривать текст на пленку и присылать в Мюнхен.. Главы из книги начали передавать еще при сухом, немногословном журналисте Матусевиче, беглеце из московии, а завершали при Александре Галиче, когда тот ведал на "Свободе" культурой..
Представляя меня российским слушателям, Галич не скрывал, что ему доставляет особое удовольствие "лупить советскую власть по роже". Он, и в самом деле, лупил ее с такой яростью и остервенением, что я со своими литературными героями - писателями, убитыми или изгнанными из СССР, казался самому себе робким заикающимся интеллигентом... Отвернув в сторону микрофон, он заметил вполголоса, что ему представляется сейчас в лицах ненавистная ему сановная Москва - полудохлый Суслов, вождь КГБ Андропов и другие" гуманисты", которые простить себе не могут, что выпустили Галича на волю, не сбили грузовиком...
Уж кто-кто, а я понимал его...
Прощаясь с Галичем, спросил его, есть ли у него охрана?
- А у тебя, что ли, есть? - яростно, еще не остыв от передачи на Россию, спросил он.
-У меня? - удивился я. - Я высказал свое и ... улетел. Ищи-свищи... А ты остаешься на одном и том же месте. В Мюнхене. Или Париже. На тебя может запросто и потолок упасть...
Он усмехнулся недобро: - Гриша, я их и там в гробу видел!
Взглянув на мое посерьезневшее лицо, взмахнул рукой - Э, да чтоб они сдохли!..
И когда через несколько лет сообщили, что Галич в своем собственном доме "умер от электрошока", я не поверил в это ни на одну минуту. А, когда узнал, что "электрошок" случился с ним именно тогда, когда его жена, Ангелина,отлучилась на двадцать минут в булочную, предположение стало уверенностью. Французское следствие эту мою уверенность не подтвердило. Естественно: убийство совершили профессионалы. Так, при помощи "спецсредств", весьма профессионально, КГБ убивало украинских националистов и других своих "ненавистников", которые, тем не менее, всегда умирали, как устанавливали врачи," своей смертью". Чаще от инфаркта. Изредка от "несчастного случая" или "электрошока". Правду приносили на Запад, если не потенциальные убийцы-перебежчики, так само время, которое нельзя обмануть...
Она пробъется, тем более, что Галич стал настолько современным, что даже его шутки о гадах-физиках, которые " раскрутили шарик наоборот", становясь едва ль не планетарным мироощущением миллионов о бесконечно разных сторонах нашей подчас косо идущей жизни, получили до гениальности простую поэтическую основу:
"... И я верю, а то не верится,
Что минует та беда...
А шарик вертится и вертится,
И все время не туда!"
"НА ДЕРЕВНЮ ДЕДУШКЕ КОНСТАНТИНУ МАКАРЫЧУ"
О ВОРОВСТВЕ, КАК О СТИЛЕ ЖИЗНИ.
Недавний постинг ФСБ в МН был озаглавлен традиционно: " От ОРГАНОВ".
ОРГАНЫ сообщили, "по просьбе трудящихся", строго официальные данные о книгах писателя Григория Свирского. Так-как я не знаком на Лубянке ни с одним человеком, пишу ответ "на деревню дедушке Константину Макарычу", в надежде, что почта покажет это письмо министру ФСБ или тем, от кого это зависит...
Господа!
Официальный книжный каталог, недавно обнародованный ОРГАНАМИ, обрывается тем днем, когда Григорию Свирскому советская власть "перекрыла кислород." (Формулировка из мемуаров бывшего заместителя Председателя КГБ Андропова)
"Перекрывали кислород" затем еще 20 лет подряд, перехватывая на границе все мои книги, изданные на Западе. (Профессора из США, у которого в Шереметьево обнаружили мою книгу "На Лобном месте", тут же лишили советской визы) Советское КГБ воздвигло крепостную стену между творчеством Григория Свирского и его читателями.
Ныне, слава Богу, сгинула в небытие советская власть, рухнула в преисподню вместе со своим родным детищем - Гулагом по обе стороны колючей проволоки
А советская крепостная стена, поставленная на пути моих книг большевистским секретарем Сусловым и бывшим Председателем КГБ Андроповым, все еще достраивается вами и перестраивается: в недавнем официальном каталоге ОРГАНОВ, обнародованных вами, по-прежнему нет ни одной из моих девяти книг, впервые увидевших свет на Западе и переизданных ныне, за последние четыре-пять лет, в Москве.
Что же это такое? Расправа с инакомыслием и инакомыслящими, наконец, перестала быть основой государственной политики России, но осталась "тайной" политикой ОРГАНОВ?
Или сие просто-напросто застарелая мстительность оборотней с лампасами, которые некогда "перекрыли писателю кислород", а ныне их столь же безнаказанные преемники-"крючковцы" потешаются? Попробуем разобраться...
Мне доподлинно известно, что государственные и полугосударственные организации, издающие официальные книжные каталоги, либо прямо управляется "искусствоведами в штатском", либо "курируются" КГБ-ФСБ.
Такие каталоги вовсе не какая-то второстепенная частность или мелочь жизни. Только руководствуясь ими, приобретают книги тысячи библиотек городов, районных центров, крупных заводов. Не внося и в эти, постсоветские, годы мои книги в каталоги, утаивая их от всех российских библиотек, вы, тем самым, УКРАЛИ у меня массового читателя.
Именно "кража", как доподлинно свидетельствует "мой" случай, по-прежнему остается основой чекистского "надзора"?
Были бы вы людьми, господа ОРГАНЫ, вы бы ныне, в годы мучительного оздоровления страны, способствовали бы изданию правдивых, и потому жизненно важных для затурканной России книг.
Однако об этом и мечтать трудно...
Извините за резкие слова, видно, наплевать вам, господа гебисты, и на писателя, и на его читателей, которые, благодаря вам, должны узнавать о существенно-важных для него социально-острых книгах случайно, по слухам - от сослуживцев или из интернетовской полемики, где писатель порой вынужден сам "открывать" свои давно известные в Европе романы и повести для нового поколения россиян, которые вы от него скрыли.
Хотелось бы, господа, что бы вы, наконец, разрушили "большевистскую" стену между русским писателем Григорием Свирским и читателем. И, тем самым, прекратили многолетние игры КГБ-ФСБ c писателем в кошки-мышки..
Заранее благодарю за усилия
Григорий Свирский, член Союза писателей города Москвы.