Страница:
Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.
У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941—42 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому Правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, – над фашизмом.
Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!» (Сталин И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 2005. С. 151.)
Снова прозвучала «русская тема», столь близкая Жданову и, не исключено, даже навеянная им.
Далее последовало и более удивительное.
Юрий Жданов, сын члена Политбюро, свидетельствует о новых настроениях советского руководителя. «Анализируя итоги прошедшей войны, в узком кругу членов Политбюро Сталин неожиданно сказал: «Война показала, что в стране не было столько внутренних врагов, как нам докладывали и как мы считали. Многие пострадали напрасно. Народ должен был бы нас за это прогнать. Коленом под зад. Надо покаяться».
Наступившую тишину нарушил мой отец:
– Мы, вопреки уставу, давно не собирали съезда партии. Надо это сделать и обсудить проблемы нашего развития, нашей истории.
Отца поддержал Н. А. Вознесенский. Остальные промолчали. Сталин махнул рукой: Партия… Что партия… Она превратилась в хор псаломщиков, отряд аллилуйщиков… Необходим предварительный глубокий анализ». (Жданов Ю.А. Взгляд в прошлое. Ростов-на-Дону. 2004. С. 227.)
Что таилось за сталинскими словами о партии?
Переоценка роли высшего партийного руководства!
Наступали новые времена. Требовались новые люди. И эти люди были совсем рядом, в окружении Андрея Жданова.
Еще одно обстоятельство надо иметь в виду, говоря о первых месяцах после Победы. Все население Советского Союза ожидало, что сразу после 9 мая наступит облегчение и что жизнь вернется к довоенному уровню. Но оказалось, что никакого облегчения не наступает, а становится только тяжелее. Теперь рабочий день снова стал 8-часовым, а не 11-часовым: отменили обязательные сверхурочные. Однако это привело к резкому уменьшению заработной платы. Конверсия военного производства проходила болезненно, часто случались простои из-за нехватки материалов, и это тоже сказывалось на заработках, и без того скудных.
В деревнях, истощенных войной, тоже не было никакого просвета. Продолжал действовать указ 1942 года о повышении обязательной выработки трудодней и уголовном наказании для тех, кто нормы не выполняет. Осужденных колхозников принуждали к исправительным работам в своем колхозе на срок до 6 месяцев и вычетом из заработка 25 процентов в пользу государства. Не предполагалось ослабить и сельхозналог, которым облагалась каждая крестьянская семья.
Фактически после Победы, кроме гигантского морального подъема, мирной жизни еще не было.
«Ленинградское дело»– это и есть попытка перейти к этой мирной жизни, поставить в ее главе новых людей, ослабить железные требования военной поры.
Его герои выросли в годы предвоенной бешеной индустриализации, были ее основой, и лучших работников кремлевское руководство в лице Сталина и Жданова в то время не имело.
Почему выбор пал на ждановских выдвиженцев Николая Вознесенского и Алексея Кузнецова, тогда как Георгий Маленков и Лаврентий Берия не раз доказали свою компетентность и незаменимость?
Маленков руководил партийным аппаратом, курировал авиационную промышленность, ракетостроение, радиолокацию, в критические периоды был под Москвой, на Ленинградском и Сталинградском фронтах, на Курской дуге, а Берия руководил государственной безопасностью (Московским военным округом и Кавказским фронтом командовали генералы-чекисты Артемьев и Масленников), курировал танковую промышленность, вел атомный проект и научно-технические исследования в так называемых «шарашках»; и, наконец, оба с первых дней были членами Государственного Комитета Обороны.
Ни Вознесенский, ни Кузнецов не могли сравниться с ними в управленческом опыте.
Понять выбор Сталина трудно без учета как международной обстановки, так и его планов изменить порядок управления в государстве.
9 февраля 1946 года Сталин выступил в Большом театре с речью, посвященной его выдвижению в депутаты Верховного Совета СССР. Это было сугубо внутреннее послание, в нем подводился итог важнейшему периоду истории и ставились задачи будущего развития. Но в Вашингтоне почувствовали в ней угрозу, так как были настроены эту угрозу услышать.
Говоря о государственной системе (а также о многонациональном Советском Союзе), которая, по мнению иностранной печати, является «искусственным и нежизнеспособным сооружением», Сталин показал, что эти вопросы глубоко волнуют его. Вывод: СССР прочен, как никогда.
Ставя задачи на будущее, Сталин сказал, что в ближайшие три пятилетки надо поднять уровень экономики втрое по сравнению с 1940 годом. «Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей».
22 февраля 1946 года временный поверенный в делах США в Москве Джордж Кеннан направил в Госдепартамент аналитическую записку, которая вошла в историю как «Длинная телеграмма». Документ не содержал откровений, в нем с предельной четкостью была определена перспектива неизбежного противостояния США и СССР. Страница военного союзничества должна быть решительно перевернута, все попытки СССР укрепить свои позиции в мире должны быть отвергнуты политикой сдерживания, иллюзии сотрудничества и компромисса должны быть отброшены. Причем, подчеркивал Кеннан, СССР можно сдерживать, «не прибегая к крупному военному конфликту».
Критика внутренней политики СССР, высказанная американским дипломатом, заслуживала внимания. «Во-первых, Советский Союз в отличие от гитлеровской Германии не привержен к схематичности и авантюризму, действуя не по раз и навсегда разработанным планам. Он не идет на необоснованные риски. Невосприимчивый к логике вещей, он признает логику силы. Исходя из этого, он может отойти назад – что обычно и делал, когда в каком-то пункте сталкивался с ожесточенным сопротивлением. Поэтому, когда ему становилось известно, что противник обладает достаточными силами и готов применить их на деле, он редко бросался в безрассудную атаку. В связи с этим, если та или иная ситуация поддается решению, нет никакой необходимости затрагивать вопросы престижа.
Во-вторых, Советы – не слабаки, когда выступают против всего западного мира. Поэтому их успех или неуспех будет зависеть от степени сплоченности, решительности и энергии, с которыми выступит западный мир. А на этот фактор мы сами сможем повлиять.
В-третьих, советская система, как форма внутригосударственной власти, еще до конца не изучена. Сейчас необходимо убедиться, что она хорошо выжила в результате успешной передачи власти от одного лица (или группы лиц) другому. Смерть Ленина стала первым этапом в этой цепи и привела к разорению государства в течение целых 15 лет. Смерть Сталина – второй этап. Но это еще не окончательное испытание для страны. Советская внутренняя система будет теперь во многом зависеть от результатов недавней территориальной экспансии и целой серии дополнительных накладок, с которыми в свое время приходилось иметь дело царизму. У нас есть доказательства, что основная масса российского народа со времен Гражданской войны еще не была эмоционально так далека от доктрины коммунистической партии, как ныне. В России партия стала крупнейшим, а в настоящий момент и высшим аппаратом диктаторского администрирования, превратившись в то же время в источник эмоционального вдохновения. Поэтому внутренняя крепость и постоянство движения не могут рассматриваться как гарантированные.
В-четвертых, вся советская пропаганда вне сферы советской безопасности носит в основном негативный и разрушительный характер. Поэтому борьба с ней не составит большого труда при наличии конструктивной и осмысленной программы». (Кеннан Дж. Дипломатия Второй мировой войны глазами посла в СССР Джорджа Кеннана / Пер. с англ. М., 2002. С. 468–469.)
Подчеркнем, что в этой записке важное место занимает проблема передачи власти после ухода Сталина, т. е. возможная борьба за пост лидера, которая, вероятно, будет сопровождаться потрясениями в государстве.
Почему «Длинная телеграмма» была востребована в Белом доме, нетрудно понять. Сталин в речи 9 февраля 1946 года поставил задачу новой индустриализации и самообороны, а Кеннан ответил: не уступать нигде.
14 марта 1946 года сессия Верховного Совета приняла решение переименовать Совет Народных Комиссаров в Совет министров СССР. Сталин так объяснил переименование: «Народный комиссар или комиссар отражает период неустановившегося строя, период гражданской войны, период революционной ломки и прочее. Этот период прошел». (Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953. М., 2002. С. 25–26.)
Казалось бы, зачем менять привычное название? Но всюду в мире были одни министры, никаких комиссаров не было. Старая революционная шинель давно износилась.
19 марта на сессии Верховного Совета СССР был образован Совет министров СССР. Сталин стал его председателем и министром обороны. В остальном существенных изменений не было.
18 марта 1946 года состоялся Пленум ЦК ВКП(б). Политбюро пополнили Берия и Маленков, кандидатами стали Булганин и Косыгин. Теперь оно выглядело так: Сталин, Молотов, Калинин, Андреев, Жданов, Ворошилов, Микоян, Каганович, Хрущев, Берия, Маленков, кандидаты – Вознесенский, Шверник, Булганин, Косыгин. Из «новых кадров» Жданов, Берия, Маленков, Вознесенский, Булганин, Косыгин.
Стали секретарями ЦК A.A. Кузнецов, всего год проработавший первым секретарем Ленинградского обкома и горкома партии, и Г. М. Попов, также сохранивший пост руководителя Московской партийной организации. Секретариат стал таким: Сталин, Маленков, Жданов, Кузнецов, Попов.
Усилиями Маленкова было отклонено предложение об избрании Вознесенского членом Политбюро, и только весной 1947 года, на следующем пленуме ЦК, Жданов добился избрания своего соратника.
13 апреля 1946 года Сталин кардинально меняет соотношение сил в аппарате ЦК. Ему была представлена записка Маленкова, Жданова, Кузнецова, Попова с предложениями о распределении обязанностей между секретарями ЦК. Маленков должен был курировать работу ЦК союзных республик, подготовку вопросов к заседаниям Секретариата и Оргбюро и председательствовать на них. На Кузнецова возлагались контроль за распределением руководящих кадров в советских и партийных органах, контроль за работой обкомов партии в РСФСР, курирование управления кадров ЦК. На Жданова возложили руководство Управлением пропаганды ЦК и Отделом внешней политики ЦК.
Секретарь по идеологии автоматически становился вторым секретарем. Считалось, что вторым человеком в Секретариате является руководитель Оргбюро ЦК. После неожиданной смерти 10 мая 1945 года секретаря ЦК по идеологии A.C. Щербакова его пост занял Маленков, который председательствовал на заседаниях Оргбюро. Однако 13 апреля 1946 года решением Политбюро Жданов принял руководство идеологической сферой, а 4 мая 1946 года (в связи с «делом авиаторов») Маленков был выведен из Секретариата ЦК. 2 августа 1946 года Жданов стал председательствовать на заседаниях Оргбюро и стал вторым человеком в Секретариате ЦК ВКП(б).
13 апреля вышло постановление Политбюро, которым распределялись обязанности секретарей ЦК. Кузнецов стал руководить Секретариатом ЦК, к тому же за ним оставалось курирование обкомов в РСФСР. Такое усиление позиций новичка свидетельствовало, что он получил статус наследника, тем более что Сталин прямо говорил об этом, называя Кузнецова вероятным руководителем партии, а Вознесенского – председателем правительства.
Для группировки Маленков– Берия это было знаком опасности. Теперь Маленков не был ни заместителем председателя правительства, ни главным в ЦК.
Что ж, настала очередь Берии подвергнуться опале? Однако ничего подобного не случилось. 28 марта при распределении обязанностей в Совете министров он получил такой объем полномочий, что сразу выделился среди других заместителей Сталина. В ведении Берии оказались Министерства путей сообщения, черной металлургии, угольной промышленности западных районов, угольной промышленности восточных районов, нефтяной промышленности западных и южных районов, транспортного машиностроения, строительства предприятий топливной промышленности, внутренних дел, государственной безопасности, государственного контроля, Главгазтоппром.
Потеряв часть полномочий в партийном аппарате, связка Маленков – Берия укрепилась в экономическом и силовом блоке. Значит, это была не опала, а что-то другое.
Что же именно? Ответ на этот вопрос был дан Сталиным довольно быстро.
С марта по май 1946 года в центральном аппарате бывшего наркомата госбезопасности и внутренних дел произошла кардинальная смена руководства. 4 мая 1946 года В.Н. Меркулов был снят с поста наркома НКГБ в связи с преобразованием наркомата в министерство ГБ. Куратором МГБ по партийной линии был назначен секретарь ЦК и начальник Управления кадров ЦК Кузнецов.
Отдав Жданову всю полноту партийной власти, Сталин как глава правительства оставил за собой государственное управление, явно желая разделить обе функции советской системы.
Появление в Секретариате ленинградца Кузнецова свидетельствовало об укреплении позиций Жданова. Кузнецов фактически занял положение, которое в современной Российской Федерации занимает глава президентской администрации. В Оргбюро появились и другие новые фигуры – переведенный из Челябинска первый секретарь тамошнего обкома Н.С. Патоличев возглавил Оргинструкторский отдел, переведенный из Вильнюса председатель бюро ЦК ВКП(б) по Литве М.А. Суслов – отдел внешней политики, первый секретарь Горьковского обкома М.И. Родионов (выдвиженец Жданова) стал председателем Совета министров РСФСР (он потом тоже пойдет по «Ленинградскому делу»).
Появление в аппарате ЦК людей из провинции показывает, что Сталин начал новую комбинацию, затрагивавшую интересы старого руководства.
Вдруг в сложившемся окружении вождя появляются новые веяния. И уже не Маленков его неофициальный наследник, а ленинградец Кузнецов!
При этом у Кузнецова была значительная кадровая опора. Еще с 1944 года в регионы направлялись ленинградские руководители. Например, «Ленинградская правда» 21 января 1946 года напечатала одно из выступлений Кузнецова: «Мы должны добиться такого положения, чтобы… на всю страну выходили из Ленинграда… новые кадры партийных и советских руководителей… В разрешении этой труднейшей задачи мы найдем поддержку у вас, трудящихся города Ленина!.. Так будем добиваться и впредь, чтобы у нас были самые лучшие кадры, самый лучший актив, самая лучшая интеллигенция!..».
После возвышения Кузнецова эта практика стала очевидной. Так, председатель Ленинградского облисполкома Н. Соловьев был назначен первым секретарем Крымского обкома ВКП(б), секретари Ленинградского горкома и обкома ВКП(б) стали первыми секретарями Новгородского обкома (Г. Бумагин), Псковского обкома (Л. Антюфеев) и Ярославского обкома (И. Турко), вторыми секретарями ЦК КП(б) Эстонии (Г. Кедров), Мурманского обкома (А. Вербицкий); заведующие отделами Ленинградского горкома П. Талюш и П. Кузьменко получили посты третьего секретаря Саратовского обкома и второго секретаря Рязанского обкома; заместители председателя Ленинградского облисполкома М. Сафонов и А. Бурилин возглавили соответственно Новгородский и Калужский облисполкомы. Группа ленинградцев была переведена в Москву. А. Вознесенский стал министром просвещения РСФСР, заместитель председателя Ленинградского горисполкома М. Басов был назначен председателем Госплана РСФСР и заместителем председателя Совета министров РСФСР, редактор газеты «Ленинградская правда» Н. Шумилов стал ответственным секретарем редакции газеты Коминформа «За прочный мир, за народную демократию», первый секретарь Куйбышевского райкома ВКП(б) в Ленинграде Т. Закржевская получила пост заместителя заведующего отделом партийных органов ЦК ВКП(б), первый секретарь Ленинградского обкома комсомола В. Иванов стал вторым секретарем ЦК ВЛКСМ.
После перемещения Кузнецова в Москву руководителем Ленинграда стал 42-летний Петр Попков. Его судьба схожа с судьбой предшественника. Он родился в селе Колисееве Владимирской губернии в семье рабочего, несколько лет работал столяром на заводе, с 1925 года секретарь Владимирского волостного комитета ВЛКСМ, в 1937 году окончил Ленинградский институт инженеров коммунального хозяйства. Почти как все «ленинградцы», Попков выдвинулся в результате чисток 1930-х годов. В 1937 году он стал заведующим научно-исследовательским сектором и секретарем парткома Ленинградского института инженеров коммунального хозяйства, затем очень быстро был выдвинут председателем Ленинского райисполкома, с июля 1938 года первый заместитель председателя, а с 1939 года председатель исполкома Ленсовета и кандидат в члены ЦК ВКП(б). Во время войны возглавлял работу по эвакуации населения, переоборудованию заводов для выпуска военной продукции, по снабжению города продовольствием, был председателем Чрезвычайной противоэпидемической комиссии. Смарта 1946 г. первый секретарь Ленинградских горкома и обкома РКП(б), депутат Верховного Совета СССР.
Кадры Жданова и Кузнецова стали заметным явлением в советском политическом классе. Совместные Постановления Совета министров и ЦК партии стали подписывать Сталин и Жданов.
Молотов потом вспоминал: «Сталин Жданова больше всех ценил».
В конце 1946 года, по мнению американского корреспондента в Москве, расклад сил выглядел так: «В официальной иерархии Политбюро Жданов занимает теперь четвертое место, после Сталина, Молотова и ненавистного Лаврентия Берии, главы тайной полиции. Из тех, кто в иерархии стоит ниже, самым серьезным соперником Жданова является 44-летний Георгий Маленков, блестящий мастер закулисных интриг. Еще стоит упомянуть армянина Анастаса Микояна, министра внешней торговли, – ему лично благоволит Сталин, но у него слабые позиции в партийных кругах, – и черную лошадку Николая Булганина, заместителя министра Вооруженных Сил. Молотов, Берия и Маленков считаются реакционными антизападниками. Но пока жив Сталин, вся «шайка» будет выступать единым фронтом, и Жданов, который когда-то был противником массовых чисток, будет добровольно проводить в жизнь решения Политбюро по «оздоровлению» культуры, как бы далеко это его ни завело». («Тайм» (Нью-Йорк), 9 декабря 1946 года.)
И хотя американец был не совсем точен в своем анализе, тем не менее обращено внимание на место Жданова и его соперничество с Маленковым.
Глава 6
У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941—42 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому Правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, – над фашизмом.
Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!» (Сталин И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 2005. С. 151.)
Снова прозвучала «русская тема», столь близкая Жданову и, не исключено, даже навеянная им.
Далее последовало и более удивительное.
Юрий Жданов, сын члена Политбюро, свидетельствует о новых настроениях советского руководителя. «Анализируя итоги прошедшей войны, в узком кругу членов Политбюро Сталин неожиданно сказал: «Война показала, что в стране не было столько внутренних врагов, как нам докладывали и как мы считали. Многие пострадали напрасно. Народ должен был бы нас за это прогнать. Коленом под зад. Надо покаяться».
Наступившую тишину нарушил мой отец:
– Мы, вопреки уставу, давно не собирали съезда партии. Надо это сделать и обсудить проблемы нашего развития, нашей истории.
Отца поддержал Н. А. Вознесенский. Остальные промолчали. Сталин махнул рукой: Партия… Что партия… Она превратилась в хор псаломщиков, отряд аллилуйщиков… Необходим предварительный глубокий анализ». (Жданов Ю.А. Взгляд в прошлое. Ростов-на-Дону. 2004. С. 227.)
Что таилось за сталинскими словами о партии?
Переоценка роли высшего партийного руководства!
Наступали новые времена. Требовались новые люди. И эти люди были совсем рядом, в окружении Андрея Жданова.
Еще одно обстоятельство надо иметь в виду, говоря о первых месяцах после Победы. Все население Советского Союза ожидало, что сразу после 9 мая наступит облегчение и что жизнь вернется к довоенному уровню. Но оказалось, что никакого облегчения не наступает, а становится только тяжелее. Теперь рабочий день снова стал 8-часовым, а не 11-часовым: отменили обязательные сверхурочные. Однако это привело к резкому уменьшению заработной платы. Конверсия военного производства проходила болезненно, часто случались простои из-за нехватки материалов, и это тоже сказывалось на заработках, и без того скудных.
В деревнях, истощенных войной, тоже не было никакого просвета. Продолжал действовать указ 1942 года о повышении обязательной выработки трудодней и уголовном наказании для тех, кто нормы не выполняет. Осужденных колхозников принуждали к исправительным работам в своем колхозе на срок до 6 месяцев и вычетом из заработка 25 процентов в пользу государства. Не предполагалось ослабить и сельхозналог, которым облагалась каждая крестьянская семья.
Фактически после Победы, кроме гигантского морального подъема, мирной жизни еще не было.
«Ленинградское дело»– это и есть попытка перейти к этой мирной жизни, поставить в ее главе новых людей, ослабить железные требования военной поры.
Его герои выросли в годы предвоенной бешеной индустриализации, были ее основой, и лучших работников кремлевское руководство в лице Сталина и Жданова в то время не имело.
Почему выбор пал на ждановских выдвиженцев Николая Вознесенского и Алексея Кузнецова, тогда как Георгий Маленков и Лаврентий Берия не раз доказали свою компетентность и незаменимость?
Маленков руководил партийным аппаратом, курировал авиационную промышленность, ракетостроение, радиолокацию, в критические периоды был под Москвой, на Ленинградском и Сталинградском фронтах, на Курской дуге, а Берия руководил государственной безопасностью (Московским военным округом и Кавказским фронтом командовали генералы-чекисты Артемьев и Масленников), курировал танковую промышленность, вел атомный проект и научно-технические исследования в так называемых «шарашках»; и, наконец, оба с первых дней были членами Государственного Комитета Обороны.
Ни Вознесенский, ни Кузнецов не могли сравниться с ними в управленческом опыте.
Понять выбор Сталина трудно без учета как международной обстановки, так и его планов изменить порядок управления в государстве.
9 февраля 1946 года Сталин выступил в Большом театре с речью, посвященной его выдвижению в депутаты Верховного Совета СССР. Это было сугубо внутреннее послание, в нем подводился итог важнейшему периоду истории и ставились задачи будущего развития. Но в Вашингтоне почувствовали в ней угрозу, так как были настроены эту угрозу услышать.
Говоря о государственной системе (а также о многонациональном Советском Союзе), которая, по мнению иностранной печати, является «искусственным и нежизнеспособным сооружением», Сталин показал, что эти вопросы глубоко волнуют его. Вывод: СССР прочен, как никогда.
Ставя задачи на будущее, Сталин сказал, что в ближайшие три пятилетки надо поднять уровень экономики втрое по сравнению с 1940 годом. «Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей».
22 февраля 1946 года временный поверенный в делах США в Москве Джордж Кеннан направил в Госдепартамент аналитическую записку, которая вошла в историю как «Длинная телеграмма». Документ не содержал откровений, в нем с предельной четкостью была определена перспектива неизбежного противостояния США и СССР. Страница военного союзничества должна быть решительно перевернута, все попытки СССР укрепить свои позиции в мире должны быть отвергнуты политикой сдерживания, иллюзии сотрудничества и компромисса должны быть отброшены. Причем, подчеркивал Кеннан, СССР можно сдерживать, «не прибегая к крупному военному конфликту».
Критика внутренней политики СССР, высказанная американским дипломатом, заслуживала внимания. «Во-первых, Советский Союз в отличие от гитлеровской Германии не привержен к схематичности и авантюризму, действуя не по раз и навсегда разработанным планам. Он не идет на необоснованные риски. Невосприимчивый к логике вещей, он признает логику силы. Исходя из этого, он может отойти назад – что обычно и делал, когда в каком-то пункте сталкивался с ожесточенным сопротивлением. Поэтому, когда ему становилось известно, что противник обладает достаточными силами и готов применить их на деле, он редко бросался в безрассудную атаку. В связи с этим, если та или иная ситуация поддается решению, нет никакой необходимости затрагивать вопросы престижа.
Во-вторых, Советы – не слабаки, когда выступают против всего западного мира. Поэтому их успех или неуспех будет зависеть от степени сплоченности, решительности и энергии, с которыми выступит западный мир. А на этот фактор мы сами сможем повлиять.
В-третьих, советская система, как форма внутригосударственной власти, еще до конца не изучена. Сейчас необходимо убедиться, что она хорошо выжила в результате успешной передачи власти от одного лица (или группы лиц) другому. Смерть Ленина стала первым этапом в этой цепи и привела к разорению государства в течение целых 15 лет. Смерть Сталина – второй этап. Но это еще не окончательное испытание для страны. Советская внутренняя система будет теперь во многом зависеть от результатов недавней территориальной экспансии и целой серии дополнительных накладок, с которыми в свое время приходилось иметь дело царизму. У нас есть доказательства, что основная масса российского народа со времен Гражданской войны еще не была эмоционально так далека от доктрины коммунистической партии, как ныне. В России партия стала крупнейшим, а в настоящий момент и высшим аппаратом диктаторского администрирования, превратившись в то же время в источник эмоционального вдохновения. Поэтому внутренняя крепость и постоянство движения не могут рассматриваться как гарантированные.
В-четвертых, вся советская пропаганда вне сферы советской безопасности носит в основном негативный и разрушительный характер. Поэтому борьба с ней не составит большого труда при наличии конструктивной и осмысленной программы». (Кеннан Дж. Дипломатия Второй мировой войны глазами посла в СССР Джорджа Кеннана / Пер. с англ. М., 2002. С. 468–469.)
Подчеркнем, что в этой записке важное место занимает проблема передачи власти после ухода Сталина, т. е. возможная борьба за пост лидера, которая, вероятно, будет сопровождаться потрясениями в государстве.
Почему «Длинная телеграмма» была востребована в Белом доме, нетрудно понять. Сталин в речи 9 февраля 1946 года поставил задачу новой индустриализации и самообороны, а Кеннан ответил: не уступать нигде.
14 марта 1946 года сессия Верховного Совета приняла решение переименовать Совет Народных Комиссаров в Совет министров СССР. Сталин так объяснил переименование: «Народный комиссар или комиссар отражает период неустановившегося строя, период гражданской войны, период революционной ломки и прочее. Этот период прошел». (Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953. М., 2002. С. 25–26.)
Казалось бы, зачем менять привычное название? Но всюду в мире были одни министры, никаких комиссаров не было. Старая революционная шинель давно износилась.
19 марта на сессии Верховного Совета СССР был образован Совет министров СССР. Сталин стал его председателем и министром обороны. В остальном существенных изменений не было.
18 марта 1946 года состоялся Пленум ЦК ВКП(б). Политбюро пополнили Берия и Маленков, кандидатами стали Булганин и Косыгин. Теперь оно выглядело так: Сталин, Молотов, Калинин, Андреев, Жданов, Ворошилов, Микоян, Каганович, Хрущев, Берия, Маленков, кандидаты – Вознесенский, Шверник, Булганин, Косыгин. Из «новых кадров» Жданов, Берия, Маленков, Вознесенский, Булганин, Косыгин.
Стали секретарями ЦК A.A. Кузнецов, всего год проработавший первым секретарем Ленинградского обкома и горкома партии, и Г. М. Попов, также сохранивший пост руководителя Московской партийной организации. Секретариат стал таким: Сталин, Маленков, Жданов, Кузнецов, Попов.
Усилиями Маленкова было отклонено предложение об избрании Вознесенского членом Политбюро, и только весной 1947 года, на следующем пленуме ЦК, Жданов добился избрания своего соратника.
13 апреля 1946 года Сталин кардинально меняет соотношение сил в аппарате ЦК. Ему была представлена записка Маленкова, Жданова, Кузнецова, Попова с предложениями о распределении обязанностей между секретарями ЦК. Маленков должен был курировать работу ЦК союзных республик, подготовку вопросов к заседаниям Секретариата и Оргбюро и председательствовать на них. На Кузнецова возлагались контроль за распределением руководящих кадров в советских и партийных органах, контроль за работой обкомов партии в РСФСР, курирование управления кадров ЦК. На Жданова возложили руководство Управлением пропаганды ЦК и Отделом внешней политики ЦК.
Секретарь по идеологии автоматически становился вторым секретарем. Считалось, что вторым человеком в Секретариате является руководитель Оргбюро ЦК. После неожиданной смерти 10 мая 1945 года секретаря ЦК по идеологии A.C. Щербакова его пост занял Маленков, который председательствовал на заседаниях Оргбюро. Однако 13 апреля 1946 года решением Политбюро Жданов принял руководство идеологической сферой, а 4 мая 1946 года (в связи с «делом авиаторов») Маленков был выведен из Секретариата ЦК. 2 августа 1946 года Жданов стал председательствовать на заседаниях Оргбюро и стал вторым человеком в Секретариате ЦК ВКП(б).
13 апреля вышло постановление Политбюро, которым распределялись обязанности секретарей ЦК. Кузнецов стал руководить Секретариатом ЦК, к тому же за ним оставалось курирование обкомов в РСФСР. Такое усиление позиций новичка свидетельствовало, что он получил статус наследника, тем более что Сталин прямо говорил об этом, называя Кузнецова вероятным руководителем партии, а Вознесенского – председателем правительства.
Для группировки Маленков– Берия это было знаком опасности. Теперь Маленков не был ни заместителем председателя правительства, ни главным в ЦК.
Что ж, настала очередь Берии подвергнуться опале? Однако ничего подобного не случилось. 28 марта при распределении обязанностей в Совете министров он получил такой объем полномочий, что сразу выделился среди других заместителей Сталина. В ведении Берии оказались Министерства путей сообщения, черной металлургии, угольной промышленности западных районов, угольной промышленности восточных районов, нефтяной промышленности западных и южных районов, транспортного машиностроения, строительства предприятий топливной промышленности, внутренних дел, государственной безопасности, государственного контроля, Главгазтоппром.
Потеряв часть полномочий в партийном аппарате, связка Маленков – Берия укрепилась в экономическом и силовом блоке. Значит, это была не опала, а что-то другое.
Что же именно? Ответ на этот вопрос был дан Сталиным довольно быстро.
С марта по май 1946 года в центральном аппарате бывшего наркомата госбезопасности и внутренних дел произошла кардинальная смена руководства. 4 мая 1946 года В.Н. Меркулов был снят с поста наркома НКГБ в связи с преобразованием наркомата в министерство ГБ. Куратором МГБ по партийной линии был назначен секретарь ЦК и начальник Управления кадров ЦК Кузнецов.
Отдав Жданову всю полноту партийной власти, Сталин как глава правительства оставил за собой государственное управление, явно желая разделить обе функции советской системы.
Появление в Секретариате ленинградца Кузнецова свидетельствовало об укреплении позиций Жданова. Кузнецов фактически занял положение, которое в современной Российской Федерации занимает глава президентской администрации. В Оргбюро появились и другие новые фигуры – переведенный из Челябинска первый секретарь тамошнего обкома Н.С. Патоличев возглавил Оргинструкторский отдел, переведенный из Вильнюса председатель бюро ЦК ВКП(б) по Литве М.А. Суслов – отдел внешней политики, первый секретарь Горьковского обкома М.И. Родионов (выдвиженец Жданова) стал председателем Совета министров РСФСР (он потом тоже пойдет по «Ленинградскому делу»).
Появление в аппарате ЦК людей из провинции показывает, что Сталин начал новую комбинацию, затрагивавшую интересы старого руководства.
Вдруг в сложившемся окружении вождя появляются новые веяния. И уже не Маленков его неофициальный наследник, а ленинградец Кузнецов!
При этом у Кузнецова была значительная кадровая опора. Еще с 1944 года в регионы направлялись ленинградские руководители. Например, «Ленинградская правда» 21 января 1946 года напечатала одно из выступлений Кузнецова: «Мы должны добиться такого положения, чтобы… на всю страну выходили из Ленинграда… новые кадры партийных и советских руководителей… В разрешении этой труднейшей задачи мы найдем поддержку у вас, трудящихся города Ленина!.. Так будем добиваться и впредь, чтобы у нас были самые лучшие кадры, самый лучший актив, самая лучшая интеллигенция!..».
После возвышения Кузнецова эта практика стала очевидной. Так, председатель Ленинградского облисполкома Н. Соловьев был назначен первым секретарем Крымского обкома ВКП(б), секретари Ленинградского горкома и обкома ВКП(б) стали первыми секретарями Новгородского обкома (Г. Бумагин), Псковского обкома (Л. Антюфеев) и Ярославского обкома (И. Турко), вторыми секретарями ЦК КП(б) Эстонии (Г. Кедров), Мурманского обкома (А. Вербицкий); заведующие отделами Ленинградского горкома П. Талюш и П. Кузьменко получили посты третьего секретаря Саратовского обкома и второго секретаря Рязанского обкома; заместители председателя Ленинградского облисполкома М. Сафонов и А. Бурилин возглавили соответственно Новгородский и Калужский облисполкомы. Группа ленинградцев была переведена в Москву. А. Вознесенский стал министром просвещения РСФСР, заместитель председателя Ленинградского горисполкома М. Басов был назначен председателем Госплана РСФСР и заместителем председателя Совета министров РСФСР, редактор газеты «Ленинградская правда» Н. Шумилов стал ответственным секретарем редакции газеты Коминформа «За прочный мир, за народную демократию», первый секретарь Куйбышевского райкома ВКП(б) в Ленинграде Т. Закржевская получила пост заместителя заведующего отделом партийных органов ЦК ВКП(б), первый секретарь Ленинградского обкома комсомола В. Иванов стал вторым секретарем ЦК ВЛКСМ.
После перемещения Кузнецова в Москву руководителем Ленинграда стал 42-летний Петр Попков. Его судьба схожа с судьбой предшественника. Он родился в селе Колисееве Владимирской губернии в семье рабочего, несколько лет работал столяром на заводе, с 1925 года секретарь Владимирского волостного комитета ВЛКСМ, в 1937 году окончил Ленинградский институт инженеров коммунального хозяйства. Почти как все «ленинградцы», Попков выдвинулся в результате чисток 1930-х годов. В 1937 году он стал заведующим научно-исследовательским сектором и секретарем парткома Ленинградского института инженеров коммунального хозяйства, затем очень быстро был выдвинут председателем Ленинского райисполкома, с июля 1938 года первый заместитель председателя, а с 1939 года председатель исполкома Ленсовета и кандидат в члены ЦК ВКП(б). Во время войны возглавлял работу по эвакуации населения, переоборудованию заводов для выпуска военной продукции, по снабжению города продовольствием, был председателем Чрезвычайной противоэпидемической комиссии. Смарта 1946 г. первый секретарь Ленинградских горкома и обкома РКП(б), депутат Верховного Совета СССР.
Кадры Жданова и Кузнецова стали заметным явлением в советском политическом классе. Совместные Постановления Совета министров и ЦК партии стали подписывать Сталин и Жданов.
Молотов потом вспоминал: «Сталин Жданова больше всех ценил».
В конце 1946 года, по мнению американского корреспондента в Москве, расклад сил выглядел так: «В официальной иерархии Политбюро Жданов занимает теперь четвертое место, после Сталина, Молотова и ненавистного Лаврентия Берии, главы тайной полиции. Из тех, кто в иерархии стоит ниже, самым серьезным соперником Жданова является 44-летний Георгий Маленков, блестящий мастер закулисных интриг. Еще стоит упомянуть армянина Анастаса Микояна, министра внешней торговли, – ему лично благоволит Сталин, но у него слабые позиции в партийных кругах, – и черную лошадку Николая Булганина, заместителя министра Вооруженных Сил. Молотов, Берия и Маленков считаются реакционными антизападниками. Но пока жив Сталин, вся «шайка» будет выступать единым фронтом, и Жданов, который когда-то был противником массовых чисток, будет добровольно проводить в жизнь решения Политбюро по «оздоровлению» культуры, как бы далеко это его ни завело». («Тайм» (Нью-Йорк), 9 декабря 1946 года.)
И хотя американец был не совсем точен в своем анализе, тем не менее обращено внимание на место Жданова и его соперничество с Маленковым.
Глава 6
«Дело авиаторов»-еще один удар по Маленкову
Однако положение в советской верхушке было неустойчивым. Стареющего вождя окружала группа «наследников», которые стремились, как минимум, сохранить свое положение.
В конце апреля были арестованы Шахурин, маршал авиации Новиков, несколько генералов ВВС и два заведующих отделами Управления кадров ЦК, курировавших авиа– и моторостроительную промышленность. Это произошло в результате расследования военной контрразведкой, как свидетельствует Судоплатов, писем «летчиков, жаловавшихся на низкое качество самолетов».
Сталин пришел в ярость, когда его сын Василий, генерал ВВС, и Абакумов сообщили, что высшие чины авиационной промышленности преднамеренно скрывали дефекты оборудования, чтобы получать премии и награды. Маленков по своему положению в Политбюро отвечал за промышленность и получил золотую медаль и звание Героя Социалистического Труда за выдающуюся работу в организации производства военной продукции.
За несколько месяцев до ареста 9 января 1946 года Оргбюро ЦК приняло постановление «О недостойном поведении Шахурина А.И.», нарком обвинялся в присвоении семи вывезенных из Германии легковых автомобилей. Кроме того, как писал Геннадий Костырченко, в Москве шли слухи, что нарком пострадал из-за своей жены, Софьи Мироновны Шахуриной (Лурье), которая якобы злоупотребляла его льготами. В 1945 году для Шахурина была отделана большая квартира на улице Горького, наискосок от здания Моссовета, в первом этаже дома, где потом устроили книжный магазин. Квартира была весьма просторной, и прохожие могли наблюдать роскошь ее обстановки через большие окна-витрины. Жена Шахурина стала вдруг обладательницей коллекции уникального западноевропейского и китайского фарфора. По этому поводу будто бы Сталин сказал:
«Широко живешь, Шахурин, нехорошо живешь, Шахурин». (Костырченко Г. История авиационного дела 1946 года. http://www.mapsssr.ru/kost2.html)
Впрочем, для государственного обвинения эти факты были мелкими.
Что касается позднейшего утверждения Хрущева о «сфабрикованности» дела», то в фальсификации не было нужды – случаев отказа техники, аварий, катастроф и в этой связи гибели летчиков в период войны было более чем достаточно. По каждому случаю велось расследование особыми отделами НКВД с участием авиационных специалистов.
При допросе генерал-полковник Н.С.Шиманов показал: «Шахурин создавал видимость, что авиационная промышленность выполняет производственную программу, и получал за это награды. Вместо того, чтобы доложить народному комиссару обороны, что самолеты разваливаются в воздухе, мы сидели на совещаниях и писали графики устранения дефектов на самолетах. Новиков и Репин преследовали лиц, которые сигнализировали о том, что в армию поступают негодные самолеты. Так, например, пострадал полковник Кац…»
Как следовало из приговора Военной коллегии Верховного суда СССР: «Государственными испытаниями в 1943 году был забракован представленный Наркоматом Авиационной Промышленности самолет Ер-2 с мотором М-105 из-за ряда серьезных конструктивно-производственных недоделок. Несмотря на это в том же году Наркомат Авиационной Промышленности запустил самолет Ер-2, но уже с мотором Ач-30 в серийное производство. Убедившись в дальнейшем, что самолет Ер-2 является все же непригодным для ВВС, но, боясь сообщить об этом правительству, ШАХУРИН в течение 2 лет продолжал производство этих негодных самолетов на автозаводе. Таким образом, 2-годичная работа одного авиационного завода протекла впустую. В 1943 году было несколько случаев аварий и катастроф на самолетах Ла-5 с мотором Аш-82 из-за срыва в воздухе обшивки крыльев самолета и выхода из строя мотора. В некоторых авиачастях, как, например, в 278-й авиадивизии, после первого вылета выходило из строя 50–60 % самолетов этого типа. Летом 1943 года во время государственных испытаний самолета Ла-7 с мотором Аш-82НФ было выявлено, что самолет имеет максимальную скорость на 15 км в час ниже установленной правительством. Кроме того, на этом же самолете не было радиомачты, отсутствовал пылефильтр и во время полета самолета в кабине летчика создавалась высокая температура, доходившая до 50–55. Тем не менее, самолет Ла-7 РЕПИНЫМ был рекомендован для запуска в серийное производство при условии устранения выявленных дефектов, а ШАХУРИНЫМ этот самолет был запущен в серийное производство лишь с частично устраненными недоделками. НОВИКОВ, ШИМАНОВ, РЕПИН и СЕЛЕЗНЕВ, зная о том, что самолет Ла-7 запущен в серийное производство с не устраненными конструктивно-производственными дефектами, принимали эти самолеты на вооружение ВВС.
В частях при эксплуатации самолета Ла-7 были выявлены и другие серьезные дефекты – непрочность лонжеронов, в результате чего в воздухе отваливались крылья самолетов и гибли летчики, имели место случаи и срыва в воздухе элеронов. В связи с этим в условиях фронтовой обстановки, непосредственно в боевых частях ВВС приходилось проводить большие ремонтные работы по устранению производственного брака. Крупные конструктивно-производственные недоработки имели и самолеты Ил-2 и Ил-10, поставлявшиеся авиапромышленностью на вооружение частей ВВС в период войны. В результате преступной деятельности подсудимых по настоящему делу государству был нанесен значительный материальный ущерб и в войсках ВВС имели место гибель большое количества летного состава и самолетов».
Следствие показало, что число авиакатастроф с трагическими последствиями искажалось. В основном все эти случаи приписывались ошибкам летчиков, а не недостаткам оборудования.
Шахурину и руководителям ВВС инкриминировалось, что «они при потворстве кураторов из аппарата ЦК ВКП /б/ в течение предшествовавших 3,5 лет оснащали военно-воздушные части бракованной авиатехникой, что сорвало 45 тыс. боевых вылетов и привело к 756 авариям и 305 катастрофам самолетов».
Известно, что вождь считал обман преступлением, а здесь факты обмана были налицо.
В конце апреля были арестованы Шахурин, маршал авиации Новиков, несколько генералов ВВС и два заведующих отделами Управления кадров ЦК, курировавших авиа– и моторостроительную промышленность. Это произошло в результате расследования военной контрразведкой, как свидетельствует Судоплатов, писем «летчиков, жаловавшихся на низкое качество самолетов».
Сталин пришел в ярость, когда его сын Василий, генерал ВВС, и Абакумов сообщили, что высшие чины авиационной промышленности преднамеренно скрывали дефекты оборудования, чтобы получать премии и награды. Маленков по своему положению в Политбюро отвечал за промышленность и получил золотую медаль и звание Героя Социалистического Труда за выдающуюся работу в организации производства военной продукции.
За несколько месяцев до ареста 9 января 1946 года Оргбюро ЦК приняло постановление «О недостойном поведении Шахурина А.И.», нарком обвинялся в присвоении семи вывезенных из Германии легковых автомобилей. Кроме того, как писал Геннадий Костырченко, в Москве шли слухи, что нарком пострадал из-за своей жены, Софьи Мироновны Шахуриной (Лурье), которая якобы злоупотребляла его льготами. В 1945 году для Шахурина была отделана большая квартира на улице Горького, наискосок от здания Моссовета, в первом этаже дома, где потом устроили книжный магазин. Квартира была весьма просторной, и прохожие могли наблюдать роскошь ее обстановки через большие окна-витрины. Жена Шахурина стала вдруг обладательницей коллекции уникального западноевропейского и китайского фарфора. По этому поводу будто бы Сталин сказал:
«Широко живешь, Шахурин, нехорошо живешь, Шахурин». (Костырченко Г. История авиационного дела 1946 года. http://www.mapsssr.ru/kost2.html)
Впрочем, для государственного обвинения эти факты были мелкими.
Что касается позднейшего утверждения Хрущева о «сфабрикованности» дела», то в фальсификации не было нужды – случаев отказа техники, аварий, катастроф и в этой связи гибели летчиков в период войны было более чем достаточно. По каждому случаю велось расследование особыми отделами НКВД с участием авиационных специалистов.
При допросе генерал-полковник Н.С.Шиманов показал: «Шахурин создавал видимость, что авиационная промышленность выполняет производственную программу, и получал за это награды. Вместо того, чтобы доложить народному комиссару обороны, что самолеты разваливаются в воздухе, мы сидели на совещаниях и писали графики устранения дефектов на самолетах. Новиков и Репин преследовали лиц, которые сигнализировали о том, что в армию поступают негодные самолеты. Так, например, пострадал полковник Кац…»
Как следовало из приговора Военной коллегии Верховного суда СССР: «Государственными испытаниями в 1943 году был забракован представленный Наркоматом Авиационной Промышленности самолет Ер-2 с мотором М-105 из-за ряда серьезных конструктивно-производственных недоделок. Несмотря на это в том же году Наркомат Авиационной Промышленности запустил самолет Ер-2, но уже с мотором Ач-30 в серийное производство. Убедившись в дальнейшем, что самолет Ер-2 является все же непригодным для ВВС, но, боясь сообщить об этом правительству, ШАХУРИН в течение 2 лет продолжал производство этих негодных самолетов на автозаводе. Таким образом, 2-годичная работа одного авиационного завода протекла впустую. В 1943 году было несколько случаев аварий и катастроф на самолетах Ла-5 с мотором Аш-82 из-за срыва в воздухе обшивки крыльев самолета и выхода из строя мотора. В некоторых авиачастях, как, например, в 278-й авиадивизии, после первого вылета выходило из строя 50–60 % самолетов этого типа. Летом 1943 года во время государственных испытаний самолета Ла-7 с мотором Аш-82НФ было выявлено, что самолет имеет максимальную скорость на 15 км в час ниже установленной правительством. Кроме того, на этом же самолете не было радиомачты, отсутствовал пылефильтр и во время полета самолета в кабине летчика создавалась высокая температура, доходившая до 50–55. Тем не менее, самолет Ла-7 РЕПИНЫМ был рекомендован для запуска в серийное производство при условии устранения выявленных дефектов, а ШАХУРИНЫМ этот самолет был запущен в серийное производство лишь с частично устраненными недоделками. НОВИКОВ, ШИМАНОВ, РЕПИН и СЕЛЕЗНЕВ, зная о том, что самолет Ла-7 запущен в серийное производство с не устраненными конструктивно-производственными дефектами, принимали эти самолеты на вооружение ВВС.
В частях при эксплуатации самолета Ла-7 были выявлены и другие серьезные дефекты – непрочность лонжеронов, в результате чего в воздухе отваливались крылья самолетов и гибли летчики, имели место случаи и срыва в воздухе элеронов. В связи с этим в условиях фронтовой обстановки, непосредственно в боевых частях ВВС приходилось проводить большие ремонтные работы по устранению производственного брака. Крупные конструктивно-производственные недоработки имели и самолеты Ил-2 и Ил-10, поставлявшиеся авиапромышленностью на вооружение частей ВВС в период войны. В результате преступной деятельности подсудимых по настоящему делу государству был нанесен значительный материальный ущерб и в войсках ВВС имели место гибель большое количества летного состава и самолетов».
Следствие показало, что число авиакатастроф с трагическими последствиями искажалось. В основном все эти случаи приписывались ошибкам летчиков, а не недостаткам оборудования.
Шахурину и руководителям ВВС инкриминировалось, что «они при потворстве кураторов из аппарата ЦК ВКП /б/ в течение предшествовавших 3,5 лет оснащали военно-воздушные части бракованной авиатехникой, что сорвало 45 тыс. боевых вылетов и привело к 756 авариям и 305 катастрофам самолетов».
Известно, что вождь считал обман преступлением, а здесь факты обмана были налицо.