Страница:
Я представил себе пускающего слюни Четвертушку и понял, что поступил правильно, несмотря на некоторые непредвиденные последствия. У меня вообще-то гибкая картина мира, но сумасшедший Рон в нее не вписывался никоим образом (мертвый еще туда-сюда, а вот сумасшедший – нет). Осталось выяснить, чем закончится для меня вся эта благотворительность.
Предупрежден – считай, наполовину спасся.
Рассудим здраво: с какой стороны начинающему черному магу может грозить опасность? Из всех возможных угроз мне на ум почему-то приходил только Сатал. Немудрено: Искусники словно задались целью заслужить репутацию клоунов, Шорох вел себя скромно, дядину книжку я нигде не засветил и никакие странные личности за мной из подворотен не следили. Мог ли старший координатор обидеться на меня за устроенный в городе шум? С другой стороны, если бы семейство Рест понесло потери, шума было бы гораздо больше. Или он недоволен тем, что в деле снова замешан Шорох? Так нежить в газеты и не попал, все сошлись на том, что один из Искусников был убит при штурме чем-то черномагическим. Тщательно рассмотрев проблему со всех сторон, я решил, что Кевинахари в чем-то права, когда говорит про расшатанные нервы. В общем, наплевать и забыть. Нельзя строить жизнь, основываясь на деревенских суевериях!
В субботу я исхитрился навестить Рона в лечебнице: всегда хотелось посмотреть, как болеют состоятельные люди. Впечатлило. Особенно медицинский персонал. Целительница, которая приходила ставить Четвертушке градусник, имела такую фигуру, что при ее появлении разговор замолкал сам собой. (И это не считая ковров и хрустальной люстры.) Заметно взбодрившийся Рон велел предупредить в университете, чтобы быстро его назад не ждали (я бы из такого места тоже добровольно не ушел). А по возвращении домой консьерж передал мне записку: капитан Бер сообщал, что Сатал хочет видеть меня на полигоне не с утра, а к пяти часам вечера.
Ну передал, и фиг с ним. Казалось бы, о чем тут беспокоиться? Новость-то была скорее положительная.
То, что дело нечисто, я заподозрил только на месте. Там, где проселочная дорога упиралась в мост, перекинутый на остров-полигон через быструю протоку, стоял большой конный фургон военно-медицинской службы. Скучающий возница с жуликоватой физиономией встретился со мной глазами, смутился и больше в сторону моего мотоцикла не смотрел (умный мальчик). Наученный горьким опытом, закатывать агрегат на остров я не стал – средство передвижения могло мне еще пригодиться. Осталось выяснить, в чем сюрприз.
Во-первых, новичков-чистильщиков нигде не ощущалось и не наблюдалось. Во-вторых, на полигоне были посторонние. В-третьих, один из гостей лежал на песке под зеленым армейским брезентом и был по некоторым признакам мертв. Над покойником мило беседовали мои наставники (говорил только Сатал, а капрал молча кивал) и двое прилично одетых господ – средних лет мужчина в чиновничьем сюртуке, с папкой под мышкой и пожилой маг в пижонском клетчатом костюме, с тросточкой. Поправка: не пожилой, а старый, очень старый. Я в первый раз видел черного, который был абсолютно седым, обычно наш брат до последнего сохраняет яркую окраску, а этого человека река времени выполоскала дочиста, до белизны. Ростом пониже дяди Гордона (поколение недокормленных предков), сухощавый, но без признаков немощи, дедок уже какое-то время меня разглядывал, и я не к месту вспомнил легенду о костяном драконе, который умел перекидываться в человека.
– А вот и наше молодое дарование, – объявил Сатал, жестом предлагая мне подгребать ближе.
Я подошел. А что, мне от них бегать, что ли?
– Прошу знакомиться – Томас Тангор, весьма широко образованный молодой маг, выпускник Редстонского университета, практик. А это наши столичные гости: мистер Пирсон, куратор отдела криминалистической магии, и господин Чарак, ведущий эксперт.
Так уж получилось, что слово «куратор» в моем понимании однозначно рифмовалось с «инквизитор», тем более что функции они выполняли похожие, а оговорка Сатала про «господина» означала, что ведущий эксперт Чарак вполне мог эту самую инквизицию в натуре помнить. И чего старого перечника в такую даль понесло? Да еще с эскортом. Несмотря на попытку Сатала акцентировать внимание на чиновнике, я отлично понимал, что маг в этой паре главный. Интересно, они покойника с собой принесли или на месте сделали?
– Приятно видеть, что в нашем древнем ремесле не оскудевают молодые таланты, – прозрачно улыбнулся господин Чарак.
Я решил не поддерживать в нем иллюзий:
– Вообще-то я алхимиком собираюсь быть.
– И как успехи? – скептически уточнил он.
– Осенью диплом! – не без гордости сообщил я.
Подобная новость привела старого мага в некоторое недоумение.
– Двойная специализация, – быстро вмешался Сатал (мой наставник немного нервничал), – программой допускается.
– И что же для вас боевая магия, юноша? – немного чопорно поинтересовался дед.
Я пожал плечами и брякнул первое, что пришло на ум:
– Хобби. Люблю, знаете ли, провести время с огоньком!
У капрала забегали глазки, мистер Пирсон печально вздохнул, из чего я заключил, что делаю что-то не так, и начал раздражаться. За пониманием – к эмпатам!
Старый маг поджал губы – явно обиделся на такое легкомысленное отношение к древнему ремеслу.
– В таком случае займемся делом.
Он призвал Источник и с сердитой поспешностью сформировал какое-то экзотическое плетение, невероятно тонкое и вибрирующее, настолько странное в магическом плане, что при взгляде на него мне захотелось чихать. Проклятие упало на зеленый брезент, и под материей что-то лениво заворошилось. Так ведь покойник…
Догадка, посетившая меня, никак не сочеталась с ясным днем и спокойно наблюдающим за этим безобразием куратором.
– Вы некромант. – Я постарался говорить спокойно и не тыкать пальцем.
– Да! – не без гордости согласился дед.
– А я алхимик! – И, прах побери, им придется с этим смириться.
– Диплом ты делаешь у меня, – негромко напомнил Сатал.
– А защищать буду в каталажке! Воздействие магией на тела людей с целью имитации жизни – семь лет каторги, Оковы Избавления и пожизненный надзор.
– Нет, нет, – встрепенулся чиновник, – все санкционировано. Ознакомьтесь!
Он вытянул из папки лист гербовой бумаги и протянул мне, я пробежал глазами строчки.
– Принудительная анимация? – Это же надо так назвать! – Но здесь нет моего имени.
– А фиг ли? – не удержался от реплики капрал.
– Фиг! Отпечаток ауры индивидуален.
Они сговорились, это ясно, хотят меня под статью подвести. Чем я им помешал?!
– Не нервничайте так, молодой человек, – снисходительно улыбнулся господин Чарак. – Это всего лишь небольшая проверка ваших способностей.
– Спасибо большое, один зомби у меня уже есть!
И я до сих пор расхлебываю последствия его появления.
Некромант дернул седой бровью.
– Труп собаки, – поспешно пояснил Сатал, – последыш гоула.
Мне не понравилось, что о моем псе говорят, как о какой-то отрыжке.
– Весьма неразумно, молодой человек, – осуждающе поцокал языком маг, – экономия сил иллюзорная, не говоря уже о качестве стихийно трансформированной плоти.
Угу, в следующий раз, когда за мной гули придут, я их сортировать буду: первый сорт, второй сорт. Эксперт, его мать!
– Знаешь, дед, внуков своих учить будешь.
А вот это я зря сказал. Глаза старого мага недобро потемнели, а нервы корябнуло присутствие чужого Источника. Мягче надо быть, скромнее…
– Молодой человек немного несдержан, – попытался прийти мне на выручку Сатал, – сейчас он сосредоточится и произведет необходимое заклинание. Он, конечно, понимает, что в его интересах показать себя с лучшей стороны.
…И они будут кататься на мне до старости.
– Мастер, у вас аппетиты, как у Шороха. Дальше только публичный секс!
После моих слов потемнело даже небо. М-да, шутка юмора цели не достигла, сейчас будут убивать.
Сатал и некромант стали ненавязчиво брать меня в клещи, капрал с маниакальной ухмылкой шел в лоб. Покойник к веселью не присоединился.
Это было чистое самоубийство – нарываться на драку сразу с тремя профессионалами, а хоть бы и с одним. Дуэли черных магов почти всегда для кого-то заканчиваются летально (слишком уж могучие силы призывают на помощь сражающиеся), но мне сейчас на это обстоятельство было глубоко плевать – я успел прикоснуться к своему Источнику, а это и была самая большая ошибка. Способность размышлять тихо издохла, самосохранение взяло отгул. Наверное, единственным способом спастись было упасть на песок и закрыть голову руками, но подчиниться насилию – все равно что умереть, так что для меня результат никак не изменится, а вот им будет кисло. С того света являться буду, упыри дрессированные!!!
– Довольно! – спокойно приказал мистер Пирсон. – Думаю, что нам следует перенести этот разговор. Встретимся еще раз во вторник, так сказать, на свежую голову.
– Поддерживаю, – неожиданно объявил Сатал, поворачиваясь к коллегам. Контуры полуоформившихся плетений, которые он удерживал на самой границе реальности, стали четче.
Капрал прищурился на старшего координатора, а старик поморщился: расклад двое надвое его не устраивал.
– Что, так и будем сопли ему размазывать?
– Вы уж определитесь, – на губах Сатала появилась вежливая улыбка, но глаза оставались холодными как лед. – Вам нужно обучить некроманта или конкурента уничтожить?
Никогда бы не подумал, что боевые маги, изготовившиеся к мордобою, могут замереть в прыжке, но через пару секунд я оказался единственным, кто еще не заткнул Источник. Вот где сила! Такое самообладание простым умом не понять. Моя черная натура все еще бесилась, требуя крови, но жить мне все-таки хотелось больше, и Источнику пришлось уступить. От произведенного усилия я взмок как мышь и трясся.
Эта ненормальная компания разглядывала меня с медицинским интересом.
– Да, – с некоторым запозданием согласился Чарак, – перенесение разговора действительно имеет смысл.
Да чтоб вы все издохли! Кстати, о ядах…
– До свидания, мистер Тангор, – вежливо поклонился чиновник, – надеюсь, вы обдумаете наше предложение на досуге.
Повернуться к ним спиной я не решился, так и пятился до самого берега, рискуя позорно шлепнуться на пятую точку. На меня никто больше не смотрел, мистер Пирсон что-то спокойно говорил, маги обменивались короткими репликами. Когда дюны заслонили меня от врага, напряжение отпустило, и оставшийся путь до мотоцикла я проделал бегом.
Как бы ни хотелось мне исчезнуть из этого проклятого места немедленно, пришлось ждать еще четверть часа, пока руки не перестанут трястись. Глупо ведь уйти живым из лап колдунов и тут же расшибиться о дерево! Капрал тем временем высвистал из фургона двух санитаров, и индифферентное ко всему тело вынесли с полигона. У меня было достаточно времени для того, чтобы все обдумать и ужаснуться. Нет, не близости смерти.
Я, конечно, с могучими магами дружбы не водил, а из дядьки чародей был хиленький, но основным методом контроля над черной натурой для меня всегда было не провоцировать. В детстве мне старательно внушили, в каких ситуациях естественные реакции могут возобладать над разумом, и посоветовали до такого не доводить. То, свидетелем чему я сегодня стал, этой схеме категорически противоречило – трое взрослых черных не могли отступить перед молодым нахалом, раз уж дело дошло до прямых угроз и вызова Источника. Но когда человек (обычный человек!) озвучил рациональный довод, они с ним согласились и отослали Силу, наплевав на бушующий в крови пожар, барабанный бой сердца, застилающую глаза ярость, попросту вывернули свою суть наизнанку, словно половичок вытряхнули.
Нельзя же так над собой издеваться!!!
Нет, я не боялся этих уродов, меня просто мутило от одной мысли о них. Ненормальные они… или наоборот? Что, если Саталу придет в голову потребовать от меня что-то подобное? Убью. Его, себя, всех. Меня упорно преследовало бредовое видение паровоза, остановившегося передо мной лоб в лоб.
Вот почему я никогда не хотел быть волшебником.
Возвращение в город заняло больше времени, чем обычно, и дело было не в осторожности. Мне нужно было подумать, а неторопливое перемещение из пункта А в пункт Б создавало для этого наилучшие условия. Предоставленная отсрочка по-хорошему означала лишь то, что в следующий раз отказ от меня не примут, если я, конечно, не смогу за два дня обзавестись покровителем покруче, чем старший координатор северо-западного региона. Мне просто давали время «дозреть». Их ожидает сюрприз: яд в виде аэрозоля (еще ни разу не пробовал – все мышей достать не мог, но возлагал на него большие надежды), единственное – управлять им трудно, вдруг ветер переменится.
Уже закатив мотоцикл в сарай и раскланявшись с завсегдатаями свалки, я подумал, что какие-то рычаги влияния у меня все-таки есть: это им от меня что-то нужно, а не наоборот, причем силой получить желаемое они не смогут. Стоит попытаться выторговать какие-то приемлемые условия, в крайнем случае упереться рогом. О!! Нажаловаться на них журналистам. То-то пресса будет рада! Даже не обязательно говорить правду, достаточно придумать какую-нибудь омерзительную историю и клятвенно ее подтвердить (например, насчет исчезновения Лорана Пьеро). Фактов мне известно достаточно, предъявлю репортерам Макса, и пусть в НЗАМИПС доказывают потом, что его сделал я. Настроение сразу улучшилось.
Темнота за окнами была разбавлена красноватым свечением газовых фонарей и яркими взблесками магической рекламы, долетающими с соседней улицы. Смысла закрывать шторы не было – четвертый этаж полицейского управления приходился выше крыш соседних домов.
Конрад Бер еще раз окинул взглядом кабинет, проверяя, все ли готово к завтрашней работе: текущие документы ровной стопкой лежали на краю стола, папки с делами заняли свои места на полках шкафа, очиненные карандаши и позолоченное «вечное» перо покоились в подставке. Страсть к порядку сохранилась в Паровозе еще со времен учебки, поэтому сокращение площади кабинета в два раза не сказалось на качестве работы. Разве что стулья для совещаний подчиненным приходилось таскать из бухгалтерии.
Капитан вздохнул – скоро привычки придется менять. Если отношения с мисс Окли будут развиваться дальше (тут еще неизвестно, кто за кем решил приударить), то будущая жена (пусть немолодая и понимающая) вряд ли позволит мужу ночевать на работе. Да и надо ли ему это?
Он уже открыл дверь и сделал шаг к порогу, когда на столе зазвонил телефон. Это было неожиданно: мало кто знал привычку капитана работать по выходным, тем более в такой час. Подумав, Паровоз ответил на звонок:
– Слушаю.
– Здравствуй, дружище, – отозвался в трубке знакомый голос, – я не слишком поздно?
Все тревожные колокольчики души Паровоза зазвенели разом: он категорически не верил в добрую память черных магов, особенно этого мага. За долгую жизнь среди людей Ларкес хорошо научился изображать дружеские чувства, но сам их (в этом Бер был совершенно убежден) не испытывал. Если бывший начальник вспомнил о подчиненном (впервые за полтора года), значит, ему что-то нужно, и, судя по попыткам вызвать симпатию, не вполне законное.
– Да мог и не застать – я уже домой собирался, – дружелюбно пробурчал капитан в трубку, отмечая на бумажке точное время звонка.
– Слышал, к вам из столицы гости приехали?
– Кажется, у региональных очередная комиссия, – немного небрежно отозвался капитан, – к нам пока не суются.
– Вот как, – спокойно констатировали на том конце линии. – И что хотят?
– Без понятия. А что, есть какие-то проблемы?
– Нет-нет. Сможешь узнать, что им надо?
– Я бы не хотел, – вполне искренне сообщил Паровоз, – у меня еще с прошлого раза волосы не отросли.
В трубке раздался негромкий смешок:
– Да, понимаю. Ну не буду тебя задерживать! Звони, если что.
Паровоз дождался гудков и положил трубку. Предложение звонить было такой же формальностью, как и всякие упоминания об «одолжениях» и «услугах», которыми Ларкес сорил бездумно, не интересуясь, например, знает ли адресат, куда звонить, «если что». Прежний босс был одной из причин, из-за которых Бер так здорово насобачился исполнять роль «йа тупои палицейский» (исключительно из чувства самосохранения).
Капитан записал на листке время окончания звонка и тут же набрал номер телефонистов:
– Это Бер. Определите, откуда мне сейчас звонили, но без фанатизма. Ответ жду завтра утром.
Паровоз постоял, размышляя, потом запер кабинет и спустился вниз на два этажа. Он совершенно точно знал, что его начальник еще на работе: Сатал переволновался, споря со столичным коллегой, а значит, останется ночевать в управлении, дабы не пугать домашних видом озверевшего черного мага. У свирепого регионального координатора было трое малолетних детей, у двух старших черная натура уже вполне определенно заявляла о себе, и отцу было проще вообще не приходить домой, чем пожинать плоды своей несдержанности.
Сатал уже успел кинуть поверх сдвинутых стульев предусмотрительно запасенное одеяло и сменил строгий костюм на мягкие брюки и свитер домашней вязки. В кабинете пахло мятой.
– Чего тебе?
– Возможно, я зря паникую…
– Только короче – я спать собрался.
– Только что мне звонил Ларкес. Просил выяснить, зачем к нам приехали столичные гости.
Сонливость в глазах координатора сменилась острой сосредоточенностью.
– Что ты ответил?
– Сказал, что не хочу связываться, сослался на то, что уже имел неприятности.
– Молодец. Откуда звонили?
– Выясняют.
– Правильно. – Сатал ожесточенно потер лицо, пытаясь собраться с мыслями, но сдался. – Нет, сегодня не выйдет. Завтра с утра разберемся. С этим типом нам надо быть очень осторожными!
– Знаю. Я с ним работал пятнадцать лет, хотя мы и нечасто виделись. Кстати, кто он теперь?
– Это самое забавное – никто не знает. Вроде бы есть человек, а начнешь интересоваться – все тычут куда-то вверх и глаза закатывают. Хотел бы я знать, как он после пятнадцати лет безупречной службы умудрился до такой степени запустить дела. И еще – так вовремя подать в отставку.
– Меня посещали такие мысли, – признался капитан.
– То-то. Завтра будем думать. Серьезно думать. Не знаю, чего Ларкес задергался, но своего финансиста Искусники нам не простят…
Глава 4
Предупрежден – считай, наполовину спасся.
Рассудим здраво: с какой стороны начинающему черному магу может грозить опасность? Из всех возможных угроз мне на ум почему-то приходил только Сатал. Немудрено: Искусники словно задались целью заслужить репутацию клоунов, Шорох вел себя скромно, дядину книжку я нигде не засветил и никакие странные личности за мной из подворотен не следили. Мог ли старший координатор обидеться на меня за устроенный в городе шум? С другой стороны, если бы семейство Рест понесло потери, шума было бы гораздо больше. Или он недоволен тем, что в деле снова замешан Шорох? Так нежить в газеты и не попал, все сошлись на том, что один из Искусников был убит при штурме чем-то черномагическим. Тщательно рассмотрев проблему со всех сторон, я решил, что Кевинахари в чем-то права, когда говорит про расшатанные нервы. В общем, наплевать и забыть. Нельзя строить жизнь, основываясь на деревенских суевериях!
В субботу я исхитрился навестить Рона в лечебнице: всегда хотелось посмотреть, как болеют состоятельные люди. Впечатлило. Особенно медицинский персонал. Целительница, которая приходила ставить Четвертушке градусник, имела такую фигуру, что при ее появлении разговор замолкал сам собой. (И это не считая ковров и хрустальной люстры.) Заметно взбодрившийся Рон велел предупредить в университете, чтобы быстро его назад не ждали (я бы из такого места тоже добровольно не ушел). А по возвращении домой консьерж передал мне записку: капитан Бер сообщал, что Сатал хочет видеть меня на полигоне не с утра, а к пяти часам вечера.
Ну передал, и фиг с ним. Казалось бы, о чем тут беспокоиться? Новость-то была скорее положительная.
То, что дело нечисто, я заподозрил только на месте. Там, где проселочная дорога упиралась в мост, перекинутый на остров-полигон через быструю протоку, стоял большой конный фургон военно-медицинской службы. Скучающий возница с жуликоватой физиономией встретился со мной глазами, смутился и больше в сторону моего мотоцикла не смотрел (умный мальчик). Наученный горьким опытом, закатывать агрегат на остров я не стал – средство передвижения могло мне еще пригодиться. Осталось выяснить, в чем сюрприз.
Во-первых, новичков-чистильщиков нигде не ощущалось и не наблюдалось. Во-вторых, на полигоне были посторонние. В-третьих, один из гостей лежал на песке под зеленым армейским брезентом и был по некоторым признакам мертв. Над покойником мило беседовали мои наставники (говорил только Сатал, а капрал молча кивал) и двое прилично одетых господ – средних лет мужчина в чиновничьем сюртуке, с папкой под мышкой и пожилой маг в пижонском клетчатом костюме, с тросточкой. Поправка: не пожилой, а старый, очень старый. Я в первый раз видел черного, который был абсолютно седым, обычно наш брат до последнего сохраняет яркую окраску, а этого человека река времени выполоскала дочиста, до белизны. Ростом пониже дяди Гордона (поколение недокормленных предков), сухощавый, но без признаков немощи, дедок уже какое-то время меня разглядывал, и я не к месту вспомнил легенду о костяном драконе, который умел перекидываться в человека.
– А вот и наше молодое дарование, – объявил Сатал, жестом предлагая мне подгребать ближе.
Я подошел. А что, мне от них бегать, что ли?
– Прошу знакомиться – Томас Тангор, весьма широко образованный молодой маг, выпускник Редстонского университета, практик. А это наши столичные гости: мистер Пирсон, куратор отдела криминалистической магии, и господин Чарак, ведущий эксперт.
Так уж получилось, что слово «куратор» в моем понимании однозначно рифмовалось с «инквизитор», тем более что функции они выполняли похожие, а оговорка Сатала про «господина» означала, что ведущий эксперт Чарак вполне мог эту самую инквизицию в натуре помнить. И чего старого перечника в такую даль понесло? Да еще с эскортом. Несмотря на попытку Сатала акцентировать внимание на чиновнике, я отлично понимал, что маг в этой паре главный. Интересно, они покойника с собой принесли или на месте сделали?
– Приятно видеть, что в нашем древнем ремесле не оскудевают молодые таланты, – прозрачно улыбнулся господин Чарак.
Я решил не поддерживать в нем иллюзий:
– Вообще-то я алхимиком собираюсь быть.
– И как успехи? – скептически уточнил он.
– Осенью диплом! – не без гордости сообщил я.
Подобная новость привела старого мага в некоторое недоумение.
– Двойная специализация, – быстро вмешался Сатал (мой наставник немного нервничал), – программой допускается.
– И что же для вас боевая магия, юноша? – немного чопорно поинтересовался дед.
Я пожал плечами и брякнул первое, что пришло на ум:
– Хобби. Люблю, знаете ли, провести время с огоньком!
У капрала забегали глазки, мистер Пирсон печально вздохнул, из чего я заключил, что делаю что-то не так, и начал раздражаться. За пониманием – к эмпатам!
Старый маг поджал губы – явно обиделся на такое легкомысленное отношение к древнему ремеслу.
– В таком случае займемся делом.
Он призвал Источник и с сердитой поспешностью сформировал какое-то экзотическое плетение, невероятно тонкое и вибрирующее, настолько странное в магическом плане, что при взгляде на него мне захотелось чихать. Проклятие упало на зеленый брезент, и под материей что-то лениво заворошилось. Так ведь покойник…
Догадка, посетившая меня, никак не сочеталась с ясным днем и спокойно наблюдающим за этим безобразием куратором.
– Вы некромант. – Я постарался говорить спокойно и не тыкать пальцем.
– Да! – не без гордости согласился дед.
– А я алхимик! – И, прах побери, им придется с этим смириться.
– Диплом ты делаешь у меня, – негромко напомнил Сатал.
– А защищать буду в каталажке! Воздействие магией на тела людей с целью имитации жизни – семь лет каторги, Оковы Избавления и пожизненный надзор.
– Нет, нет, – встрепенулся чиновник, – все санкционировано. Ознакомьтесь!
Он вытянул из папки лист гербовой бумаги и протянул мне, я пробежал глазами строчки.
– Принудительная анимация? – Это же надо так назвать! – Но здесь нет моего имени.
– А фиг ли? – не удержался от реплики капрал.
– Фиг! Отпечаток ауры индивидуален.
Они сговорились, это ясно, хотят меня под статью подвести. Чем я им помешал?!
– Не нервничайте так, молодой человек, – снисходительно улыбнулся господин Чарак. – Это всего лишь небольшая проверка ваших способностей.
– Спасибо большое, один зомби у меня уже есть!
И я до сих пор расхлебываю последствия его появления.
Некромант дернул седой бровью.
– Труп собаки, – поспешно пояснил Сатал, – последыш гоула.
Мне не понравилось, что о моем псе говорят, как о какой-то отрыжке.
– Весьма неразумно, молодой человек, – осуждающе поцокал языком маг, – экономия сил иллюзорная, не говоря уже о качестве стихийно трансформированной плоти.
Угу, в следующий раз, когда за мной гули придут, я их сортировать буду: первый сорт, второй сорт. Эксперт, его мать!
– Знаешь, дед, внуков своих учить будешь.
А вот это я зря сказал. Глаза старого мага недобро потемнели, а нервы корябнуло присутствие чужого Источника. Мягче надо быть, скромнее…
– Молодой человек немного несдержан, – попытался прийти мне на выручку Сатал, – сейчас он сосредоточится и произведет необходимое заклинание. Он, конечно, понимает, что в его интересах показать себя с лучшей стороны.
…И они будут кататься на мне до старости.
– Мастер, у вас аппетиты, как у Шороха. Дальше только публичный секс!
После моих слов потемнело даже небо. М-да, шутка юмора цели не достигла, сейчас будут убивать.
Сатал и некромант стали ненавязчиво брать меня в клещи, капрал с маниакальной ухмылкой шел в лоб. Покойник к веселью не присоединился.
Это было чистое самоубийство – нарываться на драку сразу с тремя профессионалами, а хоть бы и с одним. Дуэли черных магов почти всегда для кого-то заканчиваются летально (слишком уж могучие силы призывают на помощь сражающиеся), но мне сейчас на это обстоятельство было глубоко плевать – я успел прикоснуться к своему Источнику, а это и была самая большая ошибка. Способность размышлять тихо издохла, самосохранение взяло отгул. Наверное, единственным способом спастись было упасть на песок и закрыть голову руками, но подчиниться насилию – все равно что умереть, так что для меня результат никак не изменится, а вот им будет кисло. С того света являться буду, упыри дрессированные!!!
– Довольно! – спокойно приказал мистер Пирсон. – Думаю, что нам следует перенести этот разговор. Встретимся еще раз во вторник, так сказать, на свежую голову.
– Поддерживаю, – неожиданно объявил Сатал, поворачиваясь к коллегам. Контуры полуоформившихся плетений, которые он удерживал на самой границе реальности, стали четче.
Капрал прищурился на старшего координатора, а старик поморщился: расклад двое надвое его не устраивал.
– Что, так и будем сопли ему размазывать?
– Вы уж определитесь, – на губах Сатала появилась вежливая улыбка, но глаза оставались холодными как лед. – Вам нужно обучить некроманта или конкурента уничтожить?
Никогда бы не подумал, что боевые маги, изготовившиеся к мордобою, могут замереть в прыжке, но через пару секунд я оказался единственным, кто еще не заткнул Источник. Вот где сила! Такое самообладание простым умом не понять. Моя черная натура все еще бесилась, требуя крови, но жить мне все-таки хотелось больше, и Источнику пришлось уступить. От произведенного усилия я взмок как мышь и трясся.
Эта ненормальная компания разглядывала меня с медицинским интересом.
– Да, – с некоторым запозданием согласился Чарак, – перенесение разговора действительно имеет смысл.
Да чтоб вы все издохли! Кстати, о ядах…
– До свидания, мистер Тангор, – вежливо поклонился чиновник, – надеюсь, вы обдумаете наше предложение на досуге.
Повернуться к ним спиной я не решился, так и пятился до самого берега, рискуя позорно шлепнуться на пятую точку. На меня никто больше не смотрел, мистер Пирсон что-то спокойно говорил, маги обменивались короткими репликами. Когда дюны заслонили меня от врага, напряжение отпустило, и оставшийся путь до мотоцикла я проделал бегом.
Как бы ни хотелось мне исчезнуть из этого проклятого места немедленно, пришлось ждать еще четверть часа, пока руки не перестанут трястись. Глупо ведь уйти живым из лап колдунов и тут же расшибиться о дерево! Капрал тем временем высвистал из фургона двух санитаров, и индифферентное ко всему тело вынесли с полигона. У меня было достаточно времени для того, чтобы все обдумать и ужаснуться. Нет, не близости смерти.
Я, конечно, с могучими магами дружбы не водил, а из дядьки чародей был хиленький, но основным методом контроля над черной натурой для меня всегда было не провоцировать. В детстве мне старательно внушили, в каких ситуациях естественные реакции могут возобладать над разумом, и посоветовали до такого не доводить. То, свидетелем чему я сегодня стал, этой схеме категорически противоречило – трое взрослых черных не могли отступить перед молодым нахалом, раз уж дело дошло до прямых угроз и вызова Источника. Но когда человек (обычный человек!) озвучил рациональный довод, они с ним согласились и отослали Силу, наплевав на бушующий в крови пожар, барабанный бой сердца, застилающую глаза ярость, попросту вывернули свою суть наизнанку, словно половичок вытряхнули.
Нельзя же так над собой издеваться!!!
Нет, я не боялся этих уродов, меня просто мутило от одной мысли о них. Ненормальные они… или наоборот? Что, если Саталу придет в голову потребовать от меня что-то подобное? Убью. Его, себя, всех. Меня упорно преследовало бредовое видение паровоза, остановившегося передо мной лоб в лоб.
Вот почему я никогда не хотел быть волшебником.
Возвращение в город заняло больше времени, чем обычно, и дело было не в осторожности. Мне нужно было подумать, а неторопливое перемещение из пункта А в пункт Б создавало для этого наилучшие условия. Предоставленная отсрочка по-хорошему означала лишь то, что в следующий раз отказ от меня не примут, если я, конечно, не смогу за два дня обзавестись покровителем покруче, чем старший координатор северо-западного региона. Мне просто давали время «дозреть». Их ожидает сюрприз: яд в виде аэрозоля (еще ни разу не пробовал – все мышей достать не мог, но возлагал на него большие надежды), единственное – управлять им трудно, вдруг ветер переменится.
Уже закатив мотоцикл в сарай и раскланявшись с завсегдатаями свалки, я подумал, что какие-то рычаги влияния у меня все-таки есть: это им от меня что-то нужно, а не наоборот, причем силой получить желаемое они не смогут. Стоит попытаться выторговать какие-то приемлемые условия, в крайнем случае упереться рогом. О!! Нажаловаться на них журналистам. То-то пресса будет рада! Даже не обязательно говорить правду, достаточно придумать какую-нибудь омерзительную историю и клятвенно ее подтвердить (например, насчет исчезновения Лорана Пьеро). Фактов мне известно достаточно, предъявлю репортерам Макса, и пусть в НЗАМИПС доказывают потом, что его сделал я. Настроение сразу улучшилось.
Темнота за окнами была разбавлена красноватым свечением газовых фонарей и яркими взблесками магической рекламы, долетающими с соседней улицы. Смысла закрывать шторы не было – четвертый этаж полицейского управления приходился выше крыш соседних домов.
Конрад Бер еще раз окинул взглядом кабинет, проверяя, все ли готово к завтрашней работе: текущие документы ровной стопкой лежали на краю стола, папки с делами заняли свои места на полках шкафа, очиненные карандаши и позолоченное «вечное» перо покоились в подставке. Страсть к порядку сохранилась в Паровозе еще со времен учебки, поэтому сокращение площади кабинета в два раза не сказалось на качестве работы. Разве что стулья для совещаний подчиненным приходилось таскать из бухгалтерии.
Капитан вздохнул – скоро привычки придется менять. Если отношения с мисс Окли будут развиваться дальше (тут еще неизвестно, кто за кем решил приударить), то будущая жена (пусть немолодая и понимающая) вряд ли позволит мужу ночевать на работе. Да и надо ли ему это?
Он уже открыл дверь и сделал шаг к порогу, когда на столе зазвонил телефон. Это было неожиданно: мало кто знал привычку капитана работать по выходным, тем более в такой час. Подумав, Паровоз ответил на звонок:
– Слушаю.
– Здравствуй, дружище, – отозвался в трубке знакомый голос, – я не слишком поздно?
Все тревожные колокольчики души Паровоза зазвенели разом: он категорически не верил в добрую память черных магов, особенно этого мага. За долгую жизнь среди людей Ларкес хорошо научился изображать дружеские чувства, но сам их (в этом Бер был совершенно убежден) не испытывал. Если бывший начальник вспомнил о подчиненном (впервые за полтора года), значит, ему что-то нужно, и, судя по попыткам вызвать симпатию, не вполне законное.
– Да мог и не застать – я уже домой собирался, – дружелюбно пробурчал капитан в трубку, отмечая на бумажке точное время звонка.
– Слышал, к вам из столицы гости приехали?
– Кажется, у региональных очередная комиссия, – немного небрежно отозвался капитан, – к нам пока не суются.
– Вот как, – спокойно констатировали на том конце линии. – И что хотят?
– Без понятия. А что, есть какие-то проблемы?
– Нет-нет. Сможешь узнать, что им надо?
– Я бы не хотел, – вполне искренне сообщил Паровоз, – у меня еще с прошлого раза волосы не отросли.
В трубке раздался негромкий смешок:
– Да, понимаю. Ну не буду тебя задерживать! Звони, если что.
Паровоз дождался гудков и положил трубку. Предложение звонить было такой же формальностью, как и всякие упоминания об «одолжениях» и «услугах», которыми Ларкес сорил бездумно, не интересуясь, например, знает ли адресат, куда звонить, «если что». Прежний босс был одной из причин, из-за которых Бер так здорово насобачился исполнять роль «йа тупои палицейский» (исключительно из чувства самосохранения).
Капитан записал на листке время окончания звонка и тут же набрал номер телефонистов:
– Это Бер. Определите, откуда мне сейчас звонили, но без фанатизма. Ответ жду завтра утром.
Паровоз постоял, размышляя, потом запер кабинет и спустился вниз на два этажа. Он совершенно точно знал, что его начальник еще на работе: Сатал переволновался, споря со столичным коллегой, а значит, останется ночевать в управлении, дабы не пугать домашних видом озверевшего черного мага. У свирепого регионального координатора было трое малолетних детей, у двух старших черная натура уже вполне определенно заявляла о себе, и отцу было проще вообще не приходить домой, чем пожинать плоды своей несдержанности.
Сатал уже успел кинуть поверх сдвинутых стульев предусмотрительно запасенное одеяло и сменил строгий костюм на мягкие брюки и свитер домашней вязки. В кабинете пахло мятой.
– Чего тебе?
– Возможно, я зря паникую…
– Только короче – я спать собрался.
– Только что мне звонил Ларкес. Просил выяснить, зачем к нам приехали столичные гости.
Сонливость в глазах координатора сменилась острой сосредоточенностью.
– Что ты ответил?
– Сказал, что не хочу связываться, сослался на то, что уже имел неприятности.
– Молодец. Откуда звонили?
– Выясняют.
– Правильно. – Сатал ожесточенно потер лицо, пытаясь собраться с мыслями, но сдался. – Нет, сегодня не выйдет. Завтра с утра разберемся. С этим типом нам надо быть очень осторожными!
– Знаю. Я с ним работал пятнадцать лет, хотя мы и нечасто виделись. Кстати, кто он теперь?
– Это самое забавное – никто не знает. Вроде бы есть человек, а начнешь интересоваться – все тычут куда-то вверх и глаза закатывают. Хотел бы я знать, как он после пятнадцати лет безупречной службы умудрился до такой степени запустить дела. И еще – так вовремя подать в отставку.
– Меня посещали такие мысли, – признался капитан.
– То-то. Завтра будем думать. Серьезно думать. Не знаю, чего Ларкес задергался, но своего финансиста Искусники нам не простят…
Глава 4
Все утро понедельника я провел с мыслью, что стоит заделаться некромантом хотя бы для того, чтобы поднять из могилы предков и сказать им все, что я о них думаю. Угораздило же им отколоться от своих! Если бы за мной стоял клан Тангоров, никто не посмел бы разговаривать со мной на повышенных тонах – черные семьи ценят свою репутацию и мало заботятся о справедливости.
А вот идея отделаться от полоумных наставников при помощи прессы по здравом размышлении не казалась мне такой уж хорошей. Нет, из надзора меня вышибут, как пробку (зачем им проблемы?), вопрос в том, захочет ли кто-нибудь вообще после этого иметь со мной дело. Я ведь неплохо познакомился с клиентурой черных магов: напуганный, неуверенный в себе обыватель не пойдет за помощью к склочному колдуну, успевшему засветиться в скандале с НЗАМИПС – такие люди хотят за свои деньги покоя и безопасности. Алхимикам тем более не нужен истеричный коллега. Место в «Биокине» не будет кормить меня вечно, как и доходы от двух-трех удачных поделок, о состоятельном будущем и лимузинах с кожаными сиденьями придется забыть. Зато недоброжелатели из надзора про меня не забудут, а живут-то маги долго.
Альтернативой было бегство, причем не просто из Редстона, а вообще из страны (за несколько месяцев до окончания университета, без диплома и даже без печати мага). В мире существовало только три государства, где черный маг мог чувствовать себя в безопасности: наша Ингерника, Каштадар и И’Са-Орио-Т. Причем в Каштадаре все боевые маги объединены в особый орден, с военной иерархией и дисциплиной (на фига мне это счастье?), а империя Са-Орио обладала культурой настолько специфической, что занять там какое-то приличное положение иноземец в принципе не мог. Все прочие страны представлялись мне этакими пигмеями, постоянно мечущимися от одного могущественного патрона к другому. Даже если и есть где-то там место, терпеливо дожидающееся одинокого изгоя, я о нем ничего не знал. И в любом случае на занятиях алхимией можно будет ставить жирный крест – мой врожденный талант определит мою судьбу не хуже иного проклятия. Те же яйца, вид сбоку.
Правда, оставался еще Краухард. Я всегда мог вернуться туда и остаться насовсем – сумрачному краю не впервой прятать кого-то от внешнего мира. Уйти и стать никем, деревенским алхимиком, механикусом в деревне на двадцать два дома, уважаемым обитателем машинного двора, никогда не покидающим свои владения больше чем на неделю. Смогу ли я повторить «карьеру» дяди Гордона, успев попробовать столь многое?
Телепатии не существует, но все люди, наверное, в чем-то эмпаты: глядя на мою спокойную (я два раза по зеркалу проверял!) физиономию, студенты старались не заводить разговор и даже рядом не становиться. Когда занятия в университете кончились, алхимики-одногруппники прыснули от меня во все стороны, как одноименные заряды, – по кратчайшей траектории. Ну и пофиг. До встречи с некромантом оставались сутки, нужно было срочно решать – бежать или остаться.
Я дошел до квартиры, привел себя в порядок и переоделся в свой самый лучший костюм, даже ботинки начистил, как на прием к дяде Четвертушки. Время притворяться кем-то еще кончилось: либо они принимают меня таким, какой я есть, либо мы разбегаемся. А начнем мы с мисс Кевинахари как с самой худосочной.
Рабочий день еще не кончился, в полицейском управлении царила деловая суета. Со свойственным ей демократизмом эмпатка выбрала кабинет в так называемом новом крыле, поделенном между сотрудниками НЗАМИПС и криминальной полицией, – пусть не так шикарно, как на начальственном этаже, зато все удобства есть, светло и с лифтом. Это последнее – лифт – привлекало меня здесь больше всего, к великому неудовольствию лифтера. Ему что, жалко покатать человека? Но мужик вредничал и отказывался везти пассажиров вниз, ссылаясь на какие-то дурацкие правила, а проверить правдивость его слов у меня все никак не доходили руки.
Прошмыгнув к заветной кабинке, я назвал последний, пятый, этаж и с удовольствием прислушался к скрипу лебедки и гулу хорошо отлаженного механизма. Лифтер не стал делать промежуточных остановок – все равно никто не войдет. Репутация! В учреждении, половина сотрудников которого работала с черными магами, а некоторая часть ими и являлась, меня еще ни разу не толкнули локтем и не послали по матери. Вот такая вот культура общения!
Кевинахари была у себя. Я всегда любопытствовал, что делает эмпатка, когда остается в одиночестве, оказалось – ведет записи (наверное, составляет подробные досье на всех, с кем за день успела пообщаться). Я вломился в кабинет без стука, Кевинахари посмотрела на меня поверх очков в тяжелой роговой оправе и тут же сделала необходимые выводы – отложила перо и сдвинула массивный гроссбух на край стола.
– Что-то случилось, Томас?
– Да! Случилось страшное. – У меня кончилось терпение, и это действительно страшно. – Вы знаете, что из столицы явился какой-то долбаный некромант и домогается меня? Я – приличный черный, я уважаю закон, – ну, большую часть времени, – и не занимаюсь уголовно наказуемыми деяниями!
По крайней мере систематически.
– Понимаю. – Эмпатка бодро выбралась из-за стола. – За мной!
И она стремительно вылетела из кабинета. Теперь для того, чтобы сказать что-то еще, мне нужно было ее сначала догнать.
Мы скатились по лестнице и промчались пару переходов, достигнув кабинета Сатала по кратчайшему пути. Старший координатор, не ожидавший грозы, сидел и мирно изучал какие-то бумаги.
– Сколько можно? – трагически возвестила эмпатка с порога, ловко протаскивая в кабинет и меня (вот уж без чего бы точно обошелся). – Я работаю, верчусь как белка в колесе, а они друг другу нервы пилят! И все мои труды псу под хвост!!
– Э-э, Рона, – начал было Сатал, но продолжить эмпатка ему не дала.
– Я тридцать лет Рона!!! – взвизгнула она, с сомнамбулической точностью падая в кресло для посетителей, в голосе ее стояли слезы.
Ой, е… У белой как-никак истерика, а это тебе не палец показать. Я стал прикидывать, как, не роняя достоинства, слинять отсюда на фиг.
А вот идея отделаться от полоумных наставников при помощи прессы по здравом размышлении не казалась мне такой уж хорошей. Нет, из надзора меня вышибут, как пробку (зачем им проблемы?), вопрос в том, захочет ли кто-нибудь вообще после этого иметь со мной дело. Я ведь неплохо познакомился с клиентурой черных магов: напуганный, неуверенный в себе обыватель не пойдет за помощью к склочному колдуну, успевшему засветиться в скандале с НЗАМИПС – такие люди хотят за свои деньги покоя и безопасности. Алхимикам тем более не нужен истеричный коллега. Место в «Биокине» не будет кормить меня вечно, как и доходы от двух-трех удачных поделок, о состоятельном будущем и лимузинах с кожаными сиденьями придется забыть. Зато недоброжелатели из надзора про меня не забудут, а живут-то маги долго.
Альтернативой было бегство, причем не просто из Редстона, а вообще из страны (за несколько месяцев до окончания университета, без диплома и даже без печати мага). В мире существовало только три государства, где черный маг мог чувствовать себя в безопасности: наша Ингерника, Каштадар и И’Са-Орио-Т. Причем в Каштадаре все боевые маги объединены в особый орден, с военной иерархией и дисциплиной (на фига мне это счастье?), а империя Са-Орио обладала культурой настолько специфической, что занять там какое-то приличное положение иноземец в принципе не мог. Все прочие страны представлялись мне этакими пигмеями, постоянно мечущимися от одного могущественного патрона к другому. Даже если и есть где-то там место, терпеливо дожидающееся одинокого изгоя, я о нем ничего не знал. И в любом случае на занятиях алхимией можно будет ставить жирный крест – мой врожденный талант определит мою судьбу не хуже иного проклятия. Те же яйца, вид сбоку.
Правда, оставался еще Краухард. Я всегда мог вернуться туда и остаться насовсем – сумрачному краю не впервой прятать кого-то от внешнего мира. Уйти и стать никем, деревенским алхимиком, механикусом в деревне на двадцать два дома, уважаемым обитателем машинного двора, никогда не покидающим свои владения больше чем на неделю. Смогу ли я повторить «карьеру» дяди Гордона, успев попробовать столь многое?
Телепатии не существует, но все люди, наверное, в чем-то эмпаты: глядя на мою спокойную (я два раза по зеркалу проверял!) физиономию, студенты старались не заводить разговор и даже рядом не становиться. Когда занятия в университете кончились, алхимики-одногруппники прыснули от меня во все стороны, как одноименные заряды, – по кратчайшей траектории. Ну и пофиг. До встречи с некромантом оставались сутки, нужно было срочно решать – бежать или остаться.
Я дошел до квартиры, привел себя в порядок и переоделся в свой самый лучший костюм, даже ботинки начистил, как на прием к дяде Четвертушки. Время притворяться кем-то еще кончилось: либо они принимают меня таким, какой я есть, либо мы разбегаемся. А начнем мы с мисс Кевинахари как с самой худосочной.
Рабочий день еще не кончился, в полицейском управлении царила деловая суета. Со свойственным ей демократизмом эмпатка выбрала кабинет в так называемом новом крыле, поделенном между сотрудниками НЗАМИПС и криминальной полицией, – пусть не так шикарно, как на начальственном этаже, зато все удобства есть, светло и с лифтом. Это последнее – лифт – привлекало меня здесь больше всего, к великому неудовольствию лифтера. Ему что, жалко покатать человека? Но мужик вредничал и отказывался везти пассажиров вниз, ссылаясь на какие-то дурацкие правила, а проверить правдивость его слов у меня все никак не доходили руки.
Прошмыгнув к заветной кабинке, я назвал последний, пятый, этаж и с удовольствием прислушался к скрипу лебедки и гулу хорошо отлаженного механизма. Лифтер не стал делать промежуточных остановок – все равно никто не войдет. Репутация! В учреждении, половина сотрудников которого работала с черными магами, а некоторая часть ими и являлась, меня еще ни разу не толкнули локтем и не послали по матери. Вот такая вот культура общения!
Кевинахари была у себя. Я всегда любопытствовал, что делает эмпатка, когда остается в одиночестве, оказалось – ведет записи (наверное, составляет подробные досье на всех, с кем за день успела пообщаться). Я вломился в кабинет без стука, Кевинахари посмотрела на меня поверх очков в тяжелой роговой оправе и тут же сделала необходимые выводы – отложила перо и сдвинула массивный гроссбух на край стола.
– Что-то случилось, Томас?
– Да! Случилось страшное. – У меня кончилось терпение, и это действительно страшно. – Вы знаете, что из столицы явился какой-то долбаный некромант и домогается меня? Я – приличный черный, я уважаю закон, – ну, большую часть времени, – и не занимаюсь уголовно наказуемыми деяниями!
По крайней мере систематически.
– Понимаю. – Эмпатка бодро выбралась из-за стола. – За мной!
И она стремительно вылетела из кабинета. Теперь для того, чтобы сказать что-то еще, мне нужно было ее сначала догнать.
Мы скатились по лестнице и промчались пару переходов, достигнув кабинета Сатала по кратчайшему пути. Старший координатор, не ожидавший грозы, сидел и мирно изучал какие-то бумаги.
– Сколько можно? – трагически возвестила эмпатка с порога, ловко протаскивая в кабинет и меня (вот уж без чего бы точно обошелся). – Я работаю, верчусь как белка в колесе, а они друг другу нервы пилят! И все мои труды псу под хвост!!
– Э-э, Рона, – начал было Сатал, но продолжить эмпатка ему не дала.
– Я тридцать лет Рона!!! – взвизгнула она, с сомнамбулической точностью падая в кресло для посетителей, в голосе ее стояли слезы.
Ой, е… У белой как-никак истерика, а это тебе не палец показать. Я стал прикидывать, как, не роняя достоинства, слинять отсюда на фиг.