Остановил его только навязчивый образ синего огня в глазах Бастиана – упаси Бог дойти до такого!
Впускать Биггена в дом он принципиально не стал, уселся тут же на скамейку и буркнул:
– Слушаю.
Бигген поерзал на жестком сидении (вечер был не жаркий), и забормотал быстрой скороговоркой.
– Возникло одно… необычное обстоятельство. Видишь ли, в моей лаборатории делают эти долбаные амулеты, которыми Глава Целителей собирается искать колдуна (их нашлепали уже штук двадцать). Ну, и Поисковое Заклятье на Гэбриэла тоже поручили составлять мне. В общем-то мои помощники почти закончили… А тут я приволок тот лоскуток, вроде как для коллекции, – Бигген сурово прокашлялся. – Так вот, на кровь юноши амулеты не реагировали, но на кровь мальчика… Мне пришлось спрятать образец в сейф.
Потребовалось несколько секунд, чтобы Ребенген осознал сказанное, благодушия это ему не прибавило.
– Бред! Ты что, хочешь убедить меня, что двенадцатилетний ребенок способен на самотрворящееся заклятье?
– Его отец довольно талантлив…
– Да будь он хоть сам Творец во плоти! К ребенку-то это имеет какое отношение?
Или ты будешь уверять, что Бастиан, помешанный на своем дитяти, решил ТАК подставить сына?
– Ну… В тот момент, когда Гэбриэл был ранен, к его плоти и крови имели доступ множество волшебников.
– Это больше походит на истину. Хотя все равно – сомнительно. Зачем? Сначала создавать это глазастое чудо, потом навешивать на мальчика Узы Крови, а потом молчать об этом восемь лет. Выяснилось-то все чисто случайно!
– Знаешь, – обозлился Бигген. – Говори что хочешь, но я уверен, что кровь фьюльи принадлежит ее создателю, а не пассивной жертве. И это был он! Как это вписывается в картину реальности – не моя забота.
Ребенген примирительно поднял руки – хамить коллеге не стоило.
– Извини, я девять часов безвылазно сидел в библиотеке, очумел совсем. А что про это думает Нантрек?
– Я не хотел лезть к нему с бедовой теорией, – усмехнулся Бигген. – К тому же, мне не известно, как ты получил второй образец.
– Тоже как вариант, – Ребенген попытался собрать разбегающиеся мысли. Жалкая попытка. – Бастиан срезал клочок с окровавленной одежды, но одно пятно крови ничем не отличается от другого.
– Это не объясняет, куда делась фьюлья, – буркнул Бигген. – Короче, я был бы очень признателен, если бы ты поговорил об этом с Нантреком сам. Я сегодня отправляюсь исследовать храм, и мне не хотелось бы, чтобы меня прерывали.
Естественно! Глава цеха Новых Знаний рвался исследовать таинственное святилище и перспектива застрять в Академии "во избежания утечки" ему не улыбалась.
– Без проблем.
Когда Ребенген добрался до вожделенной постели, часы Академии отбили полночь.
Увы, спугнутый сон не спешил вернуться к магу. Ребенген ворочался в постели, проклинал Биггена и прикидывал, не стоит ли принять снотворное. Но тогда утром он точно проспит. В голове цветным водоворотом кружились все странности и неувязки этого сумасшедшего дела. Заговоры и заговорщики, тирсинцы, сорсеты, Черепа, гениальный двенадцатилетний колдун, совершенно неспособный к магии, но испытывающий странное сродство к артефактам Разрушителей, преследуемый не менее гениальным врагом, плетущим интриги посредством дворян и служителей Церкви…
Ребенген сел в кровати и постарался выровнять дыхание. Так нельзя. Надо прекратить метаться, надо остановиться и осмыслить ворох разнородных фактов, пока все окончательно не перемешалось у него в голове. Забыть о времени, делах, обо всех обязательствах. Плевать, даже если он завтра вообще не попадет в библиотеку! Пусть Бастиан начинает воевать хоть сейчас – плевать!!
Теплый свет фонаря пробивался сквозь шторы, за шкафом стрекотал сверчок. Сердце гулко бухало в груди.
А что, если перед ним две независимые и никак не связанные друг с другом линии событий? Что если так: мальчик, попавший в поле зрения Ордена только в двенадцать лет, до этого… Все равно не выходит. Ритуал создания фьюльи чрезвычайно сложен, ребенку его не одолеть. Существуют ли другие варианты ритуала? Была ли это именно фьюлья? Ребенген знал, к кому обратиться по этому вопросу – был в Ордене один знаток неестественного сверхъестественного. Метр Олеф коллекционировал описания спонтанных проявлений магии, экзотических ритуалов и даже формул запретного колдовства. У него Ребенген выяснит о стихийной магии и всем том, что может произойти с человеком перед лицом смертельной опасности. Время-то совпадает! Гэбриэл подвергся нападению и с тех пор ворожить не мог, а это странное существо, Тень Магистра, болезненно человекообразное и ничего не знающее о том, кто его создал, оно твердило, что пришло в город само, откуда-то с юга пять лет назад. Ребенген покатал в уме эту мысль, встал, на ощупь отыскал в столе угольный карандаш и вывел на салфетке: "1.Олеф!!" Сразу стало легче.
Очищенная от сверхъестественной путаницы, другая линия событий выглядела более логично. Кто-то, хорошо знающий Арконат и обладающий немалыми деньгами и властью, решил убить единственного наследника немолодого уже Великого Лорда Шоканги.
Мотив? Власть! Джета Сорсета не обманули, просто не открыли замысел до конца.
Великие роды ни разу не прерывались, но все когда-то бывает впервые. Кто-то счел, что сможет доказать свое право на Шокангу. Для устранения наследника некто Неизвестный использует запретное колдовство, метод нарочито неполитический (логически рассуждая, было бы намного проще подослать обычного убийцу). Возможно, колдун и чудовище как-то особенно не вязались с общепринятым образом Неизвестного, что должно было отвлечь от него возможные подозрения. Но тварь промахнулась, Гэбриэл выжил и поступил под защиту Арконийского Ордена Магов, действовать во владениях которого Неизвестный опасался. Пять лет он бездействует, наблюдая, как Драконис роет землю в поисках заказчика покушения. Возможно, он даже помогает Повелителю Шоканги выйти на того купца из Тростега (узнать, откуда Бастиан получил информацию!) и убивает последнего свидетеля. Лорд Шоканги уверен, что держит ситуацию под контролем, он забирает Гэбриэла домой (с предосторожностями, неожиданно), но путь его выверен. Хемлен! Конечно же, аббат Браммис не собирался умирать. Он был уверен, что отобьется от старого врага, он просто не осознавал до конца мощи повелителя Шоканги. А Неизвестный не рассчитывал, что Гэбриэл сумеет избежать ловушки в замке Сорсетов (интересно, как он все-таки это сделал?).
Да! Приготовленный спектакль просто не успели разыграть. Неизвестный был убежден, что верность Бастиана Долгу, в конце концов, перевесит боль потери. Чем дольше тот будет медлить – тем лучше, новый наследник не успеет достичь зрелости и повелителю Шоканги придется доверить свою тайну кому-то еще. Бастиан нужен был Неизвестному живым, чтобы получить ключи от тайного шокангийского храма!
Неприятный холодок прокрался в сердце Ребенгена. Как мог некто, посвященный в тайну Великих Лордов Арконата, так безответственно манипулировать ей? Маг знал и другое: давно, уже очень давно для Лорда Бастиана его Долг не свят. Страх перед смертью держал его в повиновении, страх перед четырьмя адептами, сломавшими и поставившими на колени молодого наглеца. Но сейчас он любит кого-то больше, чем себя, и прежняя угроза не подействует. Потеряв сына и не упившись кровью убийцы, Драконис самой своей смертью погубит королевство, чтобы через гибель миллионов дотянуться до того единственного, кто во всем виноват. И Пустошь переступит границу Арконата.
Ребенген растер внезапно озябшие руки. "Все будет не так" – сурово сказал он себе. Теперь Орден Магов займется ублюдком, мерзавца найдут, как бы высоко в иерархии Арконата он не стоял и сволочь пожалеет, что Бастиан не заполучил его первым. Этим займется Нантрек. А сам Ребенген займется пропавшим сыном. Не может быть, чтобы юноша, прошедший через столь невероятные испытания, творец чудовищ и любимец Черепов, бездарно сгинул в когтях какой-то безвестной твари! Ребенген взял карандаш снова и вывел на салфетке: "2. Лорд?!!"
Глава 17
Ребенген проснулся ровно четверть седьмого, поплескал в лицо холодной водой и заторопился прочь. Перед домом его ожидал конный Страж, возможно, тот же самый, что провожал его вечером. Маг заключил, что это – распоряжение Нантрека, проистекающее из соображений безопасности. На территории Академии, ха! Еще вчера такое предположение возмутило бы Ребенгена до глубины души, но сегодня он находил его не лишним. Сложенная вчетверо салфетка жгла ему карман.
Маг вежливо кивнул Стражу, но предпочел идти пешком. Телохранитель вскочил в седло и неторопливым шагом последовал за Ребенгеном. Маг забежал в библиотеку, извинился и попросил начинать без него, ему нужно было увидеть председателя.
Нантрек принял его сразу же. Предельно вежливый и нейтрально дружелюбный секретарь (из магов) проводил Ребенгена до рабочего кабинета председателя Совета.
Здесь Ребенген был впервые. Судя по размерам комнаты, она была предназначена для небольших собраний, а возможно – и экспериментов (края стола в нескольких местах были словно обгрызены и стыдливо прикрыты поверху голубым сукном). Сейчас Нантрек был в кабинете один. Казалось, председатель был полностью погружен в созерцание, в руках у него была чашка зеленого чая, на ногах – шерстяной плед.
Впрочем, с гостем он поздоровался довольно дружелюбно.
Ребенген начал с конца, со скрупулезного изложения фактов, обнаруженных им в Шоканге, а так же показаний свидетелей и экспертов, которыми он решил считать пленных Черепов. Нантрек слушал, не перебивая, с непроницаемым выражением лица.
Свою речь Ребенген закончил убийственным выводом, сделанным вчера:
– Допустим, тайна Арконата вышла за пределы круга посвященных. Это не меняет сути: на власть Великого Лорда может претендовать только другой Лорд.
Нантрек скорбно поджал губы.
– Следовало ожидать, что ум, столь острый, как ваш, сумеет сделать верные выводы, оперируя даже малым количеством сведений.
Ребенген прищурился.
– Значит…
– Да. Подозрения, что существует заговор с целью захвата власти в Шоканге, были у нас давно. При том – никаких серьезных доказательств. Мы искренне надеялись, что повышенного внимания Ордена будет достаточно, чтобы образумить негодяя. Мы были наивны. Над этим вопросом работают, Тео, – председатель встретился с Ребенгеном взглядом. – Но это ничего не будет значить, если мы не найдем юношу.
Я вчера имел разговор с Бастианом, видишь ли. Это тоже было ошибкой.
Председатель тяжело повернулся в кресле и Ребенген подумал, что вчерашнее нездоровье могло иметь серьезные причины.
– Будем надеяться, что Провидение еще не отвернулось от нас. Можешь ли ты сказать, где находится Гэбриэл?
Ребенген приступил ко второй части рассказа, изложив выводы, сделанные после дня, проведенного в библиотеке и, наконец, перейдя к новостям, полученным от главы Цеха Новых Знаний.
– Вот хмырь, – пробормотал Нантрек. Насколько Ребенген понимал, этот эпитет относился к Биггену. – Нет, чтобы самому доложиться! Впрочем, так даже лучше.
Что ты об этом думаешь? Колдовство – серьезное обвинение.
– Я думаю, что могут существовать иные механизмы возникновения твари, возможно, не описанные древними авторами. Мир изменился, а Арконат – особая страна.
Сочетание места, времени и личности могли дать неожиданный результат. В связи с этим, я предлагаю привлечь в качестве эксперта мэтра Олефа. В сферу его специфических интересов…
Нантрек замахал рукой.
– Постой, мы вызовем Олефа сюда и узнаем, что он думает на этот счет.
– Я могу поговорить с ним сам, – осторожно заметил Ребенген, но председатель не принял возражений.
– Тебе придется его уламывать, он может не сказать всей правды и в результате что-то важное будет упущено.
Нантрек не стал напрягать себя заклинаниями вызова и отправил на поиски мага своего секретаря. Ребенген еще раз задумался о том, чем чреват для него разговор председателя с Лордом. По опыту он знал, что в общении с Бастианом собеседники впадают в две крайности: либо – недооценивают рациональность Лорда (и становятся жертвами его хладнокровной мести), либо – переоценивают его самоконтроль (и тогда на них обрушивается слепая ярость Дракониса). До сих пор Ребенгену удавалось лавировать между ипостасями повелителя Шоканги, но в случае с Нантреком он ставил на ярость.
Председатель заметил внимательный взгляд Ребенгена и усмехнулся.
– Он всего лишь разорвал контакт, возможно, это спасло меня от безумия. Я просто не ожидал, что он так взвинчен. И что он так силен. Я даже ничего не успел сказать.
– Что к лучшему, – не удержался Ребенген.
– Верно, – Нантрек задумчиво катал по столу нефритовый цилиндрик с печатью Совета. – Я ведь, отчасти, виноват в его состоянии. Изначально.
Ребенген припомнил, что Нантрек был среди тех, кого послали усмирять взбесившегося Лорда, после того, как пришло известие о смерти его отца. О том происшествии по Академии ходили только смутные слухи. Говорили, что один из магов применил против Бастиана летальное колдовство и не отпускал жертву, пока та не смирилась с поражением. Если подумать, то Драконис оказался хорошим учеником. Перед глазами Ребенгена мелькнуло видение хемленского аббатства.
– У него седьмой уровень.
– Как минимум. Причем, в нынешнем положении он неприкасаем и с удовольствием этим воспользуется.
Ребенген поморщился. Ему не нравилось, что они говорят о Бастиане так, словно уже планируют с ним драться. Провидение может ведь пойти им навстречу, и они здорово об этом пожалеют.
– Я заметил, что вы никогда не называете его Драконисом. По крайней мере, вслух, – прервал его размышления Нантрек.
– Мы три года жили в одной комнате, – пожал плечами маг. – Он помогал мне с древней историей и логикой. И его совершенно не беспокоило то, что я "из простых".
Наверное, я единственный, кто еще помнит его таким.
– И вы были единственным, кто остался с ним тогда, – вкрадчиво заметил председатель.
Ребенген помрачнел от нахлынувших воспоминаний.
– У него кровь шла из носа. И из ушей. Он не мог идти сам, а люди боялись к нему прикоснуться. У него отекли глаза, без помощи целителя он остался бы калекой, – Ребенген покачал головой, пытаясь отогнать навязчивые картины. – И он плакал. Не от боли, когда я пытался его раздеть, он меня даже не заметил. А когда он проснулся…
Ребенген замолчал, но Нантрек явно ждал продолжения.
– Он стал другим, – коротко закончил чародей. – Даже голос изменился.
– Это я должен был с ним пойти, – неожиданно выдохнул председатель. – А мне было стыдно, я слишком хорошо понимал, что именно с ним сделал. Я решил, что, когда он успокоится, то лучше меня поймет… Только оказалось, что он вообще не способен меня слушать. Задним числом мне кажется, что с его отцом тоже могло произойти что-то такое.
Ребенген вспомнил, какую панику испытал, впервые встретив взгляд нового повелителя Шоканги, и его передернуло. Этот вечер воспоминаний пора было заканчивать.
– Найдите убийцу, – посоветовал он Нантреку. – Или, на худой конец, назначьте.
Бастиан не переживет смерти сына, физически не переживет. Но, если справедливость восторжествует, он не потянет за собой все королевство.
– Это все равно будет поражением, в метафизическом плане, – Нантрек сжал в кулаке нефритовую печатку и с неожиданной злостью зашвырнул ее в камин. – У нас нет времени начинать все заново!
От продолжения тяжелого разговора их избавило появление Олефа. Мэтр был именно таким, каким должен быть с раннего утра образцовый магик – бодрым, жизнерадостным и оптимистичным. Почувствовав гнетущую атмосферу кабинета, он принялся удивленно крутить головой.
– Э-э, коллеги?
– Как хорошо, что вы пришли, мэтр Олеф! – привычно зажурчал Нантрек. – Не могли бы вы уделить нам минутку вашего драгоценного времени?
Ребенген вспомнил свой опыт общения с библиотекарем и встрепенулся.
– Я расследую странное дело, – бесцеремонно перебил он председателя, благодаря чему полностью завладел вниманием Олефа. – И столкнулся с рядом необъяснимых с классической точки зрения феноменов. Мне кажется, что ваши глубокие познания в области редких и необычных явлений помогут нам разгадать загадку.
Мэтр Олеф был польщен.
– Я, конечно, всегда рад помочь коллегам. А что, собственно, вас интересует?
Ребенген подался вперед, он очень тщательно продумывал эту фразу и надеялся, что председатель не станет лезть к нему с уточнениями.
– Мне нужно знать метафизические аспекты воздействия стресса и угрозы смерти на одаренного мага. И, если это возможно, весь спектр возможных проявлений такого воздействия.
Мэтр Олеф нахмурил лоб и прокашлялся.
– Теория звучит так: страх, сильное волнение перераспределяют магические энергии между душей и телом, нарушая естественные пропорции. Это приводит к трем типам феноменов. Самый простой и известный из них – безумие – выглядит так, если бы жизненные силы полностью сосредоточились в теле. Этот тип нарушения именуется "магическим сокращением".
Ребенген понимающе кивнул, мэтр Олеф заметил интерес собеседника и оживился.
– Более редко наблюдается явление, когда жизненная сила полностью перетекает в дух. Это так называемое "магическое бегство". Душа, более подвижная, чем тело, вырывается за его пределы, унося с собой самою жизнь.
– И как это выглядит на практике?
– Описан случай, произошедший прямо в стенах Академии. Один студент так волновался перед экзаменом, что отправился на него, забыв свое тело дома. К счастью, распорядитель заметил неладное и успел принять меры прежде, чем труп остыл. Обычно несчастным везет гораздо меньше. Дух может просуществовать довольно долго прежде, чем не развеется, иногда тело успевают найти и похоронить до того, как призрак развоплотится. Этот феномен более опасен, так как граничит с проявлениями самотрворящегося заклятья: если призрак научится поглощать энергию извне, то полностью уподобится твари.
– А тело может само выжить?
– Нет. Даже если дух жертвы полностью осознает происшедшее, исправить что-то без постороннего вмешательства оказывается невозможно, – мэтр Олеф задумчиво почесал нос, Ребенген ждал продолжения. – Феномены параллельного существования тела и духа очень редки, а свидетельства о них ненадежны, – наконец сознался Олеф. – Они относятся к так называемому "магическому удвоению". В архивах Академии хранятся записи о лосальтийских шаманах, способных отправлять свою душу за пределы тела и возвращаться назад. В пределах Арконата подобный феномен ни разу не регистрировался, что понятно – его действие очень близко по принципу к запретным областям искусства, в Академии такому не учат и Орден подобных навыков не поощряет.
– А что происходит с телом адепта в случае "удвоения"? – гнул свое Ребенген.
Олеф снова почесал нос.
– Согласно записям, оно дышит, функционирует и способно немного питаться. Но – никаких ощущений, никакой реакции на внешние раздражители.
Ответом Олефу было сосредоточенное молчание – его собеседники осмысляли сказанное и пытались применить его к известной им теме. Нантрек встал и отдернул со стены парчовую занавеску, под ней находилась большая ученическая доска, покрытая мелкой координатной сеткой. Вооружившись цветными мелками, он начал выводить на доске сложную пиктограмму, в которой Ребенген вскоре узнал отображение внутренних сил человеческого организма. Рука у Нантрека была твердая, а память – верная, сам Ребенген не взялся бы воспроизвести эту схему без справочной литературы.
– Где-то так, – удовлетворенно вздохнул председатель. Он осторожно стер и подправил несколько линий, задумчиво осмотрел полученный результат и покачал головой. – Все равно не получается. Человек не способен поглощать и испускать духов, когда ему заблагорассудится.
– А если иначе, – не удержался Ребенген, отобрал у Нантрека мелки и исправил схему на свой лад. – Я как-то сталкивался с типом, страдающим раздвоением личности. Одна его половина не имела понятия о том, что делала другая.
– Структура нестабильна! – встрепенулся Олеф. – Разделенные части будут стремиться обособиться, что приведет к полному разрушению личности.
– Несомненно, – подтвердил Нантрек. – Но еще несколько лет он бы протянул.
– Вы полагаете, этому принципу соответствует реальный человек? – поразился Олеф.
– По крайней мере, соответствовал, – Нантрек постучал мелом по доске. – А потом ты его напугал.
– Нет, прежде была гривна Разрушителя. Она ослабила центробежные силы, – Ребенген перечеркнул еще пару закорючек. – И при первой же возможности конструкт схлопнулся.
На лице председателя расцвела хитрая улыбка.
– Должно быть, он получил массу впечатлений!
– Но продемонстрировал феноменальный самоконтроль.
– А кто это был? – живо поинтересовался Олеф.
Нантрек вспомнил о зрителях, подхватил мэтра Олефа под локоть (не смею более отрывать вас от дел!) и выпроводил исходящего любопытством мага за дверь.
– Да, это было событие эпического размаха! – председатель вернулся к доске, возбужденно потирая руки, от его подавленности не осталось и следа. – Мы много лет бились над объяснением странностей Гэбриэла, но такого нам в голову не приходило. Надо же, бездушное тело и воплощенный дух!
– Вы просто не видели феномена в целом, – утешил его Ребенген. – Что вы планируете делать теперь?
– Для начала, перенаправить активность главы Целителей – пусть займется поисками истинного злодея. Что касается Гэбриэла… Тут я полностью полагаюсь на вас, Тео.
Возьмите Биггена, Петрока, кого хотите и выясните, куда ведет проклятый портал!
Если потребуется, мы организуем экспедицию хоть на Западное побережье. Дело даже не в Бастиане. Этот парень – уникален, он должен находиться здесь! Вы хоть понимаете, что это такое?! – Нантрек ткнул в исчерченную доску.
Ребенген не понимал.
– Это почти точное воспроизведение матрицы Разрушителя!!!
Ребенген окинул взглядом смутно знакомые очертания пиктограммы.
– О, черт…
– Мы впервые подошли так близко. Впервые за тысячу лет! Гэбриэла надо вернуть в Арконат, любой ценой.
Ребенген уходил от председателя, лелея в душе новую надежду. Нантрек созрел для активных действий и (наконец-то!) полностью принял сторону повелителя Шоканги.
Как бы ни повернулось дело, это большой плюс. И второй плюс – похоже, что у нового воплощения Гэбриэла есть шанс уцелеть где угодно. Эка он всех за нос водил, и Черепов, и отца, и чародеев! Талант, однозначно. Что за странное семейство – демон на демоне! Мага немного смущали обстоятельства его общения с Тенью Магистра. Что, если мальчик все это помнит? Некрасиво как-то…
В таком смешанном настроении Ребенген добрался до библиотеки. Его встретила давешняя чародейка, едва ли не сияющая от счастья.
– Удача, мэтр, удача!! Я нашла описание системы телепортов Белого Ордена, в том числе, "форсированного типа"! Дана общая схема, полностью совпадающая с вашим рисунком. "Форсированные" порталы объединялись в сеть из тридцати четырех узлов, вектор переноса кодировался геометрически, посредством светильников, составляющих с пентаграммой перемещения одно целое. Есть список пунктов назначения, среди которых Деи Аратракис!!!
– Значит, для определения координат прибытия нужно знать число зажженных светильников…
– И их положение вокруг Знака. Вот, я составила для вас диаграмму, – чародейка протянула ему лист с аккуратным рисунком, выполненным с использованием чертежных инструментов и подписанным каллиграфическим подчерком. Сам Ребенген не мог бы сделать такое даже под страхом долгих истязаний.
– Спасибо! – искренне поблагодарил он.
Чародейка кокетливо повела плечиком.
– Рада была помочь, мэтр.
Дело было за малым – выяснить, какие светильники в тот раз горели. И Ребенген знал, кто ему в этом поможет.
Пентаграмма вызова не может врать – Бигген был откровенно недоволен.
– Ну что еще? Мне крайне неудобно бегать вверх-вниз.
Должно быть, он разбил лагерь прямо в храме.
– Тем больше у тебя поводов ответить сразу. Ты расспросил Сорсетов об использовании портала?
– Да!
– Они установили связь между работой портала и количеством горящих ламп?
– Да.
– Какие лампы горели в этот раз?
Бигген не стал заморачиваться описаниями и просто передал Ребенгену образ полутемного храма и освещенной факелами пентаграммы. Сорсеты равномерно заполняли все светильники, но в одном из них масло выгорело. Чародей сопоставил полученную картинку с диаграммой и тихо выругался. Теперь он знал, куда отправился Гэбриэл Шоканги.
Отпущенное время вышло, но он не опоздал: ровно через три дня Ребенген вернулся в Шокангу.
Маг вышел из пентаграммы перемещения, нагруженный свертками, мешками и узлами сверх всякой меры. Оставив вещи под охраной Пограничных стражей, он отправился на встречу с Лордом. Бастиан его ждал.
Ребенген прокашлялся и поймал себя на том, что вертит пальцами. Очень уж щекотливый получался разговор.
Впускать Биггена в дом он принципиально не стал, уселся тут же на скамейку и буркнул:
– Слушаю.
Бигген поерзал на жестком сидении (вечер был не жаркий), и забормотал быстрой скороговоркой.
– Возникло одно… необычное обстоятельство. Видишь ли, в моей лаборатории делают эти долбаные амулеты, которыми Глава Целителей собирается искать колдуна (их нашлепали уже штук двадцать). Ну, и Поисковое Заклятье на Гэбриэла тоже поручили составлять мне. В общем-то мои помощники почти закончили… А тут я приволок тот лоскуток, вроде как для коллекции, – Бигген сурово прокашлялся. – Так вот, на кровь юноши амулеты не реагировали, но на кровь мальчика… Мне пришлось спрятать образец в сейф.
Потребовалось несколько секунд, чтобы Ребенген осознал сказанное, благодушия это ему не прибавило.
– Бред! Ты что, хочешь убедить меня, что двенадцатилетний ребенок способен на самотрворящееся заклятье?
– Его отец довольно талантлив…
– Да будь он хоть сам Творец во плоти! К ребенку-то это имеет какое отношение?
Или ты будешь уверять, что Бастиан, помешанный на своем дитяти, решил ТАК подставить сына?
– Ну… В тот момент, когда Гэбриэл был ранен, к его плоти и крови имели доступ множество волшебников.
– Это больше походит на истину. Хотя все равно – сомнительно. Зачем? Сначала создавать это глазастое чудо, потом навешивать на мальчика Узы Крови, а потом молчать об этом восемь лет. Выяснилось-то все чисто случайно!
– Знаешь, – обозлился Бигген. – Говори что хочешь, но я уверен, что кровь фьюльи принадлежит ее создателю, а не пассивной жертве. И это был он! Как это вписывается в картину реальности – не моя забота.
Ребенген примирительно поднял руки – хамить коллеге не стоило.
– Извини, я девять часов безвылазно сидел в библиотеке, очумел совсем. А что про это думает Нантрек?
– Я не хотел лезть к нему с бедовой теорией, – усмехнулся Бигген. – К тому же, мне не известно, как ты получил второй образец.
– Тоже как вариант, – Ребенген попытался собрать разбегающиеся мысли. Жалкая попытка. – Бастиан срезал клочок с окровавленной одежды, но одно пятно крови ничем не отличается от другого.
– Это не объясняет, куда делась фьюлья, – буркнул Бигген. – Короче, я был бы очень признателен, если бы ты поговорил об этом с Нантреком сам. Я сегодня отправляюсь исследовать храм, и мне не хотелось бы, чтобы меня прерывали.
Естественно! Глава цеха Новых Знаний рвался исследовать таинственное святилище и перспектива застрять в Академии "во избежания утечки" ему не улыбалась.
– Без проблем.
Когда Ребенген добрался до вожделенной постели, часы Академии отбили полночь.
Увы, спугнутый сон не спешил вернуться к магу. Ребенген ворочался в постели, проклинал Биггена и прикидывал, не стоит ли принять снотворное. Но тогда утром он точно проспит. В голове цветным водоворотом кружились все странности и неувязки этого сумасшедшего дела. Заговоры и заговорщики, тирсинцы, сорсеты, Черепа, гениальный двенадцатилетний колдун, совершенно неспособный к магии, но испытывающий странное сродство к артефактам Разрушителей, преследуемый не менее гениальным врагом, плетущим интриги посредством дворян и служителей Церкви…
Ребенген сел в кровати и постарался выровнять дыхание. Так нельзя. Надо прекратить метаться, надо остановиться и осмыслить ворох разнородных фактов, пока все окончательно не перемешалось у него в голове. Забыть о времени, делах, обо всех обязательствах. Плевать, даже если он завтра вообще не попадет в библиотеку! Пусть Бастиан начинает воевать хоть сейчас – плевать!!
Теплый свет фонаря пробивался сквозь шторы, за шкафом стрекотал сверчок. Сердце гулко бухало в груди.
А что, если перед ним две независимые и никак не связанные друг с другом линии событий? Что если так: мальчик, попавший в поле зрения Ордена только в двенадцать лет, до этого… Все равно не выходит. Ритуал создания фьюльи чрезвычайно сложен, ребенку его не одолеть. Существуют ли другие варианты ритуала? Была ли это именно фьюлья? Ребенген знал, к кому обратиться по этому вопросу – был в Ордене один знаток неестественного сверхъестественного. Метр Олеф коллекционировал описания спонтанных проявлений магии, экзотических ритуалов и даже формул запретного колдовства. У него Ребенген выяснит о стихийной магии и всем том, что может произойти с человеком перед лицом смертельной опасности. Время-то совпадает! Гэбриэл подвергся нападению и с тех пор ворожить не мог, а это странное существо, Тень Магистра, болезненно человекообразное и ничего не знающее о том, кто его создал, оно твердило, что пришло в город само, откуда-то с юга пять лет назад. Ребенген покатал в уме эту мысль, встал, на ощупь отыскал в столе угольный карандаш и вывел на салфетке: "1.Олеф!!" Сразу стало легче.
Очищенная от сверхъестественной путаницы, другая линия событий выглядела более логично. Кто-то, хорошо знающий Арконат и обладающий немалыми деньгами и властью, решил убить единственного наследника немолодого уже Великого Лорда Шоканги.
Мотив? Власть! Джета Сорсета не обманули, просто не открыли замысел до конца.
Великие роды ни разу не прерывались, но все когда-то бывает впервые. Кто-то счел, что сможет доказать свое право на Шокангу. Для устранения наследника некто Неизвестный использует запретное колдовство, метод нарочито неполитический (логически рассуждая, было бы намного проще подослать обычного убийцу). Возможно, колдун и чудовище как-то особенно не вязались с общепринятым образом Неизвестного, что должно было отвлечь от него возможные подозрения. Но тварь промахнулась, Гэбриэл выжил и поступил под защиту Арконийского Ордена Магов, действовать во владениях которого Неизвестный опасался. Пять лет он бездействует, наблюдая, как Драконис роет землю в поисках заказчика покушения. Возможно, он даже помогает Повелителю Шоканги выйти на того купца из Тростега (узнать, откуда Бастиан получил информацию!) и убивает последнего свидетеля. Лорд Шоканги уверен, что держит ситуацию под контролем, он забирает Гэбриэла домой (с предосторожностями, неожиданно), но путь его выверен. Хемлен! Конечно же, аббат Браммис не собирался умирать. Он был уверен, что отобьется от старого врага, он просто не осознавал до конца мощи повелителя Шоканги. А Неизвестный не рассчитывал, что Гэбриэл сумеет избежать ловушки в замке Сорсетов (интересно, как он все-таки это сделал?).
Да! Приготовленный спектакль просто не успели разыграть. Неизвестный был убежден, что верность Бастиана Долгу, в конце концов, перевесит боль потери. Чем дольше тот будет медлить – тем лучше, новый наследник не успеет достичь зрелости и повелителю Шоканги придется доверить свою тайну кому-то еще. Бастиан нужен был Неизвестному живым, чтобы получить ключи от тайного шокангийского храма!
Неприятный холодок прокрался в сердце Ребенгена. Как мог некто, посвященный в тайну Великих Лордов Арконата, так безответственно манипулировать ей? Маг знал и другое: давно, уже очень давно для Лорда Бастиана его Долг не свят. Страх перед смертью держал его в повиновении, страх перед четырьмя адептами, сломавшими и поставившими на колени молодого наглеца. Но сейчас он любит кого-то больше, чем себя, и прежняя угроза не подействует. Потеряв сына и не упившись кровью убийцы, Драконис самой своей смертью погубит королевство, чтобы через гибель миллионов дотянуться до того единственного, кто во всем виноват. И Пустошь переступит границу Арконата.
Ребенген растер внезапно озябшие руки. "Все будет не так" – сурово сказал он себе. Теперь Орден Магов займется ублюдком, мерзавца найдут, как бы высоко в иерархии Арконата он не стоял и сволочь пожалеет, что Бастиан не заполучил его первым. Этим займется Нантрек. А сам Ребенген займется пропавшим сыном. Не может быть, чтобы юноша, прошедший через столь невероятные испытания, творец чудовищ и любимец Черепов, бездарно сгинул в когтях какой-то безвестной твари! Ребенген взял карандаш снова и вывел на салфетке: "2. Лорд?!!"
Глава 17
Ребенген проснулся ровно четверть седьмого, поплескал в лицо холодной водой и заторопился прочь. Перед домом его ожидал конный Страж, возможно, тот же самый, что провожал его вечером. Маг заключил, что это – распоряжение Нантрека, проистекающее из соображений безопасности. На территории Академии, ха! Еще вчера такое предположение возмутило бы Ребенгена до глубины души, но сегодня он находил его не лишним. Сложенная вчетверо салфетка жгла ему карман.
Маг вежливо кивнул Стражу, но предпочел идти пешком. Телохранитель вскочил в седло и неторопливым шагом последовал за Ребенгеном. Маг забежал в библиотеку, извинился и попросил начинать без него, ему нужно было увидеть председателя.
Нантрек принял его сразу же. Предельно вежливый и нейтрально дружелюбный секретарь (из магов) проводил Ребенгена до рабочего кабинета председателя Совета.
Здесь Ребенген был впервые. Судя по размерам комнаты, она была предназначена для небольших собраний, а возможно – и экспериментов (края стола в нескольких местах были словно обгрызены и стыдливо прикрыты поверху голубым сукном). Сейчас Нантрек был в кабинете один. Казалось, председатель был полностью погружен в созерцание, в руках у него была чашка зеленого чая, на ногах – шерстяной плед.
Впрочем, с гостем он поздоровался довольно дружелюбно.
Ребенген начал с конца, со скрупулезного изложения фактов, обнаруженных им в Шоканге, а так же показаний свидетелей и экспертов, которыми он решил считать пленных Черепов. Нантрек слушал, не перебивая, с непроницаемым выражением лица.
Свою речь Ребенген закончил убийственным выводом, сделанным вчера:
– Допустим, тайна Арконата вышла за пределы круга посвященных. Это не меняет сути: на власть Великого Лорда может претендовать только другой Лорд.
Нантрек скорбно поджал губы.
– Следовало ожидать, что ум, столь острый, как ваш, сумеет сделать верные выводы, оперируя даже малым количеством сведений.
Ребенген прищурился.
– Значит…
– Да. Подозрения, что существует заговор с целью захвата власти в Шоканге, были у нас давно. При том – никаких серьезных доказательств. Мы искренне надеялись, что повышенного внимания Ордена будет достаточно, чтобы образумить негодяя. Мы были наивны. Над этим вопросом работают, Тео, – председатель встретился с Ребенгеном взглядом. – Но это ничего не будет значить, если мы не найдем юношу.
Я вчера имел разговор с Бастианом, видишь ли. Это тоже было ошибкой.
Председатель тяжело повернулся в кресле и Ребенген подумал, что вчерашнее нездоровье могло иметь серьезные причины.
– Будем надеяться, что Провидение еще не отвернулось от нас. Можешь ли ты сказать, где находится Гэбриэл?
Ребенген приступил ко второй части рассказа, изложив выводы, сделанные после дня, проведенного в библиотеке и, наконец, перейдя к новостям, полученным от главы Цеха Новых Знаний.
– Вот хмырь, – пробормотал Нантрек. Насколько Ребенген понимал, этот эпитет относился к Биггену. – Нет, чтобы самому доложиться! Впрочем, так даже лучше.
Что ты об этом думаешь? Колдовство – серьезное обвинение.
– Я думаю, что могут существовать иные механизмы возникновения твари, возможно, не описанные древними авторами. Мир изменился, а Арконат – особая страна.
Сочетание места, времени и личности могли дать неожиданный результат. В связи с этим, я предлагаю привлечь в качестве эксперта мэтра Олефа. В сферу его специфических интересов…
Нантрек замахал рукой.
– Постой, мы вызовем Олефа сюда и узнаем, что он думает на этот счет.
– Я могу поговорить с ним сам, – осторожно заметил Ребенген, но председатель не принял возражений.
– Тебе придется его уламывать, он может не сказать всей правды и в результате что-то важное будет упущено.
Нантрек не стал напрягать себя заклинаниями вызова и отправил на поиски мага своего секретаря. Ребенген еще раз задумался о том, чем чреват для него разговор председателя с Лордом. По опыту он знал, что в общении с Бастианом собеседники впадают в две крайности: либо – недооценивают рациональность Лорда (и становятся жертвами его хладнокровной мести), либо – переоценивают его самоконтроль (и тогда на них обрушивается слепая ярость Дракониса). До сих пор Ребенгену удавалось лавировать между ипостасями повелителя Шоканги, но в случае с Нантреком он ставил на ярость.
Председатель заметил внимательный взгляд Ребенгена и усмехнулся.
– Он всего лишь разорвал контакт, возможно, это спасло меня от безумия. Я просто не ожидал, что он так взвинчен. И что он так силен. Я даже ничего не успел сказать.
– Что к лучшему, – не удержался Ребенген.
– Верно, – Нантрек задумчиво катал по столу нефритовый цилиндрик с печатью Совета. – Я ведь, отчасти, виноват в его состоянии. Изначально.
Ребенген припомнил, что Нантрек был среди тех, кого послали усмирять взбесившегося Лорда, после того, как пришло известие о смерти его отца. О том происшествии по Академии ходили только смутные слухи. Говорили, что один из магов применил против Бастиана летальное колдовство и не отпускал жертву, пока та не смирилась с поражением. Если подумать, то Драконис оказался хорошим учеником. Перед глазами Ребенгена мелькнуло видение хемленского аббатства.
– У него седьмой уровень.
– Как минимум. Причем, в нынешнем положении он неприкасаем и с удовольствием этим воспользуется.
Ребенген поморщился. Ему не нравилось, что они говорят о Бастиане так, словно уже планируют с ним драться. Провидение может ведь пойти им навстречу, и они здорово об этом пожалеют.
– Я заметил, что вы никогда не называете его Драконисом. По крайней мере, вслух, – прервал его размышления Нантрек.
– Мы три года жили в одной комнате, – пожал плечами маг. – Он помогал мне с древней историей и логикой. И его совершенно не беспокоило то, что я "из простых".
Наверное, я единственный, кто еще помнит его таким.
– И вы были единственным, кто остался с ним тогда, – вкрадчиво заметил председатель.
Ребенген помрачнел от нахлынувших воспоминаний.
– У него кровь шла из носа. И из ушей. Он не мог идти сам, а люди боялись к нему прикоснуться. У него отекли глаза, без помощи целителя он остался бы калекой, – Ребенген покачал головой, пытаясь отогнать навязчивые картины. – И он плакал. Не от боли, когда я пытался его раздеть, он меня даже не заметил. А когда он проснулся…
Ребенген замолчал, но Нантрек явно ждал продолжения.
– Он стал другим, – коротко закончил чародей. – Даже голос изменился.
– Это я должен был с ним пойти, – неожиданно выдохнул председатель. – А мне было стыдно, я слишком хорошо понимал, что именно с ним сделал. Я решил, что, когда он успокоится, то лучше меня поймет… Только оказалось, что он вообще не способен меня слушать. Задним числом мне кажется, что с его отцом тоже могло произойти что-то такое.
Ребенген вспомнил, какую панику испытал, впервые встретив взгляд нового повелителя Шоканги, и его передернуло. Этот вечер воспоминаний пора было заканчивать.
– Найдите убийцу, – посоветовал он Нантреку. – Или, на худой конец, назначьте.
Бастиан не переживет смерти сына, физически не переживет. Но, если справедливость восторжествует, он не потянет за собой все королевство.
– Это все равно будет поражением, в метафизическом плане, – Нантрек сжал в кулаке нефритовую печатку и с неожиданной злостью зашвырнул ее в камин. – У нас нет времени начинать все заново!
От продолжения тяжелого разговора их избавило появление Олефа. Мэтр был именно таким, каким должен быть с раннего утра образцовый магик – бодрым, жизнерадостным и оптимистичным. Почувствовав гнетущую атмосферу кабинета, он принялся удивленно крутить головой.
– Э-э, коллеги?
– Как хорошо, что вы пришли, мэтр Олеф! – привычно зажурчал Нантрек. – Не могли бы вы уделить нам минутку вашего драгоценного времени?
Ребенген вспомнил свой опыт общения с библиотекарем и встрепенулся.
– Я расследую странное дело, – бесцеремонно перебил он председателя, благодаря чему полностью завладел вниманием Олефа. – И столкнулся с рядом необъяснимых с классической точки зрения феноменов. Мне кажется, что ваши глубокие познания в области редких и необычных явлений помогут нам разгадать загадку.
Мэтр Олеф был польщен.
– Я, конечно, всегда рад помочь коллегам. А что, собственно, вас интересует?
Ребенген подался вперед, он очень тщательно продумывал эту фразу и надеялся, что председатель не станет лезть к нему с уточнениями.
– Мне нужно знать метафизические аспекты воздействия стресса и угрозы смерти на одаренного мага. И, если это возможно, весь спектр возможных проявлений такого воздействия.
Мэтр Олеф нахмурил лоб и прокашлялся.
– Теория звучит так: страх, сильное волнение перераспределяют магические энергии между душей и телом, нарушая естественные пропорции. Это приводит к трем типам феноменов. Самый простой и известный из них – безумие – выглядит так, если бы жизненные силы полностью сосредоточились в теле. Этот тип нарушения именуется "магическим сокращением".
Ребенген понимающе кивнул, мэтр Олеф заметил интерес собеседника и оживился.
– Более редко наблюдается явление, когда жизненная сила полностью перетекает в дух. Это так называемое "магическое бегство". Душа, более подвижная, чем тело, вырывается за его пределы, унося с собой самою жизнь.
– И как это выглядит на практике?
– Описан случай, произошедший прямо в стенах Академии. Один студент так волновался перед экзаменом, что отправился на него, забыв свое тело дома. К счастью, распорядитель заметил неладное и успел принять меры прежде, чем труп остыл. Обычно несчастным везет гораздо меньше. Дух может просуществовать довольно долго прежде, чем не развеется, иногда тело успевают найти и похоронить до того, как призрак развоплотится. Этот феномен более опасен, так как граничит с проявлениями самотрворящегося заклятья: если призрак научится поглощать энергию извне, то полностью уподобится твари.
– А тело может само выжить?
– Нет. Даже если дух жертвы полностью осознает происшедшее, исправить что-то без постороннего вмешательства оказывается невозможно, – мэтр Олеф задумчиво почесал нос, Ребенген ждал продолжения. – Феномены параллельного существования тела и духа очень редки, а свидетельства о них ненадежны, – наконец сознался Олеф. – Они относятся к так называемому "магическому удвоению". В архивах Академии хранятся записи о лосальтийских шаманах, способных отправлять свою душу за пределы тела и возвращаться назад. В пределах Арконата подобный феномен ни разу не регистрировался, что понятно – его действие очень близко по принципу к запретным областям искусства, в Академии такому не учат и Орден подобных навыков не поощряет.
– А что происходит с телом адепта в случае "удвоения"? – гнул свое Ребенген.
Олеф снова почесал нос.
– Согласно записям, оно дышит, функционирует и способно немного питаться. Но – никаких ощущений, никакой реакции на внешние раздражители.
Ответом Олефу было сосредоточенное молчание – его собеседники осмысляли сказанное и пытались применить его к известной им теме. Нантрек встал и отдернул со стены парчовую занавеску, под ней находилась большая ученическая доска, покрытая мелкой координатной сеткой. Вооружившись цветными мелками, он начал выводить на доске сложную пиктограмму, в которой Ребенген вскоре узнал отображение внутренних сил человеческого организма. Рука у Нантрека была твердая, а память – верная, сам Ребенген не взялся бы воспроизвести эту схему без справочной литературы.
– Где-то так, – удовлетворенно вздохнул председатель. Он осторожно стер и подправил несколько линий, задумчиво осмотрел полученный результат и покачал головой. – Все равно не получается. Человек не способен поглощать и испускать духов, когда ему заблагорассудится.
– А если иначе, – не удержался Ребенген, отобрал у Нантрека мелки и исправил схему на свой лад. – Я как-то сталкивался с типом, страдающим раздвоением личности. Одна его половина не имела понятия о том, что делала другая.
– Структура нестабильна! – встрепенулся Олеф. – Разделенные части будут стремиться обособиться, что приведет к полному разрушению личности.
– Несомненно, – подтвердил Нантрек. – Но еще несколько лет он бы протянул.
– Вы полагаете, этому принципу соответствует реальный человек? – поразился Олеф.
– По крайней мере, соответствовал, – Нантрек постучал мелом по доске. – А потом ты его напугал.
– Нет, прежде была гривна Разрушителя. Она ослабила центробежные силы, – Ребенген перечеркнул еще пару закорючек. – И при первой же возможности конструкт схлопнулся.
На лице председателя расцвела хитрая улыбка.
– Должно быть, он получил массу впечатлений!
– Но продемонстрировал феноменальный самоконтроль.
– А кто это был? – живо поинтересовался Олеф.
Нантрек вспомнил о зрителях, подхватил мэтра Олефа под локоть (не смею более отрывать вас от дел!) и выпроводил исходящего любопытством мага за дверь.
– Да, это было событие эпического размаха! – председатель вернулся к доске, возбужденно потирая руки, от его подавленности не осталось и следа. – Мы много лет бились над объяснением странностей Гэбриэла, но такого нам в голову не приходило. Надо же, бездушное тело и воплощенный дух!
– Вы просто не видели феномена в целом, – утешил его Ребенген. – Что вы планируете делать теперь?
– Для начала, перенаправить активность главы Целителей – пусть займется поисками истинного злодея. Что касается Гэбриэла… Тут я полностью полагаюсь на вас, Тео.
Возьмите Биггена, Петрока, кого хотите и выясните, куда ведет проклятый портал!
Если потребуется, мы организуем экспедицию хоть на Западное побережье. Дело даже не в Бастиане. Этот парень – уникален, он должен находиться здесь! Вы хоть понимаете, что это такое?! – Нантрек ткнул в исчерченную доску.
Ребенген не понимал.
– Это почти точное воспроизведение матрицы Разрушителя!!!
Ребенген окинул взглядом смутно знакомые очертания пиктограммы.
– О, черт…
– Мы впервые подошли так близко. Впервые за тысячу лет! Гэбриэла надо вернуть в Арконат, любой ценой.
Ребенген уходил от председателя, лелея в душе новую надежду. Нантрек созрел для активных действий и (наконец-то!) полностью принял сторону повелителя Шоканги.
Как бы ни повернулось дело, это большой плюс. И второй плюс – похоже, что у нового воплощения Гэбриэла есть шанс уцелеть где угодно. Эка он всех за нос водил, и Черепов, и отца, и чародеев! Талант, однозначно. Что за странное семейство – демон на демоне! Мага немного смущали обстоятельства его общения с Тенью Магистра. Что, если мальчик все это помнит? Некрасиво как-то…
В таком смешанном настроении Ребенген добрался до библиотеки. Его встретила давешняя чародейка, едва ли не сияющая от счастья.
– Удача, мэтр, удача!! Я нашла описание системы телепортов Белого Ордена, в том числе, "форсированного типа"! Дана общая схема, полностью совпадающая с вашим рисунком. "Форсированные" порталы объединялись в сеть из тридцати четырех узлов, вектор переноса кодировался геометрически, посредством светильников, составляющих с пентаграммой перемещения одно целое. Есть список пунктов назначения, среди которых Деи Аратракис!!!
– Значит, для определения координат прибытия нужно знать число зажженных светильников…
– И их положение вокруг Знака. Вот, я составила для вас диаграмму, – чародейка протянула ему лист с аккуратным рисунком, выполненным с использованием чертежных инструментов и подписанным каллиграфическим подчерком. Сам Ребенген не мог бы сделать такое даже под страхом долгих истязаний.
– Спасибо! – искренне поблагодарил он.
Чародейка кокетливо повела плечиком.
– Рада была помочь, мэтр.
Дело было за малым – выяснить, какие светильники в тот раз горели. И Ребенген знал, кто ему в этом поможет.
Пентаграмма вызова не может врать – Бигген был откровенно недоволен.
– Ну что еще? Мне крайне неудобно бегать вверх-вниз.
Должно быть, он разбил лагерь прямо в храме.
– Тем больше у тебя поводов ответить сразу. Ты расспросил Сорсетов об использовании портала?
– Да!
– Они установили связь между работой портала и количеством горящих ламп?
– Да.
– Какие лампы горели в этот раз?
Бигген не стал заморачиваться описаниями и просто передал Ребенгену образ полутемного храма и освещенной факелами пентаграммы. Сорсеты равномерно заполняли все светильники, но в одном из них масло выгорело. Чародей сопоставил полученную картинку с диаграммой и тихо выругался. Теперь он знал, куда отправился Гэбриэл Шоканги.
Отпущенное время вышло, но он не опоздал: ровно через три дня Ребенген вернулся в Шокангу.
Маг вышел из пентаграммы перемещения, нагруженный свертками, мешками и узлами сверх всякой меры. Оставив вещи под охраной Пограничных стражей, он отправился на встречу с Лордом. Бастиан его ждал.
Ребенген прокашлялся и поймал себя на том, что вертит пальцами. Очень уж щекотливый получался разговор.