Таманцев Андрей. Угол атаки (Солдаты удачи - 7)

   - Вас понял.
   Голубков положил трубку.
   Да что же они делают? На что они, черт их возьми, рассчитывают?
   Решили опередить ЦРУ?
   Но Коллинз же ясно сказал...
   Полковник Голубков достал из сейфа досье, нашел в расшифровке будапештского разговора нужное место. Там стояло: "Мы разрабатываем широкомасштабную операцию".
   Что за ерунда? Почему - "разрабатываем"?
   О феноменальной памяти полковника Голубкова в управлении недаром ходили легенды. Он очень хорошо помнил, что сказал цэрэушник. Он сказал: "разработали". "Cultivated", а не "cultivating". Ну конечно же: лейтенант Ермаков, переводивший текст, допустил неточность, спутал время.
   Вот уж точно: дьявол прячется в мелочах!
   Голубков связался с диспетчером.
   - Лейтенант Ермаков на смене?
   - Так точно. Вызвать?
   - Спасибо, не нужно.
   Голубков вышел из кабинета и спустился в информационный центр, оснащенный, как с гордостью говорили операторы управления, такими компьютерами, каких не было даже в НАСА. Это было преувеличением. В НАСА такие компьютеры были. Верней, в информационном центре УПСМ стояли те же компьютеры, что и в НАСА. Их удалось купить у фирмы-производителя в обход всех американских законов.
   То, чего нельзя получить даже за большие деньги, можно получить за очень большие деньги.
   Начальник информационного центра Олег Зотов раскатывал на роликах офисного кресла вдоль стенда, на котором было смонтировано с десяток экранов, системных блоков, серверов и прочей хитроумной электроники. На мягкий стук бронированной двери Зотов недовольно обернулся, кивнул: "Секунду!" - и затрещал клавишами компьютерной деки, не отрывая взгляда от монитора.
   - Полный облом, - сообщил он. - Индекс Доу-Джонса вошел в штопор. И в Токио, и в Сингапуре.
   - Что это значит? - спросил Голубков.
   - Это значит, что правительству Кириенко придет гвоздец. Гораздо раньше, чем мы просчитывали. На вашем месте, Константин Дмитриевич, я не стал бы сейчас покупать российские ценные бумаги.
   - Спасибо, что предупредил. А то я как раз собирался бежать в банк. Кто дежурит на красной линии?
   - Приходится мне.
   - Чем занимается Ермаков?
   - Работает. Отстранить?
   - Ни в коем случае. Пусть работает. Но если придет и скажет, что ему нужно в больницу к отцу или еще что, - отпусти.
   - А он придет?
   - Думаю, да.
   Голубков прошел в торец длинного бетонного коридора и остановился перед боксом, в котором работал лейтенант Ермаков.
   Не лежала у него душа к тому, что он собирался сделать. Ему нравился этот парнишка. И больше всего нравилось то, что он сказал отцу. Он сказал ему не "Что делать?" или "Что ты будешь делать?". Он сказал: "Что будем делать?"
   Полковник Голубков вошел в бокс.
   Увидев на пороге начальника оперативного отдела, лейтенант Юрий Ермаков поспешно встал, на его лице отразилась сложная гамма чувств. Испуг, настороженность, обреченность. К обреченности примешался вызов. Хмуро, исподлобья смотрел он на седого сухощавого человека с озабоченным просто душным лицом, который сейчас олицетворял для него судьбу.
   - Ты чего на меня уставился, как партизан на допросе? - удивленно спросил Голубков. - Сиди-сиди. Не помешаю?
   - Нет, товарищ полковник.
   - Помоги-ка мне кое в чем разобраться. Помнишь, ты расшифровывал и переводил мой разговор в Будапеште? С человеком из ЦРУ?
   - Да, помню.
   - Тут какая-то неувязка. - Голубков разложил на столе бумаги, нашел расшифровку. - Смотри, здесь написано: "Мы разрабатываем широкомасштабную операцию". Так?
   - Ну?
   - А мне почему-то кажется, что он сказал по-другому. Правда, с моим английским я мог не понять. Давай-ка проверим. - Голубков дал лейтенанту кассету с магнитозаписью будапештской встречи. - Найди это место.
   Ермаков погонял пленку вперед-назад и остановил запись на "паузе".
   - Вот, нашел.
   - Крути.
   В динамике прозвучало:
   - "We have cultivated..."
   - Стоп, - сказал Голубков. - Это же прошедшее время? Или как правильно - совершенное? Так?
   - Ну да, - подтвердил Ермаков. - Тем более "we have". Про несовершившееся событие он сказал бы "we are".
   - А почему же ты написал: "разрабатываем"? Это же ты написал?
   - Я.
   - Тебя я и спрашиваю - почему?
   - Виноват, Константин Дмитриевич. Немного ошибся.
   - Жопа с ручкой! - всерьез, без всякого притворства разозлился Голубков. - Немного ошибся! Знаешь, какая цена может быть у этой ошибки? Я читаю: "Мы разрабатываем операцию". Решаю: можно рискнуть упредить втиснуться между "cultivating" и "cultivated". И куда я втискиваюсь?
   Лейтенант Ермаков побледнел.
   - Виноват, товарищ полковник, - повторил он.
   - Еще бы не виноват! Конечно, виноват! Печатай, - приказал Голубков. - "Докладная записка. Проект..."
   - Можно поставить программу "Дракон", - предложил Ермаков. - Текст сразу пойдет на экран. Только сначала нужно адаптировать ваш голос.
   - К черту твоих драконов, нет у меня времени их приручать. Пиши. "Совершенно секретно. Срочно. Экземпляр единственный, занесению в компьютерную базу данных не подлежит. Президенту Российской Федерации..." В чем дело, лейтенант?
   - Вы уверены, что я... что мне следует это знать?
   - Конечно, уверен. Ты считаешь, что я не могу тебе доверять?
   - Нет, но... Диктуйте.
   - "В ходе выполнения Вашего поручения установлено следующее... Первое. Заключение государственной комиссии о том, что причиной катастрофы самолета "Антей" в Алатау был отказ навигационной системы, не соответствует действительности. Эксперт Крылов располагает неопровержимыми доказательствами, что в трюме "Антея" было не два истребителя МиГ-29М, как указано в документах, а как минимум три..."
   - Дальше, - кивнул Ермаков.
   - "Сверхресурсная загрузка могла быть и причиной катастрофы самолета "Руслан" в Иркутске..."
   Голубков машинально извлек из пачки сигарету, но тут же сунул ее обратно: в информационном центре курить категорически запрещалось.
   - "Второе... Опрос членов экипажей самолетов компании "Аэротранс", задействованных на транспортировке российских истребителей в Индию, Китай и Вьетнам, показал, что во время выполнения рейсов командиры экипажей получали указание совершать незапланированные посадки на аэродромах Пакистана для дозаправки. Во время этих стоянок происходила частичная разгрузка самолетов. Приказ о посадке отдавали старшие офицеры ГРУ, сопровождавшие груз, они же руководили отгрузкой..." Абзац... "Для сохранения секретности операций членам экипажей на время полета выдавались документы на вымышленные фамилии. После окончания рейса эти документы изымались. Показания опрошенных летчиков подтверждает тот факт, что страховка семьям погибших членов экипажа "Антея" была выплачена наличными, без какого-либо документального оформления..." Успеваешь?
   - Да.
   - "Третье, - продолжал Голубков. - Выявленные факты свидетельствуют, что государственная компания "Госвооружение" осуществляет регулярные поставки российских истребителей вооруженным формированиям движения Талибан, базы снабжения которого находятся на территории Пакистана. В эту деятельность вовлечены не только фирма "Феникс" и компания "Аэротранс", но и авиазаводы, выпускающие самолеты МиГ и Су. Информация об этой деятельности в государственных контрольных органах отсутствует. По оперативным данным, в настоящее время реализуется контракт на сумму девятьсот шестьдесят миллионов долларов..."
   Голубков отметил, как при слове "Феникс" пальцы Ермакова замерли над клавиатурой. Но лейтенант ничего не сказал, и Голубков продолжал диктовать:
   - "Четвертое. УПСМ получило информацию о том, что Центральное разведывательное управление США выявило каналы поставки российских истребителей талибам и подготовило операцию по их перехвату. Эта информация подтверждается сообщением резидента СВР в Пакистане о том, что в Исламабад прибыла съемочная группа телекомпании Си-эн-эн. Кроме того, изменены орбиты двух разведывательных спутников США. Они получили возможность контролировать аэродром Потапово, где производится погрузка российской военной авиатехники на самолеты компании "Аэротранс". Сегодня утром в Потапове приземлился крупнотоннажный транспортный самолет Ант-125 "Мрия". Совершенно очевидно, что на нем будет отправлена очередная партия истребителей..." Абзац... Почему у вас курить-то нельзя?
   - Машины не любят, - объяснил Ермаков.
   - Надо же, какие нежные!.. "Учитывая, что поставки вооружений воюющим странам являются грубейшим нарушением международных законов и огласка этого факта нанесет огромный ущерб как престижу России, так и ее экономическим интересам, считаю необходимым..." Двоеточие, с новой строки. "Первое. Незамедлительно дать указание министру обороны РФ блокировать аэродром Потапово и предотвратить вылет "Мрии". Второе. Обязать Генеральную прокуратуру России провести комплексную проверку ГК "Госвооружение", ЗАО "Феникс", компании "Аэротранс" и всех связанных с ними авиазаводов и банков с целью установления законности их деятельности и выяснения, перечисляются ли в бюджет средства, полученные от торговли российскими истребителями..." Подпись: "Начальник У ПС М генерал-лейтенант Нифонтов..." Добавь: "Проект подготовлен начальником оперативного отдела УПСМ полковником Голубковым..."
   Он подождал, пока Ермаков закончит, приказал:
   - Сделай один экземпляр и все сотри. Чтобы и следа не осталось в компьютере.
   - Готово, товарищ полковник, - через три минуты сказал Ермаков.
   Голубков просмотрел текст и молча пошел к выходу. Его остановил вопрос лейтенанта:
   - Что теперь будет, Константин Дмитриевич? Голубков пожал плечами:
   - А что будет? Шеф подпишет, и отправим по назначению. Пусть решают в Кремле. Надеюсь, не станут слишком долго тянуть.
   - А если "Мрия" успеет вылететь?
   - Успеет - мало не будет,
   - Кому?
   - Всем.
   - Кому - всем? - повторил Ермаков.
   - Всем. От президента до самого нищего пенсионера. Всем!
   Вернувшись в свой кабинет, полковник Голубков перечитал текст, на бумажной четвертушке написал: "В досье. Документ составлен в порядке реализации оперативных мероприятий". Расписавшись, подколол четвертушку к листкам, вложил их в папку и подошел к окну.
   Через пятнадцать минут из ворот управления быстро выехала красная "Нива" лейтенанта Ермакова.
   Расчет оказался верным. Это не обрадовало полковника Голубкова. Но свершившийся факт не может отменить даже Господь Бог.
   Оставалось ждать. Через час докладную прочитает Ермаков-старший. Сразу после этого он должен будет связаться с подполковником Тимашуком и отменить приказ об отправке "Мрии", У него просто нет другого выхода.
   "Если я все правильно понимаю", - подумал Голубков. А вот в этом у него были сомнения.
   Что-то во всем этом деле было не так. Какая-то неправильность в нем была, ненормальность. Это ощущение скособоченности, словно бы искусственной смещенности всех акцентов было неявным, неуловимым. Но полковник Голубков чувствовал это, как опытный водитель чувствует посторонний звук в работе двигателя.
   Расклад был совершенно понятным. Но эта понятность и не нравилась полковнику Голубкову.
   Дело представлялось слишком понятным, чтобы быть правильным.
   Из потока машин вывернула оперативная "Волга" управления, требовательно посигналила у ворот. Из нее выскочил лейтенант Авдеев. Через минуту он всунулся в кабинет Голубкова.
   - Две новости, Константин Дмитриевич. И обе хорошие, - радостно сообщил он. - Засекли хвост. Вас вели на двух "Жигулях" и "хонде". И вели так, что любо-дорого. Настоящие профи!
   - Это, по-твоему, хорошая новость?
   - Но мы же их засекли!
   - Давай вторую, - кивнул Голубков.
   - Пробили.
   - По номерам?
   - Нет. Номера липовые. Как и на краснодарских машинах. Удалось отвлечь водителя "хонды" и плеснуть в бензобак воды. Движок инжекторный, заглох капитально. Водила вызвал по сотовому свою техничку. Ее и пробили. И знаете, кто оказался? Пятнадцатый отдел! Их наружка!
   - Точно? - переспросил Голубков.
   - Сто процентов!
   Молодой оперативник взглянул на хмурое лицо полковника и предположил:
   - Похоже, это не очень хорошая новость?
   - Ну почему? - возразил Голубков. - Бывают и хуже.
   "Но редко", - подумал он.
   Лейтенант Авдеев молча стоял, ждал приказаний.
   - Сделай-ка вот что, - помедлив, сказал Голубков. - Поезжай в НПО Жуковского. Узнай в отделе кадров, кто из радиолокаторщиков уволился за последнее время. Человек работал в отделе Крылова. Узнай, где живет, познакомься. Парень он молодой, подход найдешь. Сказал, что хочет податься в челноки. Есть сомнения. Проверь. Приказ ясен?
   - Так точно.
   - Действуй.
   Оперативник вышел. Полковник Голубков проводил его хмурым взглядом.
   ...Новость, которую принес лейтенант Авдеев, была не просто плохая.
   Она была очень плохая.
   Отдел 15-В.
   Служба безопасности Президента РФ.
   Вот, значит, на кого работал бородатый турист с видеокамерой в Будапеште.
   Это означало, что произошла утечка информации.
   И не было вопроса откуда.
   Она произошла из Кремля.
   Полковник Голубков ткнул в пепельницу недокуренную сигарету и быстро прошел в информационный центр. Приказал Зотову:
   - Шифруй. "Центр - Пастухову. К объекту направляется железнодорожный состав из Улан-Удэ. Создайте препятствия для разгрузки состава, для загрузки "Мрии".
   - Готово, - кивнул Зотов. - Все?
   - Добавь: "Мрия" не должна взлететь". Вот теперь все.
   Глава VII
   Больше всего на свете начальник службы безопасности ЗАО "Феникс", тридцатисемилетний подполковник ГРУ Олег Тимашук ненавидел журналюг, алкашей и рок-музыкантов. Журналюги и алкаши разрушали страну, каждый по-своему подтачивали устои. Одни - унижая ее, заливая помоями, растлевая, другие растаскивая и пропивая. Безответственным журналюгой в сути своей был Горбачев, болтун с блудливыми глазами. Доболтался. А этот трухлявый пень Ельцин? Мало того что алкаш, так и окружил себя журналюгами. Если во главе президентской администрации стоит человек, единственная заслуга которого в том, что он вовремя подсуетился и снял документальный фильм о хозяине, это как? Удивляться после этого повальному воровству? Удивляться надо другому - что не все разворовано.
   К самому ворью, ко всем этим прихватизаторам и олигархам, подполковник Тимашук относился как ко злу вторичному, спровоцированному. Если в доме двери настежь, телевизор орет, а хозяин в отключке - чего ждать? Заходи и тащи.
   Претензии к рок-музыкантам у Тимашука были того же свойства. Эти кривляющиеся мудозвоны, заполонившие все программы телевидения, олицетворяли для него новые времена. Ему часто хотелось всадить всю обойму табельного ПМ в беснующихся на экране ублюдков с их кривыми гитарами.
   И единственное, в чем он черпал энергию для жизни, было понимание, что все это - грязная пена, гниль, под которой скрываются здоровые, сильные корни России. Чуть раньше или чуть позже схлынут мутные воды, к власти придут люди, которые умеют не только болтать и глушить водяру. Россия выстоит, она и не такое переживала. Выстоит Россия, обязательно выстоит.
   Об этом думал подполковник Тимашук, пока Ил-76 совершал гигантский прыжок из московской ночи в забайкальское утро - над бесконечными степями, лесами, горами, полноводными реками, снова лесами и снова степями. Луна блестела на крыле, потом вспыхнул солнечный луч, а Россия внизу все не кончалась и не кончалась.
   Господи, помоги России!
   В аэропорту Читы подполковник Тимашук пересел в присланный за ним Ми-4. Тень вертолета пересекла окраинные кварталы, заскользила вдоль Транссиба, по которому длинными ржавыми гусеницами тянулись грузовые составы. Где-то там, среди них, был и литерный состав из Улан-Удэ. У разъезда, где от Транссиба ответвлялась однопутка, вертолет свернул к югу, к Потапову. Изменился масштаб земли. Изменились, вернулись из надоблачных высей к конкретной жизни и мысли подполковника Тимашука.
   Приказ, который он получил от своего шефа, генерального директора ЗАО "Феникс", не содержал в себе ничего необычного: проследить за погрузкой "Мрии" и сопровождать транспорт до Калькутты, при посадке в Лахоре передать часть груза доверенному лицу, из Калькутты вернуться в Москву на рейсовом пассажирском самолете. Такие задания Тимашук выполнял не раз, необычными были лишь обстоятельства, при которых он получил этот приказ.
   О покушении на Ермакова Тимашук узнал из информационного сообщения радиостанции "Эхо Москвы", когда ехал в свой офис на Овчинниковской набережной. Он сначала даже не понял, о чем идет речь. Этих "Фениксов" развелось по Москве видимо-невидимо. Собственно, потому для фирмы и было выбрано это название - никакое, бессмысленное и претенциозное. Фирма с таким названием могла заниматься чем угодно - куриными окорочками, компьютерами или недвижимостью. Так и воспринял название репортер "Эха Москвы", это предопределило и тон сообщения: обычная разборка в джунглях современного российского бизнеса. И лишь когда прозвучала фамилия "Ермаков", до Тимашука дошло: произошло нечто очень серьезное.
   Он прижал свою "тойоту-короллу" к обочине и по сотовому позвонил в офис. Там уже все знали. Секретарша сказала, что шеф ранен, операция прошла успешно, опасности для жизни нет. Тимашук развернулся и погнал в ЦКБ, нетерпеливо проталкиваясь сквозь уличные заторы и напряженно размышляя, что все это могло бы значить.
   Сам факт покушения его не удивил. Торговля оружием не торговля окорочками. Хотя и там постреливали. Тут постреливали гораздо чаще, и никому из тех, кто был причастен к этой тайной жизни, это не казалось странным. Тимашуку было известно несколько несчастных случаев, внезапных инфарктов и дорожно-транспортных происшествий с людьми, которые пытались сыграть в свою игру там, где само это намерение было равноценно событию.
   Генеральный директор ЗАО "Феникс" Михаил Матвеевич Ермаков не относился к таким людям. Он был одним из тех, на ком стояло все дело, фундаментной сваей, скрытой от постороннего взгляда за облицовкой. Начиная с 90-х годов, когда генерал Ермаков работал в ликвидационной комиссии Западной группы войск, он сумел поставить себя так, что его имя ни разу не было упомянуто в шквале разоблачений, которые выплеснули на доверчивого читателя московские журналюги. Объяснение этому было очень простое: Ермаков не поддался рыночной лихорадке, охватившей даже заслуженных генерал-полковников. Он правильно рассудил, что те крохи, которые он мог получить в виде пресловутых "мерседесов" или загородных коттеджей, не стоят того, чтобы рисковать своим положением.
   Тимашук знал это совершенно точно. По долгу службы, будучи в те годы сотрудником контрразведки, молодой капитан Тимашук осуществлял оперативное сопровождение контактов Ермакова с западными партнерами, обеспечивал секретность переговоров, контролировал окружение генерала. Да и самого генерала. Понятно, что не только капитан Тимашук приглядывал за отцами-командирами. Но, видно, точность его донесений нравилась в Москве. Недаром же Тимашуку досрочно дали майора, а потом и подполковника - тоже досрочно. Он не юлил, как другие особисты, старавшиеся обойти острые углы, чтобы не испортить отношений с генералами, от которых их карьера зависела больше, чем от начальства в Москве. Тимашук предполагал, что его рапорты читает и сам Ермаков. И понимал, что Ермаков относится к ним нормально так, как и должен относиться серьезный человек к другому серьезному человеку, добросовестно делающему свое дело.
   Основательность и добросовестность Ермакова импонировали Тимашуку, а его уверенная карьера укрепила Тимашука в убеждении, что жизненный рост человеку гарантирован только тогда, когда он приобщен к большому делу. Он понял и еще одну важную для себя вещь. Рост человека оценивается не званиями и должностями, а перспективностью дела, которым он занят. При успехе дела все придет само: и положение, и достаток. Самым большим делом на Руси всегда была государева служба. Служба службе, конечно, рознь. Но коль уж повезло попасть в главную, хоть и тайную струю государственной жизни, нечего и дергаться. А именно на стрежень Тимашук попал в Берлине и позже в Москве, когда по предложению Ермакова перешел в систему ГК "Госвооружение", а затем и в коммерческую фирму "Феникс".
   Давая согласие на откомандирование в "Госвооружение", Тимашук сознавал, что его военная карьера на время замедлится, а то и вовсе приостановится. Но чего стоила лишняя звезда на погонах в сравнении с масштабом дела, в котором он занял далеко не последнее место. Что же до надбавок за звание, то они и вовсе были смехотворными по сравнению с валютными премиями, которые он получал в "Фениксе". Но самое важное - дело его было большим, государственным. И во главе его стоял человек честный и государственный. Это во все времена дорогого стоило. В нынешние - тем более.
   Нет, покушение на Ермакова не было следствием его нечистой игры или сомнительных операций. Оно было вызвано какими-то иными, стратегическими причинами. И это было очень серьезно. Особенно сейчас, когда в стадию практической реализации вступила программа, под которую и было создано ЗАО "Феникс". Миллиардный контракт с аль-Джаббаром - только начало. Подготовка велась в условиях жесточайшей секретности, о программе даже в Кремле знали не больше двух-трех человек. Знал бывший премьер, знал помощник президента. А сам президент мог и не знать. "Не вникайте, ваше величество". Наверняка ничего не знал и нынешний молодой премьер, о таких вещах вряд ли поспешат докладывать. В "Госвооружении" знали генеральный директор и представитель президента генерал армии Г. Сам Ермаков. И Тимашук. В пределах своей компетенции, но достаточно много. Остальные знали лишь необходимый минимум. Из мозаичных осколков того, что каждый знал, можно было восстановить общую картину только в том случае, если собрать всех вместе. Да и то нужно знать, кого собирать и какие задавать вопросы. Совершенно исключено.
   Тогда в чем же дело? Криминал? Какой может быть криминал? Оружейный бизнес был защищен всей мощью государства, мощью профессиональных спецслужб, смешно было даже подумать, что в него может сунуться криминал. Криминалу здесь нечего было ловить, ему оставалось довольствоваться крохами, упавшими с государственного стола. Нет, это не криминал. Тут что-то другое. Что?
   Тимашук рассчитывал, что многое прояснится в разговоре с Ермаковым, но ничего не прояснилось, а еще больше запуталось. Пока оформляли пропуск, Тимашук курил возле проходной, ждал. Он увидел, как на территорию ЦКБ въехал "мерседес" генерала армии Г. в сопровождении джипа с охраной. Не было сомнений, что Г. приехал навестить Ермакова. Так и оказалось. Их разговор длился почти полчаса. Когда Г. проходил через холл, где Тимашук ожидал разрешения подняться к шефу, лицо у Г. было каменное, волчье, он даже словно бы щерился, обнажая искусственную челюсть, один вид которой, растиражированный телевидением, приводил в неистовство всю дерьмократическую общественность новой России. На приветствие Тимашука Г. приостановился, но ничего не сказал, молча кивнул и быстро прошел к выходу. Тимашук понял, что разговор у них с Ермаковым получился очень тяжелым. Увидев шефа, он убедился, что был прав. Вся атмосфера богатой гостиной на этаже, где в кресле-коляске полулежал Ермаков, была насыщена грозовым электричеством. Но на молчаливый вопрос Тимашука шеф лишь хмуро сказал:
   - Не твои дела. Твои дела: отправить "Мрию". Как можно быстрей. Это наш единственный шанс.
   В другое время Тимашука устроила бы такая конкретность. Все дела, даже самые большие, состоят из мелких конкретных дел. Их делают конкретные исполнители. Подполковник Тимашук был исполнителем. Да, исполнителем. И нисколько не унижала его эта роль. Почему она должна его унижать? Болтунов полно, работников мало. Он и поднимался по жизненной лестнице только потому, что был хорошим исполнителем. Но сейчас предпочел бы узнать больше. Но если нет - значит, нет. Гораздо сильнее его встревожило резкое столкновение между Ермаковым и Г. Он уже не сомневался, что это было именно столкновение, а не случайная рабочая размолвка. Ермаков никогда не позволил бы себе идти против Г., если бы у него не было очень весомых оснований. Очень. Каких?
   Тимашук был человеком Ермакова, а сам Ермаков - человеком Г. Не в правилах Тимашука было сплетничать о начальстве, но свое мнение о первых лицах "Госвооружения" он имел. Первого генерального директора он не знал, тот продержался меньше года, но второго застал. И впечатление от него было ошеломляющим: он был в белом мундире. В совершенно белом. В белоснежном. Тимашук сначала даже глазам своим не поверил. Что же это? Нет же таких мундиров в российской армии! Ни у кого - даже у маршалов! Белый мундир. Генеральские золотые погоны. Да что же это за шут гороховый?!
   Своим изумлением Тимашук поделился с шефом. Ермаков лишь пожал плечами, но Тимашук понял, что ему это тоже очень не нравится.
   Сменивший его банкир А. был человек штатский, но жучила тот еще. До Тимашука доходили слухи о векселях на десять миллионов долларов, которые А. разместил в своем бывшем МАПО-банке под 5,5 процента годовых, о сомнительных сделках с товарами, которые поставлялись России по бартеру в счет уплаты за оружие. В газетах "Госвооружение" с намеком называли "Госвором". И в этом Тимашук был с журналюгами, в общем, согласен. Пованивало в "Госворе", в его шикарных офисах с орхидеями, сытым чиновным людом и длинноногими секретаршами, надменными, как проститутки. Пованивало, пованивало.