Страница:
Рис. 5. Крест. IX в.
Но убедительная победа над арабами в 678 году, одержанная в значительной степени благодаря использованию «греческого огня», спасла не только столицу империи, но и большую часть Малой Азии. Это было временное достижение, поскольку с конца VII века византийцам пришлось сосредоточиться на усмирении захватнических амбиций соседей-славян. Сначала им пришлось признать независимость Болгарского государства, затем Руси и Сербии. Начиная с XI века Византия испытывала постоянную угрозу со стороны турок-сельджуков. Также подрывали ее могущество и Крестовые походы на западе, отнимая у нее столько сил, что в конце концов империя не смогла противостоять нашествию турок-османов. В 1453 году, когда Византия едва простиралась за пределы Константинополя, турки нанесли последний удар. Под прикрытием пушечного огня они разрушили стены города. Последний оплот Византии пал, когда большая часть населения погибла вместе с императором на укреплениях, которые они защищали, проявляя величайший героизм. По традиции турков покоренный город передавался на три дня солдатам-победителям для разграбления и разрушения. Многие греки из тех, кто пережил осаду, были убиты в это время. Некоторые спасшиеся потом согласились пойти на службу в турецкое казначейство или были назначены на посты правителей завоеванных провинций, например Армении. Эти люди снискали презрение прочих константинопольских христиан и получили от соотечественников прозвище «фанариоты». Турки заставили непокорных заплатить высокую цену за свое презрение, подвергнув самых активных из них гонениям и преследованию.
Византией правили по очереди семь династий. Первая вела свой род от римских кесарей, и в ней столь сильно чувствовались римские корни и традиции, что многие ученые рассматривали эту начальную фазу византийской истории скорее как раннехристианскую, чем как чисто византийскую. По их мнению, Византия стала собой только при Юстиниане Великом. В искусстве Юстиниан создал «золотой век». Стандарты и идеалы, установленные им, просуществовали до времен правления Льва III (717–741). Этот император полагал, что благоговение, с которым граждане относятся к иконам, граничит с идолопоклонством. Чтобы спасти их от этого греха, одного из самых страшных, Лев решил ввести запрет на любые формы изображения в религиозном искусстве. В 730 году он выпустил указ, предписывающий убрать знаменитую икону Богородицы с медного рынка, но, несмотря на то что его поддержали многие влиятельные люди, указ получил такое яростное и жаркое сопротивление, что его исполнение затянулось на четыре года. К тому времени иконоборцы (как назвали противников изображения образов в религиозном искусстве) обрели такую мощь, что смогли способствовать претворению в жизнь решения Льва III. Вопреки набирающей силу оппозиции, они оставались у власти (с коротким перерывом в четыре года) до своего окончательного поражения в 843 году.
Новая династия – Македонская – взошла на трон в 867 году. Она способствовала расцвету второго «золотого века» в искусстве и дала стране таких непохожих правителей, как Лев VI, которого называли Мудрым, и беспощадная любительница удовольствий Зоя, убившая своего мужа Романа III, чтобы выйти замуж за Михаила Пафлагонца и короновать его императором, которого в 1042 году заменила третьим, и последним своим мужем, Константином IX Мономахом. Эта династия прервалась на сестре Зои, которая правила всего один год после смерти ее зятя, Константина IX.
«Дворцовая революция», совершенная в 1057 годупридворными, возвела на трон Исаака, первого представителя династии Комнинов. Его наследникам пришлось сражаться и с сельджуками на востоке, и с норманнами на западе; кроме того, начались Крестовые походы. Опьяненные богатством и красотой Константинополя участники Четвертого крестового похода под предводительством командиров-венецианцев забыли о том, что отправились бороться с правящими в Иерусалиме иноверцами, чтобы освободить священный город, и нацелились на Константинополь. Они завоевали город в 1204 году. Разграбив его, крестоносцы провозгласили себя правителями Латинской империи. Оккупация латинян продлилась до 1261 года. В это время члены византийского императорского семейства основали временные царства на окраинах империи. Феодор Ласкарис обосновался в Никее и объявил себя правителем Византии. Одна из ветвей династии Комнинов создала себе царство в Трапезунде, в юго-восточном углу Черного моря. Прочие образовали независимые деспотаты в Греции, в большинстве своем в Морее, Мистре и Эпире, где династия Ангелов утратила власть. Именно представитель этой династии, Феодор Ангел Дука Комнин, сумел отвоевать Фессалоники у латинян в 1224 году и впоследствии предъявил претензии на императорский престол. Однако основоположником последней греческой династии, правящей в Константинополе, стал Михаил VIII Палеолог, представитель знатного рода Комнинов. Коронованный соправителем Иоанна IV Ласкариса в Никее в 1259 году, он вернулся в Византию в качестве императора в 1261 году после изгнания латинских захватчиков. Его потомку, Константину XI, коронованному в собственном деспотате Мистра в Спарте в 1449 году, суждено было погибнуть, защищая свою столицу в неравной битве с превосходящими числом турками-османами, которые в 1453 году нанесли последний удар. Обезглавленное тело императора, сражавшегося плечом к плечу с простыми воинами за родной город, было опознано лишь по пурпурным сапожкам, расшитым золотыми орлами.
Глава 2
Император, его семья и двор
Став единоличным правителем Римской империи, Константин оставался язычником. Хотя Рим превратился в монархию, будничная жизнь продолжала подчиняться традициям, установленным в годы республики. Поэтому получение Константином верховной власти не было подтверждено ритуалом коронации по сценарию, который станет привычным в феодальные времена в Европе. Вместо этого оно было утверждено церемонией, относящейся к тому периоду, когда римские кесари избирались на высочайший пост империи своими согражданами. В соответствии с древним обычаем Константина поставили на щит и подняли на нем перед его армией и собравшимся народом. Их одобрительных возгласов было достаточно, чтобы утвердить его на новом посту. Этот способ информировать страну о восхождении на трон империи нового монарха просуществовал в Византии почти сто лет, и первые правители, последовавшие за Константином, были представлены собравшемуся сенату, армии и народу Константинополя таким же образом, как римские кесари. Как и кесари, они получали из рук видного представителя власти венец, который служил символом императорской власти. Тем не менее к 475 году, когда на трон взошел Лев I, патриарх Константинопольский обрел такую значимость в государстве, что его влияние почти сравнялось с влиянием императора, и поэтому именно ему, а не мирянину, пусть даже и высокопоставленному, выпала честь возложить корону на голову Льва. Непосредственные преемники Льва решили, что их всегда будет короновать патриарх, из-за чего со времен Юстиниана церемония всегда проводилась в главной церкви столицы, величественном соборе Святой Софии. Первое здание, начатое Константином I, было разрушено во время восстания «Ника» в 532 году, но впоследствии перестроено Юстинианом с еще большей пышностью.
Рис. 6. Император, поднятый на щите
С течением лет коронации в Византии становились все роскошнее и величественнее. К X веку ритуал стал таким сложным, что император Константин VII Багрянородный (913–959) решил, что его сыну и наследнику будет проще, если он занесет все тонкости в книгу, которую начал писать. Называлась она «Книга церемоний». Описание коронации занимало несколько страниц, поскольку император полностью оговорил роль всех вельмож, сенаторов и членов фракций, их точное местоположение в процессии, одеяния, в которых им должно быть, и знаки своих должностей, которые они несут. Так, например, патрициям следовало являться в белых хламидах или плащах, обшитых золотом.
При входе в собор монарха встречал патриарх и помогал ему сменить одежду на ту, которую, по преданию, Константин Великий получил от ангелов; по этой причине ее заботливо хранили в соборе. Император использовал ее только для некоторых особенных случаев. Достигнув серебряных врат, он зажигал свечи, предназначенные только для него, и переходил к порфирной плите, вмонтированной в пол напротив царских врат иконостаса (стенка перед алтарем, сооруженная для размещения икон), для молитвы.
Рис. 7. Императрица во главе процессии во славу священной реликвии
Только после этого император вместе с патриархом мог проникнуть за иконостас, чтобы вступить в алтарь. Такому порядку действий следовали всякий раз, когда император посещал религиозную церемонию в соборе. Считается, что его присутствие там требовалось около 30 раз в месяц. Патриарх всегда проводил следующую затем службу, а в случае коронации читал молитву над короной перед тем, как возложить ее на голову императора под шумное одобрение собравшихся верующих. Далее император переходил к трону, зачастую сделанному из золота, который находился в митаторионе. Когда он садился, все присутствующие в строго определенной последовательности клялись ему в верности, падая перед ним ниц.
К IX веку обычай короновать императора во время религиозной церемонии утвердился так прочно, что с тех пор соблюдался всеми прочими христианскими монархами. Однако в Византии также было необходимо, чтобы перед коронованием император подписал обет верности. С самого начала коронация императора патриархом считалась по всей Византии делом существенной важности, понимаемым как зрительное подтверждение веры в то, что Бог избрал императора своим посланником на земле. Таким образом, вскоре к императорам стали относиться как к почти святым людям. В искусстве их иногда изображали с нимбом. В дискуссиях и литературе их часто сравнивали с апостолами. Правителя даже временами называли «тринадцатым апостолом», а его резиденции – «священными дворцами». Полубожественная природа императора отражалась в том, как он использовал свою невероятно большую власть на троне. На деле у него было два трона, что помогало адаптировать языческий обычай «частично пустого трона» к христианским обрядам и вплести его в жизнь. Поэтому правая сторона такого трона предназначалась Христу. Чтобы подкрепить это визуально, на нее клали Евангелие. По воскресеньям и во время религиозных празднеств, когда левую сторону занимал император, ее оставляли пустой. В будни же император выступал в качестве посланника Бога на земле и садился на правую сторону; так же он поступал во время официальных мероприятий и аудиенций, даваемых послам.
Когда император появлялся на улицах города, толпа приветствовала его как посланника Бога. По ходу его движения хоры, собранные из городских политических гильдий и фракций, пели гимны в его честь. Перед императором несли свечи, факелы и кадила с фимиамом, как перед святыми иконами и прелатами во время религиозных процессий. Даже неумелые и плохие правители, которых в Византии было предостаточно, считались возведенными на трон самим Господом, который избрал их на столь высокий пост во испытание верующим.
Римское понятие избираемого правителя, выступающего в роли главы государства или императора, настолько упрочилось в умах римлян, что в Византии титул императора сначала не воспринимался как передаваемый по наследству. Когда позволяли время и обстоятельства, считалось правильным, чтобы умирающий или престарелый император выбирал себе преемника. В случае внезапной смерти императора ближайшим членам его семьи давалось право избрать нового правителя, но если у усопшего не было близких родственников или, как это часто случалось, его свергали в ходе революции, преемника назначал сенат. Юстиниан (возможно, величайший из византийских императоров) взошел на трон именно так. Происхождению не придавалось особого значения. Принадлежность к классу была настолько не важна, что тот факт, что император Юстин I (518–527) родился в семье македонского крестьянина, не помешал ему занимать трон в течение девяти лет.
В первое время в Византии была большая путаница с точным титулом императора. Там он пользовался римским вариантом, называя себя «императором», «кесарем» или «августом». Тем не менее к концу V века нарастающие зависть и ревность начали портить отношения между греками и латинянами Константинополя, и вскоре каждая сторона стала требовать, чтобы именно их национальная культура была выбрана в качестве государственной культуры Византии. Когда в 491 году император Зенон умер, не назвав преемника и тем самым переложив выбор на свою вдову, под ее окнами собралась огромная толпа. Одни кричали, чтобы она выбрала на этот пост грека, другие – римлянина. Ее решение соответствовало желанию первых. Она назначила императором посредственного, но опытного и надежного пожилого придворного по имени Анастасий (491–518). Однако только при императоре Ираклии (610–641), который принял греческий в качестве государственного языка Византийской империи, греческий титул «базилевс» заменил латинские и остался единственным официальным названием императора. Приблизительно в то же время символ Юпитера – орел – был сделан гербом императоров. В XIV веке он стал двуглавым. Это изменение произошло после того, как император Германии решил использовать одноглавого орла на своем гербе. Тогда в Византии начали распространять идею, что двуглавый орел правителей Византии символизирует восточные и западные территории Римской империи. В таком виде этот герб перешел через браки к монархическим династиям Австрии и России.
Рис. 8. Двуглавый орел Византии
К VII веку вошло в традицию, чтобы император выбирал своим преемником одного из сыновей, не обязательно старшего. Сначала назначение происходило, когда наследники становились самостоятельными или когда император чувствовал приближение смерти. Но вскоре императоры поняли, что лучше заблаговременно позаботиться о сохранении династии на случай скоропостижной смерти, определив наследника в начале собственного правления. По тем же причинам стали выбирать на пост двух сыновей, указывая, у кого из них будет преимущество. Такое назначение узаконивалось религиозной церемонией, проводимой почти по той же схеме, что и коронация. (Было всего два небольших отличия: коронация происходила в одной из дворцовых церквей, а не в соборе Святой Софии, и патриарх, благословив короны, передавал их императору, который, как и в случае коронации его жены, сам возлагал их на голову соправителей.) Старшего и пользующегося преимуществом соправителя постепенно начинают называть «маленьким базилевсом», и его портрет часто встречается рядом с портретом отца на монетах. Как старший соправитель он тут же назначает себе собственного соправителя и преемника. В результате иногда появлялось множество здравствующих правителей, а чаще членов императорской семьи, которых называли римским титулом «кесарь», чтобы отличить от императора и его прямых наследников. Если соправителем была женщина, ей присваивался титул «августа». Любовнице Константина IX разрешалось пользоваться этим титулом, но запрещалось носить императорский венец и сопровождаться императорской гвардией. Чтобы компенсировать это, она, как и многие другие августы, носила многочисленные необычные и дорогие украшения для головы, золотые ожерелья, браслеты в форме змеи, тяжелые жемчужные серьги и золотые пояса с протянутыми через них нитками жемчуга. Каждый член императорского семейства, получивший титул второстепенного монарха, имел соответствующее звание, пожалованное ему во время церемонии, являющейся измененной версией императорской коронации. Однако никогда у власти не было более одного правителя с максимум двумя соправителями. Император неизменно оставался высшей властью во всей империи. Его долгом было наблюдать за происходящим в государстве и отвечать за все. Уже упоминалось, что жизненная концепция византийцев зиждилась на вере в одну религию, одного Бога, один источник закона и одно правительство, то есть в одного императора. Положение единоличного императора было поставлено под сомнение Карлом Великим, который заставил папу короновать себя императором римлян в Риме в Рождество 800 года. После этого византийский правитель принял титул Basileus Romanum, что означало «император римлян», чтобы утвердить свое право управлять Римом. Сделав так, он, в свою очередь, оспорил претензии Карла на этот пост.
Как только появлялась возможность, императоры выбирали одного из своих сыновей в качестве преемника, и таким образом пост монарха постепенно начал восприниматься как передающийся по наследству. И поскольку император не был обязан назначать преемником старшего сына, особое значение придавалось детям, родившимся во время его правления. Они появлялись на свет в Пурпурной спальне Пурпурного дворца. Эта резиденция получила такое название потому, что стены императорской спальни были обиты тканью, в основном шелком, цвета порфира. Очень немногим старшим придворным дозволялось носить пурпурные одежды; вообще ткань этого цвета предназначалась для членов императорской семьи и использовалась только для особых случаев. Лишь они могли носить пурпурные тоги и туфли, лишь их хоронили в порфировых саркофагах. Дети, рожденные в Пурпурной спальне Пурпурного дворца, автоматически получали имя «Порфирогенет», означающее «рожденный в пурпуре» – выражение, сохранившееся до наших дней в английском языке[2]; если на свет появлялся мальчик, это счастливое событие увеличивало его шансы унаследовать корону. Таких принцев окружали всеми мыслимыми богатствами. В конце концов стало традицией, чтобы старший из этих сыновей сменял отца на троне, что неизбежно вызывало столкновения между ним и его братьями, некоторые из которых были старше его. Все усугублялось еще и тем, что сыновья императора зачастую были братьями только наполовину, поскольку их отцы вступали в брак несколько раз. Многие претенденты на престол заканчивали свои дни в тюрьме, в одиночном заточении, перед этим пройдя через пытки, включая ослепление, усекновение языка или носа, а то и еще более страшные муки. Низложенный принц, которому позволялось навсегда уйти в удаленный монастырь, стать монахом и провести остаток жизни в молитве, считался счастливчиком.
Императорские свадьбы проводились по чрезвычайно торжественному, сложному и величественному ритуалу. По такому случаю все надевали лучшие свои одежды и парадные мантии. Жених и невеста появлялись в свадебных венцах, которые до сих пор используются в православной церкви при венчании. Но если сегодня над головой жениха и невесты держат венцы, то во время религиозной церемонии в Византии над головой императорской четы подвешивалась драгоценная пурпурная ткань. Проводил церемонию патриарх. По окончании все присутствующие, патриции и важные политики, преклонялись перед молодоженами. Далее они строились в процессию и сопровождали своих монархов в императорский дворец, где хоры Голубой и Зеленой фракций приветствовали их пением под аккомпанемент органа, принадлежащего Зеленой фракции. Молодожены, не снимая венцов, переходили в свою спальню, где принимали гостей, в их присутствии снимали венцы и клали их на кровать. Потом все шли в обеденную «палату девятнадцати диванов», где переодевшиеся в повседневные одежды император, императрица и их гости приступали к праздничному завтраку. На таких мероприятиях женщинам разрешалось присутствовать, но запрещалось укладывать волосы в прическу, называемую «прополома». Обычно императрицы, имевшие большое количество придворных и слуг и в большинстве своем обладавшие крупными состояниями, развлекали знатных женщин Византии роскошными банкетами, проводимыми в императорских покоях.
Женщины в Византии не были так же свободны, как в Риме, где их считали практически равными мужчинам. Византийские императрицы, хотя и принимали участие в общественной жизни, большую часть времени должны были проводить в своих покоях. Как и женщины более низкого положения, большинство из них, очевидно, занимали свой досуг если не ткачеством, как простолюдинки, то уж точно вышивкой, которая потом украшала их любимые церкви. Время от времени императрицы и другие женщины оказывали немалое влияние на ход событий и командовали в кругу семьи. Многие императрицы становились влиятельными автократами, а иногда даже управляли страной по собственному усмотрению. В некоторые периоды византийской истории, особенно на начальном этапе (когда члены древней римской аристократии и греческая знать устанавливали стандарты и соглашения, которые должны были определить судьбу Византии), императриц выбирали, невзирая на их происхождение и титул, из самых красивых девушек империи.
Рис. 9. Император Юстиниан, епископ Максимиан, императрица Феодора. Равеннская мозаика
В отличие от получаемых постов происхождение в Византии значило на удивление мало. Мы уже видели, что Анастасий поднялся к вершинам власти, будучи придворным, а Юстин – македонским крестьянином. В свете этого совсем не удивительно, что Юстиниан I влюбился в красавицу циркачку по имени Феодора и без затруднений женился на ней. Ее можно видеть рядом с ним во всем великолепии облачения византийской императрицы на впечатляющей настенной мозаике того времени в церкви Сан-Витале в Равенне. Высокий пост может выявлять в человеке как хорошее, так и плохое. С Феодорой так и произошло.
Несмотря на свое происхождение и довольно вольное поведение до замужества, взойдя на трон, Феодора быстро уяснила обязанности императрицы. Вскоре после свадьбы начался один из тех бунтов, которые часто омрачали историю Константинополя. Он быстро перерос в необычайно жестокое политическое восстание. Императорский дворец был подожжен, собор Святой Софии, построенный Константином I, погиб в огне. Юстиниан подумывал о бегстве. Именно в тот момент Феодора явила миру свое величие. Извинившись за то, что осмелилась «говорить, будучи женщиной среди мужчин», она объяснила, как глупо было бы скрыться, взывала к мужеству своих слушателей, напоминала, что «все люди приходят в этот мир, чтобы умереть, но для того, кто правил, – обращалась она к Юстиниану, – изгнанником быть невыносимо. Да не доживу я до того дня, когда на моих плечах не будет этой пурпурной мантии и люди не назовут меня царицей. Если ты желаешь, о император, спастись, это несложно. У нас достаточно средств. Там – море, а на нем корабли. Но подумай, прежде чем достигнешь ты безопасного места, предпочтешь ли безопасность смерти. Я соглашаюсь с древним изречением: пурпур – лучший саван». Ее слова воодушевили Юстиниана, и его полководец Велизарий сделал еще одну попытку, на этот раз удачную, разогнать толпу. Восстание было подавлено, и трон Юстиниана спасен.
Не будет преувеличением сказать, что именно Феодора сохранила трон Юстиниана и помогла ему войти в историю, возможно, величайшим императором Византии. Восстанавливая сожженный собор Святой Софии, Юстиниан создал шедевр, стоящий в одном ряду с самыми красивыми зданиями мира. Также он ввел стандартные судебные процедуры, которые дошли до нас под названием Кодекс Юстиниана. Тем не менее, будучи женщиной, Феодора никогда не была «консортом», то есть соправителем Юстиниана. Но спустя годы, в 641 году, ощутив приближение смерти, Ираклий назначил жену Мартину соправительницей своего сына, который ей приходился пасынком. Народ, узнав о его намерениях, выразил крайнее несогласие быть управляемым Мартиной, обосновав это тем, что женщине не подобает давать аудиенции послам. Мартина попыталась противостоять им и с помощью сына решила захватить власть, но пасынок сумел опередить ее. Взойдя на престол, он наказал ее за такие стремления с особой жестокостью, отрезав язык и отправив в изгнание на остров Родос. Однако к 780 году женщинам стало несколько проще. Лев V умер, оставив наследником десятилетнего сына, будущего Константина VI (780–797), и назначив его мать, императрицу Ирину, соправительницей. Невзирая на сильную оппозицию и почти непрекращающиеся волнения, Ирина смогла продержаться на троне десять лет, но потом ее заставили передать власть сыну и удалиться в изгнание. Константину очень не повезло, поскольку он был не только глуп, но и недальновиден, поэтому через семь лет Ирину вызвали в столицу и попросили снова взять власть в свои руки. Таким образом, она стала первой женщиной, правившей Византийской империей единолично. Хотя она автоматически стала главой всех ведомств, включая военное, в государственных и официальных документах к ней неизменно обращались в мужском роде, называя ее «базилевсом», а не «базилиссой». Но, достигнув таких высот, Ирина, к сожалению, запятнала свое доброе имя, дурно поступив со своим низложенным сыном. Она, его мать, приказала ослепить Константина в Пурпурной спальне, где родила его. В середине XI столетия две сестры из императорской семьи, Зоя и Феодора, правили совместно несколько месяцев. Затем Феодора, более влиятельная из них, еще год правила единолично.
Но даже несмотря на все это, императрицы нечасто появлялись на людях, не говоря уже о женщинах более низкого положения. Тем не менее императрицы присутствовали на официальных церемониях, проводимых во дворце, но редко принимали участие в государственных шествиях и народных празднествах. В 481 году Ариадна в своей мантии появилась в императорской ложе на ипподроме Константинополя, чтобы приветствовать народ, но до XI века жены не сопровождали мужей на ипподроме, где проходили игры. Однако, как и все женщины, императрица регулярно посещала церковь, где следила за службой с галереи, хотя ей там и предоставлялась специальная императорская скамья. В соборе Святой Софии она занимала все западное крыло галереи. Обычно после службы император и императрица проходили в отдельные залы собора, где им подавали легкие закуски. Когда императрица и ее придворные дамы уезжали обратно во дворец, патриарх вел императора к Священному колодцу – сооружению, находившемуся недалеко от собора, где, по преданию, Христос встретил самаритянку[3]. Там император одаривал золотыми предметами младших священнослужителей и певчих, участвовавших в службе, а потом возвращал патриарху золотой мешок, который использовал при этом. Затем он надевал корону, в которой шел из дворца в собор в сопровождении процессии и которую снимал у Священного колодца.
Рис. 6. Император, поднятый на щите
С течением лет коронации в Византии становились все роскошнее и величественнее. К X веку ритуал стал таким сложным, что император Константин VII Багрянородный (913–959) решил, что его сыну и наследнику будет проще, если он занесет все тонкости в книгу, которую начал писать. Называлась она «Книга церемоний». Описание коронации занимало несколько страниц, поскольку император полностью оговорил роль всех вельмож, сенаторов и членов фракций, их точное местоположение в процессии, одеяния, в которых им должно быть, и знаки своих должностей, которые они несут. Так, например, патрициям следовало являться в белых хламидах или плащах, обшитых золотом.
При входе в собор монарха встречал патриарх и помогал ему сменить одежду на ту, которую, по преданию, Константин Великий получил от ангелов; по этой причине ее заботливо хранили в соборе. Император использовал ее только для некоторых особенных случаев. Достигнув серебряных врат, он зажигал свечи, предназначенные только для него, и переходил к порфирной плите, вмонтированной в пол напротив царских врат иконостаса (стенка перед алтарем, сооруженная для размещения икон), для молитвы.
Рис. 7. Императрица во главе процессии во славу священной реликвии
Только после этого император вместе с патриархом мог проникнуть за иконостас, чтобы вступить в алтарь. Такому порядку действий следовали всякий раз, когда император посещал религиозную церемонию в соборе. Считается, что его присутствие там требовалось около 30 раз в месяц. Патриарх всегда проводил следующую затем службу, а в случае коронации читал молитву над короной перед тем, как возложить ее на голову императора под шумное одобрение собравшихся верующих. Далее император переходил к трону, зачастую сделанному из золота, который находился в митаторионе. Когда он садился, все присутствующие в строго определенной последовательности клялись ему в верности, падая перед ним ниц.
К IX веку обычай короновать императора во время религиозной церемонии утвердился так прочно, что с тех пор соблюдался всеми прочими христианскими монархами. Однако в Византии также было необходимо, чтобы перед коронованием император подписал обет верности. С самого начала коронация императора патриархом считалась по всей Византии делом существенной важности, понимаемым как зрительное подтверждение веры в то, что Бог избрал императора своим посланником на земле. Таким образом, вскоре к императорам стали относиться как к почти святым людям. В искусстве их иногда изображали с нимбом. В дискуссиях и литературе их часто сравнивали с апостолами. Правителя даже временами называли «тринадцатым апостолом», а его резиденции – «священными дворцами». Полубожественная природа императора отражалась в том, как он использовал свою невероятно большую власть на троне. На деле у него было два трона, что помогало адаптировать языческий обычай «частично пустого трона» к христианским обрядам и вплести его в жизнь. Поэтому правая сторона такого трона предназначалась Христу. Чтобы подкрепить это визуально, на нее клали Евангелие. По воскресеньям и во время религиозных празднеств, когда левую сторону занимал император, ее оставляли пустой. В будни же император выступал в качестве посланника Бога на земле и садился на правую сторону; так же он поступал во время официальных мероприятий и аудиенций, даваемых послам.
Когда император появлялся на улицах города, толпа приветствовала его как посланника Бога. По ходу его движения хоры, собранные из городских политических гильдий и фракций, пели гимны в его честь. Перед императором несли свечи, факелы и кадила с фимиамом, как перед святыми иконами и прелатами во время религиозных процессий. Даже неумелые и плохие правители, которых в Византии было предостаточно, считались возведенными на трон самим Господом, который избрал их на столь высокий пост во испытание верующим.
Римское понятие избираемого правителя, выступающего в роли главы государства или императора, настолько упрочилось в умах римлян, что в Византии титул императора сначала не воспринимался как передаваемый по наследству. Когда позволяли время и обстоятельства, считалось правильным, чтобы умирающий или престарелый император выбирал себе преемника. В случае внезапной смерти императора ближайшим членам его семьи давалось право избрать нового правителя, но если у усопшего не было близких родственников или, как это часто случалось, его свергали в ходе революции, преемника назначал сенат. Юстиниан (возможно, величайший из византийских императоров) взошел на трон именно так. Происхождению не придавалось особого значения. Принадлежность к классу была настолько не важна, что тот факт, что император Юстин I (518–527) родился в семье македонского крестьянина, не помешал ему занимать трон в течение девяти лет.
В первое время в Византии была большая путаница с точным титулом императора. Там он пользовался римским вариантом, называя себя «императором», «кесарем» или «августом». Тем не менее к концу V века нарастающие зависть и ревность начали портить отношения между греками и латинянами Константинополя, и вскоре каждая сторона стала требовать, чтобы именно их национальная культура была выбрана в качестве государственной культуры Византии. Когда в 491 году император Зенон умер, не назвав преемника и тем самым переложив выбор на свою вдову, под ее окнами собралась огромная толпа. Одни кричали, чтобы она выбрала на этот пост грека, другие – римлянина. Ее решение соответствовало желанию первых. Она назначила императором посредственного, но опытного и надежного пожилого придворного по имени Анастасий (491–518). Однако только при императоре Ираклии (610–641), который принял греческий в качестве государственного языка Византийской империи, греческий титул «базилевс» заменил латинские и остался единственным официальным названием императора. Приблизительно в то же время символ Юпитера – орел – был сделан гербом императоров. В XIV веке он стал двуглавым. Это изменение произошло после того, как император Германии решил использовать одноглавого орла на своем гербе. Тогда в Византии начали распространять идею, что двуглавый орел правителей Византии символизирует восточные и западные территории Римской империи. В таком виде этот герб перешел через браки к монархическим династиям Австрии и России.
Рис. 8. Двуглавый орел Византии
К VII веку вошло в традицию, чтобы император выбирал своим преемником одного из сыновей, не обязательно старшего. Сначала назначение происходило, когда наследники становились самостоятельными или когда император чувствовал приближение смерти. Но вскоре императоры поняли, что лучше заблаговременно позаботиться о сохранении династии на случай скоропостижной смерти, определив наследника в начале собственного правления. По тем же причинам стали выбирать на пост двух сыновей, указывая, у кого из них будет преимущество. Такое назначение узаконивалось религиозной церемонией, проводимой почти по той же схеме, что и коронация. (Было всего два небольших отличия: коронация происходила в одной из дворцовых церквей, а не в соборе Святой Софии, и патриарх, благословив короны, передавал их императору, который, как и в случае коронации его жены, сам возлагал их на голову соправителей.) Старшего и пользующегося преимуществом соправителя постепенно начинают называть «маленьким базилевсом», и его портрет часто встречается рядом с портретом отца на монетах. Как старший соправитель он тут же назначает себе собственного соправителя и преемника. В результате иногда появлялось множество здравствующих правителей, а чаще членов императорской семьи, которых называли римским титулом «кесарь», чтобы отличить от императора и его прямых наследников. Если соправителем была женщина, ей присваивался титул «августа». Любовнице Константина IX разрешалось пользоваться этим титулом, но запрещалось носить императорский венец и сопровождаться императорской гвардией. Чтобы компенсировать это, она, как и многие другие августы, носила многочисленные необычные и дорогие украшения для головы, золотые ожерелья, браслеты в форме змеи, тяжелые жемчужные серьги и золотые пояса с протянутыми через них нитками жемчуга. Каждый член императорского семейства, получивший титул второстепенного монарха, имел соответствующее звание, пожалованное ему во время церемонии, являющейся измененной версией императорской коронации. Однако никогда у власти не было более одного правителя с максимум двумя соправителями. Император неизменно оставался высшей властью во всей империи. Его долгом было наблюдать за происходящим в государстве и отвечать за все. Уже упоминалось, что жизненная концепция византийцев зиждилась на вере в одну религию, одного Бога, один источник закона и одно правительство, то есть в одного императора. Положение единоличного императора было поставлено под сомнение Карлом Великим, который заставил папу короновать себя императором римлян в Риме в Рождество 800 года. После этого византийский правитель принял титул Basileus Romanum, что означало «император римлян», чтобы утвердить свое право управлять Римом. Сделав так, он, в свою очередь, оспорил претензии Карла на этот пост.
Как только появлялась возможность, императоры выбирали одного из своих сыновей в качестве преемника, и таким образом пост монарха постепенно начал восприниматься как передающийся по наследству. И поскольку император не был обязан назначать преемником старшего сына, особое значение придавалось детям, родившимся во время его правления. Они появлялись на свет в Пурпурной спальне Пурпурного дворца. Эта резиденция получила такое название потому, что стены императорской спальни были обиты тканью, в основном шелком, цвета порфира. Очень немногим старшим придворным дозволялось носить пурпурные одежды; вообще ткань этого цвета предназначалась для членов императорской семьи и использовалась только для особых случаев. Лишь они могли носить пурпурные тоги и туфли, лишь их хоронили в порфировых саркофагах. Дети, рожденные в Пурпурной спальне Пурпурного дворца, автоматически получали имя «Порфирогенет», означающее «рожденный в пурпуре» – выражение, сохранившееся до наших дней в английском языке[2]; если на свет появлялся мальчик, это счастливое событие увеличивало его шансы унаследовать корону. Таких принцев окружали всеми мыслимыми богатствами. В конце концов стало традицией, чтобы старший из этих сыновей сменял отца на троне, что неизбежно вызывало столкновения между ним и его братьями, некоторые из которых были старше его. Все усугублялось еще и тем, что сыновья императора зачастую были братьями только наполовину, поскольку их отцы вступали в брак несколько раз. Многие претенденты на престол заканчивали свои дни в тюрьме, в одиночном заточении, перед этим пройдя через пытки, включая ослепление, усекновение языка или носа, а то и еще более страшные муки. Низложенный принц, которому позволялось навсегда уйти в удаленный монастырь, стать монахом и провести остаток жизни в молитве, считался счастливчиком.
Императорские свадьбы проводились по чрезвычайно торжественному, сложному и величественному ритуалу. По такому случаю все надевали лучшие свои одежды и парадные мантии. Жених и невеста появлялись в свадебных венцах, которые до сих пор используются в православной церкви при венчании. Но если сегодня над головой жениха и невесты держат венцы, то во время религиозной церемонии в Византии над головой императорской четы подвешивалась драгоценная пурпурная ткань. Проводил церемонию патриарх. По окончании все присутствующие, патриции и важные политики, преклонялись перед молодоженами. Далее они строились в процессию и сопровождали своих монархов в императорский дворец, где хоры Голубой и Зеленой фракций приветствовали их пением под аккомпанемент органа, принадлежащего Зеленой фракции. Молодожены, не снимая венцов, переходили в свою спальню, где принимали гостей, в их присутствии снимали венцы и клали их на кровать. Потом все шли в обеденную «палату девятнадцати диванов», где переодевшиеся в повседневные одежды император, императрица и их гости приступали к праздничному завтраку. На таких мероприятиях женщинам разрешалось присутствовать, но запрещалось укладывать волосы в прическу, называемую «прополома». Обычно императрицы, имевшие большое количество придворных и слуг и в большинстве своем обладавшие крупными состояниями, развлекали знатных женщин Византии роскошными банкетами, проводимыми в императорских покоях.
Женщины в Византии не были так же свободны, как в Риме, где их считали практически равными мужчинам. Византийские императрицы, хотя и принимали участие в общественной жизни, большую часть времени должны были проводить в своих покоях. Как и женщины более низкого положения, большинство из них, очевидно, занимали свой досуг если не ткачеством, как простолюдинки, то уж точно вышивкой, которая потом украшала их любимые церкви. Время от времени императрицы и другие женщины оказывали немалое влияние на ход событий и командовали в кругу семьи. Многие императрицы становились влиятельными автократами, а иногда даже управляли страной по собственному усмотрению. В некоторые периоды византийской истории, особенно на начальном этапе (когда члены древней римской аристократии и греческая знать устанавливали стандарты и соглашения, которые должны были определить судьбу Византии), императриц выбирали, невзирая на их происхождение и титул, из самых красивых девушек империи.
Рис. 9. Император Юстиниан, епископ Максимиан, императрица Феодора. Равеннская мозаика
В отличие от получаемых постов происхождение в Византии значило на удивление мало. Мы уже видели, что Анастасий поднялся к вершинам власти, будучи придворным, а Юстин – македонским крестьянином. В свете этого совсем не удивительно, что Юстиниан I влюбился в красавицу циркачку по имени Феодора и без затруднений женился на ней. Ее можно видеть рядом с ним во всем великолепии облачения византийской императрицы на впечатляющей настенной мозаике того времени в церкви Сан-Витале в Равенне. Высокий пост может выявлять в человеке как хорошее, так и плохое. С Феодорой так и произошло.
Несмотря на свое происхождение и довольно вольное поведение до замужества, взойдя на трон, Феодора быстро уяснила обязанности императрицы. Вскоре после свадьбы начался один из тех бунтов, которые часто омрачали историю Константинополя. Он быстро перерос в необычайно жестокое политическое восстание. Императорский дворец был подожжен, собор Святой Софии, построенный Константином I, погиб в огне. Юстиниан подумывал о бегстве. Именно в тот момент Феодора явила миру свое величие. Извинившись за то, что осмелилась «говорить, будучи женщиной среди мужчин», она объяснила, как глупо было бы скрыться, взывала к мужеству своих слушателей, напоминала, что «все люди приходят в этот мир, чтобы умереть, но для того, кто правил, – обращалась она к Юстиниану, – изгнанником быть невыносимо. Да не доживу я до того дня, когда на моих плечах не будет этой пурпурной мантии и люди не назовут меня царицей. Если ты желаешь, о император, спастись, это несложно. У нас достаточно средств. Там – море, а на нем корабли. Но подумай, прежде чем достигнешь ты безопасного места, предпочтешь ли безопасность смерти. Я соглашаюсь с древним изречением: пурпур – лучший саван». Ее слова воодушевили Юстиниана, и его полководец Велизарий сделал еще одну попытку, на этот раз удачную, разогнать толпу. Восстание было подавлено, и трон Юстиниана спасен.
Не будет преувеличением сказать, что именно Феодора сохранила трон Юстиниана и помогла ему войти в историю, возможно, величайшим императором Византии. Восстанавливая сожженный собор Святой Софии, Юстиниан создал шедевр, стоящий в одном ряду с самыми красивыми зданиями мира. Также он ввел стандартные судебные процедуры, которые дошли до нас под названием Кодекс Юстиниана. Тем не менее, будучи женщиной, Феодора никогда не была «консортом», то есть соправителем Юстиниана. Но спустя годы, в 641 году, ощутив приближение смерти, Ираклий назначил жену Мартину соправительницей своего сына, который ей приходился пасынком. Народ, узнав о его намерениях, выразил крайнее несогласие быть управляемым Мартиной, обосновав это тем, что женщине не подобает давать аудиенции послам. Мартина попыталась противостоять им и с помощью сына решила захватить власть, но пасынок сумел опередить ее. Взойдя на престол, он наказал ее за такие стремления с особой жестокостью, отрезав язык и отправив в изгнание на остров Родос. Однако к 780 году женщинам стало несколько проще. Лев V умер, оставив наследником десятилетнего сына, будущего Константина VI (780–797), и назначив его мать, императрицу Ирину, соправительницей. Невзирая на сильную оппозицию и почти непрекращающиеся волнения, Ирина смогла продержаться на троне десять лет, но потом ее заставили передать власть сыну и удалиться в изгнание. Константину очень не повезло, поскольку он был не только глуп, но и недальновиден, поэтому через семь лет Ирину вызвали в столицу и попросили снова взять власть в свои руки. Таким образом, она стала первой женщиной, правившей Византийской империей единолично. Хотя она автоматически стала главой всех ведомств, включая военное, в государственных и официальных документах к ней неизменно обращались в мужском роде, называя ее «базилевсом», а не «базилиссой». Но, достигнув таких высот, Ирина, к сожалению, запятнала свое доброе имя, дурно поступив со своим низложенным сыном. Она, его мать, приказала ослепить Константина в Пурпурной спальне, где родила его. В середине XI столетия две сестры из императорской семьи, Зоя и Феодора, правили совместно несколько месяцев. Затем Феодора, более влиятельная из них, еще год правила единолично.
Но даже несмотря на все это, императрицы нечасто появлялись на людях, не говоря уже о женщинах более низкого положения. Тем не менее императрицы присутствовали на официальных церемониях, проводимых во дворце, но редко принимали участие в государственных шествиях и народных празднествах. В 481 году Ариадна в своей мантии появилась в императорской ложе на ипподроме Константинополя, чтобы приветствовать народ, но до XI века жены не сопровождали мужей на ипподроме, где проходили игры. Однако, как и все женщины, императрица регулярно посещала церковь, где следила за службой с галереи, хотя ей там и предоставлялась специальная императорская скамья. В соборе Святой Софии она занимала все западное крыло галереи. Обычно после службы император и императрица проходили в отдельные залы собора, где им подавали легкие закуски. Когда императрица и ее придворные дамы уезжали обратно во дворец, патриарх вел императора к Священному колодцу – сооружению, находившемуся недалеко от собора, где, по преданию, Христос встретил самаритянку[3]. Там император одаривал золотыми предметами младших священнослужителей и певчих, участвовавших в службе, а потом возвращал патриарху золотой мешок, который использовал при этом. Затем он надевал корону, в которой шел из дворца в собор в сопровождении процессии и которую снимал у Священного колодца.