Страница:
Капитан кивнул.
Заместитель начальника базы указал на майора:
— Этот человек поедет с вами! Представляю его: офицер службы военной контрразведки майор Репнин. Ему необходимо…
Особист прервал подполковника:
— Я считаю лишним, Сергей Анатольевич, говорить о том, что необходимо мне. А офицерам колонны знать об этом!
Подполковник поднял руки:
— Извините! Я все понял! — И вновь обратился к Головачеву: — Вопросы по маршу ко мне есть?
Капитан ответил:
— Есть! Считаю нелишним связь между колонной и базой осуществлять постоянно, а не по графику, через определенные промежутки времени. Это первое! Второе! Думаю, также нелишним будет дополнительно запросить у мотострелков хотя бы взвод резерва и держать его в готовности немедленно выдвинуться по маршруту колонны. Третье! Неплохо было бы связаться с вертолетчиками и проинструктировать о нашей колонне, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств их дежурное звено, не теряя времени, могло подняться в воздух.
Подполковник удивленно взглянул на Головачева:
— Почему ты, капитан, предлагаешь подобную страховку?
Поднялся и особист:
— У вас, Головачев, что, есть какие-нибудь данные о том, что колонне угрожает опасность? Кто источник этих данных и в чем заключается угроза?
Капитан ответил:
— Нет у меня никаких данных, но в последнее время мы стали слишком беспечны при проводке колонн в близлежащих районах. Не думаю, что сей факт остается без внимания бандитских группировок, и рано или поздно, но они появятся здесь. Духам хорошо платят за уничтожение российских подразделений. Почему бы им не заработать тут?
Майор не сводил своих пронзительных глаз с капитана:
— Так это лишь ваше предположение, что колонна может подвергнуться нападению?
— Так точно!
— И не имеет под собой доказательной основы?
Головачев проговорил:
— Я не следователь, чтобы искать какие-либо доказательства! Оперирую фактами и логикой. Факты в том, что маршрут имеет потенциально опасные участки, а логика в том, что для боевиков наш район весьма лакомый кусок! Вот и все, что я хотел сказать, изначально подготовиться к предполагаемым агрессивным действиям бандитов на перевале!
Майор кивнул:
— Ясно! — И повернулся к подполковнику: — Сергей Анатольевич, примите к исполнению пожелания капитана. Свяжитесь с мотострелками и вертолетчиками. Если возникнут проблемы во время переговоров с их командованием, можете сослаться на меня.
Заместитель начальника базы козырнул:
— Есть!
И недовольно посмотрел на Головачева, подумав: нашелся стратег, боевики, видите ли, могут напасть на колонну! До сих пор не нападали, а сейчас нападут. И кто только за язык тянул этого капитана? Суетись теперь, вместо того чтобы своими делами заниматься! Войченко намеревался сегодня отправить посылку домой. Отправишь теперь. Комбата пехотного найди, но с этим проще, а вот с летунами… черт бы побрал Головачева. Перестраховщик, мать его! Проще было вместо него кого-нибудь другого послать. Да что теперь об этом. Теперь уже поздно! Вздохнув, Войченко отпустил капитана со старшим лейтенантом, предложив майору чашку кофе. Тот не отказался.
Заместитель начальника штаба вышел из кабинета, крикнув:
— Дежурный!
В коридоре появился старший лейтенант:
— Я, товарищ подполковник!
— Солодчий! Вызови ко мне Петрова! Срочно!
Капитан Петров являлся помощником Войченко. Дежурный нашел его в офицерской столовой и сообщил о вызове начальника. Петров всегда являлся в столовую одним из первых, потому что не любил принимать пищу в забитом до отказа небольшом зале. Быстро, обжигаясь, допив чай, он поспешил в штаб.
Заглянул в кабинет начальника:
— Разрешите, товарищ подполковник?
Но Войченко сам вышел к помощнику:
— Слушай меня внимательно, Гриша! Сейчас найдешь командира мотострелкового батальона, составишь экстренную заявку на взвод пехоты. Но не для сопровождения колонны, а для использования нами в качестве оперативного резерва. Комбат спросит, что за дела, ответь, не знаю, таково решение начальства! Понял?
— Так точно! Хотя…
— Погоди, это еще не все! После мотострелков следуешь на узел связи. Выходишь на командование вертолетного полка. Доводишь до них информацию о марше нашей колонны и просишь по первому вызову оказать помощь «вертушками», если в этом возникнет необходимость. Вот теперь говори, что хотел сказать.
Петров удивленно спросил:
— А с чем связаны подобные мероприятия? Раньше такого не было!
— То раньше, а нынче наш Головачев, видите ли, выдал предположение, что потенциально боевики вполне могут атаковать его колонну! И его контрразведчик поддержал, а посему выполняй, что приказано. И быстро, Гриша, быстро! Колонна начинает марш по графику ровно в 8.00! Иди!
Проводив помощника, Войченко вернулся в кабинет. Помощник дежурного по части внес чашки кофе.
Петров же вышел из штаба. Прошел по аллее, ведущей к расположению штаба мотострелкового батальона, остановился у куста, нависшего над скамейкой, огляделся. Не заметив никого, извлек из кармана небольшую по размерам, но мощную станцию спутниковой связи:
— Шамиль? Крот на связи! Главарь центра террористических группировок на территории Северного Кавказа ответил немедленно:
— Слушаю!
— Шамиль! Я насчет колонны!
— Говори!
— По ней принимаются усиленные меры обеспечения безопасности предстоящего марша!
— В чем они заключаются?
Капитан Петров разъяснил ситуацию главарю чеченских бандформирований. Тот, выслушав предателя, задумчиво спросил:
— Возможно то, что ваш начальник колонны каким-то образом «получил» информацию о засаде на серпантине? — И тут же сам ответил: — Исключено! В этом случае командование русских предприняло бы контрудар, а не занялось страховкой!
Петров спросил:
— Что делать мне, Шамиль?
— То, что тебе приказал командир! Приказы всегда надо выполнять! Это закон! Об остальном позабочусь я сам. Благодарю за сообщение, конец связи!
Помощник заместителя начальника базы материально-технического снабжения войск федерального командования отключил спутниковую станцию, вновь огляделся и, убедившись в том, что его никто не видел, поспешил к штабу отдельного мотострелкового батальона. Шамиль прав — приказ начальника надо выполнять. Кто бы ни являлся начальником и каким бы ни был приказ. Естественно, при условии, что исполнение данного приказа не угрожает его жизни. Предатель привык, чтобы его «служба» приносила деньги, а не неприятности.
Проведя собственный инструктаж водителей и бойцов отделения боевого охранения, капитан Головачев занял место в переднем «КамАЗе» и ровно в 8.00 отдал приказ о начале движения, сообщив об этом дежурному по базе.
Майор-особист занял место старшего второй машины, отправив солдата в летучку. В 8.05 бронетранспортер старшего лейтенанта Кливина прошел под шлагбаумом контрольно-пропускного пункта и, набирая скорость, пошел по дороге, ведущей к перевалу Варух, к серпантину. Выдерживая дистанцию в сорок метров, за БТРом пошли автомобили. Марш начался. И чем он закончится, не знал никто. Даже боевики, засевшие в засаде на позициях вдоль ровного участка серпантина. Несмотря на все приготовления, с использованием фактора неожиданности нападения, количественный перевес, ни Мурза Башаев, он же Донор, ни его помощник — инструктор, наемник Иржи Ранек, не могли гарантированно сказать, чем закончится штурм российской колонны. Бой далеко не всегда развивается так, как его планируют. А посему Донор и Капрал испытывали легкое волнение, правда, тщательно скрывая его от подчиненных, готовых нанести удар по русским.
Боевики Башаева находились в полной готовности, когда спутниковая станция главаря, занявшего позицию на хребте посередине прямого участка горного серпантина, издала сигнал вызова. Вызывать по этой связи его мог только Шамиль. Но почему сейчас? Этого бандит понять не мог. Ответил:
— Я — Мурза, слушаю тебя, босс!
— Акция на серпантине отменяется!
Башаев крайне удивился:
— Но… почему, босс?
— Русские неожиданно и необъяснимо предприняли дополнительные меры обеспечения безопасности своей колонны! Уничтожить ее сейчас ты сможешь, а вот уйти уже нет. А мне ты и твои люди нужны живыми, так что пропускай колонну!
— И уходить?
— Нет, Мурза! Я отменяю акцию частично. Ты пропустишь ее сейчас, но встретишь на обратном пути. Русские, убедившись в том, что их предположения, а возможно, и какая-нибудь информация о нападении не подтвердились, успокоятся, отменят повышенный режим безопасности, и колонна будет возвращаться на базу практически без внешнего прикрытия, — БТР непосредственного охранения я не считаю. Вот тогда ты и накроешь ее и успеешь уйти, тем более обратно колонна пойдет под вечер. Сумерки, а затем и темнота сыграют на твоей стороне. Понял смысл приказа?
Башаев доложил:
— Понял, босс!
— Выполняй, Мурза! До связи!
Отключившись, главарь банды передал по цепи, расположившейся на хребте перевала:
— Акция отменяется. Колонну пропускаем! Но всем оставаться на позициях, не обнаруживая себя. До получения дополнительного распоряжения.
После этого Башаев вызвал Ранека:
— Капрал? Как дела?
— Нормально, Мурза! Готов встретить гостей, как уже докладывал, а с чего ты решил вызвать меня?
Мурза объяснил, а потом приказал:
— Сейчас передай своим людям, пусть отдыхают, а как пройдет колонна, поднимайся ко мне. Здесь и поговорим. До связи!
Мурза отключил и обычную рацию малого радиуса действия, отставил к камню пулемет, отложил бинокль и облокотился о земляной валун. Вскоре услышал звук двигателей. К участку засады приближалась русская колонна.
Пройдя равнину, перед началом подъема на перевал, по выработанной привычке, капитан Головачев остановил колонну, передав по связи Кливину команду провести разведку первого опасного участка серпантина. БТР с солдатами отделения, разместившимися на броне, ушел вперед. Водители и старшие машин покинули кабины, приступив к осмотру техники. Вышли из машин и Головачев с особистом.
Капитан размялся.
Репнин подошел к начальнику колонны, спросил:
— Капитан, что означают ваши действия?
Головачев объяснил:
— Перед тем как начать движение по серпантину, мы обычно проводим разведку потенциально опасных участков. Вот и пошел бронетранспортер с Кливиным, который оценит обстановку в начале подъема и там, где дорога с правой стороны обрывается в пропасть, а с левой накрывается крутым, но пригодным для нападения склоном!
Майор кивнул и задал следующий вопрос:
— Почему личный состав отделения охранения находится не в десантном отсеке, а сидит сверху, на броне, тем самым словно специально подставляя себя противнику? Или это бравада? Элементарная показуха этакого бесшабашного презрения к опасности?
Капитан взглянул на контрразведчика. Оказывается, тот мало что понимал в войне. Иначе не задавал бы подобные идиотские, по-другому их и не назвать, вопросы. Но вынужден был объяснить и на этот раз. Все же майор, видимо, имел достаточно весомое положение при федеральном командовании, что следовало из того, что его посылают инструктировать или проверять в целые гарнизоны, а полковники тянутся перед ним, как перед генералом:
— Это, товарищ майор, не подстава, не бравада и уж тем более не показуха!
— Так что же тогда?
— Необходимость!
— Необходимость? Я плохо понимаю вас!
— А между тем все просто! Первым делом при атаке бронированных объектов, как известно, применяют гранатометы. Кумулятивный заряд, прожигая броню, разрываясь внутри бронетранспортера, боевой машины пехоты, десанта или танка, создавая чудовищные по величине давление и температуру…
Майор перебил Головачева:
— Мне это известно, капитан! Не надо читать лекций по принципам действия кумулятивных зарядов!
— Так из этого вытекают ответы на ваши вопросы.
— Точнее.
— А точнее некуда, товарищ майор! — Контрразведчик начал вызывать у капитана раздражение. — Некуда точнее! Если во время поражения БТРа гранатометом личный состав будет находиться в десантном отсеке, то он весь погибнет в считаные секунды. Находясь же на броне, солдаты в худшем случае получат контузию или легкие ранения от подрыва боекомплекта боевой машины. Их просто сбросит с брони. Но через какое-то время основная часть отделения сможет вести бой! К тому же, находясь на броне во время движения и особенно в режиме проведения разведки, бойцы имеют куда больший, несравнимо больший сектор и наблюдения и ведения огня, чем тот, что открывается из бойниц десантного отсека.
Майор поднял руку:
— Достаточно, капитан! Я удовлетворен ответом! Скажите лучше, как долго отделение охранения будет проводить разведку?
Капитан ответил, глядя в глаза контрразведчику:
— Пока Кливин не убедится в том, что на первом участке колонне ничего не грозит! А ограничений во времени старший лейтенант не имеет!
Майор скривился:
— Перед вторым участком вы также намереваетесь остановить колонну? И как с соблюдением графика движения? Его специально для вас никто не отменял!
Пришлось продолжать разговор с представителем контрразведки:
— Перед вторым, потенциально опасным участком мы останавливаться не будем, так как на серпантине, подъемах или спусках этого не делают. После разведки первого участка через перевал пойдем безостановочно, если, конечно, нам противник не запланировал стоянку где-нибудь в очень неудобном для обороны месте. А насчет графика? Он предусматривает время на те мероприятия, что в данный момент проводит старший лейтенант Кливин. Сомневаетесь, свяжитесь с подполковником Войченко.
Майор ничего не сказал. Достав пачку дорогих сигарет, закурил, отойдя от Головачева.
Алексей подумал: «Вправду этот Репнин полный лох в делах боевых или прикидывается? Контрразведчики ребята себе на уме. Там, как правило, бестолочь не держат, напротив, отбирают к себе лучших. Да еще и дополнительно обучают в специальном Центре. Значит, Репнин все же и для чего-то проверял меня, так как, даже не имея практического опыта, теоретическими знаниями ведения боевых действий в горно-пустынной местности владеть он просто обязан. Следовательно, проверял! Зачем? Да затем, что работа у него такая! Да и сам майор, судя по всему, человек замкнутый, хмурый, подозрительный! По характеру. Или данные качества тоже являются издержками его секретной профессии? А вообще, шел бы он на хутор бабочек ловить!» Капитан услышал звук двигателя бронетранспортера. Проведя слабенькую, но все же разведку, возвращался Кливин со своими, оседлавшими БТР, как осла, гвардейцами. Головачев пошел навстречу бронетранспортеру. Им с Кливиным следовало обсудить уточненную старшим лейтенантом обстановку, а делать это в непосредственной близости, можно сказать, в присутствии особиста не было никакого желания. Кливин приказал остановить БТР перед Головачевым. Сам старший лейтенант выбросил ноги из командирского люка и спрыгнул на землю:
— Чего ты пошел встречать меня? Сам бы подъехал.
— Не хочу в присутствии майора разговаривать!
— Что, достал, пока я отсутствовал?
— Было такое!
— И что спрашивал?
— Херню всякую! Но черт с ним! Что на перевале? Далеко ли забирался?
Кливин доложил:
— Забирался до второго участка, потому как только там на прямом участке трассы мог развернуться. Посмотрел хребты, пропасть, склон в ущелье, напротив хребта. Вроде все «чисто»! Как обычно! Птицы летают спокойно, а шакалы забились уже в норы. Можем продолжить марш!
Капитан взглянул на старшего лейтенанта:
— Да? Ну что ж, тогда разворачивайся и не спеша следуй к перевалу. Как догоню тебя, пойдем в обычном режиме.
— Есть, товарищ капитан!
— Смотрю, хорошее настроение не покидает тебя, Игорек?
Старший лейтенант расплылся в довольной улыбке:
— Напротив, все больше повышается и крепчает, как вспомню Валентину, впрочем, крепчает не только настроение!
— Хам ты, пехота!
— Тебе моего счастья не понять!
— Да куда уж нам, баллонам! Ладно, работаем!
Кливин отдал команду механику-водителю бронетранспортера развернуться, после чего, заняв место командира, приказал выдвигаться к перевалу на предельно малой скорости.
Головачев объявил построение личного состава. Быстро провел дополнительный инструктаж, касающийся режима движения по серпантину, а также действий в случае нападения на колонну. После чего, перестроив подразделение, а точнее, выведя наливники (топливозаправщики) в замыкание, а летучку МТО-АТ определив на их место, отдал приказ — по машинам! Особист молча занял свое место. Из кабины рукой капитан сделал отмашку, и малочисленная колонна пошла догонять бронетранспортер боевого охранения. И только с этой минуты можно было считать, что марш через перевал реально начался. Все, что происходило до этого, было обычной поездкой. Сейчас все изменилось. Личный состав российского автомобильного подразделения и мотострелкового батальона непосредственно приступил к выполнению боевой задачи!
Глава третья
Заместитель начальника базы указал на майора:
— Этот человек поедет с вами! Представляю его: офицер службы военной контрразведки майор Репнин. Ему необходимо…
Особист прервал подполковника:
— Я считаю лишним, Сергей Анатольевич, говорить о том, что необходимо мне. А офицерам колонны знать об этом!
Подполковник поднял руки:
— Извините! Я все понял! — И вновь обратился к Головачеву: — Вопросы по маршу ко мне есть?
Капитан ответил:
— Есть! Считаю нелишним связь между колонной и базой осуществлять постоянно, а не по графику, через определенные промежутки времени. Это первое! Второе! Думаю, также нелишним будет дополнительно запросить у мотострелков хотя бы взвод резерва и держать его в готовности немедленно выдвинуться по маршруту колонны. Третье! Неплохо было бы связаться с вертолетчиками и проинструктировать о нашей колонне, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств их дежурное звено, не теряя времени, могло подняться в воздух.
Подполковник удивленно взглянул на Головачева:
— Почему ты, капитан, предлагаешь подобную страховку?
Поднялся и особист:
— У вас, Головачев, что, есть какие-нибудь данные о том, что колонне угрожает опасность? Кто источник этих данных и в чем заключается угроза?
Капитан ответил:
— Нет у меня никаких данных, но в последнее время мы стали слишком беспечны при проводке колонн в близлежащих районах. Не думаю, что сей факт остается без внимания бандитских группировок, и рано или поздно, но они появятся здесь. Духам хорошо платят за уничтожение российских подразделений. Почему бы им не заработать тут?
Майор не сводил своих пронзительных глаз с капитана:
— Так это лишь ваше предположение, что колонна может подвергнуться нападению?
— Так точно!
— И не имеет под собой доказательной основы?
Головачев проговорил:
— Я не следователь, чтобы искать какие-либо доказательства! Оперирую фактами и логикой. Факты в том, что маршрут имеет потенциально опасные участки, а логика в том, что для боевиков наш район весьма лакомый кусок! Вот и все, что я хотел сказать, изначально подготовиться к предполагаемым агрессивным действиям бандитов на перевале!
Майор кивнул:
— Ясно! — И повернулся к подполковнику: — Сергей Анатольевич, примите к исполнению пожелания капитана. Свяжитесь с мотострелками и вертолетчиками. Если возникнут проблемы во время переговоров с их командованием, можете сослаться на меня.
Заместитель начальника базы козырнул:
— Есть!
И недовольно посмотрел на Головачева, подумав: нашелся стратег, боевики, видите ли, могут напасть на колонну! До сих пор не нападали, а сейчас нападут. И кто только за язык тянул этого капитана? Суетись теперь, вместо того чтобы своими делами заниматься! Войченко намеревался сегодня отправить посылку домой. Отправишь теперь. Комбата пехотного найди, но с этим проще, а вот с летунами… черт бы побрал Головачева. Перестраховщик, мать его! Проще было вместо него кого-нибудь другого послать. Да что теперь об этом. Теперь уже поздно! Вздохнув, Войченко отпустил капитана со старшим лейтенантом, предложив майору чашку кофе. Тот не отказался.
Заместитель начальника штаба вышел из кабинета, крикнув:
— Дежурный!
В коридоре появился старший лейтенант:
— Я, товарищ подполковник!
— Солодчий! Вызови ко мне Петрова! Срочно!
Капитан Петров являлся помощником Войченко. Дежурный нашел его в офицерской столовой и сообщил о вызове начальника. Петров всегда являлся в столовую одним из первых, потому что не любил принимать пищу в забитом до отказа небольшом зале. Быстро, обжигаясь, допив чай, он поспешил в штаб.
Заглянул в кабинет начальника:
— Разрешите, товарищ подполковник?
Но Войченко сам вышел к помощнику:
— Слушай меня внимательно, Гриша! Сейчас найдешь командира мотострелкового батальона, составишь экстренную заявку на взвод пехоты. Но не для сопровождения колонны, а для использования нами в качестве оперативного резерва. Комбат спросит, что за дела, ответь, не знаю, таково решение начальства! Понял?
— Так точно! Хотя…
— Погоди, это еще не все! После мотострелков следуешь на узел связи. Выходишь на командование вертолетного полка. Доводишь до них информацию о марше нашей колонны и просишь по первому вызову оказать помощь «вертушками», если в этом возникнет необходимость. Вот теперь говори, что хотел сказать.
Петров удивленно спросил:
— А с чем связаны подобные мероприятия? Раньше такого не было!
— То раньше, а нынче наш Головачев, видите ли, выдал предположение, что потенциально боевики вполне могут атаковать его колонну! И его контрразведчик поддержал, а посему выполняй, что приказано. И быстро, Гриша, быстро! Колонна начинает марш по графику ровно в 8.00! Иди!
Проводив помощника, Войченко вернулся в кабинет. Помощник дежурного по части внес чашки кофе.
Петров же вышел из штаба. Прошел по аллее, ведущей к расположению штаба мотострелкового батальона, остановился у куста, нависшего над скамейкой, огляделся. Не заметив никого, извлек из кармана небольшую по размерам, но мощную станцию спутниковой связи:
— Шамиль? Крот на связи! Главарь центра террористических группировок на территории Северного Кавказа ответил немедленно:
— Слушаю!
— Шамиль! Я насчет колонны!
— Говори!
— По ней принимаются усиленные меры обеспечения безопасности предстоящего марша!
— В чем они заключаются?
Капитан Петров разъяснил ситуацию главарю чеченских бандформирований. Тот, выслушав предателя, задумчиво спросил:
— Возможно то, что ваш начальник колонны каким-то образом «получил» информацию о засаде на серпантине? — И тут же сам ответил: — Исключено! В этом случае командование русских предприняло бы контрудар, а не занялось страховкой!
Петров спросил:
— Что делать мне, Шамиль?
— То, что тебе приказал командир! Приказы всегда надо выполнять! Это закон! Об остальном позабочусь я сам. Благодарю за сообщение, конец связи!
Помощник заместителя начальника базы материально-технического снабжения войск федерального командования отключил спутниковую станцию, вновь огляделся и, убедившись в том, что его никто не видел, поспешил к штабу отдельного мотострелкового батальона. Шамиль прав — приказ начальника надо выполнять. Кто бы ни являлся начальником и каким бы ни был приказ. Естественно, при условии, что исполнение данного приказа не угрожает его жизни. Предатель привык, чтобы его «служба» приносила деньги, а не неприятности.
Проведя собственный инструктаж водителей и бойцов отделения боевого охранения, капитан Головачев занял место в переднем «КамАЗе» и ровно в 8.00 отдал приказ о начале движения, сообщив об этом дежурному по базе.
Майор-особист занял место старшего второй машины, отправив солдата в летучку. В 8.05 бронетранспортер старшего лейтенанта Кливина прошел под шлагбаумом контрольно-пропускного пункта и, набирая скорость, пошел по дороге, ведущей к перевалу Варух, к серпантину. Выдерживая дистанцию в сорок метров, за БТРом пошли автомобили. Марш начался. И чем он закончится, не знал никто. Даже боевики, засевшие в засаде на позициях вдоль ровного участка серпантина. Несмотря на все приготовления, с использованием фактора неожиданности нападения, количественный перевес, ни Мурза Башаев, он же Донор, ни его помощник — инструктор, наемник Иржи Ранек, не могли гарантированно сказать, чем закончится штурм российской колонны. Бой далеко не всегда развивается так, как его планируют. А посему Донор и Капрал испытывали легкое волнение, правда, тщательно скрывая его от подчиненных, готовых нанести удар по русским.
Боевики Башаева находились в полной готовности, когда спутниковая станция главаря, занявшего позицию на хребте посередине прямого участка горного серпантина, издала сигнал вызова. Вызывать по этой связи его мог только Шамиль. Но почему сейчас? Этого бандит понять не мог. Ответил:
— Я — Мурза, слушаю тебя, босс!
— Акция на серпантине отменяется!
Башаев крайне удивился:
— Но… почему, босс?
— Русские неожиданно и необъяснимо предприняли дополнительные меры обеспечения безопасности своей колонны! Уничтожить ее сейчас ты сможешь, а вот уйти уже нет. А мне ты и твои люди нужны живыми, так что пропускай колонну!
— И уходить?
— Нет, Мурза! Я отменяю акцию частично. Ты пропустишь ее сейчас, но встретишь на обратном пути. Русские, убедившись в том, что их предположения, а возможно, и какая-нибудь информация о нападении не подтвердились, успокоятся, отменят повышенный режим безопасности, и колонна будет возвращаться на базу практически без внешнего прикрытия, — БТР непосредственного охранения я не считаю. Вот тогда ты и накроешь ее и успеешь уйти, тем более обратно колонна пойдет под вечер. Сумерки, а затем и темнота сыграют на твоей стороне. Понял смысл приказа?
Башаев доложил:
— Понял, босс!
— Выполняй, Мурза! До связи!
Отключившись, главарь банды передал по цепи, расположившейся на хребте перевала:
— Акция отменяется. Колонну пропускаем! Но всем оставаться на позициях, не обнаруживая себя. До получения дополнительного распоряжения.
После этого Башаев вызвал Ранека:
— Капрал? Как дела?
— Нормально, Мурза! Готов встретить гостей, как уже докладывал, а с чего ты решил вызвать меня?
Мурза объяснил, а потом приказал:
— Сейчас передай своим людям, пусть отдыхают, а как пройдет колонна, поднимайся ко мне. Здесь и поговорим. До связи!
Мурза отключил и обычную рацию малого радиуса действия, отставил к камню пулемет, отложил бинокль и облокотился о земляной валун. Вскоре услышал звук двигателей. К участку засады приближалась русская колонна.
Пройдя равнину, перед началом подъема на перевал, по выработанной привычке, капитан Головачев остановил колонну, передав по связи Кливину команду провести разведку первого опасного участка серпантина. БТР с солдатами отделения, разместившимися на броне, ушел вперед. Водители и старшие машин покинули кабины, приступив к осмотру техники. Вышли из машин и Головачев с особистом.
Капитан размялся.
Репнин подошел к начальнику колонны, спросил:
— Капитан, что означают ваши действия?
Головачев объяснил:
— Перед тем как начать движение по серпантину, мы обычно проводим разведку потенциально опасных участков. Вот и пошел бронетранспортер с Кливиным, который оценит обстановку в начале подъема и там, где дорога с правой стороны обрывается в пропасть, а с левой накрывается крутым, но пригодным для нападения склоном!
Майор кивнул и задал следующий вопрос:
— Почему личный состав отделения охранения находится не в десантном отсеке, а сидит сверху, на броне, тем самым словно специально подставляя себя противнику? Или это бравада? Элементарная показуха этакого бесшабашного презрения к опасности?
Капитан взглянул на контрразведчика. Оказывается, тот мало что понимал в войне. Иначе не задавал бы подобные идиотские, по-другому их и не назвать, вопросы. Но вынужден был объяснить и на этот раз. Все же майор, видимо, имел достаточно весомое положение при федеральном командовании, что следовало из того, что его посылают инструктировать или проверять в целые гарнизоны, а полковники тянутся перед ним, как перед генералом:
— Это, товарищ майор, не подстава, не бравада и уж тем более не показуха!
— Так что же тогда?
— Необходимость!
— Необходимость? Я плохо понимаю вас!
— А между тем все просто! Первым делом при атаке бронированных объектов, как известно, применяют гранатометы. Кумулятивный заряд, прожигая броню, разрываясь внутри бронетранспортера, боевой машины пехоты, десанта или танка, создавая чудовищные по величине давление и температуру…
Майор перебил Головачева:
— Мне это известно, капитан! Не надо читать лекций по принципам действия кумулятивных зарядов!
— Так из этого вытекают ответы на ваши вопросы.
— Точнее.
— А точнее некуда, товарищ майор! — Контрразведчик начал вызывать у капитана раздражение. — Некуда точнее! Если во время поражения БТРа гранатометом личный состав будет находиться в десантном отсеке, то он весь погибнет в считаные секунды. Находясь же на броне, солдаты в худшем случае получат контузию или легкие ранения от подрыва боекомплекта боевой машины. Их просто сбросит с брони. Но через какое-то время основная часть отделения сможет вести бой! К тому же, находясь на броне во время движения и особенно в режиме проведения разведки, бойцы имеют куда больший, несравнимо больший сектор и наблюдения и ведения огня, чем тот, что открывается из бойниц десантного отсека.
Майор поднял руку:
— Достаточно, капитан! Я удовлетворен ответом! Скажите лучше, как долго отделение охранения будет проводить разведку?
Капитан ответил, глядя в глаза контрразведчику:
— Пока Кливин не убедится в том, что на первом участке колонне ничего не грозит! А ограничений во времени старший лейтенант не имеет!
Майор скривился:
— Перед вторым участком вы также намереваетесь остановить колонну? И как с соблюдением графика движения? Его специально для вас никто не отменял!
Пришлось продолжать разговор с представителем контрразведки:
— Перед вторым, потенциально опасным участком мы останавливаться не будем, так как на серпантине, подъемах или спусках этого не делают. После разведки первого участка через перевал пойдем безостановочно, если, конечно, нам противник не запланировал стоянку где-нибудь в очень неудобном для обороны месте. А насчет графика? Он предусматривает время на те мероприятия, что в данный момент проводит старший лейтенант Кливин. Сомневаетесь, свяжитесь с подполковником Войченко.
Майор ничего не сказал. Достав пачку дорогих сигарет, закурил, отойдя от Головачева.
Алексей подумал: «Вправду этот Репнин полный лох в делах боевых или прикидывается? Контрразведчики ребята себе на уме. Там, как правило, бестолочь не держат, напротив, отбирают к себе лучших. Да еще и дополнительно обучают в специальном Центре. Значит, Репнин все же и для чего-то проверял меня, так как, даже не имея практического опыта, теоретическими знаниями ведения боевых действий в горно-пустынной местности владеть он просто обязан. Следовательно, проверял! Зачем? Да затем, что работа у него такая! Да и сам майор, судя по всему, человек замкнутый, хмурый, подозрительный! По характеру. Или данные качества тоже являются издержками его секретной профессии? А вообще, шел бы он на хутор бабочек ловить!» Капитан услышал звук двигателя бронетранспортера. Проведя слабенькую, но все же разведку, возвращался Кливин со своими, оседлавшими БТР, как осла, гвардейцами. Головачев пошел навстречу бронетранспортеру. Им с Кливиным следовало обсудить уточненную старшим лейтенантом обстановку, а делать это в непосредственной близости, можно сказать, в присутствии особиста не было никакого желания. Кливин приказал остановить БТР перед Головачевым. Сам старший лейтенант выбросил ноги из командирского люка и спрыгнул на землю:
— Чего ты пошел встречать меня? Сам бы подъехал.
— Не хочу в присутствии майора разговаривать!
— Что, достал, пока я отсутствовал?
— Было такое!
— И что спрашивал?
— Херню всякую! Но черт с ним! Что на перевале? Далеко ли забирался?
Кливин доложил:
— Забирался до второго участка, потому как только там на прямом участке трассы мог развернуться. Посмотрел хребты, пропасть, склон в ущелье, напротив хребта. Вроде все «чисто»! Как обычно! Птицы летают спокойно, а шакалы забились уже в норы. Можем продолжить марш!
Капитан взглянул на старшего лейтенанта:
— Да? Ну что ж, тогда разворачивайся и не спеша следуй к перевалу. Как догоню тебя, пойдем в обычном режиме.
— Есть, товарищ капитан!
— Смотрю, хорошее настроение не покидает тебя, Игорек?
Старший лейтенант расплылся в довольной улыбке:
— Напротив, все больше повышается и крепчает, как вспомню Валентину, впрочем, крепчает не только настроение!
— Хам ты, пехота!
— Тебе моего счастья не понять!
— Да куда уж нам, баллонам! Ладно, работаем!
Кливин отдал команду механику-водителю бронетранспортера развернуться, после чего, заняв место командира, приказал выдвигаться к перевалу на предельно малой скорости.
Головачев объявил построение личного состава. Быстро провел дополнительный инструктаж, касающийся режима движения по серпантину, а также действий в случае нападения на колонну. После чего, перестроив подразделение, а точнее, выведя наливники (топливозаправщики) в замыкание, а летучку МТО-АТ определив на их место, отдал приказ — по машинам! Особист молча занял свое место. Из кабины рукой капитан сделал отмашку, и малочисленная колонна пошла догонять бронетранспортер боевого охранения. И только с этой минуты можно было считать, что марш через перевал реально начался. Все, что происходило до этого, было обычной поездкой. Сейчас все изменилось. Личный состав российского автомобильного подразделения и мотострелкового батальона непосредственно приступил к выполнению боевой задачи!
Глава третья
Подойдя к бывшему кабинету Захарченко, Николай увидел новую табличку на дерматине. На ней золотистыми буквами было нанесено: «Начальник Кантарского РОВД майор Лушин Семен Григорьевич».
Ниже доска, указывающая режим работы милицейского чиновника. Доска осталась от Палыча. Возможно, единственное, что осталось от него в помещении бывшего начальника райотдела Кантарска.
Горшков стучать не стал. Открыл дверь в тамбур, из него прошел в сам кабинет. Увидел за рабочим столом склонившегося над бумагами начавшего рано лысеть майора. Колян ошибся. Все здесь осталось, как и было при Захарченко. Майор поднял голову, спросил:
— Лейтенант Горшков Николай Иванович?
— Вам же дежурный уже доложил, кто я!
Майор милиции повысил голос:
— Я, по-моему, внятно задал вопрос, товарищ лейтенант?
Николай ответил:
— Да, товарищ майор, я Горшков Николай Иванович, участковый деревни Семениха Кантарского района, ваш подчиненный!
Начальник РОВД указал на стул за гостевым столиком, стоящим перпендикулярно рабочему столу Лушина:
— Присаживайтесь!
Горшков занял место возле майора. Тот сразу уловил запах спиртного, удивленно спросил:
— Вы пили в такую рань?
Колян пожал плечами:
— Ну и что? Я же в отпуске и могу делать все, что заблагорассудится, в рамках закона, естественно!
— Но воспринимаете реальность адекватно, а то, может, наш разговор не имеет смысла?
— Вы же прекрасно видите, майор, что я не пьян, а запах — явление остаточное.
— Не забывайте перед званием произносить слово товарищ, это вам не с Захарченко общаться.
Николай согласился:
— Это точно подмечено, товарищ майор!
На слове товарищ Колян сделал ударение.
Новый начальник внимательно посмотрел на Горшкова:
— А вы действительно такой, каким вас мне представляли.
— Интересно, и какой же?
— Ершистый, самовольный, не отличающийся дисциплиной!
— Я бы охарактеризовал себя по-иному — свободный, независимый, не скрывающий и не боящийся высказывать собственное мнение, даже если оно не нравится начальству, блюститель закона. Нагловато вышло? Возможно! Но характеристика более соответствующая действительности. Кому, как не мне, лучше других знать себя?
Майор протянул:
— Да-а, скромности вам не занимать! А не мешало бы, Горшков, вести себя скромней! Несмотря на все ваши несомненно достойные восхищения заслуги перед отечеством!
— На что вы намекаете? На звание Героя?
— И на это тоже! Да, вы кровью заслужили это звание, и я не собираюсь обсуждать ваше героическое военное прошлое. Но живем мы, лейтенант, настоящим! А значит, должны исходить из той ситуации, что складывается сегодня.
Николай не без доли ехидства заметил:
— Извините, Семен Григорьевич, но вы к воинскому званию забыли добавить слово товарищ. Или вам это можно? Как начальнику?
Лушин вновь внимательно посмотрел на подчиненного:
— Ну-ну, Горшков, продолжайте в том же духе, но уверяю, на пользу вам конфронтация со мной не пойдет!
— А я не ищу пользу, личную пользу на государственной службе.
Майор вздохнул:
— Да, видимо, разговора душевного у нас с вами не получится. По крайней мере сегодня. Не в том вы, к сожалению, состоянии! Что ж, можете идти, не смею больше задерживать!
Николай поднялся:
— Пару вопросов разрешите, товарищ майор?
Лушин разрешил:
— Давайте! Смогу, отвечу!
— Первый вопрос: почему у нас забрали дела о браконьерстве людей вице-губернатора и растлении господином Комаровым несовершеннолетней гражданки Коноваленко?
Майор поинтересовался:
— Каким будет второй вопрос? Чтобы сразу ответить на оба?
— Второй — кто в области занимается данными делами?
Лушин поднялся, вышел из-за кресла, проговорил:
— Отвечаю! Дела, точнее, ваши протоколы на проверку забрали в УВД по приказу генерала Башмакова и постановлению прокурора. Это по первому вопросу. По второму ответ такой — никакого дела в обвинении Комарова и лиц, якобы занимавшихся браконьерством, не возбуждено по одной простой причине, из-за отсутствия в действиях исполняющего обязанности главы Администрации области и ниже перечисленных лиц состава преступления.
Николай ждал чего-то подобного. Усмехнулся:
— А как же со свидетельскими показаниями? С показаниями той же Коноваленко? Заключением экспертизы? Хотя о чем я спрашиваю? Ну, конечно же, Комаров не преминул воспользоваться болезнью губернатора и прикрыть свои грязные делишки. Захарченко возбух и поплатился. Вместо него сразу же посадили вас! Вы, Семен Григорьевич, наверное, на хорошем счету у генерала Башмакова?
Новоиспеченный начальник РОВД изобразил возмущение:
— Кто дал вам право так разговаривать со мной, старшим по должности и званию?
— Совесть, господин Лушин! Обычная человеческая совесть, но вам этого не понять!
— Я не желаю больше видеть вас, Горшков! Отдыхайте в отпуске. Продолжим беседу, как выйдете на службу!
Николай ответил:
— Взаимно, майор! А насчет беседы? Побеседуем. Почему бы и нет? Но только не здесь. А, скажем, в центральном аппарате МВД?
— Вы мне угрожаете?
— Что вы? Просто начинаю сомневаться, кто из нас пил вчера, я или вы? Как я, лейтенант, могу угрожать вам, майору? Это преступление, а Горшков, спросите у любого, человек законопослушный, если законы эти служат людям, а не избранной куче навоза! До свидания!
Резко развернувшись, Николай вышел из кабинета.
Спустился в дежурку.
Канарейкин спросил:
— Ну что, Колян, как у тебя с новым?
— Полнейшее взаимопонимание!
— Серьезно?
— Зуб даю!
— Хм! А я думал… хотя… ничего я не думал! Теперь лишнее говорить — себе дороже может выйти!
Николай ткнул дежурного пальцем в грудь:
— Вот это, Саня, ты попал точно в десятку! Ныне лучше держать язык за зубами! Отсидел смену и домой, под бочок к жене. Без лишних базаров. Тогда в почете будешь. Но да ладно со службой. Лайба моя готова?
— Готова! Головко уже ждет!
Горшков вышел из здания РОВД. Тут же подъехал «УАЗ». Николай сел на переднее сиденье.
Старшина спросил:
— Сразу в деревню или еще куда заедем?
— А ты что, домой не спешишь?
— Успею! Так как?
Николай, подумав, махнул рукой:
— Давай сначала в магазин круглосуточный! Обычные еще не открылись!
— Как скажешь!
Головко повел милицейский вездеход к единственному в райцентре круглосуточно работающему магазину смешанных товаров, носящему гордое и совершенно незаслуженное название «Супермаркет», где Горшков затарился водкой, сигаретами, колбасой, вырезкой, сосисками, еще кое-какой лабудой, которая с трудом вместилась в три объемных пакета. Это не считая спиртного. Ящик «Столичной» встал в багажник отдельной тарой. Увидев покупки, а также бумажник, полный долларовыми и отечественными купюрами, Головко присвистнул:
— Ты че, Колян, свадьбу сыграть решил? Столько добра всякого набрал?
Николай, прикурив сигарету, ответил:
— А хрен его, Степа, знает! Может, и женюсь!
— Это же сколько ты бабок в супермаркете оставил?
— Какая тебе разница? Главное, свои, кровные!
— Да жалко! Что, в Семенихе своего самогона нет? И самопала качественного и дешевого? Зачем тут тратился?
— Стоп! Отвали, а? Свои деньги жалей! А мои считать нечего!
— Видать, где-то ты неплохо подзаработал, Коля!
— Угадал. На шабашке одной! Но все, поехали.
Горшков сел в машину. Рядом устроился Степан, продолжавший укоризненно ныть по поводу бесшабашности сослуживца. Пытаясь выведать, где же в действительности лейтенант заработал столько денег? Но не мог же Горшков сказать, что Шах в Чечне на прощанье и за выполненное задание по уничтожению кровавого полевого командира Теймураза-Костолома выделил Николаю, Ветрову и Гольдину по 15 000 баксов. Данное признание вызвало бы целое цунами вопросов старшины, и пришлось бы Николаю рассказывать Головко о всех приключениях бывших бойцов пятой роты во главе с ним, с Горшковым, в Чечне. Что в дальнейшем вызвало бы не меньшее количество всевозможных слухов. И сразу после того как Головко вернулся бы к себе домой и пересказал историю Николая жене Ларисе, которая бы вмиг все перевернула и разнесла по всему Кантарску, к Николаю возникло бы много вопросов. В том числе и у нового начальника РОВД. Поэтому Горшков благоразумно решил помалкивать, предоставив старшине мучиться догадками. Так оно спокойней будет!
Ниже доска, указывающая режим работы милицейского чиновника. Доска осталась от Палыча. Возможно, единственное, что осталось от него в помещении бывшего начальника райотдела Кантарска.
Горшков стучать не стал. Открыл дверь в тамбур, из него прошел в сам кабинет. Увидел за рабочим столом склонившегося над бумагами начавшего рано лысеть майора. Колян ошибся. Все здесь осталось, как и было при Захарченко. Майор поднял голову, спросил:
— Лейтенант Горшков Николай Иванович?
— Вам же дежурный уже доложил, кто я!
Майор милиции повысил голос:
— Я, по-моему, внятно задал вопрос, товарищ лейтенант?
Николай ответил:
— Да, товарищ майор, я Горшков Николай Иванович, участковый деревни Семениха Кантарского района, ваш подчиненный!
Начальник РОВД указал на стул за гостевым столиком, стоящим перпендикулярно рабочему столу Лушина:
— Присаживайтесь!
Горшков занял место возле майора. Тот сразу уловил запах спиртного, удивленно спросил:
— Вы пили в такую рань?
Колян пожал плечами:
— Ну и что? Я же в отпуске и могу делать все, что заблагорассудится, в рамках закона, естественно!
— Но воспринимаете реальность адекватно, а то, может, наш разговор не имеет смысла?
— Вы же прекрасно видите, майор, что я не пьян, а запах — явление остаточное.
— Не забывайте перед званием произносить слово товарищ, это вам не с Захарченко общаться.
Николай согласился:
— Это точно подмечено, товарищ майор!
На слове товарищ Колян сделал ударение.
Новый начальник внимательно посмотрел на Горшкова:
— А вы действительно такой, каким вас мне представляли.
— Интересно, и какой же?
— Ершистый, самовольный, не отличающийся дисциплиной!
— Я бы охарактеризовал себя по-иному — свободный, независимый, не скрывающий и не боящийся высказывать собственное мнение, даже если оно не нравится начальству, блюститель закона. Нагловато вышло? Возможно! Но характеристика более соответствующая действительности. Кому, как не мне, лучше других знать себя?
Майор протянул:
— Да-а, скромности вам не занимать! А не мешало бы, Горшков, вести себя скромней! Несмотря на все ваши несомненно достойные восхищения заслуги перед отечеством!
— На что вы намекаете? На звание Героя?
— И на это тоже! Да, вы кровью заслужили это звание, и я не собираюсь обсуждать ваше героическое военное прошлое. Но живем мы, лейтенант, настоящим! А значит, должны исходить из той ситуации, что складывается сегодня.
Николай не без доли ехидства заметил:
— Извините, Семен Григорьевич, но вы к воинскому званию забыли добавить слово товарищ. Или вам это можно? Как начальнику?
Лушин вновь внимательно посмотрел на подчиненного:
— Ну-ну, Горшков, продолжайте в том же духе, но уверяю, на пользу вам конфронтация со мной не пойдет!
— А я не ищу пользу, личную пользу на государственной службе.
Майор вздохнул:
— Да, видимо, разговора душевного у нас с вами не получится. По крайней мере сегодня. Не в том вы, к сожалению, состоянии! Что ж, можете идти, не смею больше задерживать!
Николай поднялся:
— Пару вопросов разрешите, товарищ майор?
Лушин разрешил:
— Давайте! Смогу, отвечу!
— Первый вопрос: почему у нас забрали дела о браконьерстве людей вице-губернатора и растлении господином Комаровым несовершеннолетней гражданки Коноваленко?
Майор поинтересовался:
— Каким будет второй вопрос? Чтобы сразу ответить на оба?
— Второй — кто в области занимается данными делами?
Лушин поднялся, вышел из-за кресла, проговорил:
— Отвечаю! Дела, точнее, ваши протоколы на проверку забрали в УВД по приказу генерала Башмакова и постановлению прокурора. Это по первому вопросу. По второму ответ такой — никакого дела в обвинении Комарова и лиц, якобы занимавшихся браконьерством, не возбуждено по одной простой причине, из-за отсутствия в действиях исполняющего обязанности главы Администрации области и ниже перечисленных лиц состава преступления.
Николай ждал чего-то подобного. Усмехнулся:
— А как же со свидетельскими показаниями? С показаниями той же Коноваленко? Заключением экспертизы? Хотя о чем я спрашиваю? Ну, конечно же, Комаров не преминул воспользоваться болезнью губернатора и прикрыть свои грязные делишки. Захарченко возбух и поплатился. Вместо него сразу же посадили вас! Вы, Семен Григорьевич, наверное, на хорошем счету у генерала Башмакова?
Новоиспеченный начальник РОВД изобразил возмущение:
— Кто дал вам право так разговаривать со мной, старшим по должности и званию?
— Совесть, господин Лушин! Обычная человеческая совесть, но вам этого не понять!
— Я не желаю больше видеть вас, Горшков! Отдыхайте в отпуске. Продолжим беседу, как выйдете на службу!
Николай ответил:
— Взаимно, майор! А насчет беседы? Побеседуем. Почему бы и нет? Но только не здесь. А, скажем, в центральном аппарате МВД?
— Вы мне угрожаете?
— Что вы? Просто начинаю сомневаться, кто из нас пил вчера, я или вы? Как я, лейтенант, могу угрожать вам, майору? Это преступление, а Горшков, спросите у любого, человек законопослушный, если законы эти служат людям, а не избранной куче навоза! До свидания!
Резко развернувшись, Николай вышел из кабинета.
Спустился в дежурку.
Канарейкин спросил:
— Ну что, Колян, как у тебя с новым?
— Полнейшее взаимопонимание!
— Серьезно?
— Зуб даю!
— Хм! А я думал… хотя… ничего я не думал! Теперь лишнее говорить — себе дороже может выйти!
Николай ткнул дежурного пальцем в грудь:
— Вот это, Саня, ты попал точно в десятку! Ныне лучше держать язык за зубами! Отсидел смену и домой, под бочок к жене. Без лишних базаров. Тогда в почете будешь. Но да ладно со службой. Лайба моя готова?
— Готова! Головко уже ждет!
Горшков вышел из здания РОВД. Тут же подъехал «УАЗ». Николай сел на переднее сиденье.
Старшина спросил:
— Сразу в деревню или еще куда заедем?
— А ты что, домой не спешишь?
— Успею! Так как?
Николай, подумав, махнул рукой:
— Давай сначала в магазин круглосуточный! Обычные еще не открылись!
— Как скажешь!
Головко повел милицейский вездеход к единственному в райцентре круглосуточно работающему магазину смешанных товаров, носящему гордое и совершенно незаслуженное название «Супермаркет», где Горшков затарился водкой, сигаретами, колбасой, вырезкой, сосисками, еще кое-какой лабудой, которая с трудом вместилась в три объемных пакета. Это не считая спиртного. Ящик «Столичной» встал в багажник отдельной тарой. Увидев покупки, а также бумажник, полный долларовыми и отечественными купюрами, Головко присвистнул:
— Ты че, Колян, свадьбу сыграть решил? Столько добра всякого набрал?
Николай, прикурив сигарету, ответил:
— А хрен его, Степа, знает! Может, и женюсь!
— Это же сколько ты бабок в супермаркете оставил?
— Какая тебе разница? Главное, свои, кровные!
— Да жалко! Что, в Семенихе своего самогона нет? И самопала качественного и дешевого? Зачем тут тратился?
— Стоп! Отвали, а? Свои деньги жалей! А мои считать нечего!
— Видать, где-то ты неплохо подзаработал, Коля!
— Угадал. На шабашке одной! Но все, поехали.
Горшков сел в машину. Рядом устроился Степан, продолжавший укоризненно ныть по поводу бесшабашности сослуживца. Пытаясь выведать, где же в действительности лейтенант заработал столько денег? Но не мог же Горшков сказать, что Шах в Чечне на прощанье и за выполненное задание по уничтожению кровавого полевого командира Теймураза-Костолома выделил Николаю, Ветрову и Гольдину по 15 000 баксов. Данное признание вызвало бы целое цунами вопросов старшины, и пришлось бы Николаю рассказывать Головко о всех приключениях бывших бойцов пятой роты во главе с ним, с Горшковым, в Чечне. Что в дальнейшем вызвало бы не меньшее количество всевозможных слухов. И сразу после того как Головко вернулся бы к себе домой и пересказал историю Николая жене Ларисе, которая бы вмиг все перевернула и разнесла по всему Кантарску, к Николаю возникло бы много вопросов. В том числе и у нового начальника РОВД. Поэтому Горшков благоразумно решил помалкивать, предоставив старшине мучиться догадками. Так оно спокойней будет!