Страница:
Дверь в поселковый Совет была закрыта, лишь тусклая лампочка-сороковка еле освещала пространство, немного задевая небольшой участок обширного крыльца да выхватывая часть выцветшего полотна трепыхающегося под порывами ветра государственного флага страны.
Яков Петрович прошел по крыльцу к единственному светящемуся изнутри окну здания. Туда, где находилось дежурное помещение с телефоном.
Бывший капитан – это было видно в разрез занавесок – вприкуску пил чай, одновременно читая газету.
Яков Петрович тихо постучал в стекло. В окне показалось лицо Коновалова. Он узнал стучавшего, пошел к двери, открыл.
– Ты чего, Петрович?
– Прогуливался вот. Думаю, дай зайду к старому знакомцу.
– Не бреши! Попрешься ты в этакую темень по грязи прогуливаться. Мне-то не бреши! Я ж тебя как облупленного знаю.
– А ты все тот же мент, Егорыч! Никому, никогда и ни в чем не веришь!
– Жизнь научила!
– Ну ладно, расколол ты меня, хотя тут и колоть-то нечего было, так что особо не гордись. Прав ты, конечно же, не просто так я пришел сюда.
– Вот так-то лучше!
– Внутрь пропустишь или на ветру держать будешь? А может, не положено, гражданин начальник? Объект-то стратегический! Целый Совет депутатов!
– Не изгаляйся! Заходи, коль пришел!
Яков Петрович прошел вперед, Коновалов закрыл дверь на щеколду, пошел следом:
– Ты иди, иди, что встал? Аль дежурку не видишь?
Расположились они за небольшим канцелярским столом на двух жестких стульях. Голонин спросил:
– Егорыч, а тебя ночью кто проверяет? Службу твою?
– А тебе что? – подозрительно взглянул Коновалов на Якова Петровича. На что тот резко ответил:
– Да что ты, в натуре, ментом-то на меня косишься? Сколько лет рядом живем, а ты все косишься? Пузырь у меня с собой перваку да кусок сала-свежанинки. Вот и спрашиваю, может, дернем спокойно, старое вспомнив, или кто посторонний помешать может?
– Да?
– Да! А ты чего подумал? Что я тебя грохнуть здесь собрался? Да стол твой канцелярский с тараканами вместе вытащить?
– Ничего я не подумал! Привычка! А выпить? Что ж? Выпить можно! Сало, говоришь, свежее?
– Гляди сам!
Голонин достал сверток, развернул. На стол аппетитно лег приличный кусок сала, с двойной толстой прослойкой мяса, плотно нашпигованный чесноком.
– Да-а, – оценил бывший капитан товар, – закуска знатная, что и говорить! Под нее не только полбанки раздавить можно. Устраивайся. Да занавески зашторь! Чтобы с улицы видно не было. А проверяют меня, – неожиданно вернулся к заданному ранее вопросу Коновалов, – только по телефону, из Верхотурска, с часу до трех. Это, значит, чтобы службу бдил, не спал, короче!
– Режь, Егорыч, сало, а я звонок один сделаю. Ты не против?
– Куда звонить собрался?
– На прииск! Начальнику, Жилину.
– А! Дружку своему? Не поздновато?
– Нет, в самый раз.
– Как последняя рыбалка?
– Да никак! Нажрались только. У водилы Жилина, Филиппа, как раз день рождения выпал, вот и вдарился молодняк по пойлу. С утра, правда, взяли пару десятков кило, но это, сам понимаешь, баловство одно!
– Сейчас по новой, что ли, собираетесь?
– Не знаю, намекал Сергеич, как приезжал, хочу вот уточнить. Он же знаешь какой? Не смотри, что ему едва за тридцать перевалило, привык, чтобы все по его было. Нагрянет, а у меня не готово ничего! Будет мозги парить!
– Ну, звони! Только линию долго не держи!
– Я быстро!
Яков Петрович набрал номер. Скрип и шум мешали, но сказать главное удалось, правда немного повысив голос:
– Алло? Жилин? Дмитрий Сергеевич?
– Да! Кто на проводе?
– Не узнали? Петрович, я! Голонин Яков Петрович!
– Все! Понял, говори!
– Когда на реку пойдем?
– Ты не один у телефона?
– Нет!
– Тогда слушай и отвечай, чтобы посторонний ничего не понял.
– Добро!
– Клиентов подобрал?
– Да!
– Сколько нужно времени на подготовку этой пары? Чтобы все официально провести?
– Думаю, недели через две с небольшим сможем организовать рыбалку. Если, конечно, здоровье не подведет! Тогда уж ничего не сделаешь, все под богом ходим!
– Ты мне брось это! Значит, через две недели пойдешь по Алле вверх. Днем, чтобы люди видели. Потом протоками вернешься, уйдешь за поселок по открытой воде. До причала дома охотника. В четверг к полуночи пойдешь к железнодорожному мосту, подберешь там первого клиента. Как пройдет пассажирский поезд на Бородино. В следующую ночь повторишь поездку, заберешь второго с товарняка! После всего возвращайся домой. Запомни, для тех, кто прибудет, ты глухонемой, понял?
– Все понял! И все приготовлю, Дмитрий Сергеевич! А чего это вы решили вверх подняться? Там же пороги?.. А? Понял! Все, все... сказал же: понял, мне какая разница? Вы только с собой больше шалман не тащите.
– Клиентов этих из Рахтура Ефим пусть завтра же отправляет! И по-тихому, ясно?
– Ясно, ясно!
– Работай, Яков Петрович! До встречи!
– До встречи!
Начальник прииска положил трубку. То же самое сделал и Голонин. Кивнул на телефон, обращаясь к Коновалову: – Горяч! Не любит, когда против слово скажешь!
– Это насчет шалмана?
– И насчет него тоже. И потом, с чего вдруг решил наверх податься, какая там рыбалка?
– А если в протоках?
– Ну если только так! Но раньше-то все больше на открытой воде промышляли.
– Жилин – начальник, захотелось ему в протоки, и баста! А ты молчи и исполняй, потому что по сравнению с ним ты, несмотря на свой почтенный возраст, – так, грязь из-под ногтей, извини, конечно, не в обиду будь сказано!
Яков Петрович тяжело вздохнул:
– Да за что извиняться? Если так оно и есть. Так, подсобный материал. Вот скоро придется по его воле на двое суток отчалить, а я далеко не молодой, мог кого и другого послать на реку!
– Ну ладно, пошел он к черту, – пригласил к столу бывший начальник отряда. – Начнем, а то и слюной недолго подавиться.
– Ты прав, Егорыч, наливай!
Яков Петрович сделал свое дело. Он сообщил кому надо, что люди, которых планировалось привлечь к дерзкой, опасной, но и прибыльной акции, могут собраться через пятнадцать дней в условленном месте. Остается, правда, неизвестным, как на предложение участвовать в преступлении сразу после отсидки отнесутся Серый с Малым. Но Яков Петрович был почему-то уверен, что дело выгорит. Куда им, бедолагам, по большому счету деваться-то?
А поэтому взял стакан и бутерброд с ароматным салом, медленно, смакуя, выпил жидкость крепостью никак не меньше семидесяти градусов. И не поморщился. Закалка! После посиделок с бывшим ментом Яков Петрович прошел до дома деда Ефима, вызвал того на улицу, чтобы бывшие зэки не видели, передал приказание Жилина. Выпустил он Настю через три часа, как вернулся домой. Замерзшую, трясущуюся, сразу же юркнувшую за печь, на свою лежанку. Яков Петрович удовлетворенно хмыкнул: будет, сучара, знать, кто над ней полновластный хозяин!
Утренняя побудка для бывших зэков была тяжкой. Первым, вероятно, от неудобного положения – в углу между столом и скамьей, очнулся Серый. Он загромыхал лавкой, отодвигая ее от себя, чем разбудил Малого.
Оба, покачиваясь из стороны в сторону, поднялись и уселись возле стола, мутными, красными глазами смотрели на Ефима, который сидел, покуривая, у самого окна, чуть левее зэков.
Свежий воздух солнечного утра постепенно заполнял комнату, вытесняя наружу приторно-кислый запах ночной разгульной пьянки.
– Проснулись, орлики? – поглаживая седую бороду, спросил дед Ефим.
– Угу!
– Знатно погуляли?
В ответ – виноватое молчание.
– Как насчет того, чтобы похмелиться?
Малой с Серым встрепенулись:
– Это, дед, было бы в самый раз!
– Порядок быстро навели! Расставили все по своим местам, пол подмели. Вымыть и во двор, я буду там!
Бывшие зэки быстро прибрались в комнате. Серый скомкал грязно-белую материю женских трусов, засунул в карман. Осмотрелись – вроде все в норме, вышли во двор.
Дед подметал двор. Увидев постояльцев, пригласил:
– Пошли на бревна. Ты, Малой, с кухни кружку принеси да закуски, что осталась.
Сам с Серым прошел к навалам бревен, где и присел с краю. Достал из кармана бутылку самогона. Поставил на бревно.
– Как бабы? Довольны?
– Не то слово, дед! Злющие до этого дела, страсть! Еле справились!
– Групповуху небось устроили?
– Было!
– Полегчало?
– Полегчало! Голова только раскалывается!
– Сейчас поправитесь. Где там дружок твой пропал?
Но Малой уже вышел из хаты, неся нехитрую закуску и большую армейскую кружку.
– Похмеляйтесь! – разрешил, как приказал, дед Ефим.
Бывшие зэки по очереди выпили огненной жидкости, занюхали хлебом, тут же закурили. Дед спросил:
– Базар вчерашний помните?
– С кем, дед? С тобой аль с бабами? – Серый еще не пришел в себя.
– С бабами! – передразнил Ефим, но Серый отнесся к вопросу серьезно:
– А че с ними базарить? Банку раздавили, и понеслось! Сам, что ли, не знаешь, как это бывает? Под конец все в кучу смешалось, у них с собой еще было. Так что никакого особого базара не было! А ты, Малой?
– Ни хрена не помню! Кто, как и с кем – бесполезно. Ты мне их сейчас покажи, не узнаю, бля буду! Одно знаю, баб этих только под быков подставлять! Такие...
– Какие есть. Я не о бабах спрашиваю. А о том, что вы вчера о будущем своем бакланили.
– А че? О работе, что ли?
– О ней!
– Помним, да, Малой? Как же? А что, есть возможность пристроиться?
– Слушайте, бродяги, сюда! Курите и слушайте! Но чтобы так, если сговоримся, то все, шабаш, обратной дороги нет. Как на этапе, поняли? Шаг влево, шаг вправо – побег! А значит, смерть немедленная!
– Круто начинаешь, дед, – немного тревожно посмотрел на Ефима Серый.
Но Малой одернул товарища:
– Говори, дедушка, а ты, Серый, закройся! Не сами ли напросились?
– Ну будь по-твоему, Малой, говори, дед!
– Начнем с ваших слов. Помню, вы говорили, будто слышали, что тут артелями золото моют? Моют! Даже прииск имеется. И заработать можно. Все правильно, если только погорбиться как следует, лет так с пяток!
– Но ведь слухи в зону не с пустого места доходили? То там самородок найдут, то россыпь возьмут. Или брехня все это?
– Почему брехня? Было и такое, но редко, очень редко и давно. И с золотом этим отсюда еще уйти надо! Мало того, что менты сразу же впрягутся, к ним и ребятишки из молодых да ранних добавятся. Те, кому работать внапряг, а вот ошкурить да грохнуть кого – в самый раз.
– Беспредельничают?
– И не местные! Местных давно удавили бы. Заезжие стаями по тайге кружатся. Поэтому сейчас артель сколотить сложно. Мужики, что покрепче да посноровистей, те на прииске пашут. Там спокойно. Но и прииск это тебе не золотое дно, нашел – отдай, на выходе менты шмонают не хуже, чем на зоне, если не лучше. Им за каждое найденное зернышко бабки платят. Вот и лютуют. И даже при таком раскладе на прииск устроиться – это ждать очереди надо, желающих попасть туда много. Вот такие дела!
– А что ты, дед, предлагаешь?
– «Рыжья» кругом много, но не всем дано взять его. А вам, как я понял, нужно заработать много и сразу, так?
– Желательно бы!
– Вопрос, как это сделать? – Дед Ефим погладил бороду. – Ладно, не будем тянуть кота за хер! Есть вариант заработать и много, и сразу!
– Как? – Малой с Серым переглянулись.
– Как, это уже другой разговор. Для начала решите, готовы ли вы рискнуть, чтобы потом надолго обеспечить себя? Не спешите «дакать». Я еще не все сказал! Рискнуть головой, ибо, если сейчас вы согласитесь войти в дело, назад дороги не будет. Даже на зону. На кон жизни ставите. А теперь решайте, думайте, а я во дворе управлюсь.
Обсуждение предложения старика продолжалось недолго. Серый с Малым встали с бревен, подошли к Ефиму:
– Мы согласные!
– Это не ответ, не в колхозе, здесь каждый отвечает за себя!
– Я согласен, – сказал Малой.
– И я согласен, дед, – поддержал товарища Серый.
– Пройдем обратно к бревнам, – приказал Ефим.
Присели. Вновь закурили. Ефим заговорил:
– Так! Дело, скажу сразу, стоящее и должно пройти чисто. Все просчитано и проверено. Люди задействованы большие. Подробности дальнейших действий будете узнавать постепенно, по этапам, скажем так. Все вам знать не следует. Так спокойнее. Теперь первое, что вам надо сделать: это сегодня же вечерним поездом слинять отсюда в Верхотурск. Не крути башкой, Малой, а слушай, – сделал замечание здоровяку Ефим.
– Да слушаю я! Сегодня надо слинять из поселка. Так?
– Так! Далее! Там, в городе, встаете на учет в ментовку, все чин по чину, устраиваетесь на местный карьер, там постоянно требуются люди, получаете паспорта, в этом вам помогут, и... пашете!
– Долго?
– Чего долго?
– Пахать?
– Сколько надо, пока на вас не выйдет наш человек. Он и скажет, что делать дальше. Знакомств не заводить, держаться неприметно, потому как долго там не задержитесь. Будет лучше, если на карьере вас не запомнят. Пока все! Вопросы?
– А фотки в личном деле? В трудовой? Отметки в ментовке?
– Это не ваши дела! Свои обязанности исполняйте, как говорю!
– Все понятно!
– А понятно, так переночевали и с богом. Идите в поселок, к станции. Менты остановят, не крутите, так и скажите, что у меня ночь провели. Только про баб ни слова!
– Мы че, мудаки, в натуре? Ты совсем нас за балбесов каких-то держишь, дед?
– Идите! И смотрите, без выкрутасов!
– Авансик не помешал бы, дед? – переминаясь с ноги на ногу, намекнул Малой. – А то в кармане шаром покати!
– Обойдетесь тем, что выдали на зоне. Чтобы все выглядело натурально, а авансик получите, не волнуйтесь, придет время! Прощевайте, горемычные, да поможет вам бог!
Малой с Серым, поняв, что разговор окончательно закончен, попрощались с дедом Ефимом, вышли со двора и медленно направились в сторону станции. Времени у них было много, как и мыслей, но каждый молчал, почти непрерывно куря и думая о своем. Что их ждало впереди? Богатство или... Кто бы сказал?.. Но пути назад не было. Придется идти до конца, каким бы он ни оказался. Поэтому и молчали бывшие зэки, понимая, что теперь от них, как и несколько дней назад, там, за колючкой, ничего не зависит. Что судьбы их вновь оказались в чужих, еще неизвестно каких, руках, и воля кончилась, не успев начаться. Одним разгульным пьяным днем! И главное, что пошли на этот рисковый, возможно, и роковой шаг бывшие зэки добровольно!
Глава 3
Яков Петрович прошел по крыльцу к единственному светящемуся изнутри окну здания. Туда, где находилось дежурное помещение с телефоном.
Бывший капитан – это было видно в разрез занавесок – вприкуску пил чай, одновременно читая газету.
Яков Петрович тихо постучал в стекло. В окне показалось лицо Коновалова. Он узнал стучавшего, пошел к двери, открыл.
– Ты чего, Петрович?
– Прогуливался вот. Думаю, дай зайду к старому знакомцу.
– Не бреши! Попрешься ты в этакую темень по грязи прогуливаться. Мне-то не бреши! Я ж тебя как облупленного знаю.
– А ты все тот же мент, Егорыч! Никому, никогда и ни в чем не веришь!
– Жизнь научила!
– Ну ладно, расколол ты меня, хотя тут и колоть-то нечего было, так что особо не гордись. Прав ты, конечно же, не просто так я пришел сюда.
– Вот так-то лучше!
– Внутрь пропустишь или на ветру держать будешь? А может, не положено, гражданин начальник? Объект-то стратегический! Целый Совет депутатов!
– Не изгаляйся! Заходи, коль пришел!
Яков Петрович прошел вперед, Коновалов закрыл дверь на щеколду, пошел следом:
– Ты иди, иди, что встал? Аль дежурку не видишь?
Расположились они за небольшим канцелярским столом на двух жестких стульях. Голонин спросил:
– Егорыч, а тебя ночью кто проверяет? Службу твою?
– А тебе что? – подозрительно взглянул Коновалов на Якова Петровича. На что тот резко ответил:
– Да что ты, в натуре, ментом-то на меня косишься? Сколько лет рядом живем, а ты все косишься? Пузырь у меня с собой перваку да кусок сала-свежанинки. Вот и спрашиваю, может, дернем спокойно, старое вспомнив, или кто посторонний помешать может?
– Да?
– Да! А ты чего подумал? Что я тебя грохнуть здесь собрался? Да стол твой канцелярский с тараканами вместе вытащить?
– Ничего я не подумал! Привычка! А выпить? Что ж? Выпить можно! Сало, говоришь, свежее?
– Гляди сам!
Голонин достал сверток, развернул. На стол аппетитно лег приличный кусок сала, с двойной толстой прослойкой мяса, плотно нашпигованный чесноком.
– Да-а, – оценил бывший капитан товар, – закуска знатная, что и говорить! Под нее не только полбанки раздавить можно. Устраивайся. Да занавески зашторь! Чтобы с улицы видно не было. А проверяют меня, – неожиданно вернулся к заданному ранее вопросу Коновалов, – только по телефону, из Верхотурска, с часу до трех. Это, значит, чтобы службу бдил, не спал, короче!
– Режь, Егорыч, сало, а я звонок один сделаю. Ты не против?
– Куда звонить собрался?
– На прииск! Начальнику, Жилину.
– А! Дружку своему? Не поздновато?
– Нет, в самый раз.
– Как последняя рыбалка?
– Да никак! Нажрались только. У водилы Жилина, Филиппа, как раз день рождения выпал, вот и вдарился молодняк по пойлу. С утра, правда, взяли пару десятков кило, но это, сам понимаешь, баловство одно!
– Сейчас по новой, что ли, собираетесь?
– Не знаю, намекал Сергеич, как приезжал, хочу вот уточнить. Он же знаешь какой? Не смотри, что ему едва за тридцать перевалило, привык, чтобы все по его было. Нагрянет, а у меня не готово ничего! Будет мозги парить!
– Ну, звони! Только линию долго не держи!
– Я быстро!
Яков Петрович набрал номер. Скрип и шум мешали, но сказать главное удалось, правда немного повысив голос:
– Алло? Жилин? Дмитрий Сергеевич?
– Да! Кто на проводе?
– Не узнали? Петрович, я! Голонин Яков Петрович!
– Все! Понял, говори!
– Когда на реку пойдем?
– Ты не один у телефона?
– Нет!
– Тогда слушай и отвечай, чтобы посторонний ничего не понял.
– Добро!
– Клиентов подобрал?
– Да!
– Сколько нужно времени на подготовку этой пары? Чтобы все официально провести?
– Думаю, недели через две с небольшим сможем организовать рыбалку. Если, конечно, здоровье не подведет! Тогда уж ничего не сделаешь, все под богом ходим!
– Ты мне брось это! Значит, через две недели пойдешь по Алле вверх. Днем, чтобы люди видели. Потом протоками вернешься, уйдешь за поселок по открытой воде. До причала дома охотника. В четверг к полуночи пойдешь к железнодорожному мосту, подберешь там первого клиента. Как пройдет пассажирский поезд на Бородино. В следующую ночь повторишь поездку, заберешь второго с товарняка! После всего возвращайся домой. Запомни, для тех, кто прибудет, ты глухонемой, понял?
– Все понял! И все приготовлю, Дмитрий Сергеевич! А чего это вы решили вверх подняться? Там же пороги?.. А? Понял! Все, все... сказал же: понял, мне какая разница? Вы только с собой больше шалман не тащите.
– Клиентов этих из Рахтура Ефим пусть завтра же отправляет! И по-тихому, ясно?
– Ясно, ясно!
– Работай, Яков Петрович! До встречи!
– До встречи!
Начальник прииска положил трубку. То же самое сделал и Голонин. Кивнул на телефон, обращаясь к Коновалову: – Горяч! Не любит, когда против слово скажешь!
– Это насчет шалмана?
– И насчет него тоже. И потом, с чего вдруг решил наверх податься, какая там рыбалка?
– А если в протоках?
– Ну если только так! Но раньше-то все больше на открытой воде промышляли.
– Жилин – начальник, захотелось ему в протоки, и баста! А ты молчи и исполняй, потому что по сравнению с ним ты, несмотря на свой почтенный возраст, – так, грязь из-под ногтей, извини, конечно, не в обиду будь сказано!
Яков Петрович тяжело вздохнул:
– Да за что извиняться? Если так оно и есть. Так, подсобный материал. Вот скоро придется по его воле на двое суток отчалить, а я далеко не молодой, мог кого и другого послать на реку!
– Ну ладно, пошел он к черту, – пригласил к столу бывший начальник отряда. – Начнем, а то и слюной недолго подавиться.
– Ты прав, Егорыч, наливай!
Яков Петрович сделал свое дело. Он сообщил кому надо, что люди, которых планировалось привлечь к дерзкой, опасной, но и прибыльной акции, могут собраться через пятнадцать дней в условленном месте. Остается, правда, неизвестным, как на предложение участвовать в преступлении сразу после отсидки отнесутся Серый с Малым. Но Яков Петрович был почему-то уверен, что дело выгорит. Куда им, бедолагам, по большому счету деваться-то?
А поэтому взял стакан и бутерброд с ароматным салом, медленно, смакуя, выпил жидкость крепостью никак не меньше семидесяти градусов. И не поморщился. Закалка! После посиделок с бывшим ментом Яков Петрович прошел до дома деда Ефима, вызвал того на улицу, чтобы бывшие зэки не видели, передал приказание Жилина. Выпустил он Настю через три часа, как вернулся домой. Замерзшую, трясущуюся, сразу же юркнувшую за печь, на свою лежанку. Яков Петрович удовлетворенно хмыкнул: будет, сучара, знать, кто над ней полновластный хозяин!
Утренняя побудка для бывших зэков была тяжкой. Первым, вероятно, от неудобного положения – в углу между столом и скамьей, очнулся Серый. Он загромыхал лавкой, отодвигая ее от себя, чем разбудил Малого.
Оба, покачиваясь из стороны в сторону, поднялись и уселись возле стола, мутными, красными глазами смотрели на Ефима, который сидел, покуривая, у самого окна, чуть левее зэков.
Свежий воздух солнечного утра постепенно заполнял комнату, вытесняя наружу приторно-кислый запах ночной разгульной пьянки.
– Проснулись, орлики? – поглаживая седую бороду, спросил дед Ефим.
– Угу!
– Знатно погуляли?
В ответ – виноватое молчание.
– Как насчет того, чтобы похмелиться?
Малой с Серым встрепенулись:
– Это, дед, было бы в самый раз!
– Порядок быстро навели! Расставили все по своим местам, пол подмели. Вымыть и во двор, я буду там!
Бывшие зэки быстро прибрались в комнате. Серый скомкал грязно-белую материю женских трусов, засунул в карман. Осмотрелись – вроде все в норме, вышли во двор.
Дед подметал двор. Увидев постояльцев, пригласил:
– Пошли на бревна. Ты, Малой, с кухни кружку принеси да закуски, что осталась.
Сам с Серым прошел к навалам бревен, где и присел с краю. Достал из кармана бутылку самогона. Поставил на бревно.
– Как бабы? Довольны?
– Не то слово, дед! Злющие до этого дела, страсть! Еле справились!
– Групповуху небось устроили?
– Было!
– Полегчало?
– Полегчало! Голова только раскалывается!
– Сейчас поправитесь. Где там дружок твой пропал?
Но Малой уже вышел из хаты, неся нехитрую закуску и большую армейскую кружку.
– Похмеляйтесь! – разрешил, как приказал, дед Ефим.
Бывшие зэки по очереди выпили огненной жидкости, занюхали хлебом, тут же закурили. Дед спросил:
– Базар вчерашний помните?
– С кем, дед? С тобой аль с бабами? – Серый еще не пришел в себя.
– С бабами! – передразнил Ефим, но Серый отнесся к вопросу серьезно:
– А че с ними базарить? Банку раздавили, и понеслось! Сам, что ли, не знаешь, как это бывает? Под конец все в кучу смешалось, у них с собой еще было. Так что никакого особого базара не было! А ты, Малой?
– Ни хрена не помню! Кто, как и с кем – бесполезно. Ты мне их сейчас покажи, не узнаю, бля буду! Одно знаю, баб этих только под быков подставлять! Такие...
– Какие есть. Я не о бабах спрашиваю. А о том, что вы вчера о будущем своем бакланили.
– А че? О работе, что ли?
– О ней!
– Помним, да, Малой? Как же? А что, есть возможность пристроиться?
– Слушайте, бродяги, сюда! Курите и слушайте! Но чтобы так, если сговоримся, то все, шабаш, обратной дороги нет. Как на этапе, поняли? Шаг влево, шаг вправо – побег! А значит, смерть немедленная!
– Круто начинаешь, дед, – немного тревожно посмотрел на Ефима Серый.
Но Малой одернул товарища:
– Говори, дедушка, а ты, Серый, закройся! Не сами ли напросились?
– Ну будь по-твоему, Малой, говори, дед!
– Начнем с ваших слов. Помню, вы говорили, будто слышали, что тут артелями золото моют? Моют! Даже прииск имеется. И заработать можно. Все правильно, если только погорбиться как следует, лет так с пяток!
– Но ведь слухи в зону не с пустого места доходили? То там самородок найдут, то россыпь возьмут. Или брехня все это?
– Почему брехня? Было и такое, но редко, очень редко и давно. И с золотом этим отсюда еще уйти надо! Мало того, что менты сразу же впрягутся, к ним и ребятишки из молодых да ранних добавятся. Те, кому работать внапряг, а вот ошкурить да грохнуть кого – в самый раз.
– Беспредельничают?
– И не местные! Местных давно удавили бы. Заезжие стаями по тайге кружатся. Поэтому сейчас артель сколотить сложно. Мужики, что покрепче да посноровистей, те на прииске пашут. Там спокойно. Но и прииск это тебе не золотое дно, нашел – отдай, на выходе менты шмонают не хуже, чем на зоне, если не лучше. Им за каждое найденное зернышко бабки платят. Вот и лютуют. И даже при таком раскладе на прииск устроиться – это ждать очереди надо, желающих попасть туда много. Вот такие дела!
– А что ты, дед, предлагаешь?
– «Рыжья» кругом много, но не всем дано взять его. А вам, как я понял, нужно заработать много и сразу, так?
– Желательно бы!
– Вопрос, как это сделать? – Дед Ефим погладил бороду. – Ладно, не будем тянуть кота за хер! Есть вариант заработать и много, и сразу!
– Как? – Малой с Серым переглянулись.
– Как, это уже другой разговор. Для начала решите, готовы ли вы рискнуть, чтобы потом надолго обеспечить себя? Не спешите «дакать». Я еще не все сказал! Рискнуть головой, ибо, если сейчас вы согласитесь войти в дело, назад дороги не будет. Даже на зону. На кон жизни ставите. А теперь решайте, думайте, а я во дворе управлюсь.
Обсуждение предложения старика продолжалось недолго. Серый с Малым встали с бревен, подошли к Ефиму:
– Мы согласные!
– Это не ответ, не в колхозе, здесь каждый отвечает за себя!
– Я согласен, – сказал Малой.
– И я согласен, дед, – поддержал товарища Серый.
– Пройдем обратно к бревнам, – приказал Ефим.
Присели. Вновь закурили. Ефим заговорил:
– Так! Дело, скажу сразу, стоящее и должно пройти чисто. Все просчитано и проверено. Люди задействованы большие. Подробности дальнейших действий будете узнавать постепенно, по этапам, скажем так. Все вам знать не следует. Так спокойнее. Теперь первое, что вам надо сделать: это сегодня же вечерним поездом слинять отсюда в Верхотурск. Не крути башкой, Малой, а слушай, – сделал замечание здоровяку Ефим.
– Да слушаю я! Сегодня надо слинять из поселка. Так?
– Так! Далее! Там, в городе, встаете на учет в ментовку, все чин по чину, устраиваетесь на местный карьер, там постоянно требуются люди, получаете паспорта, в этом вам помогут, и... пашете!
– Долго?
– Чего долго?
– Пахать?
– Сколько надо, пока на вас не выйдет наш человек. Он и скажет, что делать дальше. Знакомств не заводить, держаться неприметно, потому как долго там не задержитесь. Будет лучше, если на карьере вас не запомнят. Пока все! Вопросы?
– А фотки в личном деле? В трудовой? Отметки в ментовке?
– Это не ваши дела! Свои обязанности исполняйте, как говорю!
– Все понятно!
– А понятно, так переночевали и с богом. Идите в поселок, к станции. Менты остановят, не крутите, так и скажите, что у меня ночь провели. Только про баб ни слова!
– Мы че, мудаки, в натуре? Ты совсем нас за балбесов каких-то держишь, дед?
– Идите! И смотрите, без выкрутасов!
– Авансик не помешал бы, дед? – переминаясь с ноги на ногу, намекнул Малой. – А то в кармане шаром покати!
– Обойдетесь тем, что выдали на зоне. Чтобы все выглядело натурально, а авансик получите, не волнуйтесь, придет время! Прощевайте, горемычные, да поможет вам бог!
Малой с Серым, поняв, что разговор окончательно закончен, попрощались с дедом Ефимом, вышли со двора и медленно направились в сторону станции. Времени у них было много, как и мыслей, но каждый молчал, почти непрерывно куря и думая о своем. Что их ждало впереди? Богатство или... Кто бы сказал?.. Но пути назад не было. Придется идти до конца, каким бы он ни оказался. Поэтому и молчали бывшие зэки, понимая, что теперь от них, как и несколько дней назад, там, за колючкой, ничего не зависит. Что судьбы их вновь оказались в чужих, еще неизвестно каких, руках, и воля кончилась, не успев начаться. Одним разгульным пьяным днем! И главное, что пошли на этот рисковый, возможно, и роковой шаг бывшие зэки добровольно!
Глава 3
Прибыв в Верхотурск, Малой с Серым поступили, как им и велели: встали на учет, устроились на местный карьер. Большаков, по специальности, сел на бульдозер, Серов оказался в строительной бригаде, где каких-либо особенных профессиональных навыков не требовалось. И наступили рабочие будни.
С утра из общежития – одноэтажного барака, в котором им выделили одну на двоих комнату, где с трудом уместились две узкие кровати, тумбочка и вешалка, – шли на работу. С работы – в общежитие. Работали они в одну смену. Помня строгий наказ деда Ефима, кореша вели себя тихо. Иногда брали бутылку водки да навещали бабку Кульгу – сводницу местного масштаба, которая подгоняла девиц мужикам, чтобы не застоялись. Так изо дня в день проходило время. Заканчивалась вторая неделя их пребывания в Верхотурске. За это время друзья успели получить официальные документы. И казалось, так будет продолжаться еще долго. Из одной зоны Малой с Серым попали в другую, правда, без охраны и проволоки, но положения, по сути, это обстоятельство не меняло. Они не были свободными людьми, и груз постоянного ожидания чего-то неизвестного, но неотвратимого отравлял жизнь похуже иного яда. Быстрее бы началось то, ради чего они тут и остались.
И оно началось! Началось на исходе вторника третьей недели их пребывания на карьере. Тогда Серый с Малым, возвращаясь из столовой, остановились у чайной. Серый предложил:
– Ну что, Малой, врежем по лобастому и к Кульге?
– Врезать-то можно, а вот к бабке чего-то тебя часто стало тянуть. С чего бы это? Вроде и так почти через день ныряем туда. Аль заприметил кого из сучек?
– Ну заприметил! И что? Нормальная деваха, сирота только, вроде тебя. Попала разок на клык по молодости да дурости, тут Кульга и подхватила ее. Ну и пошла Ксюха по рукам – ее Ксенией зовут. А так баба ничего, и побазарить может, и сама красивая, все при ней... Она не виновата, что так-то вот с ней судьба обошлась.
– Серый, – спросил Малой, – ты это серьезно?
– Что серьезно?
– Поверил бляди? А?
– Ну ты за базаром-то следи!
– Не, в натуре поверил? Поверил в то, что эта кукла тебе напела?
– Тебе-то чего?
– Мне чего? Ты че, влюбился, что ли? В шлюху?
– А что, шлюха не баба? Да из некоторых блядей жены знаешь какие выходят? Потому как семьей дорожат и в жизни своей повидали через край.
– Подожди, братан, – продолжал своеобразный допрос Малой, – какая, на хер, жена может быть? Ты забыл, зачем мы здесь?
– Да ничего я не забыл, Малой! – вздохнул Серый. – Все будет как надо! О Ксюхе я на будущее думаю. Если дело выгорит и лаве появятся, не шарахаться же по всему свету до старости лет, чтобы сгнить в конце в камере? Можно и домик свой собственный сообразить где-нибудь в центре. Волки и те в стаи сбиваются, потомство производят, семьи создают.
– Ну-ну, дело твое, конечно, но пока ты эти лаве делать будешь, другие тут будут твою невесту иметь по-всякому. Ништяк! И потом жить с такой? Не знаю, как ты, я не смог бы, как бы ни любил. Скорее убил бы на хрен! – Большаков был категоричен.
– Малой! Кончай базар! Мои дела – это мои дела, договорились? – Эх, Серый, Серый, черт с тобой, делай что хочешь, лишь бы не во вред делу и себе. Ну че, идем в чипок?
– Пошли! – сразу согласился Серый.
Они зашли в заведение, отчего-то названное «чайной», хотя собственно чая здесь никогда не продавалось. Водка, пиво – да, но не чай! Однако вывеска «Чайная» гордо висела над одноэтажным серым, как и все вокруг, зданием.
Серый занял крайний столик – в углу у окна, Малой принес два стакана по двести граммов водки каждый и тарелку с бутербродами. Вернулся за кружкой, без намека на пену, пива. Отставил ее в сторону.
Бывшие зэки подняли стаканы, с постоянным тостом «за нее...» в два глотка выпили, закусили хлебом с килькой. Серый закурил, Малой взялся за пиво. Тут же смачно выругался:
– Да что за блядство, в натуре? Ну не твою мать?
– Ты че, Малой?
– Не, в натуре, ну можно разбавить пиво, это понятно, каждый хочет копейку сбить, но не до такой же степени? Это же не пиво, – он поднял кружку, – моча ослиная, не иначе!
– Не пей!
– Чегой-то «не пей»? Это не я «не пей» буду. Это буфетчица у меня сейчас, сука, всю бочку заглотит вместе с пробкой, или удавлю овцу облезлую, бля буду!
Малой не на шутку разозлился, а этого допускать никак было нельзя! Он вполне мог разнести этот кабак на щепы вместе с посетителями. Что уж говорить о женщине-буфетчице? Нет, Малого надо было остановить, пока он не пошел вразнос, круша вместе с чипком и все дело, на которое они подписались.
Тут-то к ним и подошел щуплый с виду человек, мастер соседнего участка, Малой и Серый знали его в лицо.
– Чего ругаешься, хлопчик? – обратился он к Большакову.
– Тебе-то чего надо? – огрызнулся Малой.
– Ничего! Вижу, место рядом с вами свободное, вот и решил спросить, не позволите присесть рядом?
– Садись, место не куплено, – все так же грубо ответил Малой.
– Спасибо!
Мастер присел. Кивнул на пивную кружку:
– Насчет пива недовольство проявляете, молодой человек?
– Слушай, мужик! Тебе место нужно было? Место. Получил? Получил! Так сиди, как сидишь, и в чужой базар не впрягайся. Пей, жри, че хочешь делай, но других не замай, мой тебе совет!
– Да! Хреновые мне соседи попались, – продолжал, не обращая внимания на раздраженный тон Малого, мастер, – никакого понятия о вежливости не имеют. К вам, – обратился он к Серому, – мои слова отношения не имеют.
– Да? – У Малого свело скулы, это было заметно. – Значит, ты конкретно мне предъяву кидаешь, коря?
– Малой! – попытался остановить друга Серый, но тот уже начал заводиться, что было чревато...
– Погодь, Серый! Этот курок сам напрашивается, чтобы ему чухло свернули. А ну, чушкан мышиный, пошли-ка на улицу, разберемся по теме!
Малой встал, собираясь вытащить из кафе подсевшего так некстати мастера, как тот неожиданно властным голосом, не двигаясь с места, рявкнул:
– Место, щенок!
– Че??? – остолбенел Малой, да и Серый тоже от такого поведения соседа.
– Сядь, сказал! Я от деда Ефима, не помните такого?
Малому понадобилось некоторое время, чтобы въехать в смысл сказанного мастером. Наконец он понял ситуацию, сел, играя желваками на скулах. А мастер в это время повернулся к стойке, крикнул буфетчице:
– Маша, родная, подойди сюда, пожалуйста!
Оставив очередь, грозная буфетчица, приняв кроткий вид, выполнила просьбу мастера беспрекословно:
– Слушаю, Семен Семенович, простите, я в толчее не заметила вас!
– Ничего, все нормально. Сделай-ка нам бутылочку водки, бутербродиков приличных и пару бутылок пива! Хорошего, Маша, пива!
– Сейчас, Семен Семенович, пару минут только...
– Ну что такое?
– Пиво в бокалы налью, чтобы другие не увидели, а то шуму не миновать.
– Делай, как считаешь нужным, здесь я тебе не советчик!
Народ возле стойки начал волноваться:
– Это че за «шишкари»? Им к столу подносят, а ты стой тут?
Но Марья была не из тех буфетчиц, которые позволяют выходки против себя:
– Кому тут че не нравится? Тебе, прыщавый? Или тебе, хлюпик? Кому?
– Ну а что, на самом деле?..
– Так! – подбоченилась Маша. – Если еще хоть слово услышу – шабаш, чипок закрою. Вы меня знаете! И не ваше собачье дело, что я делаю, кому сама подношу, а кого на хер посылаю. Не нравится – вперед, в профком. Жалуйтесь. Себе же хуже сделаете!
– Ну ладно, Маш, закончили! Хорош, мужики, лаяться, – выступил стоящий первым в очереди тот, кого буфетчица назвала прыщавым. – Налей сто пятьдесят!
Остальные, переминаясь, стояли молча, держа злость в себе.
– Обождешь! – Мария не обращала никакого внимания на собравшуюся публику. – Заказ выполню, потом всех обслужу!
Она отнесла на столик то, что заказал мастер, после чего вернулась к стойке.
– Ну, давай, погнали! Сто пятьдесят, говоришь?..
Мастер, относившийся ко всему происходящему с невозмутимым равнодушием, словно весь этот шум-гам поднялся не по его прихоти, предложил своим соседям:
– Разливай, Малой!
– А что ты за бугор такой, что буфетчица перед тобой стелется, как проститутка? Насколько мы с корешем знаем, ты из простых мастеров. Или где в активе партейном обретаешься, Семен Семенович?
– Это не важно, ребята. Так будем пить или к делу перейдем?
– Выпьем!
Малой разлил водку по стаканам. Выпили, закусили бутербродами, на этот раз со свежей полукопченой колбасой. Мастер выложил на стол пачку «Явы», мягкой, «явской». Дефицит. Предложил:
– Угощайтесь.
– Блатуешь, мастер?
– Давайте, соколики, договоримся, с этого времени называть меня Семеном Семеновичем. Фамилия – Парфенов. Время нашего общения будет коротким, и все же попрошу уважительного к себе отношения. Хотя бы как к старшему по возрасту. Ясно?
– Ясно!
Фамилия Парфенов объяснила все! Семен Семенович был не простым мастером. Он еще являлся членом партбюро и председателем местного комитета народного контроля по совместительству. Оттого и буфетчица ходила перед ним на полусогнутых.
Парфенов продолжал:
– Значит, так! После кафе идите в клуб, на вечерний сеанс. После кино жду вас на Сиреневой, 10, это рядом с ДК. Зайдете, пройдя через второй проулок со стороны сада, есть там калитка. Встречающих не будет, проходите сразу в дом. Усвоили, бродяги?
– Базара нет!
– Вот и ладненько. Пошел я. Вы до сеанса сидите здесь! Ты, Малой, мне вначале совет давал, помнишь?
Большаков пожал плечами.
– Давал! Чтобы я в чужой базар не влазил. Теперь послушай моего совета, вернее приказа, если угодно. Ни на кого не нарывайся, если не хочешь крупных неприятностей. Мужики здесь злые, агрессивные, могут задраться. В этом случае – молча уйти!
– А нас потом за последних чмырей считать будут? – недовольно проворчал Малой.
– Делать, как я сказал! До встречи!
Парфенов встал, подошел к стойке, рассчитался. Спросил у людей, стоящих в очереди:
– Какие будут претензии к обслуживанию, граждане? У руководства есть мнение убрать с территории предприятия питейное заведение, слишком уж шумно здесь, случаются и драки в последнее время. Я лично против закрытия кафе, но если вы не будете вести себя как приличные люди, то для того чтобы промочить горло после смены, придется вам добираться до города. На самогон не надейтесь, все краны перекроем! Это можете считать предупреждением! А ты, Мария, – обратился он к буфетчице, – если что – сразу же патруль милиции вызывай. А дальше мы разберемся! Все все поняли?
– Да поняли, начальник! Как не понять? Все ништяк будет, не сомневайтесь! – послышалось из очереди.
– Что ж, посмотрим! А пока отдыхайте, до свидания, граждане!
Парфенов вышел, последними словами оградив Малого и Серого от неминуемой разборки из-за внеочередного и особенного обслуживания. Правда, при всей заполненности питейного заведения, к ним на свободные места так никто и не подсел, предпочитая стоя выпить свою порцию, не мараясь общением с людьми администрации, к числу которых сразу же были отнесены и Малой, и Серый. Друзья в одиночестве, под нехорошие взгляды соседей, провели в кафе назначенное им время.
С утра из общежития – одноэтажного барака, в котором им выделили одну на двоих комнату, где с трудом уместились две узкие кровати, тумбочка и вешалка, – шли на работу. С работы – в общежитие. Работали они в одну смену. Помня строгий наказ деда Ефима, кореша вели себя тихо. Иногда брали бутылку водки да навещали бабку Кульгу – сводницу местного масштаба, которая подгоняла девиц мужикам, чтобы не застоялись. Так изо дня в день проходило время. Заканчивалась вторая неделя их пребывания в Верхотурске. За это время друзья успели получить официальные документы. И казалось, так будет продолжаться еще долго. Из одной зоны Малой с Серым попали в другую, правда, без охраны и проволоки, но положения, по сути, это обстоятельство не меняло. Они не были свободными людьми, и груз постоянного ожидания чего-то неизвестного, но неотвратимого отравлял жизнь похуже иного яда. Быстрее бы началось то, ради чего они тут и остались.
И оно началось! Началось на исходе вторника третьей недели их пребывания на карьере. Тогда Серый с Малым, возвращаясь из столовой, остановились у чайной. Серый предложил:
– Ну что, Малой, врежем по лобастому и к Кульге?
– Врезать-то можно, а вот к бабке чего-то тебя часто стало тянуть. С чего бы это? Вроде и так почти через день ныряем туда. Аль заприметил кого из сучек?
– Ну заприметил! И что? Нормальная деваха, сирота только, вроде тебя. Попала разок на клык по молодости да дурости, тут Кульга и подхватила ее. Ну и пошла Ксюха по рукам – ее Ксенией зовут. А так баба ничего, и побазарить может, и сама красивая, все при ней... Она не виновата, что так-то вот с ней судьба обошлась.
– Серый, – спросил Малой, – ты это серьезно?
– Что серьезно?
– Поверил бляди? А?
– Ну ты за базаром-то следи!
– Не, в натуре поверил? Поверил в то, что эта кукла тебе напела?
– Тебе-то чего?
– Мне чего? Ты че, влюбился, что ли? В шлюху?
– А что, шлюха не баба? Да из некоторых блядей жены знаешь какие выходят? Потому как семьей дорожат и в жизни своей повидали через край.
– Подожди, братан, – продолжал своеобразный допрос Малой, – какая, на хер, жена может быть? Ты забыл, зачем мы здесь?
– Да ничего я не забыл, Малой! – вздохнул Серый. – Все будет как надо! О Ксюхе я на будущее думаю. Если дело выгорит и лаве появятся, не шарахаться же по всему свету до старости лет, чтобы сгнить в конце в камере? Можно и домик свой собственный сообразить где-нибудь в центре. Волки и те в стаи сбиваются, потомство производят, семьи создают.
– Ну-ну, дело твое, конечно, но пока ты эти лаве делать будешь, другие тут будут твою невесту иметь по-всякому. Ништяк! И потом жить с такой? Не знаю, как ты, я не смог бы, как бы ни любил. Скорее убил бы на хрен! – Большаков был категоричен.
– Малой! Кончай базар! Мои дела – это мои дела, договорились? – Эх, Серый, Серый, черт с тобой, делай что хочешь, лишь бы не во вред делу и себе. Ну че, идем в чипок?
– Пошли! – сразу согласился Серый.
Они зашли в заведение, отчего-то названное «чайной», хотя собственно чая здесь никогда не продавалось. Водка, пиво – да, но не чай! Однако вывеска «Чайная» гордо висела над одноэтажным серым, как и все вокруг, зданием.
Серый занял крайний столик – в углу у окна, Малой принес два стакана по двести граммов водки каждый и тарелку с бутербродами. Вернулся за кружкой, без намека на пену, пива. Отставил ее в сторону.
Бывшие зэки подняли стаканы, с постоянным тостом «за нее...» в два глотка выпили, закусили хлебом с килькой. Серый закурил, Малой взялся за пиво. Тут же смачно выругался:
– Да что за блядство, в натуре? Ну не твою мать?
– Ты че, Малой?
– Не, в натуре, ну можно разбавить пиво, это понятно, каждый хочет копейку сбить, но не до такой же степени? Это же не пиво, – он поднял кружку, – моча ослиная, не иначе!
– Не пей!
– Чегой-то «не пей»? Это не я «не пей» буду. Это буфетчица у меня сейчас, сука, всю бочку заглотит вместе с пробкой, или удавлю овцу облезлую, бля буду!
Малой не на шутку разозлился, а этого допускать никак было нельзя! Он вполне мог разнести этот кабак на щепы вместе с посетителями. Что уж говорить о женщине-буфетчице? Нет, Малого надо было остановить, пока он не пошел вразнос, круша вместе с чипком и все дело, на которое они подписались.
Тут-то к ним и подошел щуплый с виду человек, мастер соседнего участка, Малой и Серый знали его в лицо.
– Чего ругаешься, хлопчик? – обратился он к Большакову.
– Тебе-то чего надо? – огрызнулся Малой.
– Ничего! Вижу, место рядом с вами свободное, вот и решил спросить, не позволите присесть рядом?
– Садись, место не куплено, – все так же грубо ответил Малой.
– Спасибо!
Мастер присел. Кивнул на пивную кружку:
– Насчет пива недовольство проявляете, молодой человек?
– Слушай, мужик! Тебе место нужно было? Место. Получил? Получил! Так сиди, как сидишь, и в чужой базар не впрягайся. Пей, жри, че хочешь делай, но других не замай, мой тебе совет!
– Да! Хреновые мне соседи попались, – продолжал, не обращая внимания на раздраженный тон Малого, мастер, – никакого понятия о вежливости не имеют. К вам, – обратился он к Серому, – мои слова отношения не имеют.
– Да? – У Малого свело скулы, это было заметно. – Значит, ты конкретно мне предъяву кидаешь, коря?
– Малой! – попытался остановить друга Серый, но тот уже начал заводиться, что было чревато...
– Погодь, Серый! Этот курок сам напрашивается, чтобы ему чухло свернули. А ну, чушкан мышиный, пошли-ка на улицу, разберемся по теме!
Малой встал, собираясь вытащить из кафе подсевшего так некстати мастера, как тот неожиданно властным голосом, не двигаясь с места, рявкнул:
– Место, щенок!
– Че??? – остолбенел Малой, да и Серый тоже от такого поведения соседа.
– Сядь, сказал! Я от деда Ефима, не помните такого?
Малому понадобилось некоторое время, чтобы въехать в смысл сказанного мастером. Наконец он понял ситуацию, сел, играя желваками на скулах. А мастер в это время повернулся к стойке, крикнул буфетчице:
– Маша, родная, подойди сюда, пожалуйста!
Оставив очередь, грозная буфетчица, приняв кроткий вид, выполнила просьбу мастера беспрекословно:
– Слушаю, Семен Семенович, простите, я в толчее не заметила вас!
– Ничего, все нормально. Сделай-ка нам бутылочку водки, бутербродиков приличных и пару бутылок пива! Хорошего, Маша, пива!
– Сейчас, Семен Семенович, пару минут только...
– Ну что такое?
– Пиво в бокалы налью, чтобы другие не увидели, а то шуму не миновать.
– Делай, как считаешь нужным, здесь я тебе не советчик!
Народ возле стойки начал волноваться:
– Это че за «шишкари»? Им к столу подносят, а ты стой тут?
Но Марья была не из тех буфетчиц, которые позволяют выходки против себя:
– Кому тут че не нравится? Тебе, прыщавый? Или тебе, хлюпик? Кому?
– Ну а что, на самом деле?..
– Так! – подбоченилась Маша. – Если еще хоть слово услышу – шабаш, чипок закрою. Вы меня знаете! И не ваше собачье дело, что я делаю, кому сама подношу, а кого на хер посылаю. Не нравится – вперед, в профком. Жалуйтесь. Себе же хуже сделаете!
– Ну ладно, Маш, закончили! Хорош, мужики, лаяться, – выступил стоящий первым в очереди тот, кого буфетчица назвала прыщавым. – Налей сто пятьдесят!
Остальные, переминаясь, стояли молча, держа злость в себе.
– Обождешь! – Мария не обращала никакого внимания на собравшуюся публику. – Заказ выполню, потом всех обслужу!
Она отнесла на столик то, что заказал мастер, после чего вернулась к стойке.
– Ну, давай, погнали! Сто пятьдесят, говоришь?..
Мастер, относившийся ко всему происходящему с невозмутимым равнодушием, словно весь этот шум-гам поднялся не по его прихоти, предложил своим соседям:
– Разливай, Малой!
– А что ты за бугор такой, что буфетчица перед тобой стелется, как проститутка? Насколько мы с корешем знаем, ты из простых мастеров. Или где в активе партейном обретаешься, Семен Семенович?
– Это не важно, ребята. Так будем пить или к делу перейдем?
– Выпьем!
Малой разлил водку по стаканам. Выпили, закусили бутербродами, на этот раз со свежей полукопченой колбасой. Мастер выложил на стол пачку «Явы», мягкой, «явской». Дефицит. Предложил:
– Угощайтесь.
– Блатуешь, мастер?
– Давайте, соколики, договоримся, с этого времени называть меня Семеном Семеновичем. Фамилия – Парфенов. Время нашего общения будет коротким, и все же попрошу уважительного к себе отношения. Хотя бы как к старшему по возрасту. Ясно?
– Ясно!
Фамилия Парфенов объяснила все! Семен Семенович был не простым мастером. Он еще являлся членом партбюро и председателем местного комитета народного контроля по совместительству. Оттого и буфетчица ходила перед ним на полусогнутых.
Парфенов продолжал:
– Значит, так! После кафе идите в клуб, на вечерний сеанс. После кино жду вас на Сиреневой, 10, это рядом с ДК. Зайдете, пройдя через второй проулок со стороны сада, есть там калитка. Встречающих не будет, проходите сразу в дом. Усвоили, бродяги?
– Базара нет!
– Вот и ладненько. Пошел я. Вы до сеанса сидите здесь! Ты, Малой, мне вначале совет давал, помнишь?
Большаков пожал плечами.
– Давал! Чтобы я в чужой базар не влазил. Теперь послушай моего совета, вернее приказа, если угодно. Ни на кого не нарывайся, если не хочешь крупных неприятностей. Мужики здесь злые, агрессивные, могут задраться. В этом случае – молча уйти!
– А нас потом за последних чмырей считать будут? – недовольно проворчал Малой.
– Делать, как я сказал! До встречи!
Парфенов встал, подошел к стойке, рассчитался. Спросил у людей, стоящих в очереди:
– Какие будут претензии к обслуживанию, граждане? У руководства есть мнение убрать с территории предприятия питейное заведение, слишком уж шумно здесь, случаются и драки в последнее время. Я лично против закрытия кафе, но если вы не будете вести себя как приличные люди, то для того чтобы промочить горло после смены, придется вам добираться до города. На самогон не надейтесь, все краны перекроем! Это можете считать предупреждением! А ты, Мария, – обратился он к буфетчице, – если что – сразу же патруль милиции вызывай. А дальше мы разберемся! Все все поняли?
– Да поняли, начальник! Как не понять? Все ништяк будет, не сомневайтесь! – послышалось из очереди.
– Что ж, посмотрим! А пока отдыхайте, до свидания, граждане!
Парфенов вышел, последними словами оградив Малого и Серого от неминуемой разборки из-за внеочередного и особенного обслуживания. Правда, при всей заполненности питейного заведения, к ним на свободные места так никто и не подсел, предпочитая стоя выпить свою порцию, не мараясь общением с людьми администрации, к числу которых сразу же были отнесены и Малой, и Серый. Друзья в одиночестве, под нехорошие взгляды соседей, провели в кафе назначенное им время.