– Дожили, – возмутился Шах с горечью, – под Кандагаром я два года из четырех афганских провел. Имели духов как хотели. А теперь на, получай. Эти недобитки на моей земле. С оружием, как хозяева. Весь мир перевернулся. – Он встал, посмотрел на Доронина. – Что с ними думаешь делать?
– Доложу наверх, а пока под стражу.
– Смотри, начнется бой, ЭТИХ живыми оставлять нельзя.
– Учту. – Доронин приказал увести афганцев. Шах вышел. Александр обратился к Егорову: – Валер! Ты послал людей посмотреть «зеленку»?
– Послал. Вернутся – доложат.
– Добро… Ну что скажешь, десантник?
– Надо сообщить комбату результаты рейда Шаха. Получается, Сань, около нас собирается приличная стая. И вожаки у них как на подбор. Теймураз Костолом, теперь Рашидхан, тоже тварь кровавая, да еще если основные силы покойного Хабиба подойдут. А они будут здесь, зуб даю, не зря араб в ауле отирался. Видимо, вся эта нечисть решила здесь собраться в ударный кулак. Пробить наш заслон и рвануть по плоскогорью. И тогда остановить их будет непросто. Начнут занимать селения – попробуй выбей. Разве что вместе с мирными жителями. На это никто не пойдет, так что все вернется на круги своя. С чего начали, к тому же и придем. Вновь возникнет территория, контролируемая боевиками.
– Не пойму я, Валер, наше командование. Неужели они реальной картины не видят? В общем масштабе?
– Черт их знает, Сань. Здесь, в Чечне, вообще все идет через задницу, впрочем, как и везде. Нам что толку обсуждать происходящее? Наше дело – выполнять боевой приказ. Свяжись лучше с Восторженным.
Доронин вызвал по связи командира батальона и доложил о проведенной акции против снайпера, о потерях, о пленении Шахом боевиков-афганцев и об информации, полученной в результате допроса.
– Я понял тебя, Высота. Как личный состав? В моральном плане, после потерь?
– Удручены, но внешне эмоции не проявляют, держатся.
– Это хорошо. Авиаразведка пошла к вам.
– Я слышал.
– Как будут результаты, сообщу. До связи.
– До связи.
Вернулась группа Голикова.
– В «зеленке» три трупа. Один еще жил, когда обнаружили. Кишки у него наружу выпали. Добили.
– Осмотрели весь массив?
– Практически да. Пока там никого.
– Хорошо. Идите отдыхайте.
Доронин почувствовал себя уставшим. Напряжение сегодняшнего такого долгого и насыщенного событиями дня дало знать о себе. Он прилег на топчан немного отдохнуть, но почти сразу провалился в тревожный сон.
Разбудил его связист:
– Товарищ старший лейтенант! Восторженный на связи.
Доронин встал.
– Я – Высота, слушаю вас, Восторженный.
– Воздушная разведка доложила, что крупных сил в районе ущелья не обнаружено. Замечены отдельные незначительные группы, но такого количества, о котором докладывали вы, не обнаружено. Вот так, Высота.
– Следовательно, ждать нам нечего и неоткуда. Я имею в виду подмогу.
– Пока да. Сам я ничего сделать не могу.
– Я понимаю.
– Вы духом-то не падайте, если что, одни не останетесь.
– Хотелось бы верить.
– А ты верь! Заставь верить и себя, и подчиненных. Колонна «БМП» будет у вас завтра, ближе к полудню.
– Ясно.
– Тогда до связи.
– До связи.
Зашел Егоров.
– Как дела?
– Да никак. Разведка прошла впустую, засекли там несколько разрозненных малочисленных групп. Больших сил не обнаружили.
– Да? Ну что ж. Не обнаружили, значит, не обнаружили. Сань! Давай выпьем? Ну их всех к чертовой бабушке! И боевиков, и Восторженного, и тех, кто выше. Ребят помянем.
– Сегодня, думаешь, ничего больше не произойдет?
– Ничего я не думаю. Будь что будет. По мнению вышестоящего командования, мы паникуем. Пригнать бы сюда весь Главный штаб, посмотрел бы я тогда, как они себя повели бы. Да черт с ними – наливай.
Доронин разлил по сто граммов спирта, молча выпили. Закурили. Говорить ни о чем не хотелось.
– В общем, я у себя. Будет нужда – зови. – Егоров встал и вышел из блиндажа.
За остаток дня на самом деле ничего не произошло. Распределив людей на несение службы, Доронин уединился в своем командно-наблюдательном пункте.
* * *
Раннее утро разбудил грохот многочисленных дальних взрывов и внезапно открывшейся стрельбы. Доронин вскочил со своей лежанки и выбежал из блиндажа. Определился он быстро, шквальный огонь велся в ущелье. Доронин бросился к связисту, который уже вызывал Беркута:
– Беркут, я – Первый, Беркут, ответь.
Связь молчала.
– Беркут, Беркут, – продолжал вызывать Александр.
Наконец бойцы горной огневой точки ответили. Сквозь грохот длинных пулеметных очередей Доронин услышал:
– Первый! Я – Беркут. В нашем секторе противник, силы большие. Вступили в бой. По нам также ведется огонь. Как поняли, Первый?
– Понял, Беркут, держитесь сколько можете. Только выбив весь боезапас, отходите по скале, вас прикроют.
– Понял. Конец связи.
Доронин метнулся к «ТАИ», который непрерывно сигналил.
– Доронин на проводе.
– Это Егоров. С Беркутом связался? У них, по-моему, жарко.
– Да, там бой.
– Значит, пошли на прорыв? Вот тебе и результаты разведки, мать их! Сообщи Восторженному и привет им там передай от незначительных, разрозненных групп противника. Я к тебе.
– Давай.
Доронин вызвал штаб батальона. Подполковник Галкин как будто ждал связи. Да так оно и было. Он верил офицерам, находящимся у Косых Ворот, но воздушная разведка предопределила решение, принятое командованием. Он в душе ждал неприятного, но надеялся, что пронесет. Не пронесло.
– Восторженный на связи.
– Восторженный, я – Высота. Противник предпринял первую попытку прорыва. Силы его точно не определены. Горная огневая точка встретила врага огнем. В ущелье идет бой. Плотность огня большая. Отстреляв боекомплект, пост с точки уйдет согласно плану. Возможен выход противника из прохода. Принимаем меры к отражению нападения. У меня пока все.
– Я понял, Высота. Обо всех изменениях в обстановке докладывать немедленно. Конец связи.
Галкин, получив известие о начавшихся активных боевых действиях в районе Косых Ворот, немедленно связался с вышестоящим штабом. Ответил оперативный дежурный. Комбат потребовал генерала, который, как ни странно, через какое-то время вышел на связь:
– Терек на связи. Что у тебя, Восторженный? – Подполковник Галкин объяснил ситуацию, на что получил ответ: – Ты вот что. Пока не суетись. Возможно, это попытка прорыва небольшого отряда и твои с ним справятся. Погоди паниковать. Еще ничего не ясно. Посмотрим, что будет дальше.
– Да что смотреть? – взорвался Галкин, возмущенный сонным спокойствием генерала. – Неужели не ясно, что данные о противнике Высоты подтверждаются? Надо срочно посылать дополнительные силы.
– Ты знаешь, на кого орать будешь, подполковник? Не забывайся. И знай свое место.
Генерал прервал связь. Галкин швырнул трубку, длинно выматерился.
Между тем обстановка на высотах накалялась. Егоров находился на КНП вместе с Дорониным. Беркут доложил, что отходит. Валера приказал своим на боевой машине прикрыть отход и встретить бойцов поста. Офицеры ждали, что произойдет дальше. А дальше, по идее, должна произойти попытка выхода из ущелья.
– Может, дивизион вызвать, Валер? Ударить по ущелью?
– Рано. Как выйдут на минные поля – посмотрим. Попрут дальше – вызовем артиллерию.
Стрельба в ущелье, внезапно начавшись, так же внезапно оборвалась. Наступила тишина. Ничего не происходило, как будто врага не было и в помине. Егоров связался с Орлом – точкой, контролирующей балку, – и получил доклад, что в их секторе все спокойно. Ребята слышали бой и спросили: что произошло?
– Ничего страшного, Орел, все, как и должно было быть. Духи сунулись к выходу. Их встретил Беркут.
– Беркут-то цел?
– Все нормально, Орел.
Бойцы, встретившие врага, соскользнув со скалы, сбросили канаты, беспрепятственно добрались до «БМД» и вернулись на позиции. Они доложили, что сначала последовали взрывы в глубине ущелья. Целая серия. Бойцы поняли, что кто-то идет ущельем и налетел на «сюрпризы». Затем боевики вышли в сектор обстрела, человек сорок-пятьдесят. Остановились как раз под огневой точкой. Видимо, принимали окончательное решение. Тут-то Беркут их и накрыл плотным пулеметным огнем. Те, кто остался цел, открыли ответный огонь, рассредоточившись между камней. По докладу старшего огневой точки в ходе боя уничтожено не менее половины отряда. Когда боевики точно определили точку, то отошли чуть правее, вглубь, за валуны. Затем к ним подошло подкрепление, сколько штыков, сказать трудно, но людей их командиры не жалеют. Потому что предприняли попытку под огнем пулемета прорваться в мертвую, недосягаемую с точки зону. Беркуты пресекли попытку.
– Но они, товарищ капитан, как бараны. Рванутся вперед, мы их срежем, следом еще волна человек десять. И так, пока боезапас не расстреляли. Куда же они так прут? А, командир? Почему? Ведь ясно, что мы их положим, но прут, как штрафники какие. Или они обдолбились там все?
– Хрен их знает, обдолбленные они или еще что-то. Но то, что людей не жалеют, – плохо. Не в смысле жалко, а в смысле того, что людей у них много и цель одна – сломить нашу оборону любой ценой.
– Если и дальше пойдут живой волной, – продолжил размышления Егорова Доронин, – то при такой интенсивности огня надолго ли нам хватит боеприпасов?
– Не будем загадывать. Что сказал комбат?
– Да ничего толком. Будет, наверное, докладывать наверх, но что от него зависит? Своих же резервов у него нет. Остается просить у начальства. А начальство может и послать куда подальше. Вдруг везде такая каша заваривается?
– Может быть и такое. Но почему наши «гости» не идут из ущелья? Группируют силы, чтобы концентрированно ударить? Или отошли?
– Не зря мы пост сняли? Знали бы хоть, что там, в ущелье?
– Ага, знали бы, жди. Мы не сняли бы пост, они, боевики, сделали бы это.
– Товарищ старший лейтенант! – обратился связист. – Вас Орел вызывает.
– Неужели и там началось? Орел, я – Первый, слушаю.
– Первый! Докладывает Орел. Внизу, вдоль склона, движется отряд, человек сорок или около этого. Половина – без оружия.
– Не понял, Орел, как без оружия?
– Ничего в руках у них нет, сзади вооруженные люди, а впереди, как заложники, идут под конвоем. Что делать?
– Продолжай наблюдение, себя не обнаруживай, даже если отряд войдет в балку. Этих не трогать, только смотреть и докладывать, понял?
– Понял, Первый!
– Что за ерунда? – Доронин обернулся к Егорову, но ответил Шах:
– Это Костолом, его повадки. Впереди ведут заложников, на случай минных полей.
– Вот скоты! – возмутился Александр. – Это же форменный беспредел. Идут они к балке, больше некуда. Это что получается? Эти костоломы безоружных людей на смерть пошлют, а сами в стороне останутся? А мы? Позволим это? Валера! Давай отсечем их пулеметным огнем с горы?
– Точку обнаруживать нельзя, а вот наказать ублюдков, ты прав, надо. Дай-ка связь.
– Орел! На связи Первый, доложи, отряд отдельный? За ними никого нет?
– Не видно, Первый, отряд подходит к балке. За ними, насколько позволяет видимость, никого.
– Понятно. Конец связи.
Егоров взял трубку «ТАИ», вызвал Голикова. Тот прибыл. Валера кратко объяснил подчиненному обстановку.
– Надо их, Вадим, наказать, согласен?
– Какой разговор?
– Тогда бери две машины с экипажами, и вот здесь, – Егоров показал на карте проход через минное поле, – подойди непосредственно к изгибу горы, за которой начинается балка. И сразу атакуй. Вали всех с оружием. Хорошо бы прихватить «языка».
– А что делать с теми, кто без оружия?
– Я с тобой пойду, сержант, – выступил Шах. – Я и займусь ими.
Возражений не последовало, и скоро две боевые машины десанта прошли обозначенным проходом, быстро преодолев неглубокую в самом своем начале балку, ударили по боевикам. Нападение было неожиданным, и противник не смог оказать какого-нибудь сопротивления. Соскочивший с брони десант умело вступил в бой и без особого труда и, главное, без потерь уничтожил вооруженный отряд. На время выдвижения машин на высотах завели двигатели оставшихся на позициях двух «БМД», звук от которых заглушил звук моторов движущихся машин.
Шах быстро разобрался с теми, кого определили заложниками, и они, получив направление, быстро побежали, огибая балку, в сторону аула. Бойцам Голикова удалось захватить двоих бандитов, которые были доставлены на КНП.
Допрос пленных нового ничего не дал, подтвердив лишь то, что в горах сосредоточена группировка, образовавшаяся из отрядов Теймураза Костолома, Рашидхана и покойного Хабиба, общей численностью около тысячи человек, но силы еще подходят, правда, незначительные. Человек по двадцать-тридцать.
В основном это люди Рашидхана. Командование принял на себя Теймураз как старший из командиров. Но единого управления не получалось. Каждый из главарей оставался для своих основной фигурой. И когда встал вопрос о проведении разведки выхода из ущелья, были посланы люди Рашидхана как самого младшего, лица разных национальностей. Тех было не жалко. Этот сброд собрался со всего света, чтобы заработать деньги. Потери в ущелье боевики понесли большие. Что-то более сорока человек, да теперь еще и двадцать пять из отряда самого Теймураза. Но путь у них один – на плоскогорье. И как можно быстрее. Точных сроков они не знают. В общем, сообщили то, о чем уже в принципе знали Доронин с Егоровым.
– А что за людей вы гнали перед собой?
– Разных. Они были у Теймураза, он и приказал вести их впереди.
– И много еще таких у Костолома?
– Этого никто не знает. У него вообще много людей.
После того как боевиков увели, Доронин вновь связался с комбатом – доложил о произошедших событиях, освобождении заложников, захвате пленных. Галкин выслушал, приказал боевиков доставить в штаб.
А через два часа на ущелье совершила налет авиация. Штурмовики шли звеньями и начали обстрел почти от самого выхода, уходя с каждым заходом все глубже в горы. До командования, видимо, дошло, что может произойти, если крупные силы противника на самом деле сосредоточены в ущелье и прорвутся на плоскогорье, растворившись в населенных пунктах, фактически захватывая их. Но бомбардировка имела и обратный эффект. После нее главари бандформирований вынуждены будут либо, не откладывая, штурмовать проход, либо отходить, что было бы с их стороны признанием поражения. В любом случае при постоянных авианалетах оставаться в ущелье и бездействовать означало обречь себя на медленное уничтожение. Это понимали Доронин с Егоровым и ждали массированного наступления. Связавшись с артдивизионом, точно обозначили ему цели предстоящего и, вполне вероятно, скорого удара.
Но неожиданно с флангов обеих высот поступил доклад о том, что со стороны аула, рассыпавшись в цепь, приближается вооруженный отряд численностью тридцать-сорок человек. Это был сюрприз. Что бы это могло значить? И откуда взялись эти вооруженные люди? Местные жители? Или те, кого недавно отпустили? Егоров посмотрел на Шаха.
– Что скажешь?
– Я предполагал, что со стороны аула и «зеленки» могут быть совершены отвлекающие маневры.
– Вот и я о том. Сбываются все твои предположения, что отнюдь не радует.
– Этих несложно рассеять, – продолжал Шах, – но главное – удержать на расстоянии, что можно сделать малыми силами. Сразу за фугасами выставь пулеметный пост и посади отделение. Там слева от дороги каменная гряда. Оттуда твои бойцы легко будут держать аул. Там противник не столь грозный, одним словом – отвлекающие силы. Они в прямой бой не пойдут. Ибо, скорее всего, действуют из-под палки, и если твои ребята будут метко стрелять, то скоро провокации прекратятся. Но пост держать там надо. Я еще когда говорил об этом?
– Послушай, Сань, а не отправить ли туда Панкратова? Вот там для него самое место. Здесь не будет мешать.
– Ты прав, Валера, так и сделаем.
Он связался с Малой высотой, и вскоре угрюмый старший лейтенант Панкратов увел людей на указанные позиции. Имитирующий наступление небольшой отряд противника на время выдвижения отделения рассеяли огнем скорострельных пушек и спаренных пулеметов «БМД».
Костя немного отошел от внезапной смерти своих товарищей по оружию. Теперь и он испытывал потребность в общении. Это заметил Колян.
– Костя! – позвал Николай друга. – Слышь, Кость?
– Слышу. Чего тебе?
– Иди сюда!
– Как же я уйду с позиции?
– Да че ты, в натуре? Восемь метров, расстояние, что ли? Или тебе и по нужде отойти нельзя? Иди, побазарим. А если че, сразу метнешься на место.
– А ты подойти не можешь?
– Ну ты сравнил. У меня пулемет, я – огневая точка.
– Ладно, «точка», иду.
Костя подошел к позиции Николая, но встал в траншее в метре от друга, чтобы при случае сразу же вернуться.
– Кость? Видал, как десантники духов шуганули?
– Как же я увижу, если они действовали за скалой? Да и ты не мог видеть.
– Я и не видел. Но ведь шуганули? И пленных притащили. А эти, которые со скалы на веревках? Какая пальба там была. Вот пацаны деловые! И в рейд ходили. Уважаю. Надо разузнать, может, к ним как-нибудь переметнуться? Уж больно ребята геройские.
– Да, бойцы что надо, слов нет. Но ты же видел, и у них троих убило.
– Убило. Согласен. Но как? Вот вопрос? В бою. А наших прямо в окопе замочили. Блин, хоть кровь кто бы убрал… А эти, Кость, снайперы наши, ну десантники? Видел, как хитро сработали? Сами не высовывались, а через зеркальца смотрели. Я бы ни за что не допер. Вот это, понимаю, – класс! Потом только р-раз, по выстрелу – и кранты тому козлу, обозначили местонахождение снайпера. Не-е, Кость, что ни говори, чуваки умеют воевать. Мы им не ровня. Да и смотрят они на нас, как на чуханов. Как думаешь, если попроситься, возьмут к себе?
– Они контрактники, Коль.
– Ну и че? И я контрактником стану.
– Тебе что, нравится здесь?
– Нравится не нравится, не в том дело. Пацаны они геройские, и служба боевая, без всяких выкрутасов. Такому научишься, на гражданку придешь – орлом ходить будешь, ни одна падла не заденет. Их всему учат. И в бой идут видел как? Без базара. За это и платят им. Я у одного из них спросил как-то: сколько они получают? Он сказал, у меня аж глаза навыкат, знаешь, какие бабки? Пять тыщ «зеленых», так и сказал, зуб даю. Это значит пять тыщ долларов в месяц, прикидываешь? Да еще приплачивают за каждого духа. Тут за год можно так заработать, что в деревне у нас всем скопом никогда не заработаешь.
– И ты поверил? Купили же тебя. Не платят им столько.
– А ты знаешь? Да? Че молчишь? Вот и то-то, что не знаешь. А мне мозги забивать этому десантнику какой резон?
– Ну ладно. Но и служба у них, сам видишь, не то что у нас. Год этот можно и не прослужить.
– Э-э, наши вон и месяца тут не протянули – получили по пуле, и гуд бай. Если думать о том, что можешь ласты склеить, то и жить нечего. Сиди и жди, когда копыта откинешь. Я же тебе сколько уже примеров приводил? Кому какая судьба, понял? А убьют в бою, то и черт с ним, я-то этого не почувствую. Умирать все один когда-никогда, а придется, вечных еще не было на свете, только в кино. Так что, Кость, что бы ты ни бакланил, а я этот вопрос перетру как-нибудь с их капитаном. Мужик он, сразу видать, с понятием. Мне в казарму, в часть желания особого нет. Че я там забыл? На тумбочке этой гребаной торчать? И орать, как клиент дурдома: «Дежурный по роте, на выход», когда какой-нибудь чухан, вроде нашего лейтенанта, будет туда-сюда шастать? И твердить, как попугай длинноклювый: «Подтяни ремень, обезьяна»? Нет уж, мне такой расклад без кайфа.
– Эх, Коля, Коля, отсюда еще вернуться надо. Видишь, что вокруг что-то затевается?
Подошел Гольдин. За время пребывания в Чечне гонор его заметно поубавился, и солдат он особо не доставал. Проходя через позицию недавно погибших сослуживцев, сержант невольно пригнулся.
– Ну чего разбазарились? Ветров, кто разрешал оставить позицию? Вы на войне или как? – копировал Гольдин лейтенанта Лузгина.
– А кому ты кланялся, Голь? – вопросом ответил за друга Николай, который уже привык вести себя вызывающе с теми, от кого мог ожидать неприятностей. – Снайперов давно уже перебили, или че, по привычке?
– Пошел ты… – Гольдин повернулся и ушел.
– Понял? Как я на него удила накинул? Знает теперь свое место. Я ему, козлу, сортира, когда тебя били, в жизнь не прощу. Тоже командир нашелся. Как пацанов завалили, побледнел как смерть, он тут рядом тогда тусовался. Перессал, короче.
– Можно подумать, ты – нет?
– Я виду не показал, поэтому никто ничего не может мне предъявить.
Ребята покурили, и Костя вернулся к себе.
Колонна «БМП-2», заранее предупрежденная об опасности, исходящей от аула возле высот, обошла его стороной и к 15.00 встала на дальних подступах, со стороны заминированной балки, остановленная по связи Дорониным. По минному проходу навстречу вышла боевая машина десанта и провела взвод «БМП» на позиции.
Старшим прибывшей группы являлся капитан, по военным меркам, в годах. Ему было на вид лет под сорок. Очевидно, к карьеристам он отношения не имел, но службу продолжал, имея, наверное, свои веские причины.
– Капитан Ланевский Георгий, – представился он подошедшим Доронину и Егорову, – в настоящий момент командир взвода.
– Ну, скорее уж командующий взводом, – пошутил Валера, – в твои годы оставаться взводным – это поступок.
– Здесь ты, капитан, прав. В армии, наверное, больше командиров полков, чем взводных в тридцать семь лет. Ну да это вопрос второстепенный и личный. Принимайте груз и грузите свой. На все про все у нас не более часа.
– Торопишься, капитан?
– Извини, друг, регламент не я устанавливал.
Из десантных отсеков появился прапорщик Мамедов, с ним еще один прапорщик-артиллерист, два сержанта-контрактника с большими санитарными сумками и лейтенант-медик. Доронин был рад прибытию Мамедова.
– Рад видеть тебя, Акиф! Ты здесь нужен.
– Знаю, командир. Учитывая обстановку, о которой вы докладывали в штаб, принял решение и добился получения большего количества боеприпасов. Немного пришлось сэкономить на продовольствии, но думаю, что патроны и гранаты здесь нужнее тушенки.
– Правильно сделал. С тобой, как понимаю, санчасть и корректировщик?
– Так точно!
Подошли остальные прибывшие.
– Лейтенант медицинской службы Молодцов Евгений Петрович, со мной два санинструктора. Раненые на настоящий момент есть?
– Один. На КНП.
– Кто убит из наших, командир? – спросил прапорщик.
Доронин назвал фамилии.
– Совсем молодые, из последнего призыва. – Мамедов выругался на своем языке. – У десанта тоже потери?
– И у них двое.
– Дела-а. А со стороны вроде все тихо, солнце светит, птички поют. Я слышал, тревожная тут обстановка, командир?
– Потом объясню. Принимай командование, бери людей – разгружай машины. А вас, товарищи медики, и вас, товарищ прапорщик, прошу пройти на командный пункт. Расположитесь пока там. В дальнейшем определимся.
Егоров между тем разговаривал с капитаном, к которому проникся симпатией. Тот осмотрелся.
– Слышал, горячо тут у вас было?
– С утра да, пришлось пережить немало неприятных мгновений.
– Людей много потерял?
– Четверых. Вместе с ротой.
– А чехов сколько уделали?
– По общим подсчетам – около шестидесяти, плюс рейд тут один организовали, где завалили Хабиба, там еще около тридцати.
– Неплохая статистика, капитан. Четверо против сотни, почти сотни.
– Согласен. Неплохая. Но это не показатель. Почти всех положили из засады. Чехи, по большому счету, не знали о нас. Теперь все изменилось. Они знают о нас почти все, мы – практически ничего, только данные захваченных боевиков. И то, что мы знаем, оптимизма не придает, как не придает его и то, что командование нашим данным не верит, считая паникерами. Провели воздушную разведку – и ничего не нашли. Так, мелкие группы в глубине гор.
– Это всегда так. И не то чтобы тебе не верят, а просто сил не хватает. Генералитет посчитал, что зимы в горах боевики не переживут. Либо сами выйдут, либо сдохнут в своих пещерах во имя Аллаха. Не вышли. Я имею в виду крупняк, и не сдохли, а федеральные войска отвели. Как же? Мирный процесс пошел. Жизнь нормализуется. Дивизии, пусть и раздутой до корпуса, вместе со вспомогательными силами, решили, будет достаточно для контроля. Не угадали. Как всегда. Стали вновь собирать войска, а это упущенное время. Вот его-то сейчас и не хватает, а как результат и сил, чтобы, в частности, ваш опорный пункт усилить. Так-то, десант.
– А ты стратег, капитан.
– Зови Жорой. Меня так все в полку зовут, от командира до начальника склада. А насчет стратега, научился за двадцать один год. У меня на счету и Афган, и Приднестровье, и Чечня. Тут хочешь не хочешь, а станешь кое в чем разбираться.
– Слушай, Жор, не в обиду, а чего ты все в капитанах?
– Это отдельная история. Неспокойный я и жопы лизать кому бы то ни было не научился. Ну и еще ряд субъективных причин в придачу. Понял?
– Знакомая картина. Только не проще тебя было из войск выкинуть, чем держать в вечных капитанах?
– Так вместо меня сюда надо кого-то присылать? А зачем? Если есть чудак, согласный здесь без замены обитать?
– А семья?
– Об этом давай не будем. А позиция у вас, Валера, ничего. Огневой мощи побольше бы. Твои четыре пушки – хорошо, но для вас мало. Видел я, как сметают такие вот локальные пункты. И, как правило, из-за того, что не хватает им мощи ударить так, чтобы разнести их обкуренную, обколотую «живую» волну вместе с «зеленкой». Хотя были и исключения. Один раз примерно такой же ротный опорный пункт прикрывали всего лишь две установки «Град». Эти «бээмки» так ввалили прямой наводкой по небольшому склону, откуда развернулся солидный отряд чехов, что сровняли все с землей, к чертовой матери. И больше на роту ни одна блядь не полезла. А у вас мощи маловато.