Страница:
Капитан крикнул:
– Уходят, суки! Дед!
– Да тут я, чего орешь?
– Дед! Мы не должны их выпустить из кошары!
– Не выпустим!
Офицер повернулся к прапорщику, который держал в руках дальнобойную снайперскую винтовку «СВДС». Гоголев лег на землю, припав к прикладу:
– Давай, капитан, рви с ребятами к этой кошаре, прямо на завесу, а я задержу грузовичок! Они у меня из загона не выйдут!
Командир отделения, мгновенно оценив ситуацию, повел четверых бойцов вниз, уходя влево.
Прапорщик дождался момента, когда машина бандитов вывернула из сарая и оказалась левым боком к его позиции. Он навел прицел на кабину. Оптический прицел увеличения позволял хорошо видеть голову водителя. И как только «шестьдесят шестой» тронулся с места, Гоголев нажал на спусковой крючок.
Пуля, выпущенная из мощной винтовки, пробила голову водителя. Кровь вперемешку с мозговым веществом и осколками черепа ударила в лобовое стекло и на шею Хасана, сидевшего на месте старшего машины. В момент выстрела неизвестного вражеского снайпера он нагнулся закрепить автомат на полу кабины. Гибель водителя шокировала Хасана, и он не попытался сразу выровнять машину, которая пошла кругом из-за того, что руки убитого вывернули руль. Для того чтобы прийти в себя, Хасану потребовались секунды. Последние секунды в его жизни, потому как Гоголев, понимая, что рядом с подстреленным водилой обязательно должен находиться старший, перевел винтовку правее и выстрелил. Вторая пуля размозжила череп Хасана. Неуправляемый «шестьдесят шестой» поворачивал за сарай. Перед прапорщиком открылся кузов, в котором находилась основная часть боевиков. Гоголев, не мешкая, выпустил в этот шевелящийся квадрат остальные восемь пуль десятизарядного магазина. Он не слышал ни криков, ни воплей, но знал, что ни один заряд не ушел в пустоту.
Пока прапорщик перезаряжал винтовку, грузовик, сделав полукруг, ударился в глиняную постройку и замер, задымившись. Из кузова выпрыгнули четверо. Одного из них Гоголев успел подстрелить. Прямо на лету, когда бандит, перепрыгнув через борт, находился в воздухе. Он рухнул под задние колеса. Остальные трое скрылись в постройке.
Снайпер перевел ствол винтовки влево, внимательно следя за пространством вокруг здания. Гоголева вызвали на связь. Он ответил:
– Дед слушает!
– Иван! Это Литинский! Мы внутри загона! По нам открыт огонь из постройки напротив. Сколько бандитов внутри?
– Трое!
– Точно?
– Точнее не бывает! Но в кузове машины могут находиться раненые, способные вести огонь, так что осторожнее. Я советую не сближаться с постройкой. Пусть бандюки отстреливаются, пока не кончатся боеприпасы!
Литинский спросил:
– А если они через тыловую сторону попытаются вырваться?
– А я на что? Все здание под контролем. Пусть прорываются, патронов у меня на всех с запасом хватит!
– Ясно! Отхожу за забор!
– Правильное решение, капитан! Не рискуй ребятами, и так на ровном месте троих вместе с командиром потеряли! И не волнуйся, я боевиков не выпущу.
– Ты вот что, Дед! Там взводная радиостанция. При подходе Молчуна старлей обязательно вызовет меня. Ты объясни ему, что к чему! Да, у этих троих, скрывшихся в постройке, гранатометов с собой нет?
– Не видел! Но, скорее всего, нет! Не до них бандитам было!
– Ладно! Держи кошару. На тебе сейчас вся работа!
Прапорщик отключил станцию и продолжил наблюдение за глиняным строением, где засели оставшиеся боевики уничтоженной банды. Они прекратили стрельбу, видимо, с отходом спецов потеряв цели. И сейчас наверняка лихорадочно ищут выход из создавшейся ситуации. А выхода у них, сколько ни чеши макушку, нет. Не даст прапорщик Гоголев уйти бандитам.
Радиостанция ротной сети издала сигнал вызова. Не отрываясь от прицела, Гоголев ответил:
– Гранит-1 на связи!
– Кто именно?
– Прапорщик Гоголев, Игорек!
– Дед? А где Литинский?
– Ты, Игорь, вопросов не задавай, а лучше выслушай меня. Все и узнаешь. Просек?
– Говори!
Прапорщик довел до командира второго отделения сложившуюся на данный момент обстановку.
– Вот так, Игорек! Духи никуда не денутся. Надо бы Есипова посмотреть, я пытался разглядеть майора, мне показалось, что он шевельнулся, но это в мареве взрывов могло и показаться.
– Ясно, Дед! Последний вопрос: «мухи» у бандитов есть при себе?
– Однозначно не скажу, меня об этом и Литинский спрашивал. По-моему, нет, а там черт его знает! Но ты не сближайся особо с постройкой. Метров с четырехсот вдарь из КПВТ. Главное, чтобы они из мазанки выскочили, ну на открытом пространстве я их и один завалю!
– Добро! Будь готов, через минуту я обстреливаю постройку!
– Принял!
Отключив связь, прапорщик бросил взгляд вправо. Увидел бронетранспортер Молчуна. Тот стоял примерно метрах в пятистах от кошары. Нормально! Гоголев вновь прижал щеку к прикладу винтовки. Вскоре услышал рокот крупнокалиберного пулемета и увидел, как пули КПВТ насквозь пробивают постройку. Подумал, как бы ребят Литинского с капитаном вместе не задело. Надо предупредить. Но тут из простреленного глиняного здания в разные стороны метнулись три фигуры. Гоголев поймал одну в прицел и выстрелил. Бандит, споткнувшись, рухнул на землю. Есть! Прапорщик перевел внимание влево и зацепил в прицеле вторую фигуру, но та свалилась до его выстрела. Сработали парни Литинского. Значит, пули бронетранспортера Молчуна их не задели. И то добре! Развернул винтовку вправо. До самого БТРа никого. Что за черт? Куда третий подевался? Гоголев вновь осмотрел местность через прицел, переведя его справа налево, сверху вниз. Пусто. Не мог же бандит сквозь землю провалиться?
Вызвал Молчуна:
– Игорек? Дед!
– Слушаю тебя!
– Я третьего потерял!
– Да? И как же это так?
– Хрен его знает! Они ж в разные стороны махнули. Одного приземлил, второго ребята Литинского подстрелили, а вот третий?..
Старший лейтенант прервал прапорщика:
– Не суетись, Дед! Третий аккурат в небольшой канавке лежит. Сняли мы его из пулемета!
– Ясно! Тогда все?
– Все, Дед! Выдвигаемся к первому «бэтээру»! Туда же со связистом двигай и ты!
– Принял! Выполняю!
Капитан Литинский первым добежал до подбитого бронетранспортера, приказав личному составу отделения зачистить территорию кошары. Среди боевиков, особенно в кузове автомобиля, могли остаться раненые.
Одного взгляда на дымящийся БТР хватило, чтобы определить: ни механику-водителю, ни пулеметчику прямые попадания кумулятивных зарядов в боевую машину шансов выжить не оставили. А вот Есипов? Литинский огляделся и увидел майора, лежавшего лицом вниз метрах в десяти от «бэтээра». Бросился к нему. Увидел под ногами пятно впитавшейся в песчаный грунт крови. Но только под ногами. Бронежилет вспорот, сфера на затылке дала трещину, но, скорее всего, бронезащита выдержала удары осколков. По крайней мере, со спины. Капитан медленно и осторожно начал переворачивать майора и… услышал стон! Да, Есипов издал стон, в этом не было сомнения, значит, он жив. Пока жив. Перевернув командира, приложил к шейной артерии пальцы, пульс пробивался четко. Это уже хорошо. Капитан осмотрел тело спереди. С этой стороны бронежилет не поврежден. Лицо закопчено, но цело. Руки и ноги на месте, только вот… правая нога как-то неестественно завернулась, и штанина имела рваные дыры, обагренные кровью. Литинский взялся за раненую ногу, но Есипов вскрикнул, на мгновенье от боли придя в сознание. Но только на мгновенье. Стоило капитану отпустить ногу, как майор вновь затих. Подъехал бронетранспортер второго отделения. От него к майору подошли Молчун с подчиненными. Старший лейтенант спросил только одно:
– Жив?
Литинский утвердительно кивнул головой:
– Жив! Нога изувечена, в остальном вроде нигде не поврежден, но это с первого взгляда, а там хрен его знает, может, где и пробился в тело осколок. Да и контузия тяжелая.
Старлей заметил:
– Немудрено! Две гранаты в броню, на которой он находился. Но хорошо, хоть так. Был бы даже наполовину в люке, кранты. Сгорел бы, как Шурик с Иваном. Эх, твою-то мать! И как мы эту кошару с самого начала не зачистили? Обстреляли бы с дороги – и все дела! Никто бы из наших не пострадал!
Молчун тяжело вздохнул.
Литинский поднялся:
– Есипова своими силами транспортировать нельзя, да и ребят из «бэтээра» надо вытащить. Точнее, то, что от них осталось. Опять-таки необходимо дополнительное оборудование. Короче, вызываю «вертушку». Представляю реакцию Калинина! А что мы могли сделать, раз так получилось? Но все одно. Прокололись мы, мужики! И десяток чехов, что готовили засаду на дороге и которых мы уничтожили, не оправдание! Нет, не оправдание. Ладно! Дед!
Литинский увидел подошедшего прапорщика Гоголева:
– Дед! Ты среди нас самый опытный спец, и в медицине шаришь. Помоги майору, чем сможешь! Я связываюсь с Калининым.
Гоголев ничего не ответил. Бросив винтовку и достав индивидуальный пакет первой медицинской помощи с боевой аптечкой, склонился над командиром штурмовой группы. А Литинский вызвал по связи командира отряда. Сообщив о результатах выхода, капитан срочно запросил вертолет. Дабы не терять времени, Калинин не стал вдаваться в подробности акции, повлекшей за собой гибель двух бойцов штурмовой группы и ранение ее командира. Он отключился, занявшись экстренной отправкой к кошаре транспортного вертолета. В настоящий момент здоровье Есипова было важнее всего. И уже через полчаса транспортный борт приземлился на равнине за трассой. Вместе с медиками отделения обеспечения отряда из брюха «вертушки» вышел полковник Калинин. Он был мрачнее тучи.
Пропустив вперед медиков, пошел следом к лежащему у сгоревшего БТРа Есипову, дождавшись осмотра, спросил у начмеда:
– Ну, как он?
– Левая голень раздроблена, рука немного повреждена, но самое неприятное, это тяжелейшая контузия. Жизни прямой угрозы нет, кровь мы остановим, а вот каковы будут последствия контузии, сказать тяжело! Удивительно, как еще Николай жив остался. Тем, что внутри…
Полковник перебил медика:
– Что с теми, внутри, я знаю! Готовьте майора к эвакуации, трупы из БТРа достать и в мешки!
Калинин, тяжело вздохнув, посмотрел на Литинского.
Капитан отвел от командира виноватый взгляд. Полковник положил ему руку на плечо:
– Чего потупился? Ты-то здесь при чем? Это я виноват, что разрешил Есипову проверку кошары. Надо бы, к черту, расстрелять все эти постройки с дистанции из КПВТ!
Капитан спросил:
– А если бы в них мирные люди случайно оказались? Беженцы, переселенцы или просто бездомные, нашедшие в кошаре приют?
– Вот и я, Паша, так же подумал! А получилось, послал ребят на смерть верную! Но… ничего уже не изменишь. Кошару осмотрели?
– Так точно!
Литинский доложил, как развивались события после подрыва бронетранспортера штурмовой группы спецназа. Особо уделил внимание тому обстоятельству, что в кузове бандитского «ГАЗ-66», на котором и прибыли сюда боевики, обнаружены трупы ранее убитых мужчин.
Полковник глянул на капитана:
– Вот как? И о чем это говорит?
И сам ответил на свой же вопрос:
– А говорит это, Паша, о том, что банда имела какую-то задачу на трассе и планировала отход с применением отвлекающего маневра. Водитель-смертник, скорее всего, вывел бы «шестьдесят шестой» на равнину, где его и накрыли бы вертолеты, а сама группа ушла бы к речному каналу, где укрылась бы в камышах. Расчет прост. Разбитый грузовик федералы проверили бы обязательно и, найдя в кузове останки трупов, пришли бы к выводу, что банда уничтожена. А они, целые и невредимые, с наступлением темноты спокойно ушли бы туда, откуда пришли, возможно, используя плавсредства. Но их планы спутал Есипов.
К офицерам подошел старший лейтенант Молчун, доложил:
– Мы к сараю трупы бандюков стащили! Оружие возле забора сложили!
Полковник кивнул головой:
– Хорошо! Значит, поступаем так!
Он обратился к Молчуну:
– Ты, Игорь, с отделением оставайся здесь. Сгоревшую машину накрой брезентом, чтобы не привлекать ненужного внимания с трассы. Мы с Литинским и Есиповым убываем в танковый полк. Оттуда вышлю к тебе тягач для транспортировки подбитого «бэтээра» и машину для трупов боевиков. Сопроводишь их до Нижних Лакучей. Задача ясна?
– Так точно, товарищ полковник.
Калинин повернулся и вместе с Литинским вернулся к медикам, продолжавшим колдовать над телом командира первой штурмовой группы майора Есипова.
Только через сорок минут вертолет «Ми-8» смог подняться в воздух, взяв курс на селение Нижние Лакучи, к месту дислокации танкового полка и скрытого в нем отряда специального назначения.
Глава 2
– Уходят, суки! Дед!
– Да тут я, чего орешь?
– Дед! Мы не должны их выпустить из кошары!
– Не выпустим!
Офицер повернулся к прапорщику, который держал в руках дальнобойную снайперскую винтовку «СВДС». Гоголев лег на землю, припав к прикладу:
– Давай, капитан, рви с ребятами к этой кошаре, прямо на завесу, а я задержу грузовичок! Они у меня из загона не выйдут!
Командир отделения, мгновенно оценив ситуацию, повел четверых бойцов вниз, уходя влево.
Прапорщик дождался момента, когда машина бандитов вывернула из сарая и оказалась левым боком к его позиции. Он навел прицел на кабину. Оптический прицел увеличения позволял хорошо видеть голову водителя. И как только «шестьдесят шестой» тронулся с места, Гоголев нажал на спусковой крючок.
Пуля, выпущенная из мощной винтовки, пробила голову водителя. Кровь вперемешку с мозговым веществом и осколками черепа ударила в лобовое стекло и на шею Хасана, сидевшего на месте старшего машины. В момент выстрела неизвестного вражеского снайпера он нагнулся закрепить автомат на полу кабины. Гибель водителя шокировала Хасана, и он не попытался сразу выровнять машину, которая пошла кругом из-за того, что руки убитого вывернули руль. Для того чтобы прийти в себя, Хасану потребовались секунды. Последние секунды в его жизни, потому как Гоголев, понимая, что рядом с подстреленным водилой обязательно должен находиться старший, перевел винтовку правее и выстрелил. Вторая пуля размозжила череп Хасана. Неуправляемый «шестьдесят шестой» поворачивал за сарай. Перед прапорщиком открылся кузов, в котором находилась основная часть боевиков. Гоголев, не мешкая, выпустил в этот шевелящийся квадрат остальные восемь пуль десятизарядного магазина. Он не слышал ни криков, ни воплей, но знал, что ни один заряд не ушел в пустоту.
Пока прапорщик перезаряжал винтовку, грузовик, сделав полукруг, ударился в глиняную постройку и замер, задымившись. Из кузова выпрыгнули четверо. Одного из них Гоголев успел подстрелить. Прямо на лету, когда бандит, перепрыгнув через борт, находился в воздухе. Он рухнул под задние колеса. Остальные трое скрылись в постройке.
Снайпер перевел ствол винтовки влево, внимательно следя за пространством вокруг здания. Гоголева вызвали на связь. Он ответил:
– Дед слушает!
– Иван! Это Литинский! Мы внутри загона! По нам открыт огонь из постройки напротив. Сколько бандитов внутри?
– Трое!
– Точно?
– Точнее не бывает! Но в кузове машины могут находиться раненые, способные вести огонь, так что осторожнее. Я советую не сближаться с постройкой. Пусть бандюки отстреливаются, пока не кончатся боеприпасы!
Литинский спросил:
– А если они через тыловую сторону попытаются вырваться?
– А я на что? Все здание под контролем. Пусть прорываются, патронов у меня на всех с запасом хватит!
– Ясно! Отхожу за забор!
– Правильное решение, капитан! Не рискуй ребятами, и так на ровном месте троих вместе с командиром потеряли! И не волнуйся, я боевиков не выпущу.
– Ты вот что, Дед! Там взводная радиостанция. При подходе Молчуна старлей обязательно вызовет меня. Ты объясни ему, что к чему! Да, у этих троих, скрывшихся в постройке, гранатометов с собой нет?
– Не видел! Но, скорее всего, нет! Не до них бандитам было!
– Ладно! Держи кошару. На тебе сейчас вся работа!
Прапорщик отключил станцию и продолжил наблюдение за глиняным строением, где засели оставшиеся боевики уничтоженной банды. Они прекратили стрельбу, видимо, с отходом спецов потеряв цели. И сейчас наверняка лихорадочно ищут выход из создавшейся ситуации. А выхода у них, сколько ни чеши макушку, нет. Не даст прапорщик Гоголев уйти бандитам.
Радиостанция ротной сети издала сигнал вызова. Не отрываясь от прицела, Гоголев ответил:
– Гранит-1 на связи!
– Кто именно?
– Прапорщик Гоголев, Игорек!
– Дед? А где Литинский?
– Ты, Игорь, вопросов не задавай, а лучше выслушай меня. Все и узнаешь. Просек?
– Говори!
Прапорщик довел до командира второго отделения сложившуюся на данный момент обстановку.
– Вот так, Игорек! Духи никуда не денутся. Надо бы Есипова посмотреть, я пытался разглядеть майора, мне показалось, что он шевельнулся, но это в мареве взрывов могло и показаться.
– Ясно, Дед! Последний вопрос: «мухи» у бандитов есть при себе?
– Однозначно не скажу, меня об этом и Литинский спрашивал. По-моему, нет, а там черт его знает! Но ты не сближайся особо с постройкой. Метров с четырехсот вдарь из КПВТ. Главное, чтобы они из мазанки выскочили, ну на открытом пространстве я их и один завалю!
– Добро! Будь готов, через минуту я обстреливаю постройку!
– Принял!
Отключив связь, прапорщик бросил взгляд вправо. Увидел бронетранспортер Молчуна. Тот стоял примерно метрах в пятистах от кошары. Нормально! Гоголев вновь прижал щеку к прикладу винтовки. Вскоре услышал рокот крупнокалиберного пулемета и увидел, как пули КПВТ насквозь пробивают постройку. Подумал, как бы ребят Литинского с капитаном вместе не задело. Надо предупредить. Но тут из простреленного глиняного здания в разные стороны метнулись три фигуры. Гоголев поймал одну в прицел и выстрелил. Бандит, споткнувшись, рухнул на землю. Есть! Прапорщик перевел внимание влево и зацепил в прицеле вторую фигуру, но та свалилась до его выстрела. Сработали парни Литинского. Значит, пули бронетранспортера Молчуна их не задели. И то добре! Развернул винтовку вправо. До самого БТРа никого. Что за черт? Куда третий подевался? Гоголев вновь осмотрел местность через прицел, переведя его справа налево, сверху вниз. Пусто. Не мог же бандит сквозь землю провалиться?
Вызвал Молчуна:
– Игорек? Дед!
– Слушаю тебя!
– Я третьего потерял!
– Да? И как же это так?
– Хрен его знает! Они ж в разные стороны махнули. Одного приземлил, второго ребята Литинского подстрелили, а вот третий?..
Старший лейтенант прервал прапорщика:
– Не суетись, Дед! Третий аккурат в небольшой канавке лежит. Сняли мы его из пулемета!
– Ясно! Тогда все?
– Все, Дед! Выдвигаемся к первому «бэтээру»! Туда же со связистом двигай и ты!
– Принял! Выполняю!
Капитан Литинский первым добежал до подбитого бронетранспортера, приказав личному составу отделения зачистить территорию кошары. Среди боевиков, особенно в кузове автомобиля, могли остаться раненые.
Одного взгляда на дымящийся БТР хватило, чтобы определить: ни механику-водителю, ни пулеметчику прямые попадания кумулятивных зарядов в боевую машину шансов выжить не оставили. А вот Есипов? Литинский огляделся и увидел майора, лежавшего лицом вниз метрах в десяти от «бэтээра». Бросился к нему. Увидел под ногами пятно впитавшейся в песчаный грунт крови. Но только под ногами. Бронежилет вспорот, сфера на затылке дала трещину, но, скорее всего, бронезащита выдержала удары осколков. По крайней мере, со спины. Капитан медленно и осторожно начал переворачивать майора и… услышал стон! Да, Есипов издал стон, в этом не было сомнения, значит, он жив. Пока жив. Перевернув командира, приложил к шейной артерии пальцы, пульс пробивался четко. Это уже хорошо. Капитан осмотрел тело спереди. С этой стороны бронежилет не поврежден. Лицо закопчено, но цело. Руки и ноги на месте, только вот… правая нога как-то неестественно завернулась, и штанина имела рваные дыры, обагренные кровью. Литинский взялся за раненую ногу, но Есипов вскрикнул, на мгновенье от боли придя в сознание. Но только на мгновенье. Стоило капитану отпустить ногу, как майор вновь затих. Подъехал бронетранспортер второго отделения. От него к майору подошли Молчун с подчиненными. Старший лейтенант спросил только одно:
– Жив?
Литинский утвердительно кивнул головой:
– Жив! Нога изувечена, в остальном вроде нигде не поврежден, но это с первого взгляда, а там хрен его знает, может, где и пробился в тело осколок. Да и контузия тяжелая.
Старлей заметил:
– Немудрено! Две гранаты в броню, на которой он находился. Но хорошо, хоть так. Был бы даже наполовину в люке, кранты. Сгорел бы, как Шурик с Иваном. Эх, твою-то мать! И как мы эту кошару с самого начала не зачистили? Обстреляли бы с дороги – и все дела! Никто бы из наших не пострадал!
Молчун тяжело вздохнул.
Литинский поднялся:
– Есипова своими силами транспортировать нельзя, да и ребят из «бэтээра» надо вытащить. Точнее, то, что от них осталось. Опять-таки необходимо дополнительное оборудование. Короче, вызываю «вертушку». Представляю реакцию Калинина! А что мы могли сделать, раз так получилось? Но все одно. Прокололись мы, мужики! И десяток чехов, что готовили засаду на дороге и которых мы уничтожили, не оправдание! Нет, не оправдание. Ладно! Дед!
Литинский увидел подошедшего прапорщика Гоголева:
– Дед! Ты среди нас самый опытный спец, и в медицине шаришь. Помоги майору, чем сможешь! Я связываюсь с Калининым.
Гоголев ничего не ответил. Бросив винтовку и достав индивидуальный пакет первой медицинской помощи с боевой аптечкой, склонился над командиром штурмовой группы. А Литинский вызвал по связи командира отряда. Сообщив о результатах выхода, капитан срочно запросил вертолет. Дабы не терять времени, Калинин не стал вдаваться в подробности акции, повлекшей за собой гибель двух бойцов штурмовой группы и ранение ее командира. Он отключился, занявшись экстренной отправкой к кошаре транспортного вертолета. В настоящий момент здоровье Есипова было важнее всего. И уже через полчаса транспортный борт приземлился на равнине за трассой. Вместе с медиками отделения обеспечения отряда из брюха «вертушки» вышел полковник Калинин. Он был мрачнее тучи.
Пропустив вперед медиков, пошел следом к лежащему у сгоревшего БТРа Есипову, дождавшись осмотра, спросил у начмеда:
– Ну, как он?
– Левая голень раздроблена, рука немного повреждена, но самое неприятное, это тяжелейшая контузия. Жизни прямой угрозы нет, кровь мы остановим, а вот каковы будут последствия контузии, сказать тяжело! Удивительно, как еще Николай жив остался. Тем, что внутри…
Полковник перебил медика:
– Что с теми, внутри, я знаю! Готовьте майора к эвакуации, трупы из БТРа достать и в мешки!
Калинин, тяжело вздохнув, посмотрел на Литинского.
Капитан отвел от командира виноватый взгляд. Полковник положил ему руку на плечо:
– Чего потупился? Ты-то здесь при чем? Это я виноват, что разрешил Есипову проверку кошары. Надо бы, к черту, расстрелять все эти постройки с дистанции из КПВТ!
Капитан спросил:
– А если бы в них мирные люди случайно оказались? Беженцы, переселенцы или просто бездомные, нашедшие в кошаре приют?
– Вот и я, Паша, так же подумал! А получилось, послал ребят на смерть верную! Но… ничего уже не изменишь. Кошару осмотрели?
– Так точно!
Литинский доложил, как развивались события после подрыва бронетранспортера штурмовой группы спецназа. Особо уделил внимание тому обстоятельству, что в кузове бандитского «ГАЗ-66», на котором и прибыли сюда боевики, обнаружены трупы ранее убитых мужчин.
Полковник глянул на капитана:
– Вот как? И о чем это говорит?
И сам ответил на свой же вопрос:
– А говорит это, Паша, о том, что банда имела какую-то задачу на трассе и планировала отход с применением отвлекающего маневра. Водитель-смертник, скорее всего, вывел бы «шестьдесят шестой» на равнину, где его и накрыли бы вертолеты, а сама группа ушла бы к речному каналу, где укрылась бы в камышах. Расчет прост. Разбитый грузовик федералы проверили бы обязательно и, найдя в кузове останки трупов, пришли бы к выводу, что банда уничтожена. А они, целые и невредимые, с наступлением темноты спокойно ушли бы туда, откуда пришли, возможно, используя плавсредства. Но их планы спутал Есипов.
К офицерам подошел старший лейтенант Молчун, доложил:
– Мы к сараю трупы бандюков стащили! Оружие возле забора сложили!
Полковник кивнул головой:
– Хорошо! Значит, поступаем так!
Он обратился к Молчуну:
– Ты, Игорь, с отделением оставайся здесь. Сгоревшую машину накрой брезентом, чтобы не привлекать ненужного внимания с трассы. Мы с Литинским и Есиповым убываем в танковый полк. Оттуда вышлю к тебе тягач для транспортировки подбитого «бэтээра» и машину для трупов боевиков. Сопроводишь их до Нижних Лакучей. Задача ясна?
– Так точно, товарищ полковник.
Калинин повернулся и вместе с Литинским вернулся к медикам, продолжавшим колдовать над телом командира первой штурмовой группы майора Есипова.
Только через сорок минут вертолет «Ми-8» смог подняться в воздух, взяв курс на селение Нижние Лакучи, к месту дислокации танкового полка и скрытого в нем отряда специального назначения.
Глава 2
Очнулся Николай ночью, и первое, что почувствовал, придя в себя, – дикую боль в ноге и голове. Боль, от которой непроизвольно застонал, чуть вновь не провалившись в бездну беспамятства. Находившийся рядом санитар, услышав стон и увидев открывающиеся, полные страдания глаза офицера, метнулся в коридор, крикнув от дверей:
– Товарищ капитан! Товарищ капитан!
Из соседней палаты вышел мужчина в белом халате:
– Ну, чего ты кричишь? Разбудить всех захотел?
– Тут это, майор раненый, пришел в себя. Стонет и зубами скрипит!
Начальник полкового медицинского пункта танковой части прошел к Есипову, взглянул на него, повернулся к рядовому, приказав:
– Сестру сюда! Срочно! С промедолом!
Санитар выбежал из палаты, громыхая по коридору тяжелыми берцами.
Врач нагнулся к Есипову:
– Вы слышите меня, майор?
Николай прошипел:
– Слышу! Боль сними! Сил нет терпеть!
– Сейчас! Немного терпения!
Вошла медсестра с одноразовым шприцем в руке.
Капитан кивнул на раненого:
– Коли, Катя!
Молодая женщина сделала укол, посмотрела на военврача, ожидая дальнейших его распоряжений.
– Приготовь еще обезболивающий укол, боюсь, одного в данном случае будет мало, и следующие препараты…
Медик назвал лекарства, которые, кроме наркотической инъекции, следовало дополнительно дать майору. Сестра выслушала и вышла из палаты. Санитар застыл в дверях, не зная, что теперь ему делать. До этого все было ясно. Сиди возле майора и жди, когда тот проснется после наркоза. А сейчас? Сейчас молодой солдат переминался с ноги на ногу. Капитан медицинской службы, не оборачиваясь, бросил санитару:
– Ну, чего застыл? Неси сюда таз!
– Таз?
– Да, таз! Знаешь, такой круглый, широкий тазик. А лучше два. У нашего пациента, возможно, рвота начнется! Вот и будешь менять тару! Вперед!
Санитар вышел, начальник полкового медпункта посмотрел на Есипова:
– Держитесь, майор, скоро боль отступит!
Командир штурмовой группы прошептал:
– Сильно меня?
– Как сказать? Могло быть гораздо хуже, а так перебита нога и контузия! Синяки и ссадины не в счет!
– Меня оперировали?
– Да, пришлось!
Есипов закрыл глаза:
– Значит, встану не скоро?
– Как кости срастаться будут. В принципе, вы еще молоды, процесс восстановления не должен затянуться, но как минимум месяца на два гипс вам обеспечен!
– Но потом-то все встанет на свои места?
Капитан вздохнул:
– Встать-то оно, конечно, встанет, но, боюсь, служить в спецназе вы уже не сможете!
Майор приоткрыл веки, взглянув в глаза врача:
– Ну, ты еще покаркай! Я должен вернуться в строй! И вообще, где я?
Врач ответил:
– В полковом медицинском пункте, иными словами, в санитарной части танкового полка, я – капитан Алексей Липатов, начальник ПМП.
Боль немного успокоилась, Есипов спросил:
– Ты, что ли, оперировал?
– Я!
– Собрал нормально?
– В смысле?
– В прямом! Все на место поставил? Ничего не забыл?
– Майор?!
– Ладно, шучу я! Ты вот что, Леша, вместо наркоты своей прикажи сестренке спирту принести, граммов двести!
Липатов отрицательно покачал головой:
– Нельзя, майор, наркоз применяли спинно-мозговой, со спиртным во время действия никак не совместимый. Любой наркоз со спиртным несовместим, а этот тем более! Плюс контузия у вас! Так что нельзя!
Есипов отвел взгляд от начальника медпункта:
– Злодей ты, капитан, хуже чехов, клянусь. У человека, можно сказать, от боли крышу сносит, помощь требуется, а ты? Сам, наверное, не дурак по этому делу, а?
– Ну что говорить о пустом, майор? Полежите до утра. Хуже не станет, налью, так и быть!
Есипов прикрыл глаза:
– Вот это другой разговор! Черт, ногу отпустило, а голова раскалывается. Ты сделал бы чего от головной боли?
– Терпи, майор, все, что надо и можно, сделаем. И давай заканчивай разговор, тебе покой требуется! Сон для тебя сейчас – лучшее лекарство!
– Ага! Это точно, вот только как уснуть-то?
– Уснешь!
Он повернулся к медсестре, уже несколько минут ожидавшей с лекарством и шприцем в палате майора.
– Уколи еще нашего боевого пациента!
Сестра выполнила распоряжение начальника.
Постепенно в глазах майора спецназа окружающие предметы утратили четкость, потолок палаты, казалось, вплотную приблизился к его койке, сплющив и капитана – начальника полкового медицинского пункта, и красавицу медсестру в перчатках со шприцем, отчего-то похожим на велосипедный насос, и санитара-срочника с тазом в руке. Есипов пытался что-то сказать, но вместо этого с его уст начали срываться нечленораздельные звуки, боль, бьющаяся в теле, притупилась и отошла куда-то в пятки. Веки налились тяжестью. И майор провалился в тяжелый наркотический сон.
Капитан, убедившись, что пациент уснул, поднялся с табурета, проговорив:
– А майор молодец! Для своего состояния держится достойно. В его положении другие либо орут, либо теряют сознание, не успев прийти в него. Боль после наркоза действительно адская. А спецназовец молодец!
Сестра спросила:
– И что дальше с ним делать думаешь?
– Ничего! Мы, Катя, большего, чем сделали, сделать не можем. Полежит немного, в Ростов, в окружной госпиталь отправим. Его нейрохирургам смотреть надо. После такой контузии всякое может произойти. И зрение до нуля упасть, и слух, но самое страшное – парализация, вероятность которой при определенных условиях весьма велика. Такие случаи в моей практике, увы, уже были. Хотя все может и обойтись. Но не будем рассуждать, пусть майор спит, идем, Катя!
Солдат-срочник спросил:
– Так я, товарищ капитан, не понял, что мне-то делать?
Капитан ответил:
– У тебя-то отчего в памяти провалы? Я же сказал: сидеть возле больного! Будет рвать, менять тазики!
– А вас звать, если блевать начнет?
– Звать, солдат, звать!
Проснулся Николай в шесть утра. Боль в ноге утихла, а вот голова вновь разболелась.
Майор с трудом повернул ее в сторону умудрившегося уснуть на табурете санитара.
– Солдат! Эй, пехота?
Очнувшись от сморившей его дремы, санитар красными глазами посмотрел на майора и, придя в себя, затараторил:
– А? Что? Что вы сказали? Вам плохо? Врача позвать?
Есипов остановил парня:
– Не суетись, солдат! Спокойно! Не надо никого звать! Пить хочу! Воды налей!
– А?! Это мы сейчас. Одну минуту.
Он встал, взял со стола графин со стаканом и спросил:
– А вам можно пить?
– Ну, ты чего, пацан, совсем без соображалки? Когда это человеку пить простую воду нельзя было? Наливай!
Но рядовой поставил графин на место:
– А кто знает? Может, и нельзя после наркоза! Я сестру вызову! Разрешит, другое дело. А то еще натворим беды!
Есипов поинтересовался:
– Ты откуда родом?
– А что?
– Ничего! Просто спрашиваю!
– Из-под Владимира!
– Сельский?
– Из деревни!
– Понятно! Глухая, наверно, деревня?
Рядовой отвечал вполне серьезно, не замечая легкой улыбки на лице Есипова:
– Да не то чтобы совсем, но и до города далековато!
– А в санитары как попал?
– Да после учебки!
– Ясно! Ну, иди, консультируйся с медсестрой!
Солдат вышел, Есипов поднял правую руку – нормально. Левая тоже в порядке. Отвел без труда в сторону правую ногу. А вот левая не слушается. Но пальцы майор чувствовал и даже пошевелил ими. Нормалек! Вот только голова. С ней проблема, видимо, серьезная. Но ничего, прорвемся! Как в народе говорят? Голова не ж…, перевяжи и лежи! Будем, значит, лежать до победного конца!
Вошла медсестра, мило улыбнулась с порога:
– Доброе утро, товарищ майор!
– Доброе, Катя!
– Что, не слушается санитар?
– Не слушается, Катя! Видимо, с дисциплиной у вас в санчасти не того!
– Ошибаетесь! Рядовой как раз все делает по инструкции.
Есипов поднял руки, прервав девушку:
– Вот только, Катя, об инструкциях, пожалуйста, ни слова. Меня от них тошнит, как с похмелья!
Сестра спросила:
– А без инструкций не тошнит? Вот сейчас?
– Нет! И нога в порядке, и остальные органы, вот только черепная коробка, кажется, может разорваться на куски, причем в любую секунду!
Катя налила в стакан воды, поднесла ко рту офицера, проговорив:
– Попейте! Потом я вам укол сделаю! Будем бороться с вашей головной болью!
Выпив воду, Есипов намекнул медсестре:
– Ночью капитан, твой начальник, про спирт говорил. Мол, если утром все будет нормально, то нальет!
Девушка внимательно посмотрела на Есипова:
– Вам так необходимо спиртное?
Майор повысил голос:
– Да, необходимо, я же алкоголик, разве по мне не видно? И боль в голове от пьянки вчерашней!
От длинной фразы, вызвавшей напряжение, по вискам словно молотком ударило, Есипов закрыл глаза.
Сестра присела на табурет, положив свою ладонь на руку боевого офицера:
– Извините, товарищ майор, я не хотела вас обидеть.
Николай прошептал:
– Все нормально, не извиняйся! А спирт я прошу потому, что знаю, поможет он. Я не первый раз в переделке. Как-то раз нас духи крепко в горах прижали. В группе почти все ранены были, боевые аптечки использовали быстро, а бой не утихал. Так тогда на спирте да злости и продержались до подхода основных сил. Ясно тебе, Катюша?
– Да! Но поверьте, сейчас вам лучше принимать лекарства. Они более эффективны при контузии в условиях лечебного учреждения.
Есипов вздохнул:
– Эх, Катя, Катя, если бы только голова болела. У меня душа разрывается. Ведь это я принял решение проверить ту проклятую кошару, около которой нас подожгли боевики. Сам на броне остался, оттого и выжил, а ребят, что внутри «бэтээра» оставил, получается, на смерть обрек! Сгорели они, Катя, вместе с машиной!
Девушка тихо произнесла:
– Я знаю подробности вашего боя. И не вините себя. Ведь вы сами случайно живы остались! И шли в бой вместе с подчиненными, а не за их спиной.
– Но я же выжил? А они сгорели!
– Эх, майор! Я недавно здесь, в полку. До этого в полевом госпитале служила. Всякого насмотрелась. Вы в бою пострадали, уничтожив целую банду, а к нам доставляли пацанов, которые на своих же гранатах или минах рвались, по неосторожности. Вот чью смерть ничем оправдать нельзя. А вы – другое дело. Ладно, пойду я, если капитан не будет против, принесу спирта.
Но Есипов неожиданно отказался:
– Не надо! Ты права! Не стоит мне сейчас пить! Обойдемся водой и лекарствами!
– Вот и правильно!
Ближе к обеду в санчасть пришли сослуживцы Есипова, благо бывшая школа, где разместился отряд спецназа, находилась недалеко от полкового медицинского пункта. Пришли почти все офицеры, но начмед разрешил посещение только Калинину, и то лишь потому, что полковник особо и не спрашивал у медика разрешения.
Командир отряда, набросив на плечи белый халат, вошел в палату. Поставил на тумбочку две бутылки кока-колы и положил увесистую связку бананов. И только после этого, присев на табурет, поздоровался:
– Ну, здравствуй, Коля!
– Здравия желаю, Александр Иванович! Вам и всем остальным ребятам отряда. Мне же до здравствия, судя по всему, далеко.
– Ты это настроение брось! Поправишься, раз из огня живым вышел. И за гибель парней не суди себя. В той обстановке, что сложилась у кошары, избежать поражения от боевиков было невозможно. Хорошо еще, что ты не все отделение в «бэтээр» усадил, тем самым как минимум пятерым бойцам жизни сохранил.
Есипов взглянул на полковника:
– Скажи, Александр Иванович, что со мной дальше будет? Комиссуют?
Калинин пожал плечами и отвел взгляд в сторону:
– Если честно, Коля, то в спецназ ты, скорее всего, уже не вернешься! Сам должен понимать. Ну а комиссуют или нет, этого не знаю! Одно скажу, каково бы ни было решение медиков, отряд тебя не оставит. Поможем во всем.
Есипов отвернулся:
– Ясно.
– Ну, ты чего, Коль? Расстроился? Брось! Хотя… я тебя понимаю! Но судьба, она видишь, какая штука? Изменчивая и непредсказуемая. Тем более у нас в спецназе, где сегодня вечером ты можешь спокойно чай с семьей в Подмосковье пить да телевизор смотреть, а утром за тысячи верст от дома бой в горах с духами принимать, держа в кармане последний патрон или гранату для себя. И в этой кровавой свистопляске, Коля, никто не застрахован ни от смерти, ни от увечья. Ни рядовой, ни генерал.
Калинин привстал, достал из куртки плоскую флягу. Спросил:
– Выпьешь?
Но и на этот раз Есипов отказался:
– Нет, командир, не буду! Если пить, так пить, а уж коли лечиться, так лечиться. Одно из двух!
– Ну, смотри! А я выпью!
– Товарищ капитан! Товарищ капитан!
Из соседней палаты вышел мужчина в белом халате:
– Ну, чего ты кричишь? Разбудить всех захотел?
– Тут это, майор раненый, пришел в себя. Стонет и зубами скрипит!
Начальник полкового медицинского пункта танковой части прошел к Есипову, взглянул на него, повернулся к рядовому, приказав:
– Сестру сюда! Срочно! С промедолом!
Санитар выбежал из палаты, громыхая по коридору тяжелыми берцами.
Врач нагнулся к Есипову:
– Вы слышите меня, майор?
Николай прошипел:
– Слышу! Боль сними! Сил нет терпеть!
– Сейчас! Немного терпения!
Вошла медсестра с одноразовым шприцем в руке.
Капитан кивнул на раненого:
– Коли, Катя!
Молодая женщина сделала укол, посмотрела на военврача, ожидая дальнейших его распоряжений.
– Приготовь еще обезболивающий укол, боюсь, одного в данном случае будет мало, и следующие препараты…
Медик назвал лекарства, которые, кроме наркотической инъекции, следовало дополнительно дать майору. Сестра выслушала и вышла из палаты. Санитар застыл в дверях, не зная, что теперь ему делать. До этого все было ясно. Сиди возле майора и жди, когда тот проснется после наркоза. А сейчас? Сейчас молодой солдат переминался с ноги на ногу. Капитан медицинской службы, не оборачиваясь, бросил санитару:
– Ну, чего застыл? Неси сюда таз!
– Таз?
– Да, таз! Знаешь, такой круглый, широкий тазик. А лучше два. У нашего пациента, возможно, рвота начнется! Вот и будешь менять тару! Вперед!
Санитар вышел, начальник полкового медпункта посмотрел на Есипова:
– Держитесь, майор, скоро боль отступит!
Командир штурмовой группы прошептал:
– Сильно меня?
– Как сказать? Могло быть гораздо хуже, а так перебита нога и контузия! Синяки и ссадины не в счет!
– Меня оперировали?
– Да, пришлось!
Есипов закрыл глаза:
– Значит, встану не скоро?
– Как кости срастаться будут. В принципе, вы еще молоды, процесс восстановления не должен затянуться, но как минимум месяца на два гипс вам обеспечен!
– Но потом-то все встанет на свои места?
Капитан вздохнул:
– Встать-то оно, конечно, встанет, но, боюсь, служить в спецназе вы уже не сможете!
Майор приоткрыл веки, взглянув в глаза врача:
– Ну, ты еще покаркай! Я должен вернуться в строй! И вообще, где я?
Врач ответил:
– В полковом медицинском пункте, иными словами, в санитарной части танкового полка, я – капитан Алексей Липатов, начальник ПМП.
Боль немного успокоилась, Есипов спросил:
– Ты, что ли, оперировал?
– Я!
– Собрал нормально?
– В смысле?
– В прямом! Все на место поставил? Ничего не забыл?
– Майор?!
– Ладно, шучу я! Ты вот что, Леша, вместо наркоты своей прикажи сестренке спирту принести, граммов двести!
Липатов отрицательно покачал головой:
– Нельзя, майор, наркоз применяли спинно-мозговой, со спиртным во время действия никак не совместимый. Любой наркоз со спиртным несовместим, а этот тем более! Плюс контузия у вас! Так что нельзя!
Есипов отвел взгляд от начальника медпункта:
– Злодей ты, капитан, хуже чехов, клянусь. У человека, можно сказать, от боли крышу сносит, помощь требуется, а ты? Сам, наверное, не дурак по этому делу, а?
– Ну что говорить о пустом, майор? Полежите до утра. Хуже не станет, налью, так и быть!
Есипов прикрыл глаза:
– Вот это другой разговор! Черт, ногу отпустило, а голова раскалывается. Ты сделал бы чего от головной боли?
– Терпи, майор, все, что надо и можно, сделаем. И давай заканчивай разговор, тебе покой требуется! Сон для тебя сейчас – лучшее лекарство!
– Ага! Это точно, вот только как уснуть-то?
– Уснешь!
Он повернулся к медсестре, уже несколько минут ожидавшей с лекарством и шприцем в палате майора.
– Уколи еще нашего боевого пациента!
Сестра выполнила распоряжение начальника.
Постепенно в глазах майора спецназа окружающие предметы утратили четкость, потолок палаты, казалось, вплотную приблизился к его койке, сплющив и капитана – начальника полкового медицинского пункта, и красавицу медсестру в перчатках со шприцем, отчего-то похожим на велосипедный насос, и санитара-срочника с тазом в руке. Есипов пытался что-то сказать, но вместо этого с его уст начали срываться нечленораздельные звуки, боль, бьющаяся в теле, притупилась и отошла куда-то в пятки. Веки налились тяжестью. И майор провалился в тяжелый наркотический сон.
Капитан, убедившись, что пациент уснул, поднялся с табурета, проговорив:
– А майор молодец! Для своего состояния держится достойно. В его положении другие либо орут, либо теряют сознание, не успев прийти в него. Боль после наркоза действительно адская. А спецназовец молодец!
Сестра спросила:
– И что дальше с ним делать думаешь?
– Ничего! Мы, Катя, большего, чем сделали, сделать не можем. Полежит немного, в Ростов, в окружной госпиталь отправим. Его нейрохирургам смотреть надо. После такой контузии всякое может произойти. И зрение до нуля упасть, и слух, но самое страшное – парализация, вероятность которой при определенных условиях весьма велика. Такие случаи в моей практике, увы, уже были. Хотя все может и обойтись. Но не будем рассуждать, пусть майор спит, идем, Катя!
Солдат-срочник спросил:
– Так я, товарищ капитан, не понял, что мне-то делать?
Капитан ответил:
– У тебя-то отчего в памяти провалы? Я же сказал: сидеть возле больного! Будет рвать, менять тазики!
– А вас звать, если блевать начнет?
– Звать, солдат, звать!
Проснулся Николай в шесть утра. Боль в ноге утихла, а вот голова вновь разболелась.
Майор с трудом повернул ее в сторону умудрившегося уснуть на табурете санитара.
– Солдат! Эй, пехота?
Очнувшись от сморившей его дремы, санитар красными глазами посмотрел на майора и, придя в себя, затараторил:
– А? Что? Что вы сказали? Вам плохо? Врача позвать?
Есипов остановил парня:
– Не суетись, солдат! Спокойно! Не надо никого звать! Пить хочу! Воды налей!
– А?! Это мы сейчас. Одну минуту.
Он встал, взял со стола графин со стаканом и спросил:
– А вам можно пить?
– Ну, ты чего, пацан, совсем без соображалки? Когда это человеку пить простую воду нельзя было? Наливай!
Но рядовой поставил графин на место:
– А кто знает? Может, и нельзя после наркоза! Я сестру вызову! Разрешит, другое дело. А то еще натворим беды!
Есипов поинтересовался:
– Ты откуда родом?
– А что?
– Ничего! Просто спрашиваю!
– Из-под Владимира!
– Сельский?
– Из деревни!
– Понятно! Глухая, наверно, деревня?
Рядовой отвечал вполне серьезно, не замечая легкой улыбки на лице Есипова:
– Да не то чтобы совсем, но и до города далековато!
– А в санитары как попал?
– Да после учебки!
– Ясно! Ну, иди, консультируйся с медсестрой!
Солдат вышел, Есипов поднял правую руку – нормально. Левая тоже в порядке. Отвел без труда в сторону правую ногу. А вот левая не слушается. Но пальцы майор чувствовал и даже пошевелил ими. Нормалек! Вот только голова. С ней проблема, видимо, серьезная. Но ничего, прорвемся! Как в народе говорят? Голова не ж…, перевяжи и лежи! Будем, значит, лежать до победного конца!
Вошла медсестра, мило улыбнулась с порога:
– Доброе утро, товарищ майор!
– Доброе, Катя!
– Что, не слушается санитар?
– Не слушается, Катя! Видимо, с дисциплиной у вас в санчасти не того!
– Ошибаетесь! Рядовой как раз все делает по инструкции.
Есипов поднял руки, прервав девушку:
– Вот только, Катя, об инструкциях, пожалуйста, ни слова. Меня от них тошнит, как с похмелья!
Сестра спросила:
– А без инструкций не тошнит? Вот сейчас?
– Нет! И нога в порядке, и остальные органы, вот только черепная коробка, кажется, может разорваться на куски, причем в любую секунду!
Катя налила в стакан воды, поднесла ко рту офицера, проговорив:
– Попейте! Потом я вам укол сделаю! Будем бороться с вашей головной болью!
Выпив воду, Есипов намекнул медсестре:
– Ночью капитан, твой начальник, про спирт говорил. Мол, если утром все будет нормально, то нальет!
Девушка внимательно посмотрела на Есипова:
– Вам так необходимо спиртное?
Майор повысил голос:
– Да, необходимо, я же алкоголик, разве по мне не видно? И боль в голове от пьянки вчерашней!
От длинной фразы, вызвавшей напряжение, по вискам словно молотком ударило, Есипов закрыл глаза.
Сестра присела на табурет, положив свою ладонь на руку боевого офицера:
– Извините, товарищ майор, я не хотела вас обидеть.
Николай прошептал:
– Все нормально, не извиняйся! А спирт я прошу потому, что знаю, поможет он. Я не первый раз в переделке. Как-то раз нас духи крепко в горах прижали. В группе почти все ранены были, боевые аптечки использовали быстро, а бой не утихал. Так тогда на спирте да злости и продержались до подхода основных сил. Ясно тебе, Катюша?
– Да! Но поверьте, сейчас вам лучше принимать лекарства. Они более эффективны при контузии в условиях лечебного учреждения.
Есипов вздохнул:
– Эх, Катя, Катя, если бы только голова болела. У меня душа разрывается. Ведь это я принял решение проверить ту проклятую кошару, около которой нас подожгли боевики. Сам на броне остался, оттого и выжил, а ребят, что внутри «бэтээра» оставил, получается, на смерть обрек! Сгорели они, Катя, вместе с машиной!
Девушка тихо произнесла:
– Я знаю подробности вашего боя. И не вините себя. Ведь вы сами случайно живы остались! И шли в бой вместе с подчиненными, а не за их спиной.
– Но я же выжил? А они сгорели!
– Эх, майор! Я недавно здесь, в полку. До этого в полевом госпитале служила. Всякого насмотрелась. Вы в бою пострадали, уничтожив целую банду, а к нам доставляли пацанов, которые на своих же гранатах или минах рвались, по неосторожности. Вот чью смерть ничем оправдать нельзя. А вы – другое дело. Ладно, пойду я, если капитан не будет против, принесу спирта.
Но Есипов неожиданно отказался:
– Не надо! Ты права! Не стоит мне сейчас пить! Обойдемся водой и лекарствами!
– Вот и правильно!
Ближе к обеду в санчасть пришли сослуживцы Есипова, благо бывшая школа, где разместился отряд спецназа, находилась недалеко от полкового медицинского пункта. Пришли почти все офицеры, но начмед разрешил посещение только Калинину, и то лишь потому, что полковник особо и не спрашивал у медика разрешения.
Командир отряда, набросив на плечи белый халат, вошел в палату. Поставил на тумбочку две бутылки кока-колы и положил увесистую связку бананов. И только после этого, присев на табурет, поздоровался:
– Ну, здравствуй, Коля!
– Здравия желаю, Александр Иванович! Вам и всем остальным ребятам отряда. Мне же до здравствия, судя по всему, далеко.
– Ты это настроение брось! Поправишься, раз из огня живым вышел. И за гибель парней не суди себя. В той обстановке, что сложилась у кошары, избежать поражения от боевиков было невозможно. Хорошо еще, что ты не все отделение в «бэтээр» усадил, тем самым как минимум пятерым бойцам жизни сохранил.
Есипов взглянул на полковника:
– Скажи, Александр Иванович, что со мной дальше будет? Комиссуют?
Калинин пожал плечами и отвел взгляд в сторону:
– Если честно, Коля, то в спецназ ты, скорее всего, уже не вернешься! Сам должен понимать. Ну а комиссуют или нет, этого не знаю! Одно скажу, каково бы ни было решение медиков, отряд тебя не оставит. Поможем во всем.
Есипов отвернулся:
– Ясно.
– Ну, ты чего, Коль? Расстроился? Брось! Хотя… я тебя понимаю! Но судьба, она видишь, какая штука? Изменчивая и непредсказуемая. Тем более у нас в спецназе, где сегодня вечером ты можешь спокойно чай с семьей в Подмосковье пить да телевизор смотреть, а утром за тысячи верст от дома бой в горах с духами принимать, держа в кармане последний патрон или гранату для себя. И в этой кровавой свистопляске, Коля, никто не застрахован ни от смерти, ни от увечья. Ни рядовой, ни генерал.
Калинин привстал, достал из куртки плоскую флягу. Спросил:
– Выпьешь?
Но и на этот раз Есипов отказался:
– Нет, командир, не буду! Если пить, так пить, а уж коли лечиться, так лечиться. Одно из двух!
– Ну, смотри! А я выпью!