Александр Тамоников
Взвод специальной разведки

Пролог

   Афганистан. Ущелье Кидраб. Июль 1983 года. Полдень.
   Командир взвода специальной разведки отдельного разведывательного батальона старший лейтенант Александр Калинин со своей позиции на южном склоне наблюдал за одиноким орлом, парящим в синем, без единого облака, небе. Полет птицы был красив и величав. Хозяин неба. Вот только что он высматривал внизу? Что мог увидеть? Жизнь в ущелье замерла, скованная знойным подрагивающим маревом. Вся живность, от голосистых по ночам шакалов до быстрых и коварных скорпионов, спряталась в норах.
   Глаза заслезились, и офицер опустил их. Осмотрелся. Вокруг раскаленные пятидесятиградусной жарой камни. И тишина, нарушаемая легким шелестом обмелевшей речки Кидрабки, несущей свои оскудевшие воды отдельными ручьями по руслу, окаймленному с противоположной стороны жидкой полоской невысокого кустарника. Такой же кустарник, но разбросанный среди огромных валунов и камней, и под позицией офицера. Жара! А за перевалом заснеженные вершины. Странно как-то и нереально. В ущелье пекло, а чуть выше снег, искрящийся серебром в лучах стоящего в зените полуденного солнца. Там, на вершинах большого хребта, прохладно. Там, но не здесь, где воздух обжигал не меньше раскаленных камней! И казалось, в ущелье людей просто не может быть. Тем более на удалении от ближайшего афганского кишлака в несколько десятков километров. Но они были, замершие в ожидании, как и все вокруг.
   Взвод Калинина находился здесь –  двадцать четыре бойца подразделения войскового спецназа. Они заняли этот участок ущелья, совершив небольшой маневр, и сейчас подразделение было сосредоточено в четырех местах. На двух хребтах по отделению, с одним из которых находился и сам взводный, восточнее –  группа для предотвращения прорыва противника в сторону Пакистана и западнее –  разведывательный дозор там, откуда с перевала и ожидалась банда моджахедов. Александр взглянул на часы. Как же медленно тянется время. И сколько еще ждать, одному богу известно. Может, час, может, сутки, а возможно, и считаные минуты. Задачу взводный имел конкретную: встретить и разгромить одну из банд кровавого Амирхана, обстрелявшую реактивными снарядами систем залпового огня основные объекты Уграмской военной базы. Разгромить, при этом захватив живым предателя-проводника, бывшего сослуживца Калинина, не допустив, по возможности, потерь со своей стороны.
   Взводный вновь оглядел местность. В Кидрабском ущелье все пока было тихо. Старший лейтенант посмотрел на штатного связиста. Тот, обняв свою рацию Р-148, спал. Спал, когда уснуть практически невозможно. Но, взмокнув от пота, рядовой Поручиков спал. Возможно, и сны видел. Эх, покурить бы сейчас. Офицер взглянул на пачку сигарет «Охотничьи», которую выложил на камень. Табак просох, наверное, до хруста. Не слабее сигар будет. Но… курить нельзя! Калинин засунул пачку обратно в карман мабуты –  облегченной полевой формы. Вновь поднял голову вверх, надеясь увидеть орла. Но того на небе не было. Наверное, надоело без толку летать, забился куда-нибудь в пещеру. Старший лейтенант вытер носовым платком лоб. Жарко! А если банда не появится до вечера? Тогда здесь, в ущелье, и с ума сойти можно! Офицер вздохнул. И тут неожиданно пропищала рация, заставив связиста вздрогнуть. Он резко поднял голову, глядя помутневшим взором на радиостанцию. Левая щека его покраснела. Зря он прислонился к металлу, вот и обжег. Надо же так спать, чтобы ничего не чувствовать! Рядовой тем временем ответил:
   — Олень-1 на связи! Что? Понял, понял! Передаю!
   И взглянул на офицера:
   — Вас, товарищ старший лейтенант! Разведывательный дозор!
   Калинин приложил наушник к уху:
   — Я –  Олень-1, слушаю тебя, Олень-2!
   Начальник передового дозора взволнованно доложил:
   — Есть, командир, духи! Появились на хребте прямо у расщелины.
   Старший лейтенант спросил:
   — Спуск не начали?
   — Начали! Только что!
   — На тросах что-нибудь спускают?
   — Нет! Лебедки на скале не используют. Пошли расщелиной.
   — Ясно! Следи за спуском духов да считай их, а также на вооружение смотри, понял?
   — Понял!
   — Как весь бандитский шалман спустится и начнет движение по ущелью, оставь пару наблюдателей на прежней позиции, остальным личным составом следуй за ним! В случае чего заблокируешь западное направление! Ясно?
   — Так точно!
   — Выполняй!
   Бросив ларингофон связисту, командир взвода спецназа достал из кармана зеркальце. Послал на противоположный склон солнечный зайчик. Это означало команду готовности к бою. Ему ответили тем же. Убедившись, что на противоположной стороне его поняли, крикнул находящемуся справа бойцу третьего отделения:
   — К бою!
   Сам же старший лейтенант установил удобнее пулемет, прильнув к прикладу. Вот-вот должен появиться противник, и стрельба Калинина станет для всех сигналом на открытие огня по врагу.
   По докладу разведывательного дозора банда, относительно быстро спустившись, разделилась на две группы. Душманы, видимо, сделали привал на вершине перевала, так как сразу же начали движение, прижимаясь к обоим склонам.
   Старший лейтенант перевел бинокль на утес, откуда из-за небольшого поворота вскоре должны были появиться моджахеды. И он увидел их. Сначала тех, кто шел колонной вдоль кустарника южного склона, затем и остальных. Выйдя на прямой участок, они остановились. Но не для отдыха, а для того, чтобы, как и положено, выслать вперед боевой дозор.
   Группа из пяти моджахедов быстро пошла по ущелью.
   Калинин вызвал командира группы прикрытия восточного направления:
   — Крюк! Слышишь меня?
   — Слышу, командир!
   — К тебе идет передовой дозор духов, пять человек!
   — Появились, суки?
   — Появились! При подходе внимательно вглядись в рожи этих аборигенов. Не пропусти нашего козла. Вряд ли он пойдет впереди, но все же!
   — Понял! А если его среди дозорных не будет?
   — Тогда вали всех! Но после того, как мы начнем отработку основной группировки. Если же дозор подойдет к тебе раньше, пропусти и пошли следом двух парней.
   Сержант Крючков ответил:
   — Я все понял, командир!
   Бандиты, дождавшись, пока их разведка скрылась за следующим поворотом, продолжили марш. Длился он недолго.
   Уже через минуту боевики вошли в зону гарантированного поражения взвода спецназа. Как ни старался Калинин вычислить среди душманов предателя, ничего у него не получилось. Все духи были на одно лицо, в типичных национальных костюмах, неизменных нуристанках на головах, с бородами и бородками. Да и смотрел на них старший лейтенант сверху. По идее, проводник-предатель и командир отряда душманов должны находиться в середине колонны. Но в какой из двух, левой или правой? Скорее у южного склона, ближе к кустам и валунам, а там черт их знает. Конечно, желательно взять бывшего сослуживца, переметнувшегося к духам, живым, но, если ребята и завалят его, ничего страшного, все одно подыхать предателю. Калинин навел ствол пулемета на переднего боевика колонны, двигающейся ближе к северному склону, прицелился, нажал на спусковой крючок.
   Длинная очередь «РПК» разорвала тишину ущелья. И тут же склоны взорвались автоматными очередями. Внизу гулко бухнули разрывы зарядов подствольных гранатометов. И все же массированным обстрелом бойцам спецназа не удалось сразу уничтожить всю группировку. Часть банды успела юркнуть кто в кусты, кто за камни, открыв слепой ответный огонь.
   Взводный пустил красную ракету, приказывая прекратить обстрел ущелья, и, тут же взяв автомат, пустил вверх очередь трассирующих пуль. Они были неплохо видны даже днем на фоне синего безоблачного неба. Это был приказ вступить в бой снайперам и отдельным, ранее назначенным стрелкам. Они должны спокойно, без суеты, ведя выборочный огонь, уничтожить все еще огрызающиеся стрельбой остатки банды.
   В это же время на связь вышел сержант Крючков. Он доложил, что встретил передовой дозор духов. Те подошли вплотную к позициям спецназа как раз в момент начала штурма основных сил. Так что с разведкой моджахедов проблем не возникло. Завалили всех одним залпом.
   Калинин спросил:
   — Предателя среди них не было?
   — Нет! Чурбаны одни, проверил лично.
   Старший лейтенант приказал:
   — Оставайся на месте! Возможно, кто-то из банды сумеет пробиться к вам! Встретишь!
   — Все понял!
   — Работай, Крюк!
   Огонь снайперов сделал свое дело. Ответная стрельба душманов постепенно затихла.
   Калинин приказал отделениям, находящимся на склонах, спуститься вниз и прочесать дно. Но, как только бойцы спецназа вышли к реке, с западного фланга вновь ударил автомат. Его огнем зацепило в ногу одного солдата. На моджахеда сразу же перевели огонь бойцы третьего отделения, раскрошив редкий и низкий кустарник. Старший лейтенант приказал прекратить стрельбу и укрыться.
   Калинин решил взять живым этого ретивого духа. Тем более позиция того находилась совсем рядом, а сам Александр оставался для душмана невидимым, прикрытый крупным камнем. Офицер же видел противника, его нуристанку и бородку, так что легко мог вколотить в череп бандита с десяток пуль. Но вместо этого сознательно начал стрелять мимо. То очередь влево, то вправо, то перед боевиком, то за ним. Тот засек вспышки очередей Калинина. Понял ли душман, что с ним попросту играют, или нет, но он начал длинными очередями стрелять в сторону камня, за которым укрывался советский офицер. Вскоре стрельба затихла. У духа кончились патроны. Но, может, остались еще магазины? Что уже никакой роли не играло.
   Броском Калинин достиг позиции противника. Тот отчаянно пытался перезарядить свой «АКМ». Он явно не намеревался сдаваться. И это было очень не похоже на поведение тех моджахедов, с которыми ранее в бою встречался командир взвода. Те поднимали руки, как только осознавали бесполезность дальнейшего сопротивления. Этот же дрался до конца. Почему? Фанат? Или настолько обагрившая себя кровью личность, что плен для него хуже смерти?
   Калинин дал очередь перед моджахедом. Душман, бросив автомат, упал ничком, видимо, ожидая выстрела в затылок. Но старший лейтенант не стал стрелять.
   Он приблизился к бандиту, встал над ним. Рубаха и широкие штаны боевика порваны, но крови видно не было. Подошли и солдаты.
   Взводный приказал перевернуть моджахеда на спину.
   Душман оказался лицом к лицу со старшим лейтенантом. Последний устремил на бандита взгляд, полный изумления.
   — Ты?!! Живой?!! Ах, скотина!.. Против своих?..

Глава 1

   Советская военная база возле Уграма. Расположение отдельного разведывательного батальона. Май 1983 года. 17.00 местного времени.
   Командиры взводов роты специальной разведки находились в своем рассчитанном на четверых отсеке общего батальонного офицерского модуля. Старшие лейтенанты Александр Калинин и Семен Листошин, раздевшись до трусов и устроившись на кровати Калинина, играли в нарды. Эта восточная игра им порядком надоела, но шахматы и шашки надоели еще больше. Иное дело карты –  расписать тысячу под хороший интерес, да за фляжкой медицинского спирта. Но для игры в карты двух человек недостаточно, а ротный с заместителем бродят где-то по базе. И появятся скорее всего перед ужином. Листошин захлопнул доску. Перепрыгнул на свою кровать, улегся, сложив руки под головой.
   Калинин бросил доску на кровать командира роты, закурил.
   Листошин, глядя в потолок, спросил:
   — Что делать будем? В карты завяжемся после ужина или в клуб завалимся?
   — Чего там смотреть? Опять какую-нибудь ерунду покажут. Типа «Волга-Волга».
   — Не-е! Я слышал, там сегодня «Дело было в Пенькове».
   — Еще не лучше. В какой раз это «Дело…» крутят?
   — Раз в пятый!
   — Надо начальнику клуба жало поправить, чтоб нюх не терял, а новые фильмы возил.
   Листошин безразлично проговорил:
   — А толку? Он под замполитом ходит. А политрукам нашим сам знаешь, что главное. Чтобы мы облик свой моральный не потеряли. А заикнись против, так замполит вообще «Чапая» каждый день прикажет крутить.
   — Говорят, со дня на день наш политрук повышения ждет.
   — Быстрее бы свалил. Задолбал вконец!
   — Другой, думаешь, лучше будет?
   — Может, и не будет, но другой! Этот надоел хуже горькой редьки. Идеолог хренов. За полтора года с небольшим от силы в двух-трех выходах участвовал, да и то за спиной командиров рот, а два ордена Красной Звезды да пару медалей «За боевые заслуги» на грудь повесил. Вояка!
   Калинин повернулся к другу:
   — Да ты никак, Сень, завидуешь?
   — Не завидую, а возмущаюсь. Вот мы с тобой за год только по «Звезде» и получили. Да и то после десятка акций, где непосредственно давили духов, а политрук кого давил? Комаров на физиономии? Несправедливо это!
   — Остынь! Черт с ним, с замполитом. Так что делать-то будем?
   Листошин мечтательно закатил глаза:
   — К бабам бы! В госпиталь. Там новеньких сестричек подвезли. Куколки, мужики говорили. Надо бы забить парочку, а то десантура с летунами всех разберут. Они ребята ушлые и стоят рядом!
   Калинин успокоил:
   — На твою долю хватит!
   — А на твою?
   — Я женат, Сеня!
   Листошин аж привстал:
   — Во дает! А я нет? Только на войне, Саня, законы другие. Здесь тебе не Союз, где супруга под боком. Тут духи под боком. Да смерть костлявая рядом с ними. Тут каждый день жизни –  подарок. А куколки –  это не прихоть, а естественная необходимость. Понятно, что не с каждой без литра водки в кровать завалишься, поэтому и надо застолбить территорию, пока не поздно!
   Калинин внимательно посмотрел на боевого товарища:
   — Ты это серьезно, Семен?
   Командир второго взвода ответил категорично:
   — Абсолютно!
   — А не думаешь, что и твоя супруга в Союзе так же думает? И тоже хахаля на стороне норовит отхватить?
   Листошин усмехнулся, но как-то невесело:
   — Норовит, говоришь? Нет, друг мой Саша, не норовит, а наверняка уже отхватила. И живет с ним, не открыто, конечно, все же мать с дочерью рядом, но встречается точно! И ни хрена не поделаешь. Бабы все одинаковы. Как, впрочем, и мужики. Ты только не обижайся, Саш! Может, твоя какая особенная и действительно верно ждет тебя, такое тоже бывает, хотя и очень редко, но моя не такая. Она обычная женщина, нуждающаяся в мужской ласке, чего я ей в силу настоящих обстоятельств дать не могу. И она мне ласки дать не может. Отсюда вывод –  следует решать проблему каждому самостоятельно. Логично?
   Калинин согласился:
   — Да, Сеня, логика в твоих словах, конечно, есть! Только эта логика какая-то… как бы тебе сказать…
   Листошин прервал друга:
   — Ничего не надо объяснять! И так все ясно. Значит, так и будешь монахом ходить?
   — Достал ты меня, Сень!
   — Нет, ты ответь!
   — Вообще-то вечеринку с дамами организовать можно. Не шарахаться же от женщин. А там видно будет.
   Семен поднялся на кровати:
   — Ловлю на слове, Сань! Короче, в ближайший выходной в батальоне намечается поездка в Уграм за шмотками, аппаратурой, мы тоже поедем. Затаримся приличным пойлом втихаря, так, чтобы народ не видел, и вечером в госпиталь. К Галке из хирургического отделения. Она устроит все остальное. Идет?
   — И на чем до госпиталя добираться будем? Не пешком же 15 километров топать? И это в одну сторону.
   Листошин покачал головой:
   — Нет, Сань, ты как будто вчера на свет народился. На чем поедем? На БРДМ, конечно, другой техники у нас с тобой нет. А бронированная разведывательно-дозорная машина –  самое то. И скоростная, и проходимая. И не спрашивай, как мы ее из парка выгоним. Это моя забота. С ротным тоже я улажу. Чего только ради друга не сделаешь! Так договорились?
   Калинин махнул рукой:
   — Договорились, черт с тобой! Все равно не отстанешь.
   — Это точно! Может, сейчас по пять капель на грудь примем? Все веселее станет. У меня есть фляга в заначке.
   — Нет, Семен, да и не пойдет спирт в такую жару!
   Листошин согласился:
   — Да, жара, мать ее!
   Дверь отсека отворилась. На пороге появился командир роты капитан Новиков. Прошел к своей кровати. Сбросил нарды на пол, сел на матрац, откинувшись к стене, пожалуй, единственному прохладному в металлическом ангаре месту, проговорив:
   — Ну и духота. Дышать нечем! Пойти душ принять?
   Листошин заметил:
   — Ты бы лучше к заместителю по снабжению сходил. В других кубриках кондиционеры ставят, сам видел, а нам?
   Командир роты пояснил:
   — Я уже поднимал этот вопрос. Кондиционеров на всех не хватает, поэтому решено поставить их в штабных модулях да в кубриках, где обитают по восемь и более офицеров.
   — В штабных, говоришь? Конечно, кто у нас больше всего перетруждается, так это штабисты. Потеют, бедные, бумажки перекладывая. Особенно замполит с парторгом. У этих работы выше крыши.
   Новиков оборвал подчиненного:
   — Все, Лист, хорош бакланить! Надоело слушать одно и то же. Смени тему!
   — Базара нет! Мы вот тут с Саней решили в воскресенье в Уграм мотнуться. Шмотки какие присмотреть. Ты отпускаешь?
   — Ну, раз решили, куда ж я денусь? Если, конечно, в воскресенье спокойно все будет и комбат разрешит выезд.
   — Это само собой. Только мы с Калининым потом в госпиталь рванем. А там, как предполагаю, и до утра задержаться можем.
   Командир роты, хитро сощурив глаза, спросил:
   — Решили пешочком тридцать километров прогуляться?
   Но Листошин, выставив перед собой ладонь, ответил:
   — Зачем пешочком? Пешочком по девкам пусть молодняк бегает. А ты нас в воскресенье, часов этак в восемнадцать, официально к артиллеристам отправишь. Сверить разбивку карт. А то в последний раз огонь вызывали по одному участку, а «боги войны» ударили по другому. Рядом, но по другому. Это, командир, непорядок. Вот мы с Сашей артиллеристов и навестим на штатном БРДМ, от их штаба до госпиталя совсем близко. Комбат с замполитом и зампотехом на выходные наверняка в штаб дивизии слиняют, ну а с зампотылом разберемся. Как план?
   Ротный покачал головой:
   — Деловые все стали! План нормальный, только… учтите, я с вами!
   Калинин рассмеялся:
   — И чего ты, Лист, распинался?
   Листошин потер руки:
   — Эх, братухи, чувствует мое сердце, и не только оно, гульбанем мы в воскресенье на всю катушку. Лично я оторвусь по полной!
   В отсек вошел заместитель командира роты старший лейтенант Алексей Гудилов. И тут же посоветовал:
   — Вы бы на полтона ниже взяли. А то о ваших планах в коридоре слышно.
   Ротный спросил:
   — Сам-то где задержался?
   — В штаб ходил. К помощнику начальника штаба.
   — Чего там забыл?
   — А вот новость интересную узнал!
   Заместитель ротного прошел к столу, выложил купленные в палатке военторга сигареты и пару бутылок кока-колы.
   — И новость, скажу вам, весьма неплохую! Завтра в батальон прибывает новый замполит.
   Калинин с Листошиным приподнялись на койках:
   — Да ты что? А этого куда?
   — В штаб армии!
   — Пробил-таки себе теплое местечко перед заменой.
   Ротный заметил:
   — Ему и тут не хреново было. Но повышение есть повышение, значит, и в Союз заменится куда-нибудь в Политуправление округа.
   Листошин покачал головой:
   — Ну и жучара! Парторга с собой не тянет?
   Гудилов ответил:
   — Нет! Секретарь партийного бюро, как и комсомолец части, остается на месте.
   — А про нового ничего не известно?
   — Только то, что двигает сюда прямо из академии!
   — Студент, короче!
   — Не скажи! До академии майор служил в этом самом Афгане, замполитом линейного пехотного батальона. Кавалер ордена Красной Звезды.
   Калинин удивился:
   — Ну, наш тоже «кавалер», и это ни о чем не говорит, но вот зачем он сюда на второй срок прибыл?
   — А что, разве мало таких?
   — Хм! Повторно в Афган лишь по личной просьбе направляют. Выходит, мужик сам напросился? Интересно.
   Подал голос Листошин:
   — Да ладно тебе, Александр, раскладывать. Все одно этот замполит у нас долго не задержится.
   Ротный поинтересовался:
   — Это почему?
   Семен охотно объяснил:
   — Потому что он –  майор, и должность замполитовская в батальоне майорская. И в академию он тоже майором пошел. Ерунда получается. Скорее всего, пока подполковничьей должности в их департаменте нет, вот и направили временно к нам. А как появится возможность, рванут вверх. Да, у нас по соседству в десантном полку замполит тоже к замене готовится.
   Командир роты прервал тему:
   — Хватит гадать! Узнаем скоро, что к чему! –  И повернулся к заместителю: –  Что еще нового в штабе слышно?
   Гудилов хитро улыбнулся:
   — А еще в штабе график отпусков перетрясли.
   Это заинтересовало всех офицеров.
   — Ну-ну, и ты узнал график?
   — Конечно! Ротный и я отгуляли свое, Лист –  в декабре, а вот Калинин –  везунчик. Ему уже пора паковать чемоданы.
   Калинин удивленно спросил:
   — В смысле?
   — В прямом, Саня, у тебя отпуск с шестого июня.
   — Ты это серьезно? Я был определен на сентябрь.
   — Сходи в штаб, сам узнай, хотя завтра на построении этот новый график до всех офицеров доведут.
   Листошин взглянул на друга:
   — Нормально. Готовься, Саня, к отвальной!
   — Разве это проблема? Но почему график изменили?
   — Да тебе какая разница? Радуйся, что из пекла этого в свою Рязань свалишь.
   — Я-то радуюсь, вот только и супруга, зная, что приеду в сентябре, свой отпуск на этот же месяц запланировала. Собирались в Крым махнуть, к ее родственникам.
   — Это после Афгана и на юга?
   — Я же сказал, к родственникам!
   Ротный посоветовал:
   — Сегодня только одиннадцатое мая, напиши жене, попросит начальство –  перенесут отпуск. На «гражданке» не у нас, там это легко, тем более причина более чем уважительная –  муж из Афгана возвращается.
   Калинин задумался.
   Отпуск в июне –  это, конечно, хорошо, и Риту предупредить можно, она что-нибудь решит со своим отпуском. Вот только не изменится ли опять что-либо в штабе? Возьмут и перенесут отдых опять на осень, в какое положение он жену поставит? Нет, ей ничего сообщать не надо. Как отпустят, так он и приедет. В принципе, навестить родителей Маргариты и недели хватит, а на это время она и за свой счет отпуск взять сможет. Да, не стоит ей ничего сообщать!
   Около шести вечера по дороге недалеко от параметра проволочного заграждения разведывательного батальона прогрохотала гусеничная колонна.
   Листошин указал рукой на окно:
   — Десантники на свой блокпост пошли.
   И обратился к командиру роты:
   — Володь, вот ты ротный, начальник, скажи мне, за каким чертом выставлен блокпост у Аяда? Да еще на удалении почти в двадцать километров от основной базы? Впереди кишлак, сзади мост, по сторонам входы в ущелья, левее в Карскую «зеленку». Что за стратегически важный район прикрывает это стрелковое полевое сооружение?
   Ротный отмахнулся:
   — Это дела десантного полка!
   Но командир второго взвода не унимался:
   — Правильно, дела десантуры, но на хрена именно ТАМ блокпост? Это же какая цель для духов? И они пользуются этим. Сам знаешь, редкие сутки без обстрела обходятся.
   Новиков повысил голос:
   — Лист, отвали! Я тебе что, командующий? Или командир дивизии? Решили в штабе выставить пост –  выставили! Тебе что за забота?
   — А то, что у нас все через ж… делается! Каждый день выгоняют роту черт знает куда, те ночью отбиваются от наскоков духов. Причем моджахеды уже и атакуют пост по привычке, словно на полигоне упражнения отрабатывают. А их снайперы доллары зарабатывают. Снимут одного-двух солдат –  и нормально. Бордель, твою мать!
   Калинин заметил:
   — Вся эта война, Лист, бордель сплошной. За каким чертом мы вообще сюда заявились? Жили же нормально с афганцами? И при шахе, и без него. И какая разница, кто у них к власти пришел? Тараки, Амин или Кармаль. Главное, нам-то, Союзу, Афганистан не угрожал. Нет, надо было непременно интернациональную помощь оказать. Кому? В чем? Оказали, и что в итоге? А в итоге война. А ты о каком-то отдельно взятом ротном укрепленном пункте базар ведешь! Тут во всем хрен чего получается. А он про блокпост! Его снять можно, а вот остановить войну тяжеловато будет. Влипли мы в нее по самые яйца!
   Ротный прервал разговор подчиненных:
   — А ну, отставить! Вы еще подобные беседы с личным составом проведите. Особисты в момент за жабры возьмут. Так что, товарищи офицеры, попрошу действия верховной власти, а тем более приказы вышестоящего командования не обсуждать. Или обсуждать, но под одеялом, так, чтобы вас никто другой не слышал. Ясно выразился?
   — Ясно!
   Калинин начал облачаться в спортивный костюм. Листошин спросил:
   — Далеко собрался, Сань?
   — Прогуляюсь.
   — Я с тобой, подожди!
   Вскоре оба взводных командира покинули офицерский модуль. Снаружи по-прежнему было жарко, но уже не так душно. Они прошлись до дощатого барака, где располагалась их первая рота. Посмотрели, чем занимается личный состав, а тот перед ужином под бдительным оком старшины чистил штатное оружие. Направились к клубу. Подошли к большому модулю, как раз когда оттуда вывалился капитан Ерохин, начальник клуба. Вячеслав находился, как пишется в рапортах, в состоянии опьянения средней степени –  стоять еще мог, а вот говорил уже с трудом. Увидев офицеров спецназа, развел руки, словно встретил родных людей:
   — А, спецы! Друганы! Вы кстати! Я тут слегка приложился. В отсеке еще осталось, компанию не составите?
   Листошин положил руку на плечо Ерохину, от чего того качнуло: