Татьяна Алюшина. Просто о любви

   Вождь, одним словом.
   И поди ж ты догадайся, что устал командир!
   А еще она детально запомнила его руки – большие, широкие кисти с длинными сильными пальцами, немного покрасневшие.
   – Как вас зовут? – ни с того ни сего спросила Стаська.
   – Степан Сергеевич.
   – Спасибо вам огромное, Степан Сергеевич! – уж совсем не в огород бухнула Стаська.
   Он не ответил. И взгляд отвел на дорогу.
 
   Степан устал дьявольски.
   Осатанело, за всякими человеческими пределами. Еще сутки назад он не понимал, как держится, а перейдя тот рубеж, и задумываться перестал.
   Он не спал без малого трое суток, но даже при такой непереносимой усталости не мог заснуть в самолете. Его организм был странно устроен – он мог сутками дрыхнуть в поездах, в машине, на корабле в любую качку, не реагируя ни на какие внешние раздражители, вплоть до разбушевавшейся стихии, но никогда не получалось заснуть в самолете.
   А летать приходилось много, очень много. И часто. И на разные расстояния, как правило, дальние.
   Никаких медикаментов в помощь индивидуальной работе организма – таблеток, инъекций, стимулирующих препаратов – он категорически не принимал, и в случаях, когда, казалось, обстоятельства вынуждают подбодрить, помочь телу и разуму – нет! Прекрасно понимал, что при его работе таких обстоятельств будет полно, а подсесть на зависимость, как некоторые его коллеги, можно запросто.
   Сам справлялся. А справляться он умел.
   Таким вот образом, на остатках силы воли и махнувшем на него рукой характере, он добрался, не помня как, нынче утром до дома и завалился спать.
   Сразу. Прямиком с порога, стаскивая с себя одежду по ходу движения в спальню, забрался в кровать под три одеяла – дом-то не топлен – и вырубился.
   Ему снилось, что он услышал слабый голос, доносившийся из развалин. Прислушался. Да! Есть!
   – Живой!!! – оповестил он команду и отошел в сторону.
   Теперь ждать. Ребята оценят высоту и сложность завала, под которым оказался человек, пути лучшего доступа.
   – Вы разговаривайте, если есть силы!! – прокричал человеку Лева. – Чтобы мы вас слышали!
   Человек под толщей бетонных обломков что-то тихо отвечал. Степану, стоявшему сбоку, не было слышно слов, только голос.
   И вдруг без команды и предупреждения начались работы!
   Бух! Бух! Бух! – стучала дробилка.
   – А-а-ах!! – сбрасывал в кузов обломки экскаватор.
   – Кто разрешил?! – заорал Лева так, что вздулись жилы на шее. – Тишина!!!
   И Степан побежал туда, к машинам, немедленно остановить работы. Он спотыкался, выворачивал ступни о края бетонных обломков, заваливших все вокруг, упал, рассек колено, поднялся и побежал дальше.
   Бух! Бух! Бух!
   Степан сел на кровати, не открывая глаз.
   – Да что за черт?!
   Он спит? Проснулся? Или наоборот, идет работа, а он заснул?
   – Откройте! Эй! Есть кто дома?!
   Он тряхнул головой, пытаясь оказаться в реальности. Только вот в какой?
   Ночной кошмар?
   – Пожалуйста! Это очень срочно!
   Глаза он смог открыть.
   Так. Он дома. И кто-то тарабанит в дверь. И кричит.
   Пожар, что ли?
   Руки и ноги плохо слушались, когда он натягивал джинсы. Что там руки-ноги – голова совсем не соображала, но умудрялась кое-как отдавать команды телу, что и помогло Степану добраться до двери и эту дверь открыть.
   Ему даже удалось сообразить, что перед ним стоит миниатюрная девушка в светлых брюках, в свитере, перепачканном чем-то похожим на ржавчину, и без верхней одежды. Это она тарабанила в его дверь, и это никак не могло быть реальностью.
   Значит, сон. Странный какой-то. Или все-таки пожар?
   – Вы доктор?! – очень громко и звонко закричала на него девушка.
   Он слегка обалдел от напора и требовательности неизвестной гражданки, почему-то оказавшейся в его сне.
   – Доктор, – ответил, не отдавая себе отчета в том, что говорит.
   Девушка продолжила что-то кричать и сложила маленькие ладошки в замок, прижав жестом отчаяния к груди, как делали в старых немых фильмах, подчеркивая нарочитостью жеста сюжетную линию.
   Эта ничего не подчеркивала и не изображала, а пребывала в настоящем отчаянии и испуге.
   И тут до его отупевшего сознания дошло, что кто-то умирает, а эта маленькая перепуганная девчушка прибежала звать его на помощь.
   И как обычно случалось с ним в таких ситуациях, мозг переключился на резервные батареи, и он мгновенно стал соображать и действовать.
   – Зайдите! – приказал Степан и пошел собираться.
   На автомате оделся, проверил ключи, телефоны, документы, похлопав по карманам куртки, взял медицинский ящик, внесенный в дом из остывающей машины автоматически, без участия мозга, посмотрел на часы, пытаясь понять, сколько ему удалось поспать.
   Два с лишком часа.
   Ладно. Продержимся!
   Несчастье произошло с хорошо ему известным Василием Федоровичем. Девушка наверняка ему проорала информацию, но он был тогда еще не совсем в адеквате и не понял, даже предложил подъехать на машине.
   Старик ему этот нравился. Они чаевничали, беседовали. Чаще у Степана – он приглашал в гости на пироги, когда они перепадали ему от мамы. Василий Федорович по-соседски предложил свою помощь: приглядывать за домом в его, Степаново, отсутствие, частое и порой продолжительное. Степан принял предложение с благодарностью и большой долей облегчения. Поселок их тихий, частями охраняемый – теми частями, где осели богатеи, но в России лихих людей хватает, да и простого мелкого хулиганья.
   Василий Федорович был плох, это Степан понял сразу.
   А девушка сильно перепугалась и очень переживала за соседа.
   Хорошая девушка.
   Ему сейчас было не до рассматриваний и оценок – ни до каких: ни мужских и не очень мужских, но то, что она полезла через калитку, чтобы помочь Василию Федоровичу, рискуя быть пойманной, как воришка, бдительными соседями или разбиться, свалившись с непокорившейся «вершины», ему понравилось.
   А еще ее огромные перепуганные сострадающие глаза, смотревшие на него с мольбой и ожиданием чуда. Он не отметил, да и вряд ли разглядел, какого цвета у нее глаза, но тот ее взгляд запечатлелся в мозгу четкой картинкой.
   Им повезло: пробок не было по всему маршруту движения. Сосредоточившись на дороге, в постоянном напряжении, что может отключиться, Степан и не заметил, как они добрались до места.
   Подъехав к больничному шлагбауму, он объяснил вышедшему из будки охраннику, что их ждут, и стал набирать номер на мобильном.
   – Леш, мы у ворот, – предупредил он, кивнул благодарно охраннику, поднимавшему шлагбаум, и не спеша поехал вперед на территорию больницы.
 
   Как только их машина остановилась у приемного покоя, началась суета. Степан Сергеевич выскочил из машины, вместе с людьми в белых халатах переложил Василия Федоровича на каталку, и они все быстро ушли.
   Стаська растерялась и, отстав, плелась сзади, прижимая к груди пакет с собранными заботливой Зинаидой Ивановной вещами.
   – Девушка! – окликнули ее. – Вы с инфарктом приехали?
   – Я? – удивилась Стаська. – Нет, я здорова.
   – Да не вы! Пациент, которого сейчас доставили с инфарктом… вы с ним?
   – Да. Да!
   – Документы давайте!
   Дежурная за стойкой приемного отделения, пожилая, грузная и с виду строгая, как классная руководительница, женщина в сверкающем белизной и хрустком от крахмала халате, подчеркивающем этот имидж, протянула руку в ожидании.
   – Какие документы? – тупила Стаська.
   Женщина собралась было ответить, но, присмотревшись к Стаське, спросила:
   – Дочка, что ли? Да вы так уж не переживайте! У нас замечательные врачи! Если до нас довезли живым, значит, вылечат!
   – Да, – с какой-то частью ее речи согласилась Стася.
   – Документы… – напомнила дежурная.
   – Ах, да, да! – засуетилась, заторопилась Стася и полезла в пакет.
   Зинаида Ивановна головы не теряла, не в пример нервной барышне Игнатовой, собрала все необходимые документы. Кому, как не пенсионеру знать, какие могут потребоваться. Стася извлекла из одного большого пакета другой, маленький, прозрачный целлофановый, в котором были сложены пачка бумаг, какие-то удостоверения и паспорт, и протянула регистраторше.
   – Вы сядьте, посидите, я все заполню и позову вас, – пожалела ее женщина.
   Стася кивнула. «Что-то я сегодня раскивалась как заведенная на каждый поступающий приказ», – отвлечено подумала она и отошла к ряду кресел, стоявших вдоль стены, но спохватилась и вернулась:
   – Да, вот его вещи, меня ведь к нему не пустят.
   – Сегодня не пустят. Точно. Давайте я оформлю и передам.
   Дежурная встала со стула и забрала у Стаси увесистый пакет. И никакая она не суровая, а очень даже доброжелательная женщина.
   Стаська села в кресло и стала ждать.
   Ждать вполне определенного человека – Степана Сергеевича.
   Ждать пришлось долго – она успела пересчитать все кресла в больничном холле, выстроившиеся красными рядами вдоль стен, все линолеумные квадраты на полу синего и серого цвета. Расписалась в амбарной книге за отданные документы и на отдельном листочке с перечнем вещей, получила бумажку с телефонами справочной, чтобы узнавать о состоянии больного, вернулась на свой «пост», в кресло, и пересчитала все лампы на потолке, посмотрела в окно и поняла, что в городе Москве уже темно.
   Вечер.
   В момент столь глубоких ее выводов в конце длинного коридора появился Степан Сергеевич Как-его-там, хороший доктор.
   Он шел очень тяжелой походкой, и было очевидно, что силы у него кончились. Стаське сразу перехотелось язвить, шутить в любой форме – вслух или мысленно.
   Он остановился возле нее, посмотрел с сомнением на соседнее с тем, на котором сидела Стася, кресло и все-таки сел, сморщился, сильно потер ладонями лицо.
   – Инфаркт. Обширный. Но он стабилен. Хромов хороший врач, да и Василий Федорович мужик крепкий. Сегодняшняя ночь все решит. Навещать его пока нельзя. Звонить, узнавать, как состояние, – можно.
   Стаська смотрела на него не отрываясь, поражаясь самой себе: как она могла подумать, что не рассмотрела его раньше? Все она рассмотрела и запомнила в деталях, как сфотографировала, но, поддавшись панике и беспокоясь за Василия Федоровича, отодвинула куда-то эти знания вместе со снимком.
   Очень большой, беспредельно замученный мужик с посеревшим от перегрузок лицом, темными в чернь кругами вокруг глаз и пожелтевшей, натянувшейся на висках кожей – не за пределами усталости – какое там! Все пределы он перешел давным-давно, когда они еще существовали, напоминая о себе.
   А он подтвердил очевидное:
   – Не спал трое суток. – И, словно оправдываясь, пояснил: – Устал.
   И Станислава Игнатова приняла решение. Мгновенное.
   Она так всегда: когда надо решить что-то важное, порой судьбоносное – без сомнений, лишних размышлений «правильно–неправильно», что-то внутри нее срабатывало. Раз, и действовать! А уж ошиблась она или попала в десятку, это потом разберемся. Она и экзамены так сдавала, и собеседования важные, и в чиновничьи кабинеты входила, не понимая, как можно стоять под дверью, трястись, набираться смелости – нет уж, это другим девочкам! А Стаська шла с ходу, первой – потом расхлебывать будем!
   Вот такая натура досталась!
   Причем расхлебывать никогда не приходилось – в десятку, как правило, ну иногда не совсем так уж хорошо попадала, но всегда «на щите»! «На щите»!
   – Дайте ключи от машины! – решительно потребовала Стася.
 
   Когда Степан сдал Василия Федоровича на руки Лешке, посмотрел кардиограмму, обсудил с Хромовым диагноз и прогнозы, расслабился, навалилась задвинутая на время силой воли тяжесть. Лешка, посмотрев на него с пониманием, предложил:
   – Давай, Степан, я тебя на койку в отделении уложу. Выспишься, никто не помешает, я прослежу. Ехать тебе никуда таким нельзя!
   В его состоянии ой какое заманчивое предложение, но… нет!
   Он еще помнил, что там где-то ждет его с новостями девушка Станислава и под дверью приемного стоит его машина, да и спать в больнице – нет, увольте, наспался в свое время!
   – Нет, Леш, спасибо, я домой.
   – Куда? – возмутился Хромов. – В поселок свой? Не доедешь, ты что!
   – Разберусь, – пообещал без эмоций Степан.
   В поселок, домой, он на самом деле не доедет, значит, остается в Москве. Можно к Вере поехать, правда, он не позвонил, не сообщил, что прилетел, но это мелочи, пугает другое – в Чертаново. Очень сомнительно, что он потянет и такое расстояние.
   Тогда куда?
   К родителям в Орехово или к любимой сестрице в Текстили?
   То, что он куда-нибудь доедет, это не вопрос. Нужно только сориентироваться, куда проще и быстрей отсюда добираться. И второе, пожалуй, главное: не попасть в пробку – в пробке он может вырубиться в момент и не заметить!
   «Ладно. Разберемся!» – теперь уж самому себе пообещал он.
   Девушка Станислава встретила его беспокойным выжидающим взглядом, не тем, что запомнился ему, а просто настороженным.
   А глаза у нее карие, светло-карие, как гречишный мед.
   Несколько секунд он принимал важное решение – сесть с ней рядом или постоять, – вполне мог и не встать, расслабившись. Уступив без боя соблазну, Степан сел, вытянул ноги и, не лучшим образом понимая, что говорит, рассказал о состоянии Василия Федоровича.
   Она смотрела на него во все глаза, не отрываясь, – если б у него были силы, он, пожалуй, подивился пристальности, с какой его разглядывали, а может, и смутился даже под таким-то взглядом.
   Она неожиданно решительно потребовала:
   – Дайте ключи от машины!
   Ни на какие словеса и дебаты сил у Степана не осталось. Он достал из кармана ключи и протянул ей.
   Зажав ключи в маленьком кулачке, она встала со всей решительностью и приказала:
   – Идемте!
   Он посмотрел на нее почти жалобно – что она от него хочет? Чего пристала со своими дамскими штучками?
   – Идемте! – повторила она. – Я вас отвезу. Давайте, поднимайтесь!
   Ишь какая решительная девчушка оказалась! Маленькая такая, а бойкая, приказывает! Впрочем, можно было сразу догадаться, что дамочка боевая, раз взялась через калитки лазить во спасение чужой жизни.
   Он стал подниматься. Ведь знал, что лучше не пристраивать седалище поудобней! В три приема, упершись руками в подлокотники, подтянул ноги и вытащил себя из креслица, хлипкого для его телосложения.
   Девушка помогала: ухватила его где-то возле подмышек двумя руками и тащила вверх.
   Надо возмутиться! Не инвалид же он, в конце-то концов!
   А-а! К черту!
   – Садитесь на пассажирское! – вовсю разошлась командовать хрупкая барышня Станислава.
   Стараясь потише кряхтеть, он кое-как запихнул свое требующее отдыха и отказывающееся слушаться тело в машину, обнаружив, что девушка успела за это время и сесть на водительское сиденье, и мотор завести.
   «В Текстили все-таки ближе», – решил Степан, припоминая точный адрес сестры.
   Но у милой барышни имелся свой сценарий передвижений по городу.
   – Я отвезу вас к себе. Здесь близко, я в центре живу. В таком состоянии вы никуда сами не доедете.
   Он встрепенулся от такого заявления, и намеком не напоминавшего приглашение, и посмотрел на нее. Она честно ждала, что он решит, не трогаясь с места, но и на него не смотрела, уставилась в лобовое стекло.
   – Я могу уснуть прямо здесь, и тогда все! Вы меня не разбудите.
   – Потерпите! – улыбнулась девушка и рванула машину вперед. – Я быстро-быстро! Вы говорите что-нибудь!
   Степан закрыл глаза и откинул голову на подголовник сиденья.
   – Нет-нет! Не засыпайте! Скажите, а какая у вас специализация? В какой области медицины вы доктор?
   – МЧС. Медицина катастроф. Экстремальная реанимационная хирургия и травматология.
   – Это в смысле всякие там землетрясения?
   – И они тоже. Стихийные бедствия, техногенные катастрофы, теракты, – не меняя позы, ответил он.
   – Ух ты!
   Степан не соизволил открыть глаза или каким-либо движением обозначить отношение к восхищенному восклицанию.
   – И не думайте даже! – охладил он Стаськины восторги. – Обычная тяжелая и очень грязная мужская работа.
   – Да ладно вам! – не сдавалась Станислава. – Спасать терпящих бедствие! Страна любит своих героев!
   – Да. Пока они геройствуют.
   Стаська видела, что он борется со сном, и потащила его в скользкую тему, которую мужчины ой как не любят, – расшевелить немного.
   – А что, Степан Сергеевич, вы против равенства полов: «мужская работа – женская работа»?
   – Бросьте. Вы симпатичная девушка, производите впечатления весьма умной барышни, оно вам таки надо эта ерунда, как говорит мой коллега одессит? – без эмоций отозвался Степан Сергеевич.
   – Не надо, – била рекорды честности Стася. – Это я так, чтобы вы не спали.
   – Я не сплю. Пока.
   Странный диалог с засыпающим мужчиной, готовым отключиться в любое мгновение, о социальных дебатах между мужчинами и женщинами или того хуже – о героических буднях. А куда деваться? Если он заснет, она его из машины не вытащит. Это он правильно сказал. Факт!
   «Вляпалась ты, Игнатова, с разгону и без предупреждения!» – бесшабашно и отчего-то радостно подумалось Стаське.
   – А эти трое суток без сна оттуда? С героических будней?
   – Без пафоса, Станислава, остыньте. Оттуда. Землетрясение в Восточной Азии. Слышали?
   – Слышала! Я новости смотрю иногда. И что, каждый раз вот так, по трое суток не спать?
   – Да нет. У нас все очень грамотно организовано. Когда масштабная спасательная операция, как эта, работают несколько медицинских бригад, сменяя друг друга. В этот раз всего лишь не повезло. Повторные толчки, на врача второй бригады упал кусок арматуры и сломал ногу. Врач на замену больше суток до нас добирался. Ну вот и пришлось.
   – А вы говорите, никаких подвигов! – попеняла за скромность мадам Игнатова.
   – Отсутствуют. В наших больницах многие врачи так работают, только это проще не замечать. Сейчас все больше в моде медицину помоями поливать и разоблачительными репортажами.
   – А как ваша фамилия?
   Говорил он с трудом, медленно – ох, точно заснет прямо сейчас! – и Стаська спросила про фамилию, чтобы расшевелить его, такой ход: бац, и неожиданный вопрос, заставляющий встряхнуться спрашиваемого, она где-то о таком читала.
   Он встрепенулся, но – позы не поменял, движений не произвел и глаз не открыл.
   – Больших, – ответил, и все.
   – Не спите, Степан Сергеевич! – попросила Стаська. – Мы уже приехали, честное слово!
   Он поднял голову, сел ровно, сильно потер руками лицо, словно пытался стереть невидимую пленку, мешающую видеть реальность.
   – Да. Не сплю.
   В субботу вечером поставить машину возле дома – задача из серии трудновыполнимых или удающихся под девизом «повезло». Но место, на которое обычно Стася ставила свою машину, было свободно – спасибо соседям-автомобилистам. По давнему уговору все счастливые обладатели автотранспорта, не имевшие гаражей, распределили места под окнами для своих машин и старались придерживаться договоренностей, но всякое случалось, особенно в выходные.
   «Ровер» был погабаритней Стасиного фордика, но она с первого раза лихо втиснула его между двумя стоявшими авто, обошлось без сложных выкручиваний колес.
   – Идемте, Степан Сергеевич, совсем немного осталось!
   Свое водворение в квартиру гостеприимной девушки Степан помнил смутно. Она засуетилась, развивая бурную деятельность, выдвигая предложения одно за другим – ужин, ванна-душ, подождать, пока она перестелет белье на кровати. Он остановил поток активного гостеприимства:
   – Станислава, ничего не надо! Просто спать. Прямо сейчас!
   Он уснул, когда снимал джинсы. Стянуть с себя свитер и рубашку, расстегнуть и спустить портки до колен ему сил хватило, а вот снять их до конца оказалось не судьба – уснул, как только сел на край кровати.
   Упал на бок, головой на подушку, и все – как умер.
   Станислава, тактично вышедшая из спальни, когда он укладывался, заглянула, переждав приличное время, проверить, как он устроился. Она смотрела на него, спящего, с какой-то щемящей бабской жалостью, и ругала себя, что взялась тут такт проявлять, ведь понятно, что мужик без сил, до какого там политеса! Осталась бы, помогла, и плевать на щепетильность, до нее ли!
   – Вот так вот, господин Больших, а говорите, что не герой! – вздохнула жалостливо Стаська.
   Стянула с него до конца джинсы, носки, переложила ноги на кровать, укрыла Степана Сергеевича одеялом и тихо вышла, выключив свет.
   Она послонялась маетно по квартире, не в состоянии сосредоточиться и понять, что надо делать. Подсказал организм, заурчав голодным желудком.
   – Есть! Надо поесть! – обрадовалась она плановому мероприятию.
   Станислава любила и, что самое главное, умела готовить, не признавая перекусов на ходу всякой ерундой – укоренившееся навсегда бабушкино воспитание. А потому холостяцкой вольнице одинокой дамочки не поддавалась, стараясь готовить для себя, любимой, обеды. Вчера, например, расстаралась, сварганила плов с курицей.
   Стаська поставила разогреваться порцию плова и в предвкушении ожидающей ее вкусности быстренько резала салатик из овощей, когда позвонила тетушка.
   Из глубин прихожей еле слышно разлились позывные сотового, мелодийкой из «Мужчины и женщины», настроенной на княгинюшкины телефоны.
   – Ах ты, господи! – очнулась Стаська от ступора несообразительности. – Я ж ей не позвонила!
   Если б на кухне, по обыкновению, работал телевизор, то сотовый она и не услышала бы, да и домашний стационарный телефон тоже. Страшно подумать, что предприняла бы княгинюшка, не дозвонившись племяннице!
   Спасательная экспедиция пожарных, милиции, скорой и до кучи МЧС, отправленные в академический поселок, – самый мягкий вариант развития событий.
   Тетушка, признававшая полную самостоятельность и право на личную территорию и жизнь племянницы, никогда ее не контролировала, отчетов не требовала – боже упаси! – но волновалась и переживала за Стаську, хотя и старалась так уж не демонстрировать явно своей заботы.
   Они созванивались каждый день, иногда по нескольку раз, поболтать, обменяться новостями или потому, что соскучились. В Москве, так уж сложилось, они были единственные родные и близкие и любили, оберегали друг друга, как могли.
   Кстати, Стася и представить не могла, что бы она делала, если бы как-нибудь не дозвонилась тетушке!
   Не стоит и пробовать представлять! Ей-богу!
   – Да, да! Я здесь, здесь! – проорала она, откопав трубку в залежах полезных ископаемых своей сумки, брошенной в прихожей на пуфик.
   – Я тебя отлуплю! – «поздоровалась» тетка громко. – И лишу наследства! Смерти моей хочешь? Мне вообще врачи рекомендуют воздерживаться, правда, не помню от чего, но рекомендуют же! А ты?
   – Не шуми! Я осознала!
   – Что с тобой случилось? Я звоню который раз, и ни один телефон не отвечает! Слава, ты в порядке? Ты где вообще?
   – «Лучший способ ничего не узнать – настойчиво расспрашивать», – процитировала Стася.
   – Вот что я тебе скажу, Слава: слишком ты начитанная. Девушкам это вредно. Более того – непростительно!
   – Я так поняла, твое негодование иссякло?
   – Нет. Кипит, но на малом огне. Ты жива, бодро отвечаешь, язвишь понемногу, из чего я делаю вывод, что ты в порядке.
   – Я – да! А вот у Василия Федоровича инфаркт!
   – О господи! – растеряла воинственность княгинюшка. – Живой?
   Прижимая плечом к уху трубку, Стася подробненько рассказала о случившемся и о ходе спасательных работ, проведенных на пару с доктором Больших. Дорезала тем временем салат, выключила газ под сковородкой, накрыла себе стол для трапезы, понимая, что есть и разговаривать придется одновременно, так просто тетушка ее не отпустит, не разогревать же все во второй раз, да и дело привычное – трапезничать и разговаривать с Симой по телефону.
   – Я правильно поняла, что этот «хороший человек» спит сейчас в твоей кровати? – заострила внимание на данном факте княгинюшка, не перебивая выслушав Стасю.
   – Не могла же я его бросить! – оборонялась племянница.
   – Господь с тобой! – праведно «испугалась» тетушка. – Такими кадрами разбрасываться преступно!
   – Только ничего не выдумывай! – напряглась Стаська, заподозрив подтекст в теткиных словах. – Человек попал в трудные обстоятельства, а при этом бросился спасать Василия Федоровича, разве можно было не помочь?
   – Ну разумеется!
   Тональность утверждения осталась непонятной – не то скептицизм, не то полное одобрение проявленной племянницей человечности.
   – Как, ты сказала, его фамилия?
   – Больших.
   Серафима помолчала.
   – А ведь я его знаю! – наконец поразила княгинюшка заявлением. – Точно это он! Помнишь, когда Евгеньюшка попал в аварию и у него были страшные открытые переломы?
   – Ну еще бы! Помню! – подтвердила Стася осторожно.
   – Меня тогда врач, который принимал Евгеньюшку в больнице, отвел в сторонку и сказал: «Если хотите, чтобы он полностью восстановился, встал на ноги и не хромал, попробуйте попасть к доктору Больших». Я спросила, что, мол, он светило какое, профессор, а врач усмехнулся. Нет, говорит, простой доктор, молодой причем, без званий и степеней, но гений. И если вам кто и поможет, то только он, я сделаю все, что могу, но…
   – Да ничего такого я не помню! – до глубины души возмутилась Стаська.
   – А я тебя и не посвящала в детали, не до того было! Я подключила все свои знакомства, какие могла, и договорилась. Знаешь, поразилась, когда Евгеньюшку привезла на «скорой» в эту больницу, в которой гений-то работал. Простая районная больница, и вышел нас встречать высокий, большой замученный мальчик, по чьей-то там просьбе оставшийся после суточной смены специально, чтобы принять нас.