Татьяна Алюшина. Вирус ненависти

Татьяна Алюшина
Вирус ненависти

   Посвящается моей сестре Светлане Беляевой, с любовью и благодарностью за поддержку и веру в меня

   Поколебавшись еще пару секунд, она все-таки открыла дверь.
   На пороге стоял незнакомый мужчина.
   Какой-то пугающе большой – рост под метр девяносто, даже, наверное, выше; широкие плечи, сильные большие руки, одет в белую дорогую футболку и легкий льняной летний костюм, под которым угадывались тренированные мышцы. Коротко стриженные темные волосы, искривленный, видимо перебитый когда-то давно, нос и внимательные голубые глаза, с непростым, ой каким проницательным взглядом.
   «Терминатор!» – вяло и безразлично подумала Тина.
   – Здравствуйте! – поприветствовал мужчина.
   «И голос точно как у терминатора!»
   От низкого, насыщенного тембра голоса у нее пробежал холодок по позвоночнику, как бывает, когда попадаешь в резонанс с музыкальным ладом.
   Она не ответила на приветствие, рассматривая его.
   – Игнатова Валентина Игоревна? – спросил незнакомый гражданин.
   – Бить будете или удостоверение предъявите? – выдвинула предположение о причине его появления на пороге Тина, забыв окрасить интонации эмоциями.
   – А есть за что бить? – усмехнулся мужчина.
   – Да кому сейчас повод нужен?
   – Тоже верно! – все еще улыбаясь, согласился он и представился: – Беркутов Артем Константинович, старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры.
   Он достал из борсетки, висящей у него на запястье, удостоверение, развернул и показал ей. Правильно так показал, неспешно, без суеты и подчеркнутой значимости.
   Тина равнодушно рассмотрела удостоверение.
   – У меня к вам есть несколько вопросов, – пояснил он свой приход.
   – Проходите, – пригласила она и отошла в сторону, пропуская его в квартиру.
   Артем Константинович вошел, кинул быстрый взгляд на пепельницу и кружку, стоящие на полу, и указал вопросительным жестом на свою обувь.
   – Нет-нет, не снимайте. Идемте на кухню.
   Они прошли в кухню, и Тина предложила ему «гостевое» место – удобный плетеный стул за столом, напротив окна.
   Артем рассмотрел и оценил обстановку.
   Кухня большая – метров пятнадцать, очень стильная и удивительно уютная. Было сразу понятно, что, невзирая на дорогую мебель и современную встроенную технику, кухню делали под себя, не обращая внимания на модные тенденции. Пол паркетный, светлого дерева, кухонный гарнитур в тон, не огромный и громоздкий, как часто бывает, а легкий, занимающий не так много места. Круглый обеденный стол, плетеные стулья, цветы в горшках на столешнице и подоконнике, занавески легкие, радостные. Много керамики: тарелки, чашки, какие-то миски, вазы, расставленные по полкам, явно не только для красоты.
   Все это создавало ощущение такого спокойствия, тепла, домашности, что ли, и, странное дело, так созвучно было Артему.
   У него испортилось настроение. Вот в момент!
   – Будете кофе, Артем Константинович?
   – С удовольствием! – ответил он, стараясь прогнать досаду.
   Пользуясь тем, что она хлопочет у плиты, заваривая кофе, он внимательно ее рассмотрел.
   Да уж, дамочка! Будоражащая, если подбирать эпитеты. Чуть выше среднего роста, где-то метр семьдесят. Стройная – не жердь худосочная, вполне в теле, но ничего лишнего. Темные волосы, короткая стильная стрижка с длинными тонкими прядками возле маленьких ушек и сзади на шее. Имелись и красивые длинные ноги с удивительно маленькими для такого роста ступнями. Тонкие запястья, узкие ладошки, длинные тонкие пальцы. Никакого яркого маникюра – короткие, красивой формы ногти. Высокая полная грудь, очень светлая, матового оттенка кожа. На ней были светлые бриджи и белый хлопчатобумажный легкий свитер, доходящий до бедер, с глубоким вырезом на груди.
   И все это, увиденное, прочувствованное, по привычке анализируемое и понятое им, вызвало у Артема прилив странной, нелогичной, удивившей его досады.
   Она поставила перед ним чашку кофе, не маленькую «пиньдюрку», которые он терпеть не мог, а нормальную большую керамическую кружку, полную крепкого ароматного напитка, запах которого вызвал мгновенный спазм у него в желудке, напомнив о том, что за целый день у него не нашлось времени поесть.
   – Молоко, сахар?
   – Да, – коротко ответил Артем, стараясь уравновесить свое непонятное настроение.
   Она добавила в его и свою кружки молока, поставила на стол сахарницу, плетенку с печеньем и чистую пепельницу, села напротив, отхлебнула кофе и закурила. Красиво так закурила, женственно, неторопливо.
   – Слушаю вас, Артем Константинович.
   – Валентина Игоревна… – начал он, но она его перебила:
   – Можно просто Тина.
   Ну да! Конечно Тина!
   Как это он сразу не подумал! Никакие Валя, Валюша ей не подходят и близко, экзотическая Тина – имя, вызывающее у него легкий спазм внутри, ей очень шло. В ней не было ничего вычурного, нарочитого. Никаких украшений, только тоненькая цепочка с крестиком, спускающаяся в ложбинку груди, и никакой косметики.
   Выразительные, светло-карие, даже золотистые глаза, тонкие брови, прямой нос с еле заметной горбинкой, красивой формы губы – не слишком пухлые, но и не тонкие. Неброская, неяркая красота, которую надо увидеть, та, которую чем больше рассматриваешь, тем больше открываешь.
   Он наконец подобрал ей определение: изысканная простота!
   Черт! Э-эх!
   С такой бы дамочкой где-нибудь на дачке у друзей неспешно, под шашлычок познакомиться! И сразу начать красиво ухаживать, не настойчиво, но не забывая про легкий напор, молодея душой и взбодрившись инстинктами! И уж всяко не при делах скорбных и рабочей необходимости!
   Опять поднялась внутри приливом морским, волной досада, которую он так старательно изгонял из себя, прячась за кружкой кофе и напускным официозом.
   – Хорошо, Тина, – неласково согласился Беркутов. – Как давно вы виделись со своим мужем?
   – Уточняю: бывшим мужем и к тому же гражданским – мы не были расписаны. А виделись мы две недели назад, когда он забирал свои вещи отсюда, – не меняя ровности и отстраненности тона, отрапортовала она.
   – Почему вы с ним расстались?
   – Хороший вопрос! Я сама себе его задаю, но несколько иначе: почему мы не расстались раньше? Артем Константинович, что произошло?
   – Я объясню вам позже, ладно? Меня интересует все, что связано с вашим бывшим мужем, – позволил себе немного мягкости Артем.
   – С ним что-то случилось?
   – Ничего страшного. Извините, но все-таки я вынужден вас спросить: что было причиной вашего расставания?
 
   Ей позвонила на работу Ритка.
   – Тина! Мне срочно нужно твое черное платье!
   – Здравствуй, Рита, я тоже рада тебя слышать, и у меня все в порядке!
   – Тинка, не вредничай! У меня обалденный клиент, и он пригласил меня в шикарный кабак!
   – В шикарных кабаках снимаются, а не говорят о делах. Ты вообще-то в курсе?
   – Я бы хотела совместить, если получится. Для этого мне и нужно твое платье! – как на духу призналась подруга.
   – Заезжай вечером и возьми, – усмехнулась ее энтузиазму Тина.
   – Мне надо сейчас! У нас встреча намечена в пять. Понимаешь, в пять, очень по-деловому. Я сейчас лежу в ванне и буду приводить себя в порядок. Тиночка, пожалуйста, съезди за ним и привези мне. Очень тебя прошу! Может, это судьба!
   – Боже, спаси нас от этого! Обычно все, что «может, судьба», ты посылаешь очень далеко, придав ускорение словами!
   – Это ты у нас порядочная жена, а мы, одинокие девушки, ищем своего принца методом научного тыка, не ожидая милостей от природы!
   – Ладно, ты там не утонешь, в ванне?
   – «Ладно» – это значит съездишь или призыв заткнуться?
   – Съезжу, а то, не дай бог, разрушу счастье подруги!
   – Я тебя люблю! Жду!
   Войдя в прихожую своей квартиры, Тина увидела туфли мужа и его портфель, примостившийся на полу рядом с туфлями, и сильно удивилась: странно, он никогда не приезжал домой днем. Вообще никогда!
   Может, что-то случилось?
   Тина собралась окликнуть его, даже воздуха набрала в легкие для громкого призыва, когда услышала доносящиеся из спальни непонятные звуки. Уже подойдя к двери, она обо всем догадалась, но какая-то сила – скорее всего, желание убедиться окончательно, не дав себе трусливой возможности подумать, что неправильно все поняла, – заставила ее войти в комнату!
   На кровати происходил апогей «большой и чистой телесной любви» в исполнении ее мужа и ее же ближайшей подруги Людмилы.
   Он скакал на ней, рвался к финалу, громко выкрикивая матерные слова. Тина столкнулась взглядом с Людмилой, лежащей под ним. И этот взгляд за секунду из откровенно чувственного превратился в испуганный и панический.
   Она вышла, осторожно притворив за собой дверь, прошла в кухню, заварила себе кофе, села за стол с чашкой в руке, закурила и уставилась в окно невидящим взглядом, пытаясь разобраться в своих мыслях и ощущениях.
   Надо признаться, испытывала она целый букет чувств: непонимание, жгучую обиду на Людку, какую-то брезгливость от самой ситуации, что-то еще неприятно шебуршащее в душе, но все это было второстепенным. Главным и самым сильным, удивившим откровением чувством было огромное облегчение, ощущение, что некая невероятная тяжесть, давившая на нее много лет, вдруг свалилась с плеч! И это поразило ее до глубины души!
   «Я потом с этим разберусь! Я сяду и подумаю и все пойму, а сейчас мне надо выдержать разговор! Просто потерпеть немного и пережить неизбежный треп!»
   Она услышала звук закрывающейся входной двери – ушла Людмила. В кухню вошел Алексей, босиком, в брюках и расстегнутой рубашке, вперед своим солидным брюшком.
   – Свари мне тоже кофе, – попросил он.
   Тина молча показала ему рукой на плиту – жест означающий: «Вари сам!»
   – Ты же знаешь, я не люблю варить кофе, – раздраженно попенял он, достал из холодильника бутылку минеральной воды и налил себе в стакан.
   Подумал, зло разглядывая Тину, ну и высказался, само собой.
   – Ты сама в этом виновата! – начал наступление Алексей. – Ты уже несколько месяцев со мной не спишь! В конце концов, я нормальный мужик, мне секс нужен регулярный, а не когда твое величество соизволит!
   О как! Значит, виноватый таки имеется, и к тому же весьма определенный!
   – Я не знала, что ты любишь материться в процессе! – еле сдерживая рвущийся смех, сказала Тина.
   – Да, люблю!!! – закричал он. – Меня это заводит! Но с тобой это невозможно, – ты же вся такая… прямо княгиня гребаная! С тобой рядом чихнуть страшно, вдруг ты не так поймешь!!
   – Леша, ты не нервничай так, – очень спокойно сказала Тина. – Ты пойди собери необходимые вещи на первое время. Я потом все остальное упакую.
   – Я не собираюсь от тебя уходить! Подумаешь, трахнулся мужик! Ну и что?! Если ты мне не даешь, это еще не повод разойтись! Ты сама виновата! – еще раз упрекнул он.
   – Хорошо. Я во всем виновата. Но жить с тобой я больше не хочу. Пожалуйста, собери вещи и уходи!
   – Дура! Идиотка! Вот так взять и все разрушить! На что ты жить собираешься?! На свою зарплату?!
   – Леша-а-а, все время, что мы с тобой вместе, я живу на свою зарплату, у тебя денег я ни разу не брала, только на продукты. Не думаю, что с твоим уходом что-то изменится.
   – Я вложил в эту квартиру бешеные бабки! Это мой дом!
   – Леша, – не выпадая из спокойного тона, говорила Тина, – это не твой дом, это квартира моих родителей. И перестань, хоть раз в жизни, считать деньги!
   – Ты еще мне припомни, что первое время ты нас кормила! – Лешка не мог остановиться, ему было необходимо ее во всем обвинить.
   – Мы с тобой пять лет вместе, из них три года жили на мою зарплату, это не первые годы, это три из пяти! Я очень тебя прошу, будь ты мужчиной, просто уйди, и все! – с нажимом попросила она.
   – Хорошо! Я уйду сейчас, но мы еще вернемся к этому разговору, когда ты немного остынешь! – сказал он и вышел из кухни, хлопнув дверью в раздражениях «праведных».
   Он ходил по квартире, собирался, а Тина прислушивалась к его сборам – спальня, ванная, гостиная, снова спальня, кабинет. Ей казалось, что он передвигается совсем медленно, и она умоляла про себя:
   «Да уходи ты уже скорее! Давай, мне надо побыть одной!»
   Наконец собранный, с сумкой и портфелем в руке, одетый в костюм, он зашел на кухню:
   – Я ухожу. Позвоню через пару дней, и мы поговорим спокойно.
   – Оставь ключи, – попросила она.
   – Они мне нужны, мало ли что понадобится! Не дури!
   – Оставь ключи! – очень жестко и холодно произнесла Тина. – Если тебе что-то понадобится, позвонишь, я тебе отдам!
   – Ненормальная! – крикнул Лешка.
   Но все-таки достал связку, снял с брелка два ключа от квартиры и швырнул на стол. Ключи пролетели по крышке стола, стукнулись о чашку и упали на пол, к ее ногам. Тина наклоняться и поднимать их не стала.
   С огромным облегчением она закрыла за ним дверь и вернулась в кухню. Налила себе воды в стакан из бутылки, которую он оставил на столе, собралась выпить, но вдруг ярко, в деталях и подробностях, вспомнила картинку, которую увидела в спальне, и начала смеяться. Смех быстро перешел в хохот, отнимающий все силы. Тина хохотала так, что у нее подкосились ноги, и она опустилась на пол, продолжая смеяться. Немного успокоившись, отпила воды, стакан с которой так и держала в руке.
   Зазвонил телефон, выводя ее из состояния, близкого к истерике.
   – Тинка! – заорала Ритка, как только она взяла трубку. – Ну где ты?! Я тебя жду, жду, а ты не едешь! Я же опоздаю!
   – Рита, – спокойным голосом ответила Тина. – Тебе придется пойти в чем-нибудь другом.
   Ритка замолчала. Сразу.
   Они очень хорошо знали друг друга, давно, с самого детства став близкими и родными людьми. Рита знала, как Тина умеет скрывать чувства и эмоции за этим спокойным и ровным тоном, и еще знала, что чем тяжелее у нее ситуация, тем спокойнее внешне она становилась. Защитная реакция, выработанная с детства, – стоит только показать свои чувства, страх или радость, и тебе сделают в сто раз больнее. Поняв, что у Тины что-то случилось, Ритка осторожно предложила:
   – Тина, давай я сейчас приеду!
   – Не надо, Ритуль. Я на работу, а вечером приезжай. Во сколько ты сможешь?
   – Когда надо, тогда и смогу!
   – У тебя же свидание.
   – Да хрен с ним, со свиданием! Что случилось-то?!
   – Приезжай часов в восемь – поговорим.
   Тина поехала на работу и сразу прошла в кабинет к начальнику.
   Она работала с ним уже семь лет. Начав с младшего менеджера, работая по совместительству курьером, и немного бухгалтером – первичные документы, и немного секретарем – они тогда только начинали, и штат был маленьким, и на полную ставку уборщицей. Вот как-то так, всем «букетом», и работала. Сейчас она стала заведующей отделом и его правой рукой, давно уже называя его по имени и каких только испытаний не пройдя вместе с ним и его фирмой.
   – Сережа, – начала она с порога. – Мне нужен отпуск. Прямо сейчас!
   – Ты что, Игнатова, охренела? Какой отпуск?! – возмутился Сергей Владимирович Коротов. – Работы полно!
   – Сережа, – она села на стул напротив него, – только что я застукала Лешку с моей подругой Людмилой в кровати во время неистового секса. Мне надо время, чтобы все обдумать и успокоиться, работать я все равно не смогу.
   Он помолчал, посмотрел на нее внимательно, достал из папки чистый лист бумаги и протянул ей:
   – Пиши заявление. Сколько тебе надо?
   – Месяц.
   – Тинка, ты меня без ножа режешь! Мне же придется половину твоей работы на себя взять! Быстрее ты не можешь успокоиться и подумать?
   – Не могу. Мне, наверное, и месяца мало будет!
   – Сдурела совсем! Ни дня больше!
   Она написала заявление и протянула ему. Сергей размашисто подписал, дав добро.
   – Вот говорил я тебе: выходи за меня замуж! А ты все своего козла обхаживала!
   Да, был такой эпизод в их жизни.
   Однажды после корпоративной пьянки она довезла его на такси домой и, пока стягивала с него ботинки и укладывала на кровать, он жаловался на свою жизнь и звал ее замуж, рассказывая, как она ему нравится. Поставив возле него графин с водой, стакан и положив пачку Алказельтцера рядом, она чмокнула его в лоб и поехала домой к мужу. На следующий день Сергей извинился перед ней и об этом разговоре никогда не вспоминал, до сегодняшнего дня. Теперь можно было над этим шутить, потому что два года назад он очень счастливо женился и любил свою молодую жену. Такой вот хеппи-энд к всеобщей радости.
   – Тебе деньги нужны? – спросил он.
   – Наверное, нужны.
   Сергей достал кошелек, вытащил пачку купюр, какие были, и сунул ей:
   – Возьми, потом заедешь, отпускные получишь. И постарайся не расстраиваться сильно. Как ни банально это звучит, но всем давно и глубоко было понятно, что он тебя недостоин. Я рад, что для тебя эта каторга закончилась. Езжай с глаз долой, пока я не передумал.
 
   Вечером приехала Ритка. Выслушав Тинин рассказ, почему-то не удивилась, только возмутилась:
   – Так странно, что это была Людка! Мы же дружили, да и столько для нее сделали! Не понимаю! – И переключилась на позитив утверждающий: – Ладно, я тебя знаю, дней через десять поговорим, когда ты в себе разберешься. Только прошу тебя, не отключай телефон, я буду звонить всего раз в день, обещаю! Узнать, как ты тут, и все!
   – Не надо драм! Что со мной сделается? – успокоила Тина.
   – Да знаю я тебя! Начнешь себя во всем обвинять, вспомнишь трудное детство и придешь к выводу, что никому не нужна! Просто ты еще не встретила своего мужчину!
   – А ты встретила?
   – Я тоже не встретила. Значит, у нас все впереди, подруга! Радуйся!
   – Я попробую. Ладно, Ритка, иди, мне надо побыть одной.
   Ритка обняла ее, поцеловала и, уже стоя в дверях, обернулась.
   – Ты не одна, у тебя есть я, и Дениска, и мама с папой, – напомнила на всякий случай.
   – Да, Ритуль, спасибо тебе, – согласилась Тина.
   На следующий день она старательно, продуманно и неторопливо собрала все вещи Алексея, выставила в прихожую, позвонила ему на работу и попросила забрать шмотье.
   Он приехал вечером и с порога стал отчитывать:
   – Тина, ты дура! Зачем принимать скоропалительные решения? Мы же семья, мало ли что бывает между людьми. Зачем все рушить? Я не понимаю!
   – Леш, мы уже давно не семья, да, пожалуй, и никогда ею не были. Был только ты со всеми твоими желаниями, потребностями, бизнесом, капризами. Со всем только твоим, и все было посвящено только тебе.
   – Не надо, Тина, не изображай из себя жертву эгоистичного мужа!
   – Леша, я не хочу ни о чем говорить! Все! Забирай вещи, и желаю тебе счастья в жизни! Честно, очень искренне желаю тебе всего хорошего!
   – Ладно, я понимаю: тебе надо успокоиться, подумать. Мы потом поговорим.
   – Да пошел ты куда подальше! Можешь в задницу! – с удовольствием сказала она и стала выносить его вещи из квартиры на лестничную площадку, торопясь выставить его из своей жизни.
   Оставшись одна, Тина приступила к любимому занятию: размышлять, пытаясь понять себя, свою жизнь, свои ошибки, стараясь никого не обвинять, отодвинув на время Людмилу и ее поступок, чтобы расставить все по местам, а не придумывать себе портрет несчастной, обиженной жены и обманутой женщины, – это бы мешало, заслоняя истину.
   Тину никто не тревожил, все знали эту ее привычку разбираться с проблемой в одиночестве и тишине, скрупулезно, дотошно докапываясь до причин и анализируя следствия.
   Но сегодня ее затворничество нарушили.
   Утром раздался звонок в дверь. Тина никогда не спрашивала: «Кто там?» – за что ее всегда ругал Лешка.
   На пороге стояла Людмила.
   – Тина, нам надо поговорить! – просительным тоном, вместо приветствия, протянула бывшая теперь подруга.
   – Я пока не могу с тобой говорить, извини.
   – Я так и знала, что ты еще не готова, но решила попробовать. Ладно, хоть воды дашь, жарко очень?
   – Зайди.
   Тина пошла в кухню и, услышав сзади себя шаги, удивилась, что Людмила идет за ней, и еще больше удивилась, когда та решительно села за стол.
   – Хотя бы выслушай меня! – быстро заговорила Людмила. – Лешка меня просто пожалел. Я жутко разругалась с Витей, шла в слезах по улице, он ехал мимо, остановился, усадил меня в машину и попытался успокоить. Ну а потом…
   – Получилось?
   – Что? – удивилась Люда.
   – Успокоить. Получилось?
   – Да, – пряча глаза, ответила Людмила. – Ты прости меня.
   – Потом поговорим, я пока не могу.
   – Тогда я пойду! – поразив очередной раз Тину быстрой «капитуляцией», согласилась Люда.
   Закрыв за ней дверь, Тина уперлась лбом в обивку двери и с тоской подумала:
   «Это тоже надо пережить! Все равно с ней придется разговаривать, она обязательно появится и не исчезнет, как мираж! О господи!»
   Тина поняла, что ей срочно надо чем-то заняться, чтобы как-то отвлечься от этого визита.
   «Приготовлю-ка я обед!» – приняла она решение.
   За дни своего добровольного затворничества она не ела горячего, обходясь кофе с бутербродами.
   Тина замечательно готовила, просто великолепно, и любила это занятие, среди друзей и знакомых ходили легенды о ее кулинарных способностях. Щи были одним из фирменных блюд, на приготовление которых уходила масса времени, но результат всегда получался превосходным и стоил многочасовых усилий. Этими знаменитыми щами можно было вылечить даже самое злое похмелье. На них собирались целые компании, которые постепенно исчезли с появлением в ее жизни Алексея. Но стоило ему уехать в командировку или в отпуск, друзья, узнав, что она готовит свои щи, съезжались к ней в дом, привозя водочку, грибочки и соленые огурчики, превращая ужин в посиделки до утра, со смехом, песнями и тихой радостью.
   В дверь опять позвонили. Ах ты боже мой! Ну кого там принесло еще?
   Пришел их участковый, весьма колоритная личность, надо отметить. Звали его Тарас Петрович Кучеря. Маленький, толстенький, кругленький, с пышными хохлацкими усами, с хитрым прищуром глаз. Улыбчивый усталый служака, лет под пятьдесят.
   – Я опять к вам, Валентина Игоревна! – как бы извиняясь заранее, начал он, забыв поздороваться.
   Тина раздражилась: ну не до него ей сейчас было, не до его разговоров и разборок, жалоб и кляуз соседей друг на друга! Она постаралась унять всплеск раздражения. Все-таки его работа довольно тяжелая, и не по своей воле и удовольствия ради он таскается по домам.
   – Проходите, Тарас Петрович, – смирившись с неизбежным, пригласила она.
   Они прошли в кухню. После небольшого препирательства в прихожей по поводу снимаемой обуви участковый таки разулся, невзирая на все Тинины отговоры, и в одних носках прошлепал за ней в кухню. Он уселся на стул весьма основательно, положил на стол папку и принюхался к запаху готовящейся еды.
   – Мастерица вы готовить! Наслышан! – похвалил с явной долей подхалимства.
   – А про это-то вы откуда знаете? – удивилась Тина.
   – Так по специфике своей службы я о многом осведомлен! – хитро прищурился участковый.
   – Хотите щей, Тарас Петрович? Им, правда, еще потомиться надо, но они уже готовы, – предложила Тина.
   – Хочу! С превеликим удовольствием!
   Тина налила большую тарелку и поставила перед ним, выставила на стол сметану, плетенку с хлебом, нарезанным толстыми ломтями, как и положено к такой еде.
   Тарас Петрович умудрялся есть и говорить одновременно.
   – Я по поводу вашего соседа Олега. Жалуются на него жильцы, мол, музыка громкая до полночи, гости постоянно, шум. Что, балует парень?
   – Да бросьте вы, Тарас Петрович, все же знаете! – отмахнувшись от его слов, поморщилась Тина. – Замечательный мальчишка! Такая трудная семья, а он не пьет, не колется, по притонам не шатается. В институт поступил, работает! И ребята к нему нормальные ходят, не шантрапа какая-нибудь. А что музыка громко, так они же молодые – тихо не умеют! Вы вот, когда молодой были, тоже, наверное, на всю округу музыку включали?
   – Было дело, – признался он. – Значит, ничего криминального?
   – Да вы лучше меня знаете!
   – Проверить я должен, – сделал упор на должностных обязанностях участковый.
   Он доел, неспешно, с аппетитом, не отказался и от добавки, нахваливая ее мастерство. Они поговорили о происшествиях в округе, соседских сварах. Тарас Петрович пожаловался на жизнь, маленькую зарплату, огромный участок, повздыхал и наконец отбыл, поблагодарив за щедрый обед и понимание его проблем в целом и в частности.
   Проводив его, Тина с удовольствием поела сама, первый раз за все время по-настоящему пообедала. С удивлением обнаружила, что, по обыкновению, приготовила очень много, на большую компанию, и прикинула, что с этим делать.
   «Буду есть всю неделю!» – решила она, пока мыла посуду, и вернулась к своим мыслям.
   Прослонявшись бесцельно по дому, к вечеру она устроилась на любимом месте на полу, напротив входной двери, с чашкой кофе и сигаретой, где ее и застал очередной звонок в дверь, резкий и громкий звук которого заставил вздрогнуть от неожиданности.
   «Да что же это такое? Прямо день открытых дверей! Может, к черту, кто бы там ни пришел? Ходят тут, нарушают мою приватность!»
   Звонок повторился, и Тина, продолжая ворчать про себя и с удовольствием досадовать, поднялась-таки с пола и, поколебавшись еще мгновение, открыла.
 
   – Я понимаю, что это нетактичные вопросы, но вынужден их задавать, – вернул ее к действительности низкий голос следователя.
   – Извините! – встрепенулась Тина, поняв, что надолго замолчала. – Я не ухожу от ответа, просто задумалась. – Она помолчала и неожиданно спросила: – Артем Константинович, вы сегодня обедали?