Страница:
Татьяна Батенёва
У ангелов нелетная погода
Все перипетии и действующие лица придуманы автором. Любые совпадения с реальными людьми или событиями являются чистой случайностью.
16 августа 2008 года, суббота
Ссориться начали еще по дороге в аэропорт. Аня не выспалась – рейс был чартерный, ранний. А когда Аня не высыпалась, она всегда злилась, раздражалась по пустякам. Ларису это свойство дочери возмущало, хотя она и понимала его биологическую природу.
– Ты же не кошка и не собака, – увещевала она дочь. – Ты человек, надо уметь держать себя в руках. Мало ли что, не выспалась! Я все время не высыпаюсь, но это не повод огрызаться.
– Ой, мам, не грузи! – хмурила дочь светлые бровки. – Я спать хочу!
Спать и есть – это были две святыни для Ани с детства. Никто и ничто не могло занимать ее, когда она хотела есть или спать. «Бабушка разбаловала, а я потакала», – корила себя Лариса. Зато сытый и выспавшийся ребенок был покладист и улыбчив. И чем старше дочь становилась, тем чаще Лариса ловила себя на том, что соотносит свои педагогические усилия с ее физиологией.
«Все-таки она меня выдрессировала, а не я ее», – думала Лариса, глядя на надутые губы ребенка. К тому же она и сама чувствовала себя виноватой – не подключила Анин сотовый к международному роумингу и не позволила взять с собой ноутбук, лишив дочь привычной возможности болтать с подружками полночи напролет. Сделала она это сознательно: бюджет поездки таких затрат не выдержал бы, но Анюта решила, что мать просто вредничает, и дулась еще и поэтому.
– Паспорт и билет отдала бы мне, – примирительно начала Лариса. – А то, не приведи господь, потеряешь.
– Ма, мне уже исполнилось восемнадцать, ты не забыла? – Аня открыла один глаз. – Не суетись, все будет нормально.
Лариса откинулась на спинку: да, с этим ребенком не сладишь уже, как прежде. Она и на отдых в Турцию лететь отказывалась. Что там делать? Тут туса, дела всякие! Лежать на пляже, бока наедать?
На все аргументы матери о том, что год был тяжелый – выпускные экзамены в школе, потом поступление в институт, что надо поддержать здоровье, поплавать в море, позагорать, – Аня только хмыкала. Но как-то в одночасье разъехались все подруги и друзья, и она нехотя согласилась:
– Но не больше чем на неделю, ма!
Лариса была и этому рада, да и денег больше, чем на неделю, все равно не было. Но путевки выбрала не дешевые – пять звезд, все включено. Так хотелось расслабиться, отдохнуть: год и у нее выдался непростой. Огорчал только чартерный рейс. Лариса не любила летать чартерами: вечно там то задержка, то проблемы с горючим, то двойные билеты на одни и те же места…
Не подвела ее интуиция и на этот раз – рейс действительно задерживали. Аня длинно зевнула, недовольно покосилась по сторонам: где бы присесть. Но свободных мест не было.
Домодедово забито пассажирами, середина августа – самый отпускной сезон.
Лариса и Аня пристроились у стеклянной стены, долго ждали объявления на регистрацию. Наконец сдали чемодан и сели в самолет. Как и следовало ожидать, места, указанные в посадочных талонах, уже были заняты. Аня злилась, Лариса минут десять выясняла отношения с бортпроводницей. Та затравленно извинялась – по всему видно, не в первый раз, потом побежала в сторону кабины пилотов.
Наконец их с улыбками и реверансами пристроили в салоне бизнес-класса, почти пустом. Аня развалилась в широком кресле, показала матери «о’кей» – пальцы, свернутые кольцом, надела наушники айпода, вытянула ноги в проход и закрыла глаза. Все, теперь ее лучше не трогать.
– Ну что, доча, прилетели? – Лариса подпустила в голос жизнерадостности.
– Ага, прилетели, – сумрачно откликнулась дочь.
– Ничего, часа через два будем в отеле, поспишь, потом на море пойдем. – Лариса делала вид, что не слышит недовольства. Не хотелось омрачать начало отпуска выяснением отношений и нотациями.
В светлом огромном здании аэропорта все сразу кинулись к кабинкам за получением визы, хотя там и так уже стояли огромные очереди. Громогласные дамы с выводками детей, писклявые младенцы на руках, какие-то разряженные старухи в пляжных шляпах, подвыпившие отцы семейств в гавайских рубахах – большую часть толпы составляли русские. Кое-где видны были чистенькие и спортивные немцы, в основном парами – их Лариса узнавала издали, даже не слыша разговора.
– Ма, я в туалет хочу, – пробурчала Аня. – Все равно очередь тут на час, не меньше.
– Знаешь где, да? – откликнулась Лариса. – Вон туда прямо, потом направо, под лестницей.
Очутившись в аэропорту, она тут же вспомнила всю его географию, хотя в последний раз они с дочерью отдыхали в Турции лет пять назад.
– Только недолго, а то очередь пропустим.
Независимо вздернув подбородок и не снимая наушников, дочь отправилась по указанному маршруту.
Лариса медленно продвигалась к кабинкам, приготовив деньги на визы, свой паспорт и ваучер. Аня все не возвращалась, хотя прошло уже минут пятнадцать. Стоящая впереди пара с малышом потихоньку ссорилась. Мальчик капризничал, недовольный муж шипел на жену, та вяло огрызалась. Вот так и весь отпуск проведут, грустно подумала Лариса, стоило за границу ехать.
Прошло еще минут десять, очередь продвинулась наполовину, а ребенка все не было. Лариса начала нервничать: что она там, просила же не задерживаться!
– Я отойду на три минуты? – обратилась она к стоящей сзади чопорной седой даме с молодым спутником. – Дочь поищу, где-то пропала.
– Да-да, конечно, – сухо кивнула дама.
Лариса быстро добежала до туалетов. В предбаннике с раковинами и сушилками никого не было, двери в кабинки полуоткрыты, закрыта лишь одна в самом конце помещения. Она подождала. Наконец оттуда, переваливаясь, вышла грузная тетка в цветастом платье и белом платке на голове.
Господи, где же она? Неужели пошла к киоскам? «Пить, есть и писать», – вспомнила детскую привычку дочери отвечать на вопрос «чего ты хочешь?». Быстрым шагом дошла до стеклянной стены, отделявшей зал прилетов от магазина беспошлинной торговли, – нет, тут не пройти просто так, только через паспортный контроль. Вдоль стены тянулись серые двери в какие-то служебные помещения. Ну не пошла же она туда!
Быстро набрала Анин номер. Заиграла любимая мелодия дочки – кажется, Земфира. Но женский голос проговорил бесстрастное заклинание: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети!» Ах да, сама же не подключила роуминг, вот черт!
По светлому полу возила уборочную машину какая-то очень смуглая тетушка в комбинезоне.
– Простите, вы не видели здесь девушку в джинсах, с наушниками? – растерянно обратилась к ней Лариса.
Та, изо всех сил улыбаясь, покачала головой: не понимаю. Лариса повторила вопрос по-ан-глий ски – с тем же результатом.
«Ну, погоди, вернешься – получишь по полной программе!» Лариса почти бегом вернулась к очереди. Чопорная дама стояла уже в двух метрах от кабинки, в которой сидел усатый пограничник. Лариса встала перед ней, вертя головой во все стороны. Ани не было видно. Прошло еще пять минут… – Я пропущу вас, хорошо? – Она обернулась к стоящим сзади. – А то ребенок куда-то запропастился, придется подождать.
Несколько человек с радостью протиснулись вперед, она уступила дорогу, потом вновь встала в очередь. Сердце начало колотиться, руки задрожали – не дай бог, случилось с ней что-то! Может, плохо стало?
Лариса, еще раз извинившись, опять побежала к туалетам, дождалась, пока откроются все закрытые дверцы. Из них выходили женщины разных возрастов, она тянула шею, чтобы сразу же увидеть Аню. Некоторые с удивлением смотрели на странную, явно встревоженную женщину в светлом сарафане.
Ребенок пропал. Лариса вернулась к очереди, еще раз пропустила пассажиров вперед, оставшись практически последней. Но по галерее уже мчалась толпа вновь прибывших, и она отошла в сторону: все равно без Ани делать в этой очереди нечего.
Аня вышла из кабинки туалета, вымыла руки, разглядывая себя в большом зеркале. Светлые, остриженные прядями волосы, ярко-карие глаза – мать всегда говорила, что это главное ее украшение, редкое сочетание. Но в остальном собственное лицо Ане активно не нравилось: нос бесформенный, бульбочкой, щеки слишком толстые, губы… Нет, губы, пожалуй, ничего. Только без макияжа лицо какое-то голое, невыразительное.
Она собрала волосы в хвост, заколола «крабиком», сняла джинсовую куртку и перекинула ее через висящую на плече большую сумку – тут даже при кондиционере жарко… Еще раз полюбовалась на свои глаза – м-да, без туши ресниц почти не видно, хотя они и темные.
Она вышла из туалета и чуть не уткнулась в грудь высокого мужчины в темно-синем костюме. «Это в такую-то жару!» – подумала машинально.
– Простите, это вы – Анна Северцева? – Мужчина был подтянут и хорошо выбрит, и пахло от него дорогим парфюмом. В руке он держал сотовый какой-то новой модели, Аня таких еще не видела.
– Ну я, а что? – Аня независимо вздернула голову.
– Прошу извинить, дело в том, что вашей маме стало плохо в очереди, ее увезли на «скорой». – Мужчина сочувственно покачал головой. – Я провожу вас, она просила. Мы доставим вас в больницу, в которую повезли вашу мать. Пройдемте. – И он легко подхватил ее под правый локоть.
– Как? – оторопела Аня. – Что плохо-то? Почему? Я же только что отошла от нее, все было нормально…
Она вертела головой, пытаясь увидеть очередь и стоящую в ней мать, но они уже повернули за угол, откуда очереди к паспортному контролю не было видно совсем.
– Видимо, с сердцем что-то, – тем же сочувственным тоном проговорил мужчина. Слева Аня увидела еще двоих, так похожих на первого, что их всех можно было бы принять за близнецов. – Хорошо еще, что тут всегда дежурит машина скорой, ей уже оказали первую помощь, но нужна кардиограмма, вдруг это инфаркт, вы понимаете?
– А… багаж как же? – Аня никак не могла понять, почему все изменилось так быстро. – И у меня же еще визы нет, мы не успели!
– Не беспокойтесь, дайте ваш паспорт и ваучер, сейчас мы все это уладим. – Мужчина протянул руку, и Аня машинально, как заколдованная, вложила в нее свой загранпаспорт и цветастую бумажку – туристический ваучер. Он передал ее документы напарнику, и тот стремительно повернул куда-то за угол.
Аня и двое ее спутников быстрым шагом вышли из здания аэропорта, прошли по жаркой подъездной аллее и сели в черный БМВ – она даже глазом моргнуть не успела. Водитель в таком же темно-синем пиджаке («Что их тут, в униформу, что ли, наряжают?») рванул с места. Аня покосилась на спутника, севшего рядом, – он бесстрастно смотрел вперед. Облизала губы, пить очень хотелось, в полете давали бутерброд с соленой рыбой.
– Хотите пить? – обернулся к ней проницательный водитель. – Вот, возьмите. – И он протянул запотевшую бутылку с какой-то местной газировкой ядовито-оранжевого цвета.
Аня скрутила крышечку, жадно выпила сразу чуть не полбутылки. Посмотрела на сидящего слева – показалось или нет, что он как-то вытягивается в длину, меняется в габаритах… Она начала что-то говорить – собственный голос звучал как-то странно, замедленно. И мгновенно откинулась на мягкую спинку, закатив глаза…
Лариса металась по залу прилета уже целый час, то подбегая к туалетам, то возвращаясь к очереди. В голове мутилось, в ушах звенело. Ани нигде не было, и она никак не могла сообразить, что же теперь делать. Люди, волнами наплывавшие с прилетающих самолетов, шарахались от странной тетки с растрепанными волосами, которая безумно вглядывалась в новые лица, расталкивала окружающих.
Наконец она совсем обессилела. За ней с интересом и подозрительностью наблюдали турки, сидящие в кабинках паспортного контроля, но никто не подходил. Очереди снова рассосались. Лариса подошла к крайней кабинке.
– Понимаете, у меня дочь пропала… – попыталась она объяснить сидящему в ней плотному черноусому турку, который, она слышала, немного изъяснялся с туристами по-русски. – Вот мой паспорт, вот ваучер… Мы прилетели из Москвы, она пошла в туалет и пропала. Понимаете?
Турок выжидательно смотрел на ее руку, в которой торчала бумажка в пятьдесят долларов.
Лариса, спохватившись, сунула ее в окошко. Он взял деньги, посмотрел купюру на свет, дал сдачу и шлепнул в паспорт визу. Лариса не отходила.
– А как же дочь, она тут в зале прилета где-то, – бормотала она. – Она потеряется, если я уйду, понимаете?
Турок широко улыбнулся и помахал рукой: проходите, мол.
– Нет, вы не поняли, – начала Лариса по-английски. – Я прилетела вдвоем с дочерью. Она пошла в туалет и потерялась. Уже больше часа назад. Я не могу уйти, у нее нет денег на визу, понимаете?
Турок озадаченно прокричал что-то по-своему в соседнюю кабинку, оттуда вышел пограничник помоложе, с красивым, совсем европейским лицом. Он по-английски осведомился, чем может помочь. Лариса с безумной надеждой, что вот сейчас все разъяснится, быстро принялась повторять то, что уже пыталась рассказать черноусому. Молодой слушал внимательно, потом спросил:
– Сколько лет вашей дочери?
– А какое это имеет значение? – не поняла Лариса. – Восемнадцать.
– Ну, может быть, она не захотела ехать с вами в отель? – улыбнулся турок. – И поехала отдельно?
– Да что вы такое говорите! – Лариса готова была зарыдать в голос. – У нее нет денег на визу, она не могла выйти без меня.
– А паспорт ее у вас? – вежливо спросил молодой.
– Н-нет, у нее… – растерянно сказала Лариса.
– А туристический ваучер?
– Тоже у нее.
– Так поезжайте в отель, скорее всего, она уже там, вы просто не заметили, а деньги у молодых девушек всегда есть. – Турок приложил ладонь к форменной фуражке.
– Не-ет, – замотала головой Лариса. – Этого не может быть! Она пошла в туалет и оттуда не вернулась, понимаете? Там ее нет, я проверяла. Куда она могла выйти мимо паспортного контроля?
– Ну хорошо, пройдите на первый этаж, в отделение полиции, сделайте заявление, – безразлично посоветовал молодой пограничник. – И поезжайте все-таки в отель, там встретитесь с вашей дочерью.
В отделении полиции сидел пожилой черноусый турок – Ларисе показалось, точная копия того пограничника, с контроля.
Она опять попыталась рассказать ему, что случилось. Он внимательно и долго слушал, кивая. Но потом проговорил что-то по-турецки, позвонил куда-то по телефону, а ей указал на потертую кушетку в углу.
Через двадцать минут пришла немолодая замотанная женщина-переводчица. На плохом русском она стала переспрашивать Ларису – пришлось рассказать все еще раз. Ей казалось, она сходит с ума, сама уже не верила тому, что говорила. Казалось, надо выйти из этого тусклого прокуренного помещения, и там, на воздухе, к ней кинется Аня, веселая и довольная.
Но турок все бубнил свои вопросы, писал что-то на компьютере, переводчица уныло переводила, Лариса повторяла, что прилетела из Москвы, что вот он, ваучер, что дочь пошла в туалет и пропала. Ее спросили, где она покупала ваучер, какая фирма-туроператор, каким рейсом они летели, в котором часу сели в Москве и приземлились в Анталии… Потом долго выясняли приметы Ани – рост, вес, размер одежды и обуви, цвет волос и глаз, особые приметы, во что была одета и обута, не болела ли психическими заболеваниями… Спросил, есть ли у нее с собой фото дочери, и Лариса растерянно развела руками: фото нет, и в телефоне у нее нет встроенной камеры…
Вопросам не было конца, потом турок опять принялся звонить куда-то, говорил, коверкая ее фамилию, – у него получалось не Северцева, а какая-то Сыверсыва, и не Лариса, а Лырыс. Только имя Анна он произносил как надо, и от этого становилось еще страшней.
Потом он наконец повесил трубку и сказал, что в списке пассажиров рейса 611 из Москвы не было никаких Северцевых – ни Ларисы, ни Анны.
Лариса чувствовала, что сейчас сознание отрубится, – она ничего не понимала.
– Как не было? А как же я? Я же вот, а вот мой билет. – Она протянула корешок посадочного талона.
Турок заинтересованно повертел его в руках. Потом нажал на кнопку, принтер выплюнул лист бумаги. Полицейский произнес длинную фразу по-турецки.
– Ваше заявление зарегистрировано, распишитесь вот здесь, – устало проговорила переводчица. – А сейчас идите в отель, мы примем меры и вам сообщим. Завтра.
– Как завтра? Почему завтра? – На глазах Ларисы кипели слезы. – Я не могу до завтра. Где мой ребенок?
Полицейский что-то сердито проговорил, коротко рубанув ладонью и вставая из-за стола, переводчица потянула Ларису за руку.
– Пойдемте, вам надо забрать багаж.
«Какой багаж, зачем? – тупо думала Лариса. – Где Аня, что с ней, это же я схожу с ума».
Она безразлично следовала за усталой переводчицей, забрала свой чемодан, сиротливо стоявший у замершего конвейера, дошла до автобусной стоянки. У столика с названием турфирмы подала ваучер веселой девчушке в фирменной бейсболке и села в автобус, уже полный туристов.
Автобус тронулся, все происходящее казалось Ларисе нереальным. В голове звенело, тошнота подкатывала к горлу, она бессильно откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. По щекам полились горячие и какие-то вязкие слезы.
«Что я тут делаю, зачем, Анечка, доченька моя, где ты?»
– Ты же не кошка и не собака, – увещевала она дочь. – Ты человек, надо уметь держать себя в руках. Мало ли что, не выспалась! Я все время не высыпаюсь, но это не повод огрызаться.
– Ой, мам, не грузи! – хмурила дочь светлые бровки. – Я спать хочу!
Спать и есть – это были две святыни для Ани с детства. Никто и ничто не могло занимать ее, когда она хотела есть или спать. «Бабушка разбаловала, а я потакала», – корила себя Лариса. Зато сытый и выспавшийся ребенок был покладист и улыбчив. И чем старше дочь становилась, тем чаще Лариса ловила себя на том, что соотносит свои педагогические усилия с ее физиологией.
«Все-таки она меня выдрессировала, а не я ее», – думала Лариса, глядя на надутые губы ребенка. К тому же она и сама чувствовала себя виноватой – не подключила Анин сотовый к международному роумингу и не позволила взять с собой ноутбук, лишив дочь привычной возможности болтать с подружками полночи напролет. Сделала она это сознательно: бюджет поездки таких затрат не выдержал бы, но Анюта решила, что мать просто вредничает, и дулась еще и поэтому.
– Паспорт и билет отдала бы мне, – примирительно начала Лариса. – А то, не приведи господь, потеряешь.
– Ма, мне уже исполнилось восемнадцать, ты не забыла? – Аня открыла один глаз. – Не суетись, все будет нормально.
Лариса откинулась на спинку: да, с этим ребенком не сладишь уже, как прежде. Она и на отдых в Турцию лететь отказывалась. Что там делать? Тут туса, дела всякие! Лежать на пляже, бока наедать?
На все аргументы матери о том, что год был тяжелый – выпускные экзамены в школе, потом поступление в институт, что надо поддержать здоровье, поплавать в море, позагорать, – Аня только хмыкала. Но как-то в одночасье разъехались все подруги и друзья, и она нехотя согласилась:
– Но не больше чем на неделю, ма!
Лариса была и этому рада, да и денег больше, чем на неделю, все равно не было. Но путевки выбрала не дешевые – пять звезд, все включено. Так хотелось расслабиться, отдохнуть: год и у нее выдался непростой. Огорчал только чартерный рейс. Лариса не любила летать чартерами: вечно там то задержка, то проблемы с горючим, то двойные билеты на одни и те же места…
Не подвела ее интуиция и на этот раз – рейс действительно задерживали. Аня длинно зевнула, недовольно покосилась по сторонам: где бы присесть. Но свободных мест не было.
Домодедово забито пассажирами, середина августа – самый отпускной сезон.
Лариса и Аня пристроились у стеклянной стены, долго ждали объявления на регистрацию. Наконец сдали чемодан и сели в самолет. Как и следовало ожидать, места, указанные в посадочных талонах, уже были заняты. Аня злилась, Лариса минут десять выясняла отношения с бортпроводницей. Та затравленно извинялась – по всему видно, не в первый раз, потом побежала в сторону кабины пилотов.
Наконец их с улыбками и реверансами пристроили в салоне бизнес-класса, почти пустом. Аня развалилась в широком кресле, показала матери «о’кей» – пальцы, свернутые кольцом, надела наушники айпода, вытянула ноги в проход и закрыла глаза. Все, теперь ее лучше не трогать.
* * *
Когда самолет, длинно тормозя и подпрыгивая, сел в Анталии, Лариса расслабилась. Летать она не любила и боялась. Пассажиры разом, несмотря на мольбы бортпроводницы, повскакали с мест, начали доставать сумки и пакеты с полок. Аня открыла глаза, потянулась – за весь полет ни слова не сказала матери.– Ну что, доча, прилетели? – Лариса подпустила в голос жизнерадостности.
– Ага, прилетели, – сумрачно откликнулась дочь.
– Ничего, часа через два будем в отеле, поспишь, потом на море пойдем. – Лариса делала вид, что не слышит недовольства. Не хотелось омрачать начало отпуска выяснением отношений и нотациями.
В светлом огромном здании аэропорта все сразу кинулись к кабинкам за получением визы, хотя там и так уже стояли огромные очереди. Громогласные дамы с выводками детей, писклявые младенцы на руках, какие-то разряженные старухи в пляжных шляпах, подвыпившие отцы семейств в гавайских рубахах – большую часть толпы составляли русские. Кое-где видны были чистенькие и спортивные немцы, в основном парами – их Лариса узнавала издали, даже не слыша разговора.
– Ма, я в туалет хочу, – пробурчала Аня. – Все равно очередь тут на час, не меньше.
– Знаешь где, да? – откликнулась Лариса. – Вон туда прямо, потом направо, под лестницей.
Очутившись в аэропорту, она тут же вспомнила всю его географию, хотя в последний раз они с дочерью отдыхали в Турции лет пять назад.
– Только недолго, а то очередь пропустим.
Независимо вздернув подбородок и не снимая наушников, дочь отправилась по указанному маршруту.
Лариса медленно продвигалась к кабинкам, приготовив деньги на визы, свой паспорт и ваучер. Аня все не возвращалась, хотя прошло уже минут пятнадцать. Стоящая впереди пара с малышом потихоньку ссорилась. Мальчик капризничал, недовольный муж шипел на жену, та вяло огрызалась. Вот так и весь отпуск проведут, грустно подумала Лариса, стоило за границу ехать.
Прошло еще минут десять, очередь продвинулась наполовину, а ребенка все не было. Лариса начала нервничать: что она там, просила же не задерживаться!
– Я отойду на три минуты? – обратилась она к стоящей сзади чопорной седой даме с молодым спутником. – Дочь поищу, где-то пропала.
– Да-да, конечно, – сухо кивнула дама.
Лариса быстро добежала до туалетов. В предбаннике с раковинами и сушилками никого не было, двери в кабинки полуоткрыты, закрыта лишь одна в самом конце помещения. Она подождала. Наконец оттуда, переваливаясь, вышла грузная тетка в цветастом платье и белом платке на голове.
Господи, где же она? Неужели пошла к киоскам? «Пить, есть и писать», – вспомнила детскую привычку дочери отвечать на вопрос «чего ты хочешь?». Быстрым шагом дошла до стеклянной стены, отделявшей зал прилетов от магазина беспошлинной торговли, – нет, тут не пройти просто так, только через паспортный контроль. Вдоль стены тянулись серые двери в какие-то служебные помещения. Ну не пошла же она туда!
Быстро набрала Анин номер. Заиграла любимая мелодия дочки – кажется, Земфира. Но женский голос проговорил бесстрастное заклинание: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети!» Ах да, сама же не подключила роуминг, вот черт!
По светлому полу возила уборочную машину какая-то очень смуглая тетушка в комбинезоне.
– Простите, вы не видели здесь девушку в джинсах, с наушниками? – растерянно обратилась к ней Лариса.
Та, изо всех сил улыбаясь, покачала головой: не понимаю. Лариса повторила вопрос по-ан-глий ски – с тем же результатом.
«Ну, погоди, вернешься – получишь по полной программе!» Лариса почти бегом вернулась к очереди. Чопорная дама стояла уже в двух метрах от кабинки, в которой сидел усатый пограничник. Лариса встала перед ней, вертя головой во все стороны. Ани не было видно. Прошло еще пять минут… – Я пропущу вас, хорошо? – Она обернулась к стоящим сзади. – А то ребенок куда-то запропастился, придется подождать.
Несколько человек с радостью протиснулись вперед, она уступила дорогу, потом вновь встала в очередь. Сердце начало колотиться, руки задрожали – не дай бог, случилось с ней что-то! Может, плохо стало?
Лариса, еще раз извинившись, опять побежала к туалетам, дождалась, пока откроются все закрытые дверцы. Из них выходили женщины разных возрастов, она тянула шею, чтобы сразу же увидеть Аню. Некоторые с удивлением смотрели на странную, явно встревоженную женщину в светлом сарафане.
Ребенок пропал. Лариса вернулась к очереди, еще раз пропустила пассажиров вперед, оставшись практически последней. Но по галерее уже мчалась толпа вновь прибывших, и она отошла в сторону: все равно без Ани делать в этой очереди нечего.
Аня вышла из кабинки туалета, вымыла руки, разглядывая себя в большом зеркале. Светлые, остриженные прядями волосы, ярко-карие глаза – мать всегда говорила, что это главное ее украшение, редкое сочетание. Но в остальном собственное лицо Ане активно не нравилось: нос бесформенный, бульбочкой, щеки слишком толстые, губы… Нет, губы, пожалуй, ничего. Только без макияжа лицо какое-то голое, невыразительное.
Она собрала волосы в хвост, заколола «крабиком», сняла джинсовую куртку и перекинула ее через висящую на плече большую сумку – тут даже при кондиционере жарко… Еще раз полюбовалась на свои глаза – м-да, без туши ресниц почти не видно, хотя они и темные.
Она вышла из туалета и чуть не уткнулась в грудь высокого мужчины в темно-синем костюме. «Это в такую-то жару!» – подумала машинально.
– Простите, это вы – Анна Северцева? – Мужчина был подтянут и хорошо выбрит, и пахло от него дорогим парфюмом. В руке он держал сотовый какой-то новой модели, Аня таких еще не видела.
– Ну я, а что? – Аня независимо вздернула голову.
– Прошу извинить, дело в том, что вашей маме стало плохо в очереди, ее увезли на «скорой». – Мужчина сочувственно покачал головой. – Я провожу вас, она просила. Мы доставим вас в больницу, в которую повезли вашу мать. Пройдемте. – И он легко подхватил ее под правый локоть.
– Как? – оторопела Аня. – Что плохо-то? Почему? Я же только что отошла от нее, все было нормально…
Она вертела головой, пытаясь увидеть очередь и стоящую в ней мать, но они уже повернули за угол, откуда очереди к паспортному контролю не было видно совсем.
– Видимо, с сердцем что-то, – тем же сочувственным тоном проговорил мужчина. Слева Аня увидела еще двоих, так похожих на первого, что их всех можно было бы принять за близнецов. – Хорошо еще, что тут всегда дежурит машина скорой, ей уже оказали первую помощь, но нужна кардиограмма, вдруг это инфаркт, вы понимаете?
– А… багаж как же? – Аня никак не могла понять, почему все изменилось так быстро. – И у меня же еще визы нет, мы не успели!
– Не беспокойтесь, дайте ваш паспорт и ваучер, сейчас мы все это уладим. – Мужчина протянул руку, и Аня машинально, как заколдованная, вложила в нее свой загранпаспорт и цветастую бумажку – туристический ваучер. Он передал ее документы напарнику, и тот стремительно повернул куда-то за угол.
Аня и двое ее спутников быстрым шагом вышли из здания аэропорта, прошли по жаркой подъездной аллее и сели в черный БМВ – она даже глазом моргнуть не успела. Водитель в таком же темно-синем пиджаке («Что их тут, в униформу, что ли, наряжают?») рванул с места. Аня покосилась на спутника, севшего рядом, – он бесстрастно смотрел вперед. Облизала губы, пить очень хотелось, в полете давали бутерброд с соленой рыбой.
– Хотите пить? – обернулся к ней проницательный водитель. – Вот, возьмите. – И он протянул запотевшую бутылку с какой-то местной газировкой ядовито-оранжевого цвета.
Аня скрутила крышечку, жадно выпила сразу чуть не полбутылки. Посмотрела на сидящего слева – показалось или нет, что он как-то вытягивается в длину, меняется в габаритах… Она начала что-то говорить – собственный голос звучал как-то странно, замедленно. И мгновенно откинулась на мягкую спинку, закатив глаза…
Лариса металась по залу прилета уже целый час, то подбегая к туалетам, то возвращаясь к очереди. В голове мутилось, в ушах звенело. Ани нигде не было, и она никак не могла сообразить, что же теперь делать. Люди, волнами наплывавшие с прилетающих самолетов, шарахались от странной тетки с растрепанными волосами, которая безумно вглядывалась в новые лица, расталкивала окружающих.
Наконец она совсем обессилела. За ней с интересом и подозрительностью наблюдали турки, сидящие в кабинках паспортного контроля, но никто не подходил. Очереди снова рассосались. Лариса подошла к крайней кабинке.
– Понимаете, у меня дочь пропала… – попыталась она объяснить сидящему в ней плотному черноусому турку, который, она слышала, немного изъяснялся с туристами по-русски. – Вот мой паспорт, вот ваучер… Мы прилетели из Москвы, она пошла в туалет и пропала. Понимаете?
Турок выжидательно смотрел на ее руку, в которой торчала бумажка в пятьдесят долларов.
Лариса, спохватившись, сунула ее в окошко. Он взял деньги, посмотрел купюру на свет, дал сдачу и шлепнул в паспорт визу. Лариса не отходила.
– А как же дочь, она тут в зале прилета где-то, – бормотала она. – Она потеряется, если я уйду, понимаете?
Турок широко улыбнулся и помахал рукой: проходите, мол.
– Нет, вы не поняли, – начала Лариса по-английски. – Я прилетела вдвоем с дочерью. Она пошла в туалет и потерялась. Уже больше часа назад. Я не могу уйти, у нее нет денег на визу, понимаете?
Турок озадаченно прокричал что-то по-своему в соседнюю кабинку, оттуда вышел пограничник помоложе, с красивым, совсем европейским лицом. Он по-английски осведомился, чем может помочь. Лариса с безумной надеждой, что вот сейчас все разъяснится, быстро принялась повторять то, что уже пыталась рассказать черноусому. Молодой слушал внимательно, потом спросил:
– Сколько лет вашей дочери?
– А какое это имеет значение? – не поняла Лариса. – Восемнадцать.
– Ну, может быть, она не захотела ехать с вами в отель? – улыбнулся турок. – И поехала отдельно?
– Да что вы такое говорите! – Лариса готова была зарыдать в голос. – У нее нет денег на визу, она не могла выйти без меня.
– А паспорт ее у вас? – вежливо спросил молодой.
– Н-нет, у нее… – растерянно сказала Лариса.
– А туристический ваучер?
– Тоже у нее.
– Так поезжайте в отель, скорее всего, она уже там, вы просто не заметили, а деньги у молодых девушек всегда есть. – Турок приложил ладонь к форменной фуражке.
– Не-ет, – замотала головой Лариса. – Этого не может быть! Она пошла в туалет и оттуда не вернулась, понимаете? Там ее нет, я проверяла. Куда она могла выйти мимо паспортного контроля?
– Ну хорошо, пройдите на первый этаж, в отделение полиции, сделайте заявление, – безразлично посоветовал молодой пограничник. – И поезжайте все-таки в отель, там встретитесь с вашей дочерью.
В отделении полиции сидел пожилой черноусый турок – Ларисе показалось, точная копия того пограничника, с контроля.
Она опять попыталась рассказать ему, что случилось. Он внимательно и долго слушал, кивая. Но потом проговорил что-то по-турецки, позвонил куда-то по телефону, а ей указал на потертую кушетку в углу.
Через двадцать минут пришла немолодая замотанная женщина-переводчица. На плохом русском она стала переспрашивать Ларису – пришлось рассказать все еще раз. Ей казалось, она сходит с ума, сама уже не верила тому, что говорила. Казалось, надо выйти из этого тусклого прокуренного помещения, и там, на воздухе, к ней кинется Аня, веселая и довольная.
Но турок все бубнил свои вопросы, писал что-то на компьютере, переводчица уныло переводила, Лариса повторяла, что прилетела из Москвы, что вот он, ваучер, что дочь пошла в туалет и пропала. Ее спросили, где она покупала ваучер, какая фирма-туроператор, каким рейсом они летели, в котором часу сели в Москве и приземлились в Анталии… Потом долго выясняли приметы Ани – рост, вес, размер одежды и обуви, цвет волос и глаз, особые приметы, во что была одета и обута, не болела ли психическими заболеваниями… Спросил, есть ли у нее с собой фото дочери, и Лариса растерянно развела руками: фото нет, и в телефоне у нее нет встроенной камеры…
Вопросам не было конца, потом турок опять принялся звонить куда-то, говорил, коверкая ее фамилию, – у него получалось не Северцева, а какая-то Сыверсыва, и не Лариса, а Лырыс. Только имя Анна он произносил как надо, и от этого становилось еще страшней.
Потом он наконец повесил трубку и сказал, что в списке пассажиров рейса 611 из Москвы не было никаких Северцевых – ни Ларисы, ни Анны.
Лариса чувствовала, что сейчас сознание отрубится, – она ничего не понимала.
– Как не было? А как же я? Я же вот, а вот мой билет. – Она протянула корешок посадочного талона.
Турок заинтересованно повертел его в руках. Потом нажал на кнопку, принтер выплюнул лист бумаги. Полицейский произнес длинную фразу по-турецки.
– Ваше заявление зарегистрировано, распишитесь вот здесь, – устало проговорила переводчица. – А сейчас идите в отель, мы примем меры и вам сообщим. Завтра.
– Как завтра? Почему завтра? – На глазах Ларисы кипели слезы. – Я не могу до завтра. Где мой ребенок?
Полицейский что-то сердито проговорил, коротко рубанув ладонью и вставая из-за стола, переводчица потянула Ларису за руку.
– Пойдемте, вам надо забрать багаж.
«Какой багаж, зачем? – тупо думала Лариса. – Где Аня, что с ней, это же я схожу с ума».
Она безразлично следовала за усталой переводчицей, забрала свой чемодан, сиротливо стоявший у замершего конвейера, дошла до автобусной стоянки. У столика с названием турфирмы подала ваучер веселой девчушке в фирменной бейсболке и села в автобус, уже полный туристов.
Автобус тронулся, все происходящее казалось Ларисе нереальным. В голове звенело, тошнота подкатывала к горлу, она бессильно откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. По щекам полились горячие и какие-то вязкие слезы.
«Что я тут делаю, зачем, Анечка, доченька моя, где ты?»
16 августа 2008 года, суббота, вечер
Лариса тупо сидела на огромной кровати в номере, куда ее проводил молоденький турок, совсем мальчик, в голубой тужурке и форменной кепочке. Номер был огромный, красивый, с цветами в большой вазе и шикарным санузлом – в раскрытую дверь была видна огромная ванна, стеклянная душевая кабинка и биде с позолоченным краником.
Но Лариса уперлась взглядом в кровати – широченные, накрытые блестящими покрывалами. На каждой лежал затейливо сложенный махровый халат, а сверху – небольшая шоколадка.
Эта шоколадка ее доконала. Она сползла на пол, на красивый узорчатый ковер, и глухо завыла, раскачиваясь и стуча по полу ладонями.
Ничего нельзя было изменить и поправить – беззаботный и веселый отпуск, который она предвкушала еще сутки назад, превратился в сплошной ужас, в бездну, которая высасывала остатки сил и разума.
Сколько она плакала, Лариса не помнила. Наконец, обессилев и почти беззвучно всхлипывая она подползла к чемодану, который бросила у двери. Надо же что-то делать, куда-то бежать, кричать, звонить во все колокола! Звонить!
Она судорожно принялась шарить в сумке, выбрасывая, как ненужный хлам, ее содержимое, нащупала телефон. Как же раньше не сообразила! Снова набрала Анин номер, тот же голос пробубнил про отключенный аппарат…
Лариса несколько минут тупо смотрела на свой телефон, не понимая, кому и куда звонить. Потом набрала номер брата.
– Алеш, это я. – Она постаралась не зареветь сразу, брат терпеть не мог женских слез, либо сразу уходил, либо шипел, оскаливая зубы, словно у него болел коренной.
– А-а-а, долетели, турчанки! – донесся сквозь шелест веселый голос. Лариса представила, как он сидит за накрытым столом в майке и трусах – любимое времяпрепровождение брата после работы. – Ну как там погодка?
– Алеш, Аня пропала. – У Ларисы не было сил говорить о чем-то еще.
– Куда пропала? – Брат все еще говорил весело, до него явно не дошел смысл. – С турком сбежала?
– Аня пропала здесь, в аэропорту. – Лариса чувствовала, что от произнесенного ею самой сейчас потеряет сознание, и попыталась сфокусировать взгляд на блестящих цветах покрывала. Она повысила голос: – Пошла в туалет и пропала. Понимаешь? Я сделала заявление в полицию, а они говорят, что по спискам пассажиров мы вообще в Турцию не прилетали… Понимаешь?
Брат ошарашенно молчал.
– Алеш, ты меня слышишь? – Лариса почти кричала. – Я не знаю, что мне делать!
– Ну, ты даешь… – наконец выдавил из себя брат. – Ты давай требуй там с них, пусть ищут. Как это пропала? На их территории – пусть ищут. Пропала! Куда это она могла пропасть?
– Да не знаю я куда… – Лариса опустила голову на постель, закрыла глаза – перед ними все плыло.
– Ты это, не раскисай! – Брат утешил ее, как мог. – Найдется Нюра, не переживай. Вы с ней, часом, не поссорились там? Ты звони, держи меня в курсе. Если что…
– Что «если», Алеш? – перепугалась Лариса. – Мы не ссорились! Что «если»?
– Ну, если найдется, сразу звони, слышь! – Он просто не знал, что еще сказать.
– Да, я позвоню, конечно, – обессиленно выдохнула Лариса и отключилась.
Посидела несколько минут, пытаясь сообразить, кто мог бы помочь, что-то сказать такое, после чего она соберется, немедленно побежит и найдет свою девочку, и все это забудется, как страшный праздничный сон до обеда. Это бабушка так всегда говорила: праздничный сон – до обеда. А что это значит? А, да, до обеда не сбылся – значит, не сбудется никогда, сама себе объяснила Лариса. Непонимающим взглядом обвела стены: все чужое, откуда все это взялось?
Потом снова судорожно набрала номер, на этот раз Ильи.
– Слушаю. – Суховатый голос показался таким близким, родным, хотя всего четыре месяца назад они договорились: расстаемся по-хорошему, без обид.
Лариса знала, что это ошибка, что расставаться не нужно, но инициатором была как раз она. Илья долго добивался, в чем причина, почему надо расстаться, и не верил, что единственной по-настоящему стоящей причиной было то, что его на дух не переносила Аня.
– Ты сумасшедшая? – не верил он. – У нее такой возраст. Она ревнует, вот и все. Станет старше – все поймет. Надо просто переждать, мы же не торопимся, пока поживем врозь, раз уж она так бесится.
– Нет, Илюша, не получится. – Лариса постаралась вложить в голос всю нежность, на которую была способна. – Понимаешь, я не могу потерять единственного ребенка, она просто перестанет мне верить, и все. Она считает, что я люблю тебя больше, чем ее.
– А ты? – Илья взял ее за плечи.
– Что я?
– Ты любишь ее больше, чем меня?
– Да, больше, – отвела глаза Лариса. – Но ты же это знаешь, я же говорила, что ребенок всегда будет на первом месте, ты помнишь?
– Помню, – помрачнел Илья. – Ну так и что – всю жизнь будешь плясать под ее дудку? А как же ты сама? Ведь она уйдет от тебя рано или поздно.
– Да, уйдет, – опустила голову Лариса.
– Ну? Я не понимаю! – взвился Илья. – Ну ладно, про меня ты не подумала. А про себя-то? Одна останешься?
– Але, слушаю, але! – Его голос вывел Ларису из ступора. – Кто это?
– Илюша, это я… – прошелестела она безжизненно.
– Ты? – Он не слишком удивился, поняла Лариса. – Что-то случилось?
– Да, случилось. Аня пропала. Мы прилетели в Турцию, и она тут в аэропорту пропала.
– Ты… здорова?
– Я умираю, Илюш… – Лариса зажала рот ладонью, проглотила рыдание. – Я не знаю, что делать.
– Ты в каком отеле и где?
– Где? Это называется Белек, отель «Измир».
– Сиди там, я попробую навести справки и тебе перезвоню, хорошо?
– Хорошо, – покорно кивнула Лариса.
– Только не делай резких движений, хорошо?
Она поняла, что хотел сказать Илья, все-таки их поразительная связь не была утрачена: она всегда понимала, чтó он недоговаривает и чтó хочет сказать. Не делай глупостей, не вздумай с собой сотворить что-нибудь, не закатывай истерик персоналу – вот что хотел он сказать, ее хладнокровный Илья. Только она-то знала, какой огонь полыхает под этой холодноватой внешне манерой, в глубине прозрачно-серых глаз.
Она встала, вышла на балкон, ничего не видя, смотрела вниз, на голубой кристалл бассейна. Все будет хорошо, проговорила сама себе, теперь, когда с ней Илья, все будет хорошо, Аня найдется.
Телефон зазвонил так резко, что она вздрогнула.
– Илюша! – закричала в трубку. – Это ты?
– Как Илюша, опять Илюша? – насмешливо отозвалась трубка низким голосом любимой подруги Нателлы. – Ты же клялась и божилась, что с Илюшей покончено раз и навсегда! О, коварная женщина! Стоило ехать в Турцию, чтобы стонать по Илюше! Чего не звонишь-то?
– Нателка! – Лариса поняла, что сейчас опять зарыдает. – Нателлочка, родная, у меня Аня пропала!
– Куда пропала? Что значит пропала? – Нателла мигом посерьезнела. – Говори толком, куда пропала?
– Мы прилетели в Анталию, она пошла в туалет и не вернулась, понимаешь? – Лариса снова не верила своим словам.
– Ты в полицию обращалась?
– Да!
– В аэропорту искала? Там же здание дурацкое, заблудиться на раз!
– Искала три часа.
– Так, а консулу звонила нашему?
– Н-нет, не звонила. – Лариса даже растерялась. – Я сейчас, я позвоню!
– Нет, ты не звони, ты поезжай сразу, вот что! – Нателка защелкала клавишами компьютера. – Запиши адрес в Анталии…
– Так уже конец рабочего дня, – спохватилась Лариса. – Там, наверное, никого нет?
– Ты поезжай, там же должен быть дежурный, – не унималась Нателла. – Что значит конец рабочего дня – российская гражданка пропала: пусть поднимают всех на уши, пусть ищут!
– Да-да, Нателлочка, я поеду, я сейчас! – Лариса наспех кидала в сумку все, что еще недавно выкидывала из нее.
– Ты звони, слышишь, если что нужно, я тут буду пробивать!
Но Лариса уперлась взглядом в кровати – широченные, накрытые блестящими покрывалами. На каждой лежал затейливо сложенный махровый халат, а сверху – небольшая шоколадка.
Эта шоколадка ее доконала. Она сползла на пол, на красивый узорчатый ковер, и глухо завыла, раскачиваясь и стуча по полу ладонями.
Ничего нельзя было изменить и поправить – беззаботный и веселый отпуск, который она предвкушала еще сутки назад, превратился в сплошной ужас, в бездну, которая высасывала остатки сил и разума.
Сколько она плакала, Лариса не помнила. Наконец, обессилев и почти беззвучно всхлипывая она подползла к чемодану, который бросила у двери. Надо же что-то делать, куда-то бежать, кричать, звонить во все колокола! Звонить!
Она судорожно принялась шарить в сумке, выбрасывая, как ненужный хлам, ее содержимое, нащупала телефон. Как же раньше не сообразила! Снова набрала Анин номер, тот же голос пробубнил про отключенный аппарат…
Лариса несколько минут тупо смотрела на свой телефон, не понимая, кому и куда звонить. Потом набрала номер брата.
– Алеш, это я. – Она постаралась не зареветь сразу, брат терпеть не мог женских слез, либо сразу уходил, либо шипел, оскаливая зубы, словно у него болел коренной.
– А-а-а, долетели, турчанки! – донесся сквозь шелест веселый голос. Лариса представила, как он сидит за накрытым столом в майке и трусах – любимое времяпрепровождение брата после работы. – Ну как там погодка?
– Алеш, Аня пропала. – У Ларисы не было сил говорить о чем-то еще.
– Куда пропала? – Брат все еще говорил весело, до него явно не дошел смысл. – С турком сбежала?
– Аня пропала здесь, в аэропорту. – Лариса чувствовала, что от произнесенного ею самой сейчас потеряет сознание, и попыталась сфокусировать взгляд на блестящих цветах покрывала. Она повысила голос: – Пошла в туалет и пропала. Понимаешь? Я сделала заявление в полицию, а они говорят, что по спискам пассажиров мы вообще в Турцию не прилетали… Понимаешь?
Брат ошарашенно молчал.
– Алеш, ты меня слышишь? – Лариса почти кричала. – Я не знаю, что мне делать!
– Ну, ты даешь… – наконец выдавил из себя брат. – Ты давай требуй там с них, пусть ищут. Как это пропала? На их территории – пусть ищут. Пропала! Куда это она могла пропасть?
– Да не знаю я куда… – Лариса опустила голову на постель, закрыла глаза – перед ними все плыло.
– Ты это, не раскисай! – Брат утешил ее, как мог. – Найдется Нюра, не переживай. Вы с ней, часом, не поссорились там? Ты звони, держи меня в курсе. Если что…
– Что «если», Алеш? – перепугалась Лариса. – Мы не ссорились! Что «если»?
– Ну, если найдется, сразу звони, слышь! – Он просто не знал, что еще сказать.
– Да, я позвоню, конечно, – обессиленно выдохнула Лариса и отключилась.
Посидела несколько минут, пытаясь сообразить, кто мог бы помочь, что-то сказать такое, после чего она соберется, немедленно побежит и найдет свою девочку, и все это забудется, как страшный праздничный сон до обеда. Это бабушка так всегда говорила: праздничный сон – до обеда. А что это значит? А, да, до обеда не сбылся – значит, не сбудется никогда, сама себе объяснила Лариса. Непонимающим взглядом обвела стены: все чужое, откуда все это взялось?
Потом снова судорожно набрала номер, на этот раз Ильи.
– Слушаю. – Суховатый голос показался таким близким, родным, хотя всего четыре месяца назад они договорились: расстаемся по-хорошему, без обид.
Лариса знала, что это ошибка, что расставаться не нужно, но инициатором была как раз она. Илья долго добивался, в чем причина, почему надо расстаться, и не верил, что единственной по-настоящему стоящей причиной было то, что его на дух не переносила Аня.
– Ты сумасшедшая? – не верил он. – У нее такой возраст. Она ревнует, вот и все. Станет старше – все поймет. Надо просто переждать, мы же не торопимся, пока поживем врозь, раз уж она так бесится.
– Нет, Илюша, не получится. – Лариса постаралась вложить в голос всю нежность, на которую была способна. – Понимаешь, я не могу потерять единственного ребенка, она просто перестанет мне верить, и все. Она считает, что я люблю тебя больше, чем ее.
– А ты? – Илья взял ее за плечи.
– Что я?
– Ты любишь ее больше, чем меня?
– Да, больше, – отвела глаза Лариса. – Но ты же это знаешь, я же говорила, что ребенок всегда будет на первом месте, ты помнишь?
– Помню, – помрачнел Илья. – Ну так и что – всю жизнь будешь плясать под ее дудку? А как же ты сама? Ведь она уйдет от тебя рано или поздно.
– Да, уйдет, – опустила голову Лариса.
– Ну? Я не понимаю! – взвился Илья. – Ну ладно, про меня ты не подумала. А про себя-то? Одна останешься?
– Але, слушаю, але! – Его голос вывел Ларису из ступора. – Кто это?
– Илюша, это я… – прошелестела она безжизненно.
– Ты? – Он не слишком удивился, поняла Лариса. – Что-то случилось?
– Да, случилось. Аня пропала. Мы прилетели в Турцию, и она тут в аэропорту пропала.
– Ты… здорова?
– Я умираю, Илюш… – Лариса зажала рот ладонью, проглотила рыдание. – Я не знаю, что делать.
– Ты в каком отеле и где?
– Где? Это называется Белек, отель «Измир».
– Сиди там, я попробую навести справки и тебе перезвоню, хорошо?
– Хорошо, – покорно кивнула Лариса.
– Только не делай резких движений, хорошо?
Она поняла, что хотел сказать Илья, все-таки их поразительная связь не была утрачена: она всегда понимала, чтó он недоговаривает и чтó хочет сказать. Не делай глупостей, не вздумай с собой сотворить что-нибудь, не закатывай истерик персоналу – вот что хотел он сказать, ее хладнокровный Илья. Только она-то знала, какой огонь полыхает под этой холодноватой внешне манерой, в глубине прозрачно-серых глаз.
Она встала, вышла на балкон, ничего не видя, смотрела вниз, на голубой кристалл бассейна. Все будет хорошо, проговорила сама себе, теперь, когда с ней Илья, все будет хорошо, Аня найдется.
Телефон зазвонил так резко, что она вздрогнула.
– Илюша! – закричала в трубку. – Это ты?
– Как Илюша, опять Илюша? – насмешливо отозвалась трубка низким голосом любимой подруги Нателлы. – Ты же клялась и божилась, что с Илюшей покончено раз и навсегда! О, коварная женщина! Стоило ехать в Турцию, чтобы стонать по Илюше! Чего не звонишь-то?
– Нателка! – Лариса поняла, что сейчас опять зарыдает. – Нателлочка, родная, у меня Аня пропала!
– Куда пропала? Что значит пропала? – Нателла мигом посерьезнела. – Говори толком, куда пропала?
– Мы прилетели в Анталию, она пошла в туалет и не вернулась, понимаешь? – Лариса снова не верила своим словам.
– Ты в полицию обращалась?
– Да!
– В аэропорту искала? Там же здание дурацкое, заблудиться на раз!
– Искала три часа.
– Так, а консулу звонила нашему?
– Н-нет, не звонила. – Лариса даже растерялась. – Я сейчас, я позвоню!
– Нет, ты не звони, ты поезжай сразу, вот что! – Нателка защелкала клавишами компьютера. – Запиши адрес в Анталии…
– Так уже конец рабочего дня, – спохватилась Лариса. – Там, наверное, никого нет?
– Ты поезжай, там же должен быть дежурный, – не унималась Нателла. – Что значит конец рабочего дня – российская гражданка пропала: пусть поднимают всех на уши, пусть ищут!
– Да-да, Нателлочка, я поеду, я сейчас! – Лариса наспех кидала в сумку все, что еще недавно выкидывала из нее.
– Ты звони, слышишь, если что нужно, я тут буду пробивать!