– Ничего! Выше нос! Ты у меня умница! Собеседование с ректором – это только формальность, он мой старый друг и учитель! Я ему рассказал о тебе, твою историю. Нас ждут, как старых знакомых, и ждут с нетерпением.
В Каир они прилетели вчера вечером и, наскоро перекусив в маленьком кафе, разошлись по своим номерам в отличной гостинице. Анастасия еще долго стояла на балконе, любуясь огнями большого незнакомого города. Утром ее разбудил звонок Сулеймана:
– Через полчаса я ожидаю тебя в холле.
Приняв душ, легко перекусив, принесенным завтраком, Настя спустилась в холл. Она не сразу узнала Сулеймана в стройном элегантном мужчине в легком чесучовом костюме, тщательно выбритым и подстриженном. Глубокие морщины бороздили его лицо, их чуть скрывали небольшие, тщательно подстриженные усики. Без бороды и в другой одежде Сулейман выглядел моложаво и как-то аккуратней.
– О-о-о! Дедушка! Я тебя никогда таким не видела! Ты такой элегантный, просто чудо! Почему ты дома не ходишь так? И вообще, чтобы бороды больше я не видела! Ясно?! – смеясь, она подхватила дедушку под руку и чуть ли не вприпрыжку потащила его за собой.
– Пошли, пошли скорей, мне не терпится увидеть Пирамиды, Сфинкса, Каир!
– Нет, Анастасия, я потому и оделся так, что мы идем сейчас в университет! Нас там ждут!
– О да! Да! Прости! Я забыла, я, я думала позже, потом. Тогда пошли быстрее! – торопила она Сулеймана.
И вот, придя в университет, она оробела, до слез испугалась! Кто она? Нищая девчонка с захолустного городишки! Достойна ли она? Страхи были напрасны.
Ректор так и светился добротой и благодушием, радушно принял их в своем просторном, заваленном книгами и свитками кабинете. Формальная сторона дела решилась быстро. Как бы мимоходом, задав Анастасии множество вопросов из разных областей науки – литературы, истории, сменив по ходу беседы несколько языков, получив при этом компактные, четкие ответы, проверив заполненные анкеты, старый ученый удивленно посмотрел на Сулеймана.
– И ты хочешь сказать, старый плут, что это твоя «внучка», эта малышка, два года назад не имела ни малейшего представления, как выглядит обычный арабский текст? Не держала в руках Хайяма? – разволновавшись, перейдя на египетский, раскрасневшись, он долго что-то говорил Сулейману, на лице которого светилась довольная улыбка.
– Ладно, ладно, перестань, я не заставлял ее, она сама, ты же ознакомился с ее контрольным тестированием, рефератами, сочинениями? Потом не два, а почти три года, и говори, пожалуйста, по-арабски, а то моя девочка сейчас расплачется!
– Да, меня поразили ее работы, и потому я отменил ей экзамены, однако не подозревал, что она такое юное и хрупкое создание! Сколько все же ей лет? И еще немаловажный вопрос? Ты, я знаю, закоренелый атеист, что вообще-то большая редкость среди арабов, у нее в графе «вероисповедание» прочерк, что это значит? Она родилась в России, она христианка?
– Успокойся, друг, она некрещеная, религиями не интересуется, ради любопытства проштудировала «Коран», «Библию». Начала сравнивать, запуталась. Теология оказалась сложнее, чем арабский язык. А во всем остальном она волевая, целеустремленная и физически сильная девочка. Ты бы видел, как она управляется с конем, с джипом!
– Но специальность, которую она выбрала! Это не для женщины! Копаться на помойках тысячелетий? Пестовать осколки веков? Вдыхать тленный дух давно почивших поколений? Она должна выйти замуж, рожать детей, заботиться о семье! А специальность, пожалуйста, врач, учитель, воспитатель, да мало ли разных применений труду и таланту женщины поближе к семье! О Аллах! Только европейские женщины, взбалмошные и романтичные, способны на такое безрассудство!
– Не беспокойтесь! Я не передумаю! Никогда! – запальчиво произнесла девушка, – и замуж я не собираюсь! Никогда! Совсем! Когда я увидела библиотеку моего дедушки, дотронулась до деревянных манускриптов, свитков папируса, вдохнула запах времени, я, я решила, что как крот, как червь вгрызусь, вкручусь туда, назад! Как жили они там, в глубине веков, как?.. Откуда пришли и куда ушли?..
Анастасия встала, ее тоненькая фигурка дрожала как натянутая струна, щеки зарумянились, глаза сверкали.
– Не волнуйся так, Анастасия! Ты зачислена в университет, но, по настоянию твоего дедушки, моего друга и ученика, Сулеймана, первые несколько лет будешь обучаться заочно, через интернет, дисциплины позволяют обходиться без практических занятий…
Уточнив некоторые нюансы и, проведя обзорную экскурсию в Университетский музей, старый египтянин крепко пожал руку Сулеймана, ласково обняв девушку, пожелал ей удачи. Обедали они в маленьком уютном кафе, до вечера гуляли по старым улочкам Каира, а ближе к ночи, поймав такси, поехали на море и еще долго катались на прогулочном катере, любуясь огнями старинного города и водами теплого моря.
Уставшая, но счастливая Настя, вернувшись в номер, приняв душ, мгновенно уснула. Ранним утром ее разбудил телефон.
– Пирамиды не проспала? Быстро собирайся и вниз!
Сулейман опять был одет в простую длинную рубаху, только на голове у него красовался пробковый тропический шлем, такой же Сулейман протянул Насте. Сев в открытое такси, они умчались в пустыню. Дорога была не близкой. Девушка находилась в трепетном ожидании встречи с чудом, однако первое впечатление вызвало досаду.
– Я думала они огромные! И эти толпы зевак! Они даже не задумываются, сколько вековых тайн, человеческих трагедий хранят эти камни! И вообще, они, выглядели бы величественней, находясь в гордом одиночестве! Для чего, с какой целью создана их ушедшая цивилизация? Неужели лишь для того, чтобы обессмертить прах умершего? Нет, нет, дедушка, не верно, – Настя прижималась щекой к шершавым плитам, и гладила нежными ручками изъеденную ветрами и веками поверхность. – Дедушка, мне кажется – они живые! Они огромны!!! Дедушка я, я, я преклоняюсь перед ними!
– Бедный, бедный Сфинкс! Ты простоял века со своей вечной загадкой, тебе даже отбили нос, а ты все продолжаешь смотреть вдаль, что там увидел? Что ожидаешь?
Настя болтала без умолку. Ее большие серые глаза сверкали изумлением и восхищением, иногда она умолкала, и тогда ее взор туманился, устремляясь куда-то вдаль, в глубины столетий, стараясь пробиться сквозь сокрушительное время, увидеть, что же там, тогда, происходило… Сулейман сделал несколько замечательных фото.
Потом они вернулись в Гизу, с ее тесными улочками и бесконечными рядами ремесленников, торгующих поддельными древностями, искусно выполненными из камня, глины, бронзы, слоновой кости, оникса. Амулеты, статуэтки богов, украшения, мраморные, известняковые сфинксы, флакончики, ларчики, бусы, плетения из нильского папируса… Маленькую фигурку богини Исиды, искусно сделанную из черного обсидиана, и белоснежную известняковую пирамидку купил Сулейман Насте в память о посещении этих волшебных мест.
У нее были свои деньги, на всякий пожарный случай, но он настоял и расплатился сам, а свою мелочь, скопившуюся в кармане, она кинула какой-то нищенке, с головы до ног закутанной в лохмотья и сиротливо примостившейся в придорожной пыли. Даже стражи порядка не прогоняли несчастную. Настя уже проходила мимо, однако жестом коричневой, костлявой руки старуха остановила ее. Из глубины тряпья она освободила другую руку, похожую на высохшую птичью лапу. Порыв ветра сдул с головы покрывало, и абсолютно голый череп коричнево блеснул в лучах яркого солнца. «Боже! А женщина ли она? Что ей нужно?» Только и подумала Настя, когда это существо, что-то бормоча на непонятном языке, протянуло ей на высохшей ладони небольшое, но массивное кольцо, из непонятного металла.
Взглянув черными дырами глаз на обтянутом сухой кожей лице – черепе, на Сулеймана, что-то прошелестела и ему. Девушка вопрошающе взглянула на своего спутника… Растерянность и страх застыли в глазах Сулеймана. Крепко ухватив девушку за локоть, он буквально поволок ее от полоумной нищенки.
– Да отпусти же меня! Мне больно! Что случилось? Отчего ты так испугался? Побледнел, дрожишь? Что, что с тобой? Что, что она сказала? Ты скажешь, наконец? – она уже трясла его за плечи. – Или может быть причина в этом? – она разжала кулачок – на ладошке лежало простое колечко, – так я его выкину! Она размахнулась.
– Нет, нет, не выкидывай его! Ни в коем случае!
Сулейман обрел дар речи, наконец-то совладев с собой.
– Ничего Настенька, ничего внученька, прости меня, что напугал тебя! Просто такие вот нищие могут быть разносчиками опасных инфекций, и, вообще я… у меня внезапно заболело сердце, закружилась голова… Сейчас все прошло! А сказала она, эта несчастная, что дарит тебе колечко-талисман, что желает тебе счастья и много детей! Это древнеегипетский!
– Но неужели такое длинное бормотание имеет такой короткий смысл? И не сердце у тебя схватило! Не лги! Скажи, что она говорила тебе! Она же и к тебе обратилась?
– Успокойся, Анастасия! Ничего страшного не произошло, и ничего такого она не говорила, просто я не все понял, она благодарила тебя за щедрую милостыню, что ты такая юная, добрая заметила ее, ничтожную, в пыли у своих ног. Ты была единственная, кто кинул ей горсть монет за весь этот день! Она по-своему отблагодарила тебя! Вот и все, а я, старый дурак, просто старый дурак! – попытался улыбнуться Сулейман, обнимая девушку за плечи. – Поехали в гостиницу, завтра сходим в музей, потом домой. Что-то устал я сегодня…
Сославшись на недомогание и пожелав Насте спокойной ночи, Сулейман уединился в своем номере. Скучая, Анастасия, примеряла колечко, оно было тяжелым, однако пришлось ей в пору. С помощью зубной щетки она долго чистила его, пока оно не заблестело. С внутренней и наружной стороны была непонятная надпись: «Нужно будет спросить у дедушки, что она означает? Когда он немного успокоится… Да… Что-то было не так… Но что? Какая-то мрачная тайна окружила Сулеймана. Почему он живет так уединенно, спрятавшись в песках? Что стало с его женой? Чем болен его сын и где он? Почему он так испугался старухи? Сильно испугался, она это видела! И вообще…». Вопросов было множество, но устав самостоятельно искать на них ответы, девушка крепко уснула. Сулейман ей когда-нибудь сам все расскажет. Цветок когда-нибудь зацветет, сын дедушки когда-нибудь выздоровеет… когда-нибудь… когда-нибудь… Но… тогда ей придется уехать… ей так не хотелось бы этого, может быть удастся упросить, чтобы ее оставили еще на несколько лет, пока она не закончит учебу, не устроится на работу, не снимет квартиру… Но… это будет еще так не скоро…
Когда-нибудь… Сулейман не спал. Он еще мог сомневаться, что встретил ту самую старуху-нищенку, но последние слова ее, обращенные к нему: «Ты избавишь своего сына от проклятия раньше, чем зацветет цветок, и будешь счастлив, но не долго…». Эти слова развеивали все сомнения, но что они значили? Но не они так испугали его – не то, что смутно узнаваемая нищенка обратилась к Анастасии. Он испугался за девчонку! Неужели он привязался к этой восторженной и наивной девочке, как к родной дочери? Инстинкт отцовства? Один раз уже жалость к собственному ребенку обрекла его на долгие годы страданий… Заснул он только под утро, терзаемый воспоминаниями прошлого и думами о будущем.
Все оставшиеся каникулы Настя провела откровенно бездельничая и отдыхая. Читала арабскую поэзию, сказки, рисовала акварельные пейзажи, загоняла Жасмин по песчаным дорогам, смотрела мультфильмы и приключения по видику. Бахтияр научил водить машину, и она, давая отдых кобылице, часто совершала прогулки на джипе. Вечерами с Сулейманом играла в шахматы. Выигрывая, Настя приходила в неописуемый восторг. Сулейман, внимательно слушая ее болтовню, любил, когда она наизусть читала ему лирику Омара Хайяма, Шекспира, Лермонтова, которая ей очень нравилась, как впрочем, и слушателю. Сулейман в свою очередь рассказывал ей старинные легенды и малоизвестные факты из жизни известных ученых и политических деятелей, а так же курьезные случаи из своей студенческой жизни, над которыми она дружно смеялась. Иногда к ним присоединялся Бахтияр, удачно каламбурил, рассказывал сатирические новеллы.
Вообще, как заметила Настя, Бахтияр был странным юношей, непонятного возраста, неизвестных занятий. Однако, он был образован, эрудирован, а резкая смена настроения выдавала почти детскую беспомощность или жесткую мужскую волю. Но он был приятен в компании, интересен. Только глаза, глаза порой были какие-то совсем уж страшные. Что-то в них было… Но что? Анастасия не могла уловить, а в общем ей нравилось общаться похудевшим, невысоким и симпатичным Бахтияром. Предложив с самого ее приезда сюда, свою помощь в познании языка и нравов незнакомой страны, он стал ее другом и советчиком. С ним она чувствовала себя как с равным. Порой ее поражала эрудиция молодого человека.
На ее вопрос, где он получил такие прекрасные знания в Каире, парень ответил, что очень много других отличных учебных заведений есть и поближе, а потом нужно хотеть получить знания, а где – не имеет значения. Невзирая на видимую набожность Бахтияра, о религии они говорили мало, больше он увлекал Настю рассказами о своих путешествиях, о традициях древних и нынешних. Анастасия с удовольствием проводила с ним время. Заметив, что Бахтияр не очень любит лошадей и вообще не терпит животных, она перестала приглашать его на верховые прогулки, тем более что кони от него прямо-таки шарахались по неизвестной причине. Потому они больше ездили на джипе или гуляли в саду. Как-то Настя хотела расспросить его о семье Сулеймана, на что получила довольно резкий ответ, что, дескать, он не имеет морального права обсуждать человека, который много сделал для него в жизни. Хотя потом заметил, что знает только то, что знают все – автокатастрофа… давно… лет двадцать назад… Настя была разочарована. А Сулейману она не решалась задавать накопившиеся и порой мучавшие ее вопросы.
Кроме всего прочего она ежедневно посещала заветный цветок, который за последнее время заметно подрос, добавил листьев, колючек. Настя с тоской смотрела на него. «Вдруг он зацветет все же раньше? Тогда прости-прощай вся эта сказочная жизнь… А бедный ребенок Сулеймана, его больной сыночек? Нет, нет! Зацветай – расцветай скорее! А там – будь, что будет», – думала девушка, осторожно поглаживая толстые, упругие листья.
Начались занятия, и Настя с головой погрузилась в учебу. Все дни она проводила у компьютера, обложившись учебниками, вспомогательной литературой. Она бубнила даты, грамматические правила, тренировала произношение, читала вслух. Свободного времени оставалось только на посещение цветка, совместив с прогулкой на свежем воздухе эту обязанность, да еще перекусив кое-как, да несколько чашек кофе, заботливо приносимых старым Каримом. Из немногочисленных слуг, во дворце жил только он, остальные, бесшумно выполнив свои обязанности, сразу уходили по домам, в поселок. Девушка похудела и побледнела, даже, казалось, подросла, под глазами появились темные круги – она не досыпала. Первые контрольные и все последующие сдавались ею только с высшим баллом. Предметов было много, все новые, трудные. Сулейман с удовольствием следил за воспитанницей – то, что она трудоголик он знал, но чтобы настолько!
Однажды вечером она не пришла к ужину, в библиотеке горел свет. «Заработалась!» – подумал Сулейман и вошел, чтобы увести девушку на ужин. Раскинув руки на книгах, неудобно положив голову на смятые бумаги, перед мерцающим экраном монитора Настя крепко спала. Осторожно подхватив на руки, почти невесомое тело он легко понес драгоценную ношу на второй этаж по витой широкой лестнице, в ее девичью комнату, уложил на широкую постель, прикрыл мягким покрывалом и на цыпочках вышел, прикрыв двери.
Спустившись к себе, он набрал номер телефона, долго о чем-то с кем-то говорил.
– Хорошо, выясни, пожалуйста, потом перезвони мне, жду ответа и спасибо!
Утром старый учитель и ректор университета, которому звонил Сулейман вечером, сообщил, что ретивые преподаватели прогнали ей, чуть ли не годичную программу по большинству предметов, а по некоторым она уже сделала курсовой экзамен! И это все за одно полугодие, за один семестр!!! Ректор дал им нагоняй, объяснив, что девушка студентка не только очень молода, но имеет к тому же языковые трудности, связанные с терминологией, так как восточные языки начала учить около трех лет назад.
– Они должны хотя бы в анкеты заочников заглядывать, не так уж и много их! А то обрадовались – хорошая ученица! Гений! Хорошо, Сулейман, пусть отсыпается, и отрегулируй с ней режим, а то сам хорош – сидит девчонка в интернете, ну и пусть, меньше хлопот!
В полдень Сулейман осторожно постучался к Насте и, не услышав ответа, тихо приоткрыл дверь, – разметавшись в горячечном бреду, на ковре, возле смятой постели лежала Анастасия.
Не попадая трясущимися пальцами в кнопки сотового, Сулейман вызвал врача. Потом аккуратно расправил простыни, взбил подушку. Стараясь не глядеть на беспомощное девичье тело, огненное от высокой температуры, раздел девушку, обтер ее полотенцем, смоченном в холодной воде, надел ночную рубаху, уложил так и не пришедшую в себя Настю в постель, накрыл и вышел встречать медиков.
Старый врач, свою жизнь проработавший у Сулеймана, сокрушенно качал головой.
– О Аллах! Разве можно доводить молодую девушку до такого состояния! Наверное, истощение, информационные перегрузки, она очень слаба, ее мозг дал сбой, не выдержал! Спаси ее Аллах, сделаем завтра энцефалограмму, а пока – жаропонижающие, капельница и, конечно же, сиделка, не будете же вы лично ухаживать за ней.
Воспаления мозга – как опасался врач, не было, но двое суток Анастасия была в беспамятстве. Отсылая сиделку, после проделанных ею процедур, Сулейман двое суток не отходил от девушки. Поправляя постель, поил водой, обтирал влажными салфетками горячий лоб, осторожно расправлял длинные спутанные серебристые волосы, то водопадом спадавших с края кровати на ковер, то реками растекавшиеся по подушкам. Вслушивался в бессвязное бормотание. Русский язык мешался с арабским, даты событий путались с датами рождений. То она умоляла папочку отдать ей Юрочку и отпустить их к дедушке, то отвезти к мамочке. То просила маму разрешить ей сдавать экзамены… Алые от жара губы убеждали Сулеймана, что скоро, очень скоро зацветет цветок и его любимый сынок будет здоров и Сулейман должен их познакомить! Порой, плача, умоляла кого-то: «Нет, Зверь! Нет! Не убивай их! Зверь! Зверь, ты кто? Не надо!!!». В общем, задумался Сулейман, и многое заставило его задуматься. До сих пор он считал, что Иван не рассказал дочери об их последнем разговоре, однако из ее бреда следует, что Настя знала и о болезни его сына, и о предназначении цветка. Знала и молчала! Ни одного вопроса! Да и Зверь остался у нее в памяти, и она приняла его нежелание воспринимать случившееся как факт. Что это? Природная скромность, тактичность, или хитрость, тонкий расчет, желание получить от него как можно больше всяких благ? И вообще, стоило ли ему затевать всю эту игру. Да, тогда, когда Иван сорвал заветный цветок, он наговорил, этому малознакомому русскому много лишнего. Конечно, он никогда не выполнил бы своих угроз. Но ему захотелось, что бы Иван тоже испытал страдания и горечь хотя бы от разлуки с любимой дочерью. Однако, по всей видимости, Иван не очень то переживал и переживает разлуку. Сам почти не звонит, только бедная его дочь вечно переживает и звонит – как там папочка! И чего же он в результате добился? Сам, кажется, привязался к этой девчонке. А ведь он практически не знает ее. Да – трудолюбива, да – талантлива, да – скромна, нетребовательна, безразлична к драгоценностям, неприхотлива в одежде… И зачем ему вообще такая ответственность? Вот скоро она станет совсем взрослой, она уже сформировалась в красивую девушку. Он не женщина, он не сможет ей объяснить, как вести себя с мужчинами. Она живет в замкнутом пространстве, у нее узкий круг общения, что будет с ней, когда она попадет в большой и жестокий мир?
В Каир они прилетели вчера вечером и, наскоро перекусив в маленьком кафе, разошлись по своим номерам в отличной гостинице. Анастасия еще долго стояла на балконе, любуясь огнями большого незнакомого города. Утром ее разбудил звонок Сулеймана:
– Через полчаса я ожидаю тебя в холле.
Приняв душ, легко перекусив, принесенным завтраком, Настя спустилась в холл. Она не сразу узнала Сулеймана в стройном элегантном мужчине в легком чесучовом костюме, тщательно выбритым и подстриженном. Глубокие морщины бороздили его лицо, их чуть скрывали небольшие, тщательно подстриженные усики. Без бороды и в другой одежде Сулейман выглядел моложаво и как-то аккуратней.
– О-о-о! Дедушка! Я тебя никогда таким не видела! Ты такой элегантный, просто чудо! Почему ты дома не ходишь так? И вообще, чтобы бороды больше я не видела! Ясно?! – смеясь, она подхватила дедушку под руку и чуть ли не вприпрыжку потащила его за собой.
– Пошли, пошли скорей, мне не терпится увидеть Пирамиды, Сфинкса, Каир!
– Нет, Анастасия, я потому и оделся так, что мы идем сейчас в университет! Нас там ждут!
– О да! Да! Прости! Я забыла, я, я думала позже, потом. Тогда пошли быстрее! – торопила она Сулеймана.
И вот, придя в университет, она оробела, до слез испугалась! Кто она? Нищая девчонка с захолустного городишки! Достойна ли она? Страхи были напрасны.
Ректор так и светился добротой и благодушием, радушно принял их в своем просторном, заваленном книгами и свитками кабинете. Формальная сторона дела решилась быстро. Как бы мимоходом, задав Анастасии множество вопросов из разных областей науки – литературы, истории, сменив по ходу беседы несколько языков, получив при этом компактные, четкие ответы, проверив заполненные анкеты, старый ученый удивленно посмотрел на Сулеймана.
– И ты хочешь сказать, старый плут, что это твоя «внучка», эта малышка, два года назад не имела ни малейшего представления, как выглядит обычный арабский текст? Не держала в руках Хайяма? – разволновавшись, перейдя на египетский, раскрасневшись, он долго что-то говорил Сулейману, на лице которого светилась довольная улыбка.
– Ладно, ладно, перестань, я не заставлял ее, она сама, ты же ознакомился с ее контрольным тестированием, рефератами, сочинениями? Потом не два, а почти три года, и говори, пожалуйста, по-арабски, а то моя девочка сейчас расплачется!
– Да, меня поразили ее работы, и потому я отменил ей экзамены, однако не подозревал, что она такое юное и хрупкое создание! Сколько все же ей лет? И еще немаловажный вопрос? Ты, я знаю, закоренелый атеист, что вообще-то большая редкость среди арабов, у нее в графе «вероисповедание» прочерк, что это значит? Она родилась в России, она христианка?
– Успокойся, друг, она некрещеная, религиями не интересуется, ради любопытства проштудировала «Коран», «Библию». Начала сравнивать, запуталась. Теология оказалась сложнее, чем арабский язык. А во всем остальном она волевая, целеустремленная и физически сильная девочка. Ты бы видел, как она управляется с конем, с джипом!
– Но специальность, которую она выбрала! Это не для женщины! Копаться на помойках тысячелетий? Пестовать осколки веков? Вдыхать тленный дух давно почивших поколений? Она должна выйти замуж, рожать детей, заботиться о семье! А специальность, пожалуйста, врач, учитель, воспитатель, да мало ли разных применений труду и таланту женщины поближе к семье! О Аллах! Только европейские женщины, взбалмошные и романтичные, способны на такое безрассудство!
– Не беспокойтесь! Я не передумаю! Никогда! – запальчиво произнесла девушка, – и замуж я не собираюсь! Никогда! Совсем! Когда я увидела библиотеку моего дедушки, дотронулась до деревянных манускриптов, свитков папируса, вдохнула запах времени, я, я решила, что как крот, как червь вгрызусь, вкручусь туда, назад! Как жили они там, в глубине веков, как?.. Откуда пришли и куда ушли?..
Анастасия встала, ее тоненькая фигурка дрожала как натянутая струна, щеки зарумянились, глаза сверкали.
– Не волнуйся так, Анастасия! Ты зачислена в университет, но, по настоянию твоего дедушки, моего друга и ученика, Сулеймана, первые несколько лет будешь обучаться заочно, через интернет, дисциплины позволяют обходиться без практических занятий…
Уточнив некоторые нюансы и, проведя обзорную экскурсию в Университетский музей, старый египтянин крепко пожал руку Сулеймана, ласково обняв девушку, пожелал ей удачи. Обедали они в маленьком уютном кафе, до вечера гуляли по старым улочкам Каира, а ближе к ночи, поймав такси, поехали на море и еще долго катались на прогулочном катере, любуясь огнями старинного города и водами теплого моря.
Уставшая, но счастливая Настя, вернувшись в номер, приняв душ, мгновенно уснула. Ранним утром ее разбудил телефон.
– Пирамиды не проспала? Быстро собирайся и вниз!
Сулейман опять был одет в простую длинную рубаху, только на голове у него красовался пробковый тропический шлем, такой же Сулейман протянул Насте. Сев в открытое такси, они умчались в пустыню. Дорога была не близкой. Девушка находилась в трепетном ожидании встречи с чудом, однако первое впечатление вызвало досаду.
– Я думала они огромные! И эти толпы зевак! Они даже не задумываются, сколько вековых тайн, человеческих трагедий хранят эти камни! И вообще, они, выглядели бы величественней, находясь в гордом одиночестве! Для чего, с какой целью создана их ушедшая цивилизация? Неужели лишь для того, чтобы обессмертить прах умершего? Нет, нет, дедушка, не верно, – Настя прижималась щекой к шершавым плитам, и гладила нежными ручками изъеденную ветрами и веками поверхность. – Дедушка, мне кажется – они живые! Они огромны!!! Дедушка я, я, я преклоняюсь перед ними!
– Бедный, бедный Сфинкс! Ты простоял века со своей вечной загадкой, тебе даже отбили нос, а ты все продолжаешь смотреть вдаль, что там увидел? Что ожидаешь?
Настя болтала без умолку. Ее большие серые глаза сверкали изумлением и восхищением, иногда она умолкала, и тогда ее взор туманился, устремляясь куда-то вдаль, в глубины столетий, стараясь пробиться сквозь сокрушительное время, увидеть, что же там, тогда, происходило… Сулейман сделал несколько замечательных фото.
Потом они вернулись в Гизу, с ее тесными улочками и бесконечными рядами ремесленников, торгующих поддельными древностями, искусно выполненными из камня, глины, бронзы, слоновой кости, оникса. Амулеты, статуэтки богов, украшения, мраморные, известняковые сфинксы, флакончики, ларчики, бусы, плетения из нильского папируса… Маленькую фигурку богини Исиды, искусно сделанную из черного обсидиана, и белоснежную известняковую пирамидку купил Сулейман Насте в память о посещении этих волшебных мест.
У нее были свои деньги, на всякий пожарный случай, но он настоял и расплатился сам, а свою мелочь, скопившуюся в кармане, она кинула какой-то нищенке, с головы до ног закутанной в лохмотья и сиротливо примостившейся в придорожной пыли. Даже стражи порядка не прогоняли несчастную. Настя уже проходила мимо, однако жестом коричневой, костлявой руки старуха остановила ее. Из глубины тряпья она освободила другую руку, похожую на высохшую птичью лапу. Порыв ветра сдул с головы покрывало, и абсолютно голый череп коричнево блеснул в лучах яркого солнца. «Боже! А женщина ли она? Что ей нужно?» Только и подумала Настя, когда это существо, что-то бормоча на непонятном языке, протянуло ей на высохшей ладони небольшое, но массивное кольцо, из непонятного металла.
Взглянув черными дырами глаз на обтянутом сухой кожей лице – черепе, на Сулеймана, что-то прошелестела и ему. Девушка вопрошающе взглянула на своего спутника… Растерянность и страх застыли в глазах Сулеймана. Крепко ухватив девушку за локоть, он буквально поволок ее от полоумной нищенки.
– Да отпусти же меня! Мне больно! Что случилось? Отчего ты так испугался? Побледнел, дрожишь? Что, что с тобой? Что, что она сказала? Ты скажешь, наконец? – она уже трясла его за плечи. – Или может быть причина в этом? – она разжала кулачок – на ладошке лежало простое колечко, – так я его выкину! Она размахнулась.
– Нет, нет, не выкидывай его! Ни в коем случае!
Сулейман обрел дар речи, наконец-то совладев с собой.
– Ничего Настенька, ничего внученька, прости меня, что напугал тебя! Просто такие вот нищие могут быть разносчиками опасных инфекций, и, вообще я… у меня внезапно заболело сердце, закружилась голова… Сейчас все прошло! А сказала она, эта несчастная, что дарит тебе колечко-талисман, что желает тебе счастья и много детей! Это древнеегипетский!
– Но неужели такое длинное бормотание имеет такой короткий смысл? И не сердце у тебя схватило! Не лги! Скажи, что она говорила тебе! Она же и к тебе обратилась?
– Успокойся, Анастасия! Ничего страшного не произошло, и ничего такого она не говорила, просто я не все понял, она благодарила тебя за щедрую милостыню, что ты такая юная, добрая заметила ее, ничтожную, в пыли у своих ног. Ты была единственная, кто кинул ей горсть монет за весь этот день! Она по-своему отблагодарила тебя! Вот и все, а я, старый дурак, просто старый дурак! – попытался улыбнуться Сулейман, обнимая девушку за плечи. – Поехали в гостиницу, завтра сходим в музей, потом домой. Что-то устал я сегодня…
Сославшись на недомогание и пожелав Насте спокойной ночи, Сулейман уединился в своем номере. Скучая, Анастасия, примеряла колечко, оно было тяжелым, однако пришлось ей в пору. С помощью зубной щетки она долго чистила его, пока оно не заблестело. С внутренней и наружной стороны была непонятная надпись: «Нужно будет спросить у дедушки, что она означает? Когда он немного успокоится… Да… Что-то было не так… Но что? Какая-то мрачная тайна окружила Сулеймана. Почему он живет так уединенно, спрятавшись в песках? Что стало с его женой? Чем болен его сын и где он? Почему он так испугался старухи? Сильно испугался, она это видела! И вообще…». Вопросов было множество, но устав самостоятельно искать на них ответы, девушка крепко уснула. Сулейман ей когда-нибудь сам все расскажет. Цветок когда-нибудь зацветет, сын дедушки когда-нибудь выздоровеет… когда-нибудь… когда-нибудь… Но… тогда ей придется уехать… ей так не хотелось бы этого, может быть удастся упросить, чтобы ее оставили еще на несколько лет, пока она не закончит учебу, не устроится на работу, не снимет квартиру… Но… это будет еще так не скоро…
Когда-нибудь… Сулейман не спал. Он еще мог сомневаться, что встретил ту самую старуху-нищенку, но последние слова ее, обращенные к нему: «Ты избавишь своего сына от проклятия раньше, чем зацветет цветок, и будешь счастлив, но не долго…». Эти слова развеивали все сомнения, но что они значили? Но не они так испугали его – не то, что смутно узнаваемая нищенка обратилась к Анастасии. Он испугался за девчонку! Неужели он привязался к этой восторженной и наивной девочке, как к родной дочери? Инстинкт отцовства? Один раз уже жалость к собственному ребенку обрекла его на долгие годы страданий… Заснул он только под утро, терзаемый воспоминаниями прошлого и думами о будущем.
Все оставшиеся каникулы Настя провела откровенно бездельничая и отдыхая. Читала арабскую поэзию, сказки, рисовала акварельные пейзажи, загоняла Жасмин по песчаным дорогам, смотрела мультфильмы и приключения по видику. Бахтияр научил водить машину, и она, давая отдых кобылице, часто совершала прогулки на джипе. Вечерами с Сулейманом играла в шахматы. Выигрывая, Настя приходила в неописуемый восторг. Сулейман, внимательно слушая ее болтовню, любил, когда она наизусть читала ему лирику Омара Хайяма, Шекспира, Лермонтова, которая ей очень нравилась, как впрочем, и слушателю. Сулейман в свою очередь рассказывал ей старинные легенды и малоизвестные факты из жизни известных ученых и политических деятелей, а так же курьезные случаи из своей студенческой жизни, над которыми она дружно смеялась. Иногда к ним присоединялся Бахтияр, удачно каламбурил, рассказывал сатирические новеллы.
Вообще, как заметила Настя, Бахтияр был странным юношей, непонятного возраста, неизвестных занятий. Однако, он был образован, эрудирован, а резкая смена настроения выдавала почти детскую беспомощность или жесткую мужскую волю. Но он был приятен в компании, интересен. Только глаза, глаза порой были какие-то совсем уж страшные. Что-то в них было… Но что? Анастасия не могла уловить, а в общем ей нравилось общаться похудевшим, невысоким и симпатичным Бахтияром. Предложив с самого ее приезда сюда, свою помощь в познании языка и нравов незнакомой страны, он стал ее другом и советчиком. С ним она чувствовала себя как с равным. Порой ее поражала эрудиция молодого человека.
На ее вопрос, где он получил такие прекрасные знания в Каире, парень ответил, что очень много других отличных учебных заведений есть и поближе, а потом нужно хотеть получить знания, а где – не имеет значения. Невзирая на видимую набожность Бахтияра, о религии они говорили мало, больше он увлекал Настю рассказами о своих путешествиях, о традициях древних и нынешних. Анастасия с удовольствием проводила с ним время. Заметив, что Бахтияр не очень любит лошадей и вообще не терпит животных, она перестала приглашать его на верховые прогулки, тем более что кони от него прямо-таки шарахались по неизвестной причине. Потому они больше ездили на джипе или гуляли в саду. Как-то Настя хотела расспросить его о семье Сулеймана, на что получила довольно резкий ответ, что, дескать, он не имеет морального права обсуждать человека, который много сделал для него в жизни. Хотя потом заметил, что знает только то, что знают все – автокатастрофа… давно… лет двадцать назад… Настя была разочарована. А Сулейману она не решалась задавать накопившиеся и порой мучавшие ее вопросы.
Кроме всего прочего она ежедневно посещала заветный цветок, который за последнее время заметно подрос, добавил листьев, колючек. Настя с тоской смотрела на него. «Вдруг он зацветет все же раньше? Тогда прости-прощай вся эта сказочная жизнь… А бедный ребенок Сулеймана, его больной сыночек? Нет, нет! Зацветай – расцветай скорее! А там – будь, что будет», – думала девушка, осторожно поглаживая толстые, упругие листья.
Начались занятия, и Настя с головой погрузилась в учебу. Все дни она проводила у компьютера, обложившись учебниками, вспомогательной литературой. Она бубнила даты, грамматические правила, тренировала произношение, читала вслух. Свободного времени оставалось только на посещение цветка, совместив с прогулкой на свежем воздухе эту обязанность, да еще перекусив кое-как, да несколько чашек кофе, заботливо приносимых старым Каримом. Из немногочисленных слуг, во дворце жил только он, остальные, бесшумно выполнив свои обязанности, сразу уходили по домам, в поселок. Девушка похудела и побледнела, даже, казалось, подросла, под глазами появились темные круги – она не досыпала. Первые контрольные и все последующие сдавались ею только с высшим баллом. Предметов было много, все новые, трудные. Сулейман с удовольствием следил за воспитанницей – то, что она трудоголик он знал, но чтобы настолько!
Однажды вечером она не пришла к ужину, в библиотеке горел свет. «Заработалась!» – подумал Сулейман и вошел, чтобы увести девушку на ужин. Раскинув руки на книгах, неудобно положив голову на смятые бумаги, перед мерцающим экраном монитора Настя крепко спала. Осторожно подхватив на руки, почти невесомое тело он легко понес драгоценную ношу на второй этаж по витой широкой лестнице, в ее девичью комнату, уложил на широкую постель, прикрыл мягким покрывалом и на цыпочках вышел, прикрыв двери.
Спустившись к себе, он набрал номер телефона, долго о чем-то с кем-то говорил.
– Хорошо, выясни, пожалуйста, потом перезвони мне, жду ответа и спасибо!
Утром старый учитель и ректор университета, которому звонил Сулейман вечером, сообщил, что ретивые преподаватели прогнали ей, чуть ли не годичную программу по большинству предметов, а по некоторым она уже сделала курсовой экзамен! И это все за одно полугодие, за один семестр!!! Ректор дал им нагоняй, объяснив, что девушка студентка не только очень молода, но имеет к тому же языковые трудности, связанные с терминологией, так как восточные языки начала учить около трех лет назад.
– Они должны хотя бы в анкеты заочников заглядывать, не так уж и много их! А то обрадовались – хорошая ученица! Гений! Хорошо, Сулейман, пусть отсыпается, и отрегулируй с ней режим, а то сам хорош – сидит девчонка в интернете, ну и пусть, меньше хлопот!
В полдень Сулейман осторожно постучался к Насте и, не услышав ответа, тихо приоткрыл дверь, – разметавшись в горячечном бреду, на ковре, возле смятой постели лежала Анастасия.
Не попадая трясущимися пальцами в кнопки сотового, Сулейман вызвал врача. Потом аккуратно расправил простыни, взбил подушку. Стараясь не глядеть на беспомощное девичье тело, огненное от высокой температуры, раздел девушку, обтер ее полотенцем, смоченном в холодной воде, надел ночную рубаху, уложил так и не пришедшую в себя Настю в постель, накрыл и вышел встречать медиков.
Старый врач, свою жизнь проработавший у Сулеймана, сокрушенно качал головой.
– О Аллах! Разве можно доводить молодую девушку до такого состояния! Наверное, истощение, информационные перегрузки, она очень слаба, ее мозг дал сбой, не выдержал! Спаси ее Аллах, сделаем завтра энцефалограмму, а пока – жаропонижающие, капельница и, конечно же, сиделка, не будете же вы лично ухаживать за ней.
Воспаления мозга – как опасался врач, не было, но двое суток Анастасия была в беспамятстве. Отсылая сиделку, после проделанных ею процедур, Сулейман двое суток не отходил от девушки. Поправляя постель, поил водой, обтирал влажными салфетками горячий лоб, осторожно расправлял длинные спутанные серебристые волосы, то водопадом спадавших с края кровати на ковер, то реками растекавшиеся по подушкам. Вслушивался в бессвязное бормотание. Русский язык мешался с арабским, даты событий путались с датами рождений. То она умоляла папочку отдать ей Юрочку и отпустить их к дедушке, то отвезти к мамочке. То просила маму разрешить ей сдавать экзамены… Алые от жара губы убеждали Сулеймана, что скоро, очень скоро зацветет цветок и его любимый сынок будет здоров и Сулейман должен их познакомить! Порой, плача, умоляла кого-то: «Нет, Зверь! Нет! Не убивай их! Зверь! Зверь, ты кто? Не надо!!!». В общем, задумался Сулейман, и многое заставило его задуматься. До сих пор он считал, что Иван не рассказал дочери об их последнем разговоре, однако из ее бреда следует, что Настя знала и о болезни его сына, и о предназначении цветка. Знала и молчала! Ни одного вопроса! Да и Зверь остался у нее в памяти, и она приняла его нежелание воспринимать случившееся как факт. Что это? Природная скромность, тактичность, или хитрость, тонкий расчет, желание получить от него как можно больше всяких благ? И вообще, стоило ли ему затевать всю эту игру. Да, тогда, когда Иван сорвал заветный цветок, он наговорил, этому малознакомому русскому много лишнего. Конечно, он никогда не выполнил бы своих угроз. Но ему захотелось, что бы Иван тоже испытал страдания и горечь хотя бы от разлуки с любимой дочерью. Однако, по всей видимости, Иван не очень то переживал и переживает разлуку. Сам почти не звонит, только бедная его дочь вечно переживает и звонит – как там папочка! И чего же он в результате добился? Сам, кажется, привязался к этой девчонке. А ведь он практически не знает ее. Да – трудолюбива, да – талантлива, да – скромна, нетребовательна, безразлична к драгоценностям, неприхотлива в одежде… И зачем ему вообще такая ответственность? Вот скоро она станет совсем взрослой, она уже сформировалась в красивую девушку. Он не женщина, он не сможет ей объяснить, как вести себя с мужчинами. Она живет в замкнутом пространстве, у нее узкий круг общения, что будет с ней, когда она попадет в большой и жестокий мир?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента