Страница:
Я захохотала в ответ, и эхо моего смеха разнеслось по округе. Ветер дернул меня за волосы, расплетая косу. Я тряхнула головой в такт его движениям.
– Будешь со мной играть? – шептал он. Его невесомые пальцы взъерошили мою непослушную гриву. – Бу-у-у-деш-ш-ш-шь?
От моих запястий вверх тянулись уже десятки серебристых нитей, будто собирала я поводья небесных коней. Больше, больше… Еще чуть-чуть, и не удержу их. Унесет меня ветреный табун под самые небеса. Но, залетные! Мои босые ноги оторвались от земли. И увлекло меня куда-то в неведомые дали. И восторг переполнял меня, накрывал с головой. Мелькнул далеко внизу расколотый дуб, извивалась серебристая лента реки, за деревьями показалась и пропала крыша нашей избушки. Я встревожилась. Ложе волчьей долины с высоты казалось содержимым шкатулки с драгоценностями. Как же я домой вернусь? Мамочки!
– Трусиш-ш-ш-шка, – прошелестел ветер. – Прощай… Еще поиграем…
Поводья в моих руках стали таять, как клочки тумана. Я суетливо перебирала пальцами, пытаясь поймать их, не упустить, и падала, падала, падала…
Приземление получилось неожиданно мягким. Мое тело спружинило от кроны дерева, и я, растопырив ноги и руки, как огромная белка-летяга, спланировала на землю. Видно, мой новый приятель решил помочь напоследок. И на том спасибо.
Я осмотрелась. Место было мне абсолютно незнакомым. Довольно крутой горный склон, поросший лесным буком и ильмом вперемешку с невысокими сосенками. Ни тропинки, ни следов близкого жилья. И тишина, какая бывает только в незнакомом, полном опасностей месте. Что теперь делать? Я же отродясь так далеко от дома не забредала! Сердце стучало все быстрее и быстрее, перехватывало дыхание, перед глазами мелькали тени. Отгоняя подступившую панику, я топнула ногой. Я сильная, я взрослая! Я справлюсь! Надо только подумать чуточку, и выход обязательно найдется. Присев прямо на землю, я свернула ноги калачиком и сделала глубокий вдох. Спокойно, Ленута, дыши… Вдох-выдох, как учила тебя сестрица…
Если идти все время вниз, я рано или поздно спущусь в долину. Там нужно будет просто следовать против течения реки. Закавыка в том, что реку надо еще найти. Бродить наобум в надежде, что рано или поздно я на нее наткнусь? И сколько так бродить прикажете? Хотя… До вечера поброжу, а там уж Дарина встревожится и отправится меня искать. Это хорошо! Это было бы хорошо, если бы я здесь своими ногами оказалась. Тогда сестрице не составило бы труда меня отыскать. А как она возьмет след по воздуху? Вот то-то и оно, что никак. Значит, к реке выходить придется самой. И дорогу домой искать тоже. Эх, залезть бы на какое высокое дерево, окрестности осмотреть!
Подходящих деревьев поблизости не наблюдалось. Поэтому я решила идти вверх по склону. Оголенные корни служили удобными ступенями, и уже через несколько минут под моими ногами стала угадываться тропинка. Кажись, я перемудрила с направлением. Если звери эту тропку проложили, то, скорее всего, она ведет к водопою. А если человек? Я потянула носом. Показалось, что в воздухе витает запах дыма. Я пошла быстрее, на всякий случай нащупав на поясе рукоять ножа.
Дом показался неожиданно. Он нависал над поросшим травой ущельем всеми своими тремя башенками, изогнутой балюстрадой, многоступенчатым крыльцом. Он просто вопил о богатстве владельца и о своей чужеродности в этом заброшенном уголке валашских предгорий. Ведь что ожидаешь увидеть в наших лесах? Бревенчатую избушку, обложенную дерном, с крошечными окошками и низко выведенной печной трубой. А это сооружение скорее напоминало замок в миниатюре. Зубчатые башенки щурились щелями бойниц. На центральной отблескивал в солнечных лучах флюгер. Ветра совсем не было, поэтому неведомая крылато-хвостатая зверушка застыла неподвижно под таким углом, что мне никак не удавалось ее рассмотреть. Дорожка вырезанных прямо в камне символов пересекала две видимые мне стены, кольцами огибая оконные проемы. Чудесный замок от этого выглядел слегка… подпоясанным. А больше всего меня озадачило не то, что было, а то, чего не было. Не было дороги. Совсем. Никакой. Ступеньки крыльца сбегали прямо в траву. Это что же получается – жильцы сюда по воздуху добираются? А то я чего-то в наших краях крылатых коней не припомню…
– Хозяева! – Мой молодецкий шепот остался без ответа. – Есть кто живой?
Тишина становилась давящей, какой-то осязаемой. Я поежилась.
– Эге-гей!
Неожиданно налетевший порыв ветра взъерошил мои волосы. Я, на мгновение потеряв обзор, заполошно стала убирать их с лица под истошный скрип железного флюгера.
Сердце пропустило пару-тройку ударов, чтоб сразу затем пуститься в галоп.
Никто не отзывался. Это что ж такое? Чего я от любого шороха дергаюсь?
Эх, была не была, ёжкин… Кто?
Вот над этим вселенским вопросом я и раздумывала, марая грязными следами шершавый камень ступеней. Чтоб в панику не удариться, первейшее дело ум чем-нибудь полезным занять. Ну или бесполезным, это уж как карта ляжет. Так. Кто или что может быть ёжкиным? Главное, звучит-то здорово и ложится на язык привычно… Пес? Волк? Олень?
Дверь подалась легко, едва скрипнув петлями, резные створки разошлись, гостеприимно пропуская меня внутрь чудного строения.
Ёжкин карась, ёжкин гусь, ёжкин свин…
Я прыснула в кулак от последнего предположения и осмотрелась. Темень, конечно, была знатная, но мои глаза меня еще не подводили – только пришлось проморгаться, настраиваясь на ночное зрение.
Я оказалась в небольшом полукруглом зале. Пол был из того же сероватого камня, что и крыльцо, ни внутренних дверей, ни окон, только ведущая наверх деревянная лестница, стены украшены ткаными полотнищами. Порывшись в памяти, я выудила оттуда непростое слово «гобелен». Разноцветные картинки будто бы перетекали одна в другую – взгляд перебегал от бурого болотного пейзажа к картинке хвойного леса, чтоб сразу же скользнуть к изображению покрытых вечными снегами горных вершин. Мне даже пришлось зажмуриться, чтоб голова не закружилась от этого пестроцветия. Виданное ли дело, так глаза ломать! Вон уже примерещилось, что лисица, с немалым искусством вытканная под развесистым кустом бузины, повела мордой в мою сторону.
Однако стоять без движения в кромешной темноте было страшно, мне чудились опасные твари, выползающие ко мне из гобеленов, их влажные от яда клыки и острые когти, поэтому я приоткрыла один глаз и бочком засеменила через зал. Если хозяева дома, они обитают на верхнем ярусе. По лесенке я взлетела, будто в спину мне дышала стая голодных волков.
На верхней площадке было посветлее – косые солнечные лучи проникали в дом через прозрачное потолочное оконце. Передо мной оказались три абсолютно одинаковых двери. Не хватало только предупредительной надписи: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо…» Не помню, чего там дальше терять положено. Коня уж у меня точно при себе не было. Поэтому я решительно толкнула левую дверь. Это была спальня. Почти все пространство горенки занимала большая кровать. Я даже заходить не стала. Побороть желание сразу завалиться в постельку и покемарить часок-другой и так стоило мне нечеловеческих усилий. Следующая дверь. Здесь, видимо, хозяева готовят и принимают пищу. Выложенная изразцовой плиткой печь почти во всю стену, а по центру комнаты круглый полированный стол. Едва заметный запах дыма щекотнул мои ноздри. Вкусненький такой, многообещающий. Я сглотнула слюну. Сейчас мне совсем не помешало бы перекусить… Ага. Сразу перед тем, как в чужом доме спать завалиться. Третья дверь. Кабинет? Библиотека? Ряды книг уходили под потолок, у занавешенного тяжелой гардиной окна стояло уютное кресло с массивными подлокотниками и крошечный столик, на который было бы удобно поставить кружку с обжигающим взваром, пока твои жадные ручонки перелистывают хрустящие страницы фолиантов. Дом начинал мне нравиться.
Я еще немного побродила, пытаясь найти выход на крышу, чтоб с одной из башенок обозреть окрестности. Но то ли выход наружу был не предусмотрен, то ли я недостаточно тщательно его искала… Очень скоро я уже шерудила в центральной горенке, выискивая, чем бы похрустеть. Хозяева жили богато – на еде не экономили. Тут была и прорва вяленого мяса, и мешок ноздреватых сухарей, и целая батарея бутылей темного стекла в пристенном шкафчике. Я разложила добычу прямо на полированном столе, счастливо вздохнула и приступила. Я жевала и чавкала, откусывая попеременно то от мяса, то от хлеба, запивая все это пряным шипучим вином прямо из бутыли. Мягкий игривый напиток пузырился на языке и теплой тяжестью оседал внутри живота. Уфф! Красота! Прибрать за собой сил уже не было. Я едва доковыляла до спальни и, как была, в измазанных глиной штанах и рубахе, рухнула на постель. Последней мыслью было, что неплохо бы еще зайти в библиотеку, взять чего увлекательное почитать перед сном, для полного, так сказать, комплекту…
– Почему, когда я тебя встречаю после долгой разлуки, ты всегда пьяна, как истрийский рыбак?
Я вздрогнула всем телом и открыла глаза.
За время моего сна около кровати появилось большое кресло с подлокотниками, и в нем вальяжно расположился какой-то знатный господин. Лет двадцати пяти – тридцати на вид, одетый в расшитый серебром черный камзол.
– И-извините, – пролепетала я, подтягивая колени к подбородку и пытаясь скрыть свои грязные ноги.
Синие глаза незнакомца смотрели на мои манипуляции с легким презрением:
– «Извините» в сундук не запрешь.
Вот ведь, ёжкин кот, положеньице. То, что хозяева люди непростые, и так ясно было. Последние сомнения развеялись, когда я флюгер во всей красе рассмотрела. Дракон там был – славный такой хищный дракончик, с открытой пастью и закрученным на манер свинячьего хвостом. В Валахии любая деревенская дуреха герб правителя знает. Значит, передо мной особа, приближенная к господарю. Ну и чего говорить? Вздернуть повыше подбородок и выдать что-то вроде: «Клан Мареш компенсирует вам причиненные неудобства»? Или наоборот – опустить очи долу и предложить самой тут все прибрать да простирнуть постельное бельишко, пока грязь не въелась?
И тут меня огнем обожгла мысль: он знает меня! Он сказал, «всегда встречаю»!
– Истря – это где? – спросила я, чтобы заполнить повисшее молчание.
Нельзя же с места в карьер к нему пристать – «дяденька, а скажите, как меня зовут». Это же не Дарина, не будет он со мной хороводиться. Сразу видно, высокомерный мужик, чванливый. Нет, не помню я его. Ни кудрей смоляных, ни скул высоких, ни этих прихотливо изогнутых губ.
– Чего? – совсем не по-благородному опешил собеседник. – Какая еще «истря»?
– Ты сказал, как истрийский рыбак…
– Глупый вопрос, – устало прикрыл глаза хозяин. – Сама по карте посмотри при случае, где река Истр находится.
Я обиделась и покраснела. Издевается еще, злыдень!
– Ну и что мне теперь делать прикажешь? – задумчиво проговорил он. – У меня совсем нет времени еще и с тобой разбираться.
– Так я пойду тогда, – суетливо вскочила я с кровати. – Как говорится, спасибо этому дому, пойду к другому.
Если по-честному, уходить я не собиралась. Ну пока мне кое-кто на вопросы не ответит. Но язык продолжал молоть бессмыслицу:
– Я же случайно забрела – округу оглядеть. Мне к реке надо, в долину. Думала, с твоей башенки обзор хороший будет. А так-то меня сестрица уже давно дожидается…
– Сестрица? – хмыкнул хозяин. – К сестрице я тебя сей же час отправить могу, и по лесам бродить не придется.
Он резко поднялся с кресла и направился к двери:
– Пошли, птица-синица, сейчас портал активируем…
Чего он там дальше говорил, пока я на ватных ногах шла за ним следом, я не слушала. В моей голове столько мыслей играло в салочки, что я всерьез стала опасаться, как бы какая из них не вывалилась да не покатилась под ноги к неизвестному колдуну. Портал… Знакомый из прошлой жизни…
Мы быстро спустились по лесенке, провожатый хлопнул в ладоши, и под потолком зажглись мириады крошечных огоньков. Я прищурила глаза, чтоб гобеленовое многоцветие опять не сыграло со мной злую шутку. Хозяин быстро осмотрел несколько картинок подряд, удовлетворенно хмыкнул и провел по поверхности одной кончиками пальцев. Ткань пошла небольшими волнами, будто опустил он руку в чан с водой, и я с удивлением заметила, что на этом полотнище изображен наш с Дариной двор – до самых мельчайших подробностей, вплоть до валяющегося в грязи кнута. Из трубы избушки валил дым, и мне даже показалось, что до меня донесся густой запах готовящегося обеда. Видно, сестрица и без моей добычи разыскала, из чего снедь наготовить.
– Иди, – велел хозяин, протягивая мне свободную руку. – Я помогу.
Моему прыжку могла бы позавидовать болотная лягушка, тем более что сиганула я не вперед, а назад:
– Я не могу!
– Поторопись, мне трудно долго держать его открытым!
Я заметила бисеринки пота, появившиеся на лбу колдуна. А ведь не врет! Действительно эта волшба забирает у него много сил.
– Говорю же, не могу я сейчас, – прижала я к груди сложенные руки. – Я же в твоей опочивальне свои вещи оставила. Сумку охотничью. Меня без нее сестрица без соли съест.
Хозяин несколько секунд испытующе смотрел на меня. Я подняла бровки домиком и шмыгнула носом:
– Сестрица-то вообще все без соли может. Волки, когда чего зубами рвут, приправами не озабочиваются…
Кого-то мне мое неудержимое словоизвержение стало напоминать. О, точно! Пришлый Антон, его школа.
– А пищеварение у волков вообще отдельная история…
– Все-все! – Хозяин поднял руку в защитном жесте. – Хватит болтовни. Дуй наверх. Забери свое имущество. Только быстрее – одна нога здесь, другая там.
Я радостно кивнула и дробно взбежала по лестнице. Сумка валялась под кроватью. Я опустилась на колени и вывалила на пол содержимое: пук волосяных нитей, какие-то крошки, кремневый камень для разжигания огня, колышки, моток веревки. Я нащупала на поясе нож и приступила к исполнению задуманного.
Терпение хозяина истощилось уже через несколько минут. Он ворвался в свою спальню, как взбешенная летучая мышь, которых в наших краях называют ночницами. Черный, страшный, разъяренный. В два больших шага оказался на середине комнаты. Его синие глаза метали молнии, рот кривился в злобной гримасе, мокрые прядки волос прилипли ко лбу. Правая рука, которой он держал портал, открытый в тканом гобелене, была такой красной, будто обварил он ее в крутом кипятке.
– Где ты? – страшным голосом заорал он. – Выпорю мерзавку!
От окна раздался осторожный шорох, колдун обернулся на звук.
В этот момент он наступил носком сапога на первый из разложенных мною силков. Волосяная петля захлестнула щиколотку, колдун упал, потешно взмахнув руками. Я выпрыгнула из-за открытой двери, где терпеливо дожидалась своей добычи и набросила ему на шею скользящую удавку. Дальше все зависело от моей расторопности. Противовесом сослужила та самая многострадальная дверь, конец веревки я обмотала вокруг ножки кровати. Задача была непростая. В те несколько мгновений, которые колдун был дезориентирован и беспомощен, полностью обездвижить его. Петля. Еще петля, перетяжка, узел. Противник хрипит ругательства, но ничего не может поделать. Его единственное преимущество в рукопашной – вес. Но для этого надо быть свободным, а не распластанным, как попавшая под тележное колесо лягушка.
Ёжкин кот! Я сделала это? Враг повержен. Руки его плотно примотаны к ножкам кровати, ногам не дает пошевелиться массивное кресло, которое я ради такого случая поставила на попа. Удавка на шее едва позволяет дышать. При малейшем резком движении громада кресла свалится на его бледное лицо. Ни в жизнь не поверю, чтоб такой пригожий господин семь раз не подумал, прежде чем рискнуть свою красоту попортить. Остался последний штрих.
Я приложила лезвие ножа к шее злыдня. К тому месту, где под гладкой белой кожей билась голубоватая кровяная жилка:
– Сначала ты мне все расскажешь: кто я, как меня зовут…
– А потом? – выплюнул он свой вопрос мне в лицо.
– А потом ты обернешь вспять свое черное заклятие. Ты сделаешь так, чтоб я все вспомнила!
Он грустно мне улыбнулся, а потом заговорил, да так тихо, будто разговаривал сам с собой:
– Правильно, птица-синица. Все правильно. Я очень подло поступил с тобой, подло и бесчеловечно. Я должен был найти какое-нибудь другое решение возникшей проблемы.
Птица-синица… Надо же! Ласковое детское прозвище было мне неожиданно приятно. Как бывает приятен солнечный зайчик, присевший отдохнуть на ладошку. Захотелось зажмуриться, потянуться всем телом и…
Я поздно заметила, что мне просто-напросто заговаривают зубы. Слыхала я про златоустые умения. Вот только не думала, что меня можно вот так парой слов расслабить, до забытья заговорить. Пока я сгребала в кучку разбегающиеся глаза, колдун почти незаметными движениями пальцев подманивал к себе полупрозрачные нити. Получается, что не только у ветреных коней поводья бывают. Эти нити, которых внезапно обнаружилось видимо-невидимо, были совсем непохожи на мои – были они нескольких оттенков синего, переплетающихся между собой на манер жгутов. Вода, подумала я отстраненно, уже понимая, что этой силе мне нечего противопоставить. Соперник не оставил мне времени на контратаку, его длинные пальцы уже по-хозяйски поглаживали ближайшее волоконце. То, что произошло дальше, я могу назвать только озарением. Я зашипела, как кошка. Рванула с шеи серебряную цепочку с подвеской и бросила янтариновый шарик в лицо подлого колдуна. Мир вокруг закружился водоворотом. Во все стороны разлетелись фонтаны воды, пол подо мной закачался, дом тряхнуло, стены комнаты зазмеились трещинами, и сквозь них ко мне наконец-то ворвался ветер. И я воздела руки, и растворилась в нем, и губы шептали: «Вот сейчас мы и поиграем», и корчился где-то внизу поганый колдун, до которого мне внезапно стало мало дела…
– Ты что творишь? Ленута!
Грозный окрик отрезвил меня в мгновение ока. Я взмахом руки отпустила ветер, послушно юркнувший в какую-то щель, и уставилась на вошедшего.
Невысокий ладный молодец щелчком отстегнул ворот дорожного плаща. Голубые глаза встретили мой взгляд с ласковой укоризной:
– И не стыдно озорничать?
– Братец Волчек! Я так по тебе скучала! – радостно заорала я и бросилась на шею дорогому гостю.
– Ну хоть кто-то в состоянии унять эту безумную девку, – донесся с пола хриплый голос. – Подними своего господаря, Михай.
Глава 2
Сдается мне, когда боги раздавали мужчинам и женщинам домашние обязанности, мужики чуток смухлевали. Стирку уж точно надо было не женщинам поручать. Это ж какие мускулы да силушку богатырскую надо иметь, чтоб со всем этим безобразием управиться? Сначала кипятишь все в огромном котле. К небу поднимается желтоватый вонючий пар, а ты знай себе помешиваешь противное варево деревянной палкой. Потом отжимаешь всю кучу барахла чуть не насухо. Потому что мокрое белье тяжелее, а тебе потом всю эту гору надо еще до речки дотащить да в проточной воде ополоснуть. А если припомнить, что в быстрых горных речушках даже в самое жаркое пекло водица довольно студеная, то вообще стирать расхочется. Сколько раз Дарине предлагала в Араде прачку нанять, а она ни в какую. Раз уж решились не под крылышком у домны Димитру жить, то и обслуживать себя должны самостоятельно. Вот и обслуживаем, так сказать – помаленьку.
Сестрица дернула за край скатерти, раздался резкий звук разрывающейся ткани.
– А дальше чего?
Я поморщилась, но продолжала монотонно шлепать мокрой простыней по камню.
– Да ничего… Своими ножками топать пришлось. Михай сопроводил почти до самого дома.
– А господарь?
– А чего господарь? – Я продолжала хлестать уже по мосткам. – Ручкой на прощанье помахал да велел больше имущество его не портить.
– Ты хоть поняла, как у тебя это получилось?
– А то. – Я убрала с лица намокшие волосы. – Чего не уразумела, умные люди пояснили.
Дарина отбросила в сторону уже совсем испорченную скатерть и опустилась на бережок, скрестив ноги. Вся ее поза демонстрировала внимание к разговору.
– Господарь волховать стал, к водной стихии обращаться, я в него сферу земли швырнула, вот вода в землю и ушла.
– Какую сферу земли?
– Ну на шее у меня подвеска болталась, – я махнула рукой, – янтариновая такая. Помнишь?
Дарина помнила. Она вдруг будто постарела на десяток лет. Потерла виски ладонями и устало спросила:
– Ленута, ты что, магичка?
– Ну уж всяко не вовкудлак.
Я пристально глядела на сестрицу. Знала ли она о том, о чем я догадалась только сегодня? На широкоскулом лице Дарины не дрогнул ни один мускул. «Знала, – поняла я, – с самого начала знала и молчала. Ни словечком не обмолвилась. Ну и кто она после этого?»
– Я не хотела, чтобы ты в чем-то чувствовала себя хуже, чем мы… Поэтому и не говорила.
– А если бы мне эта новость память вернула?
– Если бы да кабы… Ведь не вернула?
– Нет. – Я склонила голову. – А тебе Михай сразу сказал?
– Мне разъяснений не понадобилось, – поджала губы Дарина. – Я такие вещи носом чую: и волшбу любую, и зверя, и перевертыша всякого. За мой нюх меня твой братец Волчек в опекуны тебе и избрал. А ты как поняла?
– Я призвала ветер. – И, видя недоумение сестрицы, пояснила: – Это любому известно: не могут вовкудлаки стихии призывать, другая у них волшба – ведовство. Никто никогда про мага-оборотня слыхом не слыхивал.
Дарина недоверчиво хмыкнула:
– Разумная ты девка, Ленута. Только вся твоя ученость чего-то боком вылазит. Давно говорила, нечего тебе в государевой библиотеке штаны ночами просиживать. Вишь, моду взяла – сферы земли, призывания стихий. Чуть княжество без правителя не оставила… За каким лешим ты его полонить вздумала?
– А нечего было меня учить силки ставить да самостоятельность воспитывать, – разошлась я не на шутку. – Сама все время про гордость да независимость женскую разговоры ведешь, а как до дела дошло…
– И чего бы ты добилась? Пытать его принялась бы?
– А может, и пытать. Это и ежу понятно, что именно господарь ваш на меня колдовство черное навел.
– Так и спросила бы прямо. Влад он, конечно, змей еще тот…
Я растерялась:
– Влад? Вы настолько близко знакомы?
Лицо Дарины залил густой румянец.
Ей было двадцать. Уже двадцать или всего только двадцать. «Уже» – потому что все подруги давно вылизывали своих волчат, и «только» – потому что ни один из местных парней не заставлял ее сердце биться как-то по-особенному. До сегодняшнего дня.
Она сидела на берегу Синего озера, бросая в воду плоские камешки. Неподалеку паслись стреноженные лошади, еще чуть дальше отиралась пара дюжих дружинников, приставленных отцом охранять свою старшую дочь во время прогулки. Дарина улыбнулась. Синее озеро манило мягким шелестом волн и прохладой, неизведанной, предназначенной только для нее глубиной. Такой же глубиной манили к себе глаза ее собеседника.
– Фата Дарина окажет честь моему брату?
Да, тогда еще никто не звал ее досточтимой – домной Мареш, одинокой волчицей лунной богини…
– Брату? – удивленно переспросила я.
– Я должна была выйти замуж за Михая Димитру – правую руку нашего князя. – В голосе Дарины слышалась легкая грусть.
– Ничего себе! – ахнула я совсем уж по-простецки. – Я думала, твоя покойная сестра…
Боярин Петру Мареш, полноправный хозяин самого крупного валашского жудеца, смотрел сурово:
– Я уже ответил согласием, дочь моя. Это господарь настаивал, что нужно спросить еще и тебя. Так что, надеюсь, ты не опозоришь род Мареш глупыми девчоночьими выходками?
– Не люб он мне, батюшка, – ответила девушка, глядя в стальные глаза отца. – Не хочу за него.
Губы Петру сжались в тонкую линию:
– Потерпишь! Не хватало еще в государственные дела любовь вашу мешать!
Отец с такой ненавистью выплюнул слово «любовь», что Дарине захотелось сжаться в комочек и от души разреветься. Вместо этого она еще выше подняла голову и расправила плечи.
– Будешь со мной играть? – шептал он. Его невесомые пальцы взъерошили мою непослушную гриву. – Бу-у-у-деш-ш-ш-шь?
От моих запястий вверх тянулись уже десятки серебристых нитей, будто собирала я поводья небесных коней. Больше, больше… Еще чуть-чуть, и не удержу их. Унесет меня ветреный табун под самые небеса. Но, залетные! Мои босые ноги оторвались от земли. И увлекло меня куда-то в неведомые дали. И восторг переполнял меня, накрывал с головой. Мелькнул далеко внизу расколотый дуб, извивалась серебристая лента реки, за деревьями показалась и пропала крыша нашей избушки. Я встревожилась. Ложе волчьей долины с высоты казалось содержимым шкатулки с драгоценностями. Как же я домой вернусь? Мамочки!
– Трусиш-ш-ш-шка, – прошелестел ветер. – Прощай… Еще поиграем…
Поводья в моих руках стали таять, как клочки тумана. Я суетливо перебирала пальцами, пытаясь поймать их, не упустить, и падала, падала, падала…
Приземление получилось неожиданно мягким. Мое тело спружинило от кроны дерева, и я, растопырив ноги и руки, как огромная белка-летяга, спланировала на землю. Видно, мой новый приятель решил помочь напоследок. И на том спасибо.
Я осмотрелась. Место было мне абсолютно незнакомым. Довольно крутой горный склон, поросший лесным буком и ильмом вперемешку с невысокими сосенками. Ни тропинки, ни следов близкого жилья. И тишина, какая бывает только в незнакомом, полном опасностей месте. Что теперь делать? Я же отродясь так далеко от дома не забредала! Сердце стучало все быстрее и быстрее, перехватывало дыхание, перед глазами мелькали тени. Отгоняя подступившую панику, я топнула ногой. Я сильная, я взрослая! Я справлюсь! Надо только подумать чуточку, и выход обязательно найдется. Присев прямо на землю, я свернула ноги калачиком и сделала глубокий вдох. Спокойно, Ленута, дыши… Вдох-выдох, как учила тебя сестрица…
Если идти все время вниз, я рано или поздно спущусь в долину. Там нужно будет просто следовать против течения реки. Закавыка в том, что реку надо еще найти. Бродить наобум в надежде, что рано или поздно я на нее наткнусь? И сколько так бродить прикажете? Хотя… До вечера поброжу, а там уж Дарина встревожится и отправится меня искать. Это хорошо! Это было бы хорошо, если бы я здесь своими ногами оказалась. Тогда сестрице не составило бы труда меня отыскать. А как она возьмет след по воздуху? Вот то-то и оно, что никак. Значит, к реке выходить придется самой. И дорогу домой искать тоже. Эх, залезть бы на какое высокое дерево, окрестности осмотреть!
Подходящих деревьев поблизости не наблюдалось. Поэтому я решила идти вверх по склону. Оголенные корни служили удобными ступенями, и уже через несколько минут под моими ногами стала угадываться тропинка. Кажись, я перемудрила с направлением. Если звери эту тропку проложили, то, скорее всего, она ведет к водопою. А если человек? Я потянула носом. Показалось, что в воздухе витает запах дыма. Я пошла быстрее, на всякий случай нащупав на поясе рукоять ножа.
Дом показался неожиданно. Он нависал над поросшим травой ущельем всеми своими тремя башенками, изогнутой балюстрадой, многоступенчатым крыльцом. Он просто вопил о богатстве владельца и о своей чужеродности в этом заброшенном уголке валашских предгорий. Ведь что ожидаешь увидеть в наших лесах? Бревенчатую избушку, обложенную дерном, с крошечными окошками и низко выведенной печной трубой. А это сооружение скорее напоминало замок в миниатюре. Зубчатые башенки щурились щелями бойниц. На центральной отблескивал в солнечных лучах флюгер. Ветра совсем не было, поэтому неведомая крылато-хвостатая зверушка застыла неподвижно под таким углом, что мне никак не удавалось ее рассмотреть. Дорожка вырезанных прямо в камне символов пересекала две видимые мне стены, кольцами огибая оконные проемы. Чудесный замок от этого выглядел слегка… подпоясанным. А больше всего меня озадачило не то, что было, а то, чего не было. Не было дороги. Совсем. Никакой. Ступеньки крыльца сбегали прямо в траву. Это что же получается – жильцы сюда по воздуху добираются? А то я чего-то в наших краях крылатых коней не припомню…
– Хозяева! – Мой молодецкий шепот остался без ответа. – Есть кто живой?
Тишина становилась давящей, какой-то осязаемой. Я поежилась.
– Эге-гей!
Неожиданно налетевший порыв ветра взъерошил мои волосы. Я, на мгновение потеряв обзор, заполошно стала убирать их с лица под истошный скрип железного флюгера.
Сердце пропустило пару-тройку ударов, чтоб сразу затем пуститься в галоп.
Никто не отзывался. Это что ж такое? Чего я от любого шороха дергаюсь?
Эх, была не была, ёжкин… Кто?
Вот над этим вселенским вопросом я и раздумывала, марая грязными следами шершавый камень ступеней. Чтоб в панику не удариться, первейшее дело ум чем-нибудь полезным занять. Ну или бесполезным, это уж как карта ляжет. Так. Кто или что может быть ёжкиным? Главное, звучит-то здорово и ложится на язык привычно… Пес? Волк? Олень?
Дверь подалась легко, едва скрипнув петлями, резные створки разошлись, гостеприимно пропуская меня внутрь чудного строения.
Ёжкин карась, ёжкин гусь, ёжкин свин…
Я прыснула в кулак от последнего предположения и осмотрелась. Темень, конечно, была знатная, но мои глаза меня еще не подводили – только пришлось проморгаться, настраиваясь на ночное зрение.
Я оказалась в небольшом полукруглом зале. Пол был из того же сероватого камня, что и крыльцо, ни внутренних дверей, ни окон, только ведущая наверх деревянная лестница, стены украшены ткаными полотнищами. Порывшись в памяти, я выудила оттуда непростое слово «гобелен». Разноцветные картинки будто бы перетекали одна в другую – взгляд перебегал от бурого болотного пейзажа к картинке хвойного леса, чтоб сразу же скользнуть к изображению покрытых вечными снегами горных вершин. Мне даже пришлось зажмуриться, чтоб голова не закружилась от этого пестроцветия. Виданное ли дело, так глаза ломать! Вон уже примерещилось, что лисица, с немалым искусством вытканная под развесистым кустом бузины, повела мордой в мою сторону.
Однако стоять без движения в кромешной темноте было страшно, мне чудились опасные твари, выползающие ко мне из гобеленов, их влажные от яда клыки и острые когти, поэтому я приоткрыла один глаз и бочком засеменила через зал. Если хозяева дома, они обитают на верхнем ярусе. По лесенке я взлетела, будто в спину мне дышала стая голодных волков.
На верхней площадке было посветлее – косые солнечные лучи проникали в дом через прозрачное потолочное оконце. Передо мной оказались три абсолютно одинаковых двери. Не хватало только предупредительной надписи: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо…» Не помню, чего там дальше терять положено. Коня уж у меня точно при себе не было. Поэтому я решительно толкнула левую дверь. Это была спальня. Почти все пространство горенки занимала большая кровать. Я даже заходить не стала. Побороть желание сразу завалиться в постельку и покемарить часок-другой и так стоило мне нечеловеческих усилий. Следующая дверь. Здесь, видимо, хозяева готовят и принимают пищу. Выложенная изразцовой плиткой печь почти во всю стену, а по центру комнаты круглый полированный стол. Едва заметный запах дыма щекотнул мои ноздри. Вкусненький такой, многообещающий. Я сглотнула слюну. Сейчас мне совсем не помешало бы перекусить… Ага. Сразу перед тем, как в чужом доме спать завалиться. Третья дверь. Кабинет? Библиотека? Ряды книг уходили под потолок, у занавешенного тяжелой гардиной окна стояло уютное кресло с массивными подлокотниками и крошечный столик, на который было бы удобно поставить кружку с обжигающим взваром, пока твои жадные ручонки перелистывают хрустящие страницы фолиантов. Дом начинал мне нравиться.
Я еще немного побродила, пытаясь найти выход на крышу, чтоб с одной из башенок обозреть окрестности. Но то ли выход наружу был не предусмотрен, то ли я недостаточно тщательно его искала… Очень скоро я уже шерудила в центральной горенке, выискивая, чем бы похрустеть. Хозяева жили богато – на еде не экономили. Тут была и прорва вяленого мяса, и мешок ноздреватых сухарей, и целая батарея бутылей темного стекла в пристенном шкафчике. Я разложила добычу прямо на полированном столе, счастливо вздохнула и приступила. Я жевала и чавкала, откусывая попеременно то от мяса, то от хлеба, запивая все это пряным шипучим вином прямо из бутыли. Мягкий игривый напиток пузырился на языке и теплой тяжестью оседал внутри живота. Уфф! Красота! Прибрать за собой сил уже не было. Я едва доковыляла до спальни и, как была, в измазанных глиной штанах и рубахе, рухнула на постель. Последней мыслью было, что неплохо бы еще зайти в библиотеку, взять чего увлекательное почитать перед сном, для полного, так сказать, комплекту…
– Почему, когда я тебя встречаю после долгой разлуки, ты всегда пьяна, как истрийский рыбак?
Я вздрогнула всем телом и открыла глаза.
За время моего сна около кровати появилось большое кресло с подлокотниками, и в нем вальяжно расположился какой-то знатный господин. Лет двадцати пяти – тридцати на вид, одетый в расшитый серебром черный камзол.
– И-извините, – пролепетала я, подтягивая колени к подбородку и пытаясь скрыть свои грязные ноги.
Синие глаза незнакомца смотрели на мои манипуляции с легким презрением:
– «Извините» в сундук не запрешь.
Вот ведь, ёжкин кот, положеньице. То, что хозяева люди непростые, и так ясно было. Последние сомнения развеялись, когда я флюгер во всей красе рассмотрела. Дракон там был – славный такой хищный дракончик, с открытой пастью и закрученным на манер свинячьего хвостом. В Валахии любая деревенская дуреха герб правителя знает. Значит, передо мной особа, приближенная к господарю. Ну и чего говорить? Вздернуть повыше подбородок и выдать что-то вроде: «Клан Мареш компенсирует вам причиненные неудобства»? Или наоборот – опустить очи долу и предложить самой тут все прибрать да простирнуть постельное бельишко, пока грязь не въелась?
И тут меня огнем обожгла мысль: он знает меня! Он сказал, «всегда встречаю»!
– Истря – это где? – спросила я, чтобы заполнить повисшее молчание.
Нельзя же с места в карьер к нему пристать – «дяденька, а скажите, как меня зовут». Это же не Дарина, не будет он со мной хороводиться. Сразу видно, высокомерный мужик, чванливый. Нет, не помню я его. Ни кудрей смоляных, ни скул высоких, ни этих прихотливо изогнутых губ.
– Чего? – совсем не по-благородному опешил собеседник. – Какая еще «истря»?
– Ты сказал, как истрийский рыбак…
– Глупый вопрос, – устало прикрыл глаза хозяин. – Сама по карте посмотри при случае, где река Истр находится.
Я обиделась и покраснела. Издевается еще, злыдень!
– Ну и что мне теперь делать прикажешь? – задумчиво проговорил он. – У меня совсем нет времени еще и с тобой разбираться.
– Так я пойду тогда, – суетливо вскочила я с кровати. – Как говорится, спасибо этому дому, пойду к другому.
Если по-честному, уходить я не собиралась. Ну пока мне кое-кто на вопросы не ответит. Но язык продолжал молоть бессмыслицу:
– Я же случайно забрела – округу оглядеть. Мне к реке надо, в долину. Думала, с твоей башенки обзор хороший будет. А так-то меня сестрица уже давно дожидается…
– Сестрица? – хмыкнул хозяин. – К сестрице я тебя сей же час отправить могу, и по лесам бродить не придется.
Он резко поднялся с кресла и направился к двери:
– Пошли, птица-синица, сейчас портал активируем…
Чего он там дальше говорил, пока я на ватных ногах шла за ним следом, я не слушала. В моей голове столько мыслей играло в салочки, что я всерьез стала опасаться, как бы какая из них не вывалилась да не покатилась под ноги к неизвестному колдуну. Портал… Знакомый из прошлой жизни…
Мы быстро спустились по лесенке, провожатый хлопнул в ладоши, и под потолком зажглись мириады крошечных огоньков. Я прищурила глаза, чтоб гобеленовое многоцветие опять не сыграло со мной злую шутку. Хозяин быстро осмотрел несколько картинок подряд, удовлетворенно хмыкнул и провел по поверхности одной кончиками пальцев. Ткань пошла небольшими волнами, будто опустил он руку в чан с водой, и я с удивлением заметила, что на этом полотнище изображен наш с Дариной двор – до самых мельчайших подробностей, вплоть до валяющегося в грязи кнута. Из трубы избушки валил дым, и мне даже показалось, что до меня донесся густой запах готовящегося обеда. Видно, сестрица и без моей добычи разыскала, из чего снедь наготовить.
– Иди, – велел хозяин, протягивая мне свободную руку. – Я помогу.
Моему прыжку могла бы позавидовать болотная лягушка, тем более что сиганула я не вперед, а назад:
– Я не могу!
– Поторопись, мне трудно долго держать его открытым!
Я заметила бисеринки пота, появившиеся на лбу колдуна. А ведь не врет! Действительно эта волшба забирает у него много сил.
– Говорю же, не могу я сейчас, – прижала я к груди сложенные руки. – Я же в твоей опочивальне свои вещи оставила. Сумку охотничью. Меня без нее сестрица без соли съест.
Хозяин несколько секунд испытующе смотрел на меня. Я подняла бровки домиком и шмыгнула носом:
– Сестрица-то вообще все без соли может. Волки, когда чего зубами рвут, приправами не озабочиваются…
Кого-то мне мое неудержимое словоизвержение стало напоминать. О, точно! Пришлый Антон, его школа.
– А пищеварение у волков вообще отдельная история…
– Все-все! – Хозяин поднял руку в защитном жесте. – Хватит болтовни. Дуй наверх. Забери свое имущество. Только быстрее – одна нога здесь, другая там.
Я радостно кивнула и дробно взбежала по лестнице. Сумка валялась под кроватью. Я опустилась на колени и вывалила на пол содержимое: пук волосяных нитей, какие-то крошки, кремневый камень для разжигания огня, колышки, моток веревки. Я нащупала на поясе нож и приступила к исполнению задуманного.
Терпение хозяина истощилось уже через несколько минут. Он ворвался в свою спальню, как взбешенная летучая мышь, которых в наших краях называют ночницами. Черный, страшный, разъяренный. В два больших шага оказался на середине комнаты. Его синие глаза метали молнии, рот кривился в злобной гримасе, мокрые прядки волос прилипли ко лбу. Правая рука, которой он держал портал, открытый в тканом гобелене, была такой красной, будто обварил он ее в крутом кипятке.
– Где ты? – страшным голосом заорал он. – Выпорю мерзавку!
От окна раздался осторожный шорох, колдун обернулся на звук.
В этот момент он наступил носком сапога на первый из разложенных мною силков. Волосяная петля захлестнула щиколотку, колдун упал, потешно взмахнув руками. Я выпрыгнула из-за открытой двери, где терпеливо дожидалась своей добычи и набросила ему на шею скользящую удавку. Дальше все зависело от моей расторопности. Противовесом сослужила та самая многострадальная дверь, конец веревки я обмотала вокруг ножки кровати. Задача была непростая. В те несколько мгновений, которые колдун был дезориентирован и беспомощен, полностью обездвижить его. Петля. Еще петля, перетяжка, узел. Противник хрипит ругательства, но ничего не может поделать. Его единственное преимущество в рукопашной – вес. Но для этого надо быть свободным, а не распластанным, как попавшая под тележное колесо лягушка.
Ёжкин кот! Я сделала это? Враг повержен. Руки его плотно примотаны к ножкам кровати, ногам не дает пошевелиться массивное кресло, которое я ради такого случая поставила на попа. Удавка на шее едва позволяет дышать. При малейшем резком движении громада кресла свалится на его бледное лицо. Ни в жизнь не поверю, чтоб такой пригожий господин семь раз не подумал, прежде чем рискнуть свою красоту попортить. Остался последний штрих.
Я приложила лезвие ножа к шее злыдня. К тому месту, где под гладкой белой кожей билась голубоватая кровяная жилка:
– Сначала ты мне все расскажешь: кто я, как меня зовут…
– А потом? – выплюнул он свой вопрос мне в лицо.
– А потом ты обернешь вспять свое черное заклятие. Ты сделаешь так, чтоб я все вспомнила!
Он грустно мне улыбнулся, а потом заговорил, да так тихо, будто разговаривал сам с собой:
– Правильно, птица-синица. Все правильно. Я очень подло поступил с тобой, подло и бесчеловечно. Я должен был найти какое-нибудь другое решение возникшей проблемы.
Птица-синица… Надо же! Ласковое детское прозвище было мне неожиданно приятно. Как бывает приятен солнечный зайчик, присевший отдохнуть на ладошку. Захотелось зажмуриться, потянуться всем телом и…
Я поздно заметила, что мне просто-напросто заговаривают зубы. Слыхала я про златоустые умения. Вот только не думала, что меня можно вот так парой слов расслабить, до забытья заговорить. Пока я сгребала в кучку разбегающиеся глаза, колдун почти незаметными движениями пальцев подманивал к себе полупрозрачные нити. Получается, что не только у ветреных коней поводья бывают. Эти нити, которых внезапно обнаружилось видимо-невидимо, были совсем непохожи на мои – были они нескольких оттенков синего, переплетающихся между собой на манер жгутов. Вода, подумала я отстраненно, уже понимая, что этой силе мне нечего противопоставить. Соперник не оставил мне времени на контратаку, его длинные пальцы уже по-хозяйски поглаживали ближайшее волоконце. То, что произошло дальше, я могу назвать только озарением. Я зашипела, как кошка. Рванула с шеи серебряную цепочку с подвеской и бросила янтариновый шарик в лицо подлого колдуна. Мир вокруг закружился водоворотом. Во все стороны разлетелись фонтаны воды, пол подо мной закачался, дом тряхнуло, стены комнаты зазмеились трещинами, и сквозь них ко мне наконец-то ворвался ветер. И я воздела руки, и растворилась в нем, и губы шептали: «Вот сейчас мы и поиграем», и корчился где-то внизу поганый колдун, до которого мне внезапно стало мало дела…
– Ты что творишь? Ленута!
Грозный окрик отрезвил меня в мгновение ока. Я взмахом руки отпустила ветер, послушно юркнувший в какую-то щель, и уставилась на вошедшего.
Невысокий ладный молодец щелчком отстегнул ворот дорожного плаща. Голубые глаза встретили мой взгляд с ласковой укоризной:
– И не стыдно озорничать?
– Братец Волчек! Я так по тебе скучала! – радостно заорала я и бросилась на шею дорогому гостю.
– Ну хоть кто-то в состоянии унять эту безумную девку, – донесся с пола хриплый голос. – Подними своего господаря, Михай.
Глава 2
О верноподданнических чувствах, темных тайнах и светлом будущем
Петух снес яйцо. Кому оно достанется? (Старинная русская загадка).
А правильный ответ – никому.
Сдается мне, когда боги раздавали мужчинам и женщинам домашние обязанности, мужики чуток смухлевали. Стирку уж точно надо было не женщинам поручать. Это ж какие мускулы да силушку богатырскую надо иметь, чтоб со всем этим безобразием управиться? Сначала кипятишь все в огромном котле. К небу поднимается желтоватый вонючий пар, а ты знай себе помешиваешь противное варево деревянной палкой. Потом отжимаешь всю кучу барахла чуть не насухо. Потому что мокрое белье тяжелее, а тебе потом всю эту гору надо еще до речки дотащить да в проточной воде ополоснуть. А если припомнить, что в быстрых горных речушках даже в самое жаркое пекло водица довольно студеная, то вообще стирать расхочется. Сколько раз Дарине предлагала в Араде прачку нанять, а она ни в какую. Раз уж решились не под крылышком у домны Димитру жить, то и обслуживать себя должны самостоятельно. Вот и обслуживаем, так сказать – помаленьку.
Сестрица дернула за край скатерти, раздался резкий звук разрывающейся ткани.
– А дальше чего?
Я поморщилась, но продолжала монотонно шлепать мокрой простыней по камню.
– Да ничего… Своими ножками топать пришлось. Михай сопроводил почти до самого дома.
– А господарь?
– А чего господарь? – Я продолжала хлестать уже по мосткам. – Ручкой на прощанье помахал да велел больше имущество его не портить.
– Ты хоть поняла, как у тебя это получилось?
– А то. – Я убрала с лица намокшие волосы. – Чего не уразумела, умные люди пояснили.
Дарина отбросила в сторону уже совсем испорченную скатерть и опустилась на бережок, скрестив ноги. Вся ее поза демонстрировала внимание к разговору.
– Господарь волховать стал, к водной стихии обращаться, я в него сферу земли швырнула, вот вода в землю и ушла.
– Какую сферу земли?
– Ну на шее у меня подвеска болталась, – я махнула рукой, – янтариновая такая. Помнишь?
Дарина помнила. Она вдруг будто постарела на десяток лет. Потерла виски ладонями и устало спросила:
– Ленута, ты что, магичка?
– Ну уж всяко не вовкудлак.
Я пристально глядела на сестрицу. Знала ли она о том, о чем я догадалась только сегодня? На широкоскулом лице Дарины не дрогнул ни один мускул. «Знала, – поняла я, – с самого начала знала и молчала. Ни словечком не обмолвилась. Ну и кто она после этого?»
– Я не хотела, чтобы ты в чем-то чувствовала себя хуже, чем мы… Поэтому и не говорила.
– А если бы мне эта новость память вернула?
– Если бы да кабы… Ведь не вернула?
– Нет. – Я склонила голову. – А тебе Михай сразу сказал?
– Мне разъяснений не понадобилось, – поджала губы Дарина. – Я такие вещи носом чую: и волшбу любую, и зверя, и перевертыша всякого. За мой нюх меня твой братец Волчек в опекуны тебе и избрал. А ты как поняла?
– Я призвала ветер. – И, видя недоумение сестрицы, пояснила: – Это любому известно: не могут вовкудлаки стихии призывать, другая у них волшба – ведовство. Никто никогда про мага-оборотня слыхом не слыхивал.
Дарина недоверчиво хмыкнула:
– Разумная ты девка, Ленута. Только вся твоя ученость чего-то боком вылазит. Давно говорила, нечего тебе в государевой библиотеке штаны ночами просиживать. Вишь, моду взяла – сферы земли, призывания стихий. Чуть княжество без правителя не оставила… За каким лешим ты его полонить вздумала?
– А нечего было меня учить силки ставить да самостоятельность воспитывать, – разошлась я не на шутку. – Сама все время про гордость да независимость женскую разговоры ведешь, а как до дела дошло…
– И чего бы ты добилась? Пытать его принялась бы?
– А может, и пытать. Это и ежу понятно, что именно господарь ваш на меня колдовство черное навел.
– Так и спросила бы прямо. Влад он, конечно, змей еще тот…
Я растерялась:
– Влад? Вы настолько близко знакомы?
Лицо Дарины залил густой румянец.
Ей было двадцать. Уже двадцать или всего только двадцать. «Уже» – потому что все подруги давно вылизывали своих волчат, и «только» – потому что ни один из местных парней не заставлял ее сердце биться как-то по-особенному. До сегодняшнего дня.
Она сидела на берегу Синего озера, бросая в воду плоские камешки. Неподалеку паслись стреноженные лошади, еще чуть дальше отиралась пара дюжих дружинников, приставленных отцом охранять свою старшую дочь во время прогулки. Дарина улыбнулась. Синее озеро манило мягким шелестом волн и прохладой, неизведанной, предназначенной только для нее глубиной. Такой же глубиной манили к себе глаза ее собеседника.
– Фата Дарина окажет честь моему брату?
Да, тогда еще никто не звал ее досточтимой – домной Мареш, одинокой волчицей лунной богини…
– Брату? – удивленно переспросила я.
– Я должна была выйти замуж за Михая Димитру – правую руку нашего князя. – В голосе Дарины слышалась легкая грусть.
– Ничего себе! – ахнула я совсем уж по-простецки. – Я думала, твоя покойная сестра…
Боярин Петру Мареш, полноправный хозяин самого крупного валашского жудеца, смотрел сурово:
– Я уже ответил согласием, дочь моя. Это господарь настаивал, что нужно спросить еще и тебя. Так что, надеюсь, ты не опозоришь род Мареш глупыми девчоночьими выходками?
– Не люб он мне, батюшка, – ответила девушка, глядя в стальные глаза отца. – Не хочу за него.
Губы Петру сжались в тонкую линию:
– Потерпишь! Не хватало еще в государственные дела любовь вашу мешать!
Отец с такой ненавистью выплюнул слово «любовь», что Дарине захотелось сжаться в комочек и от души разреветься. Вместо этого она еще выше подняла голову и расправила плечи.