Страница:
– Открой глаза, милая, – попросил Михаил, – дай мне увидеть, какого они цвета.
Пушистые ресницы послушно поднялись, и на графа, уже подернутые дымкой страсти, уставились огромные глаза цвета того бренди, вкус которого он только что уловил на губах красавицы. Эти глаза показались Михаилу такими экзотически прекрасными, что он окончательно потерял контроль над собой. Шепча ласковые слова, он вновь припал к горячим, уже припухшим от его поцелуя губам, упиваясь их нежным вкусом, раскрывая, поглаживая своим языком, потом начал покрывать легкими поцелуями белую шею и грудь, а его пальцы ласкали влажное лоно красавицы, безошибочно найдя самую чувствительную точку. Проложив дорожку из страстных поцелуев от груди к животу партнерши, он обеими руками широко развел ее бедра и нежно лизнул языком сочащуюся жемчужным соком раковину.
Тонкий инстинкт опытного любовника оценил и нервную дрожь, сотрясающую тело девушки, и страстную готовность, с какой она открывалась навстречу его ласкам, он же подсказал, что еще мгновение – и его партнерша взлетит на вершину наслаждения. Граф лег с ней рядом, поймал ее трепещущие губы своим ртом и, приподняв бедра девушки, сильным толчком вошел в ее влажное лоно. Красавица гортанно застонала и прижалась к нему, раскрываясь навстречу его движениям. Горячая реакция партнерши так зажгла Михаила, что он с восторгом погрузился в трепещущее тело, и уже не в силах сдерживаться, начал стремительно вонзаться в него, пока не догнал девушку, взлетев за ней на вершину наслаждения. Застонав, молодой человек рухнул на хрупкую фигурку, прижав ее своим телом к подушкам.
Придя в себя, граф увидел, что девушка провалилась в сон, глаза ее были закрыты, и она ровно дышала. Повернувшись на бок, он прижал красавицу к себе и вдохнул нежный запах ее серебристых волос, а потом поцеловал теплое плечо с маленьким родимым пятном в форме бабочки. Страстная незнакомка с экзотическими янтарными глазами оказалась подарком судьбы. Михаил поцеловал нежный приоткрытый рот, но девушка не ответила ему. Решив дать партнерше немного отдохнуть, он тоже закрыл глаза и через мгновение заснул.
Когда дыхание графа стало глубоким и ровным, а руки, обнимающие девушку, отяжелели, Лиза приоткрыла глаза и попыталась тихо выскользнуть из кольца рук своего молодого любовника. Когда ей это удалось, она осторожно поднялась. Между ног саднило, и она увидела следы крови на внутренней стороне бедер, но, превозмогая неприятные ощущения, княжна осторожно наклонилась и собрала с пола свою разбросанную одежду. Натянув кофту и юбку, корсет она сунула за пояс. Не устояв перед желанием в последний раз взглянуть на своего прекрасного графа, девушка подошла к постели. Свечи догорели, но в слабом отблеске горящего камина она ясно видела широкие плечи и прекрасное нагое тело, лежащее на боку. Блестящие каштановые волосы молодого человека разметались по подушке. Он был так хорош, что Лиза подавила в себе желание снова лечь рядом и оказаться в кольце теплых нежных рук любовника. Она отвернулась от кровати и тут увидела на маленьком столике, стоящем у изголовья, стопку золотых монет. Вспомнив, что она изображает девушку из низов, княжна взяла верхнюю монету и, тихо приоткрыв дверь, выскользнула из спальни графа.
Ей повезло: пока она шла по коридору, Лиза никого не встретила. Все гости уже угомонились, а слуги еще не встали. Она прошмыгнула в дверь своей комнаты и перевела дух. Фаина спала на третьем этаже, поэтому никто не видел позднего возвращения княжны в свою спальню. Оставалось уничтожить следы преступления. Лиза быстро вымылась водой из кувшина на умывальнике, бросила на кресло костюм цыганки и надела ночную рубашку, оставленную Фаиной на кровати.
Скользнув под одеяло, она поблагодарила судьбу за то, что ее первый мужчина оказался таким красивым и таким нежным. То необыкновенное наслаждение, которое, разрастаясь внутри нее от ласк графа, наконец рассыпалось множеством сияющих звезд и унесло Лизу на небеса, было таким ярким и так захватило все ее тело, что девушка даже не почувствовала боли. Эта боль, которая, по словам Долли, бывает в первый раз, когда мужчина берет девственность женщины, должна была подтвердить, что она выполнила свой план, но увлеченная новым восхитительным ощущением, княжна пропустила самый важный момент. Оставалось надеяться на то, что следы крови на бедрах тоже могут служить нужным доказательством. Лиза снова представила красивое лицо своего любовника, когда он увидел ее глаза, счастливо вздохнула и начала вспоминать волшебную ночь, переживая заново все упоительные моменты.
«Хорошо, что я догадалась выпить бренди, которое сморило меня, – обрадованно подумала княжна. – Мне не пришлось самой начинать объяснение с графом, ведь я проснулась, когда он уже взял меня на руки».
Она вновь вспомнила то изумительное ощущение, когда сильные мужские руки подхватили ее под колени и за плечи, а ее голова легла на твердое широкое плечо.
«Как это, оказывается, прекрасно, когда красавец-мужчина несет тебя на руках, – призналась она самой себе, – какое счастье, что это у меня было».
Тревожная мысль о том, что она теперь не может считаться «достойной» невестой, а значит, никогда не выйдет замуж, пришла в ее голову, но Лиза запретила себе думать о том, что будет потом.
«Сегодня я не буду думать ни о чем, кроме того, что у меня было с моим графом, – решила она. – Пусть я даже не знаю его имени, но сегодня ночью этот красавец принадлежал мне, и теперь в моем сердце так будет всегда».
Княжне снова вспомнилось ощущения прохлады на коже, когда граф снял с нее всю одежду, кроме белых шелковых чулок. Она не открывала глаз, притворяясь спящей, но кожей чувствовала те места, где останавливался горящий взгляд синих глаз партнера.
«Господи, какое блаженство, когда мужчина любуется твоим телом, – подумала княжна. – Хотя, когда он целует и ласкает это тело, все еще лучше».
Вспомнив, как любовник гладил, а потом целовал ее в самом сокровенном месте, Лиза покраснела, и теплая волна вновь пробежала по ее телу.
«Боже мой, неужели я снова хочу этого? – испуганно подумала княжна, – нужно постараться успокоиться, ведь это был первый и последний раз».
Лиза заворочалась в постели, пытаясь изгнать волнующие воспоминания и успокоиться, но у нее это не получалось. Эротичные картины сегодняшней ночи все время всплывали в ее возбужденном мозгу, наконец, она сдалась и перестала бороться, отдавшись сладостным воспоминаниям. Теплая дрожь возбуждения все чаще пробегала по ее телу, и Лиза поняла, что сегодня ночью она открыла «шкатулку Пандоры» и забыть то, что она узнала о сладких взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, она уже не сможет никогда. Не заметив как, она все же успокоилась, и сон унес княжну в страну грез, где синеглазый красавец страстно ласкал ее, ведя к божественно прекрасному наслаждению.
Михаил проснулся от стука в дверь. Это один из русских офицеров будил всех сослуживцев, предупреждая, что через час они выезжают. Не открывая глаз, молодой человек протянул руку, пытаясь обнять теплое женское тело, но рука нашла только холодную пустоту. Ночная красавица исчезла. Михаил сел на кровати и осмотрелся, все было так же, как тогда, когда он в последний раз взглянул на спящую девушку: сброшенное одеяло лежало на полу, на столике возле кровати стояла стопка гиней, его мундир вместе с сапогами лежал на коврике около камина. Не было только белокурой любительницы бренди и ее одежды, которую он вчера оставил рядом со своей.
«Как же она могла уйти не попрощавшись, даже не сказав, как ее зовут? – с досадой подумал граф. – Что, ей было плохо со мной?»
Но он чувствовал, что дело совсем не в этом, сомнения в том, что его партнерша ночью плавилась от от страсти в его объятиях, у графа не было. Уж в том, как удовлетворить женщину, он прекрасно разбирался. В этой странной истории что-то не складывалось. Женщина, которая собиралась весело провести ночь с богатым русским, не взяла денег, приготовленных явно для нее. Молодой человек раздраженно сгреб столбик монет. Разрубленной гинеи в стопке не было. Девушка забрала ее с собой.
«Зачем? – удивился он, – или она не знает, сколько стоят ее услуги?»
Девушка была либо наивна, оценив ночь с ним в одну гинею, либо взяла деньги для отвода глаз, или на память, ведь разрубленная саблей монета была единственной в своем роде. Граф быстро встал. Измятая простыня на кровати выглядела непривычно, что-то было не так. Вдруг холодный пот выступил на лбу Михаила. Там, где вчера лежала его прекрасная незнакомка, бесформенной кляксой расплылось уже потемневшее пятно крови.
– Боже мой, – в ужасе воскликнул граф, хватаясь за голову, – я обесчестил девушку!
Разрозненные кусочки мозаики легли на свои места, и молодой человек с ужасом увидел неприглядную картину, которую он мог рассмотреть еще вчера, если бы не налегал так сильно на спиртное. Девушка была слишком молода и красива, чтобы продавать свои услуги. Она встретилась ему в поместье, принадлежащем одному из знатнейших людей Англии, и могла быть только гостьей. В отчаянии он сел на кровать, не зная, как исправить содеянное. Под бедром он почувствовал твердый предмет.
«Гинея! – подумал граф, – значит, она не взяла и ее».
Он снова поднялся и посмотрел на постель. На простыне лежала сережка. Огромная грушевидная жемчужина, подвешенная к круглой розетке из маленьких бриллиантов, тихо покачивалась в его пальцах. Это было последним аргументом. Украшение было слишком дорогим, чтобы принадлежать молодой актрисе, девушка явно принадлежала к родственникам или гостям герцога Гленорга.
– Нужно немедленно разыскать ее, – ужаснулся Михаил. – Боже, что я натворил!
Он начал быстро собираться. Кое-как умывшись и побрившись, молодой человек надел свежую рубашку, натянул мундир. Вопреки опасениям, он выглядел довольно прилично – лицо не было помятым, а одежда производила впечатление свежей. Только сапоги запылились от прогулки в саду. Михаил посмотрел по сторонам, пытаясь найти тряпку, чтобы вытереть черную блестящую кожу, но ничего подходящего на глаза не попалось. Пестрый лоскут, замеченный боковым зрением, привлек его внимание. На подоконнике змеей свернулась кашемировая индийская шаль, а рядом с ней лежали бубен и алая полумаска.
«Такая шаль стоит целое состояние, – определил граф, – кашемир тонкий, краски яркие – не менее двухсот фунтов».
Он не мог ошибиться, поскольку неделю назад, прощаясь, подарил похожую шаль своей английской актрисе, оставив в магазине на Бонд-стрит двести пятьдесят гиней. Что же теперь ему делать? Девушка бросила свои вещи в комнате одинокого мужчины, если их найдут слуги, начнутся пересуды. Следовало немедленно уничтожить все следы. Он не мог унести простыню, но нужно было как-то изменить впечатление о том, что здесь случилось. Граф стянул простыню с кровати, так, чтобы пятно оказалось на полу, и вылил на него изрядную порцию бренди, а сам бокал положил сверху. Завернув бубен и полумаску в шаль, он затолкал сверток в свой саквояж, а сережку положил во внутренний карман мундира.
«Пусть лучше считают меня свиньей, чем насильником, – решил Михаил, – англичане решат, что от русского ничего другого ждать не приходится, и, уверенные в своей правоте, быстро забудут об этом инциденте».
В последний раз оглядев комнату, молодой человек убедился, что о его ночной гостье больше ничто не напоминает, и, успокоенный, вышел. Русские офицеры, уезжающие вместе с ним, завтракали, хозяева и все слуги были заняты в столовой, поэтому в вестибюле никого не было. Быстро засунув сверток с вещами незнакомки за занавеску одного из двух высоких окон, обрамляющих входную дверь, Михаил присоединился к своим товарищам в столовой. Есть он сейчас не мог, поэтому попросил слугу налить ему чашку кофе. Он сел за стол рядом с товарищами и начал искать повод для разговора с хозяйкой. Но повод так и не нашелся. Подали экипажи. Целуя на прощание руку молодой герцогини, Михаил все-таки набрался смелости и тихо спросил по-русски:
– Ваша светлость, вы не знаете, кто та девушка, что вчера на балу была одета цыганкой?
Легкая тень мелькнула на лице хозяйки, но она так быстро взяла себя в руки, что если бы для Михаила это не было так важно, он бы не заметил этой тени. И чутье подсказало ему, что Долли знает ту, о ком он ее спросил. Однако герцогиня пожала плечами и сообщила, что поскольку в доме было более шестисот гостей, а английских аристократов она пока не знает, то и помочь графу Печерскому не может. И хотя молодой человек возразил, что, по его мнению, английский язык не был для девушки родным, герцогиня с холодной любезностью повторила, что ничем помочь ему не может.
Михаил сел в экипаж, где его уже ждали двое товарищей, лошади тронули, и за окошком поплыл величественный фасад английского сельского дворца.
«Боже, дай мне шанс разгадать эту загадку, – мысленно попросил граф, глядя на удаляющийся дворец, – пожалуйста, пошли мне еще встречу с этой экзотически прекрасной девушкой, которая сегодня ночью подарила мне свою невинность».
Глава 3
Пушистые ресницы послушно поднялись, и на графа, уже подернутые дымкой страсти, уставились огромные глаза цвета того бренди, вкус которого он только что уловил на губах красавицы. Эти глаза показались Михаилу такими экзотически прекрасными, что он окончательно потерял контроль над собой. Шепча ласковые слова, он вновь припал к горячим, уже припухшим от его поцелуя губам, упиваясь их нежным вкусом, раскрывая, поглаживая своим языком, потом начал покрывать легкими поцелуями белую шею и грудь, а его пальцы ласкали влажное лоно красавицы, безошибочно найдя самую чувствительную точку. Проложив дорожку из страстных поцелуев от груди к животу партнерши, он обеими руками широко развел ее бедра и нежно лизнул языком сочащуюся жемчужным соком раковину.
Тонкий инстинкт опытного любовника оценил и нервную дрожь, сотрясающую тело девушки, и страстную готовность, с какой она открывалась навстречу его ласкам, он же подсказал, что еще мгновение – и его партнерша взлетит на вершину наслаждения. Граф лег с ней рядом, поймал ее трепещущие губы своим ртом и, приподняв бедра девушки, сильным толчком вошел в ее влажное лоно. Красавица гортанно застонала и прижалась к нему, раскрываясь навстречу его движениям. Горячая реакция партнерши так зажгла Михаила, что он с восторгом погрузился в трепещущее тело, и уже не в силах сдерживаться, начал стремительно вонзаться в него, пока не догнал девушку, взлетев за ней на вершину наслаждения. Застонав, молодой человек рухнул на хрупкую фигурку, прижав ее своим телом к подушкам.
Придя в себя, граф увидел, что девушка провалилась в сон, глаза ее были закрыты, и она ровно дышала. Повернувшись на бок, он прижал красавицу к себе и вдохнул нежный запах ее серебристых волос, а потом поцеловал теплое плечо с маленьким родимым пятном в форме бабочки. Страстная незнакомка с экзотическими янтарными глазами оказалась подарком судьбы. Михаил поцеловал нежный приоткрытый рот, но девушка не ответила ему. Решив дать партнерше немного отдохнуть, он тоже закрыл глаза и через мгновение заснул.
Когда дыхание графа стало глубоким и ровным, а руки, обнимающие девушку, отяжелели, Лиза приоткрыла глаза и попыталась тихо выскользнуть из кольца рук своего молодого любовника. Когда ей это удалось, она осторожно поднялась. Между ног саднило, и она увидела следы крови на внутренней стороне бедер, но, превозмогая неприятные ощущения, княжна осторожно наклонилась и собрала с пола свою разбросанную одежду. Натянув кофту и юбку, корсет она сунула за пояс. Не устояв перед желанием в последний раз взглянуть на своего прекрасного графа, девушка подошла к постели. Свечи догорели, но в слабом отблеске горящего камина она ясно видела широкие плечи и прекрасное нагое тело, лежащее на боку. Блестящие каштановые волосы молодого человека разметались по подушке. Он был так хорош, что Лиза подавила в себе желание снова лечь рядом и оказаться в кольце теплых нежных рук любовника. Она отвернулась от кровати и тут увидела на маленьком столике, стоящем у изголовья, стопку золотых монет. Вспомнив, что она изображает девушку из низов, княжна взяла верхнюю монету и, тихо приоткрыв дверь, выскользнула из спальни графа.
Ей повезло: пока она шла по коридору, Лиза никого не встретила. Все гости уже угомонились, а слуги еще не встали. Она прошмыгнула в дверь своей комнаты и перевела дух. Фаина спала на третьем этаже, поэтому никто не видел позднего возвращения княжны в свою спальню. Оставалось уничтожить следы преступления. Лиза быстро вымылась водой из кувшина на умывальнике, бросила на кресло костюм цыганки и надела ночную рубашку, оставленную Фаиной на кровати.
Скользнув под одеяло, она поблагодарила судьбу за то, что ее первый мужчина оказался таким красивым и таким нежным. То необыкновенное наслаждение, которое, разрастаясь внутри нее от ласк графа, наконец рассыпалось множеством сияющих звезд и унесло Лизу на небеса, было таким ярким и так захватило все ее тело, что девушка даже не почувствовала боли. Эта боль, которая, по словам Долли, бывает в первый раз, когда мужчина берет девственность женщины, должна была подтвердить, что она выполнила свой план, но увлеченная новым восхитительным ощущением, княжна пропустила самый важный момент. Оставалось надеяться на то, что следы крови на бедрах тоже могут служить нужным доказательством. Лиза снова представила красивое лицо своего любовника, когда он увидел ее глаза, счастливо вздохнула и начала вспоминать волшебную ночь, переживая заново все упоительные моменты.
«Хорошо, что я догадалась выпить бренди, которое сморило меня, – обрадованно подумала княжна. – Мне не пришлось самой начинать объяснение с графом, ведь я проснулась, когда он уже взял меня на руки».
Она вновь вспомнила то изумительное ощущение, когда сильные мужские руки подхватили ее под колени и за плечи, а ее голова легла на твердое широкое плечо.
«Как это, оказывается, прекрасно, когда красавец-мужчина несет тебя на руках, – призналась она самой себе, – какое счастье, что это у меня было».
Тревожная мысль о том, что она теперь не может считаться «достойной» невестой, а значит, никогда не выйдет замуж, пришла в ее голову, но Лиза запретила себе думать о том, что будет потом.
«Сегодня я не буду думать ни о чем, кроме того, что у меня было с моим графом, – решила она. – Пусть я даже не знаю его имени, но сегодня ночью этот красавец принадлежал мне, и теперь в моем сердце так будет всегда».
Княжне снова вспомнилось ощущения прохлады на коже, когда граф снял с нее всю одежду, кроме белых шелковых чулок. Она не открывала глаз, притворяясь спящей, но кожей чувствовала те места, где останавливался горящий взгляд синих глаз партнера.
«Господи, какое блаженство, когда мужчина любуется твоим телом, – подумала княжна. – Хотя, когда он целует и ласкает это тело, все еще лучше».
Вспомнив, как любовник гладил, а потом целовал ее в самом сокровенном месте, Лиза покраснела, и теплая волна вновь пробежала по ее телу.
«Боже мой, неужели я снова хочу этого? – испуганно подумала княжна, – нужно постараться успокоиться, ведь это был первый и последний раз».
Лиза заворочалась в постели, пытаясь изгнать волнующие воспоминания и успокоиться, но у нее это не получалось. Эротичные картины сегодняшней ночи все время всплывали в ее возбужденном мозгу, наконец, она сдалась и перестала бороться, отдавшись сладостным воспоминаниям. Теплая дрожь возбуждения все чаще пробегала по ее телу, и Лиза поняла, что сегодня ночью она открыла «шкатулку Пандоры» и забыть то, что она узнала о сладких взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, она уже не сможет никогда. Не заметив как, она все же успокоилась, и сон унес княжну в страну грез, где синеглазый красавец страстно ласкал ее, ведя к божественно прекрасному наслаждению.
Михаил проснулся от стука в дверь. Это один из русских офицеров будил всех сослуживцев, предупреждая, что через час они выезжают. Не открывая глаз, молодой человек протянул руку, пытаясь обнять теплое женское тело, но рука нашла только холодную пустоту. Ночная красавица исчезла. Михаил сел на кровати и осмотрелся, все было так же, как тогда, когда он в последний раз взглянул на спящую девушку: сброшенное одеяло лежало на полу, на столике возле кровати стояла стопка гиней, его мундир вместе с сапогами лежал на коврике около камина. Не было только белокурой любительницы бренди и ее одежды, которую он вчера оставил рядом со своей.
«Как же она могла уйти не попрощавшись, даже не сказав, как ее зовут? – с досадой подумал граф. – Что, ей было плохо со мной?»
Но он чувствовал, что дело совсем не в этом, сомнения в том, что его партнерша ночью плавилась от от страсти в его объятиях, у графа не было. Уж в том, как удовлетворить женщину, он прекрасно разбирался. В этой странной истории что-то не складывалось. Женщина, которая собиралась весело провести ночь с богатым русским, не взяла денег, приготовленных явно для нее. Молодой человек раздраженно сгреб столбик монет. Разрубленной гинеи в стопке не было. Девушка забрала ее с собой.
«Зачем? – удивился он, – или она не знает, сколько стоят ее услуги?»
Девушка была либо наивна, оценив ночь с ним в одну гинею, либо взяла деньги для отвода глаз, или на память, ведь разрубленная саблей монета была единственной в своем роде. Граф быстро встал. Измятая простыня на кровати выглядела непривычно, что-то было не так. Вдруг холодный пот выступил на лбу Михаила. Там, где вчера лежала его прекрасная незнакомка, бесформенной кляксой расплылось уже потемневшее пятно крови.
– Боже мой, – в ужасе воскликнул граф, хватаясь за голову, – я обесчестил девушку!
Разрозненные кусочки мозаики легли на свои места, и молодой человек с ужасом увидел неприглядную картину, которую он мог рассмотреть еще вчера, если бы не налегал так сильно на спиртное. Девушка была слишком молода и красива, чтобы продавать свои услуги. Она встретилась ему в поместье, принадлежащем одному из знатнейших людей Англии, и могла быть только гостьей. В отчаянии он сел на кровать, не зная, как исправить содеянное. Под бедром он почувствовал твердый предмет.
«Гинея! – подумал граф, – значит, она не взяла и ее».
Он снова поднялся и посмотрел на постель. На простыне лежала сережка. Огромная грушевидная жемчужина, подвешенная к круглой розетке из маленьких бриллиантов, тихо покачивалась в его пальцах. Это было последним аргументом. Украшение было слишком дорогим, чтобы принадлежать молодой актрисе, девушка явно принадлежала к родственникам или гостям герцога Гленорга.
– Нужно немедленно разыскать ее, – ужаснулся Михаил. – Боже, что я натворил!
Он начал быстро собираться. Кое-как умывшись и побрившись, молодой человек надел свежую рубашку, натянул мундир. Вопреки опасениям, он выглядел довольно прилично – лицо не было помятым, а одежда производила впечатление свежей. Только сапоги запылились от прогулки в саду. Михаил посмотрел по сторонам, пытаясь найти тряпку, чтобы вытереть черную блестящую кожу, но ничего подходящего на глаза не попалось. Пестрый лоскут, замеченный боковым зрением, привлек его внимание. На подоконнике змеей свернулась кашемировая индийская шаль, а рядом с ней лежали бубен и алая полумаска.
«Такая шаль стоит целое состояние, – определил граф, – кашемир тонкий, краски яркие – не менее двухсот фунтов».
Он не мог ошибиться, поскольку неделю назад, прощаясь, подарил похожую шаль своей английской актрисе, оставив в магазине на Бонд-стрит двести пятьдесят гиней. Что же теперь ему делать? Девушка бросила свои вещи в комнате одинокого мужчины, если их найдут слуги, начнутся пересуды. Следовало немедленно уничтожить все следы. Он не мог унести простыню, но нужно было как-то изменить впечатление о том, что здесь случилось. Граф стянул простыню с кровати, так, чтобы пятно оказалось на полу, и вылил на него изрядную порцию бренди, а сам бокал положил сверху. Завернув бубен и полумаску в шаль, он затолкал сверток в свой саквояж, а сережку положил во внутренний карман мундира.
«Пусть лучше считают меня свиньей, чем насильником, – решил Михаил, – англичане решат, что от русского ничего другого ждать не приходится, и, уверенные в своей правоте, быстро забудут об этом инциденте».
В последний раз оглядев комнату, молодой человек убедился, что о его ночной гостье больше ничто не напоминает, и, успокоенный, вышел. Русские офицеры, уезжающие вместе с ним, завтракали, хозяева и все слуги были заняты в столовой, поэтому в вестибюле никого не было. Быстро засунув сверток с вещами незнакомки за занавеску одного из двух высоких окон, обрамляющих входную дверь, Михаил присоединился к своим товарищам в столовой. Есть он сейчас не мог, поэтому попросил слугу налить ему чашку кофе. Он сел за стол рядом с товарищами и начал искать повод для разговора с хозяйкой. Но повод так и не нашелся. Подали экипажи. Целуя на прощание руку молодой герцогини, Михаил все-таки набрался смелости и тихо спросил по-русски:
– Ваша светлость, вы не знаете, кто та девушка, что вчера на балу была одета цыганкой?
Легкая тень мелькнула на лице хозяйки, но она так быстро взяла себя в руки, что если бы для Михаила это не было так важно, он бы не заметил этой тени. И чутье подсказало ему, что Долли знает ту, о ком он ее спросил. Однако герцогиня пожала плечами и сообщила, что поскольку в доме было более шестисот гостей, а английских аристократов она пока не знает, то и помочь графу Печерскому не может. И хотя молодой человек возразил, что, по его мнению, английский язык не был для девушки родным, герцогиня с холодной любезностью повторила, что ничем помочь ему не может.
Михаил сел в экипаж, где его уже ждали двое товарищей, лошади тронули, и за окошком поплыл величественный фасад английского сельского дворца.
«Боже, дай мне шанс разгадать эту загадку, – мысленно попросил граф, глядя на удаляющийся дворец, – пожалуйста, пошли мне еще встречу с этой экзотически прекрасной девушкой, которая сегодня ночью подарила мне свою невинность».
Глава 3
Утром Лиза решила сказаться больной и не вставать с постели, пока все гости не покинут имение. Сама она вместе с Дашей Морозовой по приглашению герцога должна была остаться в Гленорг-Холле еще на две недели. Но даже не боязнь встретиться со своим тайным любовником удержала ее сегодня в постели, просто девушке хотелось побыть одной, насладиться сладкими воспоминаниями, еще раз перебрать в памяти волнующие картины. Ее тело пело, каждая клеточка была полна нежной истомой, и теплые волны возбуждения накатывали на нее при воспоминаниях о ласках графа. Лиза была так благодарна ему за нежность и страсть, что уже не знала, что чувствует сама к этому красавцу. Восхищение? Ответную нежность? Или что-то другое? Печерский был так обаятелен и так красив, к тому же он был добр и не отдал пока сердце другой женщине, ведь именно это она почувствовала, когда, гадая, взяла руку графа. По крайней мере, сейчас Печерский был одинок.
Воображение снова начало рисовать княжне яркие синие глаза и белозубую улыбку молодого человека, и сердце подсказало девушке, что оно уже не свободно. С сегодняшней ночи в нем безраздельно воцарился прекрасный граф.
В дверь постучали, и с подносом в руках появилась Фаина.
– Все, барышня, тетушку вашу и княгиню я предупредила, а герцогиня с мужем провожают гостей, я потом ей скажу, что вы приболели. Наверное, в саду простудились, когда фейерверк смотрели.
Горничная поставила на столик около кровати поднос с чайным сервизом и тарелкой, где лежали две теплые булочки, и подала Лизе салфетку.
– Хоть чаю попейте, вашему горлу легче станет, – предложила она и помогла княжне поудобнее сесть перед накрытым столом.
Лиза взяла чашку, а Фаина отошла к креслу, где пестрой горкой лежал маскарадный костюм хозяйки, и аккуратно собрала вещи. Из-под алой шелковой юбки выкатилась монета и заскользила по ковру. Горничная наклонилась и, подняв золотой кружок, с изумлением спросила:
– Кто же это золотую монету так испортил? Почти напополам разрубили.
– Давай ее мне, это я для ювелира взяла, кулон сделать, – быстро нашлась Лиза и протянула руку.
Фаина подошла, вложила монету в руку хозяйки и, посмотрев на нее, вдруг изменилась в лице и испуганно воскликнула:
– Ой, барышня, да ведь на вас только одна сережка! Неужто подарок герцогини потеряли?
Лиза судорожно схватилась за уши и поняла, что горничная права: в правой мочке серьги не было.
– Да нет, я ее еще вечером сняла, это вторую я от усталости снять забыла, – солгала княжна, сама себе удивляясь, насколько быстро она научилась врать, не краснея. Она отцепила сережку и быстро сунула украшение в ящик прикроватного столика.
Фаина успокоилась и ушла в гардеробную вешать костюм. Лиза отпила дымящийся крепкий чай и откусила намазанную маслом булочку. Она мгновенно почувствовала зверский аппетит.
«Неужели так всегда бывает? – подумала княжна, – у меня никогда не было такого голода по утрам».
Решив ограничиться одной булочкой и чаем, чтобы не вызвать подозрений, девушка поела и снова легла в постель. К ней зашли попрощаться тетушка и Катя, потом заглянул Алексей, а последними пришли Луиза де Гримон и Генриетта. Все желали ей скорейшего выздоровления, и настроение княжны с каждым пожеланием становилось все хуже, ведь ей было стыдно обманывать родных. Оставшись одна, она постепенно успокоилась и закрыла глаза. Сладкая истома принесла тихую радость и навеяла неосуществимые мечты. Девушке казалось, что они с графом обязательно будут снова вместе. Королевство грез распахнуло свои волшебные врата, и Лиза, уснув, перенеслась туда, где исполняются все мечты. Она снова целовалась со своим синеглазым любовником, и он дарил ей неимоверно прекрасные запретные наслаждения.
Резкий стук в дверь грубо вырвал ее из сладкого забытья. Колотили так, как будто случилось что-то ужасное. Она робко пригласила посетителя войти, и в комнату влетел герцог Гленорг с какой-то бумагой в руке.
– Лиза, пожалуйста, прочитайте мне письмо, – попросил он, протянув княжне листок.
Девушка даже не успела ничего прочитать, а только коснулась бумаги – и сразу поняла все. Жестокая радость садиста, дорвавшегося, наконец, до власти над своими жертвами, и черная волна страха Даши Морозовой, как колпаком, накрыли ее. Но герцог ждал, и девушка, собрав все свое мужество, прочитала письмо и сказала зятю:
– Это – Островский. Он захватил Дашу и ждет Долли с выкупом в домике на озере.
Свой вопрос о том, знает ли он, где это место, княжна задала уже в спину герцога. Храбрость, мужество и сила, которые она чувствовала в зяте, дали ей твердую уверенность, что с сестрой и подругой все будет хорошо. Лиза поднялась и, позвав Фаину, начала одеваться. Она думала, что герцог справится с негодяем Островским, но девушкам может понадобиться ее помощь. По крайней мере, Даша Морозова уже сейчас в ней нуждалась.
Почти час провела Лиза, мечась, как тигрица в клетке, по коридору около комнат сестры и Даши. Внезапно странная мысль заставила ее остановиться. Она вспомнила, что взяла бумагу и, не читая, сразу почувствовала, что произошло и от кого письмо. Она видела Дашу, стоящую на коленях около мучителя, но так же твердо знала, что все кончится хорошо. Значит, ее дар ясновидения никуда не ушел, но в критической ситуации страшного несчастья, случившегося с Долли и Дашей Морозовой, к ней не пришли ни мама, ни бабушка. Значит, то, чего она добивалась, отдавшись Печерскому, произошло. Конечно, мама и бабушка здесь, только она их не видит.
– Пожалуйста, простите меня за то, что я сделала, – прошептала она, обращаясь к родным теням, которых больше не могла видеть. – Я не могла больше это выносить, ведь приходили незнакомые люди и мучили меня. Я решила, что государыня-императрица будет последней, кого я увижу.
Она прижалась лбом к стеклу окна, у которого остановилась, и почувствовала легкое дуновение ветерка, пробежавшего по волосам. Как будто нежная рука погладила ее кудри.
– Спасибо, – просто сказала Лиза, и из ее глаз брызнули слезы.
Княжна не знала, кто погладил ее по голове, мама или бабушка, но верила, что получила поддержку от обеих. Теперь она могла жить прежней жизнью, к которой уже как-то приспособилась. То, что она слышала мысли людей в минуты их сильного волнения и видела их будущее, уже не пугало девушку, а даже радовало, ведь она могла помогать родным, предупреждая об опасности. Если бы она сегодня утром не поленилась встать, а встретилась бы с Дашей и с сестрой, она сразу бы почувствовала опасность. Мысленно ругая себя за эгоизм, Лиза вновь забегала по коридору, и тут услышала шаги сестры на лестнице. Он бросилась навстречу Долли.
Молодая герцогиня, в грязном мужском костюме, с растрепанными волосами, поднималась по лестнице, бережно поддерживая смертельно бледную Дашу Морозову, судорожно сжимавшую на груди сюртук герцога Гленорга. Радуясь и ужасаясь одновременно, Лиза схватила сначала руку сестры, потом руку Даши и мгновенно поняла, что она была права – зять освободил девушек и убил Островского. Долли не пострадала, а Дашу чуть было не изнасиловал бандит-англичанин, помогавший Лаврентию. Но герцог успел застрелить преступника до того, как тот смог причинить зло Даше. Сообщив Долли, что она уже все знает и сестре нет нужды бередить душу, рассказывая о кошмарных событиях, Лиза села на стул около кровати Даши, собираясь подежурить около мгновенно провалившейся в сон девушки, когда вопрос Долли неожиданно уколол ее в самое сердце:
– Лиза, что такое ты сказала графу Печерскому, что он спрашивал о тебе? – тревожно спросила сестра.
Это был удар. Неужели любовник раскрыл ее имя? Слезы навернулись на глаза девушки, но, взяв себя в руки, Лиза осторожно спросила Долли, что же хотел знать граф Печерский, и успокоилась, только узнав, что граф искал утром цыганку, а молодая хозяйка дома притворилась, что ничего о ней не знает. С облегчением княжна вспомнила свои слова, сказанные графу в бальном зале, и передала их сестре:
– Я сказала то, что мне поведала его рука: он полюбит женщину, которую потеряет и долго будет искать, пока не найдет в храме.
Княжна опять увидела сомнение в глазах Долли, в очередной раз сестра засомневалась в ее даре, и тогда Лиза сказала то, что открылось ей в день приезда в Гленорг-Холл:
– Я понимала графа, видела его будущее так же, как, коснувшись руки Чарльза, почувствовала, что твой муж тебя мучительно любит, – и, отметая возражения сестры, добавила: – Попробуй, поговори с ним, и ты поймешь, что я права.
Отправив Долли объясняться с герцогом, Лиза замерла у постели измученной Даши. Она взяла руку девушки и мгновенно проникла в ее сон. Та как будто вырвалась из тесной запертой клетки и стояла на высокой горе, у подножия которой лежал весь мир, она надеялась на счастье и верила в него. Но ведь девушка спала, значит не испытывала сильных волнений, и раньше Лиза ничего бы не почувствовала. Она впервые перенеслась в сон другого человека. Значит, ее дар, потеряв одну из своих граней, усилился в другой. Княжна пока не знала, как к этому отнестись, но решила, что время само все расставит по своим местам, а потом будет видно.
Все долгие часы, проведенные в спальне подруги, Лиза непрерывно думала о графе Печерском. Она не подозревала, что опаленное первой любовью девичье сердце играет с ней злую шутку, наделяя ее избранника теми чертами, которые княжна сама хотела бы видеть в любимом человеке. Ничего не зная о своем любовнике, она радостно размышляла, строя предположения о его характере и человеческих качествах. В чем-то ей хватило намеков из того, что она почувствовала, держа руку молодого человека, остальное дорисовало за нее воображение. Через несколько часов она была уже уверена в том, что прекрасно знает этого замечательного, доброго, умного и благородного человека, и что только такой прекрасный рыцарь, как граф, достоин ее любви.
Княжна теперь не только вспоминала сладостные моменты сегодняшней ночи, она уже с робкой надеждой смотрела вперед. Ведь гадая графу на балу, девушка видела маленький храм и женщину в нем, но та стояла к ней спиной, и Лиза не видела ее лица. А вдруг эта женщина – она сама? Ведь Печерский уехал, так и не найдя свою цыганку, значит, он ее потерял, теперь, если Лиза сама не организует их встречу, граф никак не сможет ее найти. Значит, судьба дает ей шанс. Только нужно стать достойной этого прекрасного человека, чтобы он смог забыть о ее возмутительном поступке и тоже полюбить ее, хотя бы немного.
Несколько дней спустя Лиза окончательно убедилась, что она добилась своего: духи больше не приходили к ней. Девушка спокойно спала по ночам, к ней стали возвращаться силы, а тот аппетит, который у нее проснулся после памятной ночи с графом, княжне даже приходилось скрывать, чтобы никто из родных и слуг не обратил на него внимание. Вместе с силами на ее щеки возвратился яркий румянец, а в душе ее проснулось веселье. Все радовало девушку: общество родных и друзей, дружба с братом герцога Джоном, незаметно зародившаяся и становившаяся все прочнее, прогулки верхом по безбрежным просторам огромного имения зятя. Лиза купалась в счастье и надеялась, что так теперь будет всегда.
Этого радужного настроения не испортил даже допрос, устроенный ей сестрой. Долли, заметившая перемены в самочувствии и настроении Лизы, улучив момент, когда они остались наедине, осторожно спросила сестру:
– Лиза, тебе стало лучше?
Счастливая Лиза с удовольствием сообщила, что у нее теперь все хорошо и духи больше не приходят к ней. Но практичную Долли было слишком трудно сбить с толку даже в таких мистических вопросах, как этот, поэтому она хладнокровно продолжила свое наступление и уточнила:
– Твой дар покинул тебя? – и, прочитав ответ на покрасневшем лице сестры, испуганно пролепетала: – И как же это получилось?
Лиза чувствовала, что сейчас пока еще рано все рассказывать, сестра испугается за ее судьбу и, возможно, даже поделится своими сомнениями с мужем. Княжна была еще не готова открыть свое сердце, поэтому, честно подтвердив догадку Долли, попросила не спрашивать ее ни о чем. Она подняла глаза на сестру и вдруг поняла, что читает мысли Долли, даже не касаясь ее руки.
Воображение снова начало рисовать княжне яркие синие глаза и белозубую улыбку молодого человека, и сердце подсказало девушке, что оно уже не свободно. С сегодняшней ночи в нем безраздельно воцарился прекрасный граф.
В дверь постучали, и с подносом в руках появилась Фаина.
– Все, барышня, тетушку вашу и княгиню я предупредила, а герцогиня с мужем провожают гостей, я потом ей скажу, что вы приболели. Наверное, в саду простудились, когда фейерверк смотрели.
Горничная поставила на столик около кровати поднос с чайным сервизом и тарелкой, где лежали две теплые булочки, и подала Лизе салфетку.
– Хоть чаю попейте, вашему горлу легче станет, – предложила она и помогла княжне поудобнее сесть перед накрытым столом.
Лиза взяла чашку, а Фаина отошла к креслу, где пестрой горкой лежал маскарадный костюм хозяйки, и аккуратно собрала вещи. Из-под алой шелковой юбки выкатилась монета и заскользила по ковру. Горничная наклонилась и, подняв золотой кружок, с изумлением спросила:
– Кто же это золотую монету так испортил? Почти напополам разрубили.
– Давай ее мне, это я для ювелира взяла, кулон сделать, – быстро нашлась Лиза и протянула руку.
Фаина подошла, вложила монету в руку хозяйки и, посмотрев на нее, вдруг изменилась в лице и испуганно воскликнула:
– Ой, барышня, да ведь на вас только одна сережка! Неужто подарок герцогини потеряли?
Лиза судорожно схватилась за уши и поняла, что горничная права: в правой мочке серьги не было.
– Да нет, я ее еще вечером сняла, это вторую я от усталости снять забыла, – солгала княжна, сама себе удивляясь, насколько быстро она научилась врать, не краснея. Она отцепила сережку и быстро сунула украшение в ящик прикроватного столика.
Фаина успокоилась и ушла в гардеробную вешать костюм. Лиза отпила дымящийся крепкий чай и откусила намазанную маслом булочку. Она мгновенно почувствовала зверский аппетит.
«Неужели так всегда бывает? – подумала княжна, – у меня никогда не было такого голода по утрам».
Решив ограничиться одной булочкой и чаем, чтобы не вызвать подозрений, девушка поела и снова легла в постель. К ней зашли попрощаться тетушка и Катя, потом заглянул Алексей, а последними пришли Луиза де Гримон и Генриетта. Все желали ей скорейшего выздоровления, и настроение княжны с каждым пожеланием становилось все хуже, ведь ей было стыдно обманывать родных. Оставшись одна, она постепенно успокоилась и закрыла глаза. Сладкая истома принесла тихую радость и навеяла неосуществимые мечты. Девушке казалось, что они с графом обязательно будут снова вместе. Королевство грез распахнуло свои волшебные врата, и Лиза, уснув, перенеслась туда, где исполняются все мечты. Она снова целовалась со своим синеглазым любовником, и он дарил ей неимоверно прекрасные запретные наслаждения.
Резкий стук в дверь грубо вырвал ее из сладкого забытья. Колотили так, как будто случилось что-то ужасное. Она робко пригласила посетителя войти, и в комнату влетел герцог Гленорг с какой-то бумагой в руке.
– Лиза, пожалуйста, прочитайте мне письмо, – попросил он, протянув княжне листок.
Девушка даже не успела ничего прочитать, а только коснулась бумаги – и сразу поняла все. Жестокая радость садиста, дорвавшегося, наконец, до власти над своими жертвами, и черная волна страха Даши Морозовой, как колпаком, накрыли ее. Но герцог ждал, и девушка, собрав все свое мужество, прочитала письмо и сказала зятю:
– Это – Островский. Он захватил Дашу и ждет Долли с выкупом в домике на озере.
Свой вопрос о том, знает ли он, где это место, княжна задала уже в спину герцога. Храбрость, мужество и сила, которые она чувствовала в зяте, дали ей твердую уверенность, что с сестрой и подругой все будет хорошо. Лиза поднялась и, позвав Фаину, начала одеваться. Она думала, что герцог справится с негодяем Островским, но девушкам может понадобиться ее помощь. По крайней мере, Даша Морозова уже сейчас в ней нуждалась.
Почти час провела Лиза, мечась, как тигрица в клетке, по коридору около комнат сестры и Даши. Внезапно странная мысль заставила ее остановиться. Она вспомнила, что взяла бумагу и, не читая, сразу почувствовала, что произошло и от кого письмо. Она видела Дашу, стоящую на коленях около мучителя, но так же твердо знала, что все кончится хорошо. Значит, ее дар ясновидения никуда не ушел, но в критической ситуации страшного несчастья, случившегося с Долли и Дашей Морозовой, к ней не пришли ни мама, ни бабушка. Значит, то, чего она добивалась, отдавшись Печерскому, произошло. Конечно, мама и бабушка здесь, только она их не видит.
– Пожалуйста, простите меня за то, что я сделала, – прошептала она, обращаясь к родным теням, которых больше не могла видеть. – Я не могла больше это выносить, ведь приходили незнакомые люди и мучили меня. Я решила, что государыня-императрица будет последней, кого я увижу.
Она прижалась лбом к стеклу окна, у которого остановилась, и почувствовала легкое дуновение ветерка, пробежавшего по волосам. Как будто нежная рука погладила ее кудри.
– Спасибо, – просто сказала Лиза, и из ее глаз брызнули слезы.
Княжна не знала, кто погладил ее по голове, мама или бабушка, но верила, что получила поддержку от обеих. Теперь она могла жить прежней жизнью, к которой уже как-то приспособилась. То, что она слышала мысли людей в минуты их сильного волнения и видела их будущее, уже не пугало девушку, а даже радовало, ведь она могла помогать родным, предупреждая об опасности. Если бы она сегодня утром не поленилась встать, а встретилась бы с Дашей и с сестрой, она сразу бы почувствовала опасность. Мысленно ругая себя за эгоизм, Лиза вновь забегала по коридору, и тут услышала шаги сестры на лестнице. Он бросилась навстречу Долли.
Молодая герцогиня, в грязном мужском костюме, с растрепанными волосами, поднималась по лестнице, бережно поддерживая смертельно бледную Дашу Морозову, судорожно сжимавшую на груди сюртук герцога Гленорга. Радуясь и ужасаясь одновременно, Лиза схватила сначала руку сестры, потом руку Даши и мгновенно поняла, что она была права – зять освободил девушек и убил Островского. Долли не пострадала, а Дашу чуть было не изнасиловал бандит-англичанин, помогавший Лаврентию. Но герцог успел застрелить преступника до того, как тот смог причинить зло Даше. Сообщив Долли, что она уже все знает и сестре нет нужды бередить душу, рассказывая о кошмарных событиях, Лиза села на стул около кровати Даши, собираясь подежурить около мгновенно провалившейся в сон девушки, когда вопрос Долли неожиданно уколол ее в самое сердце:
– Лиза, что такое ты сказала графу Печерскому, что он спрашивал о тебе? – тревожно спросила сестра.
Это был удар. Неужели любовник раскрыл ее имя? Слезы навернулись на глаза девушки, но, взяв себя в руки, Лиза осторожно спросила Долли, что же хотел знать граф Печерский, и успокоилась, только узнав, что граф искал утром цыганку, а молодая хозяйка дома притворилась, что ничего о ней не знает. С облегчением княжна вспомнила свои слова, сказанные графу в бальном зале, и передала их сестре:
– Я сказала то, что мне поведала его рука: он полюбит женщину, которую потеряет и долго будет искать, пока не найдет в храме.
Княжна опять увидела сомнение в глазах Долли, в очередной раз сестра засомневалась в ее даре, и тогда Лиза сказала то, что открылось ей в день приезда в Гленорг-Холл:
– Я понимала графа, видела его будущее так же, как, коснувшись руки Чарльза, почувствовала, что твой муж тебя мучительно любит, – и, отметая возражения сестры, добавила: – Попробуй, поговори с ним, и ты поймешь, что я права.
Отправив Долли объясняться с герцогом, Лиза замерла у постели измученной Даши. Она взяла руку девушки и мгновенно проникла в ее сон. Та как будто вырвалась из тесной запертой клетки и стояла на высокой горе, у подножия которой лежал весь мир, она надеялась на счастье и верила в него. Но ведь девушка спала, значит не испытывала сильных волнений, и раньше Лиза ничего бы не почувствовала. Она впервые перенеслась в сон другого человека. Значит, ее дар, потеряв одну из своих граней, усилился в другой. Княжна пока не знала, как к этому отнестись, но решила, что время само все расставит по своим местам, а потом будет видно.
Все долгие часы, проведенные в спальне подруги, Лиза непрерывно думала о графе Печерском. Она не подозревала, что опаленное первой любовью девичье сердце играет с ней злую шутку, наделяя ее избранника теми чертами, которые княжна сама хотела бы видеть в любимом человеке. Ничего не зная о своем любовнике, она радостно размышляла, строя предположения о его характере и человеческих качествах. В чем-то ей хватило намеков из того, что она почувствовала, держа руку молодого человека, остальное дорисовало за нее воображение. Через несколько часов она была уже уверена в том, что прекрасно знает этого замечательного, доброго, умного и благородного человека, и что только такой прекрасный рыцарь, как граф, достоин ее любви.
Княжна теперь не только вспоминала сладостные моменты сегодняшней ночи, она уже с робкой надеждой смотрела вперед. Ведь гадая графу на балу, девушка видела маленький храм и женщину в нем, но та стояла к ней спиной, и Лиза не видела ее лица. А вдруг эта женщина – она сама? Ведь Печерский уехал, так и не найдя свою цыганку, значит, он ее потерял, теперь, если Лиза сама не организует их встречу, граф никак не сможет ее найти. Значит, судьба дает ей шанс. Только нужно стать достойной этого прекрасного человека, чтобы он смог забыть о ее возмутительном поступке и тоже полюбить ее, хотя бы немного.
Несколько дней спустя Лиза окончательно убедилась, что она добилась своего: духи больше не приходили к ней. Девушка спокойно спала по ночам, к ней стали возвращаться силы, а тот аппетит, который у нее проснулся после памятной ночи с графом, княжне даже приходилось скрывать, чтобы никто из родных и слуг не обратил на него внимание. Вместе с силами на ее щеки возвратился яркий румянец, а в душе ее проснулось веселье. Все радовало девушку: общество родных и друзей, дружба с братом герцога Джоном, незаметно зародившаяся и становившаяся все прочнее, прогулки верхом по безбрежным просторам огромного имения зятя. Лиза купалась в счастье и надеялась, что так теперь будет всегда.
Этого радужного настроения не испортил даже допрос, устроенный ей сестрой. Долли, заметившая перемены в самочувствии и настроении Лизы, улучив момент, когда они остались наедине, осторожно спросила сестру:
– Лиза, тебе стало лучше?
Счастливая Лиза с удовольствием сообщила, что у нее теперь все хорошо и духи больше не приходят к ней. Но практичную Долли было слишком трудно сбить с толку даже в таких мистических вопросах, как этот, поэтому она хладнокровно продолжила свое наступление и уточнила:
– Твой дар покинул тебя? – и, прочитав ответ на покрасневшем лице сестры, испуганно пролепетала: – И как же это получилось?
Лиза чувствовала, что сейчас пока еще рано все рассказывать, сестра испугается за ее судьбу и, возможно, даже поделится своими сомнениями с мужем. Княжна была еще не готова открыть свое сердце, поэтому, честно подтвердив догадку Долли, попросила не спрашивать ее ни о чем. Она подняла глаза на сестру и вдруг поняла, что читает мысли Долли, даже не касаясь ее руки.