Страница:
– Садись, сейчас и Катя придет, – предложил он сестре, – будешь ждать ее или скажешь, что случилось?
– Я подожду, – тихо ответила Ольга, оттягивая неизбежное.
Она села в кресло напротив брата и приготовилась ждать. Но тут же легкий стук в дверь возвестил о приходе княгини.
– Я пришла, – сообщила та, – вы хотели меня видеть?
– Да, Катюша, сестра озадачила меня, сказав, что хочет говорить с нами обоими, – объяснил Алексей и повернулся к Ольге. – Ну, мы оба здесь. Что ты хотела сказать?
– Я должна рассказать вам обоим о том, что случилось два года назад в Ратманове, когда я там оставалась одна с тетушкой Опекушиной.
Алексей побледнел и поднялся.
– Это связано с тем падением с лошади, о котором написала нам Мария Ивановна?
– И да, и нет. Я хочу рассказать вам о том, с кем была на прогулке в тот день, когда упала, о племяннике нашего крестного, дяде моих подруг Мари и Натали. Этот человек гостил в Троицком, и вышло так, что он очень мне понравился, я даже полюбила его, и до сих пор люблю.
– Слава Богу! – опустился на свой стул князь, – это – первая любовь, тебе было только пятнадцать лет, ты вырастешь, выйдешь в свет и встретишь достойного человека. Первая любовь всегда проходит.
– А у Кати прошла? – спросила княжна.
– Кате было на два года больше, чем тебе тогда, это – огромная разница. Пойми, взрослый мужчина не посмотрит на ребенка. Девушка должна хотя бы подойти к порогу женственности, чтобы понравиться мужчине, – попробовал объяснить Алексей. – Понятно, что мужчина не принял твои чувства всерьез. Возможно, если вы встретитесь сейчас, все будет по-другому.
– Ничего уже не будет по-другому, – тихо сказала Ольга, – он попросил меня дождаться его, и хотел через год сделать предложение, но когда узнал, что я – твоя сестра, взял свои слова обратно.
– Как? – не понял Алексей, – что все это значит? Как зовут этого человека?
– Его зовут князь Сергей Курский, – безнадежно проронила Ольга и заплакала.
Катя, до этого молча стоявшая у стола, кинулась к золовке и обняла ее.
– Не плачь, милая, все уладится, – приговаривала она, поглаживая вздрагивающие плечи девушки, – твой брат поговорит с князем Сергеем и все уладит.
– О чем я должен с ним говорить?! – взорвался Алексей. – О том, что он говорил с моей пятнадцатилетней сестрой о будущем супружестве, не поставив в известность меня как опекуна? Да я должен вызвать его на дуэль!
– Пожалуйста, не нужно, он не виноват! – вскричала Ольга, пытаясь кулаком вытереть слезы, ручьями бегущие из ее глаз. – Он не стал бы говорить об этом, но я испугалась, что он уедет и не узнает о моих чувствах, я сама сказала князю Сергею, что люблю его.
– Час от часу не легче! – поразился Алексей, – и что было дальше?
– Ничего не было, – всхлипывала Ольга, – он сказал, что сделает предложение, когда мне будет шестнадцать лет, и осведомился, у кого просить моей руки. Крестный, представляя тетушку Опекушину, назвал меня ее племянницей, а моей фамилии не произнес. Князь Сергей не знал, что я – княжна Черкасская. Поэтому, когда я сказала, что просить моей руки нужно у тебя, он был потрясен, а потом сказал, что он – тот человек, которого ты меньше всего хотел бы видеть среди своих родственников, а на следующий день уехал…
– Ну, в этом он совершенно прав, – сердито подтвердил Алексей. – Хорошо, что он сам все понял и оставил тебя в покое.
– Но я люблю его! – в отчаянии воскликнула девушка. – Два года прошло, а мои чувства все те же, мне кроме него никто не нужен!
Алексей растерянно посмотрел на жену, ища поддержки. Катя оставила золовку и подошла к мужу.
– Что ты от нее хочешь? – тихо спросила она.
– Чтобы выбросила его из головы, – так же тихо ответил ей муж.
– Но это невозможно, – возразила княгиня, – нельзя требовать от человека того, что выше его сил. Она не сможет перестать любить по твоему приказу.
– И что теперь делать? – растерялся Алексей.
– Ты должен с ним поговорить, спросить о его чувствах. Пока Ольга думает, что ее любовь была взаимной, она не посмотрит ни на кого другого.
– Господи! Ну почему я должен это делать?! – воскликнул князь. – Давай оставим все как есть!
– Ты – ее брат и опекун, – твердо сказала Катя, – если ты не хочешь это делать, я поговорю с ним сама!
– Нет уж, уволь, я сам как-нибудь решу проблемы своей семьи.
– Вот и отлично, – согласилась с ним жена, – а сейчас пообещай это Ольге.
– Холи, я поговорю с Курским, обещаю, – вздохнув, сказал Алексей. – Если он разделяет твои чувства, я не буду стоять на вашем пути.
– Правда?.. – все еще всхлипывая, спросила княжна.
– Я обещал, – пожал плечами ее брат, – по-моему, я еще ни разу тебя не обманул. А теперь идите обе, оставьте меня одного.
Катя, поняв по лицу мужа, что, вырвав у него обещание, сейчас лучше отступить, обняла золовку за плечи и повела к двери. Князь остался один, он взял из витрины самую большую из турецких трубок отца, нашел в ящике стола табак и закурил. Сегодняшнее сообщение сестры выбило его из колеи. Он до сих пор испытывал тяжелое ревнивое чувство к красавцу-дипломату, за которого чуть не вышла замуж Катя. Умом он понимал все и верил жене, объяснившей, что она считала князя Сергея только другом, но его чувства были не в ладах с разумом. Ревность все еще жгла его воспоминанием, что любимая, все-таки, выбрала другого мужчину, которого сочла достойным заменить его.
«Да, ревность – плохой советчик, – подумал Алексей, – но избавиться от нее тоже невозможно. Мы все цивилизованные, образованные, светские люди, а чувствуем то же самое, что простой матрос, вернувшийся из плавания и узнавший, что его подруга ушла к другому».
Однако решалась судьба его младшей сестры. Ольга всегда была любимицей в семье, все сестры, родители, бабушка, да и он сам всегда ее оберегали и баловали, а теперь он собирался лишить эту малышку самой заветной мечты. Алексей до сих пор не мог привыкнуть относиться к младшей сестре как к взрослой и считал, что ребенок поплачет и забудет, поэтому незачем осложнять жизнь всей семье из-за каприза девочки. Он, конечно, дал слово, но Курский уже давно вернулся в Лондон, и неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем они встретятся. А пока нужно было занять сестру, и не просто начать ее вывозить, ведь она уже ясно показала, что на других мужчин пока смотреть не желает, нужно было дать ей обязанности… Фрейлина! Это – почетная, но нелегкая работа. Сейчас самое время сделать ее фрейлиной!
Найдя выход из положения, Алексей повеселел. Императрица-мать слишком властна и деятельна. Под ее опекой из Ольги получится новая Долли Ливен, но готовить из младшей сестры нового гения разведки и коммерции в планы князя не входило. Великие княжны вышли замуж и уехали из страны, оставалась только императрица Елизавета Алексеевна. Этот ангел не оставит своей заботой Ольгу, если возьмет ее под свою опеку. Решив поговорить с императрицей и попросить Александра Павловича о месте фрейлины для сестры, князь выбил трубку и отправился в спальню, где собирался еще раз поговорить с женой.
Катя уже лежала в постели, вертя в руках книжку. По ее взволнованному лицу Алексей понял, что она даже не пыталась читать. Увидев мужа, княгиня положила книжку на столик и сразу сообщила:
– Ольга уже легла, я успокоила ее, насколько смогла. Она не хочет ехать с нами в столицу, а хочет остаться с Лизой.
– Пусть остается, в Москве она точно не встретится с Курским, – хмыкнул князь.
– Но ты при встрече поговоришь с князем Сергеем? – уточнила жена.
– Поговорю, но пока эта встреча в обозримом будущем не планируется, я решил сделать Ольгу фрейлиной императрицы. Елизавета Алексеевна – замечательная женщина, я уверен, что она тепло отнесется к сестре и будет ее опекать.
– Фрейлина императрицы! Это большая честь для девушки, – сказала Катя, но муж уловил в ее голосе нотки сомнения.
– Это действительно большая честь для девушки и для ее семьи! – твердо выдержав взгляд жены, подтвердил князь, – к тому же Ольга увидит всех лучших женихов страны, возможно, она передумает и не будет искать встреч с Курским.
– Это совсем маловероятно, – вздохнула Катя, – она – очень цельный и верный человек, и чувства у нее сильные.
– Ты тоже цельный и верный человек, и чувства у тебя сильные, но ведь ты забыла меня, когда собиралась замуж за Курского, – не удержался Алексей.
– Я тысячу раз тебе все объясняла, – обиделась княгиня, – я никогда не забывала тебя, моя любовь принадлежала тебе, а Сергей был только другом.
– Ну, хорошо, виноват, прости, ревность мучает, – повинился ее муж, – разумом все понимаю, а с сердцем справиться не могу.
– Пусть в твоем сердце живут только светлые чувства, – попросила Катя, – не омрачай нашу жизнь черными мыслями.
– Я постараюсь, – пообещал Алексей, ложась рядом с женой, – только ты напоминай мне, что принадлежишь только мне.
– Я принадлежу только тебе, – прошептала в теплые губы мужа Катя.
Она хотела еще что-то добавить, но рука Алексея уже легла на ее грудь, а твердые губы мужа, поцеловав ее глаза и рот, прокладывали нежную дорожку от горла к ключицам.
«Зачем слова, когда мы любим друг друга, – подумала княгиня, – какое же это счастье – быть вместе…»
Катя закрыла глаза и отдалась восхитительным ощущениям, которые рождали в ее теле ласки мужа. Все остальное, даже важное, отошло на второй план и могло подождать до завтра.
В Москве деревья еще радовали глаз яркими золотистыми и багряными листьями, а в столице дождь поливал уже совсем голые черные ветви. Алексей, не надевший шинель, изрядно продрог, пока доехал от своего дома до Зимнего дворца. Но пока лакей вел его до кабинета императора Александра, он согрелся, повеселел и стал поглядывать по сторонам, в надежде увидеть старых знакомых и друзей. В приемной государя сегодня было на удивление пусто. Дежурный флигель-адъютант тихо сообщил князю Черкасскому, что государь сейчас принимает графа Аракчеева.
«Понятно, почему никого нет, – подумал Алексей, – никто не хочет лишний раз встречаться с этим монстром».
Графа Аракчеева при дворе не любили. А если называть вещи своими именами, то все, включая обеих императриц, дружно ненавидели военного министра, опасаясь его подлого нрава и беспощадности к тем, кого он записывал во враги. Но в то же время никто не сомневался в искренности его исключительной, какой-то собачей преданности государю.
Этот некрасивый и некультурный сын мелкопоместного дворянина из Новгородской губернии обладал счастливым даром – оказываться в нужное время в нужном месте. Принятый из милости в кадетский артиллерийский корпус, он проявил такое рвение к наукам, особенно к математике, что еще до окончания обучения был приглашен в дом гофмейстера великокняжеского двора графа Салтыкова, чтобы преподавать артиллерию и фортификацию сыновьям хозяина. Молодой Аракчеев так усердно выполнял свои обязанности, наставляя юных графов Салтыковых, и проявил такое безоглядное почитание по отношению к их отцу, что когда наследник престола Павел Петрович обратился к своему гофмейстеру с просьбой порекомендовать расторопного и толкового артиллерийского офицера, Николай Петрович, не задумываясь, назвал Аракчеева.
Алексей Андреевич покорил будущего императора Павла своей деятельной преданностью. Выполняя поручения хозяина, он не щадил ни себя, ни того, кто попадался на его пути. Запугивая, наказывая, унижая тех, над кем получал власть, Аракчеев добивался беспрекословного выполнения монаршей воли, а к самому государю выказывал такое благоговение и раболепие, что, если бы ему позволили, то лизал бы хозяину сапоги, и был бы искренне счастлив.
Сначала при дворе потешались, глядя на деревенские повадки «обезьяны в мундире», как прозвали Аракчеева за топорную неприглядную внешность. Однако, с изумлением обнаружив, что рыцарственный император Павел, а вслед за ним и либеральный, европейски воспитанный Александр Павлович не только не брезговали Аракчеевым, но и всячески награждали его за преданную службу, призадумались. Теперь большинство царедворцев, ненавидя всесильного Аракчеева, заискивали перед ним, а после возращения государя из Европы самым верным средством решить нужное дело при дворе считался подарок, направленный любовнице всесильного министра – крестьянке Минкиной.
Алексей Черкасский, бывший другом детства императора Александра, не нуждался в помощи Аракчеева, но, зная завистливый нрав этого царедворца, считавшего своими конкурентами всех, к кому был благосклонен государь, старался не пересекаться с графом ни в делах, ни в обществе. Поэтому сейчас князь отошел подальше от двери кабинета императора и стал в нише окна, надеясь, что Аракчеев пройдет мимо и не придется поддерживать с ним светский разговор. Но его надеждам не суждено было сбыться: через четверть часа из кабинета вышел Аракчеев и, увидев стоящего в нише окна Алексея, направился сразу к нему.
– Алексей Николаевич, как приятно снова видеть вас во дворце, – бодрым голосом произнес он, – у его императорского величества так много планов насчет армии, все хорошие командиры на вес золота, а таких, как вы, вообще единицы!
– Благодарю, ваше сиятельство, – официально отозвался Алексей, – я очень признателен государю за новое назначение.
– Кому, как не вам! – расплылся в улыбке Аракчеев, похоже, намекая на свое участие в произошедшем назначении. – Ваши заслуги неоценимы!
Неприятный разговор прервал флигель-адъютант, пригласивший Алексей в кабинет, и он, поклонившись Аракчееву, прошел к императору.
– Алексей! Рад тебя видеть! – воскликнул государь, поднимаясь навстречу другу. – Как твоя княгиня, как дети?
– Благодарю, ваше императорское величество, в моей семье все благополучно, даже более того. Бог послал нам огромную радость: нашлась моя сестра Елизавета, которую мы все считали погибшей при пожаре в Лондоне. Оказалось, что она получила от упавшей балки сильный удар по голове, поэтому потеряла память и все это время жила под чужим именем, не зная, что мы ее оплакиваем. Память вернулась к ней совсем недавно, и моя сестра сразу приехала домой.
– Я вижу в этом руку провидения! Я в долгу перед этой девушкой за ее предсказание, сделанное мне в Англии. Надеюсь, ты представишь ее ко двору?
– Ваше императорское величество, Лиза вышла замуж за графа Печерского и теперь живет с мужем в Москве, но вам ее уже представили – до свадьбы она выступала под псевдонимом Кассандра Молибрани.
– Алексей, ты рассказываешь совершенно фантастическую историю. Твоя сестра – великая певица, а ты никогда не говорил мне о ее таланте. Может быть, девушка просто захотела попробовать себя на сцене, зная, что ты никогда не допустишь ее артистической карьеры, а будешь настаивать на традиционной судьбе невесты из аристократической семьи.
– Возможно, что вы правы, – согласился князь, не желавший распространяться на скользкую тему.
– Женщины – загадочные существа, я их люблю, но часто не понимаю, – признался император. – Не допытывайся правды, не терзай девушку, оставь все как есть. Но сестер все равно представь ко двору, ты и старшую еще не показал, хотя тоже замуж выдал.
– Благодарю, ваше императорское величество, но можно мне начать с младшей сестры? – перешел к делу Алексей. – Княжне Ольге скоро исполнится восемнадцать лет, и я прошу милостиво пожаловать ее во фрейлины императрицы Елизаветы Алексеевны.
– Я буду рад, но ты, возможно, не обращал внимания на шифры наших фрейлин. Там переплетаются вензеля моей жены и матери. Матушка так и не выпустила бразды правления женским царством из своих рук, поэтому фрейлины у императриц общие. Но я советую тебе поговорить с Элизой, думаю, она найдет возможность оставить княжну Ольгу при себе.
Алексей поблагодарил государя за внимание к своей сестре и спросил, какие задачи командира гусарского полка, который ему предстояло возглавить по высочайшему повелению, император рассматривает как первостепенные.
– Естественно, гусаров реформа не коснется, для гвардии военных поселений не будет, так что твоя задача – боеспособность полка. Применишь весь свой опыт, полученный на войне. Сделаешь из полка образчик современной легкой кавалерии, такой, чтобы Наполеон на острове Святой Елены съел от зависти свою треуголку. Я оставляю за собой гвардейские полки и столичный гарнизон, а все остальное перевожу в военные поселения.
«Понятно, что делал здесь Аракчеев, – подумала Черкасский, – военные поселения – самая утопическая идея на моей памяти».
Как будто подслушав его мысли, император сказал:
– Алексей, ты думаешь, я не понимаю, что из моих солдат не получится дельных хлебопашцев, а ратные навыки они растеряют? Я все понимаю, но должен либо содержать восьмисоттысячную армию, либо думать об освобождении крестьян. Те полки, которые будут сами себя кормить, сэкономят казне огромные средства, и я смогу выкупать землю для освобождаемых крепостных. Ты сам как поступаешь со своими крестьянами?
Черкасский рассказал, какую стратегию выбрал для себя в этом вопросе, и Александр согласился, что в данный момент это – самое разумное, что можно придумать. Они еще поговорили про новое назначение Алексея, а потом государь отпустил старого друга, посоветовав прямо сейчас пойти к Елизавете Алексеевне.
– Она поможет тебе, не сомневайся, – заметил император, провожая князя, – не отдавай сестру моей железной матушке – получишь новую графиню Ливен.
«Вот это нам точно не нужно, – подумал Алексей, выходя в приемную, – хватит с меня коммерсанток, конезаводчицы и ясновидящей оперной певицы».
На половине Елизаветы Алексеевны его встретила незнакомая не очень молодая фрейлина в светло-сером платье.
– Что вам угодно, сударь? – осведомилась она, окинув князя пристальным взглядом.
«До чего неприятная дама, – подумал Алексей, – мало того что некрасива, да еще и смотрит мрачно».
Дама ждала ответа, и он представился:
– Светлейший князь Черкасский, я пришел сразу после аудиенции у государя, он посоветовал мне повидать императрицу немедленно.
Услышав имя визитера, дама тут же повела себя совсем по-другому, она заулыбалась и заговорила елейным голосом:
– Ваше сиятельство, извольте обождать, я сейчас доложу ее императорскому величеству.
Она вновь улыбнулась и, бросив на князя нежный взгляд, скрылась за дверью.
«Откуда они ее выкопали, – изумленно подумал Алексей, – у этой фрейлины повадки трактирной шлюхи. Может быть, не стоит делать Ольгу фрейлиной и присылать сюда?»
Но отступать было уже поздно. Дверь распахнулась, и из гостиной, приветливо улыбаясь, вышла сама Елизавета Алексеевна.
– Алексей, как я рада вас снова видеть! – сказала она, протягивая князю обе руки, – проходите скорей, расскажите, где вы были все это время.
Черкасский с грустью отметил, что красота императрицы стала еще воздушнее: она похудела, и черты прекрасного лица сделались совсем тонкими. Теперь она, как никогда, походила на ангела, случайно оказавшегося среди людей. Слухи о том, что государыня страдает от слабого сердца, все увереннее циркулировали при дворе. Но стараясь не выказать своего удивления и печали, князь сел в предложенное императрицей кресло и начал рассказ о своей семье. О возращении Лизы он сообщил в тех же выражениях, что и императору Александру, и с облегчением вспомнил, что Елизавета Алексеевна не была с мужем в Англии и ничего не знает о предсказании. Наконец, он перешел к тому, зачем пришел:
– Ваше императорское величество, государь милостиво обещал мне место фрейлины для самой младшей из моих сестер, княжны Ольги, и предложил самому попросить вас, чтобы девушка осталась служить при вашей особе.
– Конечно, я буду рада фрейлине из вашей семьи. Я много пишу и читаю, фрейлина, ставшая чтицей, останется при мне, – сразу все поняла Елизавета Алексеевна, – я буду опекать девушку и помогу ей сделать хорошую партию.
– Благодарю, ваше императорское величество, но тут есть один сложный момент. Два года назад моя сестра неудачно упала с лошади, и тогда доктор сказал, что существует вероятность, что у нее не будет детей. Может статься, почетная обязанность служить вам – будет главной задачей жизни княжны Ольги.
– Бедная девочка, – вздохнула императрица, – но доктор не поставил окончательного диагноза?
– Нет, он говорил о возможных последствиях, – подтвердил Алексей.
– Давайте надеяться на лучшее, – посоветовала государыня, – и тогда у княжны все будет хорошо. Привозите девушку к концу октября. Мари Голицына выходит замуж и покидает меня, княжна Ольга займет ее место.
Алексей поблагодарил государыню и откланялся. Когда он выходил из гостиной императрицы, ему показалось, что давешняя некрасивая фрейлина отскочила от двери.
«Неужели за Елизаветой Алексеевной шпионят? – подумал он. – А если это так, то кто приставил шпионов? Это может быть императрица Мария Федоровна, которая ненавидит невестку, но на такую подлость способен и Аракчеев, вероятнее всего, это все-таки он».
Решив до представления Ольги ко двору разобраться, кто же такая эта подозрительная некрасивая фрейлина и на кого она работает, Алексей поехал домой.
Глава 3
– Я подожду, – тихо ответила Ольга, оттягивая неизбежное.
Она села в кресло напротив брата и приготовилась ждать. Но тут же легкий стук в дверь возвестил о приходе княгини.
– Я пришла, – сообщила та, – вы хотели меня видеть?
– Да, Катюша, сестра озадачила меня, сказав, что хочет говорить с нами обоими, – объяснил Алексей и повернулся к Ольге. – Ну, мы оба здесь. Что ты хотела сказать?
– Я должна рассказать вам обоим о том, что случилось два года назад в Ратманове, когда я там оставалась одна с тетушкой Опекушиной.
Алексей побледнел и поднялся.
– Это связано с тем падением с лошади, о котором написала нам Мария Ивановна?
– И да, и нет. Я хочу рассказать вам о том, с кем была на прогулке в тот день, когда упала, о племяннике нашего крестного, дяде моих подруг Мари и Натали. Этот человек гостил в Троицком, и вышло так, что он очень мне понравился, я даже полюбила его, и до сих пор люблю.
– Слава Богу! – опустился на свой стул князь, – это – первая любовь, тебе было только пятнадцать лет, ты вырастешь, выйдешь в свет и встретишь достойного человека. Первая любовь всегда проходит.
– А у Кати прошла? – спросила княжна.
– Кате было на два года больше, чем тебе тогда, это – огромная разница. Пойми, взрослый мужчина не посмотрит на ребенка. Девушка должна хотя бы подойти к порогу женственности, чтобы понравиться мужчине, – попробовал объяснить Алексей. – Понятно, что мужчина не принял твои чувства всерьез. Возможно, если вы встретитесь сейчас, все будет по-другому.
– Ничего уже не будет по-другому, – тихо сказала Ольга, – он попросил меня дождаться его, и хотел через год сделать предложение, но когда узнал, что я – твоя сестра, взял свои слова обратно.
– Как? – не понял Алексей, – что все это значит? Как зовут этого человека?
– Его зовут князь Сергей Курский, – безнадежно проронила Ольга и заплакала.
Катя, до этого молча стоявшая у стола, кинулась к золовке и обняла ее.
– Не плачь, милая, все уладится, – приговаривала она, поглаживая вздрагивающие плечи девушки, – твой брат поговорит с князем Сергеем и все уладит.
– О чем я должен с ним говорить?! – взорвался Алексей. – О том, что он говорил с моей пятнадцатилетней сестрой о будущем супружестве, не поставив в известность меня как опекуна? Да я должен вызвать его на дуэль!
– Пожалуйста, не нужно, он не виноват! – вскричала Ольга, пытаясь кулаком вытереть слезы, ручьями бегущие из ее глаз. – Он не стал бы говорить об этом, но я испугалась, что он уедет и не узнает о моих чувствах, я сама сказала князю Сергею, что люблю его.
– Час от часу не легче! – поразился Алексей, – и что было дальше?
– Ничего не было, – всхлипывала Ольга, – он сказал, что сделает предложение, когда мне будет шестнадцать лет, и осведомился, у кого просить моей руки. Крестный, представляя тетушку Опекушину, назвал меня ее племянницей, а моей фамилии не произнес. Князь Сергей не знал, что я – княжна Черкасская. Поэтому, когда я сказала, что просить моей руки нужно у тебя, он был потрясен, а потом сказал, что он – тот человек, которого ты меньше всего хотел бы видеть среди своих родственников, а на следующий день уехал…
– Ну, в этом он совершенно прав, – сердито подтвердил Алексей. – Хорошо, что он сам все понял и оставил тебя в покое.
– Но я люблю его! – в отчаянии воскликнула девушка. – Два года прошло, а мои чувства все те же, мне кроме него никто не нужен!
Алексей растерянно посмотрел на жену, ища поддержки. Катя оставила золовку и подошла к мужу.
– Что ты от нее хочешь? – тихо спросила она.
– Чтобы выбросила его из головы, – так же тихо ответил ей муж.
– Но это невозможно, – возразила княгиня, – нельзя требовать от человека того, что выше его сил. Она не сможет перестать любить по твоему приказу.
– И что теперь делать? – растерялся Алексей.
– Ты должен с ним поговорить, спросить о его чувствах. Пока Ольга думает, что ее любовь была взаимной, она не посмотрит ни на кого другого.
– Господи! Ну почему я должен это делать?! – воскликнул князь. – Давай оставим все как есть!
– Ты – ее брат и опекун, – твердо сказала Катя, – если ты не хочешь это делать, я поговорю с ним сама!
– Нет уж, уволь, я сам как-нибудь решу проблемы своей семьи.
– Вот и отлично, – согласилась с ним жена, – а сейчас пообещай это Ольге.
– Холи, я поговорю с Курским, обещаю, – вздохнув, сказал Алексей. – Если он разделяет твои чувства, я не буду стоять на вашем пути.
– Правда?.. – все еще всхлипывая, спросила княжна.
– Я обещал, – пожал плечами ее брат, – по-моему, я еще ни разу тебя не обманул. А теперь идите обе, оставьте меня одного.
Катя, поняв по лицу мужа, что, вырвав у него обещание, сейчас лучше отступить, обняла золовку за плечи и повела к двери. Князь остался один, он взял из витрины самую большую из турецких трубок отца, нашел в ящике стола табак и закурил. Сегодняшнее сообщение сестры выбило его из колеи. Он до сих пор испытывал тяжелое ревнивое чувство к красавцу-дипломату, за которого чуть не вышла замуж Катя. Умом он понимал все и верил жене, объяснившей, что она считала князя Сергея только другом, но его чувства были не в ладах с разумом. Ревность все еще жгла его воспоминанием, что любимая, все-таки, выбрала другого мужчину, которого сочла достойным заменить его.
«Да, ревность – плохой советчик, – подумал Алексей, – но избавиться от нее тоже невозможно. Мы все цивилизованные, образованные, светские люди, а чувствуем то же самое, что простой матрос, вернувшийся из плавания и узнавший, что его подруга ушла к другому».
Однако решалась судьба его младшей сестры. Ольга всегда была любимицей в семье, все сестры, родители, бабушка, да и он сам всегда ее оберегали и баловали, а теперь он собирался лишить эту малышку самой заветной мечты. Алексей до сих пор не мог привыкнуть относиться к младшей сестре как к взрослой и считал, что ребенок поплачет и забудет, поэтому незачем осложнять жизнь всей семье из-за каприза девочки. Он, конечно, дал слово, но Курский уже давно вернулся в Лондон, и неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем они встретятся. А пока нужно было занять сестру, и не просто начать ее вывозить, ведь она уже ясно показала, что на других мужчин пока смотреть не желает, нужно было дать ей обязанности… Фрейлина! Это – почетная, но нелегкая работа. Сейчас самое время сделать ее фрейлиной!
Найдя выход из положения, Алексей повеселел. Императрица-мать слишком властна и деятельна. Под ее опекой из Ольги получится новая Долли Ливен, но готовить из младшей сестры нового гения разведки и коммерции в планы князя не входило. Великие княжны вышли замуж и уехали из страны, оставалась только императрица Елизавета Алексеевна. Этот ангел не оставит своей заботой Ольгу, если возьмет ее под свою опеку. Решив поговорить с императрицей и попросить Александра Павловича о месте фрейлины для сестры, князь выбил трубку и отправился в спальню, где собирался еще раз поговорить с женой.
Катя уже лежала в постели, вертя в руках книжку. По ее взволнованному лицу Алексей понял, что она даже не пыталась читать. Увидев мужа, княгиня положила книжку на столик и сразу сообщила:
– Ольга уже легла, я успокоила ее, насколько смогла. Она не хочет ехать с нами в столицу, а хочет остаться с Лизой.
– Пусть остается, в Москве она точно не встретится с Курским, – хмыкнул князь.
– Но ты при встрече поговоришь с князем Сергеем? – уточнила жена.
– Поговорю, но пока эта встреча в обозримом будущем не планируется, я решил сделать Ольгу фрейлиной императрицы. Елизавета Алексеевна – замечательная женщина, я уверен, что она тепло отнесется к сестре и будет ее опекать.
– Фрейлина императрицы! Это большая честь для девушки, – сказала Катя, но муж уловил в ее голосе нотки сомнения.
– Это действительно большая честь для девушки и для ее семьи! – твердо выдержав взгляд жены, подтвердил князь, – к тому же Ольга увидит всех лучших женихов страны, возможно, она передумает и не будет искать встреч с Курским.
– Это совсем маловероятно, – вздохнула Катя, – она – очень цельный и верный человек, и чувства у нее сильные.
– Ты тоже цельный и верный человек, и чувства у тебя сильные, но ведь ты забыла меня, когда собиралась замуж за Курского, – не удержался Алексей.
– Я тысячу раз тебе все объясняла, – обиделась княгиня, – я никогда не забывала тебя, моя любовь принадлежала тебе, а Сергей был только другом.
– Ну, хорошо, виноват, прости, ревность мучает, – повинился ее муж, – разумом все понимаю, а с сердцем справиться не могу.
– Пусть в твоем сердце живут только светлые чувства, – попросила Катя, – не омрачай нашу жизнь черными мыслями.
– Я постараюсь, – пообещал Алексей, ложась рядом с женой, – только ты напоминай мне, что принадлежишь только мне.
– Я принадлежу только тебе, – прошептала в теплые губы мужа Катя.
Она хотела еще что-то добавить, но рука Алексея уже легла на ее грудь, а твердые губы мужа, поцеловав ее глаза и рот, прокладывали нежную дорожку от горла к ключицам.
«Зачем слова, когда мы любим друг друга, – подумала княгиня, – какое же это счастье – быть вместе…»
Катя закрыла глаза и отдалась восхитительным ощущениям, которые рождали в ее теле ласки мужа. Все остальное, даже важное, отошло на второй план и могло подождать до завтра.
В Москве деревья еще радовали глаз яркими золотистыми и багряными листьями, а в столице дождь поливал уже совсем голые черные ветви. Алексей, не надевший шинель, изрядно продрог, пока доехал от своего дома до Зимнего дворца. Но пока лакей вел его до кабинета императора Александра, он согрелся, повеселел и стал поглядывать по сторонам, в надежде увидеть старых знакомых и друзей. В приемной государя сегодня было на удивление пусто. Дежурный флигель-адъютант тихо сообщил князю Черкасскому, что государь сейчас принимает графа Аракчеева.
«Понятно, почему никого нет, – подумал Алексей, – никто не хочет лишний раз встречаться с этим монстром».
Графа Аракчеева при дворе не любили. А если называть вещи своими именами, то все, включая обеих императриц, дружно ненавидели военного министра, опасаясь его подлого нрава и беспощадности к тем, кого он записывал во враги. Но в то же время никто не сомневался в искренности его исключительной, какой-то собачей преданности государю.
Этот некрасивый и некультурный сын мелкопоместного дворянина из Новгородской губернии обладал счастливым даром – оказываться в нужное время в нужном месте. Принятый из милости в кадетский артиллерийский корпус, он проявил такое рвение к наукам, особенно к математике, что еще до окончания обучения был приглашен в дом гофмейстера великокняжеского двора графа Салтыкова, чтобы преподавать артиллерию и фортификацию сыновьям хозяина. Молодой Аракчеев так усердно выполнял свои обязанности, наставляя юных графов Салтыковых, и проявил такое безоглядное почитание по отношению к их отцу, что когда наследник престола Павел Петрович обратился к своему гофмейстеру с просьбой порекомендовать расторопного и толкового артиллерийского офицера, Николай Петрович, не задумываясь, назвал Аракчеева.
Алексей Андреевич покорил будущего императора Павла своей деятельной преданностью. Выполняя поручения хозяина, он не щадил ни себя, ни того, кто попадался на его пути. Запугивая, наказывая, унижая тех, над кем получал власть, Аракчеев добивался беспрекословного выполнения монаршей воли, а к самому государю выказывал такое благоговение и раболепие, что, если бы ему позволили, то лизал бы хозяину сапоги, и был бы искренне счастлив.
Сначала при дворе потешались, глядя на деревенские повадки «обезьяны в мундире», как прозвали Аракчеева за топорную неприглядную внешность. Однако, с изумлением обнаружив, что рыцарственный император Павел, а вслед за ним и либеральный, европейски воспитанный Александр Павлович не только не брезговали Аракчеевым, но и всячески награждали его за преданную службу, призадумались. Теперь большинство царедворцев, ненавидя всесильного Аракчеева, заискивали перед ним, а после возращения государя из Европы самым верным средством решить нужное дело при дворе считался подарок, направленный любовнице всесильного министра – крестьянке Минкиной.
Алексей Черкасский, бывший другом детства императора Александра, не нуждался в помощи Аракчеева, но, зная завистливый нрав этого царедворца, считавшего своими конкурентами всех, к кому был благосклонен государь, старался не пересекаться с графом ни в делах, ни в обществе. Поэтому сейчас князь отошел подальше от двери кабинета императора и стал в нише окна, надеясь, что Аракчеев пройдет мимо и не придется поддерживать с ним светский разговор. Но его надеждам не суждено было сбыться: через четверть часа из кабинета вышел Аракчеев и, увидев стоящего в нише окна Алексея, направился сразу к нему.
– Алексей Николаевич, как приятно снова видеть вас во дворце, – бодрым голосом произнес он, – у его императорского величества так много планов насчет армии, все хорошие командиры на вес золота, а таких, как вы, вообще единицы!
– Благодарю, ваше сиятельство, – официально отозвался Алексей, – я очень признателен государю за новое назначение.
– Кому, как не вам! – расплылся в улыбке Аракчеев, похоже, намекая на свое участие в произошедшем назначении. – Ваши заслуги неоценимы!
Неприятный разговор прервал флигель-адъютант, пригласивший Алексей в кабинет, и он, поклонившись Аракчееву, прошел к императору.
– Алексей! Рад тебя видеть! – воскликнул государь, поднимаясь навстречу другу. – Как твоя княгиня, как дети?
– Благодарю, ваше императорское величество, в моей семье все благополучно, даже более того. Бог послал нам огромную радость: нашлась моя сестра Елизавета, которую мы все считали погибшей при пожаре в Лондоне. Оказалось, что она получила от упавшей балки сильный удар по голове, поэтому потеряла память и все это время жила под чужим именем, не зная, что мы ее оплакиваем. Память вернулась к ней совсем недавно, и моя сестра сразу приехала домой.
– Я вижу в этом руку провидения! Я в долгу перед этой девушкой за ее предсказание, сделанное мне в Англии. Надеюсь, ты представишь ее ко двору?
– Ваше императорское величество, Лиза вышла замуж за графа Печерского и теперь живет с мужем в Москве, но вам ее уже представили – до свадьбы она выступала под псевдонимом Кассандра Молибрани.
– Алексей, ты рассказываешь совершенно фантастическую историю. Твоя сестра – великая певица, а ты никогда не говорил мне о ее таланте. Может быть, девушка просто захотела попробовать себя на сцене, зная, что ты никогда не допустишь ее артистической карьеры, а будешь настаивать на традиционной судьбе невесты из аристократической семьи.
– Возможно, что вы правы, – согласился князь, не желавший распространяться на скользкую тему.
– Женщины – загадочные существа, я их люблю, но часто не понимаю, – признался император. – Не допытывайся правды, не терзай девушку, оставь все как есть. Но сестер все равно представь ко двору, ты и старшую еще не показал, хотя тоже замуж выдал.
– Благодарю, ваше императорское величество, но можно мне начать с младшей сестры? – перешел к делу Алексей. – Княжне Ольге скоро исполнится восемнадцать лет, и я прошу милостиво пожаловать ее во фрейлины императрицы Елизаветы Алексеевны.
– Я буду рад, но ты, возможно, не обращал внимания на шифры наших фрейлин. Там переплетаются вензеля моей жены и матери. Матушка так и не выпустила бразды правления женским царством из своих рук, поэтому фрейлины у императриц общие. Но я советую тебе поговорить с Элизой, думаю, она найдет возможность оставить княжну Ольгу при себе.
Алексей поблагодарил государя за внимание к своей сестре и спросил, какие задачи командира гусарского полка, который ему предстояло возглавить по высочайшему повелению, император рассматривает как первостепенные.
– Естественно, гусаров реформа не коснется, для гвардии военных поселений не будет, так что твоя задача – боеспособность полка. Применишь весь свой опыт, полученный на войне. Сделаешь из полка образчик современной легкой кавалерии, такой, чтобы Наполеон на острове Святой Елены съел от зависти свою треуголку. Я оставляю за собой гвардейские полки и столичный гарнизон, а все остальное перевожу в военные поселения.
«Понятно, что делал здесь Аракчеев, – подумала Черкасский, – военные поселения – самая утопическая идея на моей памяти».
Как будто подслушав его мысли, император сказал:
– Алексей, ты думаешь, я не понимаю, что из моих солдат не получится дельных хлебопашцев, а ратные навыки они растеряют? Я все понимаю, но должен либо содержать восьмисоттысячную армию, либо думать об освобождении крестьян. Те полки, которые будут сами себя кормить, сэкономят казне огромные средства, и я смогу выкупать землю для освобождаемых крепостных. Ты сам как поступаешь со своими крестьянами?
Черкасский рассказал, какую стратегию выбрал для себя в этом вопросе, и Александр согласился, что в данный момент это – самое разумное, что можно придумать. Они еще поговорили про новое назначение Алексея, а потом государь отпустил старого друга, посоветовав прямо сейчас пойти к Елизавете Алексеевне.
– Она поможет тебе, не сомневайся, – заметил император, провожая князя, – не отдавай сестру моей железной матушке – получишь новую графиню Ливен.
«Вот это нам точно не нужно, – подумал Алексей, выходя в приемную, – хватит с меня коммерсанток, конезаводчицы и ясновидящей оперной певицы».
На половине Елизаветы Алексеевны его встретила незнакомая не очень молодая фрейлина в светло-сером платье.
– Что вам угодно, сударь? – осведомилась она, окинув князя пристальным взглядом.
«До чего неприятная дама, – подумал Алексей, – мало того что некрасива, да еще и смотрит мрачно».
Дама ждала ответа, и он представился:
– Светлейший князь Черкасский, я пришел сразу после аудиенции у государя, он посоветовал мне повидать императрицу немедленно.
Услышав имя визитера, дама тут же повела себя совсем по-другому, она заулыбалась и заговорила елейным голосом:
– Ваше сиятельство, извольте обождать, я сейчас доложу ее императорскому величеству.
Она вновь улыбнулась и, бросив на князя нежный взгляд, скрылась за дверью.
«Откуда они ее выкопали, – изумленно подумал Алексей, – у этой фрейлины повадки трактирной шлюхи. Может быть, не стоит делать Ольгу фрейлиной и присылать сюда?»
Но отступать было уже поздно. Дверь распахнулась, и из гостиной, приветливо улыбаясь, вышла сама Елизавета Алексеевна.
– Алексей, как я рада вас снова видеть! – сказала она, протягивая князю обе руки, – проходите скорей, расскажите, где вы были все это время.
Черкасский с грустью отметил, что красота императрицы стала еще воздушнее: она похудела, и черты прекрасного лица сделались совсем тонкими. Теперь она, как никогда, походила на ангела, случайно оказавшегося среди людей. Слухи о том, что государыня страдает от слабого сердца, все увереннее циркулировали при дворе. Но стараясь не выказать своего удивления и печали, князь сел в предложенное императрицей кресло и начал рассказ о своей семье. О возращении Лизы он сообщил в тех же выражениях, что и императору Александру, и с облегчением вспомнил, что Елизавета Алексеевна не была с мужем в Англии и ничего не знает о предсказании. Наконец, он перешел к тому, зачем пришел:
– Ваше императорское величество, государь милостиво обещал мне место фрейлины для самой младшей из моих сестер, княжны Ольги, и предложил самому попросить вас, чтобы девушка осталась служить при вашей особе.
– Конечно, я буду рада фрейлине из вашей семьи. Я много пишу и читаю, фрейлина, ставшая чтицей, останется при мне, – сразу все поняла Елизавета Алексеевна, – я буду опекать девушку и помогу ей сделать хорошую партию.
– Благодарю, ваше императорское величество, но тут есть один сложный момент. Два года назад моя сестра неудачно упала с лошади, и тогда доктор сказал, что существует вероятность, что у нее не будет детей. Может статься, почетная обязанность служить вам – будет главной задачей жизни княжны Ольги.
– Бедная девочка, – вздохнула императрица, – но доктор не поставил окончательного диагноза?
– Нет, он говорил о возможных последствиях, – подтвердил Алексей.
– Давайте надеяться на лучшее, – посоветовала государыня, – и тогда у княжны все будет хорошо. Привозите девушку к концу октября. Мари Голицына выходит замуж и покидает меня, княжна Ольга займет ее место.
Алексей поблагодарил государыню и откланялся. Когда он выходил из гостиной императрицы, ему показалось, что давешняя некрасивая фрейлина отскочила от двери.
«Неужели за Елизаветой Алексеевной шпионят? – подумал он. – А если это так, то кто приставил шпионов? Это может быть императрица Мария Федоровна, которая ненавидит невестку, но на такую подлость способен и Аракчеев, вероятнее всего, это все-таки он».
Решив до представления Ольги ко двору разобраться, кто же такая эта подозрительная некрасивая фрейлина и на кого она работает, Алексей поехал домой.
Глава 3
Поздно вечером в маленькой комнатке на антресольном этаже Зимнего дворца камер-фрейлина Сикорская писала очередной отчет о своей работе графу Аракчееву. Императрица была, как всегда, безупречна: занималась благотворительностью, писала письма матери и читала, поэтому докладывать было нечего, приходилось описывать мелочи. Это нудное занятие ей порядком надоело, и молодая женщина, положив перо, задумалась. Дела складывались не так, как она рассчитывала. Когда после стольких унижений, которые ей пришлось перенести, Наталья попала в царский дворец, она надеялась, что еще чуть-чуть – и судьба, наконец, преподнесет ей главный подарок в лице богатого титулованного мужа. Но уже прошел год, мужа все не было, а была маленькая комнатка, скудный гардероб, который казался совсем бедным на фоне роскошных платьев других фрейлин, и бесконечные ежедневные отчеты, которые она передавала доверенному человеку, приходившему от Алексея Андреевича.
Аракчеев приходился ей кузеном. Мать Натальи была самой младшей из сестер Ветлицких. То копеечное приданое, которое давали за сестрами их родители, очень сузило круг желающих взять их в жены. Поэтому когда старшая из сестер, Елизавета Андреевна, вышла замуж за мелкопоместного, имевшего всего двадцать душ крепостных, помещика Аракчеева, в семье это сочли большой удачей. Больше никому из сестер так не повезло, и Прасковье Ветлицкой пришлось удовольствоваться отставным прапорщиком Дибичем, вышедшим в отставку по ранению. Их семья уехала на родину мужа в Лифляндию, и сколько помнила себя Наталья, всегда еле сводила концы с концами.
Все надежды матери были связаны с ее единственным сыном Иваном, а трех дочерей она держала очень жестко, утверждая, что чем больше они будут работать по дому, тем лучше потом смогут вести хозяйство в доме мужа. Служанок в их доме никогда не было, и девочки работали день и ночь, только что в поле не ходили. Наталья часто спрашивала себя, в какие семьи мать готовилась отдать их замуж, пока не догадалась, что мать об их замужестве и не думает, а собирается всегда использовать дочерей как бесплатных служанок.
Недалеко от их дома, сразу за тенистой рощей, было богатое имение вдовы Валентинович, у которой росли две дочери, и старшая из девушек была ровесницей Наталье. Добрая вдова часто приглашала бедную соседку поиграть со своими девочками. Тогда Наталья наедалась досыта, и даже получала в подарок то старое платье, то шляпку или шаль. Обе девочки Валентинович были красавицы, да к тому же избалованные обожающей их матерью, и хотя сердце у обеих было доброе, часто они, не отдавая себе отчета, обращались с Натальей снисходительно. Они жалели бедную, плохо одетую, да к тому же некрасивую подругу, и этой жалостью оскорбляли ту до глубины души. Эти богатые красавицы с точеными носиками, белокурыми кудрями и прелестными голубыми глазами не могли понять, что чувствует девушка, видящая в зеркале скуластое лицо с носом картошкой, грубым мужским ртом и тусклыми глазами непонятного серо-зеленого цвета. Наталья до дрожи ненавидела сестер Валентинович вместе с их матушкой, но каждый день старалась попасть в поместье, даже если ее там не ждали. Ведь это был единственный шанс вырваться из убогого существования под пятой мрачной, тираничной матери.
Ей уже исполнилось двадцать лет, когда умер отец, а брат Иван, женившись на купеческой дочке, уехал из дома в Вильно. Тогда в семье совсем кончились деньги, и женщины голодали. Наталья сказала себе, что у нее есть только один последний шанс, и напросилась к Валентиновичам помогать готовиться к свадьбе старшей из сестер, выходившей замуж за молодого графа, прельстившегося красотой и большим приданым невесты. Ее пригласили, и Наталья больше недели жила в маленькой комнатке в мезонине, подрубая салфетки и скатерти, с любовью собранные мадам Валентинович для старшей дочери. Гости уже начали съезжаться на свадьбу, и Наталья внимательно приглядывалась, выбирая свою жертву. Взрослые мужчины, друзья жениха, были ей не по зубам, но семнадцатилетний кузен сестер Валентинович, приехавший на свадьбу из Митавы, пожалуй, мог попасться в ее ловушку.
Аракчеев приходился ей кузеном. Мать Натальи была самой младшей из сестер Ветлицких. То копеечное приданое, которое давали за сестрами их родители, очень сузило круг желающих взять их в жены. Поэтому когда старшая из сестер, Елизавета Андреевна, вышла замуж за мелкопоместного, имевшего всего двадцать душ крепостных, помещика Аракчеева, в семье это сочли большой удачей. Больше никому из сестер так не повезло, и Прасковье Ветлицкой пришлось удовольствоваться отставным прапорщиком Дибичем, вышедшим в отставку по ранению. Их семья уехала на родину мужа в Лифляндию, и сколько помнила себя Наталья, всегда еле сводила концы с концами.
Все надежды матери были связаны с ее единственным сыном Иваном, а трех дочерей она держала очень жестко, утверждая, что чем больше они будут работать по дому, тем лучше потом смогут вести хозяйство в доме мужа. Служанок в их доме никогда не было, и девочки работали день и ночь, только что в поле не ходили. Наталья часто спрашивала себя, в какие семьи мать готовилась отдать их замуж, пока не догадалась, что мать об их замужестве и не думает, а собирается всегда использовать дочерей как бесплатных служанок.
Недалеко от их дома, сразу за тенистой рощей, было богатое имение вдовы Валентинович, у которой росли две дочери, и старшая из девушек была ровесницей Наталье. Добрая вдова часто приглашала бедную соседку поиграть со своими девочками. Тогда Наталья наедалась досыта, и даже получала в подарок то старое платье, то шляпку или шаль. Обе девочки Валентинович были красавицы, да к тому же избалованные обожающей их матерью, и хотя сердце у обеих было доброе, часто они, не отдавая себе отчета, обращались с Натальей снисходительно. Они жалели бедную, плохо одетую, да к тому же некрасивую подругу, и этой жалостью оскорбляли ту до глубины души. Эти богатые красавицы с точеными носиками, белокурыми кудрями и прелестными голубыми глазами не могли понять, что чувствует девушка, видящая в зеркале скуластое лицо с носом картошкой, грубым мужским ртом и тусклыми глазами непонятного серо-зеленого цвета. Наталья до дрожи ненавидела сестер Валентинович вместе с их матушкой, но каждый день старалась попасть в поместье, даже если ее там не ждали. Ведь это был единственный шанс вырваться из убогого существования под пятой мрачной, тираничной матери.
Ей уже исполнилось двадцать лет, когда умер отец, а брат Иван, женившись на купеческой дочке, уехал из дома в Вильно. Тогда в семье совсем кончились деньги, и женщины голодали. Наталья сказала себе, что у нее есть только один последний шанс, и напросилась к Валентиновичам помогать готовиться к свадьбе старшей из сестер, выходившей замуж за молодого графа, прельстившегося красотой и большим приданым невесты. Ее пригласили, и Наталья больше недели жила в маленькой комнатке в мезонине, подрубая салфетки и скатерти, с любовью собранные мадам Валентинович для старшей дочери. Гости уже начали съезжаться на свадьбу, и Наталья внимательно приглядывалась, выбирая свою жертву. Взрослые мужчины, друзья жениха, были ей не по зубам, но семнадцатилетний кузен сестер Валентинович, приехавший на свадьбу из Митавы, пожалуй, мог попасться в ее ловушку.