Татьяна Вагнер. Полигон

   – Слушай, Леша, а что в правилах Игры написано про охрану?
   Лешка зашуршал страничками книжечки, потом поднял на нас удивленные глаза:
   – Ничего! Ни единого слова.

5

   …Мне снилось море, покрытое дрожащей ледяной дымкой, в которой затаился старинный корабль под парусами. Невзрачный, затерянный во льдах островок был целью его далекого странствия. Команда корабля… Суровые люди с покрытыми инеем бородами высадились на берег и бродили по Острову в своих неуклюжих меховых одеяниях; они искали меня, чтобы спасти, вызволить из ледяной ловушки; они протягивали мне руку помощи, но я не знала, как ухватиться за нее…
   Я вздрогнула и проснулась – глупо было рассчитывать выспаться всего за несколько часов. Но даже такой куцый отдых мог остаться для нас непозволительной роскошью, если бы мы не позаботились защитить себя. Пришлось повозиться с сеткой, растягивая ее над котлованом. Сверху мы кое-как замаскировали ее снегом и ледышками, которые наковыряли топором вместо лопаты. Дан швырнул в середину пустой рюкзак вместо приманки для самых любознательных.
   Загородили дыры в стене, где могли, кусками снега, растянули на одной двери пару цепей, а сбоку от самого заманчивого проема в стене устроили ловушку из арбалета, натянутой веревки и крюка из нашего скудного снаряжения.
   Всякий, кто попытается сюда пробраться без приглашения, зацепится за веревку и получит стрелу в грудь. Конечно, при условии, что он одного роста с Лешкой, смастерившим всю конструкцию.
   Но первый незваный гость оказался совсем другим!
   Он обрушился с ледяного склона вместе с лавиной снега и льда. Обескровленный и окончательно обессилевший овцебык скатился прямиком в котлован. Сетка разорвалась, стальная балка пропорола его насквозь, как шампур, но мощная туша продолжала хрипеть и дергаться в предсмертных конвульсиях так, что стены нашего временного убежища сотрясались, громады сосулек обрывались, падали вниз и с грохотом разбивались об пол. Острые осколки льда разлетались во все стороны – мне таким сильно оцарапало щеку, пришлось прижаться к стенам, пока зверь не затих.
   Беда миновала, но покинуть укрытие мы решились, только когда снаружи стали доноситься всхлипы. На краю котлована заливалось слезами существо в красной курточке – из команды девятого сектора. Хочешь не хочешь, мы вышли наружу, поминутно оглядываясь на утихшего быка.
   Это была девчушка, каким-то чудом она скатилась вниз вместе со снегом, почти не изувечившись. Теперь сидела, плакала, размазывала по лицу слезы и кровь и даже не пыталась вытащить запутавшегося в нашей сетке паренька в такой же куртке.
   Девчонка попыталась подняться, когда увидела нас, поскользнулась и грохнулась обратно в снег, пролепетала:
   – Вы нас не убьете?
   – Кому ты нужна? – огрызнулась я. Действительно, она выглядела очень жалкой. Щеки перечеркнуты потеками краски для ресниц, за кровь на лице я приняла размазанную помаду, перчатки, шапку и очки она потеряла, камера сдвинулась вбок вместе с шерстяным подшлемником. Кожа на ладонях была содрана, она вся дрожала от холода.
   – Оружие есть? – спросил Дан.
   Она кивнула.
   – Бросай сюда, в снег! – «Девятка» послушно полезла в карман и бросила ему под ноги обойму от пистолета.
   – Теперь пистолет бросай!
   – Нету…
   – Куда же он делся?
   – Там… – Девушка неопределенно махнула рукой и всхлипнула. – Остался в палатке, все вещи в палатке… Мы утром встали, только Алену никак не могли разбудить. Хотели ей снега в спальник насыпать, чтобы вставала… Вышли из палатки, а там этот… – Девушка кивнула на тушу зверюги. – За нами погнался, мы побежали и свалились сюда…
   – Зачем таких убивать? Зря терять время, вы сами перемерзнете, – поморщился Дан, развязал шарф и бросил девушке.

Чужой мальчик

   Ее спутник запутался в сетке, как муха в паутине. Сначала мы дергали сетку и надеялись вытащить парня, но ничего не получилось. Бычья туша навалилась на сеть всей своей массой! Пришлось выдернуть меч из ножен – солнечные лучи скользнули по острому клинку – он засверкал, он был прекрасен! Такой легкий и острый – мы словно созданы друг для друга. Я сделала плавное движение в воздухе, как показывают в фильмах, – опустилась на одно колено и подрезала сетку.
   Пока мы вытаскивали паренька, он перестал стонать и потерял сознание. Он дышал очень часто, губы посинели, а когда он пытался глубоко вдохнуть, внутри что-то булькало, на губах появлялась кровь. Пока Лешка укладывал бедолагу на снег, хлопал по щекам и растирал лицо, Дан ловко спрыгнул в котлован, потыкал ногой тушу мохнатого быка и крикнул:
   – Брось сюда меч – отрезать свежего мясца!
   – ЧТО? Ты хочешь разрезать эту мерзкую зверюгу МОИМ мечом? – У меня аж кровь в висках застучала от возмущения – никому я не отдам свое оружие, даже Дану! – Меч не для этого! Он может жизнь спасти, вдруг он сейчас сломается или затупится?
   – Ничего ему не сделается!
   – Откуда ты знаешь?
   – Знаю!
   – Да? Раз ты знаешь, возьми и отруби кусок своим топором!
   – Хорошо. Сходи и принеси мне топор…
   Ни у кого нет права помыкать мною, особенно сейчас, когда я хозяйка этой разящей стали. Не моя вина, что вокруг собрались бестолочи и недоумки. Меч – вот моя команда и моя победа! Губы сами складываются в презрительную гримасу:
   – Дан, ты протупил и вышел сюда без оружия? Еще командовать берешься…
   – Аня, прекрати! Уймись!
   – С чего мне униматься? Не помню, кто тебя начальником здесь назначил? А?
   Я уже готова была спрыгнуть в полную снега яму, чтобы со всей суровостью подтвердить свое право на меч, когда браслет на запястье внезапно ожил, издал тонкий, пронзительный звук – не только у меня.
   Значит, мы провели на полигоне первые шесть часов, и пришло время узнать, чего нам это стоило! Я автоматически поискала глазами ближайшую транслирующую антенну – там, выше по склону, легкая стальная конструкция взлетает вверх, в самое небо. Соединяет снег и облака.
   Не только мы слышим Господина Ведущего благодаря этим иголкам: Игру сейчас смотрят во всех секторах, даже на самых заброшенных населенных территориях установлен как минимум один экран! Я не большая любительница смотреть круглосуточные трансляции на экранах, но мне всегда было интересно: кто управляет этой громадной системой?
   Эх, жаль, что сейчас у меня есть куда как более неотложные дела. Мы принялись крутить маленькие колесики регуляторов громкости, чтобы лучше разобрать бархатный, почти ласковый голос Господина Ведущего:
   – Первые сутки Игры, контрольное время – шесть часов утра. По состоянию на контрольное время из сорока восьми игроков в двенадцати командах выбыло семь человек. Выбыли игроки следующих команд: четыре – один игрок, сектор пять – два игрока, сектор семь – один игрок… – Дальше я уже не слушала – для меня не имеет никакого значения, сколько игроков осталось. Я хочу знать только одно – имя выбывшего из седьмого сектора! Но Господин Ведущий игнорирует любопытных, зачитывает текст еще раз и в завершение добавляет:
   – До встречи через шесть часов. Помните о правилах, побеждайте честно!
   От его голоса на душе стало так одиноко и тревожно, что захотелось спрятаться. Не только мне, все вокруг понурились и притихли. Дан кое-как выбрался из котлована и оттирал снегом пятна крови с одежды, а Лешка попробовал подоткнуть под раненого обрывки палатки, чтобы удобнее тащить в наше убежище, приподнял его голову. Паренек медленно открыл глаза и кашлянул – кровь струйкой стекла по подбородку.
   – Анна… – прошептал он, или мне послышалось?
   Анна… – повторил он еще тише. Стало ужасно неловко: мне не вспомнить, как его зовут! Всех игроков знакомили в самом начале, только я не удосужилась запомнить чужих имен. Пытаюсь поддержать его голову и вижу, что камера паренька раскололась, считай, напополам. Я зачерпнула горсть снега и приложила к его губам.
   – Ты лучше молчи, у тебя камера поломана, сейчас вызовем техподдержку, они приедут и окажут тебе помощь… – Пальцами нащупываю кнопку экстренной связи на его браслете и жму со всей силы, так что он пытается отдернуть руку и бормочет:
   – Нет… – Чтобы разобрать, пришлось склониться к самым его губам. – Иди к Нику, на восток, как договорились… Он нашел… Он знает, где…
   – Он просто бредит, – грустно вздохнул Лешка.
   Паренек закашлялся, на губах у него появилась пена, точно такая, как у валявшегося в яме быка. Я вытащила руку из перчатки, смахнула розоватые клочья.
   – Где искать Никиту? Куда мне идти? Скажи, скажи, пожалуйста… – чуть слышно умоляю его. Но паренек смог только глубоко вздохнуть и снова закрыть глаза.
   Вертолет над нами снова сделал круг и исчез. Я так и не решалась убрать руку у него из-под головы – время тянется бесконечно долго, замерзло, как слезинка на щеке.
   Наконец появились снегоходы и охранники общим числом пять, остановились метрах в пятнадцати от нас.
   – Что у вас стряслось? – гаркнул тот, кто считал себя старшим.
   – Камера разбилась! – Я показала им дефектную камеру.
   – Твоя, что ли? – жизнерадостно уточнил охранник.
   – Нет, не моя! – Я поправляю съехавший капюшон, чтобы стало видно мою камеру, и уточняю: – Парень сорвался со скалы, ему совсем плохо – кровь изо рта идет!
   Охранники склонились голова к голове, о чем-то пошушукались.
   – Ну, ладно. Заберем его, как «выбывшего», хотя обычно так не делают…
   Я вскочила на ноги:
   – Что значит как «выбывшего»? Он еще живой, ему просто нужен врач!
   – Этого нет – нету здесь врачей! – отмахнулся охранник.
   – Да что ты с ними завелся? – торопили охранника коллеги. – Разговаривать с этими не положено. Поехали!
   – Ладно, поехали.
   Снег веером рассыпался из-под полозьев снегоходов, охранники сделали вираж и стремительно удалялись от нас. Нельзя дать им уехать так запросто!
   Я схватила за плечо подвернувшегося под руку Лешку, развернула камеру у него на лбу так, чтобы самой оказаться в кадре, и заорала прямо в микрофон:
   – Эй? Кто-нибудь меня слышит? Скажите Господину Ведущему, что охрана нарушает правила! Игроку отказались заменить испорченную камеру!
   Мои спутники застыли, как ледяные статуи, а на лицах такой ужас, вроде солнце сейчас взорвется и небо рухнет прямо на наши головы. Но ничего ужасного не случилось.
   Даже наоборот – охранники остановились. Нам было видно, как один из них вытащил переговорную трубку, точно такую же, как у людей из администрации секторов и офицеров самообороны; слов не было слышно, но лицо у него посуровело.
   (Когда я была совсем крохой, покойная бабка усаживала меня рядом на диванчике и рассказывала, что в прежние времена переговорные устройства были абсолютно у всех, включая малых детишек, и не считались за роскошь. По ним даже можно было смотреть передачи – считай, как на домашнем экране, только маленьком. Но бабка в юности была актрисой, к старости фантазия у нее совсем разгулялась, потому верить ее рассказам не стоит. Она даже такое выдумывала, что раньше дизельное топливо и даже бензин продавали частным лицам для их автомобилей. Про жетоны на условное топливо никто и близко не слышал, и не нужно было обращаться в администрацию сегмента, чтобы заправить генератор. Можете себе такое представить? Я – нет.)
   Вот охранник завершил переговоры и вернулся к нам. Молча швырнул мне новую камеру и укатил, оставив на память о себе свежую лыжню.
   Но камера пареньку больше не потребовалась – он умер. Мы оттащили тело во временное пристанище, камеры, не сговариваясь, поснимали и побросали где придется. Снеговые ландшафты, которые они транслируют, вряд ли войдут в передачу «Сто лучших моментов Игры». Пригорюнившись, мы собрались вокруг остывающего тела, не в состоянии решить, что делать дальше. Лешка тронул меня за локоть и предложил:
   – Давайте его похороним?
   – Какой смысл, все равно найдут и увезут, – вздохнула я.
   – Не найдут, если мы его спрячем в шахту. – Он указал на черный колодец, крышка люка которого служила подставкой для нашего чахлого костерка. Лешка снял с запястья свой браслет и протянул мне:
   – Смотри, Аня…
   – Ты что, его сломал? – ахнула я. – Леха, ты же видел этих охранников. За порчу браслета тебя сразу пристрелят как «выбывшего»!
   – Нет, не сломал, просто поковырялся немного, – гордо ответил Леха. – Нас контролируют по радиомаякам: если сигнал с камеры перестанет поступать, мертвых находят по маяку. Но из такой глубокой шахты никакой радиосигнал не проходит, еще и люк задвинем. Они его никогда не найдут!
   – Вы что, ненормальные? – ахнула прибившаяся к нам девушка. Звали ее Ира, не представляю, что от нее останется к вечеру: пальцы на руках она успела обморозить и щеки тоже, пока ревела на холоде. Сидит красная, как свекла, и причитает: – Он будет считаться победителем? Если тело не найдут, он останется на Полигоне дольше всех игроков! Вы что, не понимаете?
   Она размазывала по обмороженным щекам крем и жалобно подвывала:
   – Всех нас могли целый день показывать после такого скандала! Зачем вы у меня камеру забрали – правильно Юля говорила, вы все маньяки!
   – Когда ты видела Юлю? – удивилась я.
   – Вчера вечером, она к нам подошла, плакала, что ее из команды выгнали замерзать в снегу. Мальчишки ее пожалели и впустили немножко погреться в палатке. Вечером она вышла и не вернулась больше…
   – Далась тебе эта Юля. – Дан поймал мой взгляд и подмигнул: значит, что-то ловкое успел придумать. – Слушай, Лешка, снимай с него браслет, и его камеру тоже включи – возьмем с собой. Пусть думает, что нас больше!
   – Кто так подумает?
   – Самый главный игрок…
   – Кто?!
   – Господин Ведущий! Ты же с ним играешь, АНЯ?
   – Здорово! Только он нас по картам с вертолета пересчитает, – засомневалась я.
   – Значит, будем от вертолета прятаться, невелика наука. Леша, давай быстрее! Надо отсюда убираться…
   – Почему? – огорчилась Иришка. – Я лучше здесь останусь. Здесь так хорошо – костер горит, ветра нет…
   – Леша, ты когда с мамой в зоопарк ходил, не спрашивал, чем кормят медведя?
   – Полярного медведя?
   – Его.
   – Не-а. Я и так знаю.