Страница:
– Смешно? – Он поднял бровь.
– Нет, но… Сам себя послушай – «прости, если порою я буду вести себя странновато». Не обижайся, братик, но звучит это несколько непривычно. Ладно. Расскажи еще что-нибудь.
– Когда шатайки отравили своей заразой разноцветный лес, людей поразила жуткая болезнь. От нее шелушится кожа и растрескивается плоть. Это очень больно. Глаза делаются серыми, тело пахнет тухлыми яйцами. Но Элион дал нам возможность спасаться от этой болезни. Сохранилось семь лесов – обычных, не разноцветных, и в каждом есть озеро. Если омываться в них каждый день, болезнь отступает. Живя в лесу, мы обязаны исполнять единственное условие – регулярно мыться и оберегать озера от осквернения кровью.
Она слушала его внимательно.
– Увы, в этот самый момент у меня с Ордой идет сражение, которое может положить конец всему.
– А что там с пророчеством?
– О том, что Элион сокрушит Орду одним ударом? Возможно, динамит и есть то самое средство Элиона. – Он поднялся, горя желанием поскорее осуществить свой план. – Поэтому, прежде чем вернуться, я должен узнать, как делают динамит.
– Я так понимаю, вы по-прежнему видите сны, – раздался у них за спиной голос Гейнса.
Кара вскочила на ноги. Уверенный голос и блеск в глазах заместителя госсекретаря на мгновение вселили в нее несбыточную надежду на то, что истинная драма разворачивается в иной реальности, там, в пустыне Томаса, где идет война, а штамм Рейзон – всего лишь выдумка.
Иллюзия.
Но Гейнс вернул ее на землю.
– Это хорошо, – сказал он, подойдя к ним. – У меня такое предчувствие, будто ваши сны нам вскоре понадобятся. В жизни не представлял, что могу сказать однажды нечто в этом роде, но, с другой стороны, я не представлял и того, что нам придется столкнуться с таким кошмаром. Выпьете что-нибудь?
Они не ответили.
– То, что ваш номер не охранялся, – мой личный недосмотр. Неприятно в этом признаваться, но изначально мы вас, Томас, недооценили. Ручаюсь, теперь дело обстоит иначе.
Томас промолчал.
Гейнс внимательно вгляделся в него:
– Вы уверены, что с вами все в порядке?
– Вполне.
– Это хорошо, – он взглянул на Кару и снова перевел взгляд на него. – Вы нам нужны целым и невредимым.
– Вряд ли я смогу помочь еще чем-нибудь. Все изменилось.
Гейнс шагнул к Томасу, взял его за руку и отвел к окну:
– По-моему, вы плохо представляете себе общую картину, Томас… А выглядит она неважно. «Рейзон Фармасетикаль» только что завершила проверку куртки, оставленной неким мужчиной в международном аэропорту Бангкока. Этот человек, как докладывают, всполошил нескольких летных служащих, прежде чем подойти к медпункту, оставить на скамейке куртку и уйти. Что, по вашему мнению, было в куртке?
– Вирус, – предположила Кара.
– Именно. Штамм Рейзон. Как и обещал Вальборг Свенсон. Как предсказал не кто иной, как вы, мистер Томас Хантер. Мы в свое время недооценили всю вашу значимость и всю важность ваших слов. Вирус распространяется по воздуху. И это означает, что, если даже мы с вами еще не заражены, то заразимся прежде, чем вылетим в Колумбию. А к концу недели будет заражена половина Таиланда.
– Вылетим в Колумбию? – спросил Томас. – Зачем?
– Президент собирает комиссию и предлагает вам рассказать ей все, что вы знаете.
– Не думаю, что могу добавить что-то к уже известному вам.
Гейнс нервно усмехнулся:
– Я знаю, для вас эта неделя была нелегкой, Томас, но, видимо, вы не все понимаете. Сложилась трудная ситуация, и мы даже в первом приближении не представляем себе, как с нею справиться. А вы эту ситуацию предсказали и знаете о ней в данный момент больше, кажется, чем кто бы то ни было другой. Поэтому и станете гостем президента Соединенных Штатов. Сейчас же! И с применением силы, если понадобится.
Томас сморгнул. Посмотрел на Кару.
– Думаю, в этом есть смысл, – кивнула она.
– О Монике что-нибудь слышно? – спросил Томас.
– Нет.
– Но вы же понимаете, что происходит, – сказал Томас. – Может, у Свенсона пока и нет антивируса, но с ее помощью будет. И когда это случится, нам конец.
Кара начала узнавать прежнего брата.
– Ну не знаю. Это уже не в моей компетенции…
– Вот видите! Как только я что-то говорю, у вас тут же появляются сомнения. Почему я должен думать, что в Вашингтоне будет по-другому?
– Я в вас не сомневаюсь! Просто сообщаю, что теперь за дело взялся президент. Меня вы уже убедили, остается лишь убедить его.
– Ладно. Летим. Но с условием, что вы тоже мне поможете, причем прямо сейчас. Прежде чем я снова усну, мне нужно выяснить, каким образом можно устроить взрыв, достаточно мощный, чтобы обрушить скалу.
Гейнс вздохнул.
Томас шагнул к нему, взял за руку – как брал его Гейнс – и медленно повел к тому же окну.
– По-моему, вы плохо представляете себе общую картину, Мертон, а выглядит она неважно, – передразнил он. – Позвольте вам помочь. Пока мы тут разговариваем, я командую тем, что осталось от моей Лесной Стражи, в битве с Ордой. Нас – меньше пяти тысяч. Врагов – сто тысяч. Если я не узнаю, как обрушить им на головы скалу, они разгромят нас и убьют наших женщин и детей. Для вас это пустой звук, ясное дело. Но есть еще одна проблема: если я умру там, я умру и здесь. А если я умру здесь, я больше ничем не смогу вам помочь.
– Вы не преувеличиваете?
Томас закатал рукав:
– Под этой повязкой – рана, которую я сегодня получил в бою. На простынях в моем номере – кровь. Карлос, пока я спал, ножом меня не резал. Так кто же это сделал? Голова у меня болит от удара камнем. Поверьте, другая реальность – так же реальна, как эта. И если я умру там, ручаюсь, я умру и здесь.
«Как верно и обратное, – подумала Кара. – Умри он здесь, умрет и в лесу».
Он опустил рукав:
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, если вы поможете мне остаться в живых. По-моему, это справедливо. А по-вашему?
Гейнс выдавил из себя растерянную улыбку:
– Согласен. Я посмотрю, что можно будет сделать, при условии, что вы не станете рассказывать об этих подробностях прессе или вашингтонской комиссии. Боюсь, они не поймут.
Томас кивнул.
– Конечно. Кара, может, ты поищешь для меня кое-что, пока я буду занят?
– Как делать взрывчатку? – Она подняла бровь.
– Гейнс наверняка может позвонить нужным людям. Там у нас – каньоны и множество скал, богатых медью и оловом. Мы изготавливаем бронзовое оружие. На то, чтобы найти ингредиенты и сделать взрывчатку, у нас будет всего несколько часов. Она должна быть достаточно мощной, чтобы расколоть скалу вдоль естественного разлома.
– Порох, – сказал Гейнс.
Томас посмотрел на него:
– Не динамит?
– Сомневаюсь. Впервые порох получили, скомбинировав несколько простых элементов. И это как раз то, что вам нужно. – Гейнс хмыкнул и покачал головой. – Помоги нам Господь. Мы непринужденно рассуждаем, какой взрывчаткой вернее всего будет поразить Орду, вдыхая при этом самый смертоносный вирус в мире.
– Итак, кто сможет мне помочь? – спросила у него Кара.
Он взял мобильник, набрал номер, коротко и тихо переговорил с кем-то и отключился.
– Прошлым вечером вы встречались с Филом Грантом, директором ЦРУ. Он – в соседнем номере и бросит на это дело столько народу, сколько потребуется.
– Сейчас?
– Да, сейчас. Если порох можно изготовить, ЦРУ отыщет людей, которые расскажут, как это делается.
– Отлично, – сказал Томас.
Новый брат Каре определенно нравился. Она подмигнула ему и вышла.
Томас повернулся к Гейнсу.
– О’кей. Где вы успели побывать?
Все постепенно возвращалось на места. Томас не то чтобы подзабыл подробности, просто до сих пор чувствовал себя слегка дезориентированным. Но с каждой минутой, проведенной в этом мире, осознание приближающегося кризиса крепло, перекликаясь с мыслями о кризисе в другом мире. И там, в другом мире, все зависело только от него.
– В Вашингтоне.
Томас провел рукой по волосам:
– Представить себе не могу политиков, слушающих эдакие откровения. Они решат, что я спятил.
– Мир вот-вот покатится под откос, Томас. Франция, Британия, Китай, Россия… дрогнула уже каждая страна, в которой Свенсон рассеял этот чудовищный вирус. Всем необходимо решение, а вы можете оказаться единственным человеком, кроме тех, кто участвует в заговоре, который способен это решение предложить. Времени на то, чтобы обсуждать степень вашей адекватности, у нас нет.
– Хорошо сказано.
– Меня вы заставили поверить. Из-за вас я поставил себя в сложное положение. Не бросайте меня, во всяком случае, сейчас.
– Где Свенсон рассеял вирус?
– Идемте со мной.
Заседание вызвало у него ощущение дежавю. Тот же конференц-зал, те же лица… Впрочем, наблюдались и существенные отличия. Телесвязь, трое новых участников – министр здравоохранения Барбара Кингсли, высокопоставленный чиновник из Всемирной организации здравоохранения и министр обороны, который всего через десять минут, извинившись, отключился. «Есть в этом что-то странное», – подумалось Томасу.
От прежней самоуверенности и сарказма не осталось и следа. Во взглядах людей читалась беспомощность и растерянность. Многие выглядели нервными и встревоженными. Минут тридцать занял пересказ полученных сообщений. Гейнс был прав: Россия, Англия, Китай, Индия, Южная Африка, Австралия, Франция – все страны, над которыми уже нависла угроза, требовали решения от Госдепартамента США. Но решения не было, во всяком случае такого, которое сулило бы хоть искорку надежды. А к концу дня число зараженных стран должно было удвоиться.
Доклад фармацевтической компании Рейзона о куртке, оставленной в аэропорту Бангкока, обсуждали минут пятнадцать, высказывая предположения и догадки, большинство которых принадлежало Терезе Самнер из ЦКЗ. Если – и это очень важное «если», уверяла она, – каждый город, объявленный Свенсоном зараженным, и вправду заражен, и если – еще одно важное «если» – вирус в самом деле действует так, как демонстрируют компьютерные программы, он распространился уже слишком широко, чтобы его можно было остановить.
В полной мере осознать размеры катаклизма не мог никто.
– Как, во имя небес, подобное вообще могло произойти? – вопрошала Кингсли, крупная темноволосая женщина. Ответом ей было молчание.
«Этот простой вопрос, – подумал Томас, – через несколько дней будут задавать на все лады сотни тысяч раз».
– Мистер Рейзон, возможно, вы представите объяснение, которое я сочту приемлемым для передачи президенту?
– Это вирус, мадам. Какого еще объяснения вы ждете?
– Я знаю, что это вирус. Меня интересует другое: как это возможно? Миллионы – или сколько их там – лет эволюции, чтобы стать теми, кто мы есть, и вдруг откуда ни возьмись является какая-то букашка, которая нас всех убьет? Нынче, черт возьми, не Средние века!
– Нет, в Средние века у человеческой расы не было технологий для создания такого кошмара.
– Не могу поверить, будто вы не видели, к чему это может привести.
Практически прямое обвинение, заставившее зал умолкнуть.
– К чему это может привести, способен увидеть любой, кто понимает истинный потенциал супервирусов, – парировал Жак де Рейзон. – Равновесие природы – материя тонкая. Предвидеть подобные мутации невозможно. Пожалуйста, объясните это вашему президенту.
Они смотрели друг на друга так, словно ждали, что вот-вот будет сказано нечто такое, отчего это ужасное недоразумение вдруг рассеется.
Первое апреля, никому не верь…
Но на дворе стоял не апрель, и никто никого не дурачил.
Вновь принялись обсуждать сообщение Самнер о том, что наличие вируса подтверждено пока только в Бангкоке. Чего еще ждать, никто толком не знал, хотя в ЦКЗ и старались изо всех сил заполучить надежную информацию в надежные руки.
– Мы не опоздаем на самолет? – спросил наконец Томас.
На него посмотрели так, словно этот вопрос требовал кропотливого исследования. Видимо, сейчас такого исследования заслуживало все, что бы ни сказал Томас Хантер.
– Машина прибудет за нами через тридцать минут, – сообщил ассистент Гейнса.
– Отлично. Сомневаюсь, что мы тут договоримся до чего-то путного.
Молчание. Потом кто-то спросил:
– То есть?
– Обо всем этом я вам уже рассказывал. И никакие разговоры не изменят того факта, что аэрогенный вирус, с которым мы столкнулись, заразит за две недели все население Земли. Есть только один способ с ним справиться – найти антивирус. Для чего, полагаю, нужно отыскать Монику де Рейзон. Судьба мира – в ее руках. – Он отодвинул свой стул и встал. – Но здесь мы о ее поисках говорить не можем, поскольку тем самым предупредим Свенсона. У него здесь наверняка свои люди.
Гейнс прочистил горло:
– Думаете, тут есть крот? Среди нас?
– А как еще Карлос узнал бы, где я нахожусь? Как он получил доступ к моему номеру? Откуда, перед тем как войти, он узнал, что я сплю?
– Вынужден согласиться, – вздохнул Фил Грант. – Он мог получить доступ и другими способами, но Томас, скорее всего, прав.
– В таком случае я должен сказать, что французское правительство желало бы арестовать Томаса Хантера, – сказал Луи Дютетр.
Все взоры обратились к представителю французской разведки.
– Париж под угрозой. Мистер Хантер об этой угрозе знал заранее. Это наводит на подозрения.
– Не смешите, – сказал Гейнс. – Сегодня утром его пытались убить.
– Кто пытался? Кто видел этого таинственного убийцу? Насколько мы знаем, Томас и есть крот. Так ли уж это невозможно? Мое государство настаивает на допросе…
– Довольно! – Гейнс встал. – Заседание окончено. Мистер Дютетр, вы можете передать своим людям, что Томас Хантер находится под защитой Соединенных Штатов Америки. Если вашему президенту сей факт не по душе, пожалуйста, посоветуйте ему позвонить в Белый дом. Расходимся.
– Возражаю! – Дютетр вскочил на ноги. – Это касается всех, и все должны участвовать.
– Тогда найдите Свенсона, – предложил Гейнс.
– Но этот человек и есть Свенсон!
Интересная мысль…
Гейнс вышел из зала не оглядываясь. Томас последовал за ним.
Небольшой реактивный самолет летел через Таиланд на запад, направляясь в Вашингтон, округ Колумбия. Прошло уже шесть часов с того момента, как в Белый дом пришел первый факс с сообщением о том, что для homo sapiens в мире все переменилось. К этому времени ЦКЗ подтвердил наличие вируса еще в двух городах – Нью-Йорке и Атланте. Проверку начали с аэропортов, следуя указаниям из Бангкока, и дальнейшие исследования уже не понадобились.
Для распространения вируса Свенсон использовал именно аэропорты.
Лидерам государств предстояло принять первое важное решение. Закрыть аэропорты и тем самым замедлить продвижение вируса? Или, во избежание паники, не спешить с этим, пока не появится какая-то более конкретная информация?
По мнению «Рейзон Фармасетикаль», закрытие аэропортов мало что изменило бы – вирус распространился уже слишком широко. А паники не хотелось ни одному из правительств зараженных стран. Поэтому аэропорты до поры до времени оставались открытыми.
Томас бодрствовал всего четыре часа, но ему уже хотелось поскорее уснуть. В руках он держал тонкую папку и перечитывал ее содержимое в пятый раз.
Кара хмурилась.
– Возможно, мощность и не та, что тебе нужна, – чертовски медленно горит, но Гейнс был прав. Порох – единственное взрывчатое вещество, которое можно собрать из неведомо чего в неведомых местах.
– И как я его соберу?
– Говорят, что шанс есть. Китайцы открыли порох случайно почти две тысячи лет назад. Можно процентов на пятьдесят отклониться от нужного сочетания составляющих и все-таки добиться приличного взрыва. Три ингредиента, которые тебе требуются, – вполне заурядные. Нужно только знать, что искать. Сахар у вас там есть?
– Есть. Тростниковый, как и здесь.
– Если не сумеешь быстро раздобыть древесный уголь, сгодится и сахар. В списке есть и другие заменители. К тому же приведены все пропорции. Удерживай Орду. Отправь тысячу солдат искать то, что нужно.
– Провела небольшое исследование и готова командовать войсками? – Томас усмехнулся. – Ты там пригодилась бы, Кара. Вправду пригодилась бы.
– Тебе там нравится больше, чем здесь?
Об этом он еще не думал.
– Я не уверен, что «там» и «здесь» – это не одно и то же. Объяснить трудно и представить тоже, но обе реальности на самом деле очень похожи.
– Хм. Что ж, если узнаешь однажды, как можно взять кого-то с собой, обещай, что первой возьмешь меня.
– Обещаю.
Она вздохнула:
– Наверное, сейчас не самое подходящее время об этом говорить. Но ты помнишь, что я сказала тебе напоследок, прежде чем ты исчез прошлой ночью на пятнадцать лет?
– Напомни.
– Прошло всего двенадцать часов. Я предложила тебе стать таким человеком, который сумеет разобраться со здешней ситуацией. И ты вернулся генералом. Просто диву даюсь.
– Интересная мысль.
– Ты и впрямь изменился, Томас. Не хочу тебя огорчать, но думаю, на самом деле, что изменился ты ради спасения этого мира, а не того.
– Может быть.
– Мы теряем время. Ты должен уже понять. Оставь эту уклончивость – «интересная мысль», «может быть»… Иначе нам конец.
– Может быть. – Он усмехнулся и закрыл папку. – Но пока я не пойму, как может выжить генерал Хантер там. Да я и тут ничего не понимаю. Говорил ведь уже – я думаю, что, умерев там, умру и здесь.
– А если ты умрешь здесь? – спросила она. – Что будет, если всех нас убьет вирус?
Такого варианта он не рассматривал, и вопрос Кары его встревожил. Вероятно, умерев здесь, вместе со всем человечеством, он умрет и в лесу.
– Будем надеяться, что этот твой порох сработает, сестренка.
– Сестренка?
– Я и раньше тебя так называл.
Она пожала плечами:
– Сейчас это прозвучало странно.
– Это я – странный, сестренка. Очень, очень странный. – Он вздохнул, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. – Пора возвращаться на ринг. Впору просить тебя растереть мне плечи. Четырнадцатый раунд, а я все еще на ногах.
– Не смешно. Ты все запомнил, что нужно?
Он кивнул:
– Прочел раз двадцать. Будем надеяться, что смогу вспомнить. Будем надеяться, что смогу найти все, что нужно.
– Сила Элиона, – сказала она.
Он открыл один глаз и посмотрел на нее:
– Сила Элиона.
7
– Нет, но… Сам себя послушай – «прости, если порою я буду вести себя странновато». Не обижайся, братик, но звучит это несколько непривычно. Ладно. Расскажи еще что-нибудь.
– Когда шатайки отравили своей заразой разноцветный лес, людей поразила жуткая болезнь. От нее шелушится кожа и растрескивается плоть. Это очень больно. Глаза делаются серыми, тело пахнет тухлыми яйцами. Но Элион дал нам возможность спасаться от этой болезни. Сохранилось семь лесов – обычных, не разноцветных, и в каждом есть озеро. Если омываться в них каждый день, болезнь отступает. Живя в лесу, мы обязаны исполнять единственное условие – регулярно мыться и оберегать озера от осквернения кровью.
Она слушала его внимательно.
– Увы, в этот самый момент у меня с Ордой идет сражение, которое может положить конец всему.
– А что там с пророчеством?
– О том, что Элион сокрушит Орду одним ударом? Возможно, динамит и есть то самое средство Элиона. – Он поднялся, горя желанием поскорее осуществить свой план. – Поэтому, прежде чем вернуться, я должен узнать, как делают динамит.
– Я так понимаю, вы по-прежнему видите сны, – раздался у них за спиной голос Гейнса.
Кара вскочила на ноги. Уверенный голос и блеск в глазах заместителя госсекретаря на мгновение вселили в нее несбыточную надежду на то, что истинная драма разворачивается в иной реальности, там, в пустыне Томаса, где идет война, а штамм Рейзон – всего лишь выдумка.
Иллюзия.
Но Гейнс вернул ее на землю.
– Это хорошо, – сказал он, подойдя к ним. – У меня такое предчувствие, будто ваши сны нам вскоре понадобятся. В жизни не представлял, что могу сказать однажды нечто в этом роде, но, с другой стороны, я не представлял и того, что нам придется столкнуться с таким кошмаром. Выпьете что-нибудь?
Они не ответили.
– То, что ваш номер не охранялся, – мой личный недосмотр. Неприятно в этом признаваться, но изначально мы вас, Томас, недооценили. Ручаюсь, теперь дело обстоит иначе.
Томас промолчал.
Гейнс внимательно вгляделся в него:
– Вы уверены, что с вами все в порядке?
– Вполне.
– Это хорошо, – он взглянул на Кару и снова перевел взгляд на него. – Вы нам нужны целым и невредимым.
– Вряд ли я смогу помочь еще чем-нибудь. Все изменилось.
Гейнс шагнул к Томасу, взял его за руку и отвел к окну:
– По-моему, вы плохо представляете себе общую картину, Томас… А выглядит она неважно. «Рейзон Фармасетикаль» только что завершила проверку куртки, оставленной неким мужчиной в международном аэропорту Бангкока. Этот человек, как докладывают, всполошил нескольких летных служащих, прежде чем подойти к медпункту, оставить на скамейке куртку и уйти. Что, по вашему мнению, было в куртке?
– Вирус, – предположила Кара.
– Именно. Штамм Рейзон. Как и обещал Вальборг Свенсон. Как предсказал не кто иной, как вы, мистер Томас Хантер. Мы в свое время недооценили всю вашу значимость и всю важность ваших слов. Вирус распространяется по воздуху. И это означает, что, если даже мы с вами еще не заражены, то заразимся прежде, чем вылетим в Колумбию. А к концу недели будет заражена половина Таиланда.
– Вылетим в Колумбию? – спросил Томас. – Зачем?
– Президент собирает комиссию и предлагает вам рассказать ей все, что вы знаете.
– Не думаю, что могу добавить что-то к уже известному вам.
Гейнс нервно усмехнулся:
– Я знаю, для вас эта неделя была нелегкой, Томас, но, видимо, вы не все понимаете. Сложилась трудная ситуация, и мы даже в первом приближении не представляем себе, как с нею справиться. А вы эту ситуацию предсказали и знаете о ней в данный момент больше, кажется, чем кто бы то ни было другой. Поэтому и станете гостем президента Соединенных Штатов. Сейчас же! И с применением силы, если понадобится.
Томас сморгнул. Посмотрел на Кару.
– Думаю, в этом есть смысл, – кивнула она.
– О Монике что-нибудь слышно? – спросил Томас.
– Нет.
– Но вы же понимаете, что происходит, – сказал Томас. – Может, у Свенсона пока и нет антивируса, но с ее помощью будет. И когда это случится, нам конец.
Кара начала узнавать прежнего брата.
– Ну не знаю. Это уже не в моей компетенции…
– Вот видите! Как только я что-то говорю, у вас тут же появляются сомнения. Почему я должен думать, что в Вашингтоне будет по-другому?
– Я в вас не сомневаюсь! Просто сообщаю, что теперь за дело взялся президент. Меня вы уже убедили, остается лишь убедить его.
– Ладно. Летим. Но с условием, что вы тоже мне поможете, причем прямо сейчас. Прежде чем я снова усну, мне нужно выяснить, каким образом можно устроить взрыв, достаточно мощный, чтобы обрушить скалу.
Гейнс вздохнул.
Томас шагнул к нему, взял за руку – как брал его Гейнс – и медленно повел к тому же окну.
– По-моему, вы плохо представляете себе общую картину, Мертон, а выглядит она неважно, – передразнил он. – Позвольте вам помочь. Пока мы тут разговариваем, я командую тем, что осталось от моей Лесной Стражи, в битве с Ордой. Нас – меньше пяти тысяч. Врагов – сто тысяч. Если я не узнаю, как обрушить им на головы скалу, они разгромят нас и убьют наших женщин и детей. Для вас это пустой звук, ясное дело. Но есть еще одна проблема: если я умру там, я умру и здесь. А если я умру здесь, я больше ничем не смогу вам помочь.
– Вы не преувеличиваете?
Томас закатал рукав:
– Под этой повязкой – рана, которую я сегодня получил в бою. На простынях в моем номере – кровь. Карлос, пока я спал, ножом меня не резал. Так кто же это сделал? Голова у меня болит от удара камнем. Поверьте, другая реальность – так же реальна, как эта. И если я умру там, ручаюсь, я умру и здесь.
«Как верно и обратное, – подумала Кара. – Умри он здесь, умрет и в лесу».
Он опустил рукав:
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, если вы поможете мне остаться в живых. По-моему, это справедливо. А по-вашему?
Гейнс выдавил из себя растерянную улыбку:
– Согласен. Я посмотрю, что можно будет сделать, при условии, что вы не станете рассказывать об этих подробностях прессе или вашингтонской комиссии. Боюсь, они не поймут.
Томас кивнул.
– Конечно. Кара, может, ты поищешь для меня кое-что, пока я буду занят?
– Как делать взрывчатку? – Она подняла бровь.
– Гейнс наверняка может позвонить нужным людям. Там у нас – каньоны и множество скал, богатых медью и оловом. Мы изготавливаем бронзовое оружие. На то, чтобы найти ингредиенты и сделать взрывчатку, у нас будет всего несколько часов. Она должна быть достаточно мощной, чтобы расколоть скалу вдоль естественного разлома.
– Порох, – сказал Гейнс.
Томас посмотрел на него:
– Не динамит?
– Сомневаюсь. Впервые порох получили, скомбинировав несколько простых элементов. И это как раз то, что вам нужно. – Гейнс хмыкнул и покачал головой. – Помоги нам Господь. Мы непринужденно рассуждаем, какой взрывчаткой вернее всего будет поразить Орду, вдыхая при этом самый смертоносный вирус в мире.
– Итак, кто сможет мне помочь? – спросила у него Кара.
Он взял мобильник, набрал номер, коротко и тихо переговорил с кем-то и отключился.
– Прошлым вечером вы встречались с Филом Грантом, директором ЦРУ. Он – в соседнем номере и бросит на это дело столько народу, сколько потребуется.
– Сейчас?
– Да, сейчас. Если порох можно изготовить, ЦРУ отыщет людей, которые расскажут, как это делается.
– Отлично, – сказал Томас.
Новый брат Каре определенно нравился. Она подмигнула ему и вышла.
Томас повернулся к Гейнсу.
– О’кей. Где вы успели побывать?
Все постепенно возвращалось на места. Томас не то чтобы подзабыл подробности, просто до сих пор чувствовал себя слегка дезориентированным. Но с каждой минутой, проведенной в этом мире, осознание приближающегося кризиса крепло, перекликаясь с мыслями о кризисе в другом мире. И там, в другом мире, все зависело только от него.
– В Вашингтоне.
Томас провел рукой по волосам:
– Представить себе не могу политиков, слушающих эдакие откровения. Они решат, что я спятил.
– Мир вот-вот покатится под откос, Томас. Франция, Британия, Китай, Россия… дрогнула уже каждая страна, в которой Свенсон рассеял этот чудовищный вирус. Всем необходимо решение, а вы можете оказаться единственным человеком, кроме тех, кто участвует в заговоре, который способен это решение предложить. Времени на то, чтобы обсуждать степень вашей адекватности, у нас нет.
– Хорошо сказано.
– Меня вы заставили поверить. Из-за вас я поставил себя в сложное положение. Не бросайте меня, во всяком случае, сейчас.
– Где Свенсон рассеял вирус?
– Идемте со мной.
Заседание вызвало у него ощущение дежавю. Тот же конференц-зал, те же лица… Впрочем, наблюдались и существенные отличия. Телесвязь, трое новых участников – министр здравоохранения Барбара Кингсли, высокопоставленный чиновник из Всемирной организации здравоохранения и министр обороны, который всего через десять минут, извинившись, отключился. «Есть в этом что-то странное», – подумалось Томасу.
От прежней самоуверенности и сарказма не осталось и следа. Во взглядах людей читалась беспомощность и растерянность. Многие выглядели нервными и встревоженными. Минут тридцать занял пересказ полученных сообщений. Гейнс был прав: Россия, Англия, Китай, Индия, Южная Африка, Австралия, Франция – все страны, над которыми уже нависла угроза, требовали решения от Госдепартамента США. Но решения не было, во всяком случае такого, которое сулило бы хоть искорку надежды. А к концу дня число зараженных стран должно было удвоиться.
Доклад фармацевтической компании Рейзона о куртке, оставленной в аэропорту Бангкока, обсуждали минут пятнадцать, высказывая предположения и догадки, большинство которых принадлежало Терезе Самнер из ЦКЗ. Если – и это очень важное «если», уверяла она, – каждый город, объявленный Свенсоном зараженным, и вправду заражен, и если – еще одно важное «если» – вирус в самом деле действует так, как демонстрируют компьютерные программы, он распространился уже слишком широко, чтобы его можно было остановить.
В полной мере осознать размеры катаклизма не мог никто.
– Как, во имя небес, подобное вообще могло произойти? – вопрошала Кингсли, крупная темноволосая женщина. Ответом ей было молчание.
«Этот простой вопрос, – подумал Томас, – через несколько дней будут задавать на все лады сотни тысяч раз».
– Мистер Рейзон, возможно, вы представите объяснение, которое я сочту приемлемым для передачи президенту?
– Это вирус, мадам. Какого еще объяснения вы ждете?
– Я знаю, что это вирус. Меня интересует другое: как это возможно? Миллионы – или сколько их там – лет эволюции, чтобы стать теми, кто мы есть, и вдруг откуда ни возьмись является какая-то букашка, которая нас всех убьет? Нынче, черт возьми, не Средние века!
– Нет, в Средние века у человеческой расы не было технологий для создания такого кошмара.
– Не могу поверить, будто вы не видели, к чему это может привести.
Практически прямое обвинение, заставившее зал умолкнуть.
– К чему это может привести, способен увидеть любой, кто понимает истинный потенциал супервирусов, – парировал Жак де Рейзон. – Равновесие природы – материя тонкая. Предвидеть подобные мутации невозможно. Пожалуйста, объясните это вашему президенту.
Они смотрели друг на друга так, словно ждали, что вот-вот будет сказано нечто такое, отчего это ужасное недоразумение вдруг рассеется.
Первое апреля, никому не верь…
Но на дворе стоял не апрель, и никто никого не дурачил.
Вновь принялись обсуждать сообщение Самнер о том, что наличие вируса подтверждено пока только в Бангкоке. Чего еще ждать, никто толком не знал, хотя в ЦКЗ и старались изо всех сил заполучить надежную информацию в надежные руки.
– Мы не опоздаем на самолет? – спросил наконец Томас.
На него посмотрели так, словно этот вопрос требовал кропотливого исследования. Видимо, сейчас такого исследования заслуживало все, что бы ни сказал Томас Хантер.
– Машина прибудет за нами через тридцать минут, – сообщил ассистент Гейнса.
– Отлично. Сомневаюсь, что мы тут договоримся до чего-то путного.
Молчание. Потом кто-то спросил:
– То есть?
– Обо всем этом я вам уже рассказывал. И никакие разговоры не изменят того факта, что аэрогенный вирус, с которым мы столкнулись, заразит за две недели все население Земли. Есть только один способ с ним справиться – найти антивирус. Для чего, полагаю, нужно отыскать Монику де Рейзон. Судьба мира – в ее руках. – Он отодвинул свой стул и встал. – Но здесь мы о ее поисках говорить не можем, поскольку тем самым предупредим Свенсона. У него здесь наверняка свои люди.
Гейнс прочистил горло:
– Думаете, тут есть крот? Среди нас?
– А как еще Карлос узнал бы, где я нахожусь? Как он получил доступ к моему номеру? Откуда, перед тем как войти, он узнал, что я сплю?
– Вынужден согласиться, – вздохнул Фил Грант. – Он мог получить доступ и другими способами, но Томас, скорее всего, прав.
– В таком случае я должен сказать, что французское правительство желало бы арестовать Томаса Хантера, – сказал Луи Дютетр.
Все взоры обратились к представителю французской разведки.
– Париж под угрозой. Мистер Хантер об этой угрозе знал заранее. Это наводит на подозрения.
– Не смешите, – сказал Гейнс. – Сегодня утром его пытались убить.
– Кто пытался? Кто видел этого таинственного убийцу? Насколько мы знаем, Томас и есть крот. Так ли уж это невозможно? Мое государство настаивает на допросе…
– Довольно! – Гейнс встал. – Заседание окончено. Мистер Дютетр, вы можете передать своим людям, что Томас Хантер находится под защитой Соединенных Штатов Америки. Если вашему президенту сей факт не по душе, пожалуйста, посоветуйте ему позвонить в Белый дом. Расходимся.
– Возражаю! – Дютетр вскочил на ноги. – Это касается всех, и все должны участвовать.
– Тогда найдите Свенсона, – предложил Гейнс.
– Но этот человек и есть Свенсон!
Интересная мысль…
Гейнс вышел из зала не оглядываясь. Томас последовал за ним.
Небольшой реактивный самолет летел через Таиланд на запад, направляясь в Вашингтон, округ Колумбия. Прошло уже шесть часов с того момента, как в Белый дом пришел первый факс с сообщением о том, что для homo sapiens в мире все переменилось. К этому времени ЦКЗ подтвердил наличие вируса еще в двух городах – Нью-Йорке и Атланте. Проверку начали с аэропортов, следуя указаниям из Бангкока, и дальнейшие исследования уже не понадобились.
Для распространения вируса Свенсон использовал именно аэропорты.
Лидерам государств предстояло принять первое важное решение. Закрыть аэропорты и тем самым замедлить продвижение вируса? Или, во избежание паники, не спешить с этим, пока не появится какая-то более конкретная информация?
По мнению «Рейзон Фармасетикаль», закрытие аэропортов мало что изменило бы – вирус распространился уже слишком широко. А паники не хотелось ни одному из правительств зараженных стран. Поэтому аэропорты до поры до времени оставались открытыми.
Томас бодрствовал всего четыре часа, но ему уже хотелось поскорее уснуть. В руках он держал тонкую папку и перечитывал ее содержимое в пятый раз.
Кара хмурилась.
– Возможно, мощность и не та, что тебе нужна, – чертовски медленно горит, но Гейнс был прав. Порох – единственное взрывчатое вещество, которое можно собрать из неведомо чего в неведомых местах.
– И как я его соберу?
– Говорят, что шанс есть. Китайцы открыли порох случайно почти две тысячи лет назад. Можно процентов на пятьдесят отклониться от нужного сочетания составляющих и все-таки добиться приличного взрыва. Три ингредиента, которые тебе требуются, – вполне заурядные. Нужно только знать, что искать. Сахар у вас там есть?
– Есть. Тростниковый, как и здесь.
– Если не сумеешь быстро раздобыть древесный уголь, сгодится и сахар. В списке есть и другие заменители. К тому же приведены все пропорции. Удерживай Орду. Отправь тысячу солдат искать то, что нужно.
– Провела небольшое исследование и готова командовать войсками? – Томас усмехнулся. – Ты там пригодилась бы, Кара. Вправду пригодилась бы.
– Тебе там нравится больше, чем здесь?
Об этом он еще не думал.
– Я не уверен, что «там» и «здесь» – это не одно и то же. Объяснить трудно и представить тоже, но обе реальности на самом деле очень похожи.
– Хм. Что ж, если узнаешь однажды, как можно взять кого-то с собой, обещай, что первой возьмешь меня.
– Обещаю.
Она вздохнула:
– Наверное, сейчас не самое подходящее время об этом говорить. Но ты помнишь, что я сказала тебе напоследок, прежде чем ты исчез прошлой ночью на пятнадцать лет?
– Напомни.
– Прошло всего двенадцать часов. Я предложила тебе стать таким человеком, который сумеет разобраться со здешней ситуацией. И ты вернулся генералом. Просто диву даюсь.
– Интересная мысль.
– Ты и впрямь изменился, Томас. Не хочу тебя огорчать, но думаю, на самом деле, что изменился ты ради спасения этого мира, а не того.
– Может быть.
– Мы теряем время. Ты должен уже понять. Оставь эту уклончивость – «интересная мысль», «может быть»… Иначе нам конец.
– Может быть. – Он усмехнулся и закрыл папку. – Но пока я не пойму, как может выжить генерал Хантер там. Да я и тут ничего не понимаю. Говорил ведь уже – я думаю, что, умерев там, умру и здесь.
– А если ты умрешь здесь? – спросила она. – Что будет, если всех нас убьет вирус?
Такого варианта он не рассматривал, и вопрос Кары его встревожил. Вероятно, умерев здесь, вместе со всем человечеством, он умрет и в лесу.
– Будем надеяться, что этот твой порох сработает, сестренка.
– Сестренка?
– Я и раньше тебя так называл.
Она пожала плечами:
– Сейчас это прозвучало странно.
– Это я – странный, сестренка. Очень, очень странный. – Он вздохнул, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. – Пора возвращаться на ринг. Впору просить тебя растереть мне плечи. Четырнадцатый раунд, а я все еще на ногах.
– Не смешно. Ты все запомнил, что нужно?
Он кивнул:
– Прочел раз двадцать. Будем надеяться, что смогу вспомнить. Будем надеяться, что смогу найти все, что нужно.
– Сила Элиона, – сказала она.
Он открыл один глаз и посмотрел на нее:
– Сила Элиона.
7
– Очнись!
Щека горела. Кажется, по ней долго и усердно хлопали.
Томас сел:
– Очнулся! Дай опомниться!
Майкиль отодвинулась.
Голова у Томаса кружилась. Он уже отвык от этих переходов из одного сна в другой. После долгого перерыва все казалось ему совершенно неправдоподобным.
Он взглянул на свою заместительницу.
Выглядела она колоритно. Этакая девица, войдя в какой-нибудь нью-йоркский бар, могла бы запросто разогнать всю публику. На ней были боевые мокасины с твердыми кожаными подошвами, с верхом из беличьей кожи до середины икры. К худой мускулистой ноге пристегнут нож с костяной рукояткой. Набедренные боевые щитки, короткая кожаная юбка. Торс защищен кожаным панцирем, руки свободны – для замаха и блокирования ударов. Волосы, обычно ниспадающие на плечи, собраны сегодня сзади – для битвы. К левому локтю привязано красное перо – подарок Джеймуса, жениха. От этого пера до плеча – длинный шрам, оставленный Паршивым во время Зимнего похода за секунду до того, как Майкиль отправила его в ад.
Глаза ее начинали сереть. Сообщение о стычке близ ущелья Наталга пришло среди ночи, и деревню Майкиль покинула, не успев омыться в озере. Лесные Стражники обязаны были мыться хотя бы раз в три дня. Лишний день – и они рисковали стать похожими на Обитателей Пустыни. Болезнь влияла не только на глаза и кожу, но и на рассудок. Поэтому Стражники вынуждены бывали брать с собой в походы большой запас воды или же переносить линию фронта ближе к лесу.
Томасу случилось однажды, потеряв лошадь, застрять в пустыне на четыре дня. С собой у него было две фляги с водой, и на второй день одну он истратил на обтирание. Но в конце третьего дня болезнь все же овладела им, и это было так мучительно, что он с трудом передвигал ноги. Кожа стала серой, шелушилась, из всех пор сочился омерзительный запах. А до ближайшего леса оставался еще день ходьбы.
В приступе отчаяния он разделся донага, рухнул на песок и молил палящее солнце сжечь его плоть дотла. Он впервые понял, что это такое быть Обитателем Пустыни. Воистину прижизненный ад.
Утром четвертого дня он увидел мир по-другому. Свежей воды хотелось уже меньше. Песок не обжигал ноги. И впервые появилась мысль, что вполне возможна жизнь и с такой, серой, кожей. Он решил, что начались галлюцинации, и приготовился к вечеру умереть от жажды.
На него случайно наткнулись Паршивые и приняли за своего. Он выпил их затхлой воды, надел плащ с капюшоном и попросил коня. Женщину, которая отдала ему своего, он помнил до сих пор – словно встретил ее вчера.
– Ты женат? – спросила она.
Томас смотрел на нее, чувствуя, как пылает под капюшоном голова. Вопрос застал его врасплох. Ответь он «да», она могла бы спросить, на ком, а это было чревато неприятностями.
– Нет.
Она приблизилась, заглянула ему в лицо. Глаза ее были тускло-серыми, почти белыми. Щеки – пепельными.
Откинув капюшон, она явила его взору выцветшие волосы. И Томас понял, что эта женщина делает ему предложение. Более того, он вдруг понял, что она красива. Солнце ли голову напекло, болезнь ли овладела рассудком, но она показалась ему соблазнительной. Не просто красивой, а именно соблазнительной. И не воняющей. На самом деле он был уверен тогда, что, превратись он снова каким-то чудом в прежнего Томаса с гладкой кожей и зелеными глазами, вонючим оказался бы для нее он. Внезапное влечение к ней ошеломило его.
Лесные жители, поклявшись не забывать любовь, которой окружал их Элион в разноцветном лесу, следовали заповедям Великой Любви. Паршивые от нее отреклись. До того момента Томасу и в голову не приходило, что Паршивые тоже знают, что это такое – влечение мужчины к женщине.
Она коснулась рукой его щеки.
– Я – Чилис.
Он застыл в нерешительности.
– Хочешь ли ты пойти со мной, Роланд?
Так он назвался ей, зная, что его настоящее имя слишком известно.
– Да. Но сначала я должен исполнить свою миссию, и для этого мне нужна лошадь.
– Вот как? И какая же у тебя миссия? – Она чарующе улыбнулась. – Ты – великий воин, коему поручено прикончить убийцу рода человеческого?
– На самом деле я – ассасин. – Он думал вызвать этим почтение к себе, но она держалась так, словно встречи в пустыне с ассасинами были для нее делом привычным. – А кто он такой, этот убийца рода человеческого?
Глаза ее потемнели, и он понял, что задал неправильный вопрос.
– Если ты – ассасин, то должен это знать, не так ли? Существует лишь один человек, которого клянется убить каждый ассасин.
– Да, конечно, но знаешь ли обязанности ассасинов ты? – спросил он, прикидывая про себя возможности бегства. – Если ты и впрямь хочешь носить моих детей, тебе, наверное, стоит знать, с кем ты будешь строить свой дом. Поэтому скажи мне, кого мы, ассасины, клянемся убить?
Он сразу понял, что такой ответ ей понравится.
– Томаса Хантера, – сказала она. – Это он – убийца мужчин, женщин и детей, и это его мой отец, великий Кваронг, приказал убить своим ассасинам.
Дочь Кваронга! Он беседовал с принцессой пустыни.
Томас склонил голову в знак покорности.
Она засмеялась.
– Не будь глупцом. Как видишь, я не ношу на рукаве примет своего ранга.
То, как потемнели ее глаза, когда она произнесла его имя, Томаса встревожило. Он знал, что Обитатели Пустыни считают его таким же презренным существом, как и он – их. Но одно дело – говорить об этом с друзьями на привале после битвы, и совсем другое – слышать это из уст столь привлекательного врага.
– Пойдем со мною, Роланд, – сказала Чилис. – Я предложу тебе кое-что получше, чем дурацкая беготня в поисках Хантера. Все знают, что он слишком хорошо владеет мечом, чтобы эта бессмысленная стратегия моего отца могла себя оправдать. Мартин, наш замечательный новый генерал, найдет для тебя достойное место.
Тогда он впервые услышал имя нового генерала.
– Прости, но я единственный ассасин, который сумеет найти убийцу рода человеческого и прикончить его.
– Вот как? Ты настолько ловок? И настолько умен, чтобы прочесть то, чего не в силах прочесть ни один человек?
Она, кажется, смеется над ним? Думает, он читать не умеет?
– Конечно, прочту.
Она подняла бровь:
– Исторические книги?
Томас сморгнул.
Древние книги? Неужели она говорит о них?
– У тебя они есть? – спросил он.
Чилис отвернулась:
– Нет. Но я их однажды видела. Прочесть эту невнятицу может только истинный мудрец.
– Дай мне коня. Позволь мне исполнить мою миссию, и я вернусь, – повторил он.
– Коня я дам, – молвила она, снова накидывая на голову капюшон. – Но возвращаться не трудись. Если для тебя важнее еще одно убийство, чем служение твоей принцессе, я приняла тебя не за того человека.
Она велела кому-то из своих сопровождающих дать ему коня и гордо удалилась.
Потом, уже на опушке леса, его едва не прикончила собственная Стража. Вечером четвертого дня он наконец омылся в озере. Ежедневное очищение обычно даровало удовольствие, но на этой стадии заболевания сопровождалось невыносимой болью. Погружаясь в воду, он чувствовал себя так, словно с него живьем сдирали кожу. Неудивительно, что Паршивые так боялись озер…
Щека горела. Кажется, по ней долго и усердно хлопали.
Томас сел:
– Очнулся! Дай опомниться!
Майкиль отодвинулась.
Голова у Томаса кружилась. Он уже отвык от этих переходов из одного сна в другой. После долгого перерыва все казалось ему совершенно неправдоподобным.
Он взглянул на свою заместительницу.
Выглядела она колоритно. Этакая девица, войдя в какой-нибудь нью-йоркский бар, могла бы запросто разогнать всю публику. На ней были боевые мокасины с твердыми кожаными подошвами, с верхом из беличьей кожи до середины икры. К худой мускулистой ноге пристегнут нож с костяной рукояткой. Набедренные боевые щитки, короткая кожаная юбка. Торс защищен кожаным панцирем, руки свободны – для замаха и блокирования ударов. Волосы, обычно ниспадающие на плечи, собраны сегодня сзади – для битвы. К левому локтю привязано красное перо – подарок Джеймуса, жениха. От этого пера до плеча – длинный шрам, оставленный Паршивым во время Зимнего похода за секунду до того, как Майкиль отправила его в ад.
Глаза ее начинали сереть. Сообщение о стычке близ ущелья Наталга пришло среди ночи, и деревню Майкиль покинула, не успев омыться в озере. Лесные Стражники обязаны были мыться хотя бы раз в три дня. Лишний день – и они рисковали стать похожими на Обитателей Пустыни. Болезнь влияла не только на глаза и кожу, но и на рассудок. Поэтому Стражники вынуждены бывали брать с собой в походы большой запас воды или же переносить линию фронта ближе к лесу.
Томасу случилось однажды, потеряв лошадь, застрять в пустыне на четыре дня. С собой у него было две фляги с водой, и на второй день одну он истратил на обтирание. Но в конце третьего дня болезнь все же овладела им, и это было так мучительно, что он с трудом передвигал ноги. Кожа стала серой, шелушилась, из всех пор сочился омерзительный запах. А до ближайшего леса оставался еще день ходьбы.
В приступе отчаяния он разделся донага, рухнул на песок и молил палящее солнце сжечь его плоть дотла. Он впервые понял, что это такое быть Обитателем Пустыни. Воистину прижизненный ад.
Утром четвертого дня он увидел мир по-другому. Свежей воды хотелось уже меньше. Песок не обжигал ноги. И впервые появилась мысль, что вполне возможна жизнь и с такой, серой, кожей. Он решил, что начались галлюцинации, и приготовился к вечеру умереть от жажды.
На него случайно наткнулись Паршивые и приняли за своего. Он выпил их затхлой воды, надел плащ с капюшоном и попросил коня. Женщину, которая отдала ему своего, он помнил до сих пор – словно встретил ее вчера.
– Ты женат? – спросила она.
Томас смотрел на нее, чувствуя, как пылает под капюшоном голова. Вопрос застал его врасплох. Ответь он «да», она могла бы спросить, на ком, а это было чревато неприятностями.
– Нет.
Она приблизилась, заглянула ему в лицо. Глаза ее были тускло-серыми, почти белыми. Щеки – пепельными.
Откинув капюшон, она явила его взору выцветшие волосы. И Томас понял, что эта женщина делает ему предложение. Более того, он вдруг понял, что она красива. Солнце ли голову напекло, болезнь ли овладела рассудком, но она показалась ему соблазнительной. Не просто красивой, а именно соблазнительной. И не воняющей. На самом деле он был уверен тогда, что, превратись он снова каким-то чудом в прежнего Томаса с гладкой кожей и зелеными глазами, вонючим оказался бы для нее он. Внезапное влечение к ней ошеломило его.
Лесные жители, поклявшись не забывать любовь, которой окружал их Элион в разноцветном лесу, следовали заповедям Великой Любви. Паршивые от нее отреклись. До того момента Томасу и в голову не приходило, что Паршивые тоже знают, что это такое – влечение мужчины к женщине.
Она коснулась рукой его щеки.
– Я – Чилис.
Он застыл в нерешительности.
– Хочешь ли ты пойти со мной, Роланд?
Так он назвался ей, зная, что его настоящее имя слишком известно.
– Да. Но сначала я должен исполнить свою миссию, и для этого мне нужна лошадь.
– Вот как? И какая же у тебя миссия? – Она чарующе улыбнулась. – Ты – великий воин, коему поручено прикончить убийцу рода человеческого?
– На самом деле я – ассасин. – Он думал вызвать этим почтение к себе, но она держалась так, словно встречи в пустыне с ассасинами были для нее делом привычным. – А кто он такой, этот убийца рода человеческого?
Глаза ее потемнели, и он понял, что задал неправильный вопрос.
– Если ты – ассасин, то должен это знать, не так ли? Существует лишь один человек, которого клянется убить каждый ассасин.
– Да, конечно, но знаешь ли обязанности ассасинов ты? – спросил он, прикидывая про себя возможности бегства. – Если ты и впрямь хочешь носить моих детей, тебе, наверное, стоит знать, с кем ты будешь строить свой дом. Поэтому скажи мне, кого мы, ассасины, клянемся убить?
Он сразу понял, что такой ответ ей понравится.
– Томаса Хантера, – сказала она. – Это он – убийца мужчин, женщин и детей, и это его мой отец, великий Кваронг, приказал убить своим ассасинам.
Дочь Кваронга! Он беседовал с принцессой пустыни.
Томас склонил голову в знак покорности.
Она засмеялась.
– Не будь глупцом. Как видишь, я не ношу на рукаве примет своего ранга.
То, как потемнели ее глаза, когда она произнесла его имя, Томаса встревожило. Он знал, что Обитатели Пустыни считают его таким же презренным существом, как и он – их. Но одно дело – говорить об этом с друзьями на привале после битвы, и совсем другое – слышать это из уст столь привлекательного врага.
– Пойдем со мною, Роланд, – сказала Чилис. – Я предложу тебе кое-что получше, чем дурацкая беготня в поисках Хантера. Все знают, что он слишком хорошо владеет мечом, чтобы эта бессмысленная стратегия моего отца могла себя оправдать. Мартин, наш замечательный новый генерал, найдет для тебя достойное место.
Тогда он впервые услышал имя нового генерала.
– Прости, но я единственный ассасин, который сумеет найти убийцу рода человеческого и прикончить его.
– Вот как? Ты настолько ловок? И настолько умен, чтобы прочесть то, чего не в силах прочесть ни один человек?
Она, кажется, смеется над ним? Думает, он читать не умеет?
– Конечно, прочту.
Она подняла бровь:
– Исторические книги?
Томас сморгнул.
Древние книги? Неужели она говорит о них?
– У тебя они есть? – спросил он.
Чилис отвернулась:
– Нет. Но я их однажды видела. Прочесть эту невнятицу может только истинный мудрец.
– Дай мне коня. Позволь мне исполнить мою миссию, и я вернусь, – повторил он.
– Коня я дам, – молвила она, снова накидывая на голову капюшон. – Но возвращаться не трудись. Если для тебя важнее еще одно убийство, чем служение твоей принцессе, я приняла тебя не за того человека.
Она велела кому-то из своих сопровождающих дать ему коня и гордо удалилась.
Потом, уже на опушке леса, его едва не прикончила собственная Стража. Вечером четвертого дня он наконец омылся в озере. Ежедневное очищение обычно даровало удовольствие, но на этой стадии заболевания сопровождалось невыносимой болью. Погружаясь в воду, он чувствовал себя так, словно с него живьем сдирали кожу. Неудивительно, что Паршивые так боялись озер…