Страница:
Однако консервативные республиканцы называли Ромни «социалистом», который пытается превратить свой штат в «Народную Республику Массачусетс». Особенно гневные отзывы вызвала проведенная им реформа здравоохранения, в результате которой было введено обязательное медицинское страхование для всех жителей штата. (Реформа послужила прообразом для федерального закона, принятого в эпоху Обамы и ставшего главным объектом нападок со стороны «Чайной партии»). Многие вспоминали, что на посту губернатора Ромни не раз высказывался за право женщин на аборт и снисходительно относился к гейскому движению. Конечно, перед тем как в первый раз выставить свою кандидатуру на республиканских праймериз он отрекся от «либеральных заблуждений» и начал позиционировать себя как политика, защищающего традиционные консервативные ценности. Избиратели, правда, на это не купились. «И хотя мультимиллионер Ромни вложил в свою кампанию огромные средства, – писала The Washington Post, – его сочли чересчур высокопарным и неестественным»[165]. Что, впрочем, не помешало ему вступить в предвыборную гонку во второй раз.
В прессе его тут же окрестили фаворитом, однако сами республиканцы с такой оценкой согласны не были. «Да, он пользуется поддержкой партийного истеблишмента, – говорил президент консервативной группы Freedom Works Матт Киббе, – он узнаваем, у него есть деньги. Но он так и не завоевал сердца и умы рядовых членов партии». Республиканцы становились все более консервативными, Ромни же и его «прагматизм» у многих вызывал аллергию. «Конечно, не исключено, – писала The Patriot Post, – что на предстоящих выборах повторится ситуация 2008 года, когда под воздействием либеральных СМИ республиканцы предпочли маверика Маккейна экс-губернатору Арканзаса Майку Хаккаби, который отстаивал принципы «чистого консерватизма». А ведь, согласно опросам общественного мнения, Хаккаби вполне мог одолеть Обаму»[166].
Редакционный совет журнала The Wall Street Journal, который пользуется огромным влиянием в консервативных кругах, порекомендовал Ромни идти на выборы в роли напарника Обамы и сообща отстаивать в Вашингтоне идеалы большого правительства[167]. «Для большинства избирателей очевидно, что Ромни – RINO (Republican In Name Only – республиканец только по названию), – утверждал активист Чайной партии Джо Миллер, – и если он одержит победу на праймериз это будет настоящей катастрофой для страны. Ведь тогда, скорее всего, появится влиятельный консервативный кандидат от третьей партии и президент Обама, воспользовавшись расколом в стане врагов, легко переизбирется на второй срок»[168]. «Судьба экс-губернатора Массачуссетса, – писал The Economist, – чем-то напоминает судьбу Хиллари Клинтон. Республиканцы точно так же, как и демократы четыре года назад, не могут согласиться с выбором, который для большинства экспертов, представляется очевидным. «Кто угодно – только не Митт, – говорят они»[169].
Серьезной проблемой для Ромни являлось его вероисповедание. Еще на прошлых выборах многие евангелисты, которые по-прежнему являются самой влиятельной частью республиканского электората, отказались голосовать за него на том основании, что он мормон. Причем, не простой прихожанин, а один из видных деятелей мормонской церкви. Ромни принадлежит к главной мормонской деноминации – Церкви святых последних дней и долгое время возглавлял объединение из 14 приходов в Бостоне.
Конечно, в 60-е годы Америка избрала президента-католика Джона Кеннеди, но мормоны – это совсем другое дело. В массовом сознании они ассоциируются с таинственными ритуалами, происходящими за закрытыми дверями храма, крещением мертвых и многоженством, которое, правда, было запрещено еще в XIX веке, но до сих пор остается символом мормонства. Не случайно остроумцы утверждали, что в случае избрания Ромни президентом в Америке появится три первых леди. Как писал The World Magazine, «вообразить, что прихожанин мормонской церкви занял Белый дом, практически невозможно. С таким же успехом президентское кресло может достаться шаману или поклоннику культа вуду»[170].
Тем не менее, говорили политологи, чтобы победить Обаму необходимо перетянуть на свою сторону часть умеренных республиканцев и независимых избирателей. И сделать это под силу только Ромни. Правда, представительница «Чайной партии» Мишель Бахман, которая также участвовала в республиканских праймериз, с такой точкой зрения была не согласна. «Обама – одноразовый президент, – утверждала она, – он в любом случае проиграет выборы, а значит у республиканцев впервые за долгое время появляется шанс выдвинуть кандидата своей мечты, наплевав на прагматичные соображения»[171]. Стоит отметить, к тому же, что умеренные республиканцы вроде Боба Дола и Джона Маккейна выборы всегда проигрывали, победу же праздновали консерваторы, такие, как Рональд Рейган или Джордж Буш-младший.
Экс-спикер Палаты представителей Ньют Гингрич как раз считался одним из идеологов консервативного крыла Великой старой партии. Многие указывали, что он является опытным политиком, автором партийной платформы «Контракт с Америкой», благодаря которой республиканцы в 94-м году впервые за 40 лет получили большинство в Палате представителей. Не так давно он выпустил книгу «Спасти Америку: остановим секулярно-социалистическую машину Обамы», в которой сокрушался о потере нравственных и религиозных ориентиров. А поскольку более 70 процентов республиканцев были убеждены в том, что кандидат в президенты должен быть «очень верующим человеком», Гингрич быстро завоевывал популярность. Правда, критики отмечали, что сам 67-летний политик далеко не безгрешен. Он дважды бросал своих жен, его не раз уличали в адюльтере и, к тому же он страдает манией величия. «Гингрич, – утверждал Майкл Барон, – это лидер, у которого существует один стандарт для оценки собственного поведения, и другой – для поведения окружающих. Людей, не согласных с его точкой зрения, он называет идиотами, социалистами и маргиналами, которые не разделяют американских ценностей»[172]. В июне 2011 года от него сбежали все политтехнологи, он чуть было не сошел с дистанции, и продолжал при этом разглагольствовать о том, что президентский пост завещал ему Рональд Рейган. О Гингриче шутили, что он автор десяти из пяти лучших инновационных идей.
Долгое время именно Гингрич был основным соперником Ромни на праймериз. Однако, как утверждал бывший кандидат в президенты Боб Дол, который в конце 1990-х был лидером республиканского большинства в сенате: «никто из политиков, работавших с Ньютом в конгрессе, не поддержит его кандидатуру, поскольку это актер-одиночка, который любит приписывать себе несуществующие заслуги». «Как бы ни пытался Ньют переписать историю, – отмечал The Economist, – утверждения о том, что он помогал Рейгану в создании новой государственной идеологии, превращают его в циркового клоуна»[173].
Многих в Америке смущал и тот факт, что крупнейшим спонсором Гингрича выступил владелец казино в Лас-Вегасе Шелдон Адельсон, а в последние годы бывший спикер активно лоббировал интересы крупных корпораций в Вашингтоне. Его называли вашингтонским инсайдером, незнакомым с проблемами реальной Америки. А правые консерваторы не могли забыть, что он отказался поддержать кандидата Чайной партии в 23 округе Нью-Йорка и сравнивали с Бенедиктом Арнольдом, предателем времен войны за независимость. Тем не менее, около 40 процентов республиканцев были убеждены, что из всех кандидатов только Гингрич способен справиться с обязанностями главнокомандующего. Большинство комментаторов отмечали также, что Ньют – прирожденный борец. «Он преисполнен энтузиазма и готов сражаться любым оружием на любой арене. Это настоящий гладиатор»[174], – говорил о нем бывший республиканский партийный функционер Эдди Мэй. «Истеблишмент пытается распять Гингрича, – вторила ему экс-губернатор Аляски Сара Пейлин, – но политический театр для него всегда будет театром военных действий»[175].
Некоторые шансы были еще у губернатора Техаса Рика Перри: образцового консерватора, бывшего капитана ВВС, после службы в армии управлявшего хлопковой фермой. Еще в 1990 году он устроился в администрацию Техаса, где поначалу отвечал за сельское хозяйство, а затем был назначен вице-губернатором. После того как в 2000 году его босса Джорджа Буша-младшего избрали президентом, Перри занял его место. В нулевые годы он три раза подряд выигрывал губернаторские выборы, заслужив звание самого успешного руководителя за всю историю штата (его сторонники отмечали, что с 2009 года 40 % всех новых рабочих мест в США были созданы в Техасе).
«У него патерналистские методы управления, – писал The New Republic, – чего стоит хотя бы инициатива о введении в Техасе дней моления о дожде, но южанам, похоже, это нравится»[176]. Перри прославился резкой критикой федеральных властей. В 2010 году он опубликовал книгу под характерным названием «Хватит! Наша борьба за спасение Америки от Вашингтона»[177] и несколько лет подряд намекал на то, что Техас вполне может отделиться от США, если столичная элита «продолжит совать свой нос куда не следует». «Оппоненты Перри считают, что после его призывов к сецессии ему нечего ловить на президентских выборах, – писал The American Thinker, – однако губернатор, который ежегодно вывешивает флаг Конфедерации, вполне может стать кумиром на Юге США и завоевать голоса «патриотов», которые считают недоразумением избрание чернокожего президента»[178].
Вполне естественно, что Перри нанял менеджеров, которые занимались предвыборной кампанией Буша-младшего – Джо Эльбо и Курта Андерсона. Как и Буш он не мог похвастаться хорошим образованием: Перри с трудом закончил второразрядный Техасский механико-сельскохозяйственный университет. Однако, как предсказывала The New York Times, «стремление спрятаться в религиозном психозе принесет ему голоса американцев, разочарованных бесплодной политикой Обамы»[179]. Поддержать Перри могли и представители еврейского лобби, недовольные демократической администрацией. Ведь губернатор Техаса не раз заявлял о том, что «земля Израиля была дана еврейскому народу Господом Богом».
Многие предсказывали, что на республиканских праймериз победу будут праздновать ультраконсерваторы, бросившие вызов «республиканским бонзам, которые, по их мнению, проповедуют истины, противоречащие здравому смыслу и логике консервативного большинства». Однако этого не произошло.
Долгое время считалось, что кандидатом от Движения чаепития станет экс-губернатор Аляски Сара Пейлин, которая была напарницей Джона Маккейна на выборах 2008 года. Однако к 2011 году она полностью растеряла свой политический капитал. По словам комментатора CNN Шеннона Трэвиса, «Сару погубила звездная болезнь. Ведь если бы она оставалась на посту губернатора Аляски, консерваторы, наверняка, сплотились бы вокруг ее фигуры, но ринувшись в шоу-бизнес и сделавшись лицом телеканала Fox News, она подписала себе приговор. И чаевники связывали надежды с другой харизматичной женщиной – Мишель Бахманн»[180].
Бахманн – одна из тех представителей Движения чаепития, которые сотворили сенсацию на выборах в нижнюю палату Конгресса 2010 года. Она выиграла выборы в штате Миннесота и вошла в комитет по разведке. Ее считали идеальным кандидатом для жителей американской глубинки, которые в большинстве своем придерживаются консервативных взглядов. Бахманн говорила на сложные экономические темы простым языком, не скрывала своих ультраправых убеждений и называла себя новообращенной христианкой и решительным противником абортов и однополых браков. Комментаторы окрестили ее «профессиональной матерью» (у Бахманн пятеро собственных детей и еще 23 ребенка, которых она воспитывает за счет государства).
Республиканский политтехнолог Рон Бонджин отмечал, что «в отличие от Ромни скованного, не уверенного в себе и не способного ни на миллиметр отойти от заранее заданных схем, Бахманн – непредсказуемая, слегка развязная популистка, которая не лезет за словом в карман и не всегда контролирует свои эмоции. И если Ромни может навредить излишняя осторожность, то Бахманн погубят ее досадные промахи»[181]. Только за первые месяцы предвыборной кампании она успела объявить «отцов-основателей», большинство из которых были рабовладельцами, «борцами за права темнокожих», спутать актера Джона Вейна с серийным убийцей Джоном Вейном Гейси и обвинить администрацию Обамы в том, что она распродает «весь стратегический запас нефти США», хотя речь шла лишь о небольшом объеме сырья, которое хранится в соляных пещерах у побережья Мексиканского залива.
Когда осенью 2011 года Бахманн на короткий период стала фаворитом республиканской гонки на левом фланге началось смятение. Ведь вначале демократы не воспринимали ее всерьез, называя «политической психопаткой», «религиозной фанатичкой» и «пустышкой». Но затем даже колумнист либерального журнала New Republic Джонатан Чайт вынужден был признать, что «Бахманн – прекрасный оратор и очень эффективный менеджер. Не случайно она собрала рекордную сумму пожертвований на свою кампанию в Конгресс (на $ 14 миллионов больше, чем остальные кандидаты). И хотя многие в Америке сравнивают ее с Сарой Пейлин, Бахманн, на самом деле, куда более харизматичная фигура»[182].
Самым опасным, с точки зрения партийной элиты, кандидатом являлся Рон Пол – 76-летний конгрессмен от Техаса, который на президентских выборах 1980 года уже выставлял свою кандидатуру от либертарианской партии. «Республиканские бонзы, – писал в интернет-блоге студент Гарварда Том Рикс, – делают сейчас все возможное, чтобы остановить Пола. На кокусе в Айове, где у него были все шансы на успех, неожиданно исчезли бюллетени двух графств, и многие специалисты предполагают, что они были специально выведены из оборота»[183]. Один из победителей кокуса бывший сенатор от Пенсильвании Рик Санторум заявил по этому поводу, что «небольшая фальсификация – это еще не конец света».
Пола называли убежденным изоляционистом. Он был единственным конгрессменом, голосовавшим против нападения на Ирак. Он не поддерживал военных действий в Афганистане, выступал за выход США из НАТО и ликвидацию американских военных баз за рубежом. Более того, Пол посмеивался над паникерскими настроениями республиканцев в иранском вопросе и не видел ничего страшного в том, что Тегеран может обзавестись ядерным оружием.
Оригинальностью отличался и его подход к экономическим проблемам. Пол был категорически против выделения крупных субсидий банкирам во время кризиса 2008 года. Он требовал провести государственный аудит ФРС и критиковал систему управления экономикой с помощью эмиссии и бюджетного дефицита.
Кроме того, как и все либертарианцы, Пол утверждал, что «большое правительство» представляет серьезную опасность для личных свобод граждан. «В США его давно уже считают подвижником, – писала The New York Times. – Хирург-акушер, который продолжал принимать роды после своего избрания в конгресс, отказался от пенсии, причитающейся законодателям, и не раз в одиночку противостоял всему депутатскому корпусу, вызывает симпатии у многих американцев»[184].
В первую очередь речь, конечно, шла об университетской молодежи, которая просто боготворила Рона Пола. В блогосфере он, безусловно, был самым популярным кандидатом, и многие эксперты опасались, что он может вновь пойти на выборы как независимый кандидат и сильно потрепать нервы представителям двух ведущих партий. «Рон Пол надеется возродить традиционные американские ценности, отказавшись от инородных влияний, – писал The American Thinker. – Займи он Белый дом, он стал бы настоящим Юлианом-отступником – императором, который пытается повернуть время вспять»[185].
Весной 2012 года в республиканской гонке вперед вырвался Рик Санторум, про которого говорили, что он способен сколотить влиятельную консервативно-популистскую коалицию. Конечно, прагматики называли Санторума «токсичным кандидатом», который абсолютно неприемлем для либерального крыла Великой старой партии и независимых избирателей. Однако его радикальный консерватизм был по душе евангелистскому большинству республиканцев, которое подарило когда-то победу близкому приятелю Санторума – Джорджу Бушу-младшему. «Когда кандидат в президенты, – отмечала британская газета The Independent, – во всех проблемах США винит Сатану и осыпает проклятиями Барака Обаму с его «жульнической теологией», это может показаться странным для европейских агностиков, но сделает его героем провинциальной Америки, обожающей религиозных фанатиков и проповедников»[186].
Демократы утверждали, что победа Санторума в их интересах, и призывали действовать по сценарию «Мартовских ид» (фильм Джорджа Клуни о президентской кампании вымышленного кандидата-демократа Майка Морриса, проигравшего праймериз по вине республиканцев, голосовавших за его соперника – политика крайне левых взглядов). Как известно, во многих штатах на промежуточных выборах могут голосовать не только независимые избиратели, но и представители соперничающей партии. И «комитеты политических действий», поддерживающие демократов, объявили о начале кампании, призывающей сторонников Обамы отдать свои голоса Санторуму». «Он станет настоящим стихийным бедствием для республиканцев, – говорил представитель демократического комитета штата Иллинойс Билл Сандерленд, – и позволит Обаме одержать оглушительную победу». Вспомним, как в 1964 году ставленник консервативного крыла Барри Голдвотер обошел предпринимателя Нельсона Рокфеллера, который был фаворитом республиканского истеблишмента, а затем с треском проиграл выборы действующему демократическому президенту Линдону Джонсону»[187].
Политологи отмечали, что ни один из республиканских кандидатов не способен спровоцировать массовый психоз, как это удалось Рейгану с его «утром в Америке» и Обаме с его «переменами, в которые мы можем поверить». «Вместо того чтобы выдвинуть абстрактный лозунг, который привлечет под их знамена миллионы, республиканцы вязнут в конкретных деталях, – писал колумнист The Forbes Марк Адоманис, – Ньют Гингрич уже на тридцатой секунде своего выступления начинает описывать технические детали проекта налоговой реформы, Рик Перри назидательно рассказывает о «безнравственности» однополых браков, а Мишель Бахман пытается поведать миру о консервативных экономистах и теологах. Митт Ромни делает все возможное, чтобы оставаться на уровне бессодержательной, но счастливой болтовни, однако удается ему это с трудом»[188]. Очень показательным в этом смысле был успех темнокожего республиканца Германа Кейна, владельца сети пиццерий, который быстро снял свою кандидатуру. У Кейна не было даже минимального политического опыта, однако обращался он напрямую к озлобленным, загнанным в тупик согражданам и на какое-то время стал фаворитом гонки.
Многие говорили о кризисе в республиканской партии. «Великая старая партия, – писала The New York Times, – все больше напоминает расколовшееся зеркало, осколки которого невозможно склеить: неоконы и изоляционисты, менеджеры Уолл-стрит и ненавидящие их чаевники, евангелисты и либералы, сторонники и противники снижения налогов, сторонники и противники поголовного медицинского страхования. Этот список можно продолжать до бесконечности»[189]. Иллюзию единства долгое время обеспечивала фигура Обамы. Чтобы не иметь ничего общего с «президентом-социалистом», республиканцы вынуждены были резко сдвигаться вправо, поскольку на самом деле Обама – типичный центрист. В результате программы большинства кандидатов было очень сложно отличить друг от друга. «Все они любят Израиль, Рональда Рейгана и своих жен, – отмечал немецкий журнал Der Spiegel, – и люто ненавидят темнокожего президента»[190].
Конечно, многие ожидали, что республиканцы выставят против Обамы боевого генерала. Некоторое время потенциальным кандидатом называли Дэвида Петреуса (в ряде консервативных центров его уже величали будущим президентом), однако Обама в начале бросил вероятного соперника в Афганистан, а затем назначил его главой ЦРУ. «Петреус отказался играть роль Эйхенхауэра и послал республиканцев к черту»[191], – писал журнал The Nation.
Пожалуй, наименее комфортно республиканские кандидаты чувствовали себя в вопросах внешней политики. Ведь одно дело критиковать обаманомику, и совершенно другое – действия демократической администрации на международной арене (после успешных контртеррористических операций политику Обамы поддерживало более половины американцев). «Тем не менее, по словам The Foreign Affairs, республиканские кандидаты называли президента безхребетным и безвольным политиком, который не верит в идею американской исключительности». «При этом складывается ощущение, – писал журнал, – что сами они убеждены: стоит Америке захотеть и Пакистан откажется от поддержки террористов, а Иран – от ядерных амбиций. Послушать их – так получается, что пара авианалетов в добавление к жестким экономическим санкциям – и вот вам – voilà – ядерная программа свернута»[192].
Любопытно, что все фавориты республиканских праймериз оказались ястребами. И хотя Митта Ромни считали умеренным реалистом, речь, произнесенная им 7 октября 2011 года в военном колледже Citadel в Чарльстоне развеяла иллюзии. Ромни раскритиковал «беспомощную внешнюю политику последних трех лет», заявив, что никогда больше не будет извиняться за Америку. «Обама пытается уверить нас в том, что у людей во всем мире общие интересы, но это не так, – провозгласил он. – Есть те, кто сеет зло, а есть те, кто с ним борется. Президент говорит о наступлении азиатского века, а я верю в то, что нас ждет еще одно американское столетие. Этому грандиозному замыслу противятся лишь государства-изгои, такие как Россия, Китай, Иран, Сирия, Венесуэла и Куба. Но я убежден в превосходстве американской нации, которая добьется для себя жизненного пространства и одолеет врагов»[193]. Как говорится, без комментариев. Не совсем понятно, правда, как Ромни планировал построить «сильную бескомпромиссную Америку, которая не отчитывается перед миром за свои действия». Но это уже детали. Возможно, ему должны были помочь в этом его советники по внешней политике, курировавшие в эпоху Буша американские спецслужбы – бывший директор ЦРУ Майкл Хайден и бывший министр по национальной безопасности Майкл Чертофф. Может быть, ему придавали уверенности лишние 30 млрд. долларов, которые он собирался выделить на военные расходы. Однако амбиции у Ромни были колоссальные. Он обещал «взять под контроль арабскую весну», «остановить иранскую ядерную программу» и «закрыть американский рынок для значительной части китайского экспорта в том случае, если КНР продолжит систематически нарушать установленные правила торговли»[194].
Не менее агрессивной выглядела и предвыборная программа Ньюта Гингрича, который во время дебатов в Южной Каролине назвал Пакистан номинальным союзником США, призвал к смене режима в Тегеране и заявил, что гражданские свободы могут быть принесены в жертву ради национальной безопасности. Бывший спикер Палаты представителей объявил себя «продолжателем политики Рейгана, Тэтчер и Иоанна Павла II по распространению демократии»[195] и провозгласил радикальный ислам не менее опасной угрозой, чем коммунизм в эпоху холодной войны. Команду его советников возглавлял президент Вашингтонского совета по внешней политике Герман Пирчнер. В нее вошел также известный неокон и бывший глава ЦРУ Джеймс Вулси, которого можно было бы назвать идеологом «арабской весны». Сам Гингрич отмечал, что арабская весна приведет к исламской зиме, если Америка не будет действовать более напористо. Однако это вовсе не означает, что ей придется увеличить военный бюджет, напротив Гингрич планировал его урезать, называя себя «бережливым ястребом», который не будет проматывать деньги на бессмысленные авантюры[196].
В прессе его тут же окрестили фаворитом, однако сами республиканцы с такой оценкой согласны не были. «Да, он пользуется поддержкой партийного истеблишмента, – говорил президент консервативной группы Freedom Works Матт Киббе, – он узнаваем, у него есть деньги. Но он так и не завоевал сердца и умы рядовых членов партии». Республиканцы становились все более консервативными, Ромни же и его «прагматизм» у многих вызывал аллергию. «Конечно, не исключено, – писала The Patriot Post, – что на предстоящих выборах повторится ситуация 2008 года, когда под воздействием либеральных СМИ республиканцы предпочли маверика Маккейна экс-губернатору Арканзаса Майку Хаккаби, который отстаивал принципы «чистого консерватизма». А ведь, согласно опросам общественного мнения, Хаккаби вполне мог одолеть Обаму»[166].
Редакционный совет журнала The Wall Street Journal, который пользуется огромным влиянием в консервативных кругах, порекомендовал Ромни идти на выборы в роли напарника Обамы и сообща отстаивать в Вашингтоне идеалы большого правительства[167]. «Для большинства избирателей очевидно, что Ромни – RINO (Republican In Name Only – республиканец только по названию), – утверждал активист Чайной партии Джо Миллер, – и если он одержит победу на праймериз это будет настоящей катастрофой для страны. Ведь тогда, скорее всего, появится влиятельный консервативный кандидат от третьей партии и президент Обама, воспользовавшись расколом в стане врагов, легко переизбирется на второй срок»[168]. «Судьба экс-губернатора Массачуссетса, – писал The Economist, – чем-то напоминает судьбу Хиллари Клинтон. Республиканцы точно так же, как и демократы четыре года назад, не могут согласиться с выбором, который для большинства экспертов, представляется очевидным. «Кто угодно – только не Митт, – говорят они»[169].
Серьезной проблемой для Ромни являлось его вероисповедание. Еще на прошлых выборах многие евангелисты, которые по-прежнему являются самой влиятельной частью республиканского электората, отказались голосовать за него на том основании, что он мормон. Причем, не простой прихожанин, а один из видных деятелей мормонской церкви. Ромни принадлежит к главной мормонской деноминации – Церкви святых последних дней и долгое время возглавлял объединение из 14 приходов в Бостоне.
Конечно, в 60-е годы Америка избрала президента-католика Джона Кеннеди, но мормоны – это совсем другое дело. В массовом сознании они ассоциируются с таинственными ритуалами, происходящими за закрытыми дверями храма, крещением мертвых и многоженством, которое, правда, было запрещено еще в XIX веке, но до сих пор остается символом мормонства. Не случайно остроумцы утверждали, что в случае избрания Ромни президентом в Америке появится три первых леди. Как писал The World Magazine, «вообразить, что прихожанин мормонской церкви занял Белый дом, практически невозможно. С таким же успехом президентское кресло может достаться шаману или поклоннику культа вуду»[170].
Тем не менее, говорили политологи, чтобы победить Обаму необходимо перетянуть на свою сторону часть умеренных республиканцев и независимых избирателей. И сделать это под силу только Ромни. Правда, представительница «Чайной партии» Мишель Бахман, которая также участвовала в республиканских праймериз, с такой точкой зрения была не согласна. «Обама – одноразовый президент, – утверждала она, – он в любом случае проиграет выборы, а значит у республиканцев впервые за долгое время появляется шанс выдвинуть кандидата своей мечты, наплевав на прагматичные соображения»[171]. Стоит отметить, к тому же, что умеренные республиканцы вроде Боба Дола и Джона Маккейна выборы всегда проигрывали, победу же праздновали консерваторы, такие, как Рональд Рейган или Джордж Буш-младший.
Экс-спикер Палаты представителей Ньют Гингрич как раз считался одним из идеологов консервативного крыла Великой старой партии. Многие указывали, что он является опытным политиком, автором партийной платформы «Контракт с Америкой», благодаря которой республиканцы в 94-м году впервые за 40 лет получили большинство в Палате представителей. Не так давно он выпустил книгу «Спасти Америку: остановим секулярно-социалистическую машину Обамы», в которой сокрушался о потере нравственных и религиозных ориентиров. А поскольку более 70 процентов республиканцев были убеждены в том, что кандидат в президенты должен быть «очень верующим человеком», Гингрич быстро завоевывал популярность. Правда, критики отмечали, что сам 67-летний политик далеко не безгрешен. Он дважды бросал своих жен, его не раз уличали в адюльтере и, к тому же он страдает манией величия. «Гингрич, – утверждал Майкл Барон, – это лидер, у которого существует один стандарт для оценки собственного поведения, и другой – для поведения окружающих. Людей, не согласных с его точкой зрения, он называет идиотами, социалистами и маргиналами, которые не разделяют американских ценностей»[172]. В июне 2011 года от него сбежали все политтехнологи, он чуть было не сошел с дистанции, и продолжал при этом разглагольствовать о том, что президентский пост завещал ему Рональд Рейган. О Гингриче шутили, что он автор десяти из пяти лучших инновационных идей.
Долгое время именно Гингрич был основным соперником Ромни на праймериз. Однако, как утверждал бывший кандидат в президенты Боб Дол, который в конце 1990-х был лидером республиканского большинства в сенате: «никто из политиков, работавших с Ньютом в конгрессе, не поддержит его кандидатуру, поскольку это актер-одиночка, который любит приписывать себе несуществующие заслуги». «Как бы ни пытался Ньют переписать историю, – отмечал The Economist, – утверждения о том, что он помогал Рейгану в создании новой государственной идеологии, превращают его в циркового клоуна»[173].
Многих в Америке смущал и тот факт, что крупнейшим спонсором Гингрича выступил владелец казино в Лас-Вегасе Шелдон Адельсон, а в последние годы бывший спикер активно лоббировал интересы крупных корпораций в Вашингтоне. Его называли вашингтонским инсайдером, незнакомым с проблемами реальной Америки. А правые консерваторы не могли забыть, что он отказался поддержать кандидата Чайной партии в 23 округе Нью-Йорка и сравнивали с Бенедиктом Арнольдом, предателем времен войны за независимость. Тем не менее, около 40 процентов республиканцев были убеждены, что из всех кандидатов только Гингрич способен справиться с обязанностями главнокомандующего. Большинство комментаторов отмечали также, что Ньют – прирожденный борец. «Он преисполнен энтузиазма и готов сражаться любым оружием на любой арене. Это настоящий гладиатор»[174], – говорил о нем бывший республиканский партийный функционер Эдди Мэй. «Истеблишмент пытается распять Гингрича, – вторила ему экс-губернатор Аляски Сара Пейлин, – но политический театр для него всегда будет театром военных действий»[175].
Некоторые шансы были еще у губернатора Техаса Рика Перри: образцового консерватора, бывшего капитана ВВС, после службы в армии управлявшего хлопковой фермой. Еще в 1990 году он устроился в администрацию Техаса, где поначалу отвечал за сельское хозяйство, а затем был назначен вице-губернатором. После того как в 2000 году его босса Джорджа Буша-младшего избрали президентом, Перри занял его место. В нулевые годы он три раза подряд выигрывал губернаторские выборы, заслужив звание самого успешного руководителя за всю историю штата (его сторонники отмечали, что с 2009 года 40 % всех новых рабочих мест в США были созданы в Техасе).
«У него патерналистские методы управления, – писал The New Republic, – чего стоит хотя бы инициатива о введении в Техасе дней моления о дожде, но южанам, похоже, это нравится»[176]. Перри прославился резкой критикой федеральных властей. В 2010 году он опубликовал книгу под характерным названием «Хватит! Наша борьба за спасение Америки от Вашингтона»[177] и несколько лет подряд намекал на то, что Техас вполне может отделиться от США, если столичная элита «продолжит совать свой нос куда не следует». «Оппоненты Перри считают, что после его призывов к сецессии ему нечего ловить на президентских выборах, – писал The American Thinker, – однако губернатор, который ежегодно вывешивает флаг Конфедерации, вполне может стать кумиром на Юге США и завоевать голоса «патриотов», которые считают недоразумением избрание чернокожего президента»[178].
Вполне естественно, что Перри нанял менеджеров, которые занимались предвыборной кампанией Буша-младшего – Джо Эльбо и Курта Андерсона. Как и Буш он не мог похвастаться хорошим образованием: Перри с трудом закончил второразрядный Техасский механико-сельскохозяйственный университет. Однако, как предсказывала The New York Times, «стремление спрятаться в религиозном психозе принесет ему голоса американцев, разочарованных бесплодной политикой Обамы»[179]. Поддержать Перри могли и представители еврейского лобби, недовольные демократической администрацией. Ведь губернатор Техаса не раз заявлял о том, что «земля Израиля была дана еврейскому народу Господом Богом».
Многие предсказывали, что на республиканских праймериз победу будут праздновать ультраконсерваторы, бросившие вызов «республиканским бонзам, которые, по их мнению, проповедуют истины, противоречащие здравому смыслу и логике консервативного большинства». Однако этого не произошло.
Долгое время считалось, что кандидатом от Движения чаепития станет экс-губернатор Аляски Сара Пейлин, которая была напарницей Джона Маккейна на выборах 2008 года. Однако к 2011 году она полностью растеряла свой политический капитал. По словам комментатора CNN Шеннона Трэвиса, «Сару погубила звездная болезнь. Ведь если бы она оставалась на посту губернатора Аляски, консерваторы, наверняка, сплотились бы вокруг ее фигуры, но ринувшись в шоу-бизнес и сделавшись лицом телеканала Fox News, она подписала себе приговор. И чаевники связывали надежды с другой харизматичной женщиной – Мишель Бахманн»[180].
Бахманн – одна из тех представителей Движения чаепития, которые сотворили сенсацию на выборах в нижнюю палату Конгресса 2010 года. Она выиграла выборы в штате Миннесота и вошла в комитет по разведке. Ее считали идеальным кандидатом для жителей американской глубинки, которые в большинстве своем придерживаются консервативных взглядов. Бахманн говорила на сложные экономические темы простым языком, не скрывала своих ультраправых убеждений и называла себя новообращенной христианкой и решительным противником абортов и однополых браков. Комментаторы окрестили ее «профессиональной матерью» (у Бахманн пятеро собственных детей и еще 23 ребенка, которых она воспитывает за счет государства).
Республиканский политтехнолог Рон Бонджин отмечал, что «в отличие от Ромни скованного, не уверенного в себе и не способного ни на миллиметр отойти от заранее заданных схем, Бахманн – непредсказуемая, слегка развязная популистка, которая не лезет за словом в карман и не всегда контролирует свои эмоции. И если Ромни может навредить излишняя осторожность, то Бахманн погубят ее досадные промахи»[181]. Только за первые месяцы предвыборной кампании она успела объявить «отцов-основателей», большинство из которых были рабовладельцами, «борцами за права темнокожих», спутать актера Джона Вейна с серийным убийцей Джоном Вейном Гейси и обвинить администрацию Обамы в том, что она распродает «весь стратегический запас нефти США», хотя речь шла лишь о небольшом объеме сырья, которое хранится в соляных пещерах у побережья Мексиканского залива.
Когда осенью 2011 года Бахманн на короткий период стала фаворитом республиканской гонки на левом фланге началось смятение. Ведь вначале демократы не воспринимали ее всерьез, называя «политической психопаткой», «религиозной фанатичкой» и «пустышкой». Но затем даже колумнист либерального журнала New Republic Джонатан Чайт вынужден был признать, что «Бахманн – прекрасный оратор и очень эффективный менеджер. Не случайно она собрала рекордную сумму пожертвований на свою кампанию в Конгресс (на $ 14 миллионов больше, чем остальные кандидаты). И хотя многие в Америке сравнивают ее с Сарой Пейлин, Бахманн, на самом деле, куда более харизматичная фигура»[182].
Самым опасным, с точки зрения партийной элиты, кандидатом являлся Рон Пол – 76-летний конгрессмен от Техаса, который на президентских выборах 1980 года уже выставлял свою кандидатуру от либертарианской партии. «Республиканские бонзы, – писал в интернет-блоге студент Гарварда Том Рикс, – делают сейчас все возможное, чтобы остановить Пола. На кокусе в Айове, где у него были все шансы на успех, неожиданно исчезли бюллетени двух графств, и многие специалисты предполагают, что они были специально выведены из оборота»[183]. Один из победителей кокуса бывший сенатор от Пенсильвании Рик Санторум заявил по этому поводу, что «небольшая фальсификация – это еще не конец света».
Пола называли убежденным изоляционистом. Он был единственным конгрессменом, голосовавшим против нападения на Ирак. Он не поддерживал военных действий в Афганистане, выступал за выход США из НАТО и ликвидацию американских военных баз за рубежом. Более того, Пол посмеивался над паникерскими настроениями республиканцев в иранском вопросе и не видел ничего страшного в том, что Тегеран может обзавестись ядерным оружием.
Оригинальностью отличался и его подход к экономическим проблемам. Пол был категорически против выделения крупных субсидий банкирам во время кризиса 2008 года. Он требовал провести государственный аудит ФРС и критиковал систему управления экономикой с помощью эмиссии и бюджетного дефицита.
Кроме того, как и все либертарианцы, Пол утверждал, что «большое правительство» представляет серьезную опасность для личных свобод граждан. «В США его давно уже считают подвижником, – писала The New York Times. – Хирург-акушер, который продолжал принимать роды после своего избрания в конгресс, отказался от пенсии, причитающейся законодателям, и не раз в одиночку противостоял всему депутатскому корпусу, вызывает симпатии у многих американцев»[184].
В первую очередь речь, конечно, шла об университетской молодежи, которая просто боготворила Рона Пола. В блогосфере он, безусловно, был самым популярным кандидатом, и многие эксперты опасались, что он может вновь пойти на выборы как независимый кандидат и сильно потрепать нервы представителям двух ведущих партий. «Рон Пол надеется возродить традиционные американские ценности, отказавшись от инородных влияний, – писал The American Thinker. – Займи он Белый дом, он стал бы настоящим Юлианом-отступником – императором, который пытается повернуть время вспять»[185].
Весной 2012 года в республиканской гонке вперед вырвался Рик Санторум, про которого говорили, что он способен сколотить влиятельную консервативно-популистскую коалицию. Конечно, прагматики называли Санторума «токсичным кандидатом», который абсолютно неприемлем для либерального крыла Великой старой партии и независимых избирателей. Однако его радикальный консерватизм был по душе евангелистскому большинству республиканцев, которое подарило когда-то победу близкому приятелю Санторума – Джорджу Бушу-младшему. «Когда кандидат в президенты, – отмечала британская газета The Independent, – во всех проблемах США винит Сатану и осыпает проклятиями Барака Обаму с его «жульнической теологией», это может показаться странным для европейских агностиков, но сделает его героем провинциальной Америки, обожающей религиозных фанатиков и проповедников»[186].
Демократы утверждали, что победа Санторума в их интересах, и призывали действовать по сценарию «Мартовских ид» (фильм Джорджа Клуни о президентской кампании вымышленного кандидата-демократа Майка Морриса, проигравшего праймериз по вине республиканцев, голосовавших за его соперника – политика крайне левых взглядов). Как известно, во многих штатах на промежуточных выборах могут голосовать не только независимые избиратели, но и представители соперничающей партии. И «комитеты политических действий», поддерживающие демократов, объявили о начале кампании, призывающей сторонников Обамы отдать свои голоса Санторуму». «Он станет настоящим стихийным бедствием для республиканцев, – говорил представитель демократического комитета штата Иллинойс Билл Сандерленд, – и позволит Обаме одержать оглушительную победу». Вспомним, как в 1964 году ставленник консервативного крыла Барри Голдвотер обошел предпринимателя Нельсона Рокфеллера, который был фаворитом республиканского истеблишмента, а затем с треском проиграл выборы действующему демократическому президенту Линдону Джонсону»[187].
Политологи отмечали, что ни один из республиканских кандидатов не способен спровоцировать массовый психоз, как это удалось Рейгану с его «утром в Америке» и Обаме с его «переменами, в которые мы можем поверить». «Вместо того чтобы выдвинуть абстрактный лозунг, который привлечет под их знамена миллионы, республиканцы вязнут в конкретных деталях, – писал колумнист The Forbes Марк Адоманис, – Ньют Гингрич уже на тридцатой секунде своего выступления начинает описывать технические детали проекта налоговой реформы, Рик Перри назидательно рассказывает о «безнравственности» однополых браков, а Мишель Бахман пытается поведать миру о консервативных экономистах и теологах. Митт Ромни делает все возможное, чтобы оставаться на уровне бессодержательной, но счастливой болтовни, однако удается ему это с трудом»[188]. Очень показательным в этом смысле был успех темнокожего республиканца Германа Кейна, владельца сети пиццерий, который быстро снял свою кандидатуру. У Кейна не было даже минимального политического опыта, однако обращался он напрямую к озлобленным, загнанным в тупик согражданам и на какое-то время стал фаворитом гонки.
Многие говорили о кризисе в республиканской партии. «Великая старая партия, – писала The New York Times, – все больше напоминает расколовшееся зеркало, осколки которого невозможно склеить: неоконы и изоляционисты, менеджеры Уолл-стрит и ненавидящие их чаевники, евангелисты и либералы, сторонники и противники снижения налогов, сторонники и противники поголовного медицинского страхования. Этот список можно продолжать до бесконечности»[189]. Иллюзию единства долгое время обеспечивала фигура Обамы. Чтобы не иметь ничего общего с «президентом-социалистом», республиканцы вынуждены были резко сдвигаться вправо, поскольку на самом деле Обама – типичный центрист. В результате программы большинства кандидатов было очень сложно отличить друг от друга. «Все они любят Израиль, Рональда Рейгана и своих жен, – отмечал немецкий журнал Der Spiegel, – и люто ненавидят темнокожего президента»[190].
Конечно, многие ожидали, что республиканцы выставят против Обамы боевого генерала. Некоторое время потенциальным кандидатом называли Дэвида Петреуса (в ряде консервативных центров его уже величали будущим президентом), однако Обама в начале бросил вероятного соперника в Афганистан, а затем назначил его главой ЦРУ. «Петреус отказался играть роль Эйхенхауэра и послал республиканцев к черту»[191], – писал журнал The Nation.
Пожалуй, наименее комфортно республиканские кандидаты чувствовали себя в вопросах внешней политики. Ведь одно дело критиковать обаманомику, и совершенно другое – действия демократической администрации на международной арене (после успешных контртеррористических операций политику Обамы поддерживало более половины американцев). «Тем не менее, по словам The Foreign Affairs, республиканские кандидаты называли президента безхребетным и безвольным политиком, который не верит в идею американской исключительности». «При этом складывается ощущение, – писал журнал, – что сами они убеждены: стоит Америке захотеть и Пакистан откажется от поддержки террористов, а Иран – от ядерных амбиций. Послушать их – так получается, что пара авианалетов в добавление к жестким экономическим санкциям – и вот вам – voilà – ядерная программа свернута»[192].
Любопытно, что все фавориты республиканских праймериз оказались ястребами. И хотя Митта Ромни считали умеренным реалистом, речь, произнесенная им 7 октября 2011 года в военном колледже Citadel в Чарльстоне развеяла иллюзии. Ромни раскритиковал «беспомощную внешнюю политику последних трех лет», заявив, что никогда больше не будет извиняться за Америку. «Обама пытается уверить нас в том, что у людей во всем мире общие интересы, но это не так, – провозгласил он. – Есть те, кто сеет зло, а есть те, кто с ним борется. Президент говорит о наступлении азиатского века, а я верю в то, что нас ждет еще одно американское столетие. Этому грандиозному замыслу противятся лишь государства-изгои, такие как Россия, Китай, Иран, Сирия, Венесуэла и Куба. Но я убежден в превосходстве американской нации, которая добьется для себя жизненного пространства и одолеет врагов»[193]. Как говорится, без комментариев. Не совсем понятно, правда, как Ромни планировал построить «сильную бескомпромиссную Америку, которая не отчитывается перед миром за свои действия». Но это уже детали. Возможно, ему должны были помочь в этом его советники по внешней политике, курировавшие в эпоху Буша американские спецслужбы – бывший директор ЦРУ Майкл Хайден и бывший министр по национальной безопасности Майкл Чертофф. Может быть, ему придавали уверенности лишние 30 млрд. долларов, которые он собирался выделить на военные расходы. Однако амбиции у Ромни были колоссальные. Он обещал «взять под контроль арабскую весну», «остановить иранскую ядерную программу» и «закрыть американский рынок для значительной части китайского экспорта в том случае, если КНР продолжит систематически нарушать установленные правила торговли»[194].
Не менее агрессивной выглядела и предвыборная программа Ньюта Гингрича, который во время дебатов в Южной Каролине назвал Пакистан номинальным союзником США, призвал к смене режима в Тегеране и заявил, что гражданские свободы могут быть принесены в жертву ради национальной безопасности. Бывший спикер Палаты представителей объявил себя «продолжателем политики Рейгана, Тэтчер и Иоанна Павла II по распространению демократии»[195] и провозгласил радикальный ислам не менее опасной угрозой, чем коммунизм в эпоху холодной войны. Команду его советников возглавлял президент Вашингтонского совета по внешней политике Герман Пирчнер. В нее вошел также известный неокон и бывший глава ЦРУ Джеймс Вулси, которого можно было бы назвать идеологом «арабской весны». Сам Гингрич отмечал, что арабская весна приведет к исламской зиме, если Америка не будет действовать более напористо. Однако это вовсе не означает, что ей придется увеличить военный бюджет, напротив Гингрич планировал его урезать, называя себя «бережливым ястребом», который не будет проматывать деньги на бессмысленные авантюры[196].