Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- Следующая »
- Последняя >>
Тимур Туров
Камень судьбы
Роман основан на реальных событиях. Имена, названия и отдельные детали изменены. Любые совпадения имен и названий – случайны.
Глава 1
Солнце опускалось за острые вершины дальних гор, выкрасив их ледяные склоны алым. Долину внизу уже заливали фиолетовые сумерки. Глеб крался по травянистому склону, сжимая в руках длинное копье-рунку. Это оружие он выбрал не случайно. Таким копьем с серпообразным ограничителем на конце удобно действовать в бою против нескольких противников – ты наносишь удар и тут же тянешь копье на себя, чтобы ударить вновь. Ограничитель не дает узкому наконечнику глубоко вонзиться и застрять в теле врага, а длинное древко позволяет держаться на приличном расстоянии, избегая ближнего боя.
Орки прятались в густом кустарнике на опушке соснового бора. Оттуда, с вершины холма, они могли наблюдать за долиной, через которую лежал путь хоббитов. Как сказал умирающий пастух-роханец, посланцев Черной крепости было пятеро – так называемая «рука смерти», отряд жестоких убийц, закованных в вороненые латы и вооруженных с головы до ног.
Отборные твари из Мордора, они были уверены в успехе. Предвкушая легкую победу над парой малорослых хоббитов, орки особо не таились. Из зарослей слышались их гортанные голоса, лязг доспехов и грубый смех.
Глеб, ступая бесшумно, как и подобает настоящему эльфу-охотнику, вплотную подобрался к кустам, наудачу ткнул рункой сквозь густую листву – и попал. Раненый орк оглушительно взревел, и тут же его разъяренные сородичи сквозь затрещавшие ветки бросились на Глеба.
Поймав одного из набегающих воинов на острие, Глеб сделал несколько шагов назад и с досадой чертыхнулся. Пастух ошибся, орков было вовсе не пятеро! Мордор решил действовать наверняка и направил сюда не одну, а три «руки смерти»!
«Вот так сюрприз, – хладнокровно подумал Глеб, скользя вниз по склону. – Пятнадцать человек на сундук… Тьфу ты! Не человек, а орков. И не на сундук, а на лук. На верный эльфийский лук, что висит за спиной…»
Собственно, именно стрельба из лука была главной специализацией Глеба. Он прокачал эту функцию своего персонажа до максимума, а владыка Ривенделла Элронд за удачное выполнение миссии в Могильниках вручил ему «Золотой месяц» – легендарный лук самого Последнего Всеэльфийского государя Гиль-Гэлада.
Отбросив окровавленную рунку, Глеб вытащил лук и изготовился к стрельбе. Он удалился от зарослей шагов на двадцать пять и в принципе мог бы успеть расстрелять врагов до того, как те сблизятся с ним. Проблема заключалась в стрелах. Их было всего одиннадцать, а орков – тринадцать здоровых и двое подраненных копьем.
«Зря я потратил столько стрел на волкодлаков в предыдущей локации, – запоздало укорил себя Глеб. – Надо было магию использовать».
Первым выстрелом Глеб свалил здоровенного урука, бежавшего далеко впереди орочьего отряда. Стрела вонзилась в Т-образную прорезь глухого рогатого шлема, и воин Черной крепости с предсмертным стоном грохнулся в высокую траву, выронив ятаган и щит.
В течение нескольких секунд Глеб положил еще троих. Орки сообразили, что при таком раскладе их ждет бесславная гибель, сгрудились в клин и со всех ног устремились на одинокого стрелка, прикрываясь щитами. Глеб поменял тактику. Теперь он долго выцеливал, прежде чем спустить тетиву.
Выстрел! Серебряная стрела выбила из плотного строя орков невесть как затесавшегося в отряд мордорских уруков двухметрового Саруманова урук-хая с белой дланью на щите. Еще выстрел!
– Зараза! – произнес Глеб. Он промахнулся!
Орки приблизились почти вплотную. Пришлось показать врагам спину, чтобы увеличить разрыв и дистанцию стрельбы. Тяжеловооруженные посланцы Мордора не могли состязаться в беге с легконогим эльфом, и вскоре Глеб восстановил статус-кво. Присев на одно колено, он произвел несколько удачных выстрелов подряд, вынеся все острие орочьего клина. Врагов осталось шестеро, стрел – одна. Даже если умудриться убить ею двоих противников, нечего и пытаться выстоять против четверых в ближнем бою с фальчионом в руках, имея из защиты лишь легкую, пусть и мифрильную, кольчугу.
«Рунка моя валяется где-то возле кустов. Неужто я провалю миссию? – расстроился Глеб. – А ведь провалю. Магии у меня кот наплакал. Против оборотней она еще сработала бы, а вот против орков… Эх, если бы я был высоким эльфом, а не телери. Хотя…»
В его дорожном мешке лежал «Хвост Волка», артефакт, полученный за истребление волкодлаков от старосты деревни в Дунланде.
«Надо было заранее посмотреть, что это за фиговина…»
Орки между тем рывком преодолели отделявшее их от Глеба расстояние, окружив незадачливого стрелка. В упор всадив последнюю стрелу прямо в оскаленную пасть косоглазого урука, Глеб отбросил лук и выхватил изящный фальчион с эмблемой дома Трандуила на клинке. Но тут боевое счастье было явно не на его стороне. Орки обрушили на него град ударов, и золотая нить жизненной силы эльфа затрепетала, стремительно сокращаясь. Перед глазами повисла красная пелена, тяжело забухало сердце, отсчитывая последние удары…
Глеб, скрипя зубами от боли, успел-таки сделать пару выпадов и даже поразил одного из врагов в незащищенное горло. Падая, орк окатил его настоящим кровавым водопадом. В смертельном кольце, сжавшемся вокруг Глеба, образовалась брешь. Рванувшись в нее, он одновременно выхватил «Хвост Волка» и наудачу активировал его. На миг все вокруг стало серым, орки замерли, бестолково озираясь.
«Артефакт сработал! – радостно понял Глеб. – Он отводит глаза и заметает следы. Ну, теперь поглядим, кто кого…»
Вырвавшись из-под ударов ятаганов, Глеб бросился вверх по склону, лихорадочно поглощая на бегу фиалы со здравуром. Золотая нить начала медленно, но верно удлиняться. Силы возвращались, пелена перед глазами рассеялась. За спиной что-то вопили орки.
Добежав до груды тел в черных доспехах, Глеб подхватил пару серебряных стрел и помчался дальше, к следующей куче орочьих трупов. Вскоре в его колчане было шесть стрел, а за поясом – на всякий случай – андорский двусторонний метательный топорик-франциска, оказавшийся в снаряге у того самого урук-хая.
– Ну, все, ребята, партия! – захохотал Глеб, разворачиваясь к оркам, – и тут же выругался, останавливаясь.
Пока он бегал по склону и мародерничал, его враги и не думали преследовать легконогого эльфа. А крики их, что слышал Глеб за спиной, вовсе не были криками бессильной ярости и злобы. Как оказалось, орки вопили от радости, ибо у подножия холма появились двое маленьких испуганных хоббитов-хранителей, волею создателей гейма вынужденных тупо идти по тропе на виду у всех и вся. Уруки набросились на них и мгновенно изрубили на куски.
Солнечный свет померк, небеса окрасились темно-багровым. Там, среди сгустившихся туч, возникло отвратительное мурло Саурона, и громовой глас потряс все Средиземье:
– Кольцо Всевластия – мое!! Ха-ха-ха!
– Тьфу ты! – расстроенно пробормотал Глеб, откидываясь в кресле.
Несколько секунд он массировал веки – все же шесть часов игры кряду давали о себе знать. Потом настроился на выход из гейма, сделал пару дыхательных упражнений, потянулся, скинул наушники и открыл глаза. По экрану монитора бежали строки эбаута. Выход прошел быстро и безболезненно, скорее всего, потому, что Глебу гейм не понравился. Слишком декоративный мир, слишком прямолинейный сюжет, слишком ограниченный «искин», слишком картонные персонажи. В общем, слишком много «слишком» для игры, которую авторы собираются позиционировать как «прорыв на рынке». Только формат названия – «Х.Р.А.Н.И.Т.Е.Л.Ь. Война за Кольцо» – чего стоит!
Нашарив наладонник, Глеб быстро набил замечания по пройденным локациям и устало потянулся за сигаретами. За окном уже стемнело, сильный ветер качал пожелтевшие липы, срывая с них листву. Глеб затянулся и выпустил в потолок струю сизого дыма. Работа окончена, можно расслабиться. На беготню по виртуальному Средиземью и ловлю багов он потратил двадцать шесть дней. Завтра нужно будет съездить за деньгами, и все – можно на пару недель забыть о компе.
Захотелось есть. Ничего готового в холодильнике не было, но это никогда не останавливало Глеба. Готовить он умел и любил.
«Значит, поскольку сегодня конец работы, типа пятница, можно немного гульнуть, – пуская дымные колечки, размышлял Глеб. – Сварю-ка я картошечки да заделаю фирменный погодинский салатец, такой, как мама делала когда-то. Картошка, селедочка и репчатый лучок с подсолнечным маслом! И пару стопок водки под это дело! А на горячее пусть будет запеченная свинина – где-то в морозилке у меня был кусок окорока. Нашпигую чесноком, натру хмели-сунели и в духовку. Ух и оторвусь! Да здравствует праздник живота!»
Телефон коротко тренькнул и тут же залился песенкой Ману Чао про маму и папу.
– Черт, – пробормотал Глеб, ткнул сигарету в пепельницу.
Звонила Милка Игнашевич, редактор из производящей игры компании «4B». С Милкой у Глеба пару лет назад был роман, закончившийся весьма скоро, но, к обоюдному удовольствию, без эксцессов; с «4В» он сотрудничал регулярно, тестируя новые геймы компании.
– Похоже, отдых отменяется.
Глеб всегда, когда был один, разговаривал вслух. Он развалился в кресле, нажал кнопку ответа и буркнул в трубку:
– Здесь Погодин.
– При-ивет, Суперский! – защебетала Милка.
Глеб представил ее, рыжую, с усыпанным конопушками лицом, улыбающуюся, всю такую непоседливую, кругленькую, миленькую, – и скривился.
«Небось опять крутится в кресле и одновременно пасьянс раскладывает на компе», – ухмыльнулся он.
– Привет-привет…
– Суперский, у нас к тебе предложенице. Погоди-погоди, не говори пока ничего. Мне шеф велел сразу сумму озвучить. Пять!
– Пять штук? – удивленно переспросил Глеб, выпрямляясь. Это было примерно втрое больше его обычного гонорара за тест стандартного гейма.
– Да-да-да, Суперский! – Милка захихикала. – Игрушка новая, совсем. Движочек кротимовский взяли, все остальное наше.
– Как называется?
– «Пришествие тьмы». – Милка снова засмеялась. – Московская готика в двадцать первом веке, хи-хи. Шутер от первого лица, как ты любишь. Но сделать надо срочно. Очень.
– Очень – это когда?
– Вчера, Суперский!
– Мила, – строгим голосом произнес Глеб, – перестань, пожалуйста, веселиться и объясни толком.
– Все-все-все! Я – сама серьезность! – заверила его Игнашевич, шумно вздохнула и начала говорить…
В небольшой комнате отдыха, расположенной в офисе «Фонда Ксенофонтова», одной из крупнейших благотворительных организаций Москвы, обычно царила тишина. Исключение составляли ситуации, когда тут появлялся хозяин – могучий, слегка отяжелевший с годами, седоволосый Дмитрий Георгиевич Ксенофонтов, хозяин фонда, а заодно и многих других фирм, один из богатейших бизнесменов столицы.
Вот и сегодня безмолвие оказалось нарушенным, когда дверь распахнулась и вошел Ксенофонтов, а следом за ним шагнул его помощник и консультант Декатин, маленький, толстенький и лысый.
– Эти ваши пиарщики вгонят меня в гроб раньше времени! – Устало отдуваясь, Дмитрий Георгиевич рухнул в жалобно скрипнувшее под его грузным телом кресло. – Василий Леонтьевич, ты бы притормозил коней, что ли… Я чувствую себя врио Деда Мороза: «Ксенофонтов подарил школе-интернату оборудование для компьютерного класса», «Ксенофонтов оплатил операцию пострадавшему мальчику», «Ксенофонтов оказал спонсорскую помощь театру». Просто «Фигаро здесь, Фигаро там» какой-то.
– Но как же так? «Фонд Ксенофонтова» создавался…
– Понятно, для чего он создавался! – Дмитрий Георгиевич нахмурился, выразительно покачал головой. – Эту тему мы поднимать сейчас не будем. Лишняя она, понимаешь? Так?
– Конечно, босс. – Василий Леонтьевич Декатин с готовностью заулыбался. – Прошу прощения. Но сейчас, в самый разгар пиар-кампании, мы не можем все бросить. Вложены немалые средства…
– Да я не говорю, что нужно останавливаться! – загремел Ксенофонтов. – Просто – без меня. Сейчас есть дела поважнее имиджа.
– Ясно, – кивнул Декатин. – «Сибнефть». Акции растут…
– Нет, Василий Леонтьевич, ничего тебе не ясно, – тяжело вздохнул Ксенофонтов. – Акции-шмакции – это все семечки. Ты помнишь, сколько мне лет?
Декатин вновь кивнул. Он понял, что имеет в виду патрон, которому мало кто мог дать его восемьдесят пять. Понял – и осторожно произнес:
– Вам не кажется, босс, что все это – пустая трата средств и времени?
– Кажется, – грустно наклонил увенчанную полуседой шевелюрой голову Ксенофонтов. – Но пока есть хотя бы минимальный шанс, я буду пробовать. Мне нужен сын, друг мой. Мне очень нужен сын. Только ему я могу передать… Эх, если бы я был уверен, что тогда, двадцать семь лет назад…
– Увы, – вздохнул Декатин. – Чудес не бывает.
Дмитрий Георгиевич приподнялся, утопил клавишу селектора на столике:
– Елизавета Львовна, Царев не появлялся?
В динамике зашелестел голос секретарши:
– Он как раз входит в здание, Дмитрий Георгиевич.
– Как поднимется, сразу ко мне!
– Может быть, вина? – Декатин кивнул на украшавший комнату отдыха антикварный буфет. – Есть «Шабли», еще старой закладки, приготовлено до тысяча восемьсот семьдесят восьмого года, когда виноградники погибли от мучнистой росы. Или желаете чего-нибудь особенного, неведомого людям?
Ксенофонтов улыбнулся, причмокнул, сложив губы трубочкой.
– Гурман ты, Василий Леонтьевич. Но – нет, нельзя. Если Царев договорился о приеме, я не хочу дышать на доктора Яновски перегаром. Этот элохим-врачеватель, как ты знаешь, не переносит алкоголя.
– Не доверяю я этим крылатым… – Толстяк остановился на полпути к буфету. – Босс… Э-э-э, Дмитрий Георгиевич, а может, все же не надо? У меня нехорошее предчувствие…
– Как в девяносто первом? – иронично выгнул косматую бровь Ксенофонтов.
– Почти, – с тревогой глядя в глаза патрона, кивнул Декатин.
Двери комнаты отдыха бесшумно отворились. На пороге появился помощник Ксенофонтова Вадим Царев, высокий мужчина с квадратной челюстью, шапкой кудрявых волос и плечами борца. Аккуратно прикрыв дверные створки, он склонил голову, бухнул себя открытой ладонью в грудь и сообщил:
– Янаэль принял плату и согласен осмотреть вас!
Поморщившись, Ксенофонтов показал референту кулак.
– Ну, любитель церемоний… Вадик, сколько раз я просил! Этикет оставь для официальных церемоний. Давай к делу: где, когда, во сколько?
– Яна… Профессор Яновски будет ждать вас после полуночи в московском филиале своей клиники. В том, что для особых клиентов, недалеко от нас. Я уже передал адрес водителю…
– Хорошо. – Ксенофонтов неожиданно резво для своей весьма внушительной комплекции вскочил и забегал по пушистому персидскому ковру ручной работы. – Ну, вот сегодня ночью все и решится. Про этого Яновски говорят, что он мастер своего дела. Я озолочу его, если все получится. Василий Леонтьевич, ну ты что такой мрачный? Плюнь ты на свое предчувствие. Тоже мне пифия нашлась, ха-ха!
Царев широко улыбнулся шутке босса. Декатин же, напротив, нахмурился.
– Босс, я поеду с вами, – сказал он.
– Еще чего! – задрал подбородок Ксенофонтов. – Этак ты скоро меня в сортир за ручку будешь водить. Нет, милый друг, ты займешься своими делами. Да не волнуйся, я возьму охрану. Пятерку Дита.
– Среди них нет ни одного мага, – буркнул Декатин.
– Иди ты к лешему! – взорвался Ксенофонтов. – Кто может угрожать Ксенфу из Ксенфов в Москве? Всё, ступайте работать. Оба. А я подремлю тут по-стариковски. Вадик, разбудишь в двадцать два ноль-ноль.
Вепрь – Гюрзе:
Сом заглотил наживку. Место и время в аттаче. Удочки можно взять обычные, но крючки нужно заточить. Сома сопровождают пять окуней, однако налима с ними не будет. По окончании рыбаков можно рассчитать. Помните о содержимом желудка. Удачной рыбалки!
Гюрза – Вепрю:
К рыбалке готовы, крючки точатся. О результатах вскрытия улова сообщу дополнительно.
Курьер прибыл спустя тридцать одну минуту после разговора с Милкой. Глеб за это время успел только почистить картошку и лук и разморозить в микроволновке мясо.
«Он что, на крыльях летел? – расписываясь в получении дисков и аванса, удивился Глеб. – Хотя, зная Милку, можно было предположить, что она отправила курьера еще до разговора со мной, до того, как я согласился. Бывают белокурые бестии, а эта – бестия рыжая».
Заперев дверь, Глеб мимо кухни прошел в комнату, освещенную лишь мерцающим на мониторе скринсейвером. Полученный задаток – две тысячи долларов в фирменном конверте «4В» – он сунул в импровизированный тайник, а проще говоря, под тумбочку стола. Диски с новым геймом легли на полку. Глеб решил сперва все же поесть, а уж потом «ставить гейм».
Готовить что-то особенное расхотелось. Новая работа заинтриговала Глеба, диски манили – быстрее, быстрее! Пожарив картошку, он решил не возиться с мясом и попросту сварил венских сосисок. Запивая немудреное блюдо чаем, Глеб в очередной раз вспоминал все, что сказала ему Милка:
«Сюжет там простой: в современную Москву из другого измерения просачивается группа неких инфернальных существ, типа демоны. За главную у них Лилит. Это такая рыжая тетка, первая жена Адама, хи-хи. У нее и демонов задача – открыть врата в ад и обеспечить проход в наш мир легионов армии Князя Тьмы. Главгер, ну, то есть ты, становится свидетелем появления Лилит и демонов-разведчиков. Ну, а дальше начинается собственно игрушка – ты, ну, главгер, вступаешь в тайную организацию, которая противостоит тварям из ада, получаешь оружие там всякое, снаряжение и начинаешь выполнять различные миссии по всей Москве. Главное, Суперский, постарайся как можно быстрее оттестить эту штуку. Конкуренты на пятки наступают. Если мы успеем запуститься раньше – рынок наш. Имей в виду – за скорость будет бонус».
– Да, бонус – это наше все, – усмехнулся Глеб, сложил грязную посуду в раковину и выключил свет на кухне.
В голове сами собой сложились строчки:
«У них тоже соревнование – кто быстрее доберется до подоконника. Скорость, скорость – с ума все сошли, что ли? «Рынок наш», «прорыв на рынке»… Опередить, урвать, хапнуть раньше других… М-да… А ведь придется «входить в гейм» без передышки. Впрочем, чего стонать? В конце концов, я – лучший гейм-тестер Москвы, не зря же меня прозвали Супер-бета. Американцы, когда нужно сделать что-то «через не могу», обычно говорят: «do or die», «сделай или умри». А мы, русские: «умри, но сделай». То есть у нас даже смерть не считается уважительной причиной. Ничего, как-нибудь справлюсь. Но начинать надо все же завтра. А сейчас хорошо бы пройтись, продышаться…»
Мысль о прогулке посетила Глеба неожиданно. Вообще-то он не был большим поклонником уличных променадов, предпочитая отдыхать на даче за городом или вообще за границей. Москва всегда казалась Погодину малоподходящим для прогулок, особенно в вечернее время, местом. Бесконечные сообщения об убийствах, ограблениях, нападениях на прохожих, массовых драках скинхедов с выходцами из южных республик имидж Москвы отнюдь не улучшали, а поскольку Глеб постоянно торчал в Сети и воленс-ноленс читал новости, у него к двадцати пяти годам сформировалось резко негативное отношение к родному городу. Здесь – только работа, а отдыхать лучше где-нибудь в другом месте. Но в данный момент организму просто требовалась встряска и проветривание.
Дом, в котором жил Глеб, старый, еще сталинской постройки, фасадом выходил на широкую улицу с бодрым названием «шоссе Энтузиастов». Сразу за ней начинался огромный Измайловский парк, местами больше напоминавший дремучий лес.
«Дело к ночи, на улице дождь. В такое время и в такую погоду гопота по хатам сидит, пивом заливается, а не по мокрому парку шастает», – решил Глеб и начал переодеваться, попутно поглядывая на себя в зеркало, занимавшее целый простенок в просторной прихожей.
Оттуда на него смотрел больше похожий на подростка, чем на взрослого мужчину, разменявшего четверть века, человек. Среднего роста, худощавый, белобрысый, с узким треугольным лицом, чуть вздернутым носом и большими голубыми глазами. Сам Глеб всегда казался себе похожим на этакого русского Джонни Деппа. Когда он сказал об этом все той же Милке Игнашевич, острая на язык девушка мгновенно окрестила его «Ваней Депповым» и, пока они встречались, порой беззлобно поддразнивала Глеба.
Натянув камуфлированную куртку, он прихватил «счастливую» кожаную бейсболку, телефон, проверил перцовый баллончик в кармане и вышел из квартиры. В подъезде царила гулкая тишина. Машинально посмотрев на часы, Глеб отметил – без двенадцати минут полночь. Все нормальные люди уже спят.
– Ну и хорошо, – прошептал он, сбегая по лестнице.
На первом этаже, за толстым стеклом и кружевной занавесочкой, пожилая консьержка в своей каморке смотрела телевизор. Глеб, ехидно улыбаясь, прошел мимо нее незамеченным, нажал кнопку кодового замка и толкнул дверь.
Улица встретила его холодным ветром и неожиданно прояснившимся небом. Дождь закончился, но все вокруг – деревья, фонари, дома, заборчики, машины – было мокрым, и тяжелые холодные капли градом сыпались с кленов и лип.
Обогнув дом, Глеб остановился на заполненном машинами, несмотря на поздний час, шоссе Энтузиастов. На память пришли стихи, придумавшиеся несколько лет назад во время вот такой же вечерне-ночной прогулки.
Ждать пришлось недолго. Когда загорелся зеленый, Глеб уверенно ступил на проезжую часть, и тут из застывшего строя машин вперед выдвинулась морда огромного черного джипа.
– Куда ты прешься?! Не видишь – зеленый! Ослеп, что ли… – возмущенно начал заводиться Глеб, но, приглядевшись, вдруг понял, что перед ним машина для похорон, или, проще говоря, катафалк.
Оборвав себя на полуслове, он, махнув рукой, почти бегом добрался до тротуара и по асфальтовой дорожке углубился в парк, пониже надвинув бейсболку и вжимая голову в воротник, чтобы капли не попадали за шиворот.
Глеб шагал, огибая лужи. Мысли его были чернее той тьмы, что залегла меж мокрых деревьев. Он думал о катафалке, точь-в-точь таком же, как тот, что шесть лет назад увез в последний путь всех старших Погодиных – маму, отца, брата Виктора… Глеб вновь остро ощутил свое одиночество. Это чувство, постоянно жившее в нем, с годами притупилось, стало привычным, фоновым, как боль в желудке у человека, страдающего гастритом, и лишь временами под влиянием обстоятельств случались приступы, вот как сейчас.
В общем-то Глеб тоже должен был погибнуть. Это случилось в конце июня. Старший брат окончил военное училище и получил погоны лейтенанта, а сам Глеб досдавал сессию в своем радиотехническом. Ему остался последний экзамен, нудное «управление информационными системами», после чего вся семья должна была лететь на отдых к друзьям в Грецию. Уже были куплены билеты, сложены вещи, но тут выяснилось, что преподаватель заболел и экзамен Глеба переносится на пять дней.
«Негоже оставлять за спиной долги, – сказал отец, хлопнув Глеба по плечу. – Мы поедем, а ты прилетишь к нам после сессии».
Жизнь Глебу спасло то, что он не отправился провожать семью в аэропорт, засев дома за учебники. На семнадцатом километре дороги на Домодедово, у деревни с глупым названием Шишкино, такси, в котором ехали Погодины, вылетело за отбойник, трижды перевернулось и врезалось в дерево. Погибли все, кто находился в машине. Позже медэкспертиза установила – у водителя случился сердечный приступ. День выдался очень жарким, а кондиционера в такси не было.
Спустя шесть лет Глеб по-прежнему ясно и отчетливо помнил свое состояние в тот момент, когда он узнал, что теперь навсегда остался один. Его зашатало. Исчезли невидимые руки, что многие годы заботливо поддерживали его со всех сторон. Впрочем, почему невидимые? Он хорошо помнил их, эти руки, – ласковые, мягкие мамины ладони; твердые, сильные рукопожатия отца; крепкие кулаки Виктора, от которых, бывало, в детстве доставалось Глебу, а потом, уже в подростковом возрасте, – его обидчикам во дворе и школе.
Все пропало, сгинуло, растворилось, перестало существовать. Глеб Погодин остался один в большой квартире, где каждая вещь напоминала о родителях и брате. Он не мог там находиться, не мог жить и бежал прочь – в компании, к знакомым и незнакомым людям, к отзывчивым сокурсницам, в ночные клубы, в алкогольный омут, в наркотический бездонный провал… Глеб, бездумно тратя родительские сбережения, ел что придется, ночевал где придется и с кем придется. Как он не подцепил какую-нибудь смертельную заразу, не погиб в пьяной драке, не выпал из окна очередного общежития или сабантуйной квартиры и не сел – один Бог и знает.
В небесной канцелярии, видимо, решили, что Глебу не суждено спиться, сторчаться и погибнуть, как гибнут тысячи его сверстников по всему миру. Ангелом-спасителем младшего Погодина стал так и оставшийся неизвестным парнишка, что раздавал рекламные листочки-стикеры у входа в интернет-кафе на «Соколе». Глеб приехал туда, чтобы встретиться с пушером и купить очередную дозу кокаина. Стикер он взял машинально – и прочел: «Хочешь погрузиться в виртуальную реальность, забыть этот мир и все его проблемы? Мы приглашаем всех желающих стать бета-тестерами игр, выпускаемых нашей компанией. Приходи, будет интересно!» Глеб до сих пор не мог понять, что – похмелье, скука или наитие – заставило его отправиться по указанному в стикере адресу. Это оказался какой-то офисный центр на «Китай-городе» – длинные коридоры, множество дверей, скучающие охранники и неприступные секретарши.
Орки прятались в густом кустарнике на опушке соснового бора. Оттуда, с вершины холма, они могли наблюдать за долиной, через которую лежал путь хоббитов. Как сказал умирающий пастух-роханец, посланцев Черной крепости было пятеро – так называемая «рука смерти», отряд жестоких убийц, закованных в вороненые латы и вооруженных с головы до ног.
Отборные твари из Мордора, они были уверены в успехе. Предвкушая легкую победу над парой малорослых хоббитов, орки особо не таились. Из зарослей слышались их гортанные голоса, лязг доспехов и грубый смех.
Глеб, ступая бесшумно, как и подобает настоящему эльфу-охотнику, вплотную подобрался к кустам, наудачу ткнул рункой сквозь густую листву – и попал. Раненый орк оглушительно взревел, и тут же его разъяренные сородичи сквозь затрещавшие ветки бросились на Глеба.
Поймав одного из набегающих воинов на острие, Глеб сделал несколько шагов назад и с досадой чертыхнулся. Пастух ошибся, орков было вовсе не пятеро! Мордор решил действовать наверняка и направил сюда не одну, а три «руки смерти»!
«Вот так сюрприз, – хладнокровно подумал Глеб, скользя вниз по склону. – Пятнадцать человек на сундук… Тьфу ты! Не человек, а орков. И не на сундук, а на лук. На верный эльфийский лук, что висит за спиной…»
Собственно, именно стрельба из лука была главной специализацией Глеба. Он прокачал эту функцию своего персонажа до максимума, а владыка Ривенделла Элронд за удачное выполнение миссии в Могильниках вручил ему «Золотой месяц» – легендарный лук самого Последнего Всеэльфийского государя Гиль-Гэлада.
Отбросив окровавленную рунку, Глеб вытащил лук и изготовился к стрельбе. Он удалился от зарослей шагов на двадцать пять и в принципе мог бы успеть расстрелять врагов до того, как те сблизятся с ним. Проблема заключалась в стрелах. Их было всего одиннадцать, а орков – тринадцать здоровых и двое подраненных копьем.
«Зря я потратил столько стрел на волкодлаков в предыдущей локации, – запоздало укорил себя Глеб. – Надо было магию использовать».
Первым выстрелом Глеб свалил здоровенного урука, бежавшего далеко впереди орочьего отряда. Стрела вонзилась в Т-образную прорезь глухого рогатого шлема, и воин Черной крепости с предсмертным стоном грохнулся в высокую траву, выронив ятаган и щит.
В течение нескольких секунд Глеб положил еще троих. Орки сообразили, что при таком раскладе их ждет бесславная гибель, сгрудились в клин и со всех ног устремились на одинокого стрелка, прикрываясь щитами. Глеб поменял тактику. Теперь он долго выцеливал, прежде чем спустить тетиву.
Выстрел! Серебряная стрела выбила из плотного строя орков невесть как затесавшегося в отряд мордорских уруков двухметрового Саруманова урук-хая с белой дланью на щите. Еще выстрел!
– Зараза! – произнес Глеб. Он промахнулся!
Орки приблизились почти вплотную. Пришлось показать врагам спину, чтобы увеличить разрыв и дистанцию стрельбы. Тяжеловооруженные посланцы Мордора не могли состязаться в беге с легконогим эльфом, и вскоре Глеб восстановил статус-кво. Присев на одно колено, он произвел несколько удачных выстрелов подряд, вынеся все острие орочьего клина. Врагов осталось шестеро, стрел – одна. Даже если умудриться убить ею двоих противников, нечего и пытаться выстоять против четверых в ближнем бою с фальчионом в руках, имея из защиты лишь легкую, пусть и мифрильную, кольчугу.
«Рунка моя валяется где-то возле кустов. Неужто я провалю миссию? – расстроился Глеб. – А ведь провалю. Магии у меня кот наплакал. Против оборотней она еще сработала бы, а вот против орков… Эх, если бы я был высоким эльфом, а не телери. Хотя…»
В его дорожном мешке лежал «Хвост Волка», артефакт, полученный за истребление волкодлаков от старосты деревни в Дунланде.
«Надо было заранее посмотреть, что это за фиговина…»
Орки между тем рывком преодолели отделявшее их от Глеба расстояние, окружив незадачливого стрелка. В упор всадив последнюю стрелу прямо в оскаленную пасть косоглазого урука, Глеб отбросил лук и выхватил изящный фальчион с эмблемой дома Трандуила на клинке. Но тут боевое счастье было явно не на его стороне. Орки обрушили на него град ударов, и золотая нить жизненной силы эльфа затрепетала, стремительно сокращаясь. Перед глазами повисла красная пелена, тяжело забухало сердце, отсчитывая последние удары…
Глеб, скрипя зубами от боли, успел-таки сделать пару выпадов и даже поразил одного из врагов в незащищенное горло. Падая, орк окатил его настоящим кровавым водопадом. В смертельном кольце, сжавшемся вокруг Глеба, образовалась брешь. Рванувшись в нее, он одновременно выхватил «Хвост Волка» и наудачу активировал его. На миг все вокруг стало серым, орки замерли, бестолково озираясь.
«Артефакт сработал! – радостно понял Глеб. – Он отводит глаза и заметает следы. Ну, теперь поглядим, кто кого…»
Вырвавшись из-под ударов ятаганов, Глеб бросился вверх по склону, лихорадочно поглощая на бегу фиалы со здравуром. Золотая нить начала медленно, но верно удлиняться. Силы возвращались, пелена перед глазами рассеялась. За спиной что-то вопили орки.
Добежав до груды тел в черных доспехах, Глеб подхватил пару серебряных стрел и помчался дальше, к следующей куче орочьих трупов. Вскоре в его колчане было шесть стрел, а за поясом – на всякий случай – андорский двусторонний метательный топорик-франциска, оказавшийся в снаряге у того самого урук-хая.
– Ну, все, ребята, партия! – захохотал Глеб, разворачиваясь к оркам, – и тут же выругался, останавливаясь.
Пока он бегал по склону и мародерничал, его враги и не думали преследовать легконогого эльфа. А крики их, что слышал Глеб за спиной, вовсе не были криками бессильной ярости и злобы. Как оказалось, орки вопили от радости, ибо у подножия холма появились двое маленьких испуганных хоббитов-хранителей, волею создателей гейма вынужденных тупо идти по тропе на виду у всех и вся. Уруки набросились на них и мгновенно изрубили на куски.
Солнечный свет померк, небеса окрасились темно-багровым. Там, среди сгустившихся туч, возникло отвратительное мурло Саурона, и громовой глас потряс все Средиземье:
– Кольцо Всевластия – мое!! Ха-ха-ха!
– Тьфу ты! – расстроенно пробормотал Глеб, откидываясь в кресле.
Несколько секунд он массировал веки – все же шесть часов игры кряду давали о себе знать. Потом настроился на выход из гейма, сделал пару дыхательных упражнений, потянулся, скинул наушники и открыл глаза. По экрану монитора бежали строки эбаута. Выход прошел быстро и безболезненно, скорее всего, потому, что Глебу гейм не понравился. Слишком декоративный мир, слишком прямолинейный сюжет, слишком ограниченный «искин», слишком картонные персонажи. В общем, слишком много «слишком» для игры, которую авторы собираются позиционировать как «прорыв на рынке». Только формат названия – «Х.Р.А.Н.И.Т.Е.Л.Ь. Война за Кольцо» – чего стоит!
Нашарив наладонник, Глеб быстро набил замечания по пройденным локациям и устало потянулся за сигаретами. За окном уже стемнело, сильный ветер качал пожелтевшие липы, срывая с них листву. Глеб затянулся и выпустил в потолок струю сизого дыма. Работа окончена, можно расслабиться. На беготню по виртуальному Средиземью и ловлю багов он потратил двадцать шесть дней. Завтра нужно будет съездить за деньгами, и все – можно на пару недель забыть о компе.
Захотелось есть. Ничего готового в холодильнике не было, но это никогда не останавливало Глеба. Готовить он умел и любил.
«Значит, поскольку сегодня конец работы, типа пятница, можно немного гульнуть, – пуская дымные колечки, размышлял Глеб. – Сварю-ка я картошечки да заделаю фирменный погодинский салатец, такой, как мама делала когда-то. Картошка, селедочка и репчатый лучок с подсолнечным маслом! И пару стопок водки под это дело! А на горячее пусть будет запеченная свинина – где-то в морозилке у меня был кусок окорока. Нашпигую чесноком, натру хмели-сунели и в духовку. Ух и оторвусь! Да здравствует праздник живота!»
Телефон коротко тренькнул и тут же залился песенкой Ману Чао про маму и папу.
– Черт, – пробормотал Глеб, ткнул сигарету в пепельницу.
Звонила Милка Игнашевич, редактор из производящей игры компании «4B». С Милкой у Глеба пару лет назад был роман, закончившийся весьма скоро, но, к обоюдному удовольствию, без эксцессов; с «4В» он сотрудничал регулярно, тестируя новые геймы компании.
– Похоже, отдых отменяется.
Глеб всегда, когда был один, разговаривал вслух. Он развалился в кресле, нажал кнопку ответа и буркнул в трубку:
– Здесь Погодин.
– При-ивет, Суперский! – защебетала Милка.
Глеб представил ее, рыжую, с усыпанным конопушками лицом, улыбающуюся, всю такую непоседливую, кругленькую, миленькую, – и скривился.
«Небось опять крутится в кресле и одновременно пасьянс раскладывает на компе», – ухмыльнулся он.
– Привет-привет…
– Суперский, у нас к тебе предложенице. Погоди-погоди, не говори пока ничего. Мне шеф велел сразу сумму озвучить. Пять!
– Пять штук? – удивленно переспросил Глеб, выпрямляясь. Это было примерно втрое больше его обычного гонорара за тест стандартного гейма.
– Да-да-да, Суперский! – Милка захихикала. – Игрушка новая, совсем. Движочек кротимовский взяли, все остальное наше.
– Как называется?
– «Пришествие тьмы». – Милка снова засмеялась. – Московская готика в двадцать первом веке, хи-хи. Шутер от первого лица, как ты любишь. Но сделать надо срочно. Очень.
– Очень – это когда?
– Вчера, Суперский!
– Мила, – строгим голосом произнес Глеб, – перестань, пожалуйста, веселиться и объясни толком.
– Все-все-все! Я – сама серьезность! – заверила его Игнашевич, шумно вздохнула и начала говорить…
В небольшой комнате отдыха, расположенной в офисе «Фонда Ксенофонтова», одной из крупнейших благотворительных организаций Москвы, обычно царила тишина. Исключение составляли ситуации, когда тут появлялся хозяин – могучий, слегка отяжелевший с годами, седоволосый Дмитрий Георгиевич Ксенофонтов, хозяин фонда, а заодно и многих других фирм, один из богатейших бизнесменов столицы.
Вот и сегодня безмолвие оказалось нарушенным, когда дверь распахнулась и вошел Ксенофонтов, а следом за ним шагнул его помощник и консультант Декатин, маленький, толстенький и лысый.
– Эти ваши пиарщики вгонят меня в гроб раньше времени! – Устало отдуваясь, Дмитрий Георгиевич рухнул в жалобно скрипнувшее под его грузным телом кресло. – Василий Леонтьевич, ты бы притормозил коней, что ли… Я чувствую себя врио Деда Мороза: «Ксенофонтов подарил школе-интернату оборудование для компьютерного класса», «Ксенофонтов оплатил операцию пострадавшему мальчику», «Ксенофонтов оказал спонсорскую помощь театру». Просто «Фигаро здесь, Фигаро там» какой-то.
– Но как же так? «Фонд Ксенофонтова» создавался…
– Понятно, для чего он создавался! – Дмитрий Георгиевич нахмурился, выразительно покачал головой. – Эту тему мы поднимать сейчас не будем. Лишняя она, понимаешь? Так?
– Конечно, босс. – Василий Леонтьевич Декатин с готовностью заулыбался. – Прошу прощения. Но сейчас, в самый разгар пиар-кампании, мы не можем все бросить. Вложены немалые средства…
– Да я не говорю, что нужно останавливаться! – загремел Ксенофонтов. – Просто – без меня. Сейчас есть дела поважнее имиджа.
– Ясно, – кивнул Декатин. – «Сибнефть». Акции растут…
– Нет, Василий Леонтьевич, ничего тебе не ясно, – тяжело вздохнул Ксенофонтов. – Акции-шмакции – это все семечки. Ты помнишь, сколько мне лет?
Декатин вновь кивнул. Он понял, что имеет в виду патрон, которому мало кто мог дать его восемьдесят пять. Понял – и осторожно произнес:
– Вам не кажется, босс, что все это – пустая трата средств и времени?
– Кажется, – грустно наклонил увенчанную полуседой шевелюрой голову Ксенофонтов. – Но пока есть хотя бы минимальный шанс, я буду пробовать. Мне нужен сын, друг мой. Мне очень нужен сын. Только ему я могу передать… Эх, если бы я был уверен, что тогда, двадцать семь лет назад…
– Увы, – вздохнул Декатин. – Чудес не бывает.
Дмитрий Георгиевич приподнялся, утопил клавишу селектора на столике:
– Елизавета Львовна, Царев не появлялся?
В динамике зашелестел голос секретарши:
– Он как раз входит в здание, Дмитрий Георгиевич.
– Как поднимется, сразу ко мне!
– Может быть, вина? – Декатин кивнул на украшавший комнату отдыха антикварный буфет. – Есть «Шабли», еще старой закладки, приготовлено до тысяча восемьсот семьдесят восьмого года, когда виноградники погибли от мучнистой росы. Или желаете чего-нибудь особенного, неведомого людям?
Ксенофонтов улыбнулся, причмокнул, сложив губы трубочкой.
– Гурман ты, Василий Леонтьевич. Но – нет, нельзя. Если Царев договорился о приеме, я не хочу дышать на доктора Яновски перегаром. Этот элохим-врачеватель, как ты знаешь, не переносит алкоголя.
– Не доверяю я этим крылатым… – Толстяк остановился на полпути к буфету. – Босс… Э-э-э, Дмитрий Георгиевич, а может, все же не надо? У меня нехорошее предчувствие…
– Как в девяносто первом? – иронично выгнул косматую бровь Ксенофонтов.
– Почти, – с тревогой глядя в глаза патрона, кивнул Декатин.
Двери комнаты отдыха бесшумно отворились. На пороге появился помощник Ксенофонтова Вадим Царев, высокий мужчина с квадратной челюстью, шапкой кудрявых волос и плечами борца. Аккуратно прикрыв дверные створки, он склонил голову, бухнул себя открытой ладонью в грудь и сообщил:
– Янаэль принял плату и согласен осмотреть вас!
Поморщившись, Ксенофонтов показал референту кулак.
– Ну, любитель церемоний… Вадик, сколько раз я просил! Этикет оставь для официальных церемоний. Давай к делу: где, когда, во сколько?
– Яна… Профессор Яновски будет ждать вас после полуночи в московском филиале своей клиники. В том, что для особых клиентов, недалеко от нас. Я уже передал адрес водителю…
– Хорошо. – Ксенофонтов неожиданно резво для своей весьма внушительной комплекции вскочил и забегал по пушистому персидскому ковру ручной работы. – Ну, вот сегодня ночью все и решится. Про этого Яновски говорят, что он мастер своего дела. Я озолочу его, если все получится. Василий Леонтьевич, ну ты что такой мрачный? Плюнь ты на свое предчувствие. Тоже мне пифия нашлась, ха-ха!
Царев широко улыбнулся шутке босса. Декатин же, напротив, нахмурился.
– Босс, я поеду с вами, – сказал он.
– Еще чего! – задрал подбородок Ксенофонтов. – Этак ты скоро меня в сортир за ручку будешь водить. Нет, милый друг, ты займешься своими делами. Да не волнуйся, я возьму охрану. Пятерку Дита.
– Среди них нет ни одного мага, – буркнул Декатин.
– Иди ты к лешему! – взорвался Ксенофонтов. – Кто может угрожать Ксенфу из Ксенфов в Москве? Всё, ступайте работать. Оба. А я подремлю тут по-стариковски. Вадик, разбудишь в двадцать два ноль-ноль.
Вепрь – Гюрзе:
Сом заглотил наживку. Место и время в аттаче. Удочки можно взять обычные, но крючки нужно заточить. Сома сопровождают пять окуней, однако налима с ними не будет. По окончании рыбаков можно рассчитать. Помните о содержимом желудка. Удачной рыбалки!
Гюрза – Вепрю:
К рыбалке готовы, крючки точатся. О результатах вскрытия улова сообщу дополнительно.
Курьер прибыл спустя тридцать одну минуту после разговора с Милкой. Глеб за это время успел только почистить картошку и лук и разморозить в микроволновке мясо.
«Он что, на крыльях летел? – расписываясь в получении дисков и аванса, удивился Глеб. – Хотя, зная Милку, можно было предположить, что она отправила курьера еще до разговора со мной, до того, как я согласился. Бывают белокурые бестии, а эта – бестия рыжая».
Заперев дверь, Глеб мимо кухни прошел в комнату, освещенную лишь мерцающим на мониторе скринсейвером. Полученный задаток – две тысячи долларов в фирменном конверте «4В» – он сунул в импровизированный тайник, а проще говоря, под тумбочку стола. Диски с новым геймом легли на полку. Глеб решил сперва все же поесть, а уж потом «ставить гейм».
Готовить что-то особенное расхотелось. Новая работа заинтриговала Глеба, диски манили – быстрее, быстрее! Пожарив картошку, он решил не возиться с мясом и попросту сварил венских сосисок. Запивая немудреное блюдо чаем, Глеб в очередной раз вспоминал все, что сказала ему Милка:
«Сюжет там простой: в современную Москву из другого измерения просачивается группа неких инфернальных существ, типа демоны. За главную у них Лилит. Это такая рыжая тетка, первая жена Адама, хи-хи. У нее и демонов задача – открыть врата в ад и обеспечить проход в наш мир легионов армии Князя Тьмы. Главгер, ну, то есть ты, становится свидетелем появления Лилит и демонов-разведчиков. Ну, а дальше начинается собственно игрушка – ты, ну, главгер, вступаешь в тайную организацию, которая противостоит тварям из ада, получаешь оружие там всякое, снаряжение и начинаешь выполнять различные миссии по всей Москве. Главное, Суперский, постарайся как можно быстрее оттестить эту штуку. Конкуренты на пятки наступают. Если мы успеем запуститься раньше – рынок наш. Имей в виду – за скорость будет бонус».
– Да, бонус – это наше все, – усмехнулся Глеб, сложил грязную посуду в раковину и выключил свет на кухне.
В голове сами собой сложились строчки:
В темноте он подошел к окну, закурил, наблюдая, как по стеклу бегут наперегонки дождевые капли.
Мы копошимся, словно черви,
В навозной куче бытия.
Суда судеб гниют на верфи,
Где трудимся и вы, и я…
«У них тоже соревнование – кто быстрее доберется до подоконника. Скорость, скорость – с ума все сошли, что ли? «Рынок наш», «прорыв на рынке»… Опередить, урвать, хапнуть раньше других… М-да… А ведь придется «входить в гейм» без передышки. Впрочем, чего стонать? В конце концов, я – лучший гейм-тестер Москвы, не зря же меня прозвали Супер-бета. Американцы, когда нужно сделать что-то «через не могу», обычно говорят: «do or die», «сделай или умри». А мы, русские: «умри, но сделай». То есть у нас даже смерть не считается уважительной причиной. Ничего, как-нибудь справлюсь. Но начинать надо все же завтра. А сейчас хорошо бы пройтись, продышаться…»
Мысль о прогулке посетила Глеба неожиданно. Вообще-то он не был большим поклонником уличных променадов, предпочитая отдыхать на даче за городом или вообще за границей. Москва всегда казалась Погодину малоподходящим для прогулок, особенно в вечернее время, местом. Бесконечные сообщения об убийствах, ограблениях, нападениях на прохожих, массовых драках скинхедов с выходцами из южных республик имидж Москвы отнюдь не улучшали, а поскольку Глеб постоянно торчал в Сети и воленс-ноленс читал новости, у него к двадцати пяти годам сформировалось резко негативное отношение к родному городу. Здесь – только работа, а отдыхать лучше где-нибудь в другом месте. Но в данный момент организму просто требовалась встряска и проветривание.
Дом, в котором жил Глеб, старый, еще сталинской постройки, фасадом выходил на широкую улицу с бодрым названием «шоссе Энтузиастов». Сразу за ней начинался огромный Измайловский парк, местами больше напоминавший дремучий лес.
«Дело к ночи, на улице дождь. В такое время и в такую погоду гопота по хатам сидит, пивом заливается, а не по мокрому парку шастает», – решил Глеб и начал переодеваться, попутно поглядывая на себя в зеркало, занимавшее целый простенок в просторной прихожей.
Оттуда на него смотрел больше похожий на подростка, чем на взрослого мужчину, разменявшего четверть века, человек. Среднего роста, худощавый, белобрысый, с узким треугольным лицом, чуть вздернутым носом и большими голубыми глазами. Сам Глеб всегда казался себе похожим на этакого русского Джонни Деппа. Когда он сказал об этом все той же Милке Игнашевич, острая на язык девушка мгновенно окрестила его «Ваней Депповым» и, пока они встречались, порой беззлобно поддразнивала Глеба.
Натянув камуфлированную куртку, он прихватил «счастливую» кожаную бейсболку, телефон, проверил перцовый баллончик в кармане и вышел из квартиры. В подъезде царила гулкая тишина. Машинально посмотрев на часы, Глеб отметил – без двенадцати минут полночь. Все нормальные люди уже спят.
– Ну и хорошо, – прошептал он, сбегая по лестнице.
На первом этаже, за толстым стеклом и кружевной занавесочкой, пожилая консьержка в своей каморке смотрела телевизор. Глеб, ехидно улыбаясь, прошел мимо нее незамеченным, нажал кнопку кодового замка и толкнул дверь.
Улица встретила его холодным ветром и неожиданно прояснившимся небом. Дождь закончился, но все вокруг – деревья, фонари, дома, заборчики, машины – было мокрым, и тяжелые холодные капли градом сыпались с кленов и лип.
Обогнув дом, Глеб остановился на заполненном машинами, несмотря на поздний час, шоссе Энтузиастов. На память пришли стихи, придумавшиеся несколько лет назад во время вот такой же вечерне-ночной прогулки.
– Чего ж вам не спится, люди? – безадресно поинтересовался он у автомобильного стада и послушно поплелся к перекрестку, где празднично мигал разноцветными глазами светофор.
Ночь. Улица. Фонарь. Путана.
Автомобилей мерный бег.
Она красива, как ни странно.
И в ночь ее умчал «хач-бек».
Ждать пришлось недолго. Когда загорелся зеленый, Глеб уверенно ступил на проезжую часть, и тут из застывшего строя машин вперед выдвинулась морда огромного черного джипа.
– Куда ты прешься?! Не видишь – зеленый! Ослеп, что ли… – возмущенно начал заводиться Глеб, но, приглядевшись, вдруг понял, что перед ним машина для похорон, или, проще говоря, катафалк.
Оборвав себя на полуслове, он, махнув рукой, почти бегом добрался до тротуара и по асфальтовой дорожке углубился в парк, пониже надвинув бейсболку и вжимая голову в воротник, чтобы капли не попадали за шиворот.
Глеб шагал, огибая лужи. Мысли его были чернее той тьмы, что залегла меж мокрых деревьев. Он думал о катафалке, точь-в-точь таком же, как тот, что шесть лет назад увез в последний путь всех старших Погодиных – маму, отца, брата Виктора… Глеб вновь остро ощутил свое одиночество. Это чувство, постоянно жившее в нем, с годами притупилось, стало привычным, фоновым, как боль в желудке у человека, страдающего гастритом, и лишь временами под влиянием обстоятельств случались приступы, вот как сейчас.
В общем-то Глеб тоже должен был погибнуть. Это случилось в конце июня. Старший брат окончил военное училище и получил погоны лейтенанта, а сам Глеб досдавал сессию в своем радиотехническом. Ему остался последний экзамен, нудное «управление информационными системами», после чего вся семья должна была лететь на отдых к друзьям в Грецию. Уже были куплены билеты, сложены вещи, но тут выяснилось, что преподаватель заболел и экзамен Глеба переносится на пять дней.
«Негоже оставлять за спиной долги, – сказал отец, хлопнув Глеба по плечу. – Мы поедем, а ты прилетишь к нам после сессии».
Жизнь Глебу спасло то, что он не отправился провожать семью в аэропорт, засев дома за учебники. На семнадцатом километре дороги на Домодедово, у деревни с глупым названием Шишкино, такси, в котором ехали Погодины, вылетело за отбойник, трижды перевернулось и врезалось в дерево. Погибли все, кто находился в машине. Позже медэкспертиза установила – у водителя случился сердечный приступ. День выдался очень жарким, а кондиционера в такси не было.
Спустя шесть лет Глеб по-прежнему ясно и отчетливо помнил свое состояние в тот момент, когда он узнал, что теперь навсегда остался один. Его зашатало. Исчезли невидимые руки, что многие годы заботливо поддерживали его со всех сторон. Впрочем, почему невидимые? Он хорошо помнил их, эти руки, – ласковые, мягкие мамины ладони; твердые, сильные рукопожатия отца; крепкие кулаки Виктора, от которых, бывало, в детстве доставалось Глебу, а потом, уже в подростковом возрасте, – его обидчикам во дворе и школе.
Все пропало, сгинуло, растворилось, перестало существовать. Глеб Погодин остался один в большой квартире, где каждая вещь напоминала о родителях и брате. Он не мог там находиться, не мог жить и бежал прочь – в компании, к знакомым и незнакомым людям, к отзывчивым сокурсницам, в ночные клубы, в алкогольный омут, в наркотический бездонный провал… Глеб, бездумно тратя родительские сбережения, ел что придется, ночевал где придется и с кем придется. Как он не подцепил какую-нибудь смертельную заразу, не погиб в пьяной драке, не выпал из окна очередного общежития или сабантуйной квартиры и не сел – один Бог и знает.
В небесной канцелярии, видимо, решили, что Глебу не суждено спиться, сторчаться и погибнуть, как гибнут тысячи его сверстников по всему миру. Ангелом-спасителем младшего Погодина стал так и оставшийся неизвестным парнишка, что раздавал рекламные листочки-стикеры у входа в интернет-кафе на «Соколе». Глеб приехал туда, чтобы встретиться с пушером и купить очередную дозу кокаина. Стикер он взял машинально – и прочел: «Хочешь погрузиться в виртуальную реальность, забыть этот мир и все его проблемы? Мы приглашаем всех желающих стать бета-тестерами игр, выпускаемых нашей компанией. Приходи, будет интересно!» Глеб до сих пор не мог понять, что – похмелье, скука или наитие – заставило его отправиться по указанному в стикере адресу. Это оказался какой-то офисный центр на «Китай-городе» – длинные коридоры, множество дверей, скучающие охранники и неприступные секретарши.