Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- Следующая »
- Последняя >>
Тимур Туров
Рыцарь Золотой розы
Роман основан на реальных событиях. Имена героев и отдельные детали изменены. Любые совпадения имен и названий случайны.
Глава 1
Ночь субботы обещала быть жаркой.
Таня готовилась к ней и ждала с нетерпением. О том, что в клуб «Пикассо» приедет сам DJ Вест, порвавший на клочки всю Москву, девушка узнала на прошлой неделе и с этого момента потеряла покой. Она просто вырвала в профкоме родного пединститута два флаера, один для себя, второй – для лучшей подруги Верки; раскрутила родителей на новые туфли и блузку, при виде которой зависть взяла бы саму Пэрис Хилтон…
А ведь еще пришлось уделить внимание прическе, маникюру и боевой раскраске.
Вечер субботы, жаркий и душный, как почти все в этом июне, наступил в свой срок, и они с Веркой встретились у Оперного театра, откуда до «Пикассо» даже на каблуках и нога за ногу идти не больше десяти минут. Поняв, что подруга хоть и выглядит отлично, но ей все же уступает, Таня облегченно вздохнула и подумала, что нервы и деньги потратила не зря.
Предвкушение удовольствия было настолько сильнó, что хотелось кричать от счастья и прыгать, доставая головой до высокого летнего неба.
Она верила, что сегодня будет все, от чего горит душа: отличная музыка, танцы до упаду, красивые и обходительные парни, вкусные огненные коктейли, а потом – чем черт не шутит, – может, и что-то большее?
В «Пикассо» обнаружилась редкая для Нижнего Новгорода вещь – фейсконтроль, хотя тут он был местного, почти колхозного, разлива. Здоровенный быковатый охранник, по виду – вчерашний грузчик, пару минут потратил на то, чтобы изучить флаеры, еще пару – на лица Тани с Веркой, а затем буркнул: «Проходите».
А вот трем девчонкам, что сунулись было следом, не повезло. Несмотря на возмущенные вопли и обещания «позвонить Сереге», девиц безжалостно отодвинули в сторону и велели больше не лезть.
А вот Таня с Веркой проникли в знакомые до последней лампочки недра «Пикассо».
И началось…
DJ Вест не подкачал: он творил такое, что мозги лопались и взрывались фонтанами разноцветных пузырей, а те носились над танцполом; музыка вибрировала внутри, заставляя тело двигаться, двигаться без перерыва, отключая скучный рассудок, который нужен только занудам, неспособным получать удовольствие от жизни; наполняла сознание радостью, чистой, яркой, блестящей…
И Таня танцевала так, как никогда ранее.
Рядом прыгала Верка – вытаращенные глаза сверкают, рыжие волосы летают около головы, щеки раскраснелись…
А вокруг клубились молодые люди, белозубые, хорошо одетые, безупречно двигающиеся. Такие, каких мечтает встретить любая нормальная девушка, что отправилась на дискотеку.
Все шло как надо.
А потом случилось нечто странное. Голову Тани пронзила боль, а затем ей показалось, что погас свет – все до единого прожектора, лампы и прочие хитрые устройства, которые призваны создавать на танцполе сверкающее буйство. Но боль прошла, темнота продлилась недолго, даже Верка, известная трусиха, не успела взвизгнуть.
Потом стихла музыка, а свет зажегся вновь.
Но лучше бы он этого не делал.
Крепкий молодой человек, что танцевал рядом с Таней и поглядывал на нее с большим интересом, обзавелся торчащими из рыжей шевелюры рожками. Кожа его стала неестественно смуглой, а лицо приобрело искаженные пропорции.
– Ой… – сказала Таня, глядя в темные глаза крепкого молодого человека, в глубине которых возникло беспокойство.
И тут Верка завизжала так, как умела только она, – тонко, надрывно и красноречиво. В пронзительном звуке легко можно было прочитать целую фразу: «Ой, кошмар! Спасите! Убивают!»
Таня обернулась и поняла, что действительно кошмар.
Другого молодого человека она опознала только по пепельным волосам и ярко-красной футболке с черным черепом на груди. И ранее бледный, он стал почти белым, зато глаза загорелись призрачным алым огнем, а во рту обнаружились острые клыки, влажно блестевшие в полутьме.
«Вампир, – подумала Таня, ощущая легкое головокружение, какое бывает, если разом выпьешь полбутылки шампанского. Только это головокружение не было приятным, оно сопровождалось полной дезориентацией – в этот момент девушка не смогла бы сказать, где выход с танцпола и вообще где она находится. – Мне все это кажется?»
Судя по визгу, то же самое казалось и Верке.
А музыка все молчала, и громче становился испуганный, раздраженный гомон.
– Что у тебя с ногами?! – раздался истеричный женский голос где-то за спиной у Тани. – Копыта?
– Девушка, тише, – сказал красноглазый, делая шаг к Верке, но та выпучила глаза еще сильнее и шарахнулась прочь.
Врезалась в еще одного молодого человека, и тот неожиданно зарычал. Приземистая мощная фигура исказилась, затрещала майка, из-под нее полезли серые волосы. Лязгнули клыки, и нечто похожее на огромную собаку метнулось прочь, через толпу.
Кто-то завизжал, решив, что негоже Верке отдуваться в одиночку. Белобрысая девица томно вскрикнула и упала в обморок, причем сделала это так, чтобы в лучшем виде показать длинные ноги.
– Охрана! Охрана! – заголосили с нескольких сторон.
– Укусил! Сука! – рявкнул сочный баритон с восточным акцентом, и его обладатель перешел с русского языка на матерный.
«Я схожу с ума». – Эта мысль Тане даже понравилась, она позволила как-то объяснить происходящее.
Красноглазый с острыми клыками оказался в расширяющемся круге пустого пространства. Гости клуба дружно шарахнулись от него, как и от крепкого молодого человека с рожками. Судя по шороху ног и вскрикам, нечто подобное происходило и в дальнем от входа углу, и около сцены.
– Да все нормально… – сказал пепельноволосый, улыбаясь и откровенно пытаясь спасти положение. – Вы что, не поняли? Это трюк! Они распылили галлюциногенный газ, нам всем мерещится неведомо что.
Но ему никто не поверил: люди смотрели на того, кто вдруг стал отличаться от них, со страхом и ненавистью.
Верка заткнулась. Тане стало невыносимо душно.
– Что такое?! В стороны! – донеслось от края танцпола, и там появились мощные фигуры охранников.
– Проклятье! – рявкнул обладатель рожек. – Что творится? Что с Пеленой?
Красноглазый ничего не ответил, он оскалился и зашипел, точно огромный кот. Таню захлестнула волна паники, захотелось бежать – неважно куда, зачем, главное – уносить ноги. Но эти самые ноги словно примерзли к полу, отказавшись спасать хозяйку. В уши хлынул вой толпы, превратившейся в стадо перепуганных до смерти животных. Когда к нему добавились короткие сухие хлопки, девушка не сразу поняла, что это выстрелы.
Охрана пустила в ход оружие.
Таня увидела, как на футболке обладателя рожек появилось алое пятно, а его самого отшвырнуло назад. Красноглазый побежал прямо на нее, выбросил вперед руки, на которых появились острые, точно кинжалы, когти.
Что-то рвануло девушку за шею, затем все померкло перед ее глазами.
К тому моменту, когда подъехали машины «Скорой помощи», Татьяна Веретенникова была мертва. Чудовищной силы удар превратил ее горло в набор кровавых лохмотьев, разорвал сонную артерию и сломал позвоночник.
А всего трупов в клубе «Пикассо» оказалось три. Погибла еще одна девушка, которую затоптали во время бегства, и молодой человек крепкого сложения, получивший пулю в сердце.
И все три тела принадлежали людям.
Олег видел, как поднимается автомат в руках «духа», разглядывал цепочку на стволе и яркий рисунок на цевье. Смотрел на безусое молодое лицо, наголо стриженную голову, белки черных блестящих глаз. Понимал, что жить ему осталось чуть больше мгновения, но пошевелиться не мог.
Руки и ноги были словно каменные глыбы, он не чувствовал их совсем. Страха он тоже не ощущал, ждал выстрела с каким-то странным нетерпением – скорее, ну скорее бы все закончилось…
Зрачок ствола глянул Олегу в лицо, там запульсировало бурное оранжевое пламя.
Ощутил тяжелый удар в грудь… и проснулся.
Олег лежал, глядя в потолок, и сердце его колотилось, как бешеное, а облепившее тело постельное белье было мокрым от пота. Голова казалась тяжелой, словно колокол, и такой же пустой.
Опять явился кошмар из оставшегося в далеком прошлом Афганистана, из тех времен, когда рядовой Турнов носил «хэбэ», спал в палатке и стрелял так же часто, как мечтал о женщинах.
Сны оттуда приходили к Олегу не реже чем раз в два месяца.
Он видел разное: волнистую серую равнину, оранжевые горы в синем небе; гранатовые рощи, сады, истерзанные осколками и пулями; груды подбитой техники вдоль дорог – подорванные танки, смятые «наливники», искореженные, ржавые «КамАЗы»; «борбухайки», грузовики афганцев, высокие и яркие, точно украшенные аппликациями сундуки; разрушенные кишлаки – обвалившиеся своды, огрызки домов и дувалов, кучи желтой пыли.
Он слышал звуки: скрежет «Шилки», трескотню агээсов, аханье миномета, грохот бэтээров, гулкие выстрелы танка, легкий металлический звон, непрерывный стрекот, какой издают идущие по ущелью вертолеты.
А вот люди появлялись в кошмарах редко.
– Чего ж башка-то так трещит? – спросил Олег самого себя, потирая лицо, чтобы стряхнуть послевкусие жуткого сна.
Он поднялся, вышел из спальни в зал и скривился, ощутив кислый запах, всегда остающийся после хорошей пьянки.
На придвинутом к дивану столике красовались остатки вчерашнего пиршества – пустые водочные бутылки, баночка с рассолом из-под огурцов, обрывки колбасной шкурки и консервные банки, в одной из них – смятые, искореженные окурки, и пачка «Примы» рядом.
Вчера приходил Колька, друган армейских времен, ныне работающий водилой в мэрии.
Отсюда и «афганский» сон, и пустые бутылки, и мерзкий запах, и окурки…
– А что, неужели наш сын курит? – противным голосом сказал Олег, вспомнив старую миниатюру Геннадия Хазанова, в которой тот изображал попугая-правдолюбца. – Курит-курит! Только когда выпьет!
Трезвым он сам никогда не курил, да и выпивал не сказать чтобы часто, но уж если в гости пришел армейский друг – как тут удержаться, не вспомнить старые, хотя и не такие уж добрые времена?
Надо, конечно, весь это срач убрать, но есть ли время?
Олег глянул на наручные часы: если не обманывают, сегодня двадцать первое июня тысяча девятьсот девяносто девятого года, а время – семь сорок утра. Понятное дело, что он сам себе хозяин и может явиться в офис хоть к двенадцати. Но сегодня понедельник, а значит, работы много, и придется либо начать ее вовремя, либо вечером просидеть до девяти, злобно пялясь в экран и нервно стуча по клавиатуре.
Лучше пожертвовать чистотой в доме.
Олег встряхнулся и торопливо зашагал в ванную. Из зеркала на него глянул симпатичный, хоть и слегка помятый молодой человек: карие глаза, темно-русые волосы, между бровями – морщинка. Стащил майку, обнажив мускулистый торс со старым шрамом на правом боку.
Ударь тогда осколок чуть пониже, и пришлось бы рядовому Турнову остаться без куска печени.
Олег влез под душ, собрался с духом и включил холодную воду. Когда ледяные потоки хлестнули по голове и плечам, едва не заорал, но потом стало легче, из глубин тела пошло тепло, изгоняя холодную дрожь, а вместе с ней – мерзостную похмельную слабость.
Пяти минут хватило, чтобы почувствовать себя бодрым.
Вымылся, почистил зубы, стремительно лишил щеки и подбородок следов щетины. Еще раз глянул в зеркало и подумал, что в свои тридцать шесть неплохо сохранился.
Когда вышел в зал, взгляд упал на письменный стол, где рядом с монитором стояла фотография в рамочке: темноволосый мальчишка лет десяти улыбается, прижимая к животу футбольный мяч. Сердце кольнуло – давно не виделся с сыном, надо будет обязательно исправиться…
Андрей появился на свет, когда Турнов первый и последний раз был женат. После рождения сына Лариса выдержала еще три года, а потом ушла, забрав ребенка. Они сохранили отношения, но семья развалилась, точно карточный домик, и виной тому стал Олег, а точнее – большой недостаток его характера, с которым жена так и не смогла смириться.
После этого он несколько раз сходился с женщинами, даже жил с ними, но ни одна не вынесла более полугода.
Все из-за того же самого недостатка.
С сыном они обычно виделись раз в две недели, по воскресеньям, но апрель и май выдались очень тяжелыми, работать приходилось и в выходные, так что Олег несколько выбился из графика. Он разговаривал с Андреем по телефону десять дней назад… Или больше?
– Вот рыба ерш! – выругался Олег, отводя глаза от снимка, и отправился в спальню одеваться.
Вытащил из шкафа свежую рубашку с короткими рукавами, натянул бежевые брюки, уже в прихожей обул летние туфли с дырочками. Прихватил борсетку, тонкий кейс из черной кожи и в последний момент вспомнил про сотовый телефон – недавно купленную дорогую игрушку.
Бросил в зеркало последний взгляд и выбрался на лестничную площадку.
Лифт со скрежетом открыл разрисованное вонючее нутро и, стеная, поехал вниз. Выйдя из подъезда, Олег вдохнул прохладный еще воздух и зашагал вдоль дома, в ту сторону, где начиналась идущая вниз по склону холма лестница.
Жил Турнов в небольшом районе, что назывался Верхние Печеры и располагался на окраине Нижнего, на просторной возвышенности. Еще двадцать лет назад тут зеленели кукурузные поля и паслись коровы, ныне же торчали девятиэтажные дома с квартирами «улучшенной планировки».
Одну такую вскоре после того, как тут началась застройка, получили родители Олега. И тогда семья переехала из «нижней» части города в более престижную, «верхнюю», из центра Сормово в Печеры.
Верхние Печеры от остального города отделяла улица Бринского и глубокий овраг, по дну которого протекала речка Ржавка, называемая в народе Срачкой. Берега ее были сплошной свалкой, а вдоль одного из них протянулся гаражный массив, громадный и запутанный, как лабиринт из греческого мифа, разве что без Минотавра и Ариадны.
Один из гаражей в массиве принадлежал Олегу, и там он держал свою «Ауди-100».
Иногда оставлял машину у подъезда, но делал это крайне редко, дабы не искушать местных хулиганов и мелких бандитов. Предпочитал дважды в день пользоваться длинной лестницей, ведущей из Печер вниз, к мостику через Срачку.
Добравшись до лестницы, Олег бросил взгляд на уходящий к горизонту, окутанный легкой дымкой город и затопал вниз по расшатанным ступеням, внимательно глядя под ноги и держась за перила.
Упасть тут можно было даже сейчас, летом. А уж зимой и весной лестница больше напоминала экстремальный аттракцион – при спуске и тренажер для не самых слабых людей – при подъеме.
В голове вертелись обрывки сегодняшнего сна, и Олег мурлыкал себе под нос одну из любимых песен:
Лестницу преодолел успешно, прошел по мосту над Срачкой, мирно журчавшей среди старых верб и куч мусора – лысых покрышек, неузнаваемых ржавых деталей, древних холодильников. Двинулся хорошо знакомым маршрутом между гаражей – железных и кирпичных, украшенных здоровенными замками и матерными надписями, продуктом творчества неуемной молодежи.
Гараж Олег приобрел пять лет назад, когда открыл первый магазин, но так и не смог заняться покупкой как следует. Начались проблемы со здоровьем у родителей, что свели обоих в могилу в течение года, дальше бизнес пошел в гору и стал поглощать время, как сухой песок – воду.
Так что гараж, ворота которого были выкрашены в неопрятно-бордовый цвет, остался почти таким же, как при прежнем хозяине, ветеране войны, державшем тут «Волгу» и кучу хлама. Разве что поменялась машина, да бóльшую часть хлама Олег все же выкинул.
Помахав соседу, прокатившему мимо на раздолбанном синем «жигуленке», он вынул ключ и принялся сражаться с замком. Тот сдался только после громких стонов и ожесточенного сопротивления. Клацнуло, хрустнуло, дверь отошла в сторону, и открылось темное прохладное чрево гаража.
Олег шагнул внутрь и потянулся левой рукой к выключателю на стене. В этот момент его шатнуло. Прикоснулся пальцем к проводу, торчащему из выключателя, и одновременно ткнулся локтем в железную стенку гаража. Руку дернула боль, локоть и кончик пальца обожгло, мышцы предплечья скрутило судорогой. Олега отшвырнуло, спиной и затылком он с такой силой шарахнулся о ворота, что из глаз полетели искры.
– Ерш твою меть… – только и смог сказать он, после чего на несколько минут отрубился.
Открыв глаза, понял, что по-прежнему жив, сидит на полу и ноздри тревожит запах горелой изоляции. Проводка, давно вышедшая на пенсию, наконец не выдержала и наказала хозяина крепким ударом тока.
Болело все тело, особенно – левая рука. Пальцы ее покалывало, а мышцы – подергивало. И еще что-то не так было со зрением, плавали в уголках глаз светящиеся точки, словно по гаражу летали намазанные фосфором комары. И вдобавок неприятно звенело в ушах.
– Ерш твою меть, – повторил Олег и начал вставать, вспоминая, есть ли тут фонарик.
Вспомнить не удалось, и поэтому он просто распахнул ворота, дав проникнуть внутрь дневному свету. Блики побежали по серебристому капоту машины, блеснули фары, осветился салон с обитыми натуральной кожей сиденьями.
Открыв машину и кинув внутрь кейс, Олег отряхнул штаны и рубашку и собрался осмотреть выключатель.
И в этот момент услышал крик.
Поначалу решил, что показалось, но на всякий случай прислушался. И тут уже четко различил: «Помогите! Помогите!» Прозвучало это где-то неподалеку, но приглушенно, словно кричавшему пытались заткнуть рот.
Не задумываясь ни на секунду, Олег выскочил из ворот и огляделся: пространство между двумя рядами гаражей было пустынным, если не считать деловитого черного кота. Значит, зов о помощи донесся из проезда, ведущего от речки Срачки к улице Генерала Ивлиева.
Он рванул туда.
Сомнений по поводу того, нужно ли вмешиваться, даже не возникло. Еще с детских времен Олег привык жить по принципу: тому, кто просит, помогай, и в следующий раз судьба сделает так, что помогут тебе…
И ни разу не пожалел об этом.
Выскочил в проезд и увидел двух парней, прижимавших к земле третьего. Тот бился и вырывался, но понятно было, что силы неравны, что крик – это все, на что хватило пыла у жертвы.
– Что вы творите, уроды?! Мать вашу! – рявкнул Олег и бросился к троице.
Где-то на краю сознания мелькнуло удивление: неужели он один услышал вопль о помощи? Сейчас, в утренний час, в гаражах полно народу, и кто-нибудь обязательно должен выскочить, хотя бы из любопытства. Но проезд выглядел пустым, точно глубокой ночью, – ни единой машины, ни одного человека.
А затем стало не до отвлеченных мыслей. Один из двоих, в синих джинсах и белой рубахе, поднялся, и Олег увидел, что у него в руке – причудливо изогнутый кинжал длиной сантиметров тридцать, с серебрением на широком лезвии.
– Ты кто такой? – спросил его хозяин со злобой и удивлением. – Вали отсюда, козел!
И сделал шаг навстречу.
Олег не стал ждать, пока его противник сориентируется и пустит в ход оружие. Выставив левую руку, чтобы заблокировать возможный тычок в живот, он резко сократил расстояние и кулаком правой как следует врезал парню в синих джинсах по лицу. Запястье дернула боль, брякнул кругляш на цепочке, висевший на шее обладателя кинжала, и того отбросило на пару метров.
Но на ногах он, к удивлению Олега, знавшего силу собственного удара, устоял.
– Ну, сука… – прошипел парень в синих джинсах. – Ты пожалеешь. Я тебя сейчас прирежу, как куренка…
– Не вздумай! – закричал второй, в шортах и майке в обтяжку.
Что-то слабо сверкнуло под его руками, прижимавшими жертву к земле. И та перестала отбиваться, лежала неподвижно, только судорожно вздымалась и опускалась грудь.
– А ну, отпустите его! – рявкнул Олег, переводя взгляд с одного на другого. – И кыш отсюда!
Еще в первый момент он отметил какую-то странность в облике недругов и только сейчас сообразил, что у обоих из волос торчат небольшие рожки – серые, заостренные, точно у косули, а лица искажены, как отражения в кривом зеркале. Даже потряс головой, решив, что все это мерещится с похмелья. Но рожки никуда не исчезли, а лица не стали симпатичнее.
– Будет тебе кыш… – с досадой прорычал урод в джинсах и убрал кинжал в висевшие на поясе ножны.
– Так справимся! – сказал его соратник в шортах.
Он поднялся, взмахнул рукой, и Олега шарахнуло в лоб с такой силой, точно в него врезался грузовик. Второй раз за утро из глаз полетели искры, дыхание выскочило из груди, звон в ушах стал оглушающим. С трудом устоял на ногах, ушел в сторону, чтобы избежать новой атаки.
На мгновение фигуры недругов и лежащей жертвы заколыхались и исчезли, точно растворились в воздухе, но затем появились опять.
Урод в шортах снова легонько хлопнул ладошкой по воздуху, и на этот раз удар чем-то невидимым пришелся Олегу в левое плечо. Там хрустнуло, вспыхнула боль, рука повисла плетью.
И в этот момент Олега накрыла холодная волна ярости: мало того, что эти гады вздумали махать ножами около его гаража, так они еще обозвали его козлом и вместо честных кулаков пустили в ход какую-то непонятную хрень…
Зарычав, он ринулся в атаку. Пригнувшись, проскользнул под рукой урода в синих джинсах и врезал ему в солнечное сплетение. Раздался хрип, и обладатель кинжала начал заваливаться назад. Олег попытался схватить его, чтобы с гарантией добавить по роже, но зацепить смог только нашейное украшение.
Цепочка натянулась и со звяканьем оборвалась.
Олег краем глаза увидел, что урод в шортах замахивается, и поспешно пригнулся. Что-то шевельнуло волосы на затылке, колыхнуло рубаху. Турнов распрямился, рванул к оставшемуся на ногах врагу.
– Н-на! – Пинок в коленную чашечку – крайне эффективный прием, сработал он и на этот раз.
Урод в шортах заскулил и согнулся, хватаясь за пострадавшую конечность.
– Ну как… я вас, суки… – просипел Олег, тяжело дыша и морщась от боли в плече и голове.
Он замахнулся, чтобы нокаутировать второго недруга. Но тут подало голос звериное чувство опасности, не раз выручавшее Олега в Афгане. Резко повернувшись, обнаружил, что урод в джинсах, которому полагалось сипеть в поисках собственного дыхания, сидит и бормочет себе под нос, а глаза его злобно сверкают.
– А ну не… – только и успел сказать Олег, и тут что-то случилось с ним самим и с миром вокруг него.
С неба низринулись потоки серого дождя, смывая гаражи, пыльный проезд и дома вдали. Засверкали белые, алые и синие огни, звуки перекрыл низкий басовитый рокот, а земля под ногами затряслась. На мгновение Олег перестал понимать, сидит он, стоит или лежит, где находится и что происходит. Заколыхался на незримых волнах, позволяя им нести себя через бесцветный сумрак, разрываемый пестрыми вспышками.
А потом все исчезло.
Олег понял, что стоит на том же месте, плечо по-прежнему ноет, в голове трещит, а двое уродов, волоча на себе жертву, удирают в сторону улицы Ивлиева и что до них уже метров тридцать.
– Стойте! – крикнул Олег и побежал следом.
В первый момент злорадно улыбнулся – куда им, несмотря на фору, с грузом удрать от него, больше десяти лет отзанимавшегося бегом. Но тут же понял, что с ногами, дававшими результат по первому разряду на восьмистах и полуторке, что-то не так.
Колени подгибались, мышцы отказывались сокращаться, точно в них воткнули по железному пруту. Дышать получалось с трудом, и каждый вдох отдавался колотьем под ребрами.
И вдобавок ко всему фигуры беглецов время от времени исчезали, словно они прятались за чем-то невидимым.
К моменту, когда Олег, насилуя себя, преодолел эти тридцать метров, уроды добежали до диспетчерского пункта троллейбусного парка, расположенного уже на самой улице Ивлиева. Из-за него вывернула белая «Волга», притормозила, и дверцы ее распахнулись.
Жертву зашвырнули на заднее сиденье, точно куль с картошкой, урод в джинсах прыгнул следом.
– Стойте, сволочи! – просипел Олег, в бессильной ярости глядя, как второй недруг обегает машину и садится рядом с водителем.
Зарычал двигатель, и «Волга» стартовала. Мелькнуло за стеклом искаженное злобой лицо, скрежетнули по асфальту покрышки, затих гул мотора, и Олег остался один. Он остановился, чтобы отдышаться и заодно собраться с мыслями.
Что он видел? Два рогатых урода с помощью экзотического кинжала пытаются зарезать человека, причем творится это в утренний час посреди забитого людьми гаражного массива. Нет, такое может произойти лишь в страшном сне… Но после сна не остается синяков, ссадин на костяшках пальцев и гула в башке…
А значит… и что это значит – непонятно.
Олег встряхнул головой и пошел обратно – что бы ни случилось, на работу ехать надо. Когда проходил мимо того места, где дрался, в пыли что-то блеснуло. Нагнувшись, он поднял висевший на обрывке цепочки серебряный кругляш размером с пятикопеечную монету советских времен.
Таня готовилась к ней и ждала с нетерпением. О том, что в клуб «Пикассо» приедет сам DJ Вест, порвавший на клочки всю Москву, девушка узнала на прошлой неделе и с этого момента потеряла покой. Она просто вырвала в профкоме родного пединститута два флаера, один для себя, второй – для лучшей подруги Верки; раскрутила родителей на новые туфли и блузку, при виде которой зависть взяла бы саму Пэрис Хилтон…
А ведь еще пришлось уделить внимание прическе, маникюру и боевой раскраске.
Вечер субботы, жаркий и душный, как почти все в этом июне, наступил в свой срок, и они с Веркой встретились у Оперного театра, откуда до «Пикассо» даже на каблуках и нога за ногу идти не больше десяти минут. Поняв, что подруга хоть и выглядит отлично, но ей все же уступает, Таня облегченно вздохнула и подумала, что нервы и деньги потратила не зря.
Предвкушение удовольствия было настолько сильнó, что хотелось кричать от счастья и прыгать, доставая головой до высокого летнего неба.
Она верила, что сегодня будет все, от чего горит душа: отличная музыка, танцы до упаду, красивые и обходительные парни, вкусные огненные коктейли, а потом – чем черт не шутит, – может, и что-то большее?
В «Пикассо» обнаружилась редкая для Нижнего Новгорода вещь – фейсконтроль, хотя тут он был местного, почти колхозного, разлива. Здоровенный быковатый охранник, по виду – вчерашний грузчик, пару минут потратил на то, чтобы изучить флаеры, еще пару – на лица Тани с Веркой, а затем буркнул: «Проходите».
А вот трем девчонкам, что сунулись было следом, не повезло. Несмотря на возмущенные вопли и обещания «позвонить Сереге», девиц безжалостно отодвинули в сторону и велели больше не лезть.
А вот Таня с Веркой проникли в знакомые до последней лампочки недра «Пикассо».
И началось…
DJ Вест не подкачал: он творил такое, что мозги лопались и взрывались фонтанами разноцветных пузырей, а те носились над танцполом; музыка вибрировала внутри, заставляя тело двигаться, двигаться без перерыва, отключая скучный рассудок, который нужен только занудам, неспособным получать удовольствие от жизни; наполняла сознание радостью, чистой, яркой, блестящей…
И Таня танцевала так, как никогда ранее.
Рядом прыгала Верка – вытаращенные глаза сверкают, рыжие волосы летают около головы, щеки раскраснелись…
А вокруг клубились молодые люди, белозубые, хорошо одетые, безупречно двигающиеся. Такие, каких мечтает встретить любая нормальная девушка, что отправилась на дискотеку.
Все шло как надо.
А потом случилось нечто странное. Голову Тани пронзила боль, а затем ей показалось, что погас свет – все до единого прожектора, лампы и прочие хитрые устройства, которые призваны создавать на танцполе сверкающее буйство. Но боль прошла, темнота продлилась недолго, даже Верка, известная трусиха, не успела взвизгнуть.
Потом стихла музыка, а свет зажегся вновь.
Но лучше бы он этого не делал.
Крепкий молодой человек, что танцевал рядом с Таней и поглядывал на нее с большим интересом, обзавелся торчащими из рыжей шевелюры рожками. Кожа его стала неестественно смуглой, а лицо приобрело искаженные пропорции.
– Ой… – сказала Таня, глядя в темные глаза крепкого молодого человека, в глубине которых возникло беспокойство.
И тут Верка завизжала так, как умела только она, – тонко, надрывно и красноречиво. В пронзительном звуке легко можно было прочитать целую фразу: «Ой, кошмар! Спасите! Убивают!»
Таня обернулась и поняла, что действительно кошмар.
Другого молодого человека она опознала только по пепельным волосам и ярко-красной футболке с черным черепом на груди. И ранее бледный, он стал почти белым, зато глаза загорелись призрачным алым огнем, а во рту обнаружились острые клыки, влажно блестевшие в полутьме.
«Вампир, – подумала Таня, ощущая легкое головокружение, какое бывает, если разом выпьешь полбутылки шампанского. Только это головокружение не было приятным, оно сопровождалось полной дезориентацией – в этот момент девушка не смогла бы сказать, где выход с танцпола и вообще где она находится. – Мне все это кажется?»
Судя по визгу, то же самое казалось и Верке.
А музыка все молчала, и громче становился испуганный, раздраженный гомон.
– Что у тебя с ногами?! – раздался истеричный женский голос где-то за спиной у Тани. – Копыта?
– Девушка, тише, – сказал красноглазый, делая шаг к Верке, но та выпучила глаза еще сильнее и шарахнулась прочь.
Врезалась в еще одного молодого человека, и тот неожиданно зарычал. Приземистая мощная фигура исказилась, затрещала майка, из-под нее полезли серые волосы. Лязгнули клыки, и нечто похожее на огромную собаку метнулось прочь, через толпу.
Кто-то завизжал, решив, что негоже Верке отдуваться в одиночку. Белобрысая девица томно вскрикнула и упала в обморок, причем сделала это так, чтобы в лучшем виде показать длинные ноги.
– Охрана! Охрана! – заголосили с нескольких сторон.
– Укусил! Сука! – рявкнул сочный баритон с восточным акцентом, и его обладатель перешел с русского языка на матерный.
«Я схожу с ума». – Эта мысль Тане даже понравилась, она позволила как-то объяснить происходящее.
Красноглазый с острыми клыками оказался в расширяющемся круге пустого пространства. Гости клуба дружно шарахнулись от него, как и от крепкого молодого человека с рожками. Судя по шороху ног и вскрикам, нечто подобное происходило и в дальнем от входа углу, и около сцены.
– Да все нормально… – сказал пепельноволосый, улыбаясь и откровенно пытаясь спасти положение. – Вы что, не поняли? Это трюк! Они распылили галлюциногенный газ, нам всем мерещится неведомо что.
Но ему никто не поверил: люди смотрели на того, кто вдруг стал отличаться от них, со страхом и ненавистью.
Верка заткнулась. Тане стало невыносимо душно.
– Что такое?! В стороны! – донеслось от края танцпола, и там появились мощные фигуры охранников.
– Проклятье! – рявкнул обладатель рожек. – Что творится? Что с Пеленой?
Красноглазый ничего не ответил, он оскалился и зашипел, точно огромный кот. Таню захлестнула волна паники, захотелось бежать – неважно куда, зачем, главное – уносить ноги. Но эти самые ноги словно примерзли к полу, отказавшись спасать хозяйку. В уши хлынул вой толпы, превратившейся в стадо перепуганных до смерти животных. Когда к нему добавились короткие сухие хлопки, девушка не сразу поняла, что это выстрелы.
Охрана пустила в ход оружие.
Таня увидела, как на футболке обладателя рожек появилось алое пятно, а его самого отшвырнуло назад. Красноглазый побежал прямо на нее, выбросил вперед руки, на которых появились острые, точно кинжалы, когти.
Что-то рвануло девушку за шею, затем все померкло перед ее глазами.
К тому моменту, когда подъехали машины «Скорой помощи», Татьяна Веретенникова была мертва. Чудовищной силы удар превратил ее горло в набор кровавых лохмотьев, разорвал сонную артерию и сломал позвоночник.
А всего трупов в клубе «Пикассо» оказалось три. Погибла еще одна девушка, которую затоптали во время бегства, и молодой человек крепкого сложения, получивший пулю в сердце.
И все три тела принадлежали людям.
Олег видел, как поднимается автомат в руках «духа», разглядывал цепочку на стволе и яркий рисунок на цевье. Смотрел на безусое молодое лицо, наголо стриженную голову, белки черных блестящих глаз. Понимал, что жить ему осталось чуть больше мгновения, но пошевелиться не мог.
Руки и ноги были словно каменные глыбы, он не чувствовал их совсем. Страха он тоже не ощущал, ждал выстрела с каким-то странным нетерпением – скорее, ну скорее бы все закончилось…
Зрачок ствола глянул Олегу в лицо, там запульсировало бурное оранжевое пламя.
Ощутил тяжелый удар в грудь… и проснулся.
Олег лежал, глядя в потолок, и сердце его колотилось, как бешеное, а облепившее тело постельное белье было мокрым от пота. Голова казалась тяжелой, словно колокол, и такой же пустой.
Опять явился кошмар из оставшегося в далеком прошлом Афганистана, из тех времен, когда рядовой Турнов носил «хэбэ», спал в палатке и стрелял так же часто, как мечтал о женщинах.
Сны оттуда приходили к Олегу не реже чем раз в два месяца.
Он видел разное: волнистую серую равнину, оранжевые горы в синем небе; гранатовые рощи, сады, истерзанные осколками и пулями; груды подбитой техники вдоль дорог – подорванные танки, смятые «наливники», искореженные, ржавые «КамАЗы»; «борбухайки», грузовики афганцев, высокие и яркие, точно украшенные аппликациями сундуки; разрушенные кишлаки – обвалившиеся своды, огрызки домов и дувалов, кучи желтой пыли.
Он слышал звуки: скрежет «Шилки», трескотню агээсов, аханье миномета, грохот бэтээров, гулкие выстрелы танка, легкий металлический звон, непрерывный стрекот, какой издают идущие по ущелью вертолеты.
А вот люди появлялись в кошмарах редко.
– Чего ж башка-то так трещит? – спросил Олег самого себя, потирая лицо, чтобы стряхнуть послевкусие жуткого сна.
Он поднялся, вышел из спальни в зал и скривился, ощутив кислый запах, всегда остающийся после хорошей пьянки.
На придвинутом к дивану столике красовались остатки вчерашнего пиршества – пустые водочные бутылки, баночка с рассолом из-под огурцов, обрывки колбасной шкурки и консервные банки, в одной из них – смятые, искореженные окурки, и пачка «Примы» рядом.
Вчера приходил Колька, друган армейских времен, ныне работающий водилой в мэрии.
Отсюда и «афганский» сон, и пустые бутылки, и мерзкий запах, и окурки…
– А что, неужели наш сын курит? – противным голосом сказал Олег, вспомнив старую миниатюру Геннадия Хазанова, в которой тот изображал попугая-правдолюбца. – Курит-курит! Только когда выпьет!
Трезвым он сам никогда не курил, да и выпивал не сказать чтобы часто, но уж если в гости пришел армейский друг – как тут удержаться, не вспомнить старые, хотя и не такие уж добрые времена?
Надо, конечно, весь это срач убрать, но есть ли время?
Олег глянул на наручные часы: если не обманывают, сегодня двадцать первое июня тысяча девятьсот девяносто девятого года, а время – семь сорок утра. Понятное дело, что он сам себе хозяин и может явиться в офис хоть к двенадцати. Но сегодня понедельник, а значит, работы много, и придется либо начать ее вовремя, либо вечером просидеть до девяти, злобно пялясь в экран и нервно стуча по клавиатуре.
Лучше пожертвовать чистотой в доме.
Олег встряхнулся и торопливо зашагал в ванную. Из зеркала на него глянул симпатичный, хоть и слегка помятый молодой человек: карие глаза, темно-русые волосы, между бровями – морщинка. Стащил майку, обнажив мускулистый торс со старым шрамом на правом боку.
Ударь тогда осколок чуть пониже, и пришлось бы рядовому Турнову остаться без куска печени.
Олег влез под душ, собрался с духом и включил холодную воду. Когда ледяные потоки хлестнули по голове и плечам, едва не заорал, но потом стало легче, из глубин тела пошло тепло, изгоняя холодную дрожь, а вместе с ней – мерзостную похмельную слабость.
Пяти минут хватило, чтобы почувствовать себя бодрым.
Вымылся, почистил зубы, стремительно лишил щеки и подбородок следов щетины. Еще раз глянул в зеркало и подумал, что в свои тридцать шесть неплохо сохранился.
Когда вышел в зал, взгляд упал на письменный стол, где рядом с монитором стояла фотография в рамочке: темноволосый мальчишка лет десяти улыбается, прижимая к животу футбольный мяч. Сердце кольнуло – давно не виделся с сыном, надо будет обязательно исправиться…
Андрей появился на свет, когда Турнов первый и последний раз был женат. После рождения сына Лариса выдержала еще три года, а потом ушла, забрав ребенка. Они сохранили отношения, но семья развалилась, точно карточный домик, и виной тому стал Олег, а точнее – большой недостаток его характера, с которым жена так и не смогла смириться.
После этого он несколько раз сходился с женщинами, даже жил с ними, но ни одна не вынесла более полугода.
Все из-за того же самого недостатка.
С сыном они обычно виделись раз в две недели, по воскресеньям, но апрель и май выдались очень тяжелыми, работать приходилось и в выходные, так что Олег несколько выбился из графика. Он разговаривал с Андреем по телефону десять дней назад… Или больше?
– Вот рыба ерш! – выругался Олег, отводя глаза от снимка, и отправился в спальню одеваться.
Вытащил из шкафа свежую рубашку с короткими рукавами, натянул бежевые брюки, уже в прихожей обул летние туфли с дырочками. Прихватил борсетку, тонкий кейс из черной кожи и в последний момент вспомнил про сотовый телефон – недавно купленную дорогую игрушку.
Бросил в зеркало последний взгляд и выбрался на лестничную площадку.
Лифт со скрежетом открыл разрисованное вонючее нутро и, стеная, поехал вниз. Выйдя из подъезда, Олег вдохнул прохладный еще воздух и зашагал вдоль дома, в ту сторону, где начиналась идущая вниз по склону холма лестница.
Жил Турнов в небольшом районе, что назывался Верхние Печеры и располагался на окраине Нижнего, на просторной возвышенности. Еще двадцать лет назад тут зеленели кукурузные поля и паслись коровы, ныне же торчали девятиэтажные дома с квартирами «улучшенной планировки».
Одну такую вскоре после того, как тут началась застройка, получили родители Олега. И тогда семья переехала из «нижней» части города в более престижную, «верхнюю», из центра Сормово в Печеры.
Верхние Печеры от остального города отделяла улица Бринского и глубокий овраг, по дну которого протекала речка Ржавка, называемая в народе Срачкой. Берега ее были сплошной свалкой, а вдоль одного из них протянулся гаражный массив, громадный и запутанный, как лабиринт из греческого мифа, разве что без Минотавра и Ариадны.
Один из гаражей в массиве принадлежал Олегу, и там он держал свою «Ауди-100».
Иногда оставлял машину у подъезда, но делал это крайне редко, дабы не искушать местных хулиганов и мелких бандитов. Предпочитал дважды в день пользоваться длинной лестницей, ведущей из Печер вниз, к мостику через Срачку.
Добравшись до лестницы, Олег бросил взгляд на уходящий к горизонту, окутанный легкой дымкой город и затопал вниз по расшатанным ступеням, внимательно глядя под ноги и держась за перила.
Упасть тут можно было даже сейчас, летом. А уж зимой и весной лестница больше напоминала экстремальный аттракцион – при спуске и тренажер для не самых слабых людей – при подъеме.
В голове вертелись обрывки сегодняшнего сна, и Олег мурлыкал себе под нос одну из любимых песен:
«Сколько льется кровь в этом чертовом Афгане? – думал он. – Со времен Македонского, а то и до него начали. И почему, для чего мы должны были гробить там здоровье и лезть под пули? Вот ушли, и что там теперь – талибы, американцы, тот же Ахмад Шах Масуд?»
Две тысячи лет война, война без особых причин.
Война – дело молодых, лекарство против морщин.
Красная-красная кровь, через час уже просто земля,
Через два на ней кусты и трава, через три она снова жива…[1]
Лестницу преодолел успешно, прошел по мосту над Срачкой, мирно журчавшей среди старых верб и куч мусора – лысых покрышек, неузнаваемых ржавых деталей, древних холодильников. Двинулся хорошо знакомым маршрутом между гаражей – железных и кирпичных, украшенных здоровенными замками и матерными надписями, продуктом творчества неуемной молодежи.
Гараж Олег приобрел пять лет назад, когда открыл первый магазин, но так и не смог заняться покупкой как следует. Начались проблемы со здоровьем у родителей, что свели обоих в могилу в течение года, дальше бизнес пошел в гору и стал поглощать время, как сухой песок – воду.
Так что гараж, ворота которого были выкрашены в неопрятно-бордовый цвет, остался почти таким же, как при прежнем хозяине, ветеране войны, державшем тут «Волгу» и кучу хлама. Разве что поменялась машина, да бóльшую часть хлама Олег все же выкинул.
Помахав соседу, прокатившему мимо на раздолбанном синем «жигуленке», он вынул ключ и принялся сражаться с замком. Тот сдался только после громких стонов и ожесточенного сопротивления. Клацнуло, хрустнуло, дверь отошла в сторону, и открылось темное прохладное чрево гаража.
Олег шагнул внутрь и потянулся левой рукой к выключателю на стене. В этот момент его шатнуло. Прикоснулся пальцем к проводу, торчащему из выключателя, и одновременно ткнулся локтем в железную стенку гаража. Руку дернула боль, локоть и кончик пальца обожгло, мышцы предплечья скрутило судорогой. Олега отшвырнуло, спиной и затылком он с такой силой шарахнулся о ворота, что из глаз полетели искры.
– Ерш твою меть… – только и смог сказать он, после чего на несколько минут отрубился.
Открыв глаза, понял, что по-прежнему жив, сидит на полу и ноздри тревожит запах горелой изоляции. Проводка, давно вышедшая на пенсию, наконец не выдержала и наказала хозяина крепким ударом тока.
Болело все тело, особенно – левая рука. Пальцы ее покалывало, а мышцы – подергивало. И еще что-то не так было со зрением, плавали в уголках глаз светящиеся точки, словно по гаражу летали намазанные фосфором комары. И вдобавок неприятно звенело в ушах.
– Ерш твою меть, – повторил Олег и начал вставать, вспоминая, есть ли тут фонарик.
Вспомнить не удалось, и поэтому он просто распахнул ворота, дав проникнуть внутрь дневному свету. Блики побежали по серебристому капоту машины, блеснули фары, осветился салон с обитыми натуральной кожей сиденьями.
Открыв машину и кинув внутрь кейс, Олег отряхнул штаны и рубашку и собрался осмотреть выключатель.
И в этот момент услышал крик.
Поначалу решил, что показалось, но на всякий случай прислушался. И тут уже четко различил: «Помогите! Помогите!» Прозвучало это где-то неподалеку, но приглушенно, словно кричавшему пытались заткнуть рот.
Не задумываясь ни на секунду, Олег выскочил из ворот и огляделся: пространство между двумя рядами гаражей было пустынным, если не считать деловитого черного кота. Значит, зов о помощи донесся из проезда, ведущего от речки Срачки к улице Генерала Ивлиева.
Он рванул туда.
Сомнений по поводу того, нужно ли вмешиваться, даже не возникло. Еще с детских времен Олег привык жить по принципу: тому, кто просит, помогай, и в следующий раз судьба сделает так, что помогут тебе…
И ни разу не пожалел об этом.
Выскочил в проезд и увидел двух парней, прижимавших к земле третьего. Тот бился и вырывался, но понятно было, что силы неравны, что крик – это все, на что хватило пыла у жертвы.
– Что вы творите, уроды?! Мать вашу! – рявкнул Олег и бросился к троице.
Где-то на краю сознания мелькнуло удивление: неужели он один услышал вопль о помощи? Сейчас, в утренний час, в гаражах полно народу, и кто-нибудь обязательно должен выскочить, хотя бы из любопытства. Но проезд выглядел пустым, точно глубокой ночью, – ни единой машины, ни одного человека.
А затем стало не до отвлеченных мыслей. Один из двоих, в синих джинсах и белой рубахе, поднялся, и Олег увидел, что у него в руке – причудливо изогнутый кинжал длиной сантиметров тридцать, с серебрением на широком лезвии.
– Ты кто такой? – спросил его хозяин со злобой и удивлением. – Вали отсюда, козел!
И сделал шаг навстречу.
Олег не стал ждать, пока его противник сориентируется и пустит в ход оружие. Выставив левую руку, чтобы заблокировать возможный тычок в живот, он резко сократил расстояние и кулаком правой как следует врезал парню в синих джинсах по лицу. Запястье дернула боль, брякнул кругляш на цепочке, висевший на шее обладателя кинжала, и того отбросило на пару метров.
Но на ногах он, к удивлению Олега, знавшего силу собственного удара, устоял.
– Ну, сука… – прошипел парень в синих джинсах. – Ты пожалеешь. Я тебя сейчас прирежу, как куренка…
– Не вздумай! – закричал второй, в шортах и майке в обтяжку.
Что-то слабо сверкнуло под его руками, прижимавшими жертву к земле. И та перестала отбиваться, лежала неподвижно, только судорожно вздымалась и опускалась грудь.
– А ну, отпустите его! – рявкнул Олег, переводя взгляд с одного на другого. – И кыш отсюда!
Еще в первый момент он отметил какую-то странность в облике недругов и только сейчас сообразил, что у обоих из волос торчат небольшие рожки – серые, заостренные, точно у косули, а лица искажены, как отражения в кривом зеркале. Даже потряс головой, решив, что все это мерещится с похмелья. Но рожки никуда не исчезли, а лица не стали симпатичнее.
– Будет тебе кыш… – с досадой прорычал урод в джинсах и убрал кинжал в висевшие на поясе ножны.
– Так справимся! – сказал его соратник в шортах.
Он поднялся, взмахнул рукой, и Олега шарахнуло в лоб с такой силой, точно в него врезался грузовик. Второй раз за утро из глаз полетели искры, дыхание выскочило из груди, звон в ушах стал оглушающим. С трудом устоял на ногах, ушел в сторону, чтобы избежать новой атаки.
На мгновение фигуры недругов и лежащей жертвы заколыхались и исчезли, точно растворились в воздухе, но затем появились опять.
Урод в шортах снова легонько хлопнул ладошкой по воздуху, и на этот раз удар чем-то невидимым пришелся Олегу в левое плечо. Там хрустнуло, вспыхнула боль, рука повисла плетью.
И в этот момент Олега накрыла холодная волна ярости: мало того, что эти гады вздумали махать ножами около его гаража, так они еще обозвали его козлом и вместо честных кулаков пустили в ход какую-то непонятную хрень…
Зарычав, он ринулся в атаку. Пригнувшись, проскользнул под рукой урода в синих джинсах и врезал ему в солнечное сплетение. Раздался хрип, и обладатель кинжала начал заваливаться назад. Олег попытался схватить его, чтобы с гарантией добавить по роже, но зацепить смог только нашейное украшение.
Цепочка натянулась и со звяканьем оборвалась.
Олег краем глаза увидел, что урод в шортах замахивается, и поспешно пригнулся. Что-то шевельнуло волосы на затылке, колыхнуло рубаху. Турнов распрямился, рванул к оставшемуся на ногах врагу.
– Н-на! – Пинок в коленную чашечку – крайне эффективный прием, сработал он и на этот раз.
Урод в шортах заскулил и согнулся, хватаясь за пострадавшую конечность.
– Ну как… я вас, суки… – просипел Олег, тяжело дыша и морщась от боли в плече и голове.
Он замахнулся, чтобы нокаутировать второго недруга. Но тут подало голос звериное чувство опасности, не раз выручавшее Олега в Афгане. Резко повернувшись, обнаружил, что урод в джинсах, которому полагалось сипеть в поисках собственного дыхания, сидит и бормочет себе под нос, а глаза его злобно сверкают.
– А ну не… – только и успел сказать Олег, и тут что-то случилось с ним самим и с миром вокруг него.
С неба низринулись потоки серого дождя, смывая гаражи, пыльный проезд и дома вдали. Засверкали белые, алые и синие огни, звуки перекрыл низкий басовитый рокот, а земля под ногами затряслась. На мгновение Олег перестал понимать, сидит он, стоит или лежит, где находится и что происходит. Заколыхался на незримых волнах, позволяя им нести себя через бесцветный сумрак, разрываемый пестрыми вспышками.
А потом все исчезло.
Олег понял, что стоит на том же месте, плечо по-прежнему ноет, в голове трещит, а двое уродов, волоча на себе жертву, удирают в сторону улицы Ивлиева и что до них уже метров тридцать.
– Стойте! – крикнул Олег и побежал следом.
В первый момент злорадно улыбнулся – куда им, несмотря на фору, с грузом удрать от него, больше десяти лет отзанимавшегося бегом. Но тут же понял, что с ногами, дававшими результат по первому разряду на восьмистах и полуторке, что-то не так.
Колени подгибались, мышцы отказывались сокращаться, точно в них воткнули по железному пруту. Дышать получалось с трудом, и каждый вдох отдавался колотьем под ребрами.
И вдобавок ко всему фигуры беглецов время от времени исчезали, словно они прятались за чем-то невидимым.
К моменту, когда Олег, насилуя себя, преодолел эти тридцать метров, уроды добежали до диспетчерского пункта троллейбусного парка, расположенного уже на самой улице Ивлиева. Из-за него вывернула белая «Волга», притормозила, и дверцы ее распахнулись.
Жертву зашвырнули на заднее сиденье, точно куль с картошкой, урод в джинсах прыгнул следом.
– Стойте, сволочи! – просипел Олег, в бессильной ярости глядя, как второй недруг обегает машину и садится рядом с водителем.
Зарычал двигатель, и «Волга» стартовала. Мелькнуло за стеклом искаженное злобой лицо, скрежетнули по асфальту покрышки, затих гул мотора, и Олег остался один. Он остановился, чтобы отдышаться и заодно собраться с мыслями.
Что он видел? Два рогатых урода с помощью экзотического кинжала пытаются зарезать человека, причем творится это в утренний час посреди забитого людьми гаражного массива. Нет, такое может произойти лишь в страшном сне… Но после сна не остается синяков, ссадин на костяшках пальцев и гула в башке…
А значит… и что это значит – непонятно.
Олег встряхнул головой и пошел обратно – что бы ни случилось, на работу ехать надо. Когда проходил мимо того места, где дрался, в пыли что-то блеснуло. Нагнувшись, он поднял висевший на обрывке цепочки серебряный кругляш размером с пятикопеечную монету советских времен.