Страница:
Свист стал невыносимым. Я не тронулся с места — закрыл глаза и пожалел, что давно разучился молиться Девственной Матери.
Конь содрогнулся. Ледяной холод мимолетно коснулся лица. Я открыл глаза и увидел, как голова и часть шеи моего гнедого медленно падает на траву. Идеально ровный срез какую-то долю секунды казался чистым и красивым анатомическим пособием — потом вверх ударили алые струи.
Я спрыгнул с седла, заметил другую лошадь, куда-то бешено скачущую — от седока остались лишь ноги и нижняя часть торса…
Снова послышался свист, пока еще слабый. Коса набирала скорость.
— Арно! Маньяр! Ко мне! — выкрикнула Изабо. — Попробую прикрыть!
Конечно, сестричка не станет ждать смерти, покорно сложив лапки… Будет бесплодно барахтаться до конца. Но я послушно сделал несколько шагов в ее сторону — какая разница, где умирать? С другой стороны к Изабо подошел Маньяр.
Второй удар угодил не по нам — по несущейся лошади с половинкой всадника, по двум пешим лучникам, отступавшим к лесу. Но сестричка попыталась-таки его отразить, сотворив заклятие Хрустального щита — простенькое, но невиданной силы. Не иначе как проверяла предположение, что невидимое оружие сможет остановить невидимая преграда.
Щит разлетелся с оглушительным звоном. Коса не замедлилась и не промахнулась. Третий удар — наш.
Считается, что в последние перед смертью секунды в мозгу мелькают картинки всей прожитой жизни, наступает покаяние и просветление, готовящее душу к встрече с Девственной Матерью… Ничего подобного. Под нарастающий свист в моей голове вертелась единственная дурацкая мысль: о бедолаге Броке, утопившемся в болоте…
В глазах потемнело — на короткий миг. Желудок рванулся вверх — и замер на полпути, изумленный. Рядом отчаянно сквернословил Маньяр, незнамо как угодивший в самую середину густого и колючего куста.
— Все живы? — спросила сестрица измученным голосом. Почти прошептала.
Я не сразу осознал, что произошло. Осознав — изумился.
— Ты составила-таки заклятие телепортации??!! Невероятно… Отчего же ты шатаешься по лесам, а не заседаешь в капитуле Святейшей инквизиции?
Телепортация… Многовековая мечта всех магов…
Изабо вздохнула:
— Да какая там телепортация… Прыжок на пару десятков шагов. Только от Адской Косы и уворачиваться. И то, стоит чуть замешкаться или поспешить…
Она не стала объяснять, что случится с замешкавшимися или поспешившими — наглядные иллюстрации лежали перед нами.
Остро пахло свежей кровью.
Глава 10
Мы остались втроем. Слишком мало, чтобы вновь схватиться с серьезным противником. И слишком много, чтобы поделить добычу без драки… Пришло время смешать колоду и пересдать карты. Именно сейчас: когда Маньяр лишился своих лучников, а Изабо — хотя бы частично и ненадолго — своих магических способностей.
Бить в спину не в моих правилах. И я заявил прямо:
— Не обессудьте, друзья, но здесь и сейчас наше совместное путешествие завершится.
Изабо нахмурилась. Маньяр напружинился, положил руку на эфес меча.
— Я ведь говорил, сестрица, что Эйниса нет в Тур-де-Буа. Тебе там нечего делать. Забирай своего Рыжего и возвращайся.
Она не поняла…
— Ну же, сестрица… Неужели сьеру Ги надо достать и надеть рыжий парик, чтобы ты сообразила?
— Сегодняшний тяжелый день не лучшим образом повлиял на ваши мыслительные способности, лорд Арноваль, — холодно прокомментировал Маньяр.
— В самом деле? Ну что же, давайте проверим, остался ли я способен мыслить логично… Ты, сестрица, на голову выше меня в магии, не спорю. Но мне гораздо чаще и ближе приходилось общаться с солдатами, Изабо. И командовать ими, и убивать их. Я понимаю, в «Зеленом Драконе» тебе некогда было копаться в мозгах нападавших. Но даже ты наверняка отметила, как бестрепетно шли они навстречу смерти. Поверь моему опыту — каждый из них нес на себе заклятие святой Франчески. А как тебе понравилась нелепая ложь — кони бандитов, дескать, оказались лучше? Не встречал я что-то коней, способных обогнать летящую стрелу.
Маньяр остался невозмутим. Проговорил совершенно спокойно:
— Их кони стояли в переулке, а мои солдаты подъехали к главному входу. Что же касается заклятий, наложенных на ныне мертвых людей… Увы, этот постулат относится к разряду непроверяемых.
Я не стал с ним спорить. Тем более что все мои постулаты адресовались исключительно Изабо.
— Ты не задумывалась, сестричка, отчего люди Рыжего вообще оказались в гостинице? И откуда я заранее знал об их появлении? А всё очень просто. К Эйнису отправился гонец, и я его видел. Крылатый гонец. Маласкарский голубь. По-моему, эдиктов, запрещающих разведение маласкарцев на частных голубятнях, никто еще не отменял. Зато служба королевского прево получает их в достатке. Не так ли, мессир сенешаль?
Мессир сенешаль печально покачал головой.
— Очень жаль, лорд Арноваль, что вы так не вовремя решили изложить свои бредовые подозрения. Что вам стоило высказать их позавчера? И я предоставил бы вам исчерпывающие доказательства того факта, что еще четыре месяца назад находился в Луайане. Как известно, Рыжий Эйнис начал промышлять в окрестностях Буа значительно раньше.
— А я и не сомневаюсь, что к первым нападениям вы не имеете отношения. Но вот ведь что любопытно: первоначально шайка Эйниса была немногочисленна — не более десятка человек. И довольно долго орудовала в прежнем составе. Хотя, уверен, желающих присоединиться к удачливому бандиту нашлось бы предостаточно. А затем, спустя четыре месяца после похищения принцессы Иветты, — дерзкие ограбления прекратились. По крайней мере те, которые можно с уверенностью приписать Рыжему. Не так ли, сестрица? Ведь инквизиция провела детальное расследование… И ты должна знать, что после упомянутого перерыва стиль Эйниса несколько изменился. Например, в ограблении казначейства в Сен-Ледуане участвовали несколько десятков человек. И куш бандитам достался недурной. Настолько недурной, что у меня даже не возникает нескромный вопрос: а откуда у третьего сына владельца пусть даже богатого майората нашлись средства на покупку орханита в двадцать каратов? И на заклятие Франчески для сотни без малого человек? Недурная идея — ловить самого себя за хорошее вознаграждение, зная, что настоящий Эйнис все-таки однажды не разминулся с Адской Косой или Прыгучей Смертью. Потом рыжая голова какого-то бедолаги украсит пику над воротами замка наместника, а мессир сенешаль вернет принцессу в родительские объятия и станет лордом-соправителем. Богатым и влиятельным лордом-соправителем, прошу отметить, — не просто марионеткой в руках Танкреда. Ведь все последние нападения Эйниса были под стать Сен-Ледуану — добычей становились лишь очень большие деньги. Беда в том, сестрица, что мы с тобой в этот расклад никак не вписываемся…
— Беда в том, — парировал Маньяр, — что у ваших абсурдных построений нет ни единого доказательства.
— К сожалению, я не грабил Сен-Ледуан, — вздохнул я. — И лишних денег не имею, но все-таки потратился на одно заклятие — позволяющее отслеживать полет птиц. А второе сочинил сам — подманивающее даже маласкарцев… Так что по меньшей мере одно доказательство у меня в кармане. Рассказать, что было написано в записке, Эйнис?
Это был блеф чистой воды. Но иного выхода не осталось. Самое главное, неоспоримое доказательство я выложить не мог…
Меч Маньяра с тихим шорохом покинул ножны. В голосе ничего не дрогнуло, когда сенешаль произнес:
— По-моему, мессир Арноваль решил в одиночку сгрести весь куш. Надеюсь, святая сестра, вы поможете мне привести мессира в безопасное для нас состояние?
Я надеялся на другое. Что сестрица, ошарашенная моими откровениями, не мгновенно задастся вопросом: а кто же тогда похитил Иветту и доставил ее в Буа? И поможет как раз мне — совладать с заклятьями, которыми был буквально напичкан клинок сенешаля. Ну же, Изабо! Ты ведь сама предлагала от него избавиться!
Изабо молча сделала несколько шагов назад. Сколько раз я зарекался верить сказанному женщинами в постели…
— Извини, Арно, — сказала Изабо. — Но правила игры изменились. Эйнис меня больше не интересует. А вот с мзель Иветтой я поговорю серьезно и вдумчиво. Кровь сьеров де Буа и в самом деле не водица… Боюсь, твой брак с ней откладывается надолго, если не навсегда. Прощай. Надеюсь, ты сумеешь постоять за себя…
Издевкой ее слова не стали. Спустя мгновение я понял, что вся усталость, изнуренность и обессиленность Изабо — всего лишь притворство. Заклятье, которое она пустила в ход — вернее, целый клубок заклятий — не уступал своей мощью огненному удару, вскипятившему Гронну. А по изощренности и сложности — превосходил многократно.
И меч сенешаля превратился в самый обычный кусок стали. Правда, кусок отлично выкованный, хорошо сбалансированный и остро заточенный. У сестрички хватило сегодня времени присмотреться к оружию Маньяра и оценить его в деле.
Сьер Ги зарычал раненым медведем и попытался разрубить мне голову. Ну, в такие-то игры я привык играть с юности…
Сталь звонко ударялась о сталь. Очень скоро я убедился, что сенешаль, как фехтовальщик, ничем не уступает мне. Как минимум… К тому же у него имелись два неплохих козыря — б<О>льшая длина меча и легкий полудоспех, позволяющий игнорировать несильные удары в корпус. Маньяру же достаточно было рассечь мою куртку, нанести небольшую рану, — и спокойно ждать, когда кровопотеря сделает своё дело.
Впрочем, любое преимущество имеет и оборотную сторону. Полудоспех хоть немного, но сковывает движения. А тяжелый меч отнимает у бойца куда больше сил. Продолжая схватку в хорошем темпе, я сохранял немало шансов на победу. Но не спешил их использовать — лишь парировал удары и выпады сенешаля, одновременно наблюдая за Изабо.
А она уселась на последнюю нашу лошадь, проигнорировав неудобства мужского седла. И неторопливой рысью направилась в сторону замка.
— Не делай этого, Иза!!! — заорал я.
Проклятие! Сестричка не обратила на крик ни малейшего внимания. Зато Маньяр сполна воспользовался тем, что я на мгновение отвлекся. Лишь каким-то чудом мой клинок не был сломан в захватах, украшавших гарду его полутораручника.
Придется убить сенешаля как можно быстрее… И попытаться как-то остановить Изабо.
Первую мою стремительную атаку сенешаль отбил. И вторую. И третью… Ну что же, мы не на королевском турнире фехтовальщиков, сейчас все средства хороши… Самобой, не раз выручавший сегодня, был заткнут за пояс — и я выхватил его левой рукой, быстро прицелился в голову Маньяра…
Он рассмеялся.
— Мимо, Арно! Я помню, что ты не взводил пружину!
С этой неуместной фамильярностью на устах он атаковал сам — и мне пришлось, отшвырнув самобой, всерьез драться за свою жизнь. Лишь несколько мгновений спустя удалось бросить быстрый взгляд в сторону. Лиловое пятно рясы Изабо приближалось к редкой цепочке деревьев.
— Остановись!!! Там смерть!!!
О-у-у… Ну вот и все… Конец… Я оставался на ногах, и сжимал меч в руке, — но это ничего не меняло. Кончик меча Маньяра, вскользь рассекший мое бедро, поставил точку в карьере лорда Арноваля…
Сенешаль прекрасно всё понял и тут же ушел в глухую защиту.
Со стороны замка донеслось истошное конское ржание. И женский крик — не менее истошный. Прощай, Изабо… Может быть, скоро встретимся — если Девственная Мать все же откроет врата чертогов своему грешному сыну.
— Так и думал, что она не доберется, — сказал Маньяр, не повернув головы. — Я ведь подошел к замку чуть ближе, чем рассказал вам. И знаю — ни одно заклятие не подействует на эти милые деревца. И на то, что их окружает, не подействует. Потому что земля под ними — не совсем земля. А воздух вокруг — не совсем воздух. Я же спокойно пройду мимо, пока дерево переваривает вашу… хм-м-м… сестричку. Надеюсь, мессир, минувшей ночью вы сполна воспользовались её родственной благосклонностью?
Я ринулся вперед, одержимый одним желанием — снести ему голову, хотя бы и с парой локтей стали в собственном животе.
Немеющая нога предательски подогнулась. Дзинк! — мой меч попал-таки в захват. Из гарды торчал обломок в три ладони длиной.
— Ну вот и всё, мессир Арноваль, — устало сказал сенешаль, опуская оружие. — Вы можете купить пару минут жизни, утолив моё невинное любопытство. Скажите, ведь Рыжий Эйнис — настоящий, первоначальный — не кто иной, как вы?
Я молчал.
— Конечно же, вы, — сам себе ответил Маньяр. — Все улики против меня, что вы с таким пылом излагали — косвенные. И обратить на них внимание мог лишь человек, знавший наверняка, что Эйнис три месяца назад прекратил свою деятельность. Полагаю, именно тогда вы покинули Буа, чтобы помириться с будущим тестем — при этом совершенно справедливо рассудив, что миф о Рыжем Эйнисе теперь будет питать сам себя, и все более-менее удачные нападения припишут неуловимому атаману… Но что лес столь сильно изменится за считанные недели и возвращение так затруднится, вы никак не ожидали. Да и появление двойника-самозванца едва ли предусмотрели. Ну что, мессир, неплохой я сыщик?
Я молчал, уставившись на землю под ботфортами Маньяра. Потом поднял взгляд.
— Фи… — поморщился сенешаль. — Не надо применять ко мне такие дешевые трюки. Неужели вы и вправду надеетесь, что я обернусь и дам вам возможность швырнуть в меня этот обломок? Несерьезно… К тому же у вашей железки отвратительный баланс, и… А-А-А-А-А!!!
Он завопил и рухнул на землю. Уже лежа обернулся-таки, яростно что-то рубил мечом у самых своих подошв… Я отступал медленно, сильно хромая. Костолом вполне мог выбросить вторую ложноножку.
Дело в том, что Костолом — название не совсем точное. Кости не дробятся, не ломаются, — поначалу остаются на месте, но теряют какую-либо твердость. Поврежденную конечность легко можно согнуть под любым углом, при желании даже завязать узлом. И странный недуг очень быстро распространяется по телу.
Сенешаль, без сомнения, всё это знал. Но продолжал цепляться за жизнь. Отсечь мечом тут же прирастающую ложноножку ему не удалось, он упорно отползал в сторону, вытягивая, истончая ее… Ноги до колен извивались совершенно свободно.
Куда стремился Маньяр, я понял, лишь когда услышал знакомые щелчки реечного механизма собственного самобоя. И торопливо похромал в сторону замка — от мессира сенешаля вполне стоит ожидать попытки напоследок выстрелить в меня. Пусть уж разбирается с Костоломом — заклятья, наложенные на шесть стрелок, дают хорошие шансы выиграть несколько часов жизни. Финал, впрочем, будет один — кости исчезнут совсем, и лишенное внутренней опоры тело окажется раздавленным собственной тяжестью.
Ни малейшего сочувствия к Маньяру я не испытывал. Если бы не он, можно было остановить Изабо…
Надо было спешить, но я медлил, не отрывая взгляд от клочка рясы… Изабо, Изабо… Мы могли не встречаться годами, и я даже не вспоминал о тебе, но в глубине души верил — когда-то мы встретимся, и скажем друг другу что-то нужное и важное, и исправим былые глупые ошибки…
Теперь никто ничего не исправит… Всё кончилось, и не осталось ничего, кроме этой лиловой тряпки. А я, наверное, прожил тридцать лет на грешной земле совсем не так, как надо… Стоит, наверное, жить, словно каждый день — последний.
Последний — завтра уже не успеешь сказать, что не сказано. Последний — и некому будет объяснить, что не понято. Последний — и уже никогда не придешь на могилу матери, на которой не был десять с лишним лет…
Оставь дурацкую ностальгию и вздохи об утерянном, одернул я сам себя. Оставь за спиной и не оборачивайся. Тебя ждет Иветта. И полкоролевства в придачу.
Я шагнул к редкой цепочке деревьев. К последней линии обороны Тур-де-Буа.
Не оборачиваясь.
Глава 11
Возможно, он так же не ошибся в другом, — и под деревом, отмеченным куском лиловой ткани, можно было пройти невозбранно. Однако я отчего-то не избрал легкий путь. Казалось, что это станет предательством по отношению к Изабо. Глупо… Мертвым в общем-то всё равно, как используют их смерть живые.
Но я шагнул под сень деревьев совсем в другом месте.
Наша магия тут не работает — попробуем чужую… Я снял с шеи золотой медальон, в котором хранил портрет матери — хранил больше для маскировки, чем из сентиментальности. Поднял золотую безделушку над головой.
Ветви тянулись к лицу, почти дотягивались — и отдергивались, как будто признав своего. Земля бугрилась под ногами, то вспучивалась, то опадала, не оставляло чувство, что я иду по живому… Воздух потемнел, словно внезапно наступили сумерки, стал плотным, вязким, с трудом протискивался в легкие. Неба над кронами не было. Просто-напросто не было… Сколько надо сделать шагов, чтобы пройти под кроной вяза, пусть даже большого, — двадцать? Тридцать? Если судить по биениям сердца, я шагал по темному лесу не менее часа…
Солнечные лучи ударили неожиданно, будто с глаз свалилась повязка. Над головой вновь синело яркое летнее небо. Деревья за спиной казались мирными и безобидными, самыми настоящими, — так и хотелось устроить хищным гадинам добротный лесной пожар…
Громадный подъемный мост был поднят давно, еще сьерами де Буа, — возможно, последние владельцы замка пытались как-то оборониться от нежданной беды. Опускающий механизм заржавел, но неподалеку через высохший ров был переброшен временный деревянный мостик, ведущий к порт-батарду. На него-то я и ступил… В этот момент меня должны были окликнуть из замка. Но не окликнули. И через несколько шагов — не окликнули.
В Тур-де-Буа я вошел с тоскливым ощущением, что добирался сюда слишком долго. Что опоздал…
— Колло! — позвал я.
Колло стоял как стоял — неподвижно и молча. Лишь сам замок отозвался зловещим эхом.
Вот оно что, понял я, подойдя поближе. Колло уже никому и никогда не ответит… Несколько арбалетных болтов, глубоко уйдя в дерево, буквально приколотили его к двери — точь-в-точь как вилланы приколачивают пойманных хорьков и ласок к дверям курятников, прочим мелким хищникам для острастки.
Неподалеку валялся мощный крепостной арбалет-атур, способный на расстоянии в триста шагов прошить насквозь рыцаря в доспехах. Чтобы зарядить это орудие, надо долго вращать ворот — значит, кто-то неторопливо и методично всаживал в беднягу болт за болтом — последние, скорее всего, уже в мертвого. Или, что хуже, не в мертвого… Лицо у Колло было самое обычное, но то, что скрывал синий плащ, мало напоминало человеческое тело…
— Что же с тобой произошло, старик? — негромко спросил я.
И, честное слово, не удивился бы его ответу… Тление совершенно не коснулось старого солдата. Не виднелось даже трупных пятен. Если бы не давно засохшая кровь на плаще и на каменных плитах двора — бурая, почти черная — можно решить, что трагедия произошла час назад.
Я не стал интересоваться, чтоскрыто под синим плащом… Пусть навсегда останется для меня Колло, старым боевым товарищем.
Надо было немедленно подняться в донжон, в покои, расположенные на самом верхнем его этаже.
Но я медлил.
Второй труп я нашел внутри, сразу за порогом трапезной. Вернее сказать, не труп, — полностью лишенный плоти скелет. Казалось, костяк пролежал долгие годы, доступный солнцу и непогоде. Однако возле черепа поблескивала серебряная серьга (по игре случая тоже в форме черепа), и лишь по ней я опознал Мак-Аллана. С этим лучником-наемником с Островов я был знаком меньше, чем с Колло, — но склонил голову над его прахом. Последний долг командира павшему солдату…
Состояние останков Мак-Аллана не удивило меня, равно как и непонятная нетленность Колло. В Тур-де-Буа к такому привыкаешь быстро. Нам довелось обнаружить кладовую, полную провизии, словно вчера доставленной к столу сьеров де Буа. А за стеной — такую же кладовую, запасы в которой сгнили не меньше века назад.
Я пошел дальше. Шаги отдавались гулким эхом. Казалось, кто-то за спиной шаг в шаг грохочет сапогами, сверлит затылок ненавидящим взглядом, — но готов мгновенно исчезнуть, стоит лишь резко обернуться.
Следующее тело бросалось в глаза не сразу — в трапезной было темновато, а лежал мертвец в густой тени, отбрасываемой дубовым столом. К тому же… Да, сомнений нет — такой плоский, расплывшийся по полу труп может получится в единственном случае… В замке побывал Костолом. Скорее всего тот самый, с которым свел сегодня знакомство Маньяр. Эти твари весьма редки — оттого, вероятно, что слишком мало осталось в Буа существ с нормальным скелетом…
Девственная Мать, да как же они допустили такое! Ладно бы какая-то новая, неведомая тварь, но хорошо известный Костолом, для достойной встречи которого всё было наготове…
Нет, визит Костолома не причина, но лишь следствие. Следствие чего?! Чего??!!
Перевернуть мертвеца удалось с трудом — словно бурдюк с вином, переполненный, но очень тонкий, грозящий вот-вот разорваться. Лицо, лишившись опоры на череп, расплылось уродливой карнавальной маской. Но пышные седеющие усы и косой шрам на лбу сомнений не оставляли — Виайль.
Старый хитрый лис Виайль, не раз уходивший из облав и капканов… Именно он замещал меня во время отлучки. Именно ему пришла в голову блестящая идея вскоре после того, как мы укрылись в Буа, сбив со следа гвардейцев Танкреда: принцессу должен похитить не опальный лорд Арноваль, но бандит Рыжий Эйнис. Бандит, которого мы сами создадим, и чье прозвище заставим греметь на все Пограничье… А означенный лорд, соответственно, выступит доблестным спасителем.
Наверное, в Виайле дремал талант драматурга — и он перед каждым налетом увлеченно расписывал роль Рыжего и заставлял меня учить назубок, чтобы ни речь, ни манеры, ни жесты не выдали человека благородного происхождения, получившего изрядное образование и воспитание.
Виайль, Виайль… Ты-то как опростоволосился, старина?
Я снова вышел во внутренний двор. Мертвая тишина давила на нервы — я предпочел бы ей самые неприятные звуки, зловещее воронье карканье, например, — но над Буа давненько не летали птицы.
Надо было подняться в донжон…
Но я медлил.
Кольцо Разлуки беспорядочно дергалось, натягивая нить, — однако реагировало оно всего лишь на вторую свою половинку…
Кровь вытекла из обрубка левой руки. Точнее сказать, судя по характеру раны, — из огрызка. И этим обрубком-огрызком умирающий Ла-Пуэн начертал своей кровью на стене одно слово и начало следующего: НАД КА…
Недосказанность меня не смутила, тайник над камином старый и известный — камень, вынимающийся из стены.
За камнем лежали скрученные в трубку листы пергамента, исписанные мелким почерком Виайля. Но почему они здесь, а не наверху, в покоях? И почему ссылку на тайник дал Ла-Пуэн, а не сам Виайль, которому было приказано не отдавать дневник ни в чьи руки?
Значит, Костолом появился здесь не в самом финале трагедии, когда уже некому стало прикончить медлительную тварь, переползающую через ров? Похоже… На последнем листе аккуратный почерк грамотея-Виайля сменился отрывочными безграмотными записями. Кто написал эти кривые крупные буквы? Левелле? Или сам Ла-Пуэн? Теперь уже не узнать…
Очень хотелось начать с последнего листа. Но я сдержался и начал с начала, торопливо проглядывая записи Виайля. В первый месяц моего отсутствия — ничего необычного. Рейд за свежими продуктами — удачно, без потерь… Через две недели еще один — и опять без потерь… Короткое описание невиданной твари, за которой наблюдали издалека… Вывих ноги у Колло, прошедший без последствий… Рутина. Ничего тревожного.
Дальше я просматривал листы по диагонали, внимательно вчитываясь лишь в упоминания об Иветте. Тоже ничего тревожного. По уверениям Левелле, достаточного сведущего в медицине, беременность протекала нормально. В случае любых осложнений у Виайля был наготове план похищения мэтра Корьена, одного из лучших акушеров королевства…
Конь содрогнулся. Ледяной холод мимолетно коснулся лица. Я открыл глаза и увидел, как голова и часть шеи моего гнедого медленно падает на траву. Идеально ровный срез какую-то долю секунды казался чистым и красивым анатомическим пособием — потом вверх ударили алые струи.
Я спрыгнул с седла, заметил другую лошадь, куда-то бешено скачущую — от седока остались лишь ноги и нижняя часть торса…
Снова послышался свист, пока еще слабый. Коса набирала скорость.
— Арно! Маньяр! Ко мне! — выкрикнула Изабо. — Попробую прикрыть!
Конечно, сестричка не станет ждать смерти, покорно сложив лапки… Будет бесплодно барахтаться до конца. Но я послушно сделал несколько шагов в ее сторону — какая разница, где умирать? С другой стороны к Изабо подошел Маньяр.
Второй удар угодил не по нам — по несущейся лошади с половинкой всадника, по двум пешим лучникам, отступавшим к лесу. Но сестричка попыталась-таки его отразить, сотворив заклятие Хрустального щита — простенькое, но невиданной силы. Не иначе как проверяла предположение, что невидимое оружие сможет остановить невидимая преграда.
Щит разлетелся с оглушительным звоном. Коса не замедлилась и не промахнулась. Третий удар — наш.
Считается, что в последние перед смертью секунды в мозгу мелькают картинки всей прожитой жизни, наступает покаяние и просветление, готовящее душу к встрече с Девственной Матерью… Ничего подобного. Под нарастающий свист в моей голове вертелась единственная дурацкая мысль: о бедолаге Броке, утопившемся в болоте…
В глазах потемнело — на короткий миг. Желудок рванулся вверх — и замер на полпути, изумленный. Рядом отчаянно сквернословил Маньяр, незнамо как угодивший в самую середину густого и колючего куста.
— Все живы? — спросила сестрица измученным голосом. Почти прошептала.
Я не сразу осознал, что произошло. Осознав — изумился.
— Ты составила-таки заклятие телепортации??!! Невероятно… Отчего же ты шатаешься по лесам, а не заседаешь в капитуле Святейшей инквизиции?
Телепортация… Многовековая мечта всех магов…
Изабо вздохнула:
— Да какая там телепортация… Прыжок на пару десятков шагов. Только от Адской Косы и уворачиваться. И то, стоит чуть замешкаться или поспешить…
Она не стала объяснять, что случится с замешкавшимися или поспешившими — наглядные иллюстрации лежали перед нами.
Остро пахло свежей кровью.
Глава 10
1
Нас и замок разделяли четыре полета стрелы, не более…Мы остались втроем. Слишком мало, чтобы вновь схватиться с серьезным противником. И слишком много, чтобы поделить добычу без драки… Пришло время смешать колоду и пересдать карты. Именно сейчас: когда Маньяр лишился своих лучников, а Изабо — хотя бы частично и ненадолго — своих магических способностей.
Бить в спину не в моих правилах. И я заявил прямо:
— Не обессудьте, друзья, но здесь и сейчас наше совместное путешествие завершится.
Изабо нахмурилась. Маньяр напружинился, положил руку на эфес меча.
— Я ведь говорил, сестрица, что Эйниса нет в Тур-де-Буа. Тебе там нечего делать. Забирай своего Рыжего и возвращайся.
Она не поняла…
— Ну же, сестрица… Неужели сьеру Ги надо достать и надеть рыжий парик, чтобы ты сообразила?
— Сегодняшний тяжелый день не лучшим образом повлиял на ваши мыслительные способности, лорд Арноваль, — холодно прокомментировал Маньяр.
— В самом деле? Ну что же, давайте проверим, остался ли я способен мыслить логично… Ты, сестрица, на голову выше меня в магии, не спорю. Но мне гораздо чаще и ближе приходилось общаться с солдатами, Изабо. И командовать ими, и убивать их. Я понимаю, в «Зеленом Драконе» тебе некогда было копаться в мозгах нападавших. Но даже ты наверняка отметила, как бестрепетно шли они навстречу смерти. Поверь моему опыту — каждый из них нес на себе заклятие святой Франчески. А как тебе понравилась нелепая ложь — кони бандитов, дескать, оказались лучше? Не встречал я что-то коней, способных обогнать летящую стрелу.
Маньяр остался невозмутим. Проговорил совершенно спокойно:
— Их кони стояли в переулке, а мои солдаты подъехали к главному входу. Что же касается заклятий, наложенных на ныне мертвых людей… Увы, этот постулат относится к разряду непроверяемых.
Я не стал с ним спорить. Тем более что все мои постулаты адресовались исключительно Изабо.
— Ты не задумывалась, сестричка, отчего люди Рыжего вообще оказались в гостинице? И откуда я заранее знал об их появлении? А всё очень просто. К Эйнису отправился гонец, и я его видел. Крылатый гонец. Маласкарский голубь. По-моему, эдиктов, запрещающих разведение маласкарцев на частных голубятнях, никто еще не отменял. Зато служба королевского прево получает их в достатке. Не так ли, мессир сенешаль?
Мессир сенешаль печально покачал головой.
— Очень жаль, лорд Арноваль, что вы так не вовремя решили изложить свои бредовые подозрения. Что вам стоило высказать их позавчера? И я предоставил бы вам исчерпывающие доказательства того факта, что еще четыре месяца назад находился в Луайане. Как известно, Рыжий Эйнис начал промышлять в окрестностях Буа значительно раньше.
— А я и не сомневаюсь, что к первым нападениям вы не имеете отношения. Но вот ведь что любопытно: первоначально шайка Эйниса была немногочисленна — не более десятка человек. И довольно долго орудовала в прежнем составе. Хотя, уверен, желающих присоединиться к удачливому бандиту нашлось бы предостаточно. А затем, спустя четыре месяца после похищения принцессы Иветты, — дерзкие ограбления прекратились. По крайней мере те, которые можно с уверенностью приписать Рыжему. Не так ли, сестрица? Ведь инквизиция провела детальное расследование… И ты должна знать, что после упомянутого перерыва стиль Эйниса несколько изменился. Например, в ограблении казначейства в Сен-Ледуане участвовали несколько десятков человек. И куш бандитам достался недурной. Настолько недурной, что у меня даже не возникает нескромный вопрос: а откуда у третьего сына владельца пусть даже богатого майората нашлись средства на покупку орханита в двадцать каратов? И на заклятие Франчески для сотни без малого человек? Недурная идея — ловить самого себя за хорошее вознаграждение, зная, что настоящий Эйнис все-таки однажды не разминулся с Адской Косой или Прыгучей Смертью. Потом рыжая голова какого-то бедолаги украсит пику над воротами замка наместника, а мессир сенешаль вернет принцессу в родительские объятия и станет лордом-соправителем. Богатым и влиятельным лордом-соправителем, прошу отметить, — не просто марионеткой в руках Танкреда. Ведь все последние нападения Эйниса были под стать Сен-Ледуану — добычей становились лишь очень большие деньги. Беда в том, сестрица, что мы с тобой в этот расклад никак не вписываемся…
— Беда в том, — парировал Маньяр, — что у ваших абсурдных построений нет ни единого доказательства.
— К сожалению, я не грабил Сен-Ледуан, — вздохнул я. — И лишних денег не имею, но все-таки потратился на одно заклятие — позволяющее отслеживать полет птиц. А второе сочинил сам — подманивающее даже маласкарцев… Так что по меньшей мере одно доказательство у меня в кармане. Рассказать, что было написано в записке, Эйнис?
Это был блеф чистой воды. Но иного выхода не осталось. Самое главное, неоспоримое доказательство я выложить не мог…
Меч Маньяра с тихим шорохом покинул ножны. В голосе ничего не дрогнуло, когда сенешаль произнес:
— По-моему, мессир Арноваль решил в одиночку сгрести весь куш. Надеюсь, святая сестра, вы поможете мне привести мессира в безопасное для нас состояние?
Я надеялся на другое. Что сестрица, ошарашенная моими откровениями, не мгновенно задастся вопросом: а кто же тогда похитил Иветту и доставил ее в Буа? И поможет как раз мне — совладать с заклятьями, которыми был буквально напичкан клинок сенешаля. Ну же, Изабо! Ты ведь сама предлагала от него избавиться!
Изабо молча сделала несколько шагов назад. Сколько раз я зарекался верить сказанному женщинами в постели…
2
А ведь он нашинкует меня своей магической железкой, понял я. И благородное искусство фехтования ничем мне не поможет… С этаким мечом в руках любой увалень-виллан разделает самого опытного бойца на манер бараньей туши.— Извини, Арно, — сказала Изабо. — Но правила игры изменились. Эйнис меня больше не интересует. А вот с мзель Иветтой я поговорю серьезно и вдумчиво. Кровь сьеров де Буа и в самом деле не водица… Боюсь, твой брак с ней откладывается надолго, если не навсегда. Прощай. Надеюсь, ты сумеешь постоять за себя…
Издевкой ее слова не стали. Спустя мгновение я понял, что вся усталость, изнуренность и обессиленность Изабо — всего лишь притворство. Заклятье, которое она пустила в ход — вернее, целый клубок заклятий — не уступал своей мощью огненному удару, вскипятившему Гронну. А по изощренности и сложности — превосходил многократно.
И меч сенешаля превратился в самый обычный кусок стали. Правда, кусок отлично выкованный, хорошо сбалансированный и остро заточенный. У сестрички хватило сегодня времени присмотреться к оружию Маньяра и оценить его в деле.
Сьер Ги зарычал раненым медведем и попытался разрубить мне голову. Ну, в такие-то игры я привык играть с юности…
Сталь звонко ударялась о сталь. Очень скоро я убедился, что сенешаль, как фехтовальщик, ничем не уступает мне. Как минимум… К тому же у него имелись два неплохих козыря — б<О>льшая длина меча и легкий полудоспех, позволяющий игнорировать несильные удары в корпус. Маньяру же достаточно было рассечь мою куртку, нанести небольшую рану, — и спокойно ждать, когда кровопотеря сделает своё дело.
Впрочем, любое преимущество имеет и оборотную сторону. Полудоспех хоть немного, но сковывает движения. А тяжелый меч отнимает у бойца куда больше сил. Продолжая схватку в хорошем темпе, я сохранял немало шансов на победу. Но не спешил их использовать — лишь парировал удары и выпады сенешаля, одновременно наблюдая за Изабо.
А она уселась на последнюю нашу лошадь, проигнорировав неудобства мужского седла. И неторопливой рысью направилась в сторону замка.
— Не делай этого, Иза!!! — заорал я.
Проклятие! Сестричка не обратила на крик ни малейшего внимания. Зато Маньяр сполна воспользовался тем, что я на мгновение отвлекся. Лишь каким-то чудом мой клинок не был сломан в захватах, украшавших гарду его полутораручника.
Придется убить сенешаля как можно быстрее… И попытаться как-то остановить Изабо.
Первую мою стремительную атаку сенешаль отбил. И вторую. И третью… Ну что же, мы не на королевском турнире фехтовальщиков, сейчас все средства хороши… Самобой, не раз выручавший сегодня, был заткнут за пояс — и я выхватил его левой рукой, быстро прицелился в голову Маньяра…
Он рассмеялся.
— Мимо, Арно! Я помню, что ты не взводил пружину!
С этой неуместной фамильярностью на устах он атаковал сам — и мне пришлось, отшвырнув самобой, всерьез драться за свою жизнь. Лишь несколько мгновений спустя удалось бросить быстрый взгляд в сторону. Лиловое пятно рясы Изабо приближалось к редкой цепочке деревьев.
— Остановись!!! Там смерть!!!
О-у-у… Ну вот и все… Конец… Я оставался на ногах, и сжимал меч в руке, — но это ничего не меняло. Кончик меча Маньяра, вскользь рассекший мое бедро, поставил точку в карьере лорда Арноваля…
Сенешаль прекрасно всё понял и тут же ушел в глухую защиту.
Со стороны замка донеслось истошное конское ржание. И женский крик — не менее истошный. Прощай, Изабо… Может быть, скоро встретимся — если Девственная Мать все же откроет врата чертогов своему грешному сыну.
— Так и думал, что она не доберется, — сказал Маньяр, не повернув головы. — Я ведь подошел к замку чуть ближе, чем рассказал вам. И знаю — ни одно заклятие не подействует на эти милые деревца. И на то, что их окружает, не подействует. Потому что земля под ними — не совсем земля. А воздух вокруг — не совсем воздух. Я же спокойно пройду мимо, пока дерево переваривает вашу… хм-м-м… сестричку. Надеюсь, мессир, минувшей ночью вы сполна воспользовались её родственной благосклонностью?
Я ринулся вперед, одержимый одним желанием — снести ему голову, хотя бы и с парой локтей стали в собственном животе.
Немеющая нога предательски подогнулась. Дзинк! — мой меч попал-таки в захват. Из гарды торчал обломок в три ладони длиной.
— Ну вот и всё, мессир Арноваль, — устало сказал сенешаль, опуская оружие. — Вы можете купить пару минут жизни, утолив моё невинное любопытство. Скажите, ведь Рыжий Эйнис — настоящий, первоначальный — не кто иной, как вы?
Я молчал.
— Конечно же, вы, — сам себе ответил Маньяр. — Все улики против меня, что вы с таким пылом излагали — косвенные. И обратить на них внимание мог лишь человек, знавший наверняка, что Эйнис три месяца назад прекратил свою деятельность. Полагаю, именно тогда вы покинули Буа, чтобы помириться с будущим тестем — при этом совершенно справедливо рассудив, что миф о Рыжем Эйнисе теперь будет питать сам себя, и все более-менее удачные нападения припишут неуловимому атаману… Но что лес столь сильно изменится за считанные недели и возвращение так затруднится, вы никак не ожидали. Да и появление двойника-самозванца едва ли предусмотрели. Ну что, мессир, неплохой я сыщик?
Я молчал, уставившись на землю под ботфортами Маньяра. Потом поднял взгляд.
— Фи… — поморщился сенешаль. — Не надо применять ко мне такие дешевые трюки. Неужели вы и вправду надеетесь, что я обернусь и дам вам возможность швырнуть в меня этот обломок? Несерьезно… К тому же у вашей железки отвратительный баланс, и… А-А-А-А-А!!!
Он завопил и рухнул на землю. Уже лежа обернулся-таки, яростно что-то рубил мечом у самых своих подошв… Я отступал медленно, сильно хромая. Костолом вполне мог выбросить вторую ложноножку.
3
Пока я перетягивал ногу жгутом, наспех сооруженным из рукава рубашки, и обрабатывал рану порошком, несущим в себе кровоостанавливающие и заживляющие заклятия, Маньяр продолжал драться — отчаянно, но безрезультатно. Костолом — тварь медлительная, от него нетрудно спастись, вовремя заметив. Но стоит ему хотя бы коснуться человека — и тот обречен. Можно лишь растянуть агонию на несколько часов, уничтожив тварь.Дело в том, что Костолом — название не совсем точное. Кости не дробятся, не ломаются, — поначалу остаются на месте, но теряют какую-либо твердость. Поврежденную конечность легко можно согнуть под любым углом, при желании даже завязать узлом. И странный недуг очень быстро распространяется по телу.
Сенешаль, без сомнения, всё это знал. Но продолжал цепляться за жизнь. Отсечь мечом тут же прирастающую ложноножку ему не удалось, он упорно отползал в сторону, вытягивая, истончая ее… Ноги до колен извивались совершенно свободно.
Куда стремился Маньяр, я понял, лишь когда услышал знакомые щелчки реечного механизма собственного самобоя. И торопливо похромал в сторону замка — от мессира сенешаля вполне стоит ожидать попытки напоследок выстрелить в меня. Пусть уж разбирается с Костоломом — заклятья, наложенные на шесть стрелок, дают хорошие шансы выиграть несколько часов жизни. Финал, впрочем, будет один — кости исчезнут совсем, и лишенное внутренней опоры тело окажется раздавленным собственной тяжестью.
Ни малейшего сочувствия к Маньяру я не испытывал. Если бы не он, можно было остановить Изабо…
4
Под деревом валялся обрывок лиловой ткани, видный издалека. Лошадь вообще исчезла бесследно.Надо было спешить, но я медлил, не отрывая взгляд от клочка рясы… Изабо, Изабо… Мы могли не встречаться годами, и я даже не вспоминал о тебе, но в глубине души верил — когда-то мы встретимся, и скажем друг другу что-то нужное и важное, и исправим былые глупые ошибки…
Теперь никто ничего не исправит… Всё кончилось, и не осталось ничего, кроме этой лиловой тряпки. А я, наверное, прожил тридцать лет на грешной земле совсем не так, как надо… Стоит, наверное, жить, словно каждый день — последний.
Последний — завтра уже не успеешь сказать, что не сказано. Последний — и некому будет объяснить, что не понято. Последний — и уже никогда не придешь на могилу матери, на которой не был десять с лишним лет…
Оставь дурацкую ностальгию и вздохи об утерянном, одернул я сам себя. Оставь за спиной и не оборачивайся. Тебя ждет Иветта. И полкоролевства в придачу.
Я шагнул к редкой цепочке деревьев. К последней линии обороны Тур-де-Буа.
Не оборачиваясь.
Глава 11
1
Маньяр не ошибался — любая наша магия и любое наше оружие были здесь бессильны.Возможно, он так же не ошибся в другом, — и под деревом, отмеченным куском лиловой ткани, можно было пройти невозбранно. Однако я отчего-то не избрал легкий путь. Казалось, что это станет предательством по отношению к Изабо. Глупо… Мертвым в общем-то всё равно, как используют их смерть живые.
Но я шагнул под сень деревьев совсем в другом месте.
Наша магия тут не работает — попробуем чужую… Я снял с шеи золотой медальон, в котором хранил портрет матери — хранил больше для маскировки, чем из сентиментальности. Поднял золотую безделушку над головой.
Ветви тянулись к лицу, почти дотягивались — и отдергивались, как будто признав своего. Земля бугрилась под ногами, то вспучивалась, то опадала, не оставляло чувство, что я иду по живому… Воздух потемнел, словно внезапно наступили сумерки, стал плотным, вязким, с трудом протискивался в легкие. Неба над кронами не было. Просто-напросто не было… Сколько надо сделать шагов, чтобы пройти под кроной вяза, пусть даже большого, — двадцать? Тридцать? Если судить по биениям сердца, я шагал по темному лесу не менее часа…
Солнечные лучи ударили неожиданно, будто с глаз свалилась повязка. Над головой вновь синело яркое летнее небо. Деревья за спиной казались мирными и безобидными, самыми настоящими, — так и хотелось устроить хищным гадинам добротный лесной пожар…
Громадный подъемный мост был поднят давно, еще сьерами де Буа, — возможно, последние владельцы замка пытались как-то оборониться от нежданной беды. Опускающий механизм заржавел, но неподалеку через высохший ров был переброшен временный деревянный мостик, ведущий к порт-батарду. На него-то я и ступил… В этот момент меня должны были окликнуть из замка. Но не окликнули. И через несколько шагов — не окликнули.
В Тур-де-Буа я вошел с тоскливым ощущением, что добирался сюда слишком долго. Что опоздал…
2
Первый человек обнаружился лишь на внутреннем дворе. Закутанная в длинный синий плащ фигура стояла у дверей поварни.— Колло! — позвал я.
Колло стоял как стоял — неподвижно и молча. Лишь сам замок отозвался зловещим эхом.
Вот оно что, понял я, подойдя поближе. Колло уже никому и никогда не ответит… Несколько арбалетных болтов, глубоко уйдя в дерево, буквально приколотили его к двери — точь-в-точь как вилланы приколачивают пойманных хорьков и ласок к дверям курятников, прочим мелким хищникам для острастки.
Неподалеку валялся мощный крепостной арбалет-атур, способный на расстоянии в триста шагов прошить насквозь рыцаря в доспехах. Чтобы зарядить это орудие, надо долго вращать ворот — значит, кто-то неторопливо и методично всаживал в беднягу болт за болтом — последние, скорее всего, уже в мертвого. Или, что хуже, не в мертвого… Лицо у Колло было самое обычное, но то, что скрывал синий плащ, мало напоминало человеческое тело…
— Что же с тобой произошло, старик? — негромко спросил я.
И, честное слово, не удивился бы его ответу… Тление совершенно не коснулось старого солдата. Не виднелось даже трупных пятен. Если бы не давно засохшая кровь на плаще и на каменных плитах двора — бурая, почти черная — можно решить, что трагедия произошла час назад.
Я не стал интересоваться, чтоскрыто под синим плащом… Пусть навсегда останется для меня Колло, старым боевым товарищем.
Надо было немедленно подняться в донжон, в покои, расположенные на самом верхнем его этаже.
Но я медлил.
Второй труп я нашел внутри, сразу за порогом трапезной. Вернее сказать, не труп, — полностью лишенный плоти скелет. Казалось, костяк пролежал долгие годы, доступный солнцу и непогоде. Однако возле черепа поблескивала серебряная серьга (по игре случая тоже в форме черепа), и лишь по ней я опознал Мак-Аллана. С этим лучником-наемником с Островов я был знаком меньше, чем с Колло, — но склонил голову над его прахом. Последний долг командира павшему солдату…
Состояние останков Мак-Аллана не удивило меня, равно как и непонятная нетленность Колло. В Тур-де-Буа к такому привыкаешь быстро. Нам довелось обнаружить кладовую, полную провизии, словно вчера доставленной к столу сьеров де Буа. А за стеной — такую же кладовую, запасы в которой сгнили не меньше века назад.
Я пошел дальше. Шаги отдавались гулким эхом. Казалось, кто-то за спиной шаг в шаг грохочет сапогами, сверлит затылок ненавидящим взглядом, — но готов мгновенно исчезнуть, стоит лишь резко обернуться.
Следующее тело бросалось в глаза не сразу — в трапезной было темновато, а лежал мертвец в густой тени, отбрасываемой дубовым столом. К тому же… Да, сомнений нет — такой плоский, расплывшийся по полу труп может получится в единственном случае… В замке побывал Костолом. Скорее всего тот самый, с которым свел сегодня знакомство Маньяр. Эти твари весьма редки — оттого, вероятно, что слишком мало осталось в Буа существ с нормальным скелетом…
Девственная Мать, да как же они допустили такое! Ладно бы какая-то новая, неведомая тварь, но хорошо известный Костолом, для достойной встречи которого всё было наготове…
Нет, визит Костолома не причина, но лишь следствие. Следствие чего?! Чего??!!
Перевернуть мертвеца удалось с трудом — словно бурдюк с вином, переполненный, но очень тонкий, грозящий вот-вот разорваться. Лицо, лишившись опоры на череп, расплылось уродливой карнавальной маской. Но пышные седеющие усы и косой шрам на лбу сомнений не оставляли — Виайль.
Старый хитрый лис Виайль, не раз уходивший из облав и капканов… Именно он замещал меня во время отлучки. Именно ему пришла в голову блестящая идея вскоре после того, как мы укрылись в Буа, сбив со следа гвардейцев Танкреда: принцессу должен похитить не опальный лорд Арноваль, но бандит Рыжий Эйнис. Бандит, которого мы сами создадим, и чье прозвище заставим греметь на все Пограничье… А означенный лорд, соответственно, выступит доблестным спасителем.
Наверное, в Виайле дремал талант драматурга — и он перед каждым налетом увлеченно расписывал роль Рыжего и заставлял меня учить назубок, чтобы ни речь, ни манеры, ни жесты не выдали человека благородного происхождения, получившего изрядное образование и воспитание.
Виайль, Виайль… Ты-то как опростоволосился, старина?
Я снова вышел во внутренний двор. Мертвая тишина давила на нервы — я предпочел бы ей самые неприятные звуки, зловещее воронье карканье, например, — но над Буа давненько не летали птицы.
Надо было подняться в донжон…
Но я медлил.
Кольцо Разлуки беспорядочно дергалось, натягивая нить, — однако реагировало оно всего лишь на вторую свою половинку…
3
Очередной труп выглядел, как и полагается выглядеть трупу недельной давности. Причина смерти сомнений не вызывала — Ла-Пуэн попросту истек кровью, я нашел его в большом пиршественном зале, пойдя по кровавому следу…Кровь вытекла из обрубка левой руки. Точнее сказать, судя по характеру раны, — из огрызка. И этим обрубком-огрызком умирающий Ла-Пуэн начертал своей кровью на стене одно слово и начало следующего: НАД КА…
Недосказанность меня не смутила, тайник над камином старый и известный — камень, вынимающийся из стены.
За камнем лежали скрученные в трубку листы пергамента, исписанные мелким почерком Виайля. Но почему они здесь, а не наверху, в покоях? И почему ссылку на тайник дал Ла-Пуэн, а не сам Виайль, которому было приказано не отдавать дневник ни в чьи руки?
Значит, Костолом появился здесь не в самом финале трагедии, когда уже некому стало прикончить медлительную тварь, переползающую через ров? Похоже… На последнем листе аккуратный почерк грамотея-Виайля сменился отрывочными безграмотными записями. Кто написал эти кривые крупные буквы? Левелле? Или сам Ла-Пуэн? Теперь уже не узнать…
Очень хотелось начать с последнего листа. Но я сдержался и начал с начала, торопливо проглядывая записи Виайля. В первый месяц моего отсутствия — ничего необычного. Рейд за свежими продуктами — удачно, без потерь… Через две недели еще один — и опять без потерь… Короткое описание невиданной твари, за которой наблюдали издалека… Вывих ноги у Колло, прошедший без последствий… Рутина. Ничего тревожного.
Дальше я просматривал листы по диагонали, внимательно вчитываясь лишь в упоминания об Иветте. Тоже ничего тревожного. По уверениям Левелле, достаточного сведущего в медицине, беременность протекала нормально. В случае любых осложнений у Виайля был наготове план похищения мэтра Корьена, одного из лучших акушеров королевства…