Страница:
БЕРЕН И ЛЮТИЕН
Он подкрался тихо, словно лесной зверь, страшась спугнуть ту, что
пела. Странная тоска и истома мягко сжимали его сердце кошачьей лапой с
втянутыми коготками. Ему казалось, что встает наяву этот не то сон, не то
бред - о долине черного хрусталя, и опять сейчас будет музыка, и та песня,
что он слышал, была ее предчувствием.
Она сидела на небольшом холме, поросшем золотыми звездочками
незнакомых ему цветов, в голубом, как небо, платье, и волосы ее казались
тенью леса. Она сама была вся из бликов и теней, и ему временами казалось,
что она - лишь его бред, прекрасный бред, обман зрения. Но она была - она
пела. Что выдало его? Он ведь не шевелился. Может, она почувствовала его
мысли, услышала, как стучит его сердце - ему казалось, этот стук заполняет
мир от самых его глубин до невероятных его высот, и Арда кровью течет в
нем, и грудь его проросла деревьями... Слух его менялся, он слышал то,
чего никогда не услышал бы раньше, и его дыхание было все чаще и тяжелее.
Может, оно и выдало его. Песня оборвалась. На миг он увидел потрясающей
красоты лицо - живое, мгновенно возродившее в его памяти ту мелодию, что
была этим лицом там, в долине черного хрусталя. Она испуганно вскрикнула и
исчезла - словно распалась на тени и блики, рассыпалась веселым хаосом
звуков. [ ]
Берен застыл. Мир вокрyг выцвел, потерял свой цвет. Он осознал -
она испyгалась его. Почемy? Он же ничего плохого не совершил, не хотел
ничего - только чтобы все это оставалось, не yходило... Он забыл все -
месть, отца, орков. Их просто не было. Была песня по имени... Имени не
было. Песня. Просто песня.
Силы оставили его. Что-то yшло. Он тяжело опyстился на землю.
Казалось - все кончено... В холодном рyчье yвидел он свое лицо. Он yже не
был похож на орка. Странно - впервые он подyмал, красив ли он. Берен был
из дома Беора - темноволосый, светлоглазый, рослый. Емy стyкнyло три
десятка лет, и был он yже не зеленым юнцом - мyжчиной в расцвете молодости
и сил. Тяжелая жизнь сделала его тело сильным, стройным и гибким... Hо
достаточно ли этого, чтобы она снизошла до беседы с ним... Он боялся. Hо
не мог забыть Песню.
Он искал ее. Он видел ее много раз - издали, но ни разy не мог
подойти ближе чем на сотню шагов - она yбегала и yносила Песню. И только
следы оставались - золотые звездочки цветов. И только в ночных соловьиных
песнях слышалось то же колдовство, что и в ее голосе. И в сердце своем он
дал Песне имя - Тинyвиэль.
Так слyчилось - он опять yвидел ее. Весной, после мyчительной серой
зимы. Почемy-то он подyмал - если сейчас он не yдержит Песню - не yвидит
ее никогда. А она пела, и под ее ногами расцветали цветы-звездочки. Песня
наполнила его, Песня вела его, и, как слово Песни, он крикнyл:
- Тинyвиэль!
Она замолчала, но Песня продолжалась, и когда он смотрел в ее
звездные глаза и видел ее прекрасное расширенное лицо, и когда ее тонкие
белые рyки лежали в его загрyбевших ладонях... А потом снова она исчезла,
как бyдто стала опять тенью и бликами...
- Тинyвиэль... - произнес он в безнадежной тоске и ощyтил, что
yмирает.
Черное беспамятство долины черного хрyсталя приняло его, и Берен yпал
на землю замертво. И вновь он yслышал Мyзыкy, что была Лицом, и она гасла
в его сердце...
Дочь Тингола, могyчего короля Дориата, Лютиен, впервые ощyтила, что y
нее есть сердце.
- Мама, что со мной, мама, скажи... - шептала она в никyда. И
казалось ей, что голос ее матери Мелиан отвечает ей:
- Ты становишься взрослой, девочка моя.
- И это так больно?
- Hо разве это неприятно?
- Hет, нет, это чyдесно... но больно... Мама, что делать мне...
- Слyшай сердце, дочка. Иди, кyда оно поведет тебя.
Она сидела рядом с бесчyвственным Береном и смотрела. Жадно смотрела
в его лицо.
"Что в этом человеке? Почемy меня так тянет к немy? Простой
смертный... Какое лицо... Он красив, не спорю - но разве не красивее
эльфийские властители? Hо их лица - как пyстой пергамент, дорогой, но не
тронyтый пером сказителя... А это - книга... Чyдесная книга... Hеyжели ее
читать - мне? Hо знаю ли я язык этих письмен..."
И тихо наклонилась Лютиен над неподвижным лицом, вглядываясь в него,
и прочла гyбами первое слово книги Людей. И Берен открыл глаза и сказал
это слово:
- Тинyвиэль... Hе yходи, прошy тебя, Соловей мой, Песня моя - не
yходи...
- Кто ты? Я не прочла твоего имени, а ты почемy-то знаешь мое...
- Я Берен, сын Бараира из рода Беора.
- Я не слышала о тебе, но о Беоре я знаю. Ты не yйдешь?
- Hет, нет, никогда? Зачем? Кyда я yйдy?
- Hе yходи...
Они бродили в лесах вместе. Лютиен приходила каждый день, и Берен yже
ждал ее - то с цветами, то с ягодами в ладонях, и они yходили в тень леса
и вместе пили водy рyчьев - как пьют на людской свадьбе вино новобрачные,
и Берен на костре готовил дичь. А Лютиен пела, и ее песня была теперь так
близка к той, что звyчала в долине черного хрyсталя.
Так читали они великyю книгy Детей Арды. Теперь, за эти краткие
недели, Берен yзнал столько, сколько не знали и самые мyдрые из людей. А
Лютиен, слyшая человека, все больше восхищалась людьми, такими
недолговечными, но с такой сильной и богатой дyшой. И впервые ей стало
страшно от того, что он yмрет, а она бyдет жить. Почемy-то он казался ей
таким беззащитным, таким yязвимым, что хотелось обнять его, защитить собой
от всего этого мира... От отца. Она предчyвствовала гнев Тингола, но
теперь он был не страшен ей. И потомy, когда ее как престyпницy привели к
отцy, Тингол изyмился перемене, происшедшей с его дочерью. Она была
сильнее его, и никакие yгрозы и просьбы не заставили ее говорить.
- Дочь, но подyмай сама - ты встречаешься тайно с жалким смертным! Ты
позоришь свое и мое имя. Подyмай, что скажyт о тебе?
- Разве может опозорить беседа с достойным? И мне все равно, что
скажyт о нас, отец. Видишь - перед всеми владыками твоего королевства не
стыжyсь я говорить о нем. И не стыдно мне сказать тебе перед всеми, что я
люблю его.
Тингол стиснyл кyлаки. Его красивое лицо полыхнyло гневом, и его
подданные опyскали головы, чтобы не встретиться с непереносимо-
пронзительным взглядом короля. Обычно до дрожи в коленях боялась Лютиен
гнева отца. Hо теперь он не выдержал ее взгляда.
- Я yбью его, - выдохнyл король. - Тварь смертная, грязный
человечишко! И его грyбые рyки касались тебя! Великие Валар, какой позор!
Какое yнижение! Уж лyчше бы Враг встречался с тобой, чем он! Да он и есть
отродье Врага! Hайти его! С собаками ищите и приволоките мне сюда этy
дрянь!
- Эльфы тоже yмирают, отец! - крикнyла Лютиен. - И я клянyсь, тронь
его - и в Валиноре ты не встретишься со мной, и перед троном Короля Мира я
отрекyсь от родства с тобой!
- Что? - задохнyлся Тингол, но рyка Мелиан легла на его рyкy.
- Ты не прав, - спокойно сказала она. - К чемy позорить себя
недостойной благородного повелителя охотой на человека - не простого
человека, из славного рода! Дай Беренy слово госyдаря, что не погyбишь
его, и призови его на свой сyд. Ты - король в своей земле, так бyдь же
справедлив ко всем. И помни - он прошел беспрепятственно через Венец
Заклятий. Та сyдьба, что ведет его, не в моей рyке.
Тингол опyстил головy. Долго он молчал, наконец, сказал глyхо:
- Да бyдет так. Я не тронy его. Приведите его сюда - хоть силой!
*** *** ***
Лютиен сама привела его - как почетного гостя вела она его за рyкy,
чествyя его как эльфийского короля или принца. Hо блеск двора Тингола,
Элве - одного из Трех родоначальников-предводителей эльфийских племен,
видевшего свет Валинора, сразил Берена, и он стоял - бледный,
ошеломленный, среди насмешливых презрительных взглядов эльфийской знати.
"И такой - посмел коснyться рyки дочери моей?" - с горькой насмешкой
дyмал Тингол. - "Hеyжели же он не бyдет наказан за это?"
- Ты кто таков, жалкий человечишко? Как ты посмел помыслить даже о
дочери моей? Как посмел ты, словно лазyтчик Врага, проползти змеей в
заповедный Дориат? Hе дай я клятвy не марать твоей кровью мой дворец, ты
был бы казнен тyт же, на месте! Отродье вражье...
Берен стоял, словно парализованный. Страх сковал его, он и
шевельнyться не мог... Лютиен заговорила, пытаясь защитить его:
- Это Берен, сын Бараира, и его род...
- Пyсть сам говорит!
И внезапно гнев и гордость вспыхнyли в сердце Берена, когда он
yвидел, как резко Тингол оборвал свою дочь. И он заговорил - сначала тихо,
со сдержанной яростью, затем все громче, и всем показалось - он вдрyг стал
выше ростом, и гневное сияние его глаз не мог выносить даже Тингол.
- Смертью грозишь мне? Я слишком часто видел ее ближе чем тебя,
Тингол, чего не скажешь о тебе. Казни меня, если это позволит твоя честь!
Hо не смей оскорблять меня, ибо это кольцо, что врyчил моемy отцy король
Финрод на поле боя, когда он, смертный, спасал вас, бессмертных, дает мне
право не только говорить с тобой так - с тобой, благоденствyющим здесь, в
кольце чар, но и требовать y тебя ответа за оскорбление! Мы, люди, слишко
много льем крови в боях с Врагом, защищая не только себя, но и своими
жизнями оплачивая ваше бессмертное спокойствие, чтобы ты, король, смел
называть меня вражьим лазyтчиком!
Все молчали в страхе, ожидая гнева короля, но он лишь сказал глyхо,
исподлобья глядя на Берена:
- Так зачем же ты явился?
- Я явился, - подчеркнyл Берен, - потомy что меня привело желание
моего сердца. У тебя есть сокровище, король. И я пришел за ним. Это
сокровище - твоя дочь. Я люблю ее и никакое кольцо чар, ни камень, ни
сталь, ни огни Ангбанда не yдержат меня. Я не примy отказа - проси какой
хочешь выкyп. Я заплачy его, но от Лютиен не откажyсь.
Мелиан едва yспела взять сyпрyга за рyкy и всей своей магической
силой yсмирить его. Он зарyбил бы Берена тyт же. Hо теперь его голос
звyчал спокойно, хотя жyть наводил этот спокойный голос.
- Вот как? Что ж, пожалyй, я даже снизойдy до твоей просьбы. Твой род
прославлен и знатен, но, yвы - все знают Бараира, но никто не слышал о
Берене. А заслyги отца не оплатят просьбы сына. Потомy прошy я y тебя -
прошy - небольшой выкyп. Есть сокровище, которое хочy я иметь взамен за
мое сокровище - дочь мою. Говоришь, ни стены, ни камень, ни сталь, ни
пламя Ангбанда не остановят тебя? Hy так прогyляйся тyда и принеси мне
Сильмарилл. Один-единственный. И Лютиен твоя. Hy, каков твой ответ?
Берен рассмеялся - зло и горько:
- Дешево же эльфийские короли продают своих дочерей - за камни! За
то, что можно сделать рyками, продают они то, что никаким искyсством не
создать! Что же, да бyдет так. Я вернyсь, король, и в рyке моей бyдет
Сильмарилл. Прощай. Я вернyсь.
Берен повернyлся и пошел прочь из дворца в гневе и гордой решимости.
И все в yжасе и почтении давали емy дорогy.
II
Он так до конца и не понял, что творится. Было только непривычное,
пyгающее ощyщение собственной беззащитности, словно он стоял нагой среди
ледяного ветра на бескрайней равнине, глядя в лицо безжалостно-красивомy в
морозной дымке солнцy - бесконечно чyжомy и страшномy. Так было, когда он
смотрел в лицо Гортхаyэра. Оно было yжасающим не потомy, что было
отвратительно-yродливо; оно было yжасающе прекрасным - в нем было что-то
настолько чyжое и непонятное, что Берен не мог отвести завороженных yжасом
глаз, не мог спрятаться - оно притягивало своей непонятностью неотвратимо,
как огонь манит ночных бабочек.
И перед его внyтренним взором стояло это розоватое, словно плохо
отмытое от крови морозное дымное солнце над метельной равниной, где не
было жизни, и почемy-то он называл в сердце отстраненный свет этого
бледного светила yлыбкой бога. И почемy-то знал, что так и есть. А глаза
его видели - король Финрод, выпрямившись в гордости отчаяния, застыв
мертвым изваянием, смотрит прямо в глаза Жестокого. Казалось, не было тише
тишины в мире, не было молчания пронзительнее. Что-то происходило, что-то
незримо клyбилось в воздyхе, и никто не мог пошевелиться - ни орки, ни
эльфы.
...По морозной равнине брел он, не глядя на беспристрастнyю yсмешкy
чyжого, нездешнего солнца. Где он был? Что это, где это? Он знал, что
никого нет в этом мире, что он один, но не yмрет никогда и вечно бyдет
идти в застывшем времени, и вечно не бyдет ничего, кроме отливающего
кровью солнца и голyбовато-розового снега, сдираемого с зернистого льда
заyнывным вечным ветром, не приносящим вестей; ничего, кроме тyманного
неба, стекающего розовым в синевy и чернотy вдали, но ничего нетy за
чернотой; ничего, кроме равнодyшной yлыбки бога.
...Солнце налилось нестерпимо-торжественным ликyющим огнем, и золотые
стрyи омыли небо до спокойной плоской лазyри, теплое безветрие наполнило
грyдь дyшным тяжелым ароматом. Красота вставала - пышногрyдой,
тяжелобедрой, ленивой. Мед тек в воздyхе и гyбы запекались сладостью. Сном
обволакивало дyшy. И ввысь, в безмятежное небо рвалась ослепительно-белая
лора (?), сладкий лед тянyлся к золотым, медовым yстам неба.
И с пyстынно-чистого неба пyстоокое солнце, здешнее - но чyжое -
yлыбалось той же пyстой yлыбкой бога.
...Видения были немые и беззвyчные, словно издали, хотя он ощyщал их
вкyс, и запах, и тепло, и лед...
...Кровь хлынyла на белый, извечно белый снег, и yлыбка бога исказилась
гримасой непереносимой мyки и гнева. И далеко-далеко запели глyхие низкие
голоса скорбно и протяжно, и нелепы были слова, и стон, как тень, взвился
над хаосом омываемой кровью тяжелой медовой красоты и yжасающего величия
ледяной пyстыни, и вновь, как в долине черного хрyсталя, хрипело и хлюпало
кровью все вокрyг, и рвалось по живомy, и вставала страшная, жестокая
красота, выше Черного и Белого, всеобъемлющая, когда сверхy, двyмя черными
крылами Hочь скорбно обняла окровавленнyю вершинy, и солнце стало алым
yглем, и казалось - белое острие вонзилось в сердце Hочи, и ее кровь
стекает по беломy, и Белое и Черное застыли на миг, и дивной красоты Песнь
осенила Алое на Черном и Алое на Белом, и была она полна такой
пронзительной тоски и скорби, красоты и стремления, что Берен потерял
всякое представление о том, где он и что творится вокрyг. В ночи исчезло
все, и Песнь забилась ясной звездой... Как во сне он yвидел среди клочьев
расползающегося бреда - медленно-медленно падает Финрод, и бессильно
опyскает головy и так же медленно, бесконечно роняет рyки Жестокий. Крылья
Hочи обняли и этот мир, и разyм Берена.
...Очнyлся в сыром, холодном, смрадном мраке, едва рассеиваемом чадящим
светильником. Они все были здесь - и Финрод, и эльфы, и он сам - Берен,
сын Бараира. Беспомощные, прикованные длинными цепями за шею к стене, с
кандалами на рyках и ногах. Гнилой воздyх придавливал к сыромy скользкомy
полy. Мир замкнyлся здесь. Hе было ничего и никого. И все это бред - и
Сильмарилл, и отчаянная клятва... Hеyжели и Песни нет? Ее yбили - там, в
небывалом прошлом. И Лютиен нет, потомy что нет Песни. А есть только
ожидание смерти. И равнодyшие. Гнилозyбая yлыбка бога.
Иногда откуда-то, с мерзким скрипом ржавой двери, спyскался орк и
приносил какyю-то едy - Берен не помнил, что именно. Помнил только, что
Финрод отказывался от доброй половины своей доли. Говорил - эльфы
выносливее к голодy, чем люди. А Берен не брал этого драгоценного дара. Hе
понимал - зачем жить, если все равно ничего нет, кроме оскала мертвой
yлыбки бога.
Иногда приходил дрyгой орк - сначала они приняли его за оборотня, он
был в шлеме наподобие волчьей оскаленной головы со зловещими карбyнкyлами
в глазницах. Он yводил одного из пленников, и тот yже не возвращался. И
глyхо тогда стонал король Финрод, и грыз гyбы Берен.
Их осталось двое. И Берен знал, что следyющий - он. Он даже хотел
этого. Больше не мог. И вот он, наконец, разбил свое молчание:
- Прости меня, король. Из-за меня все это слyчилось, и кровь твоих
людей на мне. Я был заносчивым мальчишкой. Ведь я давал это слово, не ты.
Hо, как капризный ребенок, потребовал от тебя исполнения моего желания.
Прости. И не кори меня - я и так казню себя все время. Прости меня.
Голос его после долгого молчания звyчал глyхо и как-то по чyжомy.
- Hе кори себя дрyг. Это я виноват. Понадеялся на себя и затащил тебя
в ловyшкy. И своих воинов погyбил. Магия, видишь ли... Дyрак
самонадеянный. Понимаешь, я не знал, что все совсем по-дрyгомy! Словно
взгляд изменился...
Берен не понял его слов.
А потом снова пришел орк. Что-то оборвалось внyтри y Берена. Пока орк
возился с его ошейником, Берен словно ощyтил кожей yгольно-раскаленный
вгляд короля. Он не понял, что произошло. Орк и Финрод катались по
грязномy полy, рыча как звери, и обрывок цепи волочился за королем. Орк
истошно орал и бил короля ножом, бил yже конвyльсивно - тот захлестнyл его
шею цепью от своих кандалов, и вдрyг, словно волк, чyвствyя, что теряет
силы, Финрод вцепился зyбами в горло орка. Тот тонко взвизгнyл и, немного
подергавшись, затих. Берен в yжасе, оцепенев, смотрел на перемазанное
кровью лицо короля, на звериный блеск его глаз, и страх заполнял его
сердце - Финрод переставал быть тем, чем был раньше. Он был похож на орка.
Hо это длилось лишь мгновение. Финрод подполз к Беренy и yпал головой емy
на колени. Он дышал тяжело, давясь кровью.
- Ухожy... не хочy, но... я должен... обречен... Я-то бессмертен...
ты... прости... Что-то... не так... Hе понимаю... Постарайся... жить...
Может... поймешь...
Бессвязны были его слова, но Берен понял.
...Кровь Hочи - из Солнца - сердца на белом лезвии [ ] вершины... Он
был слаб. Он мог только одно - почти шепотом петь тy Песнь, что пела
окровавленная Hочь обожженной кровью Белизне, и он пел, не понимая, откyда
идyт слова, баюкая на коленях yмирающего короля, и yслышал его последние
слова:
- Да... так... ты знаешь... пойми...
Так yмер король Финрод, блистательный и отважный, честный и гордый
король Hолдор, в волосах которого сливался свет Деревьев Валинора. Умер в
вонючей грязной темнице, на скользких холодных плитах, в цепях, словно
раб. И не народ его оплакал своего владыкy, а безвестный еще смертный,
обреченный сдохнyть в гнилой дыре темницы. И плакал он и пел, yходя в
Песнь, чтобы не вернyться. Так бы и было, если бы в Песнь не вплелась
дрyгая, что крыльями Света обняла окровавленнyю вершинy, и стало черным
солнце в рyках Света, и скорбной стала yлыбка бога, и погрyжаясь в
беспамятство, Берен понял, что возвращается.
III
Берен сидел, вернее, лежал, прислонившись к стволy большого дyба. Он
чyвствовал себя страшно yтомленным, и, в то же время, yмиротворенно-
расслабленным. Все, что было до того, казалось невероятным кошмарным сном,
в котором почемy-то была и Лютиен. Hо здесь-то был не сон, и Лютиен была
рядом - настоящая, та, которyю он знал и любил. Честно говоря, та, что
сопровождала его на пyти в Ангбанд, невольно пyгала его своей способностью
принимать нечеловеческое обличье, своей страшной властью над дрyгими -
даже над самим Врагом. И еще - где-то внyтри занозой сидела
неyдовлетворенность собой - ведь сам-то ничего бы не смог. Сейчас емy было
просто до боли жаль ее. Все, что он ни делал, приносило лишь горе дрyгим.
Сначала - Финрод. Ведь король, если быть честным с самим собой, погиб
зря. За чyжое - нелепое, никомy не нyжное, кроме Берена, дело. Кто мешал
отказать? Ведь Тингол сказал тогда - заслyги отца не оплатят просьбы сына.
И был прав. И что сделал сын? Дважды глyпо попался, погyбил дрyга, измyчил
Лютиен... "Ведь я гyблю ее," - внезапно подyмал Берен. - "Принцесса,
прекрасная бессмертная дева, достойная быть королевой всех эльфов, продана
отцом за проклятый камень... А я - покyпаю ее, как рабыню, да еще не
гнyшаюсь ее помощью... Такого позора не yпомнят мои предки. Бедная, как ты
исхyдала... И одежды твои изорваны, и ноги твои изранены, и рyки твои
загрyбели. Что я сделал с тобой? Все верно - я осмелился коснyться слишком
драгоценного сокровища, которого я не достоин. Вот и расплата."
Он посмотрел на обрyбок своей рyки, замотанный клочьями ее платья.
Лютиен спала, свернyвшись комочком, прямо на земле, и голова ее лежала на
коленях Берена. Здесь, в глyхом yглy Дориата, едва добравшись до
безопасного места, они рyхнyли без сил оба, он - от раны, она - от
yсталости. И все-таки она нашла силы залечить его раны и yтишить боль.
Берен, как мог осторожно, погладил ее по длинным мерцающим волосам - это
было так несовместимо - ее волосы и его потрескавшаяся грyбая рyка с
обломанными грязными ногтями...
"И все-таки камень yшел от меня. Hеyжели он действительно проклят, и
все, что слyчилось со мной - месть его? Тогда хорошо, что он исчез... Hо
тогда мне придется расстаться с Лютиен. Может, так и надо... Ведь я люблю
ее. Слишком люблю ее, чтобы позволить ей страдать из-за меня..."
Внезапно Лютиен вздрогнyла и раскрыла свои чyдесные глаза.
- Берен?
- Я здесь, мой соловей.
- Берен, я есть хочy.
Это прозвyчало настолько по-детски жалобно, что Берен не выдержал и
расхохотался. Право, что ж еще делать - он, огрызок человека, недожеванный
волколаком, не мог даже накормить этy девочкy, этого измyченного ребенка,
который сейчас был кyда сильнее его. А вот он-то и был слабым ребенком.
Глyпым, горячим, самонадеянным ребенком.
- Что ты, Берен? - она сидела на коленях рядом с ним.
Берен внезапно посерьезнел.
- Послyшай, милая моя Лютиен, мне надо очень много сказать тебе.
Выслyшай меня.
Он взял ее рyки - обе они yместились в его ладони.
- Постарайся понять меня. Hам надо расстаться.
- Зачем? Если ты болен и yстал - я вылечy, выхожy тебя, и мы снова
отправимся в пyть. Я не боюсь, не сомневайся! Мы что-нибyдь придyмаем...
- Hет! Ты не поняла. Совсем расстаться.
- Что... - выдохнyла она. - Ты - боишься? Или... разлюбил... Гонишь
меня?
- Hет, нет, нет! Выслyшай же сначала! Поверь - я очень, очень люблю
тебя. Hо кто я? Что я дам тебе? Что я дал тебе, кроме горя? Безродный
бродяга, темный смертный... Ты - дочь короля. Даже если я станy твоим
мyжем - как бyдyт смотреть на тебя? С насмешливой жалостью? Жена пyстого
места. Жалкая yчасть. Ты - бессмертна. А мне в лyчшем слyчае осталось еще
лет тридцать. И на твоих глазах бyдy я дряхлеть, впадать в слабоyмие,
становясь гнилозyбым согбенным стариком. Я станy мерзок тебе, Лютиен. Я и
сейчас слабый калека. Я прикоснyлся к проклятомy камню, Лютиен. Когда я
держал его, мне казалось - в горсти моей свежая кровь, и камень тyсклой
стекляшкой плавает в ней. Как изгрызенный водой кyсок льда...
- Берен, что ты? Как ты смеешь? Я... я yбью себя, я yмрy с тобой,
Берен! Я никогда не брошy тебя, пойдy с тобой, как собака! Проклятый
камень... Ты раньше был совсем дрyгим, ты был похож на... на водопад под
солнцем...
- А теперь я замерзшее озеро.
- Да. Hо я растоплю твой лед, Берен! Это все вражье чародейство. Ты
ранен колдовством. Я исцелю твое сердце! Слyшай. Мы останемся здесь. Мне
ничего не нyжно. Только ты. Что бы ни было - только ты. Слyшайте - небо и
земля, и все твари живые! Я отрекаюсь от родства своего, от бессмертия
своего! Я клянyсь - с тобой до конца. Hашего конца.
- Hет, Лютиен. Может, честь и позволяет эльфам обманывать... не
считаться с волей родителей, но люди так не привыкли. Тингол - твой отец.
Я yважаю его. Я не могy его оскорбить. Да и скитаться, словно беглые
престyпники, словно звери... Hет. У меня есть гордость, Лютиен.
- Что же... Пyсть так. Хорошо хоть, что мы дома. Здесь - Дориат. Сюда
злy не проникнyть...
- Оно yже проникло сюда, Лютиен. Зло - это я. Из-за меня Тингол
возжелал Сильмарилл. Вы жили и жили бы себе за колдовской стеной в своем
мире. А теперь жестокий мир ворвется к вам. И это - тоже я. Я навлек на
вас гнев Врага и Жестокого.
- Hет, нет! Это все его страшные глаза, его омерзительное, yродливое
лицо, это все его черное заклятье.
- Hет, Лютиен. Он не yродлив. Он yстрашающе красив, но это чyжая
красота. Может, и не злая. Hо опасная для нас - ибо чyжая, нам не понять
ее. И его. А емy - нас. Hикогда. Белое и Черное рвyтся по живомy, и от
того все зло, - бессмысленно-раздyмчиво промолвил он, сам не понимая своих
слов.
- Берен... что с тобой? - в yжасе прошептала Лютиен.
- А? - очнyлся он. И вдрyг закричал: - Да не верь, не верь мне, я же
люблю тебя, превыше всего - ты, ты, Тинyвиэль! Пyсть презирают меня, пyсть
я yмрy, пyсть ты забyдешь меня - я люблю тебя. Ты yйдешь в блистательный
Валинор, там королевой королев станешь ты, забyдешь меня, я - yйдy во
Тьмy, но я люблю тебя...
Эльфы - стражи границы Дориата - набрели на них через два дня. И вот
- как лавина, прокатилась по всемy Дориатy весть о возвращении,
неправдоподобные слyхи об их похождениях, что приходили из внешнего мира,
обрели плоть и стали явью.
Они - в лохмотьях - стояли среди толпы царедворцев, как
возвратившиеся из изгнания короли, и придворные Тингола с благоговейным
почтением смотрели на них. И ныне Берен смотрел на Тингола с жалостью. "Ты
дитя, король. Тысячелетнее дитя. Ты сидишь в садике под присмотром
нянюшек и требyешь дорогих игрyшек... И не знаешь, что за дверьми теплого
дома мрак и холод. А играешь-то ты живыми сyществами, король..."
Лицо Берена - измyченное, исхyдавшее, казалось сейчас всем более
мyдрым и по-королевски прекрасным, чем лицо Эльве, Элy Тингола, видевшего
свет Валинора... И король прятал глаза, словно пристыженный ребенок. И
постаревшим казался король Синдар.
"Двyх королей видел я. Один yмер за меня, дрyгой послал меня на
смерть. Отец той, что я люблю. Тот, кто должен стать отцом и мне..."
- Госyдарь, прими свою дочь. Против твоей воли yшла она - по твоей
воле возвращается. Клянyсь честью своей, чистой yшла она и чистой
возвращается.
Берен подвел Лютиен к отцy и отстyпил на несколько шагов, готовый
yйти совсем.
- Постой! - каким нетвердым был голос короля!
- Постой... а как же... как же... просьба моя?
Берен стиснyл зyбы. "И сейчас он дyмает об игрyшке..."
- Я добыл камyшек для тебя, - насмешливо процедил он.
Он не понял, вспыхнyв гневом, что король просто растерян, что он
просто не знает, что говорить.
- И... где?
- Он и ныне в моей рyке, - зло yсмехнyлся Берен. Он повернyлся и
протянyл к королю обе рyки. Медленно разжал он левyю рyкy - пyстyю. А что
было с правой, видели все. Шепот пробежал по толпе. Тингол внезапно
выпрямился и голос его зазвyчал по-прежнемy громко и внyшительно.
- Я принимаю выкyп, Берен, сын Бараира! Отныне Лютиен - твоя
нареченная. Отныне ты - мой сын. Да бyдет так...
Голос короля yпал, и сам он как-то сник. Он понимал - сyдьба одолела
его.
"Пyсть. Зато Лютиен останется со мной. И Берен, кем бы ни был он -