Tolkien John. Властелин Колец (Перевод В. С. Муравьева, А. А. Кистяковского)

   Горлум с ворчанием уполз в папоротники, а Сэм занялся стряпней.
   – Взять ту же крольчатину, – говорил он себе. – Что нужно хоббиту к ней в придачу? Травки-приправки, коренья-картохи, ну, хлеб само собой. А за травками-то, пожалуй, недалеко ходить. Горлум! – тихо позвал он. – Услужи, будь другом, в третий раз. Нарви мне кой-каких травок.
   Горлум выставил голову из зарослей, но его физиономия не выражала ни дружелюбия, ни готовности к услугам.
   – Лавровых листиков, тимьяна и шалфею – да скоренько, пока вода не закипела, – сказал Сэм.
   – Нет! – сказал Горлум. – Смеагорл сердитый. И Смеагорл не любит вонючие листики. Он не ест всяких травок-кореньев, нет, моя прелесть, только если совсем-совсем голодный или если он заболел, бедненький Смеагорл.
   – Если бедненький Смеагорл не будет слушаться, то вот сейчас вода вскипит и сильно его покусает, – пригрозил Сэм. – Злой Сэм ткнет его носиком в кипяточек, да, моя прелесть. Будь сейчас другое время года, ты у меня отыскал и нарыл бы брюквы, морковки, а может, и картох. Здесь наверняка много чего самосейкой растет. Эх, сейчас бы пяток картох!
   – Смеагорл не пойдет никуда, он уже находился, да, моя прелесть, – прошипел Горлум. – Он боится ходить, и он очень устал, а хоббит плохой, гадкий, нехороший. Смеагорл не станет рыться в земле, искать коренья, морковки и картохи. Какие картохи, моя прелесть, какие такие картохи?
   – Кар-то-фе-ли-ны, – сказал Сэм. – Жихарь в картошке души не чает, а уж ежели набить пустое брюхо, так лучше-то ничего и на свете нет. Картох тебе искать не надо, все равно не найдешь. Ты лучше будь послушненьким Смеагорлом и нарви мне травок, вот мы с тобой и поладим, а если не рассоримся по твоей милости, то я тебе как-нибудь сготовлю картошечки. Печеная рыбка с жареной картошечкой по рецепту С. Скромби – небось не откажешься.
   – Нет, нет-ссс, откажемся. Нельзя печь, нельзя портить вкусненькую рыбку. Дай рыбку сейчас, и не надо мерзсской картошечки!
   – Ну, с тобой толковать – это надо гороху наесться, – сказал Сэм. – Ладно, иди дрыхни!
   В конце концов он обошелся и без Горлума: нарвал травок-листиков на пригорке неподалеку, даже не потеряв из виду спящего хозяина. Сидя у костра и подкладывая хворостинки, он размышлял так себе, ни о чем: вода что-то долго не закипала. Крутом разливался утренний свет, теплело с каждой минутой, роса обсохла на траве и на листьях. Кастрюльки с заправленной по-умному крольчатиной булькали над костром, и Сэм, пока суд да дело, чуть не заснул. Кролики тушились час или около того, он тыкал в них вилкой и время от времени пробовал бульон.
   Наконец он признал блюдо готовым, снял кастрюльки с огня и пошел будить Фродо. Тот приоткрыл глаза, увидел стоящего над ним Сэма и расстался с мирными, милыми, нездешними сновидениями.
   – Сэм, ты чего? – проговорил он. – Почему не спишь? Что-нибудь стряслось? Сколько времени?
   – Да уж часа два как рассвело, – сказал Сэм. – У нас в Хоббитании примерно полдевятого. Пока ничего не стряслось. Хотя как сказать: ни тебе кореньев, ни лука, ни картох. Тут я кое-что потушил, сударь, и бульончик имеется – подзаправьтесь малость. Из кружки, что ль, будете? А можно прямо из кастрюльки, вот только остынет. Тарелок-то нет, все сикось-накось.
   Фродо зевнул и потянулся.
   – Ты бы лучше отоспался, Сэм, – сказал он. – И костер здесь разводить не надо бы. Но я, правда, жутко голодный. Хмм! – Он потянул носом. – Даже отсюда пахнет. Что это ты состряпал?
   – Да Смеагорл расщедрился, – сказал Сэм. – Отвалил нам парочку крольчат, теперь небось локти кусает. Но к ним – ничегошеньки, спасибо хоть нашлось, чем приправить.
   Они устроились поудобнее и принялись уплетать мясо из кастрюлек, орудуя на пару ложкой и вилкой. Разломили и сжевали еще один путлиб – словом, пир, да и только.
   – Фью-уу! Горлум! – присвистнув, позвал Сэм. – Иди сюда! Передумывай, пока не поздно. Отведай тушеной крольчатники, тут еще порядком осталось.
   Но ответа не было.
   – Делать нечего, придется доедать, – вздохнул Сэм. – Да он себя не обидит: я думаю, пошел по свежатинку.
   – И теперь уж давай поспи, – сказал Фродо.
   – Я, так и быть, сосну, а вот вы, сударь, не дремлите. С ним надо держать ухо востро. Он же все-таки наполовину Вонючка, ну, вы меня поняли, прежний Горлум-лиходей, а сейчас вроде как больше чем наполовину. Сперва-то он, будьте уверены, меня попробует придушить. Худо мы с ним ладим, не нравится ему Сэм, нет-ссс, моя прелесть, ссовсем не нравится.
   Они вылизали кастрюльки, и Сэм пошел вниз к ручью мыть посуду, домыл, встал на ноги и оглядел пригорок. Солнце как раз поднялось над дымным облаком или туманным маревом – над вечно затененными горами – и озарило золотистым светом дерева и лужайки. Вверху, над рощицей, вилась как нельзя более заметная под солнцем тонкая струйка сероватого дыма. Он вздрогнул и понял, что это дымит его костерок, который он толком не загасил.
   – Хорош, нечего сказать! Вот недотепа! – пробурчал он и бегом припустил назад, но вдруг остановился и насторожил уши. Свистнули – или почудилось? Может, какая здешняя птица? А если свист, то не со стороны, где Фродо. Тут раздался ответный свист, совсем уж с другой стороны. Сэм помчался опрометью.
   Оказалось, головешка подпалила кучку папоротника возле костра и затлелась подсохшая трава. Он, поспешно затоптал огонь, разбросал золу и завалил очажок дерном. И пополз к Фродо.
   – Слышали свист и потом ответный? – спросил он. – С минуту-другую назад? Хорошо бы это были птицы, да что-то не похоже: скорее перекликаются по-птичьи. А тут еще мой костерок дымить вздумал! Стрясется из-за меня беда – никогда себе этого не прощу, ежели нас сразу не укокошат!
   – Чшшш! – шепнул Фродо. – Кажется, голоса.
   Хоббиты мигом увязали и навьючили котомки, отползли подальше в заросли и притаились.
   Теперь уж не стало сомнений, что это голоса: негромкие, осторожные, но близкие, все ближе и ближе. Внезапно кто-то сказал совсем рядом:
   – Вот след костра! Дым отсюда шел. Далеко он убежать не мог: должно быть, засел в папоротниках. Сейчас мы его словим, как кролика, и разберемся, что это за птица!
   – И вытянем из него всю подноготную! – отозвался другой голос.
   Четыре человека вошли в заросли с разных сторон. Бежать было некуда, прятаться поздно: Фродо и Сэм вскочили на ноги и стали спина к спине, выхватив мечи.
   Но ловчие были изумлены куда больше, чем дичь. Четыре рослых воина остановились как вкопанные. Двое держали в руках копья с широкими светлыми жалами. У других двоих были луки в человеческий рост и колчаны с длинными зеленоперыми стрелами. Мечи на бедре у каждого. Пятнистое буро-зеленое облачение, видимо, служило для маскировки, затем же зеленые рукавицы, зеленые капюшоны и повязки на лицах. Видны были одни глаза, ясные и яркие. Фродо сразу припомнился Боромир: эти люди походили на него ростом, статью и речью.
   – Кого искали, того не нашли, – сказал один. – А кого мы нашли?
   – Это не орки, – сказал другой, отпустив рукоять меча, за которую взялся при виде Терна в руке Фродо.
   – Может, эльфы? – неуверенно вымолвил третий.
   – Нет! Это не эльфы, – заметил четвертый, самый высокий и, судя по осанке, их предводитель. – Эльфы больше в Итилию не заходят. К тому же, как известно, эльфы – народ дивной красоты.
   – Видать, мы вас своей красотой не удивили, – сказал Сэм. – Спасибо на добром слове. А вы, может, перестанете нас обсуждать, представитесь сами и объясните, зачем помешали отдыху двух усталых странников?
   Высокий воин в зеленом угрюмо рассмеялся.
   – Я Фарамир, военачальник Гондора, – сказал он. – Странников в здешних местах не бывает: либо вы служите Черным Силам, либо Светлым.
   – Однако же ни то, ни другое не верно, – сказал Фродо. – При всем уважении к военачальнику Фарамиру мы тем не менее странники.
   – Тогда немедля объявите, кто вы такие и куда путь держите, – сказал Фарамир. – Нам некогда разгадывать загадки или обмениваться любезностями. Да! И где третий ваш спутник?
   – Третий?
   – Да, такой вороватый молодчик: он мочил нос в пруду, вон там. Довольно гнусного вида существо. Верно, из породы орков-соглядатаев или их подручный. Но он каким-то чудом исхитрился от нас улизнуть.
   – Не знаю, где он, – сказал Фродо. – Он наш случайный спутник, и я заднего не в ответе. Но если он вам еще попадется, пощадите его: приведите или отошлите к нам. Это жалкая, заблудшая тварь, меня свела с ним судьба. Что же до нас, то мы – хоббиты из Хоббитании, северо-западного края за многими реками. Меня зовут Фродо, сын Дрого, а это Сэммиум, сын Хэмбриджа, достойный хоббит, взятый мною в услуженье. Мы пришли издалека – из Раздола, или Имладриса, как он иначе зовется. – Тут Фарамир насторожился и стал слушать очень внимательно. – С нами было еще семеро; один погиб в Мории, с другими мы расстались в Парт-Галене за Рэросом: двое из них нашей породы, а еще – гном, эльф и два человека, Арагорн и Боромир из южного града Минас-Тирита.
   – Боромир! – воскликнули все четверо.
   – Боромир, сын наместника Денэтора? – сказал Фарамир, и лицо его странно посуровело. – Вы шли с ним? Это поистине новости, если это правда. Знайте же, малютки-странники, что Боромир, сын Денэтора, был Верховным Стражем Белой Крепости и нашим воеводою – худо приходится нам без него. Так почему же вы оказались в одном отряде с Боромиром? Отвечайте скорее, солнце уже высоко!
   – Тебе ведомы слова, за разгадкой которых Боромир отправился в Раздол? – отвечал вопросом Фродо.
   Но в Имладрисе скуют опять
   Сломанный меч вождя..
   – Слова эти мне ведомы, – с удивлением сказал Фарамир. – И то, что они ведомы вам, говорит в вашу пользу.
   – Так вот, Арагорн, о котором я упоминал, – владелец Сломанного Меча, – сказал Фродо – А мы – невысоклики, о нас там тоже шла речь.
   – Вижу, – задумчиво сказал Фарамир. – Вернее, вижу, что может быть и так. А Проклятие, которое добыл в бою Исилдур, – это что?
   – Это пока сокрыто, – ответствовал Фродо. – Со временем, вероятно, разъяснится.
   – Придется вас толком допросить, – сказал Фарамир, – а то все же непонятно, как вы забрели так далеко на восток и блуждаете в тени… – Он указал рукой и не стал называть горы. – Но это все потом, сейчас нам недосуг. Вам грозила гибель, недалеко прошли бы вы по этой дороге или окрестными холмами. Сегодня здесь будет большая сеча, и либо мы из нее не выйдем живыми, либо разгромим неприятеля и быстро отступим к Андуину. Я оставлю с вами двоих, для вашей охраны и ради моего спокойствия. Безрассудно доверять случайным встречным на здешних дорогах. Если я вернусь, поговорим подробнее.
   – Прощай же! – сказал Фродо, низко поклонившись. – Думай обо мне как знаешь, но я в дружбе со всеми, кто воюет против общего врага. Мы пошли бы на бой, если бы столь могучие и доблестные мужи, как вы, не побрезговали нашей помощью, а я бы мог пренебречь своим поручением. Да воссияют ваши мечи!
   – Что ни говори, а невысоклики – народ учтивый, – усмехнулся Фарамир. – Прощай!
   Хоббиты снова уселись, но поверять друг другу мысли и сомнения не стали: рядом, в рассеянной тени лавров, стояли двое стражей. Они то и дело снимали повязки с лица – уж очень парило, – и Фродо видел светлокожих, темноволосых и сероглазых мужчин, полных достоинства и суровой печали. Разговаривали они вполголоса, сперва на всеобщем языке, но как-то по-старинному; потом зазвучало иное наречие. Фродо ушам не поверил, услышав эльфийский язык, правда, немного измененный, и принялся удивленно разглядывать воинов, ибо понял, что они – южные дунаданцы, потомки властителей Заокраинного Запада.
   Наконец он решился заговорить с ними, они отвечали медлительно и немногословно. Звали их Маблунг и Дамрод, они были дружинниками Гондора, итильскими следопытами, ибо их предки жили в Итилии, покуда она не была завоевана. Из таких, как они, наместник Денэтор составил передовые отряды, воины-следопыты втайне переправлялись через Андуин (где и как, они, конечно, не сказали) и набегами громили и рассеивали орков и прочую солдатню Саурона между Великой Рекой и Эфель-Дуатом.
   – Отсюда до восточного берега Андуина около десятка лиг, – сказал Маблунг. – Так далеко мы редко заходим. Но нынче случай особый: подкарауливаем хородримцев, будь они сто раз неладны!
   – Да, беда с этими южанами! – подтвердил Дамрод. – Говорят, в старину Гондор даже торговал с хородскими царьками, хотя дружбы с ними никогда не было. Прежде владычество Гондора простиралось до устьев Андуина, и Умбар, самое ближнее их царство, был вассальным. Но это дела давние, много жизней утекло с тех пор. Умбар отложился, о прочих долго ничего не было известно. Лишь недавно узнали мы, что Враг соблазнил их посулами власти и наживы и они ему предались – издавна, как многие царства Востока, склонялись они к нему. Увы, дни Гондора сочтены, и недолго выстоят стены Минас-Тирита, ибо велико могущество Врага и непомерна его злоба.
   – Но все же мы не сидим сложа руки и, сколько можем, препятствуем его умыслам, – сказал Маблунг. – Треклятые южане выслали огромное войско, будто без них мало полчищ собрал за стенами Мордора властелин Черного Замка, и оно шествует по древним дорогам, когда-то проложенным мастерами-строителями Гондора. Идут в открытую, не стерегутся: видно, уповают на могущество своего нового владыки, думают, что одна тень его воли оборонит их. Ну, мы их немного проучим. Несколько дней назад нас оповестили, что войско их на подходе и передовой отряд появится еще до полудня там, наверху, где развилиной проходит большак. Большак-то проходит, а они не пройдут. Фарамир их не пропустит: он теперь наш всегдашний предводитель в смертельных схватках. Но его смерть минует и судьба щадит – может статься, для горшей участи.
   Разговор прервался: все замолкли и прислушались. Застыла настороженная тишь. Сэм выглядывал из своего папоротникового укрытия и зорким хоббитским глазом видел, что люди кругом прибывали и прибывали: крались по склонам в одиночку или длинными вереницами, хоронясь близ лесочков и рощиц, иные пробирались по траве и сквозь кустарник, почти невидимки в своем пятнистом буро-зеленом облачении. Все были в нахлобученных капюшонах, в зеленых рукавицах и вооружены, как Фарамир и его спутники. Прошли и бесследно исчезли средь бела дня. Высоко стояло полуденное солнце. Тени укоротились.
   «Где-то наш оглоед Горлум? – подумал Сэм, забираясь в папоротник поглубже, чтоб не припекало. – Примут его за орка – мокрого места не оставят. А тут еще Желтая Морда так и норовит изжарить. Ну, ему к переделкам не привыкать, авось уцелеет».
   Он разлегся возле Фродо, задремал – и проснулся от дальнего пения рогов. Проснулся, сел и огляделся: солнце светило вовсю и пекло немилосердно, их стражи замерли начеку в тени деревьев. Рога затрубили громче – и совсем неподалеку, на горе. Сэму послышались боевой клич и дикие вопли, но это подальше, словно из какой-то пещеры. Потом грохот битвы докатился до них – казалось, дерутся почти рядом. Сталь скрежетала о сталь, мечи со звоном врубались в железные шлемы и глухо ударяли о щиты, крики мешались с отчаянным визгом, и разносился громозвучный клич: Гондор! Гондор!
   – Будто сто кузнецов враз за работой, – сказал Сэм Фродо. – Ближе-то лучше бы не надо.
   Но битва еще приблизилась.
   – Вот они! – крикнул Дамрод. – Глядите-ка! Десяток-другой южан прорвал засаду: бегут вниз с дороги. Удирают со всех ног, а наши не отстают, и Фарамир впереди всех!
   Сэм не пожелал упустить зрелище, пошел к стражам, влез на высокий лавр и увидел, как смуглые люди в красном сломя голову мчатся по склону, а за ними – зеленые воины, с маху рубя их на бегу. Тучей летели стрелы. Вдруг с пригорка над их убежищем рухнул, ломая деревца, человек и чуть не придавил Фродо, распластавшись лицом вниз за несколько футов от него. Зеленоперые стрелы торчали из-под золотого наплечника, алый плащ был изорван, медный пластинчатый панцирь разрублен, черные космы, переплетенные золочеными нитями, намокли от крови. Его коричневая рука сжимала рукоять сломанного меча.
   Так Сэм впервые увидел, как страшно люди бьются друг с другом, и ему это очень не понравилось. Он был рад, что хоть мертвого лица не видно. «Интересно, – подумал он, – как его звали, откуда он родом, злое у него было сердце или же его обманом и угрозами погнали в дальние края. Может, ему вовсе не хотелось воевать, и он лучше остался бы дома». Но эти мысли унеслись точно дым, ибо едва Маблунг шагнул к мертвецу, как накатился неимоверный грохот. Голосили, вопили, орали, но все заглушал трубный вой, а потом землю сотряс топот, будто рушились тяжеленные бревна.
   – Берегись! Берегись! – крикнул другу Дамрод. – Оборони нас валары! Мумак! Мумак!
   С изумлением, ужасом и восторгом увидел Сэм громадного зверя, сметающего деревья на пути вниз. Огромный, как дом, да нет, куда больше любого дома, он показался хоббиту живой горой в серой коже. У страха глаза велики, а он их вдобавок разинул, но хородский мумак и вправду был зверем невиданной величины, теперь таких в Средиземье уже не осталось, нынешняя его отдаленная родня – пигмеи рядом с ним. Он мчался прямо на них, но свернул и прогрохотал мимо за несколько ярдов. Ножищи его были как деревья, ушищи хлопали, как паруса, длинный хобот подъят, будто грозный, готовый наброситься змей, маленькие глазки воспалены, из-под задранных, будто рога, бивней в золотых кольцах хлестала кровавая пена. Алая с золотом изодранная попона волочилась за ним, на спине его застряли обломки боевой башни, сокрушенной о деревья, и крохотный человечек отчаянно цеплялся за его шею – могучий воин, исполин среди смуглингов.
   Страшный зверь промчался, разметав рощу и разломав каменный водоем. Стрелы свистели вокруг него и отскакивали от его толстенной шкуры. Южане и гондорцы бежали перед ним; кто попадался, тех он хватал хоботом и расшибал о землю. Вскоре он исчез из виду, трубя и топоча. Что с ним сталось – этого Сэм не узнал: может, он еще долго носился по пустошам, пока не сгинул в чужих краях или не угодил в глубокую яму, а может, с разгону добежал до Великой Реки и в ней утонул.
   Сэм восхищенно перевел дыхание.
   – Олифант! – выговорил он. – Есть, значит, олифанты, и я одного видел. Вот это жизнь! Но дома-то кто мне поверит? Ну, если больше ничего не покажут, я пошел спать.
   – Спи, пока можно, – сказал Маблунг. – Но скоро начальник вернется, если он жив, конечно, а как вернется, так мы немедля и в путь. Лишь только Враг проведает о кровавой битве, сразу вышлет за нами погоню.
   – Ну и уходите, только не топочите! – сказал Сэм. – Не мешайте мне спать, я всю ночь провел на ногах.
   Маблунг рассмеялся.
   – Сомневаюсь, что Фарамир оставит вас здесь, господин Сэммиум, – сказал он. – Впрочем, увидите сами.

Глава V. ЗАКАТНОЕ ОКНО

   Сэму казалось, что он проспал несколько минут. Между тем проснулся он часа через три, когда возвратился Фарамир и с ним много-много людей. Все, кто уцелел в битве, собрались на склоне холма – человек двести или триста. Они расселись широким полукругом; Фарамир сидел посредине, перед ним стоял Фродо. Это походило на странное судилище.
   Сэм выполз из папоротников, никем не замеченный, и пристроился к человеческому полумесяцу с краю; оттуда было хорошо видно и слышно, и он глядел во все глаза и не пропускал ни одного слова, готовый, ежели что, тотчас ринуться на выручку хозяину. Повязка больше не скрывала лицо Фарамира, суровое и властное; его устремленные на Фродо серо-стальные глаза глядели остро, проницательно и раздумчиво.
   Сэм скоро понял, что Фарамиру подозрительны недомолвки Фродо, из-за которых неясно, зачем он шел с Отрядом от Раздола, почему расстался с Боромиром и куда направляется теперь. То и дело заводил он речь о Проклятии Исилдура – словом, явно раскусил, что самое важное от него скрывают.
   – Раз невысоклик отважился взять на себя Проклятие Исилдура, – настаивал он, – и раз ты и есть тот невысоклик, значит, тебе известно, что это за Проклятие, и ты предъявил его Совету, о котором говоришь, а Боромир видел его. Так или не так?
   Фродо не отвечал.
   – Так! – сказал Фарамир. – Ты скрытничаешь, однако же все, что касается Боромира, касается и меня. Согласно былинам, Исилдура поразила оркская стрела, но стрел этих что песчинок в реке, и едва ли воитель Гондора Боромир принял бы одну из них за роковое знамение. Ты что же, был хранителем этого неведомого Проклятия? Оно сокрыто, сказал ты. Не ты ли его сокрыл?
   – Нет, сокрыл его не я, – сказал Фродо. – Оно не принадлежит мне, и нет его владельца среди смертных, ни самых великих, ни самых ничтожных. Если кто и вправе владеть им, то это Арагорн, сын Араторна, наш предводитель от Мории до Рэроса; я о нем говорил.
   – Почему он, а не Боромир, страж Крепости, воздвигнутой сынами Элендила?
   – Потому что Арагорн по отцовской линии прямой потомок Исилдура, сына Элендила. Он опоясан Элендиловым мечом.
   Изумленным гулом отозвалось собрание на эти слова. Послышались возгласы:
   – Меч Элендила! Меч Элендила скоро заблещет в Минас-Тирите! Добрые вести!
   Но Фарамир и бровью не повел.
   – Может быть, – сказал он. – Но столь великие притязания надобно подтвердить, и, коли этот Арагорн явится в Минас-Тирит, от него потребуют бесспорных доказательств. Пока что, – а я был там шесть дней назад, – не явился ни он и никто другой из твоего Отряда
   – Боромир признал его притязания, – сказал Фродо.– Да будь здесь Боромир, он бы и ответил тебе на твои вопросы. Уже давно расстались мы с ним у Рэроса, и он направлялся прямиком в вашу столицу. Наверно, по возвращении туда ты все от него узнаешь. Ему, как и всем остальным, было известно, зачем я в Отряде: Элронд из Имладриса объявил об этом всему Совету. Мне было дано поручение, оно привело меня сюда, но я не волен открыть его никому более. Скажу только, что тем, кто насмерть бьется с Врагом, не пристало меня задерживать.
   Фродо говорил горделиво, хоть на сердце у него, верно, кошки скребли, и Сэм его мысленно одобрил. Но Фарамир не унимался.
   – Так! – сказал он. – Ты, стало быть, советуешь мне не мешаться в чужие дела, уходить восвояси и отпустить тебя на все четыре стороны. Дескать, Боромир мне все объяснит, когда вернется. Вернется, говоришь ты! Ты был другом Боромиру?
   Фродо живо припомнилось, как Боромир напал на него, и он замешкался с ответом. Взгляд Фарамира стал жестче.
   – Много тягостен и невзгод вынесли мы бок о бок с Боромиром, – вымолвил наконец Фродо. – Да, я был ему другом.
   Фарамир мрачно усмехнулся.
   – И тебе горько было бы узнать, что Боромира нет в живых?
   – Конечно, горько, – удивленно ответил Фродо. Он взглянул Фарамиру в глаза и оторопел. – Нет в живых? – сказал он. – Ты хочешь сказать, что он погиб и тебе это известно? Или ты просто испытываешь меня пустыми словами? Хочешь обманом вывести меня на чистую воду?
   – Я даже орка не стану обманом выводить на чистую воду, – сказал Фарамир.
   – Как же он погиб, откуда ты знаешь об этом? Ты ведь сказал, будто никто из нашего Отряда к вам в столицу не явился?
   – О том, как он погиб, я надеялся услышать от его друга и спутника.
   – Но я оставил его живым и здоровым. И, насколько мне известно, он жив и поныне. Правда, гибель подстерегает нынче на каждом шагу.
   – Да, на каждом шагу, – подтвердил Фарамир. – И гибельнее всего – предательство.
   Сэм слушал, слушал – и так рассердился, что потерял всякое терпение. Последние слова Фарамира его доняли: он выскочил на середину полукруга и обратился к хозяину.
   – Прошу прощения, сударь, – сказал он, – только, по-моему, уже хватит с вас колотушек. Кто он такой, чтобы эдак вам дерзить? После всего-то, что вам пришлось вынести ради них же, Громадин неблагодарных!
   Вот что, начальник! – Он встал перед Фарамиром, руки в боки, с таким же видом, с каким распекал хоббитят, «по нахалке» отвечавших ему на строгий вопрос, что это они поделывают в чужом фруктовом саду. Послышался ропот, но большей частью воины ухмылялись: уж очень было забавно глядеть на их сурового предводителя, сидевшего на земле лицом к лицу с широко расставившим ноги разъяренным малышом-хоббитом, – такое не каждый день увидишь! – Вот что я тебе скажу, – продолжал Сэм. – Ты на что это намекаешь, а? Кончай ходить вокруг да около, говори прямо, а то дождешься, что набежит сто тысяч орков из Мордора! Если ты думаешь, что мой хозяин прикончил вашего Боромира и убежал, то не знаю, где твоя голова, но хоть не виляй! И не забудь сказать нам, что дальше-то делать собираешься. Жалко вот, между прочим, что некоторые на словах самые главные противники Врагу, а другим становятся поперек дороги, хотя другие-то, может, не меньше ихнего делают. То-то бы Враг на тебя сейчас порадовался: решил бы, что у него новый дружок объявился!
   – Тише! – сказал Фарамир без малейшего гнева. – Не мешай говорить своему хозяину, он не в пример умнее. Я и без тебя знаю, что медлить нам опасно, однако улучил время, дабы разобраться в трудном деле. Будь я поспешлив, как ты, я бы давно уже вас зарубил, ибо мне строго-настрого велено убивать всех, кто обретается здесь без позволения властителя Гондора. Но мне претит всякое ненужное и даже необходимое убийство. И слов я на ветер не бросаю, будь уверен. Сядь рядом с хозяином и помолчи!