Толстая Татьяна. Четыре статьи

даун, должно быть, воспринимает этот странный мир. Наверное, ему, как
резвящемуся дитяти, нравится сначала взять в руки вот эти теплые круглые
помидоры или мягкие румяные персики, а уж потом прикоснуться к неинтересным
холодным жестянкам, -- сначала живое, а потом мертвое. И в этом есть
глубокий альтернативный смысл и чистая внутренняя свобода.
Нет, политическая корректность не так глупа, как кажется. И когда
видишь заботу об инвалидах (которых, правда, нельзя так называть), все эти
расширенные дверные проемы, специальную подножку в автобусах для подъема
инвалидного кресла, особые туалеты, пандусы, скаты, дорожки, когда узнаешь,
что есть закон, по которому ты, делая ремонт в квартире, обязан переделать
санузел так, чтобы в него свободно въехала коляска с альтернативно одаренным
индивидом, хотя бы ты был бирюк и родную сестру не пускал на порог, --
зауважаешь, ей-богу, и корректность, и ее применение, и трижды подумаешь,
прежде чем ляпнуть:

Ну, я похромал,

или:

Горбатого могила исправит,

а то и:

Что я, рыжий, чтобы на них горбатиться?

И конечно, развившаяся чувствительность заставит пересмотреть свой
взгляд на русскую классику: тревожно обведешь глазами присутствующих, прежде
чем ляпнуть вслух:

Когда с беременной женой
Идет безрукий в синема,

или:

Творец! Она слепа!

а также:

Слепец! Я в ком искал награду всех трудов!

а также:

Глухая ночь, как зверь стоокий,

а уж тем более:

Иль мне в лоб шлагбаум влепит
Непроворный инвалид.

а не то и правда влепит, и присяжные его оправдают.


И наконец, корректность экологическая. Теперь мы знаем -- и убедились
на примерах, -- что белый мужчина написал огромное количество текстов, в
которых он ловко продернул свою эксплуататорскую мысль о своем прирожденном
праве господства над противоположным полом и небелыми расами. В этом мы.
феминисты (-ки), немного разобрались, посмотрим глубже. Самозванный "царь
природы", негодяй поставил в подчиненное положение и животных. Он проявляет
к ним то же снисходительное, патерналистское отношение, что и к женщинам.
Он, собственно, ставит женщин и животных на одну доску (примеры из русского
языка: "цыпа", "киса", "голубка", "зайка"). По-английски домашнее животное
-- от игуаны до сенбернара -- называется pet (что-то вроде "любимчик").
Политическая корректность требует, чтобы к этим "любимчикам" относились как
к равным и называли animal companions ("животные товарищи"). Соответственно
как только гуппи и хомячки повышены в статусе, к ним начинают применяться
критерии человеческого общества. Домашние животные обязаны вести себя в
соответствии с законами, писаными для людей, и это уже отражено в
американском законодательстве. Так, собака не имеет права лаять и кусаться,
кот -- царапаться и воровать рыбу-мясо. Газетное сообщение: некий кот, уже
неоднократно до того причинявший беспокойство соседям, забрался в
студенческое общежитие и, в отсутствие хозяев, наелся чем бог послал и что
ему приглянулось. Вернулись студенты и попросили кота выйти вон. (Это важный
юридический момент: если бы студенты сразу схватили кота, это было бы
нарушением котовых прав; нет, студенты сделали устное заявление: вербально
УКАЗАЛИ коту. что желательно было бы обойтись без его присутствия.)
Высказанное пожелание не имело воздействия; кот не внял. Студенты перешли ко
второй фазе и стали отлавливать кота. Тварь не покидала помещения и вела
себя агрессивно. Фаза третья: была вызвана полиция. Кот был отловлен, судим,
найден виновным в неоднократном нарушении общественного порядка (то есть у
него уже был привод) и приговорен к смертной казни. К счастью для
преступника, на выручку пришло Общество защиты животных: кот был взят
Обществом на поруки (на полапы?) и помилован.
"Не знаешь -- научим; не хочешь -- заставим" -- эта советская максима
успешно применяется к животным в Америке. Существует специальный пистолет,
принципа действия не знаю, что-то вроде инфразвука, -- который применяется к
лающим собакам. После неоднократного наказания (залаял -- стреляю) собака, в
соответствии с учением Павлова, лаять перестает навеки. Той же цели служит
невидимый забор, окружающий участок: ваш пес, пережив неприятные ощущения,
связанные с попыткой бежать из зоны, "оставляет надежду навсегда". Но кому
много дано, с того много и спросится: так, собака, которая поцарапала
девочку в штате Нью-Джерси (после того как девочка ударила спящую собаку
палкой), была, опять-таки, арестована, судима и приговорена к смертной
казни. Семья девочки истратила около 25 000 долларов на адвоката, пытаясь
отбить собаку у системы правосудия; год животное содержали в тюрьме: всего
штат истратил около 40 000 долларов на содержание собаки; нелепая история
попала в газеты. Чем дело кончилось -- не знаю, как-то упустила, но не
сомневаюсь, что то же Общество защиты животных играло большую роль в этой
истории. Совсем недавнее сообщение: раскрыты подпольные петушиные бои в
штате Нью-Йорк, где они запрещены как жестокое обращение с животными.
Петухов специально выращивают, кормят отборной пищей, учат яриться; перед
боем им вкалывают наркотики и обезболивающие средства, а к ногам привязывают
острые стальные шпоры. Собираются посмотреть сотни людей. Петухи дерутся
насмерть, забивая друг друга смертельными шпорами; люди делают ставки,
проигрывают или выигрывают большие деньги, болеют за петухов, падают в
обморок. Вот полиция выследила петушистов и сделала налет на место боя.
Зрители и владельцы бойцов были арестованы, а петухов отняло все то же
Общество защиты животных, возмущенное мучительством. Однако, так как петухи
ничего, кроме как драться, не умели и исправлению не подлежали, они были ("к
сожалению") уничтожены работниками Общества (безболезненно) и захоронены.
Вот типичное применение идеологии Пи-Си. Люди решают за петуха,
приписывая ему свою человеческую мораль, свои понятия о нравственности. Кто
заглянул в темную куриную душу, кто точно знает, что петуху лучше скончаться
от старости в кругу родных кур и яиц (артрит, глаукома, старческое дрожание
лап), нежели погибнуть в сексуально-агрессивной схватке с достойным
соперником -- с адреналином в крови и огнем в глазах ("есть упоение в бою")?
Отмечен ли случай, когда петух с горькой усмешкой на устах (клюве) сам
отстегнул бы бритвенно-острые шпоры и покинул бы ринг, покачивая головой и
сожалея о заблуждениях человечества и птичества. и ушел бы в поля, покусывая
травинку в глубокой думе, или же занялся продуктивным сельским трудом, или
кукарекал проповеди заблудшим, или организовал группу взаимной поддержки по
12-ступенчатой системе для ветеранов боя, или продал свои воспоминания
Голливуду, -- то, что сделали бы люди?
Пример правильного отношения к животным:

Приди,котик,ночевать,
Нашу деточку качать.
Я за то тебе, коту,
За работу заплачу:
Дам кувшин молока
И кусок пирога.

Честный труд за честную плату, как говорится и поется в Америке.
Партнерство и равенство.
Примеры неправильного отношения к животным:

Пой, ласточка, пой,

или:

Ну, тащися. Сивка!

или:



Дай, Джим, на счастье лапу мне,

так как это harassment, принуждение.
Принуждением являются и такие возмутительные строки, как:

Не спи, не спи, художник.
Не предавайся сну,

а также:

Не спи, вставай, кудрявая,

а также:

Любите живопись, поэты;

а нижеследующее являет собой сексуальное принуждение, за которое
получают тюремный срок:

Поцелуй меня,
Потом я тебя,
Потом вместе мы Поцелуемся!

Частный случай -- вмешательство в личное пространство человека, которое
у американцев составляет что-то около полутора метров окружающего человека
воздуха (у супругов меньше}, а у некоторых средиземноморских наций -- ни
одного. Если человек может разговаривать с вами, только приблизив лицо
вплотную, или тыкая кулаком в плечо, или вертя вашу пуговицу, то он нарушает
ваше личное пространство. У русских, очевидно, это пространство тоже
небольшое, что знакомо каждому, на чьей спине лежали россияне в очереди в
кассу в полупустом магазине. Нарушением являются также слишком личные
вопросы. Примеры:

Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей,
Ты куда, куда летишь,
Где всю ночку пропоешь?

(Да какое тебе дело?!)

О чем задумался, детина?

или:

Что ты жадно глядишь на дорогу?

Задание: определить, является ли текст

Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет

политически корректным или же нет? Варианты ответов:
1. Да, так как описывает женщину, преодолевшую стереотип "чисто
мужской" или "чисто женской" профессии.
2. Нет. так как описывает вмешательство в частную жизнь животного, а
также непрошеное нарушение (unsolicited trespassing) приватности (privacy)
частного жилища.
Политически корректное поведение в теории требует признания всеобщего
равенства, установления справедливости, опоры на собственные силы,
предпочтения богатого внутреннего мираиндивида случайным чертам его
внешности; требует быть внимательным к любым меньшинствам и при этом не
унижать их жалостью, требует бережно охранять окружающую среду и не
уничтожать из пустой прихоти мир животных и растений; требует иметь в
здоровом теле здоровый дух, не пить -- не курить и питаться свежими овощами
и экологически чистой водой -- все это не вызывает возражений, разве что
вызывает в памяти подозрительно знакомые, еще не отшелестевшие в залетейские
пространства конструкты: человек будущего, строитель коммунизма, дружба
народов, свинарка и пастух, внучата Октября. Но ведь для того. чтобы успешно
построить светлое будущее, кто-то должен бдить. "Спи. Светлана! Папа с
трубкой...", а в американском варианте мама с трубкой и небритыми из
принципа ногами не спит и несет свою бессонную службу, как опричник. Из
программ университетов, колледжей, школ изымаются политически некорректные
тексты, написанные "мертвыми белыми мужчинами": хватит, попили нашей
Kpoвушки. Неизъятые тексты прочитываются с точки зрения угнетенных и
клеймятся. В книжных обзорах, в рецензиях авторов хвалят за тему, за
правильно выбранных персонажей: пара лесбиянок, усыновляющая корейского
ребенка, больной СПИДом, вегетарианец. китайский иммигрант, требующий
признания вклада китайцев в строительство американских железных дорог в ХIХ
веке. Хвалят и автора, если он родился с церебральным параличом или совсем
без головы. При этом больных желательно не называть больными, а считать
здоровыми: они просто немножко другие. Но не хуже вас.
Дж. Ф. Гарнер, автор "Политически корректных сказок", пересказал
классические, всем известные сказки на феминистско-экологический манер.
Получилось, по-моему, не очень смешно, хотя и познавательно. Гарнеру, мне
кажется, не хватило смелости и артистизма, чтобы создать полноценную сатиру
на Пи-Си. Он остановился на полпути, словно бы боясь возмущенной реакции
задетых. Если так, то напрасно: идти, так идти до конца, все равно он уже
заклеймен. Либеральная жандармерия, политический РАПП лучше знает, на три
метра под землей видит.
Тем не менее это полезное чтение. Желающие посмеяться посмеются,
желающие обратиться в феминистскую веру найдут для себя полезные указания, в
каком направлении двигаться. Надеюсь, что и мой скромный труд тоже не
пропадет даром: желающие перечесть русскую литературу с подозрением,
вызванным вновь вскрывшимися обстоятельствами, теперь знают, как
пользоваться политически корректной, вечнозеленой идеологической метлой. С
Новым 1948-м или 1984-м годом, дорогие товарищи.

* В своей статье для американского журнала я как-то процитировала
строку Пушкина: "Потомок негров безобразный". Мне позвонил редактор: "Вы
что, с ума сошли? Я не могу напечатать эти слова". -- "Но Пушкин это сказал
о себе". -- "Этого не может быть". -- "Может". -- Молчание. -- "Снимите
строку". -- "Не сниму". -- "Тогда давайте напечатаем вашу статью под другой
фамилией". -- "Тогда я вообще снимаю свою статью и напечатаю ее в другом
месте, сославшись на вашу цензуру. -- "Это тоже невозможно. Слушайте, ваш
Пушкин что, расист?" -- "Наш Пушкин -- эфиоп". --Долгое молчание. --
"Слушайте, без этой строки ваша статья только улучшится. Поверьте мне,
старому редактору". Долгий визг с моей стороны о том, что я это уже
семьдесят лет слышу, и что советская власть, и тоталитарный режим, и
Главлит. и Николай Первый, и кишиневская ссылка, и понятно что. И что я от
бабушки ушел, и от дедушки ушел, а от тебя, политическая правильность, и
подавно уйду. Визг не помогает. Тогда я меняю тактику и, холодно, злобно,
раздельно: "Так. Мало того, что черных вы, белые, держали в рабстве в
течение трехсот лет. Теперь вы затыкаете рот единственному русскому черному
поэту, томившемуся в неволе среди берез тоталитарного строя. Вот он, расизм.
Вот она, сегрегация. Генерал Ли сдался, а вы -- нет. Мы что, в Алабаме?.."
Пушкина напечатали.

Origin: http://speakrus.narod.ru/




НАДЕЖДА И ОПОРА




Сердца горестные заметы-1

И кажется на миг,
Что говорят они по-русски.
Набоков

Америка, год 1998, город - любой, русский магазин.
ПОКУПАТЕЛЬ - ПРОДАВЦУ: Мне полпаунда свисс-лоу-фетного творогу.
ПРОДАВЕЦ: Тю!.. Та разве ж творог - свисс-лоу-фетный? То ж чиз!
ПОКУПАТЕЛЬ (удивляясь): Чиз?
ОЧЕРЕДЬ (в нетерпении): Чиз, чиз! Не задерживайте, люди же ж ждут.
ПОКУПАТЕЛЬ (колеблясь): Ну свесьте полпаунда чизу.
ПРОДАВЕЦ: Вам послайсить или целым писом?
(Для тех, кто не читает Шекспира в подлиннике, а также для участников
олимпиады по лингвистике: cheese - сыр, Swiss low-fat - швейцарский с
пониженным содержанием жира: pound - фунт: to slice - нарезать ломтиками,
piece - целый кусок. Уведомление: автор в курсе, что последняя реплика стала
таким же расхожим клише, как "вас тут не стояло", и мечтал бы в литературных
целях от нее избавиться, но честность хроникера не позволяет. Так все и всегда
говорят, а из песни слова не выкинешь.)
Ну и шо? Та люди ж приехали с Одессы, с Харькова, за родиной не скучают,
кушают молочное, учат американский язык. Шо придираться? Вот они уже
наполовину говорят по-американски, нет?
Ах, нет, нет и нет.
Ужас в том, что эти люди, по всем лингвистическим меркам, говорят
все-таки по-русски. Грамматика этого эмигрантского волапюка - русская, и
никакое количество английских корней, вытеснивших привычные русские корни, не
превратит этот язык в английский. Ужас и в том, что ни нормальный русский
человек, ни нормальный американец не признают эту языковую плазму за внятную
человеческую речь. Тем не менее на этой плазме изъясняются по всей Америке, -
много, много людей. И, естественно. не только в магазинах и других
общественных местах. - с помощью подобных словесных обрубков что-то тщатся
сказать друг другу родители и дети, друзья-приятели и даже влюбленные.
Легко смеяться над "брайтонским" языком и пересказывать друг другу
газетные и разговорные глупости: "Марины высадились в Неаполе" (marines - не
чаровницы из борделя, а морские пехотинцы), "у нас весь дом ликует" (не
торжествует, а протекает, от leak - протечка); оба примера любезно
предоставлены - впрочем, вру, любезно украдены - у Петра Вайля. Смеялись и
будем смеяться, а как же иначе; но случается, что сидишь в Америке,
разговариваешь по-русски с русским человеком на русские темы и вдруг сама
слышишь свой собственный голос со стороны; и этот голос вдруг произносит
совершенно невозможную, кошмарную фразу: "приду домой так поздно, как в три".
Замираешь и пугаешься: что это я сказала? Что за дичь. почему? Очевидно,
буквальный перевод английского as late as three o'clock. Что за напасть? Ведь
ничто не предвещало.
Мозг - странная вещь: как его ни воспитывай, он время от времени
взбрыкивает. Приведенное выражение трудно буквально и коротко перевести на
русский язык. Ближайший более или менее литературный аналог будет звучать
примерно так: "[я постараюсь придти пораньше, но, может быть,] задержусь до
трех". Это слишком длинно, мы же стремимся выражать мысль кратко и экономно;
полученное задание мозг принимает как руководство к действию и, повидимому, в
минуты ослабления самоконтроля не обращает внимания на другое задание:
выражаться на каком-нибудь одном языке, не валить все в кучу. Английское
выражение оказывается короче, и вот оно выбегает из лингвистического загона,
вырывается за ограду и произносится прежде, чем говорящий спохватывается.
А иногда и не спохватываешься, махнешь рукой на все языковые приличия, и
добровольно извергаешь техно-помои: "Из драйввэя сразу бери направо, на
следующем огне будет ю-терн, бери его и пили две мили до плазы. За
севен-элевеном опять направо, через три блока будет экзит, не пропусти. Номера
у него нет, но это не тот экзит, где газ, а тот, где хот-дожная". "Не бери
парквэй, там сплошные толл-буты. Бери тернпайк". "Дай квотер, я митер
подкормлю". "Купи диллу пучок, силантро пучок, два лика". - "Кто это: лик?" -
"Черт его знает. Да на нем лейбел: лик".
Вот уже шесть лет подряд, по четыре месяца в году. я преподаю в
американском колледже на английском, естественно, языке. В сентябре мой
английский находится на нижней точке; в октябре и ноябре я говорю по-английски
много лучше, чем мои студенты - их словарный запас примитивен, грамматику они
в школе не учили, о литературе у них представления, как у тапира. В эти месяцы
я даже думаю отчасти по-английски и вижу англоязычные сны - отвратительное
ощущение. В декабре, когда мне все обрыдло и я считаю дни до окончания
семестра, когда темно, и холодно, и хочется назад, домой, - в моей словесной
сфере, как в мыслях, так и в речи, наблюдаются (мною самой наблюдаются)
множественные повреждения: это уже не мозг, а фарш, салат, плазма, коробка с
домашним мелким мусором, где перемешаны пуговицы, крючки, резинки, прачечные
номерки, лоскуты тканей от давно выброшенных вещей, непригодившееся ни разу в
жизни, но купленное от жадности в 1975 году мулине. Я хочу домой, туда. в тот
словесный дом, где говорят по-русски, а где это на глобусе - не столь важно. В
дни последних экзаменов, перед западным Рождеством, ("Кристмас", или, как
отвратительно пишут в Америке. Xmas), в моей усталой голове самопроизвольно
рождаются неанглийские слова, - так в вакууме сами по себе возникают частицы.
На занятиях я могу вдруг ляпнуть что-нибудь не только по-русски, но и
по-французски, хоть я и говорила на нем последний раз десять лет назад, а
иногда всплывает, как топляк из темных вод, даже немецкое слово: тридцать пять
лет назад меня безуспешно пытались учить немецкому. Это - как икота, как тик:
внезапно и неконтролируемо. Опечатки замученного ума, фрейдовские оговорки,
перегрев мотора? Входит студент, говорит, естественно, "хай" (а не "how do you
do", не "how are you", не "good morning", не "hello", как нас напрасно,
попусту учили в детстве). И я слышу, как я машинально отвечаю ему: "Салям
алейкум". Все, пора мне в Кащенко. Укатали сивку крутые горки.
Но я дотерплю и вернусь, а эмигранты, естественно, нет, не затем они
эмигрировали. И мне хочется думать и писать по-русски, а им совсем не нужно и
не хочется...
- Фиш свежайший, - уговаривает продавец. - малосольный салмон, к нам аж с
Филадельфии ездиют.
- А джус вон тот, строберри, - что, немецкий?
- Джус польский. А вот язык, очень рекомендую, - шо-то исключительное.
- Та он в аспике?
- Ну и то, што в аспике?! Шо, што в аспике?! Мы сами его дома с
удовольствием кушаем. - И, обращаясь ко мне, свысока: - А вы. мадам, конечно,
не можете себе в Москве позволить язык кушать?
Кушать могу, а так - нет.


1998





НА ЛИПОВОЙ НОГЕ



Сердца горестные заметы-2

Душа влечется в примитив.
Игорь Северянин

Триста лет назад (как время-то бежит!) Петр Великий прорубил окно в
Европу; естественно, в образовавшееся отверстие хлынули (см. учебник физики
или фильм "Титаник") европейские языки: английский, голландский, французский,
итальянский. Слова шли вместе с новыми культурными понятиями, иногда дополняя,
а иногда вытесняя русские аналоги. Скажем, были на Руси "шти", "уха",
"похлебка", "селянка", "ботвинья". "окрошка", - пришли "бульон", "консоме" да
и просто "суп". Было меньше, стало больше, вот и хорошо. Кто за то, чтобы
все-все эти слова забыть, вычеркнуть из памяти, стереть, и оставить только
одно: суп? Просто суп, вообще суп, без различий: пусть то, что едят ложкой,
отныне называется суп, а то. что вилкой, то уж не суп. И никаких тебе
тонкостей. У нас в меню - суп.
Забудьте, если знали, и никогда не вспоминайте, и даже не пытайтесь
узнать, что означают слова: гаспаччо, буйабез, вишисуаз, минестроне,
авголемоно. Не спрашивайте, из каких продуктов сделаны эти блюда, острые они
или пресные, холодные или горячие. Вам этого знать не нужно. Да чего там
гаспаччо: забудьте разницу между щами и борщом. Ее нет! Уха? Что такое уха?
Парный орган слуха? Пусть этого слова не будет. Окрошка? Квас?.. Вас ист дас -
"о, крошка"? Девушка, я вас где-то видел. Я - к вас, а вы - к нас, идет?
Давайте, давайте пусть все пропадет, исчезнет, улетучится, испарится,
упростится, пусть останется один суп, - съел, и порядок, и нечего чикаться.
Одежду тоже давайте носить одинаковую, как китайцы при Мао Цзедуне: синий
френч. Жить давайте в хрущобах: приятное однообразие. Пусть всех мужчин зовут,
допустим, Сашами, а женщин - Наташами. Или еще проще: бабами. А обращаться к
ним будем так: "Э!"
Короче, давайте осуществим мечту коммуниста: "весь советский народ как
один человек", давайте проделаем быструю хирургическую работу по урезанию
языка и стоящих за языком понятий, ведь у нас есть прекрасные примеры. Скажем,
жили-были когда-то синонимы: "хороший, прекрасный, ценный, положительный,
выдающийся, отличный, чудесный, чудный, дивный, прелестный, прельстительный,
замечательный, милый, изумительный, потрясающий, фантастический, великолепный,
грандиозный, неотразимый, привлекательный, увлекательный, завлекательный,
влекущий, несравненный, неповторимый, заманчивый, поразительный, упоительный,
божественный", и так далее, и так далее. И что же? - осталось только "крутой".
Реже - "клевый".

Звучал мне часто голос клевый.
Крутые снились мне черты, -

писал Пушкин, обращаясь к Анне Керн. Он же справедливо заметил в другом
стихотворении, что

...Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков клевых и крутых.

Круто, например, выражаться односложными словами, широким уполовником
зачерпнутыми из сокровищницы английского языка или наскребанными по
международным сусекам: "Дог-шоу", "Блеф-клуб", - а также украшать эти кубики
туманным словом "плюс", непременно поставленным в конце. (Как раз в момент
написания этих строк автор сидит и с отвращением смотрит на круглую картонную
коробку, на которой американец написал так: "Farm Plus! New Improved Taste", а
хотел он выразить следующую мысль: "в этой коробке находится сыр пармезан,
который, благодаря вкусовым добавкам, значительно лучше пармезана, который
производят неназванные злобные соперники". Операция по усекновению здоровой
части слова "пармезан" и наращиванию на обрубок многозначительно-пустого
"плюс" сопоставима с операцией по замене природной ноги деревянным протезом.
На липовой ноге, на березовой клюке ходить, наверно, интереснее: и стучит
громче, и прослужит дольше.)
Какая-то неодолимая сила заставляет наших журналистов (особенно молодых и
теле-радиовещательных) оттяпывать гроздья отечественных суффиксов - и в таз.
"Блеф-клуб" проживает на канале "Культура" (клянусь!). Глухота "культурщиков"
поразительна: не слышат они, что ли, как клубится блевота в этом страшном
звукосочетании, - тихое утро, 8 ноября, робкий революционный снежок припорошил
мостовую, дядю Петю шумно выворотило на притихшие стогны града вчерашней
селедочкой под шубой, морковными звездочками винегрета, клюковкой домашнего
квашенья... На РТР есть какой-то "Подиум д'арт" (языковую принадлежность
определить не берусь), а там, где, казалось бы, уж никак не выпендришься
по-западному, - поднатужились и выпендрились: "Серый Волк энд Красная
Шапочка". Для кого этот "энд" воткнут? Кто это у нас так разговаривает? Можно
подумать, что Международный Валютный Фонд растрогается, услышав знакомые
звуки, и подсыплет валютцы. Так ведь не подсыплет.
Друзья мои! Прекрасен наш соединительный союз "и". Возьмем его с собой в
третье тысячелетие.

В свое время Корней Чуковский в книге об искусстве перевода приводил
пример слепого копирования английской специфики: односложных слов. Английские
стихи:

Be thy sleep
Calm and deep
Like those who fell,
Not ours who weep! -

некий переводчик передал как:

Тих будь он.
Благ твой сон,
Как тех, кто пал.
Не наш - сквозь стон!

Перевод изумительно дословный, а толку-то? В оригинале - благодаря долгим
гласным - горестно-колыбельная, рыдающая, раскачивающаяся интонация;
единственное неслужебное слово с краткой, "отрывистой" гласной - fell, -
"пал". Обрыв, конец, смерть. Слова же с долгими, протяжными гласными рисуют
различные длительности: и неспокойный сон, и глубину, и долгий плач.
(Интересно, что у всех этих слов есть фонетические пары: slip, dip, whip, -с