Толстой Лев Николаевич. Сказка об Иване-дураке и его двух братьях

Толстой Лев Николаевич
Сказка об Иване-дураке и его двух братьях

   Л.Н.Толстой
   СКАЗКА ОБ ИВАНЕ-ДУРАКЕ И ЕГО ДВУХ БРАТЬЯХ:
   СЕМЕНЕ-ВОИНЕ И ТАРАСЕ-БРЮХАНЕ, И НЕМОЙ СЕСТРЕ МАЛАНЬЕ,
   И О СТАРОМ ДЬЯВОЛЕ И ТРЕХ ЧЕРТЕНЯТАХ
   I
   В некотором царстве, в некотором государстве жил-был богатый мужик. И было у богатого мужика три сына: Семен-воин, Тарас-брюхан и Иван-дурак, и дочь Маланья-векоуха, немая. Пошел Семен-воин на войну, царю служить, Тарас-брюхан пошел в город к купцу, торговать, а Иван-дурак с девкою остался дома работать, горб наживать. Выслужил себе Семен-воин чин большой и вотчину и женился на барской дочери. Жалованье большое было и вотчина большая, а всё концы с концами не сводил: что муж соберет, все жена-барыня рукавом растрясет; все денег нет. И приехал Семен-воин в вотчину доходы собирать. Приказчик ему и говорит:
   - Не с чего взять; нет у нас ни скотины, ни снасти, ни лошади, ни коровы, ни сохи, ни бороны; надо всего завести - тогда доходы будут.
   И пошел Семен-воин к отцу.
   - Ты, - говорит, - батюшка, богат, а мне ничего не дал. Отдели мне третью часть, я в свою вотчину переведу.
   Старик и говорит:
   - Ты мне в дом ничего не подавал, за что тебе третью часть давать? Ивану с девкой обидно будет.
   А Семен говорит:
   - Да ведь он дурак, а она векоуха немая; чего им надо?
   Старик и говорит:
   - Как Иван скажет.
   А Иван говорит:
   - Ну что ж, пускай берет.
   Взял Семен-воин часть из дома, перевел в свою вотчину, опять уехал к царю служить.
   Нажил и Тарас-брюхан денег много - женился на купчихе, да все ему мало было, приехал к отцу и говорит:
   - Отдели мне мою часть.
   Не хотел старик и Тарасу давать часть.
   - Ты, - говорит, - нам ничего не подавал, а что в доме есть, то Иван нажил. Тоже и его с девкой обидеть нельзя.
   А Тарас говорит:
   - На что ему, он дурак; жениться ему нельзя, никто не пойдет, а девке немой тоже ничего не нужно. Давай, - говорит, - Иван, мне хлеба половинную часть; я снасти брать не буду, а из скотины только жеребца сивого возьму, тебе он пахать не годится.
   Засмеялся Иван.
   - Ну что ж, - говорит, - я пойду обротаю.
   Отдали и Тарасу часть. Увез Тарас хлеб в город, увел жеребца сивого, и остался Иван с одной кобылой старой по-прежнему крестьянствовать - отца с матерью кормить.
   II
   Досадно стало старому дьяволу, что не поссорились в дележе братья, а разошлись по любови. И кликнул он трех чертенят.
   - Вот видите, - говорит, - три брата живут: Семен-воин, Тарас-брюхан и Иван-дурак. Надо бы им всем перессориться, а они мирно живут: друг с дружкой хлеб-соль водят. Дурак мне вее дела испортил. Подите вы втроем, возьмитесь за треид и смутите их так, чтобы они друг дружке глаза повыдрали. Можете ли это сделать?
   - Можем, - говорят.
   - Как же вы делать будете?
   - А так, - говорят, - сделаем: разорим их сперва, чтоб им жрать нечего было, а потом собьем в одну кучу, они и передерутся.
   - Ну, ладно, - говорит, - я вижу - вы дело знаете; ступайте и ко мне не ворочайтесь, пока всех троих не смутите, а то со всех троих шкуру спущу.
   Пошли чертенята все в болото, стали судить, как за дело браться; спорили, спорили, каждому хочется полегче работу выгадать, и порешили на том, что жеребий кинуть, какой кому достанется. А коли кто раньше других отделается, чтоб приходил другим подсоблять. Кинули жеребий чертенята и назначили срок, опять когда в болоте собраться, узн 1000 ать, кто отделался и кому подсоблять идти.
   Пришел срок, и собрались по уговору чертенята в болоте. Стали толковать, как у кого дела. Стал рассказывать первый чертенок - от Семена-воина.
   - Мое дело, - говорит, - ладится. Завтра, - говорит, - мой Семен домой к отцу придет.
   Стали его товарищи спрашивать:
   - Как ты, - говорят, - сделал?
   - А я, - говорит, - первым делом храбрость такую на Семена навел, что он обещал своему царю весь свет завоевать, и сделал царь Семена начальником, послал его воевать индейского царя. Сошлись воевать. А я в ту же ночь в Семеновом войске весь порох подмочил и пошел к индейскому царю из соломы солдат наделал видимо-невидимо. Увидали Семеновы солдаты, что на них со всех сторон соломенные солдаты заходят, - заробели. Велел Семен-воин палить: пушки, ружья не выходят. Испугались Семеновы солдаты и побежали, как бараны. И побил их индейский царь. Осрамился Семен-воин, отняли у него вотчину и завтра казнить хотят. Только мне на день и дела осталось, из темницы его выпустить, чтобы он домой убежал. Завтра отделаюсь, так сказывайте, кому из двух помогать приходить?
   Стал и другой чертенок, от Тараса, рассказывать про свои дела.
   - Мне, - говорит, - помогать не нужно. Мое дело тоже на лад пошло, больше недели не проживет Тарас. Я, - говорит, - первым делом отрастил ему брюхо и навел на него зависть. Такая у него зависть на чужое добро сделалась, что, что ни увидит, все ему купить хочется. Накупил он всего видимо-невидимо на все свои деньги и все еще покупает. Теперь уж стал на заемные покупать. Уж много на шею набрал и запутался так, что ие распутается. Через неделю сроки подойдут отдавать, а я из всего товара его навоз сделаю - не расплатится и придет к отцу.
   Стали спрашивать и третьего чертенка, от Ивана.
   - А твое дело как?
   - Да что, - говорит, - мое дело не ладится. Наплевал я ему первым делом в кувшин с квасом, чтобы у него живот болел, и пошел на его пашню, сбил землю, как камень, чтоб он не осилил. Думал я, что он не вспашет, а он, дурак, приехал с сохой, начал драть. Кряхтит от живота, а сам все пашет. Изломал я ему одну соху - поехал дурак домой, переладил другую, подвои новые подвязал и опять принялся пахать. Залез я под землю, стал за сошники держать, не удержишь никак - налегает на соху, а сошники вострые: изрезал мне руки все. Почти все допахал, одна только полоска осталась. Приходите, - говорит, - братцы, помогать, а то, как мы его одного не осилим, все наши труды пропадут. Если дурак останется да крестьянствовать будет, они нужды не увидят, он обоих братьев кормить будет.
   Пообещал чертенок от Семена-воина назавтра приходить помогать, и разошлись на том чертенята.
   III
   Вспахал Иван весь пар, только одна полоска осталась. Приехал допахивать. Болит у него живот, а пахать надо. Выхлестнул гужи, перевернул соху и поехал пахать. Только завернулся раз, поехал назад - ровно за корень зацепило что-то - волочет. А это чертенок ногами вокруг рассохи заплел - держит. "Что за чудо! - думает Иван. - Корней тут не было, а корень". Запустил Иван руку в борозду, ощупал - мягкое. Ухватил что-то, вытащил. Черное, как корень, а на корне что-то шевелится. Глядь - чертенок живой.
   - Ишь ты, - говорит, - пакость какая!
   Замахнулся Иван, хотел о приголовок пришибить его, да запищал чертенок:
   - Не бей ты меня, - говорит, - а я тебе что хочешь сделаю.
   - Что ж ты мне сделаешь?
   - Скажи только, чего хочешь.
   Почесался Иван.
   - Брюхо, - говорит, - болит у меня - поправить можешь?
   - Могу, - говорит.
   - Ну, лечи.
   Нагнулся чертенок в борозду, пошарил, пошарил когтями, выхватил корешок-тройчатку, подал Ивану.
   - Вот, - говорит, - кто ни проглотит один корешок, 1000 всякая боль пройдет.
   Взял Иван, разорвал корешки, проглотил один. Сейчас живот прошел.
   Запросился опять чертенок.
   - Пусти, - говорит, - теперь меня, я в землю проскочу - больше ходить не буду.
   - Ну что ж, - говорит, - бог с тобой!
   И как только сказал Иван про бога - юркнул чертенок под землю, как камень в воду, только дыра осталась. Засунул Иван два остальных корешка в шапку и стал допахивать. Запахал до конца полоску, перевернул соху и поехал домой. Отпряг, пришел в избу, а старший брат, Семен-воин, сидит с женой - ужинают. Отняли у него вотчину, - насилу из тюрьмы ушел и прибежал к отцу жить.
   Увидал Семен Ивана.
   - Я, - говорит, - к тебе жить приехал; корми нас с женой, пока место новое выйдет.
   - Ну что ж, - говорит, - живите.
   Только хотел Иван на лавку сесть - не понравился барыне дух от Ивана. Она и говорит мужу:
   - Не могу я, - говорит, - с вонючим мужиком вместе ужинать.
   Семен-воин и говорит:
   - Моя барыня говорит, от тебя дух не хорош - ты бы в сенях поел.
   - Ну что ж, - говорит. - Мне и так в ночное пора - кобылу кормить.
   Взял Иван хлеба, кафтан и поехал в ночное.
   IV
   Отделался в эту ночь чертенок от Семена-воина и пришел по уговору Иванова чертенка искать - ему помогать дурака донимать. Пришел на пашню; поискал, поискал товарища - нет нигде, только дыру нашел. "Ну, думает, видно, с товарищем беда случилась, надо на его место становиться. Пашня допахана - надо будет дурака на покосе донимать".
   Пошел чертенок в луга, напустил на Иванов покос паводок; затянуло весь покос грязью. Вернулся на зорьке Иван из ночного, отбил косу, пошел луга косить. Пришел Иван, стал косить; махнет раз, махнет другой - затупится коса, не режет, точить надо. Бился, бился Иван.
   - Нет, - говорит, - пойду домой, отбой принесу да и хлеба ковригу. Хоть неделю пробьюсь, а не уйду, пока не выкошу.
   Услыхал чертенок - задумался.
   - Калян, - говорит, - дурак этот, не проймешь его. Надо на другие штуки подниматься.
   Пришел Иван, отбил косу, стал косить. Залез чертенок в траву, стал косу за пятку ловить, носком в землю тыкать. Трудно Ивану, однако выкосил покос осталась одна делянка в болоте. Залез чертенок в болото, думает себе:
   "Хоть лапы перережу, а не дам выкосить".
   Зашел Иван в болото; трава - смотреть - не густая, а не проворотить косы. Рассердился Иван, начал во всю мочь махать; стал чертенок подаваться - не поспевает отскакивать; видит - дело плохо, забился в куст. Размахнулся Иван, шаркнул по кусту, отхватил чертенку половину хвоста. Докосил Иван покос, велел девке грести, а сам пошел рожь косить.
   Вышел с крюком, а кургузый чертенок уж там, перепутал рожь так, что на крюк нейдет. Вернулся Иван, взял серп и принялся жать - выжал всю рожь.
   - Ну, теперь, - говорит, - надо за овес браться.
   Услыхал кургузый чертенок, думает: "На ржи не донял, так на овсе дойму, дай только утра дождаться". Прибежал чертенок утром на овсяное поле, а овес уже скошен: Иван его ночью скосил, чтоб меньше сыпался. Рассердился чертенок.
   - Изрезал, - говорит, - меня и замучил дурак. И на войне такой беды не видал! Не спит, проклятый, за ним не поспеешь! Пойду, - говорит, - теперь в копны, прогною ему все.
   И пошел чертенок в ржаную копну, залез между снопами - стал гноить: согрел их и сам согрелся и задремал.
   А Иван запряг кобылу и поехал с девкой возить. Подъехал к копне, стал кидать на воз. Скинул два снопа, сунул - прямо чертенку в зад; поднял - глядь: на вилах чертенок живой, да еще кургузый, барахтается, ужимается, соскочить хочет.
   - Ишь ты, - говорит, - пакость какая! Ты опять тут 1000 ?
   - Я, - говорит, - другой, то мой брат был. А я, - говорит, - у твоего брата Семена был.
   - Ну, - говорит, - какой ты там ни будь, и тебе то же будет! - Хотел его об грядку пришибить, да стал его просить чертенок.
   - Отпусти, - говорит, - больше не буду, а я тебе что хочешь сделаю.
   - Да что ты сделать можешь?
   - А я, - говорит, - могу из чего хочешь солдат наделать.
   - Да на что их?
   - А на что, - говорит, - хочешь их поверни; они все могут.
   - Песни играть могут?
   - Могут.
   - Ну что ж, - говорит, - сделай.
   И сказал чертенок:
   - Возьми ты вот сноп ржаной, тряхни его о землю гузом и скажи только: "Велит мой холоп, чтоб был на сноп, а сколько в тебе соломинок, столько бы солдат".
   Взял Иван сноп, тряхнул оземь и сказал, как велел чертенок. И расскочился сноп, и сделались солдаты, и впереди барабанщик и трубач играют. Засмеялся Иван.
   - Ишь ты, - говорит, - как ловко! Это, - говорит, - хорошо - девок веселить.
   - Ну, - говорит чертенок, - пусти же теперь.
   - Нет, - говорит, - это я из старновки делать буду, а то даром зерно пропадает. Научи, как опять в сноп поворотить. Я его обмолочу.
   Чертенок и говорит:
   - Скажи: "Сколько солдат, столько соломинок. Велит мой холоп, будь опять сноп!"
   Сказал так Иван, и стал опять сноп. И стал опять проситься чертенок.
   - Пусти, - говорит, - теперь.
   - Ну что ж!
   Зацепил его Иван за грядку, придержал рукой, сдернул с вил.
   - С богом, - говорит. И только сказал про бога - юркнул чертенок под землю, как камень в воду, только дыра осталась.
   Приехал Иван домой, а дома и другой брат, Тарас, с женой сидят - ужинают. Не расчелся Тарас-брюхан, убежал от долгов и пришел к отцу. Увидал Ивана.
   - Ну, - говорит, - Иван, пока я расторгуюсь, корми нас с женой.
   - Ну что ж, - говорит, - живите.
   Снял Иван кафтан, сел к столу.
   А купчиха говорит:
   - Я, - говорит, - с дураком кушать не могу: от него, -говорит, - потом воняет.
   Тарас-брюхан и говорит:
   - От тебя, - говорит, - Иван, дух не хорош - поди в сенях поешь.
   - Ну что ж, - говорит.
   Взял хлеба, ушел на двор.
   - Мне, - говорит, - кстати в ночное пора - кобылу кормить.
   V
   Отделался в эту ночь и от Тараса чертенок - пришел по уговору товарищам помогать - Ивана-дурака донимать. Пришел на пашню, поискал, поискал товарищей - нет никого, только дыру нашел. Пошел на луга - в болоте хвост нашел, а на ржаном жниве и другую дыру нашел. "Ну, думает, видно, над товарищами беда случилась, надо на их место становиться, за дурака приниматься".
   Пошел чертенок Ивана искать. А Иван уж с поля убрался, в роще лес рубит.
   Стало братьям тесно жить вместе, велели дураку себе на избы лес рубить, новые дома строить.
   Прибежал чертенок в лес, залез в сучья, стал мешать Ивану деревья валить. Подрубил Иван дерево как надо, чтоб на чистое место упало, стал валить - дуром пошло дерево, повалилось, куда не надо, на суках застряло. Вырубил Иван рочаг, начал отворачивать - насилу свалил дерево. Стал Иван рубить другое - опять то же. Бился, бился, насилу выпростал. Взялся за третье - опять то же. Думал Иван хлыстов полсотни срубить, и десятка не срубил, а уж ночь на дворе. И замучалсл Иван. Валит от него пар, как туман по лесу пошел, а он все не бросает. Подрубил он еще дерево, и заломило ему спину, так что мочи не стало; воткнул топор и присел отдохнуть. Услыхал чертенок, что затих Иван, обрадовался. "Ну, думает, выбился из сил - бросит; отдох 1000 ну теперь и я". Сел верхом на сук и радуется. А Иван поднялся, вынул топор, размахнулся да как тяпнет с другой стороны, сразу затрещало дерево - грохнулось. Не спопашился чертенок, не успел ног выпростать, сломался сук и защемил чертенка за лапу. Стал Иван очищать глядь: чертенок живой. Удивился Иван.
   - Ишь ты, - говорит, - пакость какая! Ты опять тут?
   - Я, - говорит, - другой. Я у твоего брата Тараса был.
   - Ну, какой бы ты ни был, а тебе то же будет!
   Замахнулся Иван топором, хотел его обухом пристукнуть. Взмолился чертенок.
   - Не бей, - говорит, - меня, я тебе что хочешь сделаю.
   - Да что ж ты сделать можешь?
   - А я, - говорит, - могу тебе денег сколько хочешь наделать.
   - Ну что ж, - говорит, - наделай!
   И научил его чертенок.
   - Возьми ты, - говорит, - листу дубового с этого дуба и потри в руках. Наземь золото падать будет.
   Взял Иван листьев, потер - посыпалось золото.
   - Это, - говорит, - хорошо, когда на гулянках с ребятами играть.
   - Пусти же, - говорит чертенок.
   - Ну что ж! - взял Иван рочаг, выпростал чертенка. - Бог с тобой! говорит. - И как только сказал про бога - юркнул чертенок под землю, как камень в воду, только дыра осталась.
   VI
   Построили братья дома и стали жить порознь. А Иван убрался с поля, пива наварил и позвал братьев гулять. Не пошли братья к Ивану в гости.
   - Не видали мы, - говорят, - мужицкого гулянья.
   Угостил Иван мужиков, баб и сам выпил - захмелел и пошел на улицу в хороводы. Подошел Иван к хороводам, велел бабам себя величать.
   - Я, - говорит, - вам того дам, чего вы в жизнь не видали. - Посмеялись бабы и стали его величать. Отвеличали и говорят:
   - Ну что ж, давай.
   - Сейчас, - говорит, - принесу. - Ухватил севалку, побежал в лес. Смеются бабы: "То-то дурак! " И забыли про него. Глядь: бежит Иван назад, несет севалку, полну чего-то.
   - Оделять, что ли?
   - Оделяй.
   Захватил Иван горсть золота - кинул бабам. Батюшки! Бросились бабы подбирать; выскочили мужики, друг у дружки рвут, отнимают. Старуху одну чуть до смерти не задавили. Смеется Иван.
   - Ах вы, дурачки, - говорит, - зачем вы бабушку задавили. Вы полегче, а я вам еще дам. - Стал еще швырять. Сбежался народ, расшвырял Иван всю севалку. Стали просить еще. А Иван говорит:
   - Вся. Другой раз еще дам. Теперь давайте плясать, играйте песни.
   Заиграли бабы песни.
   - Не хороши, - говорит, - ваши песни.
   - Какие же, - говорят, - лучше?
   - А я, - говорит, - вот вам покажу сейчас. Пошел на гумно, выдернул сноп, обил его, поставил на гузо, стукнул.
   - Ну, - говорит, - сделай холоп, чтоб был не сноп, а каждая соломинка солдат.
   Расскочился сноп, стали солдаты; заиграли барабаны, трубы. Велел Иван солдатам песни играть, вышел с ними на улицу. Удивился народ. Поиграли солдаты песни, и увел их Иван назад на гумно, а сам не велел никому за собой ходить, и сделал опять солдат снопом, бросил на одонье. Пришел домой и лег спать в закуту.
   VII
   Узнал наутро про эти дела старший брат Семен-воин, приходит к Ивану.
   - Открой ты мне, - говорит, - откуда ты солдат приводил и куда увел?
   - А на что, - говорит, - тебе?
   - Как на что? С солдатами все сделать можно. Можно себе царство добыть.
   Удивился Иван.
   - Ну? Что ж ты, - говорит, - давно не сказал? Я себе сколько хочешь наделаю. Благо мы с девкой много насторновали.
   Повел Иван брата на гумно и говорит:
   - Смотри же, я их дел 1000 ать буду, а ты их уводи, а то коли их кормить, так они в один день всю деревню слопают.
   Обещал Семен-воин увести солдат, и начал Иван их делать. Стукнет по току снопом - рота; стукнет другим - другая; наделал их столько, что все поле захватили.
   - Что ж, будет, что ли?
   Обрадовался Семен и говорит:
   - Будет. Спасибо, Иван.
   - То-то, - говорит. - Коли тебе еще надо, ты приходи, я еще наделаю. Соломы нынче много.
   Сейчас распорядился Семен-воин войском, собрал их как следует и пошел воевать.
   Только ушел Семен-воин, приходит Тарас-брюхан - тоже узнал про вчерашнее дело, стал брата просить:
   - Открой мне, откуда ты золотые деньги берешь? Кабы у меня такие вольные деньги были, я бы к этим деньгам со всего света деньги собрал.
   Удивился Иван.
   - Ну! Ты бы давно, - говорит, - мне сказал. Я тебе сколько хочешь натру.
   Обрадовался брат:
   - Дай мне хоть севалки три.
   - Ну что ж, - говорит, - пойдем в лес, а то лошадь запряги - не унесешь.
   Поехали в лес; стал Иван с дуба листья натирать. Насыпал кучу большую.
   - Будет, что ли?
   Обрадовался Тарас.
   - Пока будет, - говорит. - Спасибо, Иван.
   - То-то, - говорит. - Коли тебе еще надо, приходи, я натру еще - листу много осталось.
   Набрал Тарас-брюхан денег воз целый и уехал торговать.
   Уехали оба брата. И стал Семен воевать, а Тарас торговать. И завоевал себе Семен-воин царство, а Тарас-брюхан наторговал денег кучу большую.
   Сошлись братья вместе и открылись друг другу: откуда у Семена солдаты, а у Тараса деньги.
   Семен-воин и говорит брату:
   - Я, - говорит, - царство себе завоевал, и мне жить хорошо, только у меня денег нехватка - солдат кормить.
   А Тарас-брюхан говорит:
   - А я, - говорит, - нажил денег бугор большой, только одно, - говорит, горе - караулить денег некому. Семен-воин и говорит:
   - Пойдем, - говорит, - к брату Ивану, - я велю ему еще солдат наделать тебе отдам твои деньги караулить, а ты вели ему мне денег натереть, чтоб было чем солдат кормить.
   И поехали они к Ивану. Приезжают к Ивану. Семен и говорит:
   - Мне мало, братец, моих солдат, сделай мне, - говорит, - еще солдат, хоть копны две переделай. Замотал головой Иван.
   - Даром, - говорит, - не стану больше тебе солдат делать.
   - Да как же, - говорит, - ты обещал?
   - Обещал, - говорит, - да не стану больше.
   - Да отчего ж ты, дурак, не станешь?
   - А оттого, что твои солдаты человека до смерти убили. Я намедни пашу у дороги: вижу, баба по дороге гроб везет, а сама воет. Я спросил: "Кто помер?" Она говорит: "Мужа Семеновы солдаты на войне убили". Я думал, что солдаты будут песни играть, а они человека до смерти убили. Не дам больше.
   Так и уперся, не стал больше делать солдат.
   Стал и Тарас-брюхан просить Ивана-дурака, чтоб он ему еще золотых денег наделал.
   Замотал головой Иван.
   - Даром, - говорит, - не стану больше тереть.
   - Да как же, ты, - говорит, - обещал?
   - Обещал, - говорит, - да не стану больше.
   - Да отчего же ты, дурак, не станешь?
   - А оттого, что твои золотые у Михайловны корову отняли.
   - Как отняли?
   - Так отняли. Была у Михайловны корова, ребята молоко хлебали, а намедни пришли ее ребята ко мне молока просить. Я и говорю им: "А ваша корова где?" Говорят: "Тараса-брюхана приказчик приезжал, мамушке три золотые штучки дал, а она ему и отдала корову, нам теперь хлебать нечего". Я думал, ты золо 1000 тыми штучками играть хочешь, а ты у ребят корову отнял. Не дам больше!
   И уперся дурак, не дал больше. Так и уехали братья.
   Уехали братья и стали судить, как им своему горю помочь. Семен и говорит:
   - Давай вот что сделаем. Ты мне денег дай - солдат кормить, а я тебе половину царства с солдатами отдам - твои деньги караулить.
   Согласился Тарас. Поделились братья, и стали оба царями и оба богаты.
   VIII
   А Иван дома жил, отца с матерью кормил, с немой девкой в поле работал.
   Только случилось раз, заболела у Ивана собака дворная старая, опаршивела, стала издыхать. Пожалел ее Иван - взял хлеба у немой, положил в шапку, вынес собаке, кинул ей. А шапка продралась, и выпал с хлебом один корешок. Слопала его с хлебом собака старая. И только проглотила корешок, вскочила собака, заиграла, залаяла, хвостом замахала - здорова стала.
   Увидали отец с матерью, удивились.
   - Чем ты, - говорят, - собаку вылечил?
   А Иван и говорит:
   - У меня два корешка были - от всякой боли лечат, так она и слопала один.
   И случилось в это время, что заболела у царя дочь, и повестил царь по всем городам и селам - кто вылечит ее, того он наградит, и если холостой, за того и дочь замуж отдаст. Повестили и у Ивана в деревне.
   Позвали отец с матерью Ивана и говорят ему:
   - Слышал ты, что царь повещает? Ты сказывал, что у тебя корешок есть, поезжай, вылечи царскую дочь. Ты навек счастье получишь.
   - Ну что ж, - говорит.
   И собрался Иван ехать. Одели его, выходит Иван на крыльцо, видит - стоит побирушка косорукая.
   - Слышала я, - говорит, - что ты лечишь? Вылечи мне руку, а то и обуться сама не могу.
   Иван и говорит:
   - Ну что ж!
   Достал корешок, дал побирушке, велел проглотить. Проглотила побирушка и выздоровела, сейчас стала рукой махать. Вышли отец с матерью Ивана к царю провожать, услыхали, что Иван последний корешок отдал и нечем царскую дочь лечить, стали его отец с матерью ругать.
   - Побирушку, - говорят, - пожалел, а царскую дочь не жалеешь!
   Жалко стало Ивану и царскую дочь. Запряг он лошадь, кинул соломы в ящик и сел ехать.
   - Да куда же ты, дурак?
   - Царскую дочь лечить.
   - Да ведь тебе лечить нечем?
   - Ну что ж, - говорит и погнал лошадь. Приехал на царский двор и только ступил на крыльцо - выздоровела царская дочь.
   Обрадовался царь, велел звать к себе Ивана, одел его, нарядил.
   - Будь, - говорит, - ты мне зятем.
   - Ну что ж, - говорит.
   И женился Иван на царевне. А царь вскоре помер. И стал Иван царем. Так стали царями все три брата.
   IX
   Жили три брата - царствовали.
   Хорошо жил старший брат Семен-воин. Набрал он со своими соломенными солдатами настоящих солдат. Велел он по всему своему царству с десяти дворов по солдату поставлять, и чтобы был солдат тот и ростом велик, и телом бел, и лицом чист. И набрал он таких солдат много и всех обучил. И как кто ему в чем поперечит, сейчас посылает этих солдат и делает все, как ему вздумается. И стали его все бояться.
   И житье ему было хорошее. Что только задумает и на что только глазами вскинет, то и его. Пошлет солдат, а те отберут и принесут и приведут все, что ему нужно.
   Хорошо жил и Тарас-брюхан. Он свои деньги, что забрал от Ивана, не растерял, а большой прирост им сделал. Завел он у себя в царстве порядки хорошие. Деньги держал он у себя в сундуках, а с народу взыскивал деньги. Взыскивал он деньги и с души, и с водки, и с пива, и со свадьбы, и с похорон, и с проходу, и с проезду, и с лаптей, и с онуч, и с оборок. И что ни вздумает, все у него 1000 есть. За денежки к нему всего несут и работать идут, потому что всякому деньги нужны.
   Не плохо жил и Иван-дурак, Как только похоронил тестя, снял он все царское платье - жене отдал в сундук спрятать, - опять надел посконную рубаху, портки и лапти обул и взялся за работу.
   - Скучно, - говорит, - мне: брюхо расти стало, и еды и сна нет.
   Привез отца с матерью и девку немую и стал опять работать.
   Ему и говорят:
   - Да ведь ты царь!
   - Ну что ж, - говорит, - и царю жрать надо.
   Пришел к нему министр, говорит:
   - У нас, - говорит, - денег нет жалованье платить.
   - Ну что ж, - говорит, - нет, так и не плати.
   - Да они, - говорит, - служить не станут.
   - Ну что ж, - говорит, - пускай, - говорит, - не служат, им свободнее работать будет; пускай навоз вывозят, они много его нанавозили.
   Пришли к Ивану судиться. Один говорит:
   - Он у меня деньги украл.
   А Иван говорит:
   - Ну что ж! значит, ему нужно.
   Узнали все, что Иван - дурак. Жена ему и говорит:
   - Про тебя говорят, что ты дурак.
   - Ну что ж, - говорит.
   Подумала, подумала жена Иванова, а она тоже дура была.
   - Что же мне, - говорит, - против мужа идти? Куда иголка, туда и нитка.
   Посняла царское платье, положила в сундук, пошла к девке немой работе учиться. Научилась работать, стала мужу подсоблять.
   И ушли из Иванова царства все умные, остались одни дураки. Денег ни у кого не было. Жили - работали, сами кормились и людей добрых кормили.