Томан Николай Владимирович. В погоне за призраком

   Это, конечно, не было неожиданностью для майора. Он и без того каждый день должен был ожидать, что его попытаются "убрать с пути" те, кому он мешал, с кем боролся. Но если враги собирались "убрать" его - значит, они разгадали его, значит, он был неосторожен и выдал себя чем-то...
   А если под "сюрпризом" имеется в виду что-нибудь более значительное, чем покушение на контрразведчика Ершова? Непонятно, почему в шифровке сказано: "Чтобы мы могли исправить допущенную вами ошибку"? Значит, Жанбаев, используя "сюрприз", не сам исправит ошибку, а даст этим возможность "им" ее исправить?
   Ошибка Жанбаева была, значит, в чем-то другом. Он, может быть, принял взрывы аммонита за взрыв атомной бомбы? Когда взрывают тысячи тонн обычной взрывчатки, нетрудно принять ее и за атомную. Он, вероятно, и донес об этом своим хозяевам. И лишь потом, не обнаружив в воздухе счетчиком Гейгера радиоактивных частиц, убедился в своей ошибке.
   Все, конечно, могло быть и так, но каким же "сюрпризом" Жанбаев должен был теперь исправить эту ошибку? И почему вообще эта ошибка могла иметь какое-то значение и нуждалась в исправлении?
   Таинственный чемодан
   Пробираясь в кусты боярышника на третью ночь после встречи с Жанбаевым, Ершов решил, что, если он и на этот раз не свяжется с ним по радио, значит, Жанбаев ему не доверяет.
   Томительно тянулось время. До начала сеанса оставалось еще десять минут, но Ершов уже включил рацию. Настраиваясь на нужную ему волну, он послушал кусочек какой-то музыкальной передачи, отрывок из доклада о международном положении, какой-то заграничный джаз и без трех минут двенадцать поставил визир настройки на прием Жанбаева. Часы у него были выверены по радиосигналам и шли безукоризненно точно. Сегодня он менее чем когда-либо рассчитывал на разговор с Призраком, но вдруг в наушниках его четко застучал радиотелеграфный ключ: "Ту... Ту-ту... ту" - это были позывные Жанбаева.
   Ершов вздрогнул от неожиданности и затаив дыхание торопливо стал записывать. Отстучав весь текст, Жанбаев повторил его, но Ершов и в первый раз успел записать все без ошибок. Теперь нужно было срочно расшифровать радиограмму. Майор за это время так освоил код, что даже при тусклом свечении шкалы рации смог заменить цифры буквами.
   "Вам надлежит срочно, сегодня же, выехать в Аксакальск, - приказывал Жанбаев. - Первый поезд идет туда в три тридцать. Зайдите там в привокзальную камеру хранения ручного багажа и получите мой чемодан. Квитанцию и удостоверение, по которому она выписана, найдете в справочнике по археологии на столе в вашей комнате. С полученным чемоданом немедленно возвращайтесь назад и ждите дальнейших указаний..."
   После небольшой паузы Жанбаев продолжал передачу:
   "За нами, кажется, следит какой-то парень. Он наводил справки обо мне в археологической базе. Будьте осторожны".
   На этом радиосеанс был окончен.
   "Выследил кто-то Малиновкина или Жанбаев заподозрил его со слов старика заведующего археологической базой? - тревожно думал Ершов. - А может быть, это Темирбек, находясь на службе у Жанбаева, следит за Малиновкиным? Очень вероятно. Не случайно ведь пропадает он где-то целыми днями. Нужно, значит, быть еще осторожнее..."
   Затем мысли майора вернулись к заданию Жанбаева: "Не ловушка ли это? Да, может быть, и ловушка, но за чемоданом, видимо, придется все-таки съездить..."
   В двенадцать сорок пять Андрей Николаевич связался с Малиновкиным. Сообщив Дмитрию, что радиограмма Саблина ему уже известна, он приказал лейтенанту донести генералу о новом задании Жанбаева. А в конце разговора велел Малиновкину срочно перебираться на другую квартиру и сообщить о новом адресе письмом до востребования.
   Выключив рацию и все еще продолжая думать о приказании Жанбаева, Ершов вернулся в дом. Аскар давно уже спал или делал вид, что спит, - из комнаты его раздавался громкий храп. Темирбек еще с утра уехал с каким-то поездом на стройучасток.
   Майор пришел к себе в комнату и сразу же сел писать записку Аскару, в которое сообщал, что срочно выезжает по делам своего музея. Записку он оставил на столе Джандербекова.
   До отхода местного поезда Перевальск-Аксакальск оставалось около часа. Майор поднялся, надел на голову тюбетейку и поспешил на станцию.
   В Аксакальск прибыл Ершов ранним утром и без особых происшествий получил по квитанции, выписанной на имя какого-то железнодорожного кондуктора Рахимкулова, чемодан.
   Чемодан был среднего размера, кожаный, по внешнему виду ничем не примечательный. Два внутренних замка его были закрыты; ключа к ним не было. Ершов подумал - не зайти ли ему в местное отделение КГБ и не попытаться ли там открыть чемодан? Но он тут же отказался от этой мысли. За ним могли следить, и это погубило бы все дело.
   Сев в поезд, Ершов все время думал о таинственном чемодане, осматривая его со всех сторон. Выбрав момент, когда в купе никого не было, он попытался даже открыть его замки стальной проволочкой. Но это не удалось, несмотря на все усилия Ершова, имевшего некоторый опыт в слесарном деле. Майор, впрочем, решил, что вдвоем с Малиновкиным они попытаются все же открыть его в Перевальске. Но тут же родилась смутная мысль-а что, если чемодан, открывшись, взлетит на воздух? Все это могло ведь оказаться как раз тем "сюрпризом", о котором говорилось в перехваченной шифровке. Ну, а если вся эта история с чемоданом всего лишь проверка его, Ершова?..
   В Перевальск Ершов прибыл в три часа дня. Едва он вышел из вагона, как к нему тотчас же подошел Аскар.
   - Очень удачно приехали,-обрадованно сказал он: - тут как раз записку от товарища Жанбаева привез для вас один его знакомый. Приказано немедленно вам ее передать. Вот, пожалуйста.
   Ершов торопливо развернул вчетверо сложенный листок бумаги и прочел:
   "Дорогой Таир Александрович!
   Простите, что так долго заставил вас ждать меня. Зато привезу вам такую историческую вещицу, что вы только ахнете! Да еще и документики кое-какие, относящиеся к древнейшим временам, удалось раздобыть. Наберитесь терпения еще денька на два. Посмотрите тем временем в местной библиотеке дореволюционные архивы, особенно том 3-й, на страницах 1, 6, 11, 20, 30 и 34; обратите внимание на пометки царского чиновника Аксенова.
   А теперь к вам просьба. Чемоданчик, который я просил вас привезти из Аксакальска, передайте Аскару, а он переправит его мне. Извините, что пришлось затруднить вас таким поручением, но у меня не было другого выхода.
   До скорой встречи.
   Ваш Каныш Жанбаев".
   Цифры и текст были, конечно, шифром пароля. Нужно было немедленно проверить его.
   - Подождите минутку, - сказал Ершов Аскару, отходя в сторону. - Я напишу несколько слов Жанбаеву.
   - Пожалуйста, - равнодушно ответил Аскар.
   Ершов достал блокнот и, прислонясь к стенке вокзального здания, стал расшифровывать тайнопись Жанбаева, а Аскар, чтобы не мешать ему, направился к киоску с газированной водой.
   Да, это действительно был пароль Призрака. Он имел обыкновение передавать его каждый раз новыми цифрами шифра.
   Что же теперь делать? Не отдавать чемодан? Но это значит открыть себя и дать Жанбаеву возможность улизнуть. Арестовать немедленно Аскара? Но ведь он может оказаться и не сообщником и даже, оказавшись сообщником, может не знать, где сейчас Жанбаев. Недаром у Жанбаева кличка "Призрак"-он, конечно, никому не доверяет ничего серьезного, и Аскар вряд ли знает о нем что-нибудь определенное.
   А время шло и нужно было что-то предпринимать. Джандербеков уже напился воды и, посматривая на часы, косился в сторону майора. Нужно, видимо, было идти на риск.
   Ершов торопливо написал записку с ничего не значащими словами, несколькими цифрами зашифровав на ней свой позывной.
   - Пожалуйста, Аскар Габдуллович, - обратился он к Джандербекову. - Вот вам чемодан и записка для Жанбаева.
   По пути домой Ершов зашел на почту и получил письмо от Малиновкина. Лейтенант сообщил ему свой новый адрес. В соответствии с распоряжением Ершова он ни на станции, ни даже в городе сегодня не был. Будет сидеть дома до темноты, а вечером включит рацию и станет ждать новых приказаний майора.
   В половине первого Андрей Николаевич связался с ним по радио и, рассказав о происшествии с чемоданом Жанбаева, приказал сообщить об этом генералу Саблину.
   Тревожная обстановка
   На следующий день после того, как Ершов вернулся из Аксакальска, ему снова удалось связаться с Жанбаевым, который, коротко сообщив о получении чемодана, сделал Ершову новое, довольно странное распоряжение:
   "Если завтра Аскар не будет ночевать дома и не вернется к утру, немедленно забирайте рацию, садитесь на поезд и уезжайте в Аксакальск. Остановитесь там на Джамбульской, двадцать один, у Арбузова. Передайте ему привет от меня и в двадцать четыре ноль-ноль будьте на приеме".
   "Что бы это могло значить?" - удивленно подумал Ершов, включая рацию. Похоже было, что Жанбаев собирается ликвидировать свою базу в Перевальске. Но какое отношение имеет к этому Аскар? С ним может случиться что-нибудь или ему поручается какое-то рискованное дело?
   Пока было ясно только одно: Жанбаев собирается что-то предпринять. Нужны, значит, какие-то срочные меры, которые помешали бы осуществить его замысел.
   Не заходя домой, огородами Ершов вышел на улицу. Дом, в котором поселился теперь Малиновкин, был ему известен. Он специально проходил мимо него днем, чтобы на всякий случай знать, как попасть туда в ночное время. Без труда нашел он его и теперь и, осмотревшись по сторонам, негромко постучал в окно той комнаты, в которой проживал Малиновкин.
   Голова лейтенанта тотчас же появилась в окне. Узнав майора, Малиновкин осторожно отворил форточку:
   - Что случилось, Андрей Николаевич?
   - Можете вы незаметно выйти ко мне на улицу?
   - Лучше, если я через окно вылезу, чтобы хозяев не тревожить.
   Торопливо одевшись, лейтенант перекинул ноги через подоконник и спрыгнул на землю: в темноте он не опасался, что кто-нибудь заметит это.
   Ершов взял Малиновкина под руку и, зашагав вдоль глухой, темной улицы, сообщил о новой шифрограмме Жанбаева.
   - Определенно этот негодяй задумал какую-то пакость! - возбужденно воскликнул Малиновкин, стискивая кулаки.
   - Спокойнее, Дмитрий! - строго остановил его Ершов. - Постарайтесь обходиться без восклицаний. Отправляйтесь немедленно к начальнику местного отделения госбезопасности и сообщите ему о возможной диверсии в ближайшие сутки. Попросите установить наблюдение за Аскаром Джандербековым. Предупредите об опасности и железнодорожников. Без их помощи вряд ли нам удастся что-нибудь сделать. А мне нужно возвратиться в дом Джандербекова, чтобы не вызвать подозрений Аскара. Встретимся утром в девять часов в молочной, на углу Первомайской улицы.
   Майор почти не спал остаток этой ночи, а как только рассвело, напряженно стал прислушиваться к звукам в доме Джандербекова. Темирбек не ночевал сегодня дома, но Аскар еще вчера вечером будто невзначай сообщил Ершову, что он ушел в гости к какому-то родственнику и, наверно, там заночует.
   Сам Аскар проснулся, как обычно, в семь часов. Он не спеша умылся на кухне, позавтракал и направился на работу. Ершов понаблюдал за ним через окно. Он шел своей развалистой, неторопливой походкой, слегка сутулясь и неуклюже размахивая руками. Конечно, нелепо было по походке судить о том, что на душе Джандербекова, но Ершову казалось, что человек, что-то замышляющий, не может идти так спокойно.
   Без четверти девять майор направился на Первомайскую улицу. Молочная только что открылась, когда он вошел в нее. Малиновкин, однако, уже ухитрился заказать себе простоквашу и стакан кофе.
   Ершов сел за соседний столик и вежливо попросил у Малиновкина меню. Лейтенант протянул ему продолговатую папку, в которую была вложена записка.
   "Сообщил все, кому следует, - писал лейтенант. - Обсудили все варианты возможных действий Жанбаева. Есть опасение, что он замышляет что-то в связи с отправлением сегодня на стройучасток эшелона со взрывчатыми веществами".
   "Ну да, конечно, он постарается использовать это обстоятельство, - сразу же решил Ершов, чувствуя, как на лбу его выступает испарина. - А я, значит, привез ему чемодан с подрывными средствами!.."
   Первой же реакцией было желание немедленно действовать. Пойти на станцию и лично арестовать Аскара Джандербекова - потом видно будет, сообщник он Жанбаева или нет. Но тут же другой, более трезвый, внутренний голос удержал его: что это даст? Срыв диверсии? Но ведь Жанбаев-то насторожится и если не осуществит своего замысла сейчас, то сделает это в другой раз, и тогда труднее будет предупредить диверсию - он поймет, что Ершову-Мухтарову нельзя больше доверять.
   Газетные вырезки
   В тот же день и примерно в то же самое время в кабинет генерала Саблина пришел с докладом полковник Осипов. В руках его была довольно пухлая папка с вырезками из иностранных газет. Он положил ее на стол перед генералом и молча сел в кресло, ожидая, когда Саблин закончит просмотр документов, представленных ему на подпись.
   Подписав последнюю бумагу и отложив ее в сторону, генерал раскрыл наконец папку, принесенную Осиповым. Прочитав несколько газетных вырезок, он стал бегло перелистывать остальные, читая в них только заголовки статей и подчеркнутые Осиновым строки. По мере знакомства с этими материалами на лице его все чаще возникало выражение недоумения, и он то и дело бросал вопросительные взгляды на полковника. Осипов же задумчиво перелистывал иллюстрированный журнал, который он взял со стола Саблина, и казался безучастным.
   - То, что буржуазные газеты заговорили сейчас о проблемах использования атомной энергии в мирных целях, меня ничуть не удивляет... - задумчиво проговорил наконец Саблин, слегка отодвигая в сторону папку с вырезками.-Не удивляет меня и пессимистический тон буржуазных деятелей по этому поводу. Протесты против продолжения испытаний водородных бомб и требование народов запретить оружие массового уничтожения вынудили их к этому разговору. Зачем, однако, принес ты мне все это - не пойму что-то.
   - А ты не обратил разве внимания, что некоторые газеты ссылаются и на наш будто бы плачевный опыт использования атомной энергии в мирных целях? спросил полковник Осипов, пододвигая к себе папку с вырезками.
   - Подобные газетные "утки" появляются не впервые, - пожал плечами Саблин.
   - Ну, а вот это, например. - Осипов вынул из папки и протянул генералу небольшую вырезку. - Они пишут тут об "ужасном взрыве с огромными жертвами", происшедшем будто бы на строительстве одной из наших среднеазиатских железнодорожных магистралей. Что ты об этом скажешь? Не кажется ли тебе, что статейка эта имеет какое-то отношение к миссии Жанбаева?
   - Тут не указывается точный адрес "происшествия"?-спросил Саблин, пробегая глазами небольшую газетную заметку, которую он как-то не заметил сначала при просмотре вырезок.
   - Точного адреса нет, - ответил Осипов, нервно постукивая пальцами по краю стола,-да и быть не может, но боюсь, как бы они не попытались подкрепить эту газетную "утку" подлинными фактами.
   - Точнее?-попросил Саблин, хотя сразу же понял мысль Осипова.
   - Взрывом с большим количеством жертв, - ответил полковник и настороженно посмотрел в глаза собеседнику. - Не об этом ли "сюрпризе" говорилось в шифрограмме, адресованной Жанбаеву?
   Теперь ход мыслей Саблина совпал с мыслями полковника. Илья Ильич тоже думал сейчас об этом "сюрпризе" и о майоре Ершове. Проник ли он уже в замысел Жанбаева или все еще теряется в догадках? Нужно будет предупредить его - пусть имеет в виду возможность подобного "сюрприза".
   - Когда у нас сегодня сеанс с Малиновкиным? - спросил генерал Саблин.
   - В час ночи.
   -Предупреди его,-коротко распорядился Илья Ильич.
   - Слушаюсь.
   В час ночи полковник Осипов сидел возле радиостанции и настороженно следил за уверенными действиями дежурного радиста. Он уже несколько раз вызывал Малиновкина, но ответа все не было. Когда большая стрелка часов стала отсчитывать одиннадцать минут второго часа, на лице полковника появились признаки нетерпения.
   Радист, подождав немного, снова застучал ключом, посылая в эфир свои позывные, но и на этот раз никто не отозвался.
   А спустя полчаса полковник Осипов докладывал генералу Саблину:
   - Малиновкин сегодня впервые не ответил на наш вызов. Что бы это могло значить?
   "Что бы это могло значить?" - размышлял генерал. Он не страдал бессонницей, подобно полковнику Осипову, и, несмотря на все волнения своего нелегкого трудового дня, хорошо спал ночами, если только срочные дела не были этому помехой. Сегодня, однако, он долго не мог заснуть.
   Саблин прошел большую, суровую школу жизни. Были и победы, были и поражения на его пути. Он врывался в конспиративные квартиры белогвардейских офицеров в годы гражданской войны, выслеживал тайных агентов иностранных разведок в годы первых пятилеток, служил в армейской контрразведке в годы Великой Отечественной войны. В него стреляли враги явные; против него строили козни враги скрытые, пробравшиеся в органы государственной безопасности, но он никогда не сдавал своих позиций.
   Все сложнее становилась борьба, все больших знаний требовала она от Саблина. Если в молодости полагался он главным образом на свою физическую силу, на верность глаза и на искусство владения оружием, то очень скоро потребовались и острое политическое чутье, и знание международной обстановки. А теперь ко всему этому прибавилась нужда в таких познаниях, о которых в годы молодости своей он не имел даже элементарных представлений. Возникла, например, необходимость в знании фототехники, микросъемки, радиотехники и даже телевидения. Не требовалось, конечно, быть специалистом в каждом из этих видов техники, но знание ее основ и возможностей использования для целей разведки и контрразведки было необходимо.
   А как только человечество подошло к преддверию атомного века, чтобы строже и надежнее охранять военную и государственную тайну производства этой энергии, Саблину пришлось взяться и за литературу по физике, слушать лекции, советоваться и консультироваться со специалистами в области атомной и термоядерной энергии.
   Генерал Саблин лежал теперь в постели с открытыми глазами, выверял и взвешивал все, пытаясь предвидеть дальнейшее развитие событий, возможные поступки врагов, действия своих подчиненных. Положение майора Ершова казалось ему особенно сложным; помочь ему требовалось больше, чем кому-либо другому. Но Саблину самому был не вполне еще ясен очередной ход противника, а не разгадав этого хода, нельзя было дать Ершову верного совета.
   Зато генералу Саблину все яснее становилась сама цель готовящейся диверсии. Кое-кто на Западе нуждался еще в том, чтобы внушить народам мысль о рискованности использования атомной энергии в мирных целях. И вот, узнав, что в СССР кое-где ведется строительство дорог с помощью атомной энергии, они и решили, видимо, одним диверсионным актом достичь сразу двух целей: во-первых, принести нам значительный ущерб, во-вторых, искусственной катастрофой подтвердить в какой-то мере свои разглагольствования о почти неизбежном риске, связанном с использованием атомной энергии для мирных целей. Они и сейчас уже пишут о якобы происшедшем взрыве на одном из наших дорожных строительств, а произойди такой взрыв на самом деле - раструбят о нем на весь мир.
   Что и говорить - обстановка становилась очень напряженной...
   Ночной рейс
   Ночь была на редкость темной: в двух шагах ничего не было видно.
   - Нужно же затянуть отправку такого эшелона дотемна! - ворчал Шатров, поглядывая в окно паровозной будки на мрачное, беззвездное небо.
   - Дежурный говорит, что перегон был занят, - заметил Рябов, подкачивавший инжектором воду в котел.- С Абдулаевым что-то случилось. Застрял он на перегоне Голубой арык - Сосновый бор. Только с помощью толкача еле втащили его на подъем.
   В окно Шатров видел разноцветные огоньки станционных сигналов и желтые пятна фонарей в руках осмотрщиков вагонов, проверявших только что прибывший на станцию товарный состав. Блеснул вдалеке луч прожектора поездного локомотива, отходившего от пассажирской станции в сторону Аксакальска.
   Шатров знал уже об угрозе, нависшей над его поездом, и хотя внешне ничем не выражал своей тревоги, на душе у него было неспокойно. Придирчивее, чем обычно, наблюдал он за работой своих помощников, требуя от них безукоризненной точности выполнения всех распоряжений.
   - Держи по всей колосниковой решетке огонь ровным слоем, Федор!..-приказывал он Рябову, заглядывая в топку.-Тимченко!-кричал он кочегару, сортировавшему уголь на тендере.-Покрупнее подавай уголь. Мелочь искрить будет, а это опасно для нашего груза.
   Так как поезд отправлялся ночью, принимались особые меры предосторожности. Шатров заметил даже, двух работников госбезопасности, несколько раз проходивших мимо состава. А когда поезд должен был тронуться в путь, к Шатрову подошел коренастый военный и, приложив руку к козырьку фуражки, представился:
   - Капитан Бегельдинов. Надеюсь, вас не нужно, предупреждать, товарищ Шатров, о необходимости быть бдительным? У нас сегодня есть основания беспокоиться за ваш поезд.
   - Что эти военные панику поднимают!-недовольно заметил Рябов, когда капитан отошел от их паровоза.-Настроение только портят!
   По техническим причинам поезд задержался на станции еще на полчаса. Вокруг по-прежнему было темно и безлюдно. Дул ветер, уныло завывая в щелях паровозной будки. Тревожное настроение постепенно передалось и Рябову, и он все чаще посматривал теперь в окно будки на растворявшийся где-то во тьме хвост состава и призрачные огоньки сигнальных фонарей, мерцавших на станции.
   Но вот главный кондуктор дал свисток, и поезд тронулся. Замелькали по сторонам привычные силуэты станционных строений, пестрые огоньки ночной сигнализации, тускло освещенный пригород, я поезд, набирая скорость, вышел наконец в открытое поле. Казалось, в непроглядной мгле ничего уже нельзя было разглядеть по сторонам, но Константин по выхваченным из темноты лучом прожектора кустикам, пикетным столбикам, уклоноуказателям, похожим на мрачные кресты, и по другим предупредительным знакам и знакомым предметам свободно читал местность и уверенно вел локомотив.
   С поездом Шатрова на тормозных площадках вагонов, переодетые стрелками военизированной охраны, ехали в эту ночь Ершов и Малиновкин: майор - вместе с главным кондуктором в голове поезда, лейтенант - с хвостовым кондуктором на последнем вагоне. Еще три стрелка разместились на остальных тормозных площадках.
   Малиновкин был в приподнятом настроении - наконец-то он участвует в настоящем деле!
   "Чертовски нужная наша профессия контрразведчиков! - с гордостью думал он, всматриваясь в темноту. - Вот где-то в ночи неслышно ползут сейчас гады шпионы и диверсанты. Они могут отравить колодцы, выкрасть важные военные документы, убить большого государственного деятеля, взорвать поезд со взрывчатыми веществами. Чтобы помешать им свершить гнусное дело, нужно упорно идти по их следам, долгие, томительные дни терпеливо выслеживать врага, рассчитывая каждый свой шаг и не имея права ошибиться. А когда наконец враг будет настигнут, когда ты его схватишь за горло и прижмешь к стенке, никому нельзя будет рассказать об этом деле, хотя очень захочется рассказать о нем, потому что это будет настоящий подвиг, которым смогут гордиться и твои друзья и твоя невеста, если только она есть у тебя..."
   У Малиновкина не было пока невесты, и он тяжело вздохнул. У него была девушка, которая ему только нравилась, но, для того чтобы назвать ее невестой, нужно было полюбить ее так, как Шатров полюбил свою Ольгу.
   Мысли Малиновкина отклонились в сторону: он вспомнил невольно о Беловой, которую видел недавно на станции Большой Курган. Она понравилась ему тогда, хотя он и не назвал бы ее красавицей... Но, отогнав от себя эти воспоминания, он снова стал думать о контрразведчиках:
   "Да, чекисту нельзя болтать о своей работе, иначе он может погубить и себя и дело, которое ему поручено. Если же он не умеет владеть собой и тщеславие окажется сильнее его воли, он уже не контрразведчик, не чекист. Значит, он случайно совершил подвиг и его зря наградили. А слава и без того ведь пойдет следом, если заслужишь ее честно"...
   Малиновкин вспомнил, как он первый раз смотрел кинокартину "Подвиг разведчика". Каким уважением проникся он тогда к главному ее герою! Надо быть только таким, как майор Федотов, - говорил он себе. - И я буду таким. Другим просто нельзя быть, незачем идти тогда в разведчики..."
   Ершов тоже задумчиво смотрел в это время в непроглядно темную степь за тормозной площадкой вагона:
   "Пробрались ли уже враги на поезд или проникнут на него где-то в пути? напряженно думал он. - И кто они, эти враги: сам ли это Жанбаев, Темирбек или Аскар Джандербеков?"
   Конечно, и Аскар мог бы по приказанию Жанбаева подложить что-нибудь в один из вагонов, но за ним теперь тщательно следили, и Ершову было известно, что до отхода поезда он не выходил из помещения кондукторского резерва.
   Майор не опасался, что Призраком подкуплен кто-нибудь из кондукторской бригады. Ему еще днем сообщили, кто будет сопровождать поезд. Все люди были надежные. Одного из них - главного кондуктора Бейсамбаева - он знал лично. Подойти незаметно к поезду в Перевальске тоже было невозможно, так как он охранялся усиленным нарядом. У Жанбаева остается значит, лишь такой ход: подобраться к поезду на одной из промежуточных станций. А если это так, то беспокоиться пока нет оснований - поезд вот уже третий перегон идет без остановок.