Страница:
Этой романтической истории, более уместной для чудес «Тысячи и одной ночи», нежели для серьезного исторического исследования, было в целом отказано в правдивости в тщательных исследованиях де Саси и Вилькена, компетентных историков Крестовых походов. Однако она находит подтверждение у Хаммера, трудам которого мы обязаны гораздо более подробным изложением деталей об обществе ассасинов. Этот пытливый ученый, как он полагает, нашел подтверждение этого рассказа в деталях похожих историй, встречающихся в работах некоторых арабских писателей, рассказывающих о жизни общества в Сирии. Поразительные легенды зачастую распространяются более широко, чем сухая правда. Поэтому все, что можно с уверенностью утверждать, основываясь на этих источниках, – это наличие одной и той же удивительной легенды, услышанной венецианским путешественником как на севере Персии, так еще и в Сирии, и в Египте. Ее правдивость может быть подтверждена фактами другого характера.
В Сирет-эль-Хаким (Воспоминания Хакима), одном из примеров арабской исторической литературы, открытом Хаммером[33], имеется следующее описание садов в Массьяте – основном месте пребывания ассасинов в Сирии:
«Наш рассказ возвращается теперь к Исмаилу – правителю исмаилитов. Он взял с собой людей с грузом золота, серебра, жемчуга и других драгоценностей, полученных от жителей побережья и частично от короля Египта Дахера, сына Хаким-биимр-Иллаха. Попрощавшись с султаном Египта в Триполи, они добрались до Массьята, когда жители близлежащих замков и крепостей вместе с Исмаилом и его людьми собрались для увеселений. Те надели самые нарядные одежды, которыми их снабдил султан, и украсили замок Массьят самыми красивыми и изысканными вещами. Исмаил со своими преданными людьми (фидави) так обставил свой въезд в Массьят, как никто ни до него ни после него не появлялся в этом городе. Он задержался там на некоторое время, чтобы принять к себе на службу еще людей, из которых он мог бы сделать новых фидави, преданных душой и телом.
Рассчитывая на это, он приказал создать огромный сад, куда была проведена вода. Посредине этого сада он построил павильон высотою в четыре этажа. На каждой из четырех сторон были богато украшенные окна, объединенные четырьмя сводами с нарисованными золотыми и серебряными звездами. Здание было наполнено розами, фарфором, стеклянной посудой и кубками из золота и серебра. При Исмаиле были мамлюки (то есть рабы), десять мужчин и десять женщин, которые прибыли с ним с берегов Нила и едва достигли половой зрелости. Он одел их в шелка и самые изысканные ткани, нацепил золотые и серебряные браслеты. Колонны были покрыты мускусом и янтарем, а в четырех оконных сводах были размещены шкатулки с чистейшим мускусом. Стены были отполированы, и все это место было пристанищем этих рабов. Сад был разделен на четыре части. В первой произрастали груши, яблони, виноград, вишни, шелковица, сливы и прочие фруктовые деревья. Во второй были апельсины, лимоны, оливки, гранаты и многие другие фрукты. В третьей выращивались огурцы, дыни, бобовые растения и тому подобное. В четвертой находились розы, жасмин, тамаринды, нарциссы, фиалки, лилии, анемоны и другие цветы.
Сад пересекался полноводными каналами, и все здание окружалось прудами и озерцами. Были там и рощи, в которых встречались антилопы, страусы, ослы и яки. Вблизи прудов можно было видеть уток, гусей, куропаток, перепелок, зайцев, лис и других животных. Вокруг здания главный исмаилит высадил стеною высокие деревья, разграничивающие разные части сада. Там же он построил огромное здание, разделенное на две части: верхнюю и нижнюю. Из последней крытые переходы вели в сад, который целиком был окружен стенами так, чтобы никто не мог заглянуть внутрь, и все эти переходы и здания оставались скрытыми от взоров местных жителей. Прохладная галерея вела из этой части здания в расположенный еще ниже подвал. Это помещение служило местом для проведения собраний. Расположившись на софе напротив дверей, хозяин усаживал своих послушников, кормил и поил их в течение всего дня до вечера. С наступлением ночи, оглядевшись, он выбирал тех, чья стойкость понравилась ему, и говорил:
– О единственный! Подойди, сядь рядом со мной.
Так Исмаил усаживал рядом с собой на софе своих избранников и давал им напиток. Потом он рассказывал им о выдающихся и совершенных качествах имама Али, о его храбрости, благородстве, щедрости, пока они не засыпали, одурманенные силою бенжи[34], который им давался и никогда не давал сбоев, оказывая необходимый эффект в течение четверти часа так, что они падали почти в безжизненном состоянии. Как только человек падал без чувств, главный исмаилит вставал и, подняв его, переносил в спальню. Затем, закрыв двери, на плечах выносил спящего в прохладную галерею, расположенную в саду, и оттуда в павильон, где оставлял его на попечение своих рабов, дав им поручение выполнять все прихоти избранника. Для пробуждения на него поливался уксус. Когда тот приходил в себя, юноши и девушки говорили ему:
– Мы ждем лишь, когда ты умрешь, ведь это место предназначено тебе. Это один из уголков рая, а мы гурии и дети рая. Если бы ты уже умер, ты навсегда остался бы с нами, но ты всего лишь спишь и скоро проснешься.
Между тем главный исмаилит возвращался к собравшимся, убедившись, что его избранник проснулся и теперь не воспринимает ничего, кроме юношей и девушек невиданной красоты и в самых великолепных украшениях.
Тот осматривался, вдыхал ароматы мускуса и ладана, приближался к саду, где видел животных и птиц, бегущую воду и деревья. Он завороженно смотрел на красоту павильона и ваз из серебра и золота, а юноши и девушки все это время продолжали развлекать его беседой. Все это оставляло его в замешательстве, невозможно было понять, бодрствовал ли он или продолжал спать. Когда проходило два часа, Исмаил возвращался в спальню рядом с воротами и входил в сад, где его встречали рабы и почтительно вставали вокруг него. После того как избранный замечал его появление, он обращался к нему со словами:
– О господин Исмаил, сплю ли я или же все это наяву?
Исмаил же отвечал ему:
– О единственный! Поостерегись рассказывать об увиденном кому бы то ни было за пределами этого места! Знай, что Владыка Али показал тебе это место, которое предназначено тебе в раю. Знай, что в этот момент Владыка Али и я вместе с ним находимся в небесной стране. Поэтому не сомневайся ни минуты, служа имаму, который дал тебе возможность узнать его благословение.
После этого Исмаил приказывал подать ужин. Яства приносились в золотой и серебряной посуде и состояли из вареного и жареного мяса с другими блюдами. Пока избранник ел, его обрызгивали розовой водой. Когда он просил испить, ему в золотых и серебряных кубках приносили изысканные напитки, в которые также была подмешана бенжи. Как только он засыпал, слуги Исмаила через галерею вновь переносили его в спальню и оставляли там. Исмаил же возвращался к собравшимся. Через некоторое время он вновь приходил к спящему, поливал его лицо уксусом, потом выводил его в общую комнату и просил одного из мамлюков потрясти его. Проснувшись в том же месте среди гостей, он восклицал: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк Божий!» Исмаил при этом приближался к нему, поглаживал, и тот, все еще оставаясь под глубоким наркотическим воздействием, был всецело предан своему хозяину, который затем обращался к нему:
– О избранный, знай, то, что ты видел, не было сном, а одно из чудес, демонстрируемых имамом Али. Знай, что он начертал твое имя среди своих друзей. Если ты сохранишь все в тайне, можешь быть уверен в своем благословении, но, если ты заговоришь об этом, то навлечешь на себя негодование имама. Если ты погибнешь, ты станешь мучеником, но упаси тебя рассказывать об этом кому бы то ни было. Ты вошел в одну из дверей для друзей имама и стал членом его семьи, но если ты выдашь эту тайну, ты станешь одним из его врагов и будешь изгнан из его дома.
Так этот человек становился одним из слуг верховного исмаилита, который подобным образом окружал себя преданными людьми, пока его репутация не утверждалась. Вот что рассказывается о верховном исмаилите и его Преданных».
К этим красивым сказкам о рае Старца Горы необходимо добавить еще третью, рассказывающую о еще большем жульничестве, которую оставил образованный и почтенный шейх Абд ур-Рахман (Слуга Всемилостивейшего, то есть Бога) бен Ибубекр аль-Джерири Дамасский в двадцать четвертой главе своей книги, озаглавленной «Сборник разоблачений тайного искусства обмана»[35].
Рассказав немного о Синане, руководителе ассасинов в Сирии, чье имя теперь представилась возможность упомянуть, шейх переходит к описанию уловки, которую тот использовал для обмана своих последователей:
«Возле софы, на которой он восседал, была яма в полу, достаточно глубокая, чтобы в ней мог уместиться человек. Он прикрывал ее тонким куском древесины, оставляя лишь небольшое отверстие размером с человеческую шею. Сверху на дерево он клал бронзовый диск с дырой посередине и двумя заслонками. Затем, взяв одного из своих учеников, которому он предварительно дал значительную сумму денег, чтобы получить его согласие, и надев на шею диск с отверстием, опускал в яму так, чтобы была видна лишь шея человека. На диск выливалась свежая кровь, чтобы создать видимость, как будто голова была отрублена только что. Затем в комнату приглашались товарищи ученика, которым показывалось блюдо с головой их друга. Наставник говорил голове:
– Расскажи своим товарищам, что ты видел и что тебе было сказано.
Ученик отвечал, как ему перед этим было наказано.
– Что бы ты предпочел, – продолжал учитель, – вернуться в этот мир к своим друзьям либо остаться в раю?
– Зачем мне это нужно? – отвечала голова. – Возвращаться в этот мир после того, как я увидел мое пристанище в раю, гурий и все то, что Всевышний приготовил для меня? Друзья, приветствуйте мою семью и постарайтесь не ослушаться этого пророка, который является главным из всех пророков наших времен, как Всевышний сказал мне. Прощайте.
Данные слова укрепляли веру присутствовавших. Однако когда они уходили, учитель помогал выбраться ученику из ямы и уже по-настоящему отрубал ему голову. Именно такими средствами, как это, он заставлял подчиняться своих людей».
Приведенные выше рассказы, насколько правдивыми они бы ни были, подтверждают широко распространенное на Востоке убеждение, что горным владыкой задействовались некие необычайные средства для приобретения той власти, которой, как известно, он располагал над умами фидави. И в действительности это не такое уж невероятное предположение, что некий подобный трюк он периодически использовал. Поскольку, если вспомнить, что азиатское воображение очень сильно, особенно среди низших слоев общества, и то, что на Востоке мужчины редко видят других женщин, кроме членов собственной семьи, их правителю не составляло труда убедить юношу, которого он в состоянии оцепенения помещал в место, наполненное юными девами, что тот находится в настоящем раю, обещанном правоверным.
Но, отложив в сторону гипотезы, можно обнаружить, что та же самая власть над умами своих последователей, приписываемая Хасану Сабаху и его преемникам, демонстрировалась и в наши дни лидером ваххабитов. Сэр Джон Малколм[36], на основании персидской рукописи, сообщает, что несколькими годами ранее один из тех сектантов, которые зарезали арабского вождя у Буссоры, будучи захваченным, не только отказался сделать что-либо во спасение своей жизни, но, наоборот, похоже, стремился к смерти. Было замечено, что он зажал в своей руке нечто, чем, похоже, дорожил больше, чем собственной жизнью. После того как этот предмет у него отобрали и изучили, оказалось, что это был приказ лидера ваххабитов о предоставлении изумрудного дворца и нескольких прекрасных рабынь в благословенном раю пророка. Необходимо, однако, признать, что данная история имеет мало общего с принципами секты ваххабитов, и можно предположить, что она базируется на каком-то недоразумении.
Следующий пример беспрекословного подчинения фидави приказам Хасана Сабаха приводится уважаемым восточным историком[37]. Посол султана Малек-Шаха прибыл в Аламут, чтобы потребовать подчинения и повиновения от шейха. Хасан принял его в зале, в котором собрал нескольких своих сторонников. Подав знак одному из них, он сказал: «Убей себя!» Тут же кинжал молодого человека был вонзен в свою грудь, и его тело упало на землю. Другому он сказал: «Спрыгни вниз со стены!» Через мгновение его разбитое тело лежало на дне крепостного рва. Затем, повернувшись к пришедшему в ужас посланнику, он сказал: «У меня имеется 70 тысяч последователей, которые повинуются мне таким вот образом. Это и есть мой ответ твоему властителю».
Почти такая же история рассказывается западным летописцем[38] о сирийских ассасинах. Когда Генри граф Шампанский в 1194 году путешествовал из Палестины в Армению[39], его путь пролегал через территорию исмаилитов. Их правитель выслал нескольких человек, чтобы приветствовать графа и попросить, чтобы по возвращении он остановился у них и воспользовался бы гостеприимством их замка. Граф принял приглашение. Когда он прибыл, дай-аль-кебир вышел ему навстречу, выказал ему все свое почтение, а также показал ему свои замки и крепости. Обойдя несколько из них, они в конце концов подошли к одной, башни которой поднимались на значительную высоту. На каждой из них стояло по два одетых в белое стражника. «Они, – заявил хозяин, указав на стражу, – повинуются мне куда лучше, чем подданные вашей христианской веры своим властителям». И по его сигналу двое из них бросились вниз, разбившись вдребезги. «Если вы пожелаете, – обратился он к пораженному графу, – все мои белые стражники сделают то же самое». Великодушный граф отклонил это предложение и откровенно признался, что ни один христианский властитель не может рассчитывать на подобное повиновение со стороны своих подданных. Когда он уезжал, вместе с многочисленными ценными подарками, дай-аль-кебир многозначительно сказал ему: «При помощи этих верных слуг я избавляюсь от врагов нашего общества».
В восточной, да и в западной литературе подобная легенда часто рассказывает о самых различных персонажах, что является обстоятельством, позволяющим усомниться в ее правдивости целиком либо в каком-либо определенном случае. Эта притча, например, с небольшими отличиями в деталях, рассказывается об Абу Тахере, знаменитом руководителе карматов. Он после своего похода на Мекку, где уничтожил 30 тысяч жителей, забросал священный колодец Зимзим телами убитых, с триумфом увез сакральный Черный камень и набрался дерзости подойти к Багдаду, резиденции халифа, всего лишь с 500 всадниками. Первосвященник ислама, разгневанный таким оскорблением, приказал своему генералу Абу Саю взять 30 тысяч воинов и захватить наглеца в плен. Собрав войско, тот послал к Абу Тахеру своего человека, чтобы тот сказал ему, что из уважения к нему, как к старому другу, генерал советует Абу Тахеру, у которого такое малое войско, либо самому сдаться халифу, либо подумать о том, как скрыться. Абу Тахер спросил посланника, как много воинов у Абу Сая:
– Тридцать тысяч, – ответил посланник.
– Ему по-прежнему не хватает трех таких, как у меня, – заявил Абу Тахер и, подозвав к себе троих из своих людей, приказал одному зарезать себя, второму броситься в Тигр, а третьему спрыгнуть с обрыва. Его приказы были немедленно исполнены. После этого, повернувшись к посланнику, он сказал: – Тот, у кого имеются такие воины, не боится количества врагов. Тебя я пощажу, но знай, что очень скоро я увижу генерала Абу Сая прикованным на цепь среди моих собак.
И действительно, в ту же ночь он атаковал и обратил в бегство войска халифа, а Абу Сай, попав к нему в руки, вскоре оказался прикованным цепью среди мастифов главы карматов[40].
Описания рая шейха аль-Джебала и его власти над умами своих последователей по меньшей мере помогают понять образ жизни и характер мышления жителей Востока.
Нить повествования теперь идет дальше и переходит к описанию деяний ассасинов, как они здесь называются.
Глава 6
Когда султан направил в Аламут посла, чтобы оправдаться в обвинении в соучастии в этом нарушающем общепринятые негласные законы преступлении, Кеах дал такой ответ: «Возвращайся к султану и скажи ему от моего имени: Мухаммед Нассихи доверял твоим коварным заверениям и отправился во дворец. Если ты говоришь правду, выдай убийц для справедливого суда. В противном случае жди моей мести». После отказа султана отдать убийц отряд ассасинов появился у ворот Касвина, они убили 400 человек и увели 3 тысячи овец, 200 лошадей и 200 волов. В следующем году султан захватил и некоторое время удерживал крепость Аламут. Но высланный им против Ламсира отряд из 2 тысяч человек бежал, даже не обнажив мечей, узнав, что против них ассасины выслали рифииков (товарищи). Вскоре после этого султан умер, и ассасины организовали еще одну вылазку в район Касвина, где захватили трофеи и пленников.
Горный властитель не терпел соперников вблизи своего трона. Узнав, что некий Абу Хашим, потомок Али, присвоил себе звание имама в провинции Гилан, которая находилась к северу от Кухистана, и стал рассылать письма, призывающие людей принять его, Кеах написал ему и предложил отказаться от своих притязаний. Самопровозглашенный имам в ответ разразился бранью в отношении гнусного учения исмаилитов. Шейх незамедлительно выслал против него войска, захватил его в плен и после судебного процесса приговорил к сожжению на костре.
Хотя, как это видно, общины ассасинов располагались в горных районах Ирака, на северо-западе Персии их власть имела такие особенности, что никакие расстояния не гарантировали защиту от них. Фидави могли быстро пересечь отделяющие их от жертвы регионы и вонзить кинжал в грудь любого властителя или визиря, которые навлекли на себя месть шейха аль-Джебала. Соответственно шах (король) Хауризма, страны, между которой и Ираком располагалась обширная провинция Хорасан, прибыл к султану Массуду, преемнику Махмуда, чтобы обсудить с ним план уничтожения этих грозных врагов всех правителей. Ранее шах Хауризма был вполне расположен к исмаилитам, но его глаза теперь открылись, и он стал одним из наиболее непримиримых их врагов. Султан Массуд, неизвестно по какой причине, одарил его землей, которую Беренкеш, старший сокольничий, получил от султана. Беренкеш, смертельно оскорбленный таким несправедливым обращением, вместе со своей семьей переехал на территорию исмаилитов и стал искать защиты у Кеаха, чьим врагом он до этого являлся. Политические соображения либо уважение к законам чести и гуманности заставили руководителя ассасинов предоставить защиту, о которой его просили. А когда шах Хауризма написал, напоминая Кеаху об их прежних дружеских отношениях, о ярой враждебности Беренкеша и призывал на этом основании выдать ему беглеца, шейх ответил: «Шах Хауризма верно говорит, но мы никогда не бросим молящих о помощи». Длительная и кровопролитная вражда между шейхом и шахом стала следствием этого отказа нарушить законы гостеприимства.
Сирийское подразделение общества в это время начинает привлекать еще больше внимания, чем персидское, главным образом из-за его связей с крестоносцами, которые преуспели в создании империи, раскинувшейся от границ Египта до Армении. Персидский исмаилит Беграм Астрабадский, который, как утверждается, начал свою карьеру с убийства собственного отца, заслужил доверие визиря при дворе дамасского принца, который предоставил ему замок Баниас, или Паниас (в древности Баланиа), для использования в интересах общества. Это место, ставшее центром власти ассасинов в Сирии, располагалось в плодородной, хорошо орошаемой долине, примерно в 4 тысячах шагов от моря. Долина, через которую протекали многочисленные реки, питавшие ее, называлась Вади-аль-Джинн (Долина Демонов). «…Место, – как отмечает Хаммер, от взора которого не ускользают случайные совпадения, – одним своим названием заслуживает того, чтобы стать пристанищем ассасинов». Из Баниаса они распространяли свое влияние на близлежащие замки и крепости до тех пор, пока 12 лет спустя резиденция их руководителя не была перенесена в Массьят.
Вскоре после этого Беграм пал в столкновении с жителями долины Таим, предводитель которых потерял брата, погибшего от кинжала ассасина. Его преемником стал Исмаил, перс, который продолжил поддерживать дружеские связи с визирем Дамаска, куда и послал на постоянное проживание человека по имени, как позже выяснится, совершенно напрасно данному, Абу эль-Вефа (Защитник преданности). Он добился такого расположения визиря и принца, что был назначен на должность хакима, верховного судьи. Приобретя таким образом власть и влияние, он немедленно стал искать наилучшие способы, как воспользоваться ими во благо общества – цель, которая всегда близка сердцу настоящего исмаилита. Укрепленное место на побережье, по его мнению, имело огромное значение для него, поэтому он придумал следующую уловку, чтобы овладеть Тиром.
Франки уже более тридцати лет как обосновались на Востоке. Их бесстрашие и фанатичный героизм одновременно и наводили ужас, и вызывали восхищение у их мусульманских противников, а их доблестными всадниками демонстрировалось превосходное кавалерийское искусство. Они стали той внешней силой, на которую обратил внимание Абу эль-Вефа. Стоит отметить, что фанатические настроения еще не объединили всех мусульман в борьбе с носителями креста, и правители Алеппо, Дамаска и других районов Сирии не раз вступали в альянс с христианскими городами Иерусалимом и Антиохом. Абу эль-Вефа поэтому послал письмо и заключил тайное соглашение с Болдуином II, королем Иерусалима, в котором он обязывался в случае, если крестоносцы незаметно доберутся и появятся у стен Дамаска в пятницу, когда эмир и его придворные будут в мечети, открыть перед ними ворота города. Король в обмен должен был передать Тир в руки исмаилитов.
Была собрана армия христиан, все бароны королевства встали в ее ряды, и сам король возглавил воинство. Только что сформированный рыцарский орден тамплиеров в первый раз поднял над полем боя свой флаг с полосками Босеан («окрашенный в два цвета» + см. сноску 71), который впоследствии стал хорошо известен во многих кровавых битвах. Принц Бернард из Антиоха, граф Понтиус из Триполи, храбрый Джосцелин из Эдессы повели своих всадников и пехотинцев, чтобы поучаствовать в захвате богатого города Дамаск. Окружающие озеро Тибериас горы были позади, и войско благополучно вступило на равнину между реками Абана и Фарпар. Но здесь их ждало поражение. Тадж аль-Молук (Монарший венец) Бузи, эмир Дамаска, вовремя раскрыл заговор хакима. Он казнил его вместе с визирем и приказал вырезать всех исмаилитов в городе[41]. Армия крестоносцев расположилась в районе Марж-Сафар, и пехотинцы начали грабить деревни, отбирая продовольствие, когда небольшой отряд отважных дамасских воинов выскочил из города и ринулся на них. Беззащитные крестоносцы падали под их ударами, неспособные сопротивляться. Остальные войска поспешили помочь или отомстить за своих соратников, когда внезапно[42] небо затянуло облаками, глубокая тьма окутала все вокруг, загремел гром, засверкали молнии, обрушился страшный ливень, и очень резко, что является обычным явлением на Востоке, дождь, потоки воды превратились в снег и лед, что лишь усилило ужасы этого дня. Суеверные и пораженные до глубины сознания крестоносцы увидели в этом жутком явлении незамедлительную реакцию Небес и решили, что оно ниспослано им в наказание за их грехи, а также вспомнили, что в этом же самом месте четырьмя годами ранее король Болдуин с горсткой людей одержал победу над армией Дамаска, чем та была страшно унижена. Единственный успех, которого они добились от этого похода, было приобретение замка Баниас, который исмаилитский комендант передал им в руки, чтобы под их покровительством он мог бы избежать участи своих собратьев.
В Сирет-эль-Хаким (Воспоминания Хакима), одном из примеров арабской исторической литературы, открытом Хаммером[33], имеется следующее описание садов в Массьяте – основном месте пребывания ассасинов в Сирии:
«Наш рассказ возвращается теперь к Исмаилу – правителю исмаилитов. Он взял с собой людей с грузом золота, серебра, жемчуга и других драгоценностей, полученных от жителей побережья и частично от короля Египта Дахера, сына Хаким-биимр-Иллаха. Попрощавшись с султаном Египта в Триполи, они добрались до Массьята, когда жители близлежащих замков и крепостей вместе с Исмаилом и его людьми собрались для увеселений. Те надели самые нарядные одежды, которыми их снабдил султан, и украсили замок Массьят самыми красивыми и изысканными вещами. Исмаил со своими преданными людьми (фидави) так обставил свой въезд в Массьят, как никто ни до него ни после него не появлялся в этом городе. Он задержался там на некоторое время, чтобы принять к себе на службу еще людей, из которых он мог бы сделать новых фидави, преданных душой и телом.
Рассчитывая на это, он приказал создать огромный сад, куда была проведена вода. Посредине этого сада он построил павильон высотою в четыре этажа. На каждой из четырех сторон были богато украшенные окна, объединенные четырьмя сводами с нарисованными золотыми и серебряными звездами. Здание было наполнено розами, фарфором, стеклянной посудой и кубками из золота и серебра. При Исмаиле были мамлюки (то есть рабы), десять мужчин и десять женщин, которые прибыли с ним с берегов Нила и едва достигли половой зрелости. Он одел их в шелка и самые изысканные ткани, нацепил золотые и серебряные браслеты. Колонны были покрыты мускусом и янтарем, а в четырех оконных сводах были размещены шкатулки с чистейшим мускусом. Стены были отполированы, и все это место было пристанищем этих рабов. Сад был разделен на четыре части. В первой произрастали груши, яблони, виноград, вишни, шелковица, сливы и прочие фруктовые деревья. Во второй были апельсины, лимоны, оливки, гранаты и многие другие фрукты. В третьей выращивались огурцы, дыни, бобовые растения и тому подобное. В четвертой находились розы, жасмин, тамаринды, нарциссы, фиалки, лилии, анемоны и другие цветы.
Сад пересекался полноводными каналами, и все здание окружалось прудами и озерцами. Были там и рощи, в которых встречались антилопы, страусы, ослы и яки. Вблизи прудов можно было видеть уток, гусей, куропаток, перепелок, зайцев, лис и других животных. Вокруг здания главный исмаилит высадил стеною высокие деревья, разграничивающие разные части сада. Там же он построил огромное здание, разделенное на две части: верхнюю и нижнюю. Из последней крытые переходы вели в сад, который целиком был окружен стенами так, чтобы никто не мог заглянуть внутрь, и все эти переходы и здания оставались скрытыми от взоров местных жителей. Прохладная галерея вела из этой части здания в расположенный еще ниже подвал. Это помещение служило местом для проведения собраний. Расположившись на софе напротив дверей, хозяин усаживал своих послушников, кормил и поил их в течение всего дня до вечера. С наступлением ночи, оглядевшись, он выбирал тех, чья стойкость понравилась ему, и говорил:
– О единственный! Подойди, сядь рядом со мной.
Так Исмаил усаживал рядом с собой на софе своих избранников и давал им напиток. Потом он рассказывал им о выдающихся и совершенных качествах имама Али, о его храбрости, благородстве, щедрости, пока они не засыпали, одурманенные силою бенжи[34], который им давался и никогда не давал сбоев, оказывая необходимый эффект в течение четверти часа так, что они падали почти в безжизненном состоянии. Как только человек падал без чувств, главный исмаилит вставал и, подняв его, переносил в спальню. Затем, закрыв двери, на плечах выносил спящего в прохладную галерею, расположенную в саду, и оттуда в павильон, где оставлял его на попечение своих рабов, дав им поручение выполнять все прихоти избранника. Для пробуждения на него поливался уксус. Когда тот приходил в себя, юноши и девушки говорили ему:
– Мы ждем лишь, когда ты умрешь, ведь это место предназначено тебе. Это один из уголков рая, а мы гурии и дети рая. Если бы ты уже умер, ты навсегда остался бы с нами, но ты всего лишь спишь и скоро проснешься.
Между тем главный исмаилит возвращался к собравшимся, убедившись, что его избранник проснулся и теперь не воспринимает ничего, кроме юношей и девушек невиданной красоты и в самых великолепных украшениях.
Тот осматривался, вдыхал ароматы мускуса и ладана, приближался к саду, где видел животных и птиц, бегущую воду и деревья. Он завороженно смотрел на красоту павильона и ваз из серебра и золота, а юноши и девушки все это время продолжали развлекать его беседой. Все это оставляло его в замешательстве, невозможно было понять, бодрствовал ли он или продолжал спать. Когда проходило два часа, Исмаил возвращался в спальню рядом с воротами и входил в сад, где его встречали рабы и почтительно вставали вокруг него. После того как избранный замечал его появление, он обращался к нему со словами:
– О господин Исмаил, сплю ли я или же все это наяву?
Исмаил же отвечал ему:
– О единственный! Поостерегись рассказывать об увиденном кому бы то ни было за пределами этого места! Знай, что Владыка Али показал тебе это место, которое предназначено тебе в раю. Знай, что в этот момент Владыка Али и я вместе с ним находимся в небесной стране. Поэтому не сомневайся ни минуты, служа имаму, который дал тебе возможность узнать его благословение.
После этого Исмаил приказывал подать ужин. Яства приносились в золотой и серебряной посуде и состояли из вареного и жареного мяса с другими блюдами. Пока избранник ел, его обрызгивали розовой водой. Когда он просил испить, ему в золотых и серебряных кубках приносили изысканные напитки, в которые также была подмешана бенжи. Как только он засыпал, слуги Исмаила через галерею вновь переносили его в спальню и оставляли там. Исмаил же возвращался к собравшимся. Через некоторое время он вновь приходил к спящему, поливал его лицо уксусом, потом выводил его в общую комнату и просил одного из мамлюков потрясти его. Проснувшись в том же месте среди гостей, он восклицал: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк Божий!» Исмаил при этом приближался к нему, поглаживал, и тот, все еще оставаясь под глубоким наркотическим воздействием, был всецело предан своему хозяину, который затем обращался к нему:
– О избранный, знай, то, что ты видел, не было сном, а одно из чудес, демонстрируемых имамом Али. Знай, что он начертал твое имя среди своих друзей. Если ты сохранишь все в тайне, можешь быть уверен в своем благословении, но, если ты заговоришь об этом, то навлечешь на себя негодование имама. Если ты погибнешь, ты станешь мучеником, но упаси тебя рассказывать об этом кому бы то ни было. Ты вошел в одну из дверей для друзей имама и стал членом его семьи, но если ты выдашь эту тайну, ты станешь одним из его врагов и будешь изгнан из его дома.
Так этот человек становился одним из слуг верховного исмаилита, который подобным образом окружал себя преданными людьми, пока его репутация не утверждалась. Вот что рассказывается о верховном исмаилите и его Преданных».
К этим красивым сказкам о рае Старца Горы необходимо добавить еще третью, рассказывающую о еще большем жульничестве, которую оставил образованный и почтенный шейх Абд ур-Рахман (Слуга Всемилостивейшего, то есть Бога) бен Ибубекр аль-Джерири Дамасский в двадцать четвертой главе своей книги, озаглавленной «Сборник разоблачений тайного искусства обмана»[35].
Рассказав немного о Синане, руководителе ассасинов в Сирии, чье имя теперь представилась возможность упомянуть, шейх переходит к описанию уловки, которую тот использовал для обмана своих последователей:
«Возле софы, на которой он восседал, была яма в полу, достаточно глубокая, чтобы в ней мог уместиться человек. Он прикрывал ее тонким куском древесины, оставляя лишь небольшое отверстие размером с человеческую шею. Сверху на дерево он клал бронзовый диск с дырой посередине и двумя заслонками. Затем, взяв одного из своих учеников, которому он предварительно дал значительную сумму денег, чтобы получить его согласие, и надев на шею диск с отверстием, опускал в яму так, чтобы была видна лишь шея человека. На диск выливалась свежая кровь, чтобы создать видимость, как будто голова была отрублена только что. Затем в комнату приглашались товарищи ученика, которым показывалось блюдо с головой их друга. Наставник говорил голове:
– Расскажи своим товарищам, что ты видел и что тебе было сказано.
Ученик отвечал, как ему перед этим было наказано.
– Что бы ты предпочел, – продолжал учитель, – вернуться в этот мир к своим друзьям либо остаться в раю?
– Зачем мне это нужно? – отвечала голова. – Возвращаться в этот мир после того, как я увидел мое пристанище в раю, гурий и все то, что Всевышний приготовил для меня? Друзья, приветствуйте мою семью и постарайтесь не ослушаться этого пророка, который является главным из всех пророков наших времен, как Всевышний сказал мне. Прощайте.
Данные слова укрепляли веру присутствовавших. Однако когда они уходили, учитель помогал выбраться ученику из ямы и уже по-настоящему отрубал ему голову. Именно такими средствами, как это, он заставлял подчиняться своих людей».
Приведенные выше рассказы, насколько правдивыми они бы ни были, подтверждают широко распространенное на Востоке убеждение, что горным владыкой задействовались некие необычайные средства для приобретения той власти, которой, как известно, он располагал над умами фидави. И в действительности это не такое уж невероятное предположение, что некий подобный трюк он периодически использовал. Поскольку, если вспомнить, что азиатское воображение очень сильно, особенно среди низших слоев общества, и то, что на Востоке мужчины редко видят других женщин, кроме членов собственной семьи, их правителю не составляло труда убедить юношу, которого он в состоянии оцепенения помещал в место, наполненное юными девами, что тот находится в настоящем раю, обещанном правоверным.
Но, отложив в сторону гипотезы, можно обнаружить, что та же самая власть над умами своих последователей, приписываемая Хасану Сабаху и его преемникам, демонстрировалась и в наши дни лидером ваххабитов. Сэр Джон Малколм[36], на основании персидской рукописи, сообщает, что несколькими годами ранее один из тех сектантов, которые зарезали арабского вождя у Буссоры, будучи захваченным, не только отказался сделать что-либо во спасение своей жизни, но, наоборот, похоже, стремился к смерти. Было замечено, что он зажал в своей руке нечто, чем, похоже, дорожил больше, чем собственной жизнью. После того как этот предмет у него отобрали и изучили, оказалось, что это был приказ лидера ваххабитов о предоставлении изумрудного дворца и нескольких прекрасных рабынь в благословенном раю пророка. Необходимо, однако, признать, что данная история имеет мало общего с принципами секты ваххабитов, и можно предположить, что она базируется на каком-то недоразумении.
Следующий пример беспрекословного подчинения фидави приказам Хасана Сабаха приводится уважаемым восточным историком[37]. Посол султана Малек-Шаха прибыл в Аламут, чтобы потребовать подчинения и повиновения от шейха. Хасан принял его в зале, в котором собрал нескольких своих сторонников. Подав знак одному из них, он сказал: «Убей себя!» Тут же кинжал молодого человека был вонзен в свою грудь, и его тело упало на землю. Другому он сказал: «Спрыгни вниз со стены!» Через мгновение его разбитое тело лежало на дне крепостного рва. Затем, повернувшись к пришедшему в ужас посланнику, он сказал: «У меня имеется 70 тысяч последователей, которые повинуются мне таким вот образом. Это и есть мой ответ твоему властителю».
Почти такая же история рассказывается западным летописцем[38] о сирийских ассасинах. Когда Генри граф Шампанский в 1194 году путешествовал из Палестины в Армению[39], его путь пролегал через территорию исмаилитов. Их правитель выслал нескольких человек, чтобы приветствовать графа и попросить, чтобы по возвращении он остановился у них и воспользовался бы гостеприимством их замка. Граф принял приглашение. Когда он прибыл, дай-аль-кебир вышел ему навстречу, выказал ему все свое почтение, а также показал ему свои замки и крепости. Обойдя несколько из них, они в конце концов подошли к одной, башни которой поднимались на значительную высоту. На каждой из них стояло по два одетых в белое стражника. «Они, – заявил хозяин, указав на стражу, – повинуются мне куда лучше, чем подданные вашей христианской веры своим властителям». И по его сигналу двое из них бросились вниз, разбившись вдребезги. «Если вы пожелаете, – обратился он к пораженному графу, – все мои белые стражники сделают то же самое». Великодушный граф отклонил это предложение и откровенно признался, что ни один христианский властитель не может рассчитывать на подобное повиновение со стороны своих подданных. Когда он уезжал, вместе с многочисленными ценными подарками, дай-аль-кебир многозначительно сказал ему: «При помощи этих верных слуг я избавляюсь от врагов нашего общества».
В восточной, да и в западной литературе подобная легенда часто рассказывает о самых различных персонажах, что является обстоятельством, позволяющим усомниться в ее правдивости целиком либо в каком-либо определенном случае. Эта притча, например, с небольшими отличиями в деталях, рассказывается об Абу Тахере, знаменитом руководителе карматов. Он после своего похода на Мекку, где уничтожил 30 тысяч жителей, забросал священный колодец Зимзим телами убитых, с триумфом увез сакральный Черный камень и набрался дерзости подойти к Багдаду, резиденции халифа, всего лишь с 500 всадниками. Первосвященник ислама, разгневанный таким оскорблением, приказал своему генералу Абу Саю взять 30 тысяч воинов и захватить наглеца в плен. Собрав войско, тот послал к Абу Тахеру своего человека, чтобы тот сказал ему, что из уважения к нему, как к старому другу, генерал советует Абу Тахеру, у которого такое малое войско, либо самому сдаться халифу, либо подумать о том, как скрыться. Абу Тахер спросил посланника, как много воинов у Абу Сая:
– Тридцать тысяч, – ответил посланник.
– Ему по-прежнему не хватает трех таких, как у меня, – заявил Абу Тахер и, подозвав к себе троих из своих людей, приказал одному зарезать себя, второму броситься в Тигр, а третьему спрыгнуть с обрыва. Его приказы были немедленно исполнены. После этого, повернувшись к посланнику, он сказал: – Тот, у кого имеются такие воины, не боится количества врагов. Тебя я пощажу, но знай, что очень скоро я увижу генерала Абу Сая прикованным на цепь среди моих собак.
И действительно, в ту же ночь он атаковал и обратил в бегство войска халифа, а Абу Сай, попав к нему в руки, вскоре оказался прикованным цепью среди мастифов главы карматов[40].
Описания рая шейха аль-Джебала и его власти над умами своих последователей по меньшей мере помогают понять образ жизни и характер мышления жителей Востока.
Нить повествования теперь идет дальше и переходит к описанию деяний ассасинов, как они здесь называются.
Глава 6
Кеах Бузург Умейд. – Деятельность общества в Персии. – Захват замка Баниас в Сирии. – Попытка сдачи Дамаска крестоносцам. – Убийства, совершенные в период правления Кеаха Бузурга
Кеах Бузург Умейд в точности пошел по стопам своего предшественника. Он выстроил мощную крепость Маймундис и дал почувствовать врагам общества, что оно все еще пропитано духом Хасана Сабаха. Султан Санжар, которого из-за заключенного на чрезвычайно выгодных для ассасинов условиях мирного договора правоверные мусульмане считали тайным сторонником их учения, в очередной раз открыто объявил себя их ненавистником и выслал армию, чтобы разрушить Кирдкох. Эти войска были разбиты высланными против них Кеахом бойцами. Но на следующий год Санжар мечом вырезал из секты огромное количество ее членов. Кинжал, как обычно, стал ответной мерой. Махмуд, преемник Санжара, безрезультатно испробовав поначалу силу оружия, послал своего старшего сокольничего Беренкеша в Аламут с пожеланием, чтобы к нему оттуда был отправлен посланник для заключения мира. Коях (Хозяин) Мухаммед Нассихи последовал за Беренкешем ко двору и поцеловал руку султана, который сказал несколько слов о заключении мира. Но когда Коях со своими спутниками выходил из дворца, на них напала толпа и растерзала их.Когда султан направил в Аламут посла, чтобы оправдаться в обвинении в соучастии в этом нарушающем общепринятые негласные законы преступлении, Кеах дал такой ответ: «Возвращайся к султану и скажи ему от моего имени: Мухаммед Нассихи доверял твоим коварным заверениям и отправился во дворец. Если ты говоришь правду, выдай убийц для справедливого суда. В противном случае жди моей мести». После отказа султана отдать убийц отряд ассасинов появился у ворот Касвина, они убили 400 человек и увели 3 тысячи овец, 200 лошадей и 200 волов. В следующем году султан захватил и некоторое время удерживал крепость Аламут. Но высланный им против Ламсира отряд из 2 тысяч человек бежал, даже не обнажив мечей, узнав, что против них ассасины выслали рифииков (товарищи). Вскоре после этого султан умер, и ассасины организовали еще одну вылазку в район Касвина, где захватили трофеи и пленников.
Горный властитель не терпел соперников вблизи своего трона. Узнав, что некий Абу Хашим, потомок Али, присвоил себе звание имама в провинции Гилан, которая находилась к северу от Кухистана, и стал рассылать письма, призывающие людей принять его, Кеах написал ему и предложил отказаться от своих притязаний. Самопровозглашенный имам в ответ разразился бранью в отношении гнусного учения исмаилитов. Шейх незамедлительно выслал против него войска, захватил его в плен и после судебного процесса приговорил к сожжению на костре.
Хотя, как это видно, общины ассасинов располагались в горных районах Ирака, на северо-западе Персии их власть имела такие особенности, что никакие расстояния не гарантировали защиту от них. Фидави могли быстро пересечь отделяющие их от жертвы регионы и вонзить кинжал в грудь любого властителя или визиря, которые навлекли на себя месть шейха аль-Джебала. Соответственно шах (король) Хауризма, страны, между которой и Ираком располагалась обширная провинция Хорасан, прибыл к султану Массуду, преемнику Махмуда, чтобы обсудить с ним план уничтожения этих грозных врагов всех правителей. Ранее шах Хауризма был вполне расположен к исмаилитам, но его глаза теперь открылись, и он стал одним из наиболее непримиримых их врагов. Султан Массуд, неизвестно по какой причине, одарил его землей, которую Беренкеш, старший сокольничий, получил от султана. Беренкеш, смертельно оскорбленный таким несправедливым обращением, вместе со своей семьей переехал на территорию исмаилитов и стал искать защиты у Кеаха, чьим врагом он до этого являлся. Политические соображения либо уважение к законам чести и гуманности заставили руководителя ассасинов предоставить защиту, о которой его просили. А когда шах Хауризма написал, напоминая Кеаху об их прежних дружеских отношениях, о ярой враждебности Беренкеша и призывал на этом основании выдать ему беглеца, шейх ответил: «Шах Хауризма верно говорит, но мы никогда не бросим молящих о помощи». Длительная и кровопролитная вражда между шейхом и шахом стала следствием этого отказа нарушить законы гостеприимства.
Сирийское подразделение общества в это время начинает привлекать еще больше внимания, чем персидское, главным образом из-за его связей с крестоносцами, которые преуспели в создании империи, раскинувшейся от границ Египта до Армении. Персидский исмаилит Беграм Астрабадский, который, как утверждается, начал свою карьеру с убийства собственного отца, заслужил доверие визиря при дворе дамасского принца, который предоставил ему замок Баниас, или Паниас (в древности Баланиа), для использования в интересах общества. Это место, ставшее центром власти ассасинов в Сирии, располагалось в плодородной, хорошо орошаемой долине, примерно в 4 тысячах шагов от моря. Долина, через которую протекали многочисленные реки, питавшие ее, называлась Вади-аль-Джинн (Долина Демонов). «…Место, – как отмечает Хаммер, от взора которого не ускользают случайные совпадения, – одним своим названием заслуживает того, чтобы стать пристанищем ассасинов». Из Баниаса они распространяли свое влияние на близлежащие замки и крепости до тех пор, пока 12 лет спустя резиденция их руководителя не была перенесена в Массьят.
Вскоре после этого Беграм пал в столкновении с жителями долины Таим, предводитель которых потерял брата, погибшего от кинжала ассасина. Его преемником стал Исмаил, перс, который продолжил поддерживать дружеские связи с визирем Дамаска, куда и послал на постоянное проживание человека по имени, как позже выяснится, совершенно напрасно данному, Абу эль-Вефа (Защитник преданности). Он добился такого расположения визиря и принца, что был назначен на должность хакима, верховного судьи. Приобретя таким образом власть и влияние, он немедленно стал искать наилучшие способы, как воспользоваться ими во благо общества – цель, которая всегда близка сердцу настоящего исмаилита. Укрепленное место на побережье, по его мнению, имело огромное значение для него, поэтому он придумал следующую уловку, чтобы овладеть Тиром.
Франки уже более тридцати лет как обосновались на Востоке. Их бесстрашие и фанатичный героизм одновременно и наводили ужас, и вызывали восхищение у их мусульманских противников, а их доблестными всадниками демонстрировалось превосходное кавалерийское искусство. Они стали той внешней силой, на которую обратил внимание Абу эль-Вефа. Стоит отметить, что фанатические настроения еще не объединили всех мусульман в борьбе с носителями креста, и правители Алеппо, Дамаска и других районов Сирии не раз вступали в альянс с христианскими городами Иерусалимом и Антиохом. Абу эль-Вефа поэтому послал письмо и заключил тайное соглашение с Болдуином II, королем Иерусалима, в котором он обязывался в случае, если крестоносцы незаметно доберутся и появятся у стен Дамаска в пятницу, когда эмир и его придворные будут в мечети, открыть перед ними ворота города. Король в обмен должен был передать Тир в руки исмаилитов.
Была собрана армия христиан, все бароны королевства встали в ее ряды, и сам король возглавил воинство. Только что сформированный рыцарский орден тамплиеров в первый раз поднял над полем боя свой флаг с полосками Босеан («окрашенный в два цвета» + см. сноску 71), который впоследствии стал хорошо известен во многих кровавых битвах. Принц Бернард из Антиоха, граф Понтиус из Триполи, храбрый Джосцелин из Эдессы повели своих всадников и пехотинцев, чтобы поучаствовать в захвате богатого города Дамаск. Окружающие озеро Тибериас горы были позади, и войско благополучно вступило на равнину между реками Абана и Фарпар. Но здесь их ждало поражение. Тадж аль-Молук (Монарший венец) Бузи, эмир Дамаска, вовремя раскрыл заговор хакима. Он казнил его вместе с визирем и приказал вырезать всех исмаилитов в городе[41]. Армия крестоносцев расположилась в районе Марж-Сафар, и пехотинцы начали грабить деревни, отбирая продовольствие, когда небольшой отряд отважных дамасских воинов выскочил из города и ринулся на них. Беззащитные крестоносцы падали под их ударами, неспособные сопротивляться. Остальные войска поспешили помочь или отомстить за своих соратников, когда внезапно[42] небо затянуло облаками, глубокая тьма окутала все вокруг, загремел гром, засверкали молнии, обрушился страшный ливень, и очень резко, что является обычным явлением на Востоке, дождь, потоки воды превратились в снег и лед, что лишь усилило ужасы этого дня. Суеверные и пораженные до глубины сознания крестоносцы увидели в этом жутком явлении незамедлительную реакцию Небес и решили, что оно ниспослано им в наказание за их грехи, а также вспомнили, что в этом же самом месте четырьмя годами ранее король Болдуин с горсткой людей одержал победу над армией Дамаска, чем та была страшно унижена. Единственный успех, которого они добились от этого похода, было приобретение замка Баниас, который исмаилитский комендант передал им в руки, чтобы под их покровительством он мог бы избежать участи своих собратьев.