Страница:
Наконец главарь мятежников выхватил у одного из своих сообщников импульсно-лазерное ружье и, почти не целясь, открыл беспорядочный огонь по вертолету.
«Какие же они дураки! — подумал Эйден. — Неужели никто не понимает, что его пальба может легко задеть что-нибудь из боеприпасов и, вызвав цепную реакцию, разом уничтожить весь Випорт?»
Большинство выстрелов никуда не попало, но один все же задел бок вертолета, от чего поврежденная машина качнулась, теряя управление, и начала заваливаться то на одну сторону, то на другую. Это выглядело так, будто вертолет собирается рухнуть прямо на середину площади, как раз на агроробот.
Пилот вновь овладел управлением, и машина, неуверенно выровнявшись, зависла в воздухе. У Эйдена перехватило дыхание. В следующий момент вертолет опять начал соскальзывать вниз прямо на площадь.
Эйден уже смирился с крушением, но пилоту как-то удалось вновь поднять машину и, не задев окружающих зданий, продолжить свой путь, чуть-чуть ныряя, потом поднимаясь и снова выравниваясь. Пилот, должно быть, применил все свои навыки, однако, пройдя над городскими стенами, машина рухнула на землю, и тотчас раздался мощный взрыв, а над вершинами деревьев взметнулась вспышка пламени.
Эйден пристально посмотрел на стену, а потом на трупы лежавших рядом Астеха Триона и Мелани Труа, покрытые простынями. «Сколько же еще людей погибнет, — думал он, — сколько еще?» Ответ явился незамедлительно: «Все. Наверное, все!»
Диана не видела крушения вертолета, но слышала взрыв и предшествовавшие ему выстрелы. У нее не было времени размышлять по поводу крушения или смерти эксперта Ком-Гвардии, который помог ей, потому что как раз в это время она увидела в здании напротив одного из мятежников. Человек так удивился ее появлению, что даже забыл снять небрежно болтавшийся сбоку автомат. Его мгновенное замешательство позволило Диане вскинуть оружие и продырявить зеваке череп.
Удостоверившись, что человек мертв, она стащила с него китель и брюки, оставив трусы и майку. Затем, заменив свое оружие на ручной пулемет, Диана отправилась дальше.
14
15
16
«Какие же они дураки! — подумал Эйден. — Неужели никто не понимает, что его пальба может легко задеть что-нибудь из боеприпасов и, вызвав цепную реакцию, разом уничтожить весь Випорт?»
Большинство выстрелов никуда не попало, но один все же задел бок вертолета, от чего поврежденная машина качнулась, теряя управление, и начала заваливаться то на одну сторону, то на другую. Это выглядело так, будто вертолет собирается рухнуть прямо на середину площади, как раз на агроробот.
Пилот вновь овладел управлением, и машина, неуверенно выровнявшись, зависла в воздухе. У Эйдена перехватило дыхание. В следующий момент вертолет опять начал соскальзывать вниз прямо на площадь.
Эйден уже смирился с крушением, но пилоту как-то удалось вновь поднять машину и, не задев окружающих зданий, продолжить свой путь, чуть-чуть ныряя, потом поднимаясь и снова выравниваясь. Пилот, должно быть, применил все свои навыки, однако, пройдя над городскими стенами, машина рухнула на землю, и тотчас раздался мощный взрыв, а над вершинами деревьев взметнулась вспышка пламени.
Эйден пристально посмотрел на стену, а потом на трупы лежавших рядом Астеха Триона и Мелани Труа, покрытые простынями. «Сколько же еще людей погибнет, — думал он, — сколько еще?» Ответ явился незамедлительно: «Все. Наверное, все!»
Диана не видела крушения вертолета, но слышала взрыв и предшествовавшие ему выстрелы. У нее не было времени размышлять по поводу крушения или смерти эксперта Ком-Гвардии, который помог ей, потому что как раз в это время она увидела в здании напротив одного из мятежников. Человек так удивился ее появлению, что даже забыл снять небрежно болтавшийся сбоку автомат. Его мгновенное замешательство позволило Диане вскинуть оружие и продырявить зеваке череп.
Удостоверившись, что человек мертв, она стащила с него китель и брюки, оставив трусы и майку. Затем, заменив свое оружие на ручной пулемет, Диана отправилась дальше.
14
— Ладно, Прайд, что ты предлагаешь? — Джаррет Махони говорил преднамеренно громко, явно стараясь привлечь внимание толпы.
— Мы с тобой, Махони, встретимся на поле боя. Я пожалую тебе статус воина и предоставлю право выбирать оружие и место. Победа решит все вопросы. Моя победа — вы складываете оружие. Ты победитель — я нахожу способ прекратить захват твоих людей.
Джаррет Махони долго пристально смотрел на Эйдена, а потом горько расхохотался.
— Наслышан я о ваших клановых поединках. Как вы их называете? Испытаниями? А скажи-ка, какими будут эти... заявки?
— Точно не знаю, но постараюсь придумать что-нибудь соответствующее обстановке.
— Я слышал, что подача заявок — это не просто вызов; те, кто участвует в поединке, стараются задействовать наименьшее количество помощников, техники и оружия, так что в конце концов, похоже, нам пришлось бы бороться один на один — ведь у тебя нет никакого подкрепления, и мне нет смысла выставлять против тебя отряд даже из трех человек... Тебя сразу убьют. А ведь в поединке каждый надеется на победу. Тогда почему ты предлагаешь мне драться? Ты правильно все рассчитал, Прайд, — ты опытный воин, а я лишь умеющий махать кулаками мятежник, и если мы сойдемся один на один, все преимущества будут явно на твоей стороне, а если ты призовешь своих — долго ли смогут продержаться едва вооруженные горожане против ваших воинов, защищенных броней? Какое это состязание? Избиение младенцев — вот что, Прайд, ты предлагаешь устроить, и я на это не пойду.
Эйден кивнул. Джаррет Махони был прав. Разница в военной подготовке была столь велика, что сводила на нет и делала незаконными любые заявки.
— Садись, Прайд.
— Я постою.
Джаррет Махони силой усадил Эйдена на стул, а затем неожиданно устало опустился на другой, тот, что недавно занимала претор Ком-Гвардии Мелани Труа.
— Я всю свою жизнь прожил на Куорелле, — произнес Джаррет Махони. Он отвернулся от Эйдена, очевидно не ожидая ответа. — Мы никогда не думали об остальном мире. Быть может, потому, что были поглощены решением своих проблем. Что греха таить, нам нравились войны. Многолетние, иногда многовековые... Мы поотстали в развитии, но нам, живущим здесь, нравится эта жизнь. Нам нравится то, что считается приграничным существованием. Мы наслышаны о роскошной и благополучной жизни в так называемых цивилизованных мирах, но она не интересует нас. Признаюсь честно, будь наша воля, мы даже не использовали бы агророботы. Нам нравится выходить в поле и работать своими собственными руками. — Он помолчал, глядя вдаль, его рассеянный взгляд был устремлен сквозь толпу, куда-то за стены города, где в потемневшем небе уже загорались первые ясные звезды. — К сожалению, мы верноподданные, — очнувшись от раздумий, продолжил он. — Генерал Край призвал нас защитить Куорелль от посягательств кланов и Ком-Гвардии. Смешная это была затея... мы сражались почти что голыми руками. Нас можно понять — мы не хотели видеть наш родной мир поруганным. Вы смели наше сопротивление, словно его никогда не существовало. Вы оккупировали планету, представители Ком-Гвардии заменили наших лидеров, и затем вернулись с войны мы... Для многих из нас стало настоящим потрясением то, что теперь мы не могли вернуть свой прежний образ жизни, не могли восстановить семьи и радоваться тому, как растут наши дети, не смели работать своими руками и быть счастливыми от результатов собственного труда.
Эйдену, бездомному человеку, никогда не знавшему, что такое семья, нелегко было уловить смысл слов, с горечью произнесенных его собеседником, понять, что пытался растолковать ему Джаррет Махони. «Неужели возможно, — удивлялся полковник, — чтобы для кого-то понятие семьи вытеснило идеалы служения и подвига?» Эйден бросил бы все что угодно, мог пожертвовать любой частью самого себя, чтобы достичь высот славы, которая требовалась для помещения его генов в Священный генофонд. Стоп... Эйден вдруг почувствовал, что нащупал в своих размышлениях нужную нить, связующую его мировосприятие с системой ценностей людей из Свободной Сферы. Ради чего воин клана готов идти на любые лишения, жертвовать благополучием и жизнью, если потребуется? Чтобы не погибнуть в веках, чтобы не было поглощено его имя беспощадным временем, чтобы какая-то часть его — частица честолюбия, ума, внешности, если хотите, передаваясь из поколения в поколение, вечно смотрела на мир серыми, жемчужного цвета глазами, чтобы и через тысячу лет смелые, красивые люди с обветренными, усталыми лицами — дети его детей — бороздили пространства космоса, открывая новые земли и принося покой в старые, измученные распрями миры.
Но разве не этого же хотел Джаррет Махони, стареющий мятежник, с мясистым и красным лицом? Пусть его племя готовило детям весьма незавидное будущее, обрекая их на тяжкий труд и невежество, но, в конце концов, жители Випорта желали того же самого — продолжения себя. Они хотели продолжения своих устремлений, воплощения в жизнь своих планов и мечтаний. Эйден признавал, что для этого повстанцы взяли за основу устаревшую и чересчур громоздкую систему человеческих ценностей, и тем не менее полковнику показалось, что впервые он почти понял то, чем были заполнены сотни страниц его тайной библиотеки.
Эйден Прайд бросил рассеянный взгляд на толпу и увидел знакомое лицо, которое глядело из первого ряда прямо на него. Все еще погруженный в раздумья, полковник на мгновение вспомнил Марту — девушку, такую близкую ему во время их пребывания в сиб-группе. Но затем, как удар тока, пришло осознание — это было лицо Марты, но той, двадцатилетней, юной, словно годы не тронули ее кожу сетью морщин, не заставили потускнеть блеск глаз. Эйден вздрогнул. Теперь он узнал девушку и просто не мог понять, как он сумел спутать ее с Мартой. Она была одним из молодых воинов звена Джоанны, он не знал ее имени, но теперь это казалось неважным — прежде всего, во имя Святого Керенского, что она делает здесь, сейчас?!
На короткое мгновение их взгляды встретились, затем она скользнула в толпу и исчезла, оставив Эйдена гадать, не было ли видение галлюцинацией, игрой уставшего ума, измученного передрягами дня.
— Я хочу, чтобы ты понял это, Прайд, — продолжал тем временем Джаррет Махони. — Я не имею ничего против любого из вас. Вы завоеватели. Мы понимаем это и вынуждены признать как свершившийся факт.
— Тогда вы должны признать и наши законы.
— Но когда закон противоречит морали и неоправданно жесток, разве мы должны допускать насилие над собой? Я думаю, что нет. Это бесчеловечно — делать из нас рабов, но ведь все ваши действия сводятся именно к этому. Рабство — вот ваш образ жизни! Но мы-то привыкли к свободе, и нет ничего удивительного в том, что мы оказываем сопротивление и пытаемся бороться с этим.
— Почему ты говоришь, что рабство — это наш образ жизни? — рассеянно спросил Эйден. Он продолжал всматриваться в лица обступивших их людей в надежде вновь увидеть молодую воительницу.
— Ты ведь тоже связанный, Прайд. Ты раб вашей системы, связанный идеями войны и психологией клана. Мне посчастливилось. Меня можно сделать рабом вашей системы лишь формально, внутренне я все равно останусь свободным.
— Это просто риторика, — возразил Эйден, поворачиваясь к мятежнику.
Глаза Джаррета Махони расширились.
— Я не знал, что у вас, клановцев, есть представление о риторике.
Эйден пожал плечами. Он не мог найти подходящие слова, чтобы переубедить этого человека. Кроме того, его слишком занимало присутствие на площади воина из звена Джоанны. Куда она делась? Что ей здесь понадобилось? Какую еще ненормальную выходку задумали воины этого беспокойного звена?
Джаррет Махони все еще продолжал назойливо излагать свои философские взгляды, как вдруг из толпы выскочил один из его приспешников.
— Боевые роботы опять вышли из леса! — закричал человек. — Они наступают на город!
— Занять свои посты, — скомандовал Махони, вскакивая со стула. Он кивнул одному из мятежников, указывая тому на Эйдена. — Держи его голову под прицелом, если что — можешь стрелять.
Эйден опять увидел девушку в толпе. Она смотрела на него, и в глазах ее застыло беспокойство. Конечно, при данных обстоятельствах предпринятая звеном Джоанны попытка освободить его была не лучшим выходом из положения, но если уж его люди решили идти в атаку, ему хотелось бы самому вести их в бой, а не отсиживаться здесь, на стуле. Кроме того, Эйден давно уже согласился с мыслью, что самой лучшей стратегией в данной ситуации является банальный захват всех мятежников в плен. «То, что Махони утопист и маньяк, это понятно, — размышлял Прайд, — и главная задача теперь — не дать распространиться его гнилым идеям, чтобы они не пачкали мозги другим». И если ради этой благой цели будут уничтожены все мятежники, заложники, а также их дети, да и сам Випорт исчезнет с лица планеты — оставшимся в живых не в чем будет упрекнуть его, Эйдена Прайда, полковника Клана Кречета.
Молодая воительница отвела взгляд и направилась к агророботу, слившись с толпой, которая готовилась к бою.
Женщина, управляющая агророботом, опять показала Джаррету Махони большой палец, а затем дала несколько залпов из лазеров. Тотчас стало очевидно, что она совершенно не представляет себе, как обращаться с этим напичканным боеприпасами агрегатом.
Дети и их родители продолжали толпиться вокруг агроробота и, похоже, не собирались покидать своего пристанища. Взрослые обнимали малышей, словно защищая их от возможных бед, однако все они — и взрослые, и дети — были охвачены страхом и, похоже, близки к панике.
Эйден опять увидел молодую воительницу. Теперь она стояла рядом с одной из огромных «ног» агроробота.
— Мы с тобой, Махони, встретимся на поле боя. Я пожалую тебе статус воина и предоставлю право выбирать оружие и место. Победа решит все вопросы. Моя победа — вы складываете оружие. Ты победитель — я нахожу способ прекратить захват твоих людей.
Джаррет Махони долго пристально смотрел на Эйдена, а потом горько расхохотался.
— Наслышан я о ваших клановых поединках. Как вы их называете? Испытаниями? А скажи-ка, какими будут эти... заявки?
— Точно не знаю, но постараюсь придумать что-нибудь соответствующее обстановке.
— Я слышал, что подача заявок — это не просто вызов; те, кто участвует в поединке, стараются задействовать наименьшее количество помощников, техники и оружия, так что в конце концов, похоже, нам пришлось бы бороться один на один — ведь у тебя нет никакого подкрепления, и мне нет смысла выставлять против тебя отряд даже из трех человек... Тебя сразу убьют. А ведь в поединке каждый надеется на победу. Тогда почему ты предлагаешь мне драться? Ты правильно все рассчитал, Прайд, — ты опытный воин, а я лишь умеющий махать кулаками мятежник, и если мы сойдемся один на один, все преимущества будут явно на твоей стороне, а если ты призовешь своих — долго ли смогут продержаться едва вооруженные горожане против ваших воинов, защищенных броней? Какое это состязание? Избиение младенцев — вот что, Прайд, ты предлагаешь устроить, и я на это не пойду.
Эйден кивнул. Джаррет Махони был прав. Разница в военной подготовке была столь велика, что сводила на нет и делала незаконными любые заявки.
— Садись, Прайд.
— Я постою.
Джаррет Махони силой усадил Эйдена на стул, а затем неожиданно устало опустился на другой, тот, что недавно занимала претор Ком-Гвардии Мелани Труа.
— Я всю свою жизнь прожил на Куорелле, — произнес Джаррет Махони. Он отвернулся от Эйдена, очевидно не ожидая ответа. — Мы никогда не думали об остальном мире. Быть может, потому, что были поглощены решением своих проблем. Что греха таить, нам нравились войны. Многолетние, иногда многовековые... Мы поотстали в развитии, но нам, живущим здесь, нравится эта жизнь. Нам нравится то, что считается приграничным существованием. Мы наслышаны о роскошной и благополучной жизни в так называемых цивилизованных мирах, но она не интересует нас. Признаюсь честно, будь наша воля, мы даже не использовали бы агророботы. Нам нравится выходить в поле и работать своими собственными руками. — Он помолчал, глядя вдаль, его рассеянный взгляд был устремлен сквозь толпу, куда-то за стены города, где в потемневшем небе уже загорались первые ясные звезды. — К сожалению, мы верноподданные, — очнувшись от раздумий, продолжил он. — Генерал Край призвал нас защитить Куорелль от посягательств кланов и Ком-Гвардии. Смешная это была затея... мы сражались почти что голыми руками. Нас можно понять — мы не хотели видеть наш родной мир поруганным. Вы смели наше сопротивление, словно его никогда не существовало. Вы оккупировали планету, представители Ком-Гвардии заменили наших лидеров, и затем вернулись с войны мы... Для многих из нас стало настоящим потрясением то, что теперь мы не могли вернуть свой прежний образ жизни, не могли восстановить семьи и радоваться тому, как растут наши дети, не смели работать своими руками и быть счастливыми от результатов собственного труда.
Эйдену, бездомному человеку, никогда не знавшему, что такое семья, нелегко было уловить смысл слов, с горечью произнесенных его собеседником, понять, что пытался растолковать ему Джаррет Махони. «Неужели возможно, — удивлялся полковник, — чтобы для кого-то понятие семьи вытеснило идеалы служения и подвига?» Эйден бросил бы все что угодно, мог пожертвовать любой частью самого себя, чтобы достичь высот славы, которая требовалась для помещения его генов в Священный генофонд. Стоп... Эйден вдруг почувствовал, что нащупал в своих размышлениях нужную нить, связующую его мировосприятие с системой ценностей людей из Свободной Сферы. Ради чего воин клана готов идти на любые лишения, жертвовать благополучием и жизнью, если потребуется? Чтобы не погибнуть в веках, чтобы не было поглощено его имя беспощадным временем, чтобы какая-то часть его — частица честолюбия, ума, внешности, если хотите, передаваясь из поколения в поколение, вечно смотрела на мир серыми, жемчужного цвета глазами, чтобы и через тысячу лет смелые, красивые люди с обветренными, усталыми лицами — дети его детей — бороздили пространства космоса, открывая новые земли и принося покой в старые, измученные распрями миры.
Но разве не этого же хотел Джаррет Махони, стареющий мятежник, с мясистым и красным лицом? Пусть его племя готовило детям весьма незавидное будущее, обрекая их на тяжкий труд и невежество, но, в конце концов, жители Випорта желали того же самого — продолжения себя. Они хотели продолжения своих устремлений, воплощения в жизнь своих планов и мечтаний. Эйден признавал, что для этого повстанцы взяли за основу устаревшую и чересчур громоздкую систему человеческих ценностей, и тем не менее полковнику показалось, что впервые он почти понял то, чем были заполнены сотни страниц его тайной библиотеки.
Эйден Прайд бросил рассеянный взгляд на толпу и увидел знакомое лицо, которое глядело из первого ряда прямо на него. Все еще погруженный в раздумья, полковник на мгновение вспомнил Марту — девушку, такую близкую ему во время их пребывания в сиб-группе. Но затем, как удар тока, пришло осознание — это было лицо Марты, но той, двадцатилетней, юной, словно годы не тронули ее кожу сетью морщин, не заставили потускнеть блеск глаз. Эйден вздрогнул. Теперь он узнал девушку и просто не мог понять, как он сумел спутать ее с Мартой. Она была одним из молодых воинов звена Джоанны, он не знал ее имени, но теперь это казалось неважным — прежде всего, во имя Святого Керенского, что она делает здесь, сейчас?!
На короткое мгновение их взгляды встретились, затем она скользнула в толпу и исчезла, оставив Эйдена гадать, не было ли видение галлюцинацией, игрой уставшего ума, измученного передрягами дня.
— Я хочу, чтобы ты понял это, Прайд, — продолжал тем временем Джаррет Махони. — Я не имею ничего против любого из вас. Вы завоеватели. Мы понимаем это и вынуждены признать как свершившийся факт.
— Тогда вы должны признать и наши законы.
— Но когда закон противоречит морали и неоправданно жесток, разве мы должны допускать насилие над собой? Я думаю, что нет. Это бесчеловечно — делать из нас рабов, но ведь все ваши действия сводятся именно к этому. Рабство — вот ваш образ жизни! Но мы-то привыкли к свободе, и нет ничего удивительного в том, что мы оказываем сопротивление и пытаемся бороться с этим.
— Почему ты говоришь, что рабство — это наш образ жизни? — рассеянно спросил Эйден. Он продолжал всматриваться в лица обступивших их людей в надежде вновь увидеть молодую воительницу.
— Ты ведь тоже связанный, Прайд. Ты раб вашей системы, связанный идеями войны и психологией клана. Мне посчастливилось. Меня можно сделать рабом вашей системы лишь формально, внутренне я все равно останусь свободным.
— Это просто риторика, — возразил Эйден, поворачиваясь к мятежнику.
Глаза Джаррета Махони расширились.
— Я не знал, что у вас, клановцев, есть представление о риторике.
Эйден пожал плечами. Он не мог найти подходящие слова, чтобы переубедить этого человека. Кроме того, его слишком занимало присутствие на площади воина из звена Джоанны. Куда она делась? Что ей здесь понадобилось? Какую еще ненормальную выходку задумали воины этого беспокойного звена?
Джаррет Махони все еще продолжал назойливо излагать свои философские взгляды, как вдруг из толпы выскочил один из его приспешников.
— Боевые роботы опять вышли из леса! — закричал человек. — Они наступают на город!
— Занять свои посты, — скомандовал Махони, вскакивая со стула. Он кивнул одному из мятежников, указывая тому на Эйдена. — Держи его голову под прицелом, если что — можешь стрелять.
Эйден опять увидел девушку в толпе. Она смотрела на него, и в глазах ее застыло беспокойство. Конечно, при данных обстоятельствах предпринятая звеном Джоанны попытка освободить его была не лучшим выходом из положения, но если уж его люди решили идти в атаку, ему хотелось бы самому вести их в бой, а не отсиживаться здесь, на стуле. Кроме того, Эйден давно уже согласился с мыслью, что самой лучшей стратегией в данной ситуации является банальный захват всех мятежников в плен. «То, что Махони утопист и маньяк, это понятно, — размышлял Прайд, — и главная задача теперь — не дать распространиться его гнилым идеям, чтобы они не пачкали мозги другим». И если ради этой благой цели будут уничтожены все мятежники, заложники, а также их дети, да и сам Випорт исчезнет с лица планеты — оставшимся в живых не в чем будет упрекнуть его, Эйдена Прайда, полковника Клана Кречета.
Молодая воительница отвела взгляд и направилась к агророботу, слившись с толпой, которая готовилась к бою.
Женщина, управляющая агророботом, опять показала Джаррету Махони большой палец, а затем дала несколько залпов из лазеров. Тотчас стало очевидно, что она совершенно не представляет себе, как обращаться с этим напичканным боеприпасами агрегатом.
Дети и их родители продолжали толпиться вокруг агроробота и, похоже, не собирались покидать своего пристанища. Взрослые обнимали малышей, словно защищая их от возможных бед, однако все они — и взрослые, и дети — были охвачены страхом и, похоже, близки к панике.
Эйден опять увидел молодую воительницу. Теперь она стояла рядом с одной из огромных «ног» агроробота.
15
Диана смотрела на беспорядочную, неугомонную толпу детей и гадала, не отказаться ли ей от своего плана и не прикончить ли только Джаррета Махони? Что он за человек, если использует мирных жителей как буфер между собой и противником? Конечно, кланы тоже довольно часто таким же образом использовали старых воинов, но для полезных стратегических целей — успешного исхода боя, выигрыша всей военной кампании и в конечном счете для победы самого клана. Кроме того, старые воины — это те, кто хорошо служил и прожил долгую и полезную жизнь, они не дети, чье время еще только должно прийти. Слова Джаррета Махони о том, что он должен использовать смерть детей, были бессмысленны. Если он хотя бы заменил их стариками Випорта, Диана смогла понять его.
Со своей точки наблюдения она отлично видела, как движутся четыре боевых робота. Они наступали без стрельбы, в соответствии с планом, который девушка предложила Джоанне. Любой случайный выстрел способен вызвать цепь взрывов, а в этом не было необходимости. Водитель агроробота, должно быть, уже приноровился к оружию своей сложной машины — один из выстрелов расколол феррокерамическое покрытие «Матерого Волка» Джоанны.
Боевые роботы приблизились к городским стенам, остановились и, чуть подождав, развернулись и отправились обратно в лес.
Со стен Випорта передали сообщение о том, что враг отступает. По толпе прокатился восторженный рокот. Люди на площади, казалось, облегченно вздохнули — они смеялись, дружески похлопывали друг друга по плечу, кто-то затянул бравую песню, ее подхватили. Особенно бурно радовались мятежники. Они даже слегка опустили свои автоматы.
В отличие от всех Диана внимательно следила за кабиной агроробота. Она надеялась на то, что, узнав об отступлении противника, водитель выйдет наружу хотя бы для того, чтобы подышать свежим воздухом. Но этого не произошло, и Диана была вынуждена изменить тактику.
Стараясь выглядеть радостной, а изображать радость, даже неподдельную, клановому воину дается с огромным трудом, она приблизилась к агророботу и пробралась к кабине. Улыбаясь и неистово размахивая руками, Диана жестами дала понять водителю, что принесла срочное донесение.
Щелкнув замком, женщина подняла купол кабины.
— Они действительно нас боятся, правда? — В ее голосе звучало ликование.
— Да, действительно, — согласилась Диана и, забравшись в кабину, вцепилась женщине в горло.
Двумя-тремя приемами, которые она прекрасно изучила за годы кадетской жизни, Диана прикончила противника и, рывком вытолкнув тело из кабины, сбросила его вниз — прямо на проходившего мимо мятежника, который под тяжестью упавшего на него груза беззвучно рухнул на землю.
В следующий миг Диана захлопнула купол кабины, ухватилась за рычаг управления и отвела машину на несколько метров от места скопления детей. Потом, подключив рычаги управления оружием, она развернула агроробот и открыла огонь по вооруженным мятежникам. Она смела целую толпу, убив, по крайней мере, двоих и оставив остальных ранеными валяться на земле.
Затем она принялась высматривать Джаррета Махони. Цель была простая — зная, что главарь убит, его приспешники, как правило, сдаются. «И чем скорее это произойдет, тем будет лучше», — подумала Диана. Не обнаружив Махони, она еще пару раз пальнула по мятежникам, убив еще несколько человек, как вдруг почувствовала, что агроробот кренится набок — очевидно, кто-то подстрелил его переднюю «ногу». Машину слегка качнуло, Диана все-таки сумела удержать ее в вертикальном положении. Она продолжала вести огонь, но двигаться уже не могла. «Во имя великих Керенских, где же этот распроклятый Махони?» — лихорадочно думала она. Один из двух лазеров агроробота, перегревшись, вышел из строя.
Дуло автомата охранника буквально впилось Эйдену в горло, поэтому ему ничего не оставалось делать, как просто наблюдать за действиями молодой воительницы. Зато когда она, развернув агроробот, принялась палить по мятежникам, открыв огонь в сторону рассыпавшихся теперь по площади детей и их родителей, удивленный охранник слегка ослабил хватку, Эйден отреагировал молниеносно — тыльной стороной ладони он особым приемом нейтрализовал руку с оружием, затем, схватив мятежника за локоть, ударил его плечом в живот. Тот зашатался, и Эйден с силой швырнул противника на землю, потом, быстро наступив на запястье руки, вырвал лазерный пистолет из скрюченных пальцев теряющего сознание повстанца. Оружие, похоже, было новым, поступившим прямехонько из випортского арсенала. Оно холодило руку. «Наверное, из него никогда не стреляли», — подумал Эйден, нанося удар рукоятью в висок своему бывшему конвоиру.
У Эйдена не было времени на размышления — напуганные выстрелами из агроробота, мятежники пока еще не заметили, что главный заложник освободился, и Эйден, не теряя ни минуты, двинулся к стрелявшей машине. «Девушка, несомненно, смела, но то, что она задумала, — самоубийство», — думал он, пробираясь сквозь толпу. Слишком большое количество вооруженных людей ей противостоит. Вряд ли она продержится достаточно долго. Только забота о собственной безопасности пока что удерживала мятежников от того, чтобы метким выстрелом или гранатой взорвать агроробот.
Придется вытаскивать ее из кабины. Вдвоем больше шансов, отстреливаясь, уйти из города. Предательская мысль о том, что его идея не менее безнадежна, чем та, которой руководствовалась девушка, тоже пришла ему в голову, но он решительно отогнал ее прочь.
Оказавшись прижатым к агророботу, Эйден заметил чью-то тень — кто-то карабкался по задней «ноге» машины. Отблески разгулявшегося пламени осветили мясистое, красное лицо. Сомнений быть не могло — Джаррет Махони! Полковник выстрелил и промазал. «Должно быть, эти идиоты забыли отрегулировать прицел у пистолета!» — выругался он про себя, но времени на корректирование не оставалось. Эйден сорвался с места и быстро достиг площадки агроробота, где секунду назад стоял Джаррет Махони, но тот успел забраться еще выше — до кабины осталось совсем недалеко.
Эйден решительно бросился следом. Джаррет Махони упорно полз вперед. На полпути Эйден схватился рукой за раскаленную до красноты секцию поврежденной машины и обжег ладонь, но едва обратил на это внимание и продолжал карабкаться.
Забравшись на крышу агроробота, Эйден увидел Джаррета Махони. Тот, похоже, еще не успел его заметить, главарь мятежников был слишком увлечен стрельбой из автомата по кабине. Эйден присмотрелся — купол изрешечен, но девушка жива! Один из лазеров машины расплавился от интенсивного огня, другой все еще действовал, но его слабые импульсы указывали на то, что и он, по-видимому, скоро выйдет из строя.
Эйден не мог ждать — прыгнув на Джаррета Махони, он ухватил его за локоть и опрокинул на спину. На драку не оставалось времени, поэтому коротким рывком он просто вывихнул руку, державшую оружие. Автомат покатился вниз. Эйден еще раз дернул руку и, похоже, сломал ее — Джаррет Махони завопил от боли. Эйден потянул руку, от чего вопли главаря мятежников стали жалкими — он начал хрипеть.
Эйден отпустил руку и помог Махони подняться. Приставив лазерный пистолет к голове главаря мятежников, Эйден развернулся так, чтобы все на площади увидели, что Махони пленен и ему угрожает опасность. У Махони подкашивались ноги, но Эйден, покрепче ухватив противника свободной рукой, удерживал его в вертикальном положении.
Взглянув на городскую площадь, он увидел, что мятежники бросают оружие и отступают от агроробота. Некоторые безмолвно застыли, боясь шевельнуться, словно это могло повредить главарю, люди казались растерянными и беспомощными, они все еще сжимали в руках пистолеты и автоматы, но исход дела был решен — Эйден мог торжествовать победу.
Молодая воительница вылезла из кабины. Кивнув Эйдену, она повернулась к лесу и помахала автоматом, который не выпускала из рук. Четыре боевых робота вновь появились из-за деревьев и начали двигаться к Випорту.
— Я думаю, мятеж подавлен, сэр, — повернувшись к Эйдену, сказала Диана.
Она смотрела на Эйдена с каким-то странным выражением, которое он никак не мог истолковать.
— Как твое имя, воин? — спросил он.
Возможно, он ошибся, но неужели в ее глазах промелькнуло разочарование?
— Я воин Диана, полковник, — отчеканила девушка.
— Твое имя пойдет на запись, воин Диана. Ты действовала храбро, но... глупо, выбор стратегии мне представляется неправильным. Ты вмешалась в ситуацию с заложниками, и хотя исход оказался удачным, я не одобряю твоих действий. Нет, ничего не говори. За последнее время я довольно наслушался протестов.
Опасность миновала, и Эйден ослабил хватку. Джаррет Махони упал на колени. Тряся головой, по-видимому, для того, чтобы прояснить сознание, он что-то невнятно и глухо прорычал. Эйден прислушался. Рычание Махони обрело форму какого-то утвердительного высказывания. Эйден склонился к нему поближе.
— Я не буду вашим связанным...
— Да, — ответил Эйден, — ты не будешь ничьим связанным.
Опустив лазерный пистолет, он направил дуло в голову Махони и выстрелил, превратив краснокожее лицо главаря мятежников в кровавое месиво. Эйден убил Джаррета Махони точно так же, как главарь мятежников убил Мелани Труа.
Со своей точки наблюдения она отлично видела, как движутся четыре боевых робота. Они наступали без стрельбы, в соответствии с планом, который девушка предложила Джоанне. Любой случайный выстрел способен вызвать цепь взрывов, а в этом не было необходимости. Водитель агроробота, должно быть, уже приноровился к оружию своей сложной машины — один из выстрелов расколол феррокерамическое покрытие «Матерого Волка» Джоанны.
Боевые роботы приблизились к городским стенам, остановились и, чуть подождав, развернулись и отправились обратно в лес.
Со стен Випорта передали сообщение о том, что враг отступает. По толпе прокатился восторженный рокот. Люди на площади, казалось, облегченно вздохнули — они смеялись, дружески похлопывали друг друга по плечу, кто-то затянул бравую песню, ее подхватили. Особенно бурно радовались мятежники. Они даже слегка опустили свои автоматы.
В отличие от всех Диана внимательно следила за кабиной агроробота. Она надеялась на то, что, узнав об отступлении противника, водитель выйдет наружу хотя бы для того, чтобы подышать свежим воздухом. Но этого не произошло, и Диана была вынуждена изменить тактику.
Стараясь выглядеть радостной, а изображать радость, даже неподдельную, клановому воину дается с огромным трудом, она приблизилась к агророботу и пробралась к кабине. Улыбаясь и неистово размахивая руками, Диана жестами дала понять водителю, что принесла срочное донесение.
Щелкнув замком, женщина подняла купол кабины.
— Они действительно нас боятся, правда? — В ее голосе звучало ликование.
— Да, действительно, — согласилась Диана и, забравшись в кабину, вцепилась женщине в горло.
Двумя-тремя приемами, которые она прекрасно изучила за годы кадетской жизни, Диана прикончила противника и, рывком вытолкнув тело из кабины, сбросила его вниз — прямо на проходившего мимо мятежника, который под тяжестью упавшего на него груза беззвучно рухнул на землю.
В следующий миг Диана захлопнула купол кабины, ухватилась за рычаг управления и отвела машину на несколько метров от места скопления детей. Потом, подключив рычаги управления оружием, она развернула агроробот и открыла огонь по вооруженным мятежникам. Она смела целую толпу, убив, по крайней мере, двоих и оставив остальных ранеными валяться на земле.
Затем она принялась высматривать Джаррета Махони. Цель была простая — зная, что главарь убит, его приспешники, как правило, сдаются. «И чем скорее это произойдет, тем будет лучше», — подумала Диана. Не обнаружив Махони, она еще пару раз пальнула по мятежникам, убив еще несколько человек, как вдруг почувствовала, что агроробот кренится набок — очевидно, кто-то подстрелил его переднюю «ногу». Машину слегка качнуло, Диана все-таки сумела удержать ее в вертикальном положении. Она продолжала вести огонь, но двигаться уже не могла. «Во имя великих Керенских, где же этот распроклятый Махони?» — лихорадочно думала она. Один из двух лазеров агроробота, перегревшись, вышел из строя.
Дуло автомата охранника буквально впилось Эйдену в горло, поэтому ему ничего не оставалось делать, как просто наблюдать за действиями молодой воительницы. Зато когда она, развернув агроробот, принялась палить по мятежникам, открыв огонь в сторону рассыпавшихся теперь по площади детей и их родителей, удивленный охранник слегка ослабил хватку, Эйден отреагировал молниеносно — тыльной стороной ладони он особым приемом нейтрализовал руку с оружием, затем, схватив мятежника за локоть, ударил его плечом в живот. Тот зашатался, и Эйден с силой швырнул противника на землю, потом, быстро наступив на запястье руки, вырвал лазерный пистолет из скрюченных пальцев теряющего сознание повстанца. Оружие, похоже, было новым, поступившим прямехонько из випортского арсенала. Оно холодило руку. «Наверное, из него никогда не стреляли», — подумал Эйден, нанося удар рукоятью в висок своему бывшему конвоиру.
У Эйдена не было времени на размышления — напуганные выстрелами из агроробота, мятежники пока еще не заметили, что главный заложник освободился, и Эйден, не теряя ни минуты, двинулся к стрелявшей машине. «Девушка, несомненно, смела, но то, что она задумала, — самоубийство», — думал он, пробираясь сквозь толпу. Слишком большое количество вооруженных людей ей противостоит. Вряд ли она продержится достаточно долго. Только забота о собственной безопасности пока что удерживала мятежников от того, чтобы метким выстрелом или гранатой взорвать агроробот.
Придется вытаскивать ее из кабины. Вдвоем больше шансов, отстреливаясь, уйти из города. Предательская мысль о том, что его идея не менее безнадежна, чем та, которой руководствовалась девушка, тоже пришла ему в голову, но он решительно отогнал ее прочь.
Оказавшись прижатым к агророботу, Эйден заметил чью-то тень — кто-то карабкался по задней «ноге» машины. Отблески разгулявшегося пламени осветили мясистое, красное лицо. Сомнений быть не могло — Джаррет Махони! Полковник выстрелил и промазал. «Должно быть, эти идиоты забыли отрегулировать прицел у пистолета!» — выругался он про себя, но времени на корректирование не оставалось. Эйден сорвался с места и быстро достиг площадки агроробота, где секунду назад стоял Джаррет Махони, но тот успел забраться еще выше — до кабины осталось совсем недалеко.
Эйден решительно бросился следом. Джаррет Махони упорно полз вперед. На полпути Эйден схватился рукой за раскаленную до красноты секцию поврежденной машины и обжег ладонь, но едва обратил на это внимание и продолжал карабкаться.
Забравшись на крышу агроробота, Эйден увидел Джаррета Махони. Тот, похоже, еще не успел его заметить, главарь мятежников был слишком увлечен стрельбой из автомата по кабине. Эйден присмотрелся — купол изрешечен, но девушка жива! Один из лазеров машины расплавился от интенсивного огня, другой все еще действовал, но его слабые импульсы указывали на то, что и он, по-видимому, скоро выйдет из строя.
Эйден не мог ждать — прыгнув на Джаррета Махони, он ухватил его за локоть и опрокинул на спину. На драку не оставалось времени, поэтому коротким рывком он просто вывихнул руку, державшую оружие. Автомат покатился вниз. Эйден еще раз дернул руку и, похоже, сломал ее — Джаррет Махони завопил от боли. Эйден потянул руку, от чего вопли главаря мятежников стали жалкими — он начал хрипеть.
Эйден отпустил руку и помог Махони подняться. Приставив лазерный пистолет к голове главаря мятежников, Эйден развернулся так, чтобы все на площади увидели, что Махони пленен и ему угрожает опасность. У Махони подкашивались ноги, но Эйден, покрепче ухватив противника свободной рукой, удерживал его в вертикальном положении.
Взглянув на городскую площадь, он увидел, что мятежники бросают оружие и отступают от агроробота. Некоторые безмолвно застыли, боясь шевельнуться, словно это могло повредить главарю, люди казались растерянными и беспомощными, они все еще сжимали в руках пистолеты и автоматы, но исход дела был решен — Эйден мог торжествовать победу.
Молодая воительница вылезла из кабины. Кивнув Эйдену, она повернулась к лесу и помахала автоматом, который не выпускала из рук. Четыре боевых робота вновь появились из-за деревьев и начали двигаться к Випорту.
— Я думаю, мятеж подавлен, сэр, — повернувшись к Эйдену, сказала Диана.
Она смотрела на Эйдена с каким-то странным выражением, которое он никак не мог истолковать.
— Как твое имя, воин? — спросил он.
Возможно, он ошибся, но неужели в ее глазах промелькнуло разочарование?
— Я воин Диана, полковник, — отчеканила девушка.
— Твое имя пойдет на запись, воин Диана. Ты действовала храбро, но... глупо, выбор стратегии мне представляется неправильным. Ты вмешалась в ситуацию с заложниками, и хотя исход оказался удачным, я не одобряю твоих действий. Нет, ничего не говори. За последнее время я довольно наслушался протестов.
Опасность миновала, и Эйден ослабил хватку. Джаррет Махони упал на колени. Тряся головой, по-видимому, для того, чтобы прояснить сознание, он что-то невнятно и глухо прорычал. Эйден прислушался. Рычание Махони обрело форму какого-то утвердительного высказывания. Эйден склонился к нему поближе.
— Я не буду вашим связанным...
— Да, — ответил Эйден, — ты не будешь ничьим связанным.
Опустив лазерный пистолет, он направил дуло в голову Махони и выстрелил, превратив краснокожее лицо главаря мятежников в кровавое месиво. Эйден убил Джаррета Махони точно так же, как главарь мятежников убил Мелани Труа.
16
Жителей Випорта переправили на опорный пункт оккупационных сил. Многих из них расселили по временным жилищам, чтобы чуть позже провести классификацию и отбор. Эйден Прайд распорядился, чтобы мятежников отделили от остальных жителей и отослали в изолированные селения.
После эвакуации жителей город уничтожили. Мощный взрыв не оставил камня на камне. На месте Випорта еще долго клубился зловещий гриб дыма и пыли. Эйден понимал, что терять арсенал Випорта — несколько складов оружия и боеприпасов — расточительно, но за восстанием неминуемо должно следовать возмездие. Эта акция станет незабываемым символом господства кланов. Уничтожение Випорта, как и ранее разорение других городов и стран — события, происходившие на протяжении бесконечных войн и сражений, войдет драматическим уроком в историю Куорелля.
— Нет, Диана, ничего хорошего из того, что ты бросаешь вызов ведущему офицеру, не получится. Дуэль Чести в Круге Равных — не шутка, а у тебя совсем нет шансов на Испытание Отказа. Так или иначе, но Эйден Прайд — опытный воин, и твоя молодость не дает никаких преимуществ. Он ведь убьет тебя. Он убьет тебя!
Облокотившись о стену казармы, Диана мрачно смотрела невидящими глазами на то, что происходило вокруг нее.
Джоанна сухо заметила, что из-за малонаселенности планеты столь значительные жесты, вполне возможно, и не принесут того замечательного воздействия, на которое так надеется Эйден.
Диана отошла от стены.
— Я не могу передать словами, что я чувствовала, когда он наказал меня после того, как я спасла и его, и заложников, и...
Джоанна обняла Диану за плечи и слегка встряхнула ее.
— Не позволяй своему отчаянию изливаться здесь, воин Диана. Осуждение командующего офицера коснулось всех нас. Проявление чрезмерных усилий всегда становится лишь поводом для критики, да еще тем самым человеком, чье одобрение что-то значит. Я выросла в сиб-группе, Диана, поэтому совершенно не понимаю твоего отношения к Эйдену Прайду... Наверное, осуждение со стороны командира, который является к тому же тебе и отцом, это...
— Мне не нужно поддержки. Я хочу отомстить за оскорбление... за незаслуженное оскорбление.
— Незаслуженное? Ой, так ли? Были приказы, а мы на них начхали. У тебя ведь нет веских оснований для Дуэли Чести, Диана. И закончим на этом, воут?
Диана кивнула, но вид у девушки оставался мрачным и на лице было написано, что эти доводы со не убедили.
Пересекая плац, Джоанна заметила какое-то взволнованное движение среди техов. Они суетились и возбужденно переговаривались. Она остановила одного из них и спросила, что происходит.
— В этот сектор прибывает шаттл. Говорят, что он летит по приказу самого Хана Чистоу.
Во имя Керенского, Джоанна силилась представить себе, чего захочет Хан Чистоу от карательной акции на завоеванной планете. Ничего хорошего. Это точно.
Эйден получил новость о прибытии шаттла от Жеребца.
— Я пытался связаться, — доложил Жеребец. — Но они отказались отвечать на запрос. Все, что я получил, — это лишь реплику командира шаттла о том, что сегодня нам нанесет визит представитель Хана Чистоу.
Эйден поднял взгляд — по плацу вели жителей Випорта. Сейчас в его поле зрения попали Джоанна и воин Диана, которая в последнее время следовала за своим командиром, как собачонка.
Полковник бросил пару фраз о представителях Хана, но поймал себя на мысли, что думает о другом — его волновал вопрос, не слишком ли сурово он поступил с Дианой. Девушка проявила храбрость и спасла ему жизнь. Кто знает, сколько еще людей обязаны своим спасением этой сумасбродке? Ведь даже при записи в кодекс нарушения он отметил этот факт.
Уж ему-то, Эйдену Прайду, следует помнить, что такое головомойка! За всю свою карьеру их было бесчисленное множество. А сколько раз записи попадали в его кодекс, когда он, следуя собственным побуждениям, проявлял инициативу в боевой обстановке и зачастую выводил ситуации буквально из безнадежного положения? Однако эти действия награждались лишь выговорами. Теперь он был полковником, а это требовало тщательной оценки поведения всех подчиненных ему воинов. Но как трудно давалась именно эта часть его обязанностей!
После эвакуации жителей город уничтожили. Мощный взрыв не оставил камня на камне. На месте Випорта еще долго клубился зловещий гриб дыма и пыли. Эйден понимал, что терять арсенал Випорта — несколько складов оружия и боеприпасов — расточительно, но за восстанием неминуемо должно следовать возмездие. Эта акция станет незабываемым символом господства кланов. Уничтожение Випорта, как и ранее разорение других городов и стран — события, происходившие на протяжении бесконечных войн и сражений, войдет драматическим уроком в историю Куорелля.
— Нет, Диана, ничего хорошего из того, что ты бросаешь вызов ведущему офицеру, не получится. Дуэль Чести в Круге Равных — не шутка, а у тебя совсем нет шансов на Испытание Отказа. Так или иначе, но Эйден Прайд — опытный воин, и твоя молодость не дает никаких преимуществ. Он ведь убьет тебя. Он убьет тебя!
Облокотившись о стену казармы, Диана мрачно смотрела невидящими глазами на то, что происходило вокруг нее.
Джоанна сухо заметила, что из-за малонаселенности планеты столь значительные жесты, вполне возможно, и не принесут того замечательного воздействия, на которое так надеется Эйден.
Диана отошла от стены.
— Я не могу передать словами, что я чувствовала, когда он наказал меня после того, как я спасла и его, и заложников, и...
Джоанна обняла Диану за плечи и слегка встряхнула ее.
— Не позволяй своему отчаянию изливаться здесь, воин Диана. Осуждение командующего офицера коснулось всех нас. Проявление чрезмерных усилий всегда становится лишь поводом для критики, да еще тем самым человеком, чье одобрение что-то значит. Я выросла в сиб-группе, Диана, поэтому совершенно не понимаю твоего отношения к Эйдену Прайду... Наверное, осуждение со стороны командира, который является к тому же тебе и отцом, это...
— Мне не нужно поддержки. Я хочу отомстить за оскорбление... за незаслуженное оскорбление.
— Незаслуженное? Ой, так ли? Были приказы, а мы на них начхали. У тебя ведь нет веских оснований для Дуэли Чести, Диана. И закончим на этом, воут?
Диана кивнула, но вид у девушки оставался мрачным и на лице было написано, что эти доводы со не убедили.
Пересекая плац, Джоанна заметила какое-то взволнованное движение среди техов. Они суетились и возбужденно переговаривались. Она остановила одного из них и спросила, что происходит.
— В этот сектор прибывает шаттл. Говорят, что он летит по приказу самого Хана Чистоу.
Во имя Керенского, Джоанна силилась представить себе, чего захочет Хан Чистоу от карательной акции на завоеванной планете. Ничего хорошего. Это точно.
Эйден получил новость о прибытии шаттла от Жеребца.
— Я пытался связаться, — доложил Жеребец. — Но они отказались отвечать на запрос. Все, что я получил, — это лишь реплику командира шаттла о том, что сегодня нам нанесет визит представитель Хана Чистоу.
Эйден поднял взгляд — по плацу вели жителей Випорта. Сейчас в его поле зрения попали Джоанна и воин Диана, которая в последнее время следовала за своим командиром, как собачонка.
Полковник бросил пару фраз о представителях Хана, но поймал себя на мысли, что думает о другом — его волновал вопрос, не слишком ли сурово он поступил с Дианой. Девушка проявила храбрость и спасла ему жизнь. Кто знает, сколько еще людей обязаны своим спасением этой сумасбродке? Ведь даже при записи в кодекс нарушения он отметил этот факт.
Уж ему-то, Эйдену Прайду, следует помнить, что такое головомойка! За всю свою карьеру их было бесчисленное множество. А сколько раз записи попадали в его кодекс, когда он, следуя собственным побуждениям, проявлял инициативу в боевой обстановке и зачастую выводил ситуации буквально из безнадежного положения? Однако эти действия награждались лишь выговорами. Теперь он был полковником, а это требовало тщательной оценки поведения всех подчиненных ему воинов. Но как трудно давалась именно эта часть его обязанностей!