Торунь Дарослав Ежи. Тест

ехать все же придется. Первый, может быть, ты?
Лучник взял коня под уздцы, и все направились к лесу.
По дороге в деревню никто из мужчин не проронил ни единого слова. Джонс
сначала пытался громко протестовать против повязки на глазах, затем стал
расспрашивать Первого, но, не дождавшись ответа, умолк тоже. Молчал он и
тогда, когда добрались до места, и позднее, когда все мужчины уселись
обедать за вынесенные на поляну столы. И только когда Однорукий отпустил
их обоих отдыхать и они остались одни в той самой избе, в которой Смит
провел ночь, Джонс сказал:
- Слушай, не нравятся мне эти люди. Ты знаешь, они силой натянули на
меня этот капюшон и еще глаза завязали. Сказали, что я не должен видеть
дорогу в их убежище, потому что могу сломаться и выдать их Стражникам. Это
я-то - сломаться! Не доверяют нам, это ясно.
Смит притворился, что спит, а спустя мгновение спал уже на самом деле.


Их разбудил Однорукий.
- Идем, пора, - сказал он.
Было темно, только с поляны пробивался красный свет. Костер. На его
фоне Смит заметил идущую к ним навстречу тонкую девичью фигурку. Девушка
молча прошла мимо. Джонс нагнулся и шепнул:
- Ничего задница. Вот бы того... попробовать.
Однорукий обернулся, схватил Джонса за полу куртки и подтащил к себе.
- Это моя дочь... - сказал он. - Даже приближаться к ней не смей.
Перепуганный Джонс что-то промямлил.
Они подошли к костру, вокруг которого молча сидели, вглядываясь в
пламя, мужчины. Смит заметил, что Первый машет ему рукой, показывая на
место возле себя. Он сел и стал наблюдать за тем, как Джонс, пытаясь
выглядеть спокойным, вертится между Одноруким и Стариком. Старик сидел
неподвижно, его мысли витали где-то далеко, в только ему одному известных
мирах.
- Кто ты?
Джонс неуверенно рассмеялся.
- Зачем спрашиваешь? Вы же знаете. Он должен был вам сказать, - махнул
рукой в сторону Смита.
- Он ничего нам не сказал. Кто ты?
- Как это не сказал? Ты ничего не говорил им обо мне?
Смит открыл рот, но Однорукий поднял руку, приказывая молчать.
- Вопросы будешь потом задавать, а теперь отвечай. Кто ты?
Джонс пожал плечами.
- Я?.. Меня зовут Роберт Джонс.
Он вдруг встал, широко улыбнулся и распростер руки, как будто хотел
обнять и прижать к груди весь мир.
- Я ваш друг, - сказал он. - Вы меня освободили, приняли к себе... Я
оправдаю ваше доверие! Я пригожусь вам, конечно же, пригожусь. Мы вместе
будем бороться против зла, которое воцарилось в вашем мире...
Он вещал. Смит смотрел на него с удивлением.
- Против какого зла? - спросил Однорукий и несколько сбил этим Джонса.
- Ну... зла... вообще... Эти черные. Стражники, они ведь плохие. Они
били меня ни за что совершенно. Я сидел и ел, они подскочили и давай бить.
Разве так можно? - Он снова обрел уверенность и пылал праведным гневом. -
Потом пришли вы и отомстили за меня. Я вам очень за это признателен и
обещаю отблагодарить. А когда я что-либо обещаю, этому можно верить, я
слов на ветер не бросаю!
Смит перестал слушать. Он нагнулся и спросил:
- Почему вы обращаетесь друг к другу по кличкам: Старик, Однорукий,
Лучник... У вас что, нет других, настоящих имен?
- Есть, - услышал он шепот, - но их никто уже не помнит. Они остались
там... на пепелищах наших домов.
- А ты? Почему тебя зовут Первым?
- Под замком Жрецов - казематы. До меня никому оттуда не удавалось
сбежать, - в его голосе послышалась нотка гордости. - И после, кажется,
тоже. Я первый и, наверное, единственный. Я когда-нибудь расскажу тебе эту
историю.
- А Жрецы? Кто они?
Первый не ответил, прижав к губам палец. Смит увидел, что Джонс успел
уже сесть, но тут же снова вскочил и наклонился над Стариком.
- Хотите встать? - спросил он. - Я вам помогу...
Старик не заметил протянутой руки. Он выпрямился. У костра, как и
вчера, воцарилась наполненная ожиданием тишина.
- Говоришь, что ты такой же, как он, - сказал Старик, и снова чистота и
сила его голоса поразили Смита, - но это неправда. Ты другой. Ты думаешь
только о себе, больше в тебе ничего нет. Наши дороги разные. Тебе придется
уйти. Завтра тебе дадут еду, одежду и деньги, их хватит, чтобы ты смог
жить в городе, пока не найдешь свое место в мире.
Старик повернулся и ушел. Джонс скользнул удивленным взглядом по лицам
встающих на ноги мужчин.
- Что это значит? - обратился он к Однорукому. - О чем говорил этот
старикан?
- Ты слышал. Старик сказал, что ты должен уйти. Завтра утром тебя
выведут на дорогу.
- Выгоняете меня? Чтобы я опять попал в лапы к этим черным? - кричал
он. - Так зачем меня спасали, зачем?
Мужчины стали расходиться. Смит стоял рядом и слушал.
- Переживешь, - сказал Однорукий. - Такие, как ты, не тонут. Избегай
только Стражников по дороге, а в городе выживешь. А сейчас иди спать.
Джонс заметил Смита.
- Это свинство! - крикнул он. - Они посылают меня на верную смерть!
Скажи им, что они не смеют этого делать!
- Успокойся, - сказал Смит. - Во-первых, тебя вовсе не посылают на
смерть. Если бы они хотели тебя убить, ты был бы уже мертв. И, во-вторых,
мы здесь только гости. Это их мир, и они здесь могут делать все что им
угодно.
- Ах, так... Я, дурак, думал, что мы должны держаться вместе, помогать
друг другу. А ты, я вижу, уже снюхался с ними.
Смит повернулся и пошел к себе в избу.


Где-то через месяц после того, как ушел Джонс, Однорукий предложил
Смиту пойти вместе с ним и Первым в город. Смит обрадовался. Тема города
постоянно всплывала в разговорах, но до сих пор побывать там оказии у него
еще не было.
Они пошли пешком, без оружия. Долго шли лесом, огибая корчму, где стоял
теперь сильный и очень чуткий пост Стражников. Клонилось уже к вечеру,
когда Однорукий сказал:
- Пришли...
Крайние строения города произвели на Смита удручающее впечатление.
Одноэтажные деревянные лачуги, покривившиеся и грязные, беззвучно кричащие
в небо дырявыми крышами. Почти перед каждой дверью сидели столь же дряхлые
старики, провожавшие их пустыми взглядами, когда они, неприлично молодые и
здоровые, шли мимо.
- Это пригород, - сказал Первый. - Тут живут старики и те, кто уже не
может работать. Они приходят и занимают пустую лачугу. Затем умирают. На
их место приходят другие.
- Странно, - пробормотал Однорукий.
Смит удивленно посмотрел на него.
- Что странно?
- Нигде не видно Стражников. Обычно они тут постоянно крутятся.
Действительно. Не только здесь, в пригороде, но и за несколько часов
дороги ни один из Стражников им не встретился.
- И пусто как-то... Прохожих нет.
Они ускорили шаг. Жалкие лачуги уступили место более приличным
домишкам, те - в свою очередь - одноэтажным каменным домам. Теперь люди
шли узкими мощеными улочками, и только их шаги мирным грохотом отражались
от стен, только звук их разговора нарушал тишину. Закрытые окна и двери,
ослепленные деревянными жалюзи витрины магазинов, пустые лавчонки. И вдруг
поодаль шум многотысячной толпы.
- Это на центральной площади, - сказал-Первый.
Шум усилился, и вдруг Смит явственно услышал: "Веди нас..." - а затем
одинокий голос стал говорить что-то, чего он уже не улавливал.
- Что это такое? - спросил он.
- Увидишь, - сказал Однорукий. - Спектакль. Праздничный. Они очень это
любят. К счастью, им редко удается его устраивать.
И снова: "...Веди нас..." Они шли быстро, почти бежали. Шум шагов мешал
Смиту слушать. Но вскоре он услышал. Остановился, потрясенный. Они вышли к
огромной площади, которую с трех сторон ограничивали фасады каменных
домов, а с четвертой - гладкая высокая стена. Площадь была вымощена
спинами тысяч людей. Люди эти стояли на коленях, прикасаясь лбами к земле.
С другой стороны, у стены, чернота и алое пятно. Сотни Стражников,
сомкнутые в шеренгу. Над ними на деревянных опорах большой помост. И
несколько десятков стоящих спинами к толпе людей в длиннополых
ярко-красных одеяниях. Руки, протянутые к стене. А там - алтарь, золотые
лучи, бьющие от огромной книги в красном переплете.
- Не стой столбом! - Пинок в спину заставил его очнуться. - Хочешь,
чтобы нас заметили?
Пригнувшись, они подбежали к последнему ряду стоявших на коленях людей
и вклинились в него.
- И ниспошли нам свою мудрость, - сказал голос, и все спины
выпрямились, - чтобы мы не блуждали на пути к предсказанному тобой
счастью. О Великое Слово...
- Веди нас... - громыхнула толпа и снова уткнула лбы в землю.
- И дай нам силу, чтобы мы сокрушили наших врагов на пути к
предсказанному тобой счастью. О Великое Слово...
- Веди нас...
Смит нагибался и распрямлялся вместе со всеми.
- Встаньте! - сказал голос.
Толпа встала. Покашливания, шаркание ногами, приглушенные разговоры.
Понурые, у некоторых смущенные лица.
- Идем вперед, - шепотнул Первый.
Они раздвигали людей, продирались и проскальзывали, пока не оказались в
одном из первых, рядов, в нескольких метрах от шеренги Стражников. Жрецы
повернулись к толпе, один из них вышел вперед. Толстый человечек с налитым
кровью лицом, испещренным мелкими венами, и лысым потным черепом. Красную
тунику распирает огромное брюхо. Он поднял руку, как бы благословляя
толпу. Часть Стражников перестроилась в две шеренги от подножия стены до
лесенки на помост. Смит заметил в стене маленькую дверь. Она раскрылась и
одного за другим выплюнула трех человек со связанными за спиной руками.
Они остановились на мгновение; ослепленные ярким светом, затем,
подгоняемые тычками Стражников, направились в сторону помоста, подошли к
лесенке и стали по ней подниматься. Он видел их лица - заросшие и грязные.
Сомнений не было. Эти люди шли на смерть. Они взошли на помост и
опустились на колени у его края, лицом к толпе. Толстый Жрец стал за ними.
- В Великом Слове сосредоточена мудрость наших предков, - сказал он.
Его голос обладал удивительной силой и доносился, казалось, отовсюду.
"Репродукторы?" - мелькнуло в голове Смита. - Оно указывает нам путь,
которым мы все хотим идти. Это единственно верный путь. Только он может
привести нас в то будущее, о котором мы мечтаем, к жизни без проблем и
вопросов, в которой каждому указано его место.
Жрец поднял руку и показал на людей, стоящих на коленях.
- Но есть такие, которые этого не понимают! - Он говорил спокойно,
медленно, тщательно выговаривая слова. - Посмотрите на этих людей!
Посмотрите в лицо этим преступникам!
Он приказал, и толпа повиновалась. Но в тысячах обращенных к помосту
глаз не было осуждения. Они светились умом, а также достоинством и отвагой
- человеческими качествами, как бы позаимствованными у этих троих на
помосте. А может быть, собственными, присущими самим этим людям.
- В это время, как мы, - продолжал Жрец, - трудимся в поте лица, чтобы
построить достойную и справедливую жизнь в соответствии с указаниями
Великого Слова, эти отщепенцы - вы посмотрите на них! - чинят нам козни в
своих лесных норах, лелеют коварные планы. Грабить и разрушать, сеять
хаос, ужас и анархию - вот чего они хотят.
- Позор! - крикнул кто-то из толпы, где-то близко, рядом с ними.
- Смерть им! - подхватили несколько глоток.
Смит вздрогнул. Голос... знакомый голос... Он стал на цыпочки, пытаясь
выловить крикунов среди моря голосов. "Показалось..." - вернулся он к
помосту.
- Это глас народный! - гремел Жрец. - Да, позор им! Смерть им! Наши
предки, оставившие нам Великое Слово, с необыкновенной прозорливостью
предвидели, что появятся подлые коварные враги и посягнут на покой наших
очагов. Но они предусмотрели также кару для них и оставили нам орудие этой
кары.
Один из стоявших за ним Жрецов подошел к алтарю, снял с него какой-то
предмет, сверкнувший полированной поверхностью, и подал его оратору. Смит
знал название и назначение этого предмета. Револьвер, обыкновенный
револьвер с барабаном.
Толстый Жрец сжал ручку револьвера.
- Вот оно! - сказал он. - Орудие кары, которое оставили нам великие
творцы Слова! Смерть бунтовщикам!
Дуло опустилось к затылку одного из осужденных. Тот не обернулся, не
моргнул даже. Его ожесточенное лицо смотрело в толпу невидящими глазами.
Выстрел, Тело вздрогнуло и повалилось набок. И тишина над площадью,
которую нарушают только раскаты эха.
- Перепуганные глаза второго. Губы, раскрывшиеся, чтобы крикнуть. И
снова выстрел.
Затем еще один. Последний.
Тишина. Слезы ползут по щекам.
- Такой конец ждет всех, кто сопротивляется Слову, - сказал Жрец.
- Урра-а-а! - снова тот же голос, где-то совсем рядом. Смит вздрогнул.
Теперь сомнений не было. Это был голос Джонса. "Ах ты, гнида..." Он
метнулся в сторону, грубо расталкивая людей. Возмущенные взгляды. Крики
боли. Неважно. Он рвался вперед, думая только об одном. И наконец увидел
его. Джонс стоял один, вокруг пустое пространство. Люди сторонились его,
как зачумленного, головы потуплены, взгляд вбит в землю. "Ах ты, сво..." -
Он прыгнул.
Круглые удивленные глаза. Пальцы, наконец-то чувствующие горло. Сильно
сжать. Сильно! Чтобы задушить!
И вдруг перепуганное лицо перед ним стало блекнуть, размазываться. Мир
вокруг таял, густая серая мгла съедала площадь, дома, людей. Пальцы
хватали уже только воздух. Знакомое чувство... Головокружение. Пустота.


В замке заскрежетал ключ, и двери, скрипя давно не смазывавшимся
механизмом, раздвинулись.
- Больной 54812! К заведующему отделением!
Лежавший на нарах мужчина неторопливо встал. Наконец-то! Конец
неведению, терзавшему его уже два дня, с тех пор, как он вышел из тумана в
переполненную приборами комнату Зала Отдыха. Он скользнул взглядом по
рваным обоям, посмотрел на нары и испорченную парашу, которая лишь до
половины спряталась в стену.
- Шевелись!
Мужчина взглянул на огромные железные ворота. Каждый день он смотрел на
них из окна своей камеры, поджидая тот момент, когда откроется теряющаяся
в их монументальности дверь. Через эту дверь его привели сюда, и через нее
же он выйдет. Они переступили порог административного здания, вот и
кабинет заведующего отделением.
- Больной 54812 доставлен, - доложил санитар.
Мужчина, сидевший за столом, поднял голову из-за бумаг.
- Ага, 54812-й, - сказал он и, покопавшись, отыскал какую-то папку.
- Фамилия Смит, имя Джон, - читал заведующий отделением, - категория
А-4... Ничего себе! И такие сюда попадают... Родился 7 июля 2052 года,
профессия... гм-м-м... проживает... - голос перешел в бормотание, -
госпитализирован на основании доноса. Результат теста негативный.
Он посмотрел на стоящего перед ним человека.
- Слышал?
- Что это значит? - спросил 54812-й.
- А что может значить? - пожал плечами заведующий. - Не прошел.
Результат теста не-га-тив-ный. Доказано, что не можешь ты жить в
нормальном здоровом обществе.
Мужчина глубоко вздохнул. Вот, значит, как...
- И что теперь будете делать со мной? - спросил он.
- Тебя пожизненно изолируют. Что-нибудь еще? Увести! - Заведующий вновь
склонился над бумагами.
Мужчина медленно пошел к выходу. Уже у двери он обернулся.
- Минуточку! - сказал он. - Могу ли я узнать, в чем заключается этот
тест? Как вы его проводили?
Заведующий нетерпеливо махнул рукой.
- Нельзя. Сам тест и критерии оценки засекречены. Санитар!
Снова камера. 54812-й выглянул в окно. Двор. Ворота. Пожизненная
изоляция...
Из административного здания вышел какой-то человек. Весело помахивая
сумкой, он направился к воротам. Из сторожки выглянул санитар. Дверь в
воротах отодвинулась в сторону, открыв кусочек тротуара, по которому шли
обыкновенные здоровые люди. Человек с сумкой подошел к ним, кивнул
санитару и исчез.
"Это тот, из соседней камеры... - подумал 54812-й. - Выпустили...
Повезло. Как же его звали? Какая-то простая фамилия. Джонс? Да, точно.
Роберт Джонс".