Страница:
– А эти путешествия… Они опасны? Там могут убить или покалечить?
– В пространствах воображения нас поджидает множество опасностей, но они, в основном, связаны с навязчивыми состояниями, которые возникают после того, как мы обретаем зависимость от этих пространств. Возьмем, к примеру, меня. Многие считают, что я наркоман – то есть, больной, несчастный и, до некоторой степени, опасный человек. А почему? Моя психика подверглась изменению. В своих пространствах воображения я как рыба в воде. Но стоит мне вернуться в реальность, я начинаю задыхаться. Мне нужен укол, чтобы снова отчалить в свой замок эйфории – к сиренам, поющим сладкими голосами о любви и тоске, о жизни и смерти.
Его глаза закрылись, кадык судорожно дернулся вверх, но Дима встряхнул головой, отгоняя грезы и видения.
– Я не гожусь для серьезных путешествий, – продолжил он, – потому что в любой момент могу предать поставленные цели. При первой же возможности я сверну к своим наслаждениям и забьюсь в такой уголок, откуда меня не вытащит и сам Док. Но это к слову. Похоже, вы уже догадались, что я не был в другом мире и, видимо, никогда там не буду.
– Неужели находились люди, которые проникали в другой мир?
– Таких миров несколько. А в той реальности, к которой вы так близко подошли, побывало немало народу. Возможно, Марк, ваш вариант прохода немного устрашающий, но его вид определяется склонностями характера. Вы часто сталкивались с насилием, поэтому ваш портал в неизвестное выглядит ужасным. Однако были люди, которые проникали в иные миры через цветок лотоса, через кипящий котел, какие-то дыры в земле или стену тумана. Что же касается опасностей, то их там хватает: все, чему нет названия; все, что заставляет нас вскакивать с постели по ночам, обливаясь холодным потом. Там обитают неведомые силы. Безликое и непознанное нечто.
– А на кой черт залазить в эти дыры? Может, проще зажать гранату между ног и выдернуть чеку?
– Границы известного мира со временем расширяются. В наш обиход входят новые вещи, и они возникают из неизвестного. Их приносят в наш мир те, кто прошел за грань реальности – те, кому не только хватило мужества посягнуть на запретный плод, но и удалось вернуться, сохранив свой облик и разум.
Меня передернуло.
– Ты хочешь сказать, что, побывав в другом мире, можно потерять человеческий облик?
– Знаете, Марк, я здесь работаю давно. И я всякого навидался. Вы у нас только третий день. Вы сидите, снисходительно улыбаетесь, слушая меня, но пройдет какое-то время, и роли могут поменяться. Возможно, я буду недоверчиво качать головой в ответ на ваши рассказы о неведомом.
Лаборант вздохнул и пожал плечами.
– Я сталкивался со многими выдающимися людьми, но мне доводилось встречать их на первой начальной стадии, и реакция, поверьте, была одной и той же. Все недоверчиво смеются, думая, что мне зачем-то надо их обманывать. Кстати, если Док разрешит, я могу показать вам «изолятор», куда помещены некоторые из тех людей, которые лишились человеческого облика.
– А почему они его потеряли?
– Я думаю, это проявление того же навязчивого влечения к некоторым состояниям. Люди попадают в другой мир, и законы, существующие там, меняют облик путешественника. Если вас сейчас отправить в Африку, солнце окрасит вашу кожу загаром. Если вы отправитесь в другой мир, изменится не только цвет кожи, но и что-то еще. Хотя чаще всего люди меняются изнутри. Неизвестное, отпуская их из своих объятий, не только наделяет знанием. Оно многое требует взамен. Некоторые люди отдают свой разум, другие – сострадание, третьи вообще теряют все человеческое… как, например, наш Док.
– Доктор? С ним что-то не так?
– Со временем вы сами все поймете.
Мне вспомнилось, как он одним взглядом заставил меня задыхаться.
– Значит, Доктор тоже бывал в другом мире?
– В этом нет никаких сомнений. Но, откровенно говоря, я подозреваю, что он явился к нам оттуда. Понимаете, о чем я говорю?
Дима перешел на зловещий шепот и расширил глаза.
– Поведение Дока иногда такое странное, что я сомневаюсь в его человеческом происхождении.
Я захохотал. Парень просто дурачил меня. Это как в армейских анекдотах, когда салагу посылают на крышу разгонять метлой помехи или отправляют на склад за ведром девиации.
Дима обиженно нахмурился, гордо отвернулся и подошел к окну. Я не мог понять его. С одной стороны, он был простым и искренним парнем. Несмотря на странность его заявлений, казалось, что он действительно верит в эти чудеса и сказки о других мирах. Но в нем была какая-то скрытая фальшь. И я все еще помнил его слепую ярость, когда он кричал о псах Дока и фарше, на который они пускают людей, похожих на меня.
– Хорошо, – сказал он, поворачиваясь ко мне. – Ознакомительная беседа закончена. Перейдем к разбору полетов.
Он по косточкам разложил мои сны. Я только диву давался, насколько они поднаторели в вопросах сканирования.
– Вам еще не удается фиксировать свою личность в пространствах воображения, – говорил Дима. – Когда вы исполняете другую ролевую функцию, все идет нормально – то есть, сохраняется плавность и последовательность событий. В такие моменты вы четко взаимодействуете с законами пространства. Ваша настройка на него точна и эффективна. Но, входя в свой образ воина – разрушителя, вы создаете разрывы в цепи событий, и тогда вас либо выбрасывает в реальность, либо переносит в другое воображаемое пространство.
Он задумчиво поскреб щетинистый подбородок.
– На данном этапе вам необходимо научиться фиксировать свою личность, то есть контролировать ее проявления в различных ситуациях. Допустим, вы опять найдете себя в экстремальной обстановке боя. Да, у вас есть навык уничтожить взвод или роту. Логика воображения поможет вам победить целый мир. Все это так, но вашей целью является фиксация, то есть закрепление своего образа в данном пространстве.
Мне надоело слушать его нудную лекцию, и я лениво потянулся.
– Вам не надо крушить все подряд, – менторским тоном продолжил Дима. – Просто вспомните, зачем вы оказались там. Вспомните себя! А затем продолжайте действовать в воображаемом мире, как актер. Часть вас остается свидетелем, а другая – исполняет роль. Возможно, ваш герой не понравится вам, и вы опять захотите сделать все по-своему. Но тогда произойдет разрыв, и вы вновь не справитесь с заданием.
Дима вскочил на ноги и зашагал по комнате. В нем чувствовалось странное возбуждение.
– Я говорил вам об опасности навязчивых состояний. Они возникают тогда, когда вы, теряя объективность свидетеля, начинаете вмешиваться в действия своего героя. Вы входите в роль и постепенно заменяете персонаж собой. Законы воображаемых миров превращают вас в супермена! Чуть ли не бога! Вы переносите насилие из пространства в пространство, заменяя свои отражения одним монолитным и закостенелым образом. Или наоборот, вам настолько нравится роль героя, что вы начинаете подражать ей в других пространствах. Все это разрушает пси-воина, потому что, обретая зависимость, он становится уязвимым.
Я снисходительно улыбнулся и с усилием подавил зевок.
– Давайте еще раз возьмем в пример меня, – с усмешкой добавил он. – Мне нравится быть властителем своих пространств. Я привык доминировать. Но при выходах в реальность мое самолюбие страдает от несоответствия законов нашего мира с теми претензиями, которые я к нему предъявляю. И я становлюсь жертвой – несчастным существом, которое попало в ловушку реальности и вынуждено каждый раз возвращаться к своим мучителям, чтобы получить стимулятор и снова взлететь в чарующий храм воображения. Я вынужден платить своим временем и знанием, отдавая их Доку или таким обреченным болванам, как ты.
Он подошел, похлопал меня по щеке и с презрением посмотрел мне в глаза. Я хотел перехватить его руку. Этот дохляк потерял чувство меры. Кто-то должен был научить его хорошим манерам… Но мое тело застыло в непонятном ступоре. Я не мог пошевелиться. Мышцы не желали слушаться. На пределе сил мне удалось качнуться назад. Я упал вместе с креслом на пол, и лаборант, перешагнув через меня, неторопливо вышел из комнаты.
О, черт! На какой-то миг во мне проснулся страх. Я почти забыл это чувство и считал, что навсегда избавился от него. Ан-нет! Страх по-прежнему жил во мне – страх маленького мальчика, брошенного в мире безжалостных людей. И снова из мрака неизвестного за мной следил чей-то злобный взгляд. Снова кто-то хотел отнять у меня нечто ценное, без чего нельзя оставаться человеком.
В комнату вошла та же женщина. Она быстро подошла к агрегату в углу, выключила два-три тумблера, а затем приблизилась ко мне.
– Сейчас все пройдет.
Взяв с кушетки небольшую подушку, она подложила мне ее под голову.
– Отдохнешь полчасика и будешь, как огурчик.
Я тихо застонал.
Доктор был весел и добр. Он указал мне на стул, прошел к секретеру и налил из пузатой бутылки две маленькие рюмочки.
– Марк, перед вами стоит выбор. Проверка почти завершена. Через пару дней вы можете заступать на дежурство в одну из групп нашей охранной службы. Вас либо отправят в «изолятор» – а это, поверьте мне, паноптикум существ с измененной генетикой – либо вы удостоитесь персональной сторожевой будки, с восьмичасовым созерцанием окрестных степей. В свою очередь я предлагаю вам работу в нашем подразделении. После небольшой подготовки вы получите свободу передвижения по всей территории института. Иногда вам даже придется выполнять конфиденциальные поручения в различных регионах страны и, возможно, в других частях мира. Работа будет интересной и во многом связанной с вашей предыдущей деятельностью.
Доктор протянул мне рюмку и торжественно поднял свою.
– В любом случае, Марк, мне было приятно работать с вами. После всех этих малодушных мудрецов и самонадеянных ничтожеств вы были глотком свежего воздуха. Конечно, мы несколько преувеличили вашу уникальность. Всегда можно перелопатить пару тысяч человек и найти подходящую персону. Но мой вам совет – не зарывайте свой талант.
Мы выпили. Кажется, виски.
– Итак, я жду ответа, молодой человек.
Его глаза сверкнули зелеными искорками. Он прикрыл веки, словно наслаждался теплой волной золотистого напитка.
– Доктор, если можно, расскажите подробнее о вашем предложении.
– Да, конечно. Какой-нибудь пример?
Он задумчиво пожевал нижнюю губу.
– Около четверти века назад при реконструкции одного из латвийских портов был обнаружен подземный ход через Венту – как раз у старых демидовских складов. При осмотре затопленных галерей поисковая экспедиция нашла сокровищницу, в которой среди предметов семнадцатого столетия археологи обнаружили ларец, соотносимый с шестым-седьмым веком нашей эры. Изучение подземной сокровищницы проходило под контролем местного комитета безопасности, и ларец попал в личную коллекцию руководителя этого учреждения. Ничем не приметный чиновник вдруг начал набирать удивительную силу власти. Вскоре он стал главой республики, затем перебрался в Москву и занял высочайший из постов последнего союзного правительства.
Доктор взглянул на меня и хитро спросил:
– Отчего же, мой друг, такой успех?
Его палец назидательно взметнулся вверх.
– Он стал обладателем бесценного предмета. Предмета, который давал силу не только ему, но и всей стране. Естественно, после того, как мы узнали об этом, наш директорат поставил задачу изъятия данной реликвии. Обладание подобным предметом дает власть над целым регионом. Веками русские цари собирали предметы силы с разных уголков страны: казахский посох Хизра, якутский рог Синего оленя, украинский венок Олеси-кудесницы и многие другие артефакты. Кремль был центром, где сосредотачивалась мощь каждого кусочка суши нашей великой и некогда неделимой родины.
Доктор грустно усмехнулся.
– Власть Москвы не зависела от экономики и политики отдельных республик. Она покоилась на корнях силы самой земли, где стояли города и села различных народов. Но налетело воронье! Бесценные сокровища расхищались и вывозились на запад, юг и восток. Алчность и предательство сделали то, что не было под силу лучшим армиям Европы. Россия пала на колени! Вместе с предметами силы исчезла власть. От державы кусок за куском отпадали огромные территории. Нам, патриотам, с огромным трудом удалось сначала замедлить, а затем остановить уничтожение страны.
Доктор налил себе вторую рюмку.
– Сейчас распад державы объясняют глупостью и продажностью партийных лидеров. Но дело здесь ни в партиях и ни в самовлюбленных глупцах. В прошлом таких тоже хватало, а Россия прирастала землей и силой. Власть собиралась дарами и трофеями – предмет за предметом, артефакт за артефактом. Теперь же они растеклись по рукам номенклатурного ворья. Мы решили вернуть их обратно. Силой и умом! Лютой ненавистью к расхитителям великого наследства! Это грандиозная задача. Задача, ради которой не жаль положить и жизнь. Задача будущего нашей державы!
Я впервые видел его таким возбужденным. Лицо Доктора горело. Глаза сияли адским огнем. Не думал я, что он окажется фанатиком.
– Но вернемся к тому злополучному ларцу. Выяснив его местонахождение, наш институт отправил группу захвата. Артефакт к тому времени принадлежал уже другому человеку. Республика, получившая независимость, превратилась в страну. Власть перешла в другие руки, и новые лидеры захватили дома и дачи бывших правителей. Предмет силы перешел в собственность главы одной из радикальных партий. А прежний хозяин могущественной реликвии погиб в Москве, совершив самоубийство.
Доктор вздохнул и пригладил ладонью волосы.
– При оценке ситуации наши аналитики не учли «эффект удачи», создаваемый предметами силы. По ходу операции мы потеряли восемь человек. Задание оказалось им не по плечу. Сейчас ларец находится в Германии. В данный момент мы формируем новую группу, и, возможно, одна из вакансий станет вашей.
Я почувствовал в груди приятную волну тепла.
– Предложение заманчивое. А каковы перспективы роста?
– Марк, вы мне нравитесь. Перспективы не поддаются описанию. В своих мечтах я вижу мир счастливых людей. Тысячелетия им говорили о райской жизни после смерти, о счастливом будущем и гармоничном обществе, которое где-то впереди. И вот теперь мы можем дать им этот рай.
Доктор с улыбкой посмотрел на меня.
– За добросовестный труд и точное соблюдение общественных норм каждый человек получит свой виртуальный сад Эдема. Он будет уходить во внутренний мир сознания, и небольшой прибор – эдакий аналог телевизора с особым спектром частот – сделает его путешествие в мечту приятным и желанным приключением. Или же наоборот, он получит ад, если координирующий центр найдет в его поведении какие-то промахи.
Это будет мир разума и счастья. Мир единения всех неиспользованных возможностей человека. Умирающим и тяжело больным мы дадим мгновения вечной жизни. Страждущим – утоление их желаний. Слабый получит все варианты мести. Страстный обретет неисчерпаемую любовь. Но учтите, Марк. Отмерять дозы счастья будем мы. Это ли не перспективы роста? Все зависит от вас. Каждое мгновение, как перекресток, и сейчас вы должны принять окончательное решение. Либо в будку через пару дней, либо на поиск силы.
– Тут и думать нечего, – ответил я. – Вы меня убедили, Доктор.
Он вяло улыбнулся.
– В таком случае вы поступаете в распоряжение Дмитрия. Предупреждаю, вам придется соблюдать дисциплину и беспрекословно выполнять его распоряжения. Он мягкий человек, и мне кажется, вы попытаетесь этим воспользоваться. Любую просьбу или совет моего помощника рассматривайте как приказ.
Он встал и подошел к двери.
– Если у вас нет вопросов, можете идти.
Я вскочил с кресла и торопливо спросил:
– Доктор, а вы научите меня этим штукам? Как одним взглядом лишать людей дыхания…
– Не понял.
– Ну, вот как вы позавчера со мной…
– Ах, это! Да. Всегда пожалуйста.
День четвертый
– В пространствах воображения нас поджидает множество опасностей, но они, в основном, связаны с навязчивыми состояниями, которые возникают после того, как мы обретаем зависимость от этих пространств. Возьмем, к примеру, меня. Многие считают, что я наркоман – то есть, больной, несчастный и, до некоторой степени, опасный человек. А почему? Моя психика подверглась изменению. В своих пространствах воображения я как рыба в воде. Но стоит мне вернуться в реальность, я начинаю задыхаться. Мне нужен укол, чтобы снова отчалить в свой замок эйфории – к сиренам, поющим сладкими голосами о любви и тоске, о жизни и смерти.
Его глаза закрылись, кадык судорожно дернулся вверх, но Дима встряхнул головой, отгоняя грезы и видения.
– Я не гожусь для серьезных путешествий, – продолжил он, – потому что в любой момент могу предать поставленные цели. При первой же возможности я сверну к своим наслаждениям и забьюсь в такой уголок, откуда меня не вытащит и сам Док. Но это к слову. Похоже, вы уже догадались, что я не был в другом мире и, видимо, никогда там не буду.
– Неужели находились люди, которые проникали в другой мир?
– Таких миров несколько. А в той реальности, к которой вы так близко подошли, побывало немало народу. Возможно, Марк, ваш вариант прохода немного устрашающий, но его вид определяется склонностями характера. Вы часто сталкивались с насилием, поэтому ваш портал в неизвестное выглядит ужасным. Однако были люди, которые проникали в иные миры через цветок лотоса, через кипящий котел, какие-то дыры в земле или стену тумана. Что же касается опасностей, то их там хватает: все, чему нет названия; все, что заставляет нас вскакивать с постели по ночам, обливаясь холодным потом. Там обитают неведомые силы. Безликое и непознанное нечто.
– А на кой черт залазить в эти дыры? Может, проще зажать гранату между ног и выдернуть чеку?
– Границы известного мира со временем расширяются. В наш обиход входят новые вещи, и они возникают из неизвестного. Их приносят в наш мир те, кто прошел за грань реальности – те, кому не только хватило мужества посягнуть на запретный плод, но и удалось вернуться, сохранив свой облик и разум.
Меня передернуло.
– Ты хочешь сказать, что, побывав в другом мире, можно потерять человеческий облик?
– Знаете, Марк, я здесь работаю давно. И я всякого навидался. Вы у нас только третий день. Вы сидите, снисходительно улыбаетесь, слушая меня, но пройдет какое-то время, и роли могут поменяться. Возможно, я буду недоверчиво качать головой в ответ на ваши рассказы о неведомом.
Лаборант вздохнул и пожал плечами.
– Я сталкивался со многими выдающимися людьми, но мне доводилось встречать их на первой начальной стадии, и реакция, поверьте, была одной и той же. Все недоверчиво смеются, думая, что мне зачем-то надо их обманывать. Кстати, если Док разрешит, я могу показать вам «изолятор», куда помещены некоторые из тех людей, которые лишились человеческого облика.
– А почему они его потеряли?
– Я думаю, это проявление того же навязчивого влечения к некоторым состояниям. Люди попадают в другой мир, и законы, существующие там, меняют облик путешественника. Если вас сейчас отправить в Африку, солнце окрасит вашу кожу загаром. Если вы отправитесь в другой мир, изменится не только цвет кожи, но и что-то еще. Хотя чаще всего люди меняются изнутри. Неизвестное, отпуская их из своих объятий, не только наделяет знанием. Оно многое требует взамен. Некоторые люди отдают свой разум, другие – сострадание, третьи вообще теряют все человеческое… как, например, наш Док.
– Доктор? С ним что-то не так?
– Со временем вы сами все поймете.
Мне вспомнилось, как он одним взглядом заставил меня задыхаться.
– Значит, Доктор тоже бывал в другом мире?
– В этом нет никаких сомнений. Но, откровенно говоря, я подозреваю, что он явился к нам оттуда. Понимаете, о чем я говорю?
Дима перешел на зловещий шепот и расширил глаза.
– Поведение Дока иногда такое странное, что я сомневаюсь в его человеческом происхождении.
Я захохотал. Парень просто дурачил меня. Это как в армейских анекдотах, когда салагу посылают на крышу разгонять метлой помехи или отправляют на склад за ведром девиации.
Дима обиженно нахмурился, гордо отвернулся и подошел к окну. Я не мог понять его. С одной стороны, он был простым и искренним парнем. Несмотря на странность его заявлений, казалось, что он действительно верит в эти чудеса и сказки о других мирах. Но в нем была какая-то скрытая фальшь. И я все еще помнил его слепую ярость, когда он кричал о псах Дока и фарше, на который они пускают людей, похожих на меня.
– Хорошо, – сказал он, поворачиваясь ко мне. – Ознакомительная беседа закончена. Перейдем к разбору полетов.
Он по косточкам разложил мои сны. Я только диву давался, насколько они поднаторели в вопросах сканирования.
– Вам еще не удается фиксировать свою личность в пространствах воображения, – говорил Дима. – Когда вы исполняете другую ролевую функцию, все идет нормально – то есть, сохраняется плавность и последовательность событий. В такие моменты вы четко взаимодействуете с законами пространства. Ваша настройка на него точна и эффективна. Но, входя в свой образ воина – разрушителя, вы создаете разрывы в цепи событий, и тогда вас либо выбрасывает в реальность, либо переносит в другое воображаемое пространство.
Он задумчиво поскреб щетинистый подбородок.
– На данном этапе вам необходимо научиться фиксировать свою личность, то есть контролировать ее проявления в различных ситуациях. Допустим, вы опять найдете себя в экстремальной обстановке боя. Да, у вас есть навык уничтожить взвод или роту. Логика воображения поможет вам победить целый мир. Все это так, но вашей целью является фиксация, то есть закрепление своего образа в данном пространстве.
Мне надоело слушать его нудную лекцию, и я лениво потянулся.
– Вам не надо крушить все подряд, – менторским тоном продолжил Дима. – Просто вспомните, зачем вы оказались там. Вспомните себя! А затем продолжайте действовать в воображаемом мире, как актер. Часть вас остается свидетелем, а другая – исполняет роль. Возможно, ваш герой не понравится вам, и вы опять захотите сделать все по-своему. Но тогда произойдет разрыв, и вы вновь не справитесь с заданием.
Дима вскочил на ноги и зашагал по комнате. В нем чувствовалось странное возбуждение.
– Я говорил вам об опасности навязчивых состояний. Они возникают тогда, когда вы, теряя объективность свидетеля, начинаете вмешиваться в действия своего героя. Вы входите в роль и постепенно заменяете персонаж собой. Законы воображаемых миров превращают вас в супермена! Чуть ли не бога! Вы переносите насилие из пространства в пространство, заменяя свои отражения одним монолитным и закостенелым образом. Или наоборот, вам настолько нравится роль героя, что вы начинаете подражать ей в других пространствах. Все это разрушает пси-воина, потому что, обретая зависимость, он становится уязвимым.
Я снисходительно улыбнулся и с усилием подавил зевок.
– Давайте еще раз возьмем в пример меня, – с усмешкой добавил он. – Мне нравится быть властителем своих пространств. Я привык доминировать. Но при выходах в реальность мое самолюбие страдает от несоответствия законов нашего мира с теми претензиями, которые я к нему предъявляю. И я становлюсь жертвой – несчастным существом, которое попало в ловушку реальности и вынуждено каждый раз возвращаться к своим мучителям, чтобы получить стимулятор и снова взлететь в чарующий храм воображения. Я вынужден платить своим временем и знанием, отдавая их Доку или таким обреченным болванам, как ты.
Он подошел, похлопал меня по щеке и с презрением посмотрел мне в глаза. Я хотел перехватить его руку. Этот дохляк потерял чувство меры. Кто-то должен был научить его хорошим манерам… Но мое тело застыло в непонятном ступоре. Я не мог пошевелиться. Мышцы не желали слушаться. На пределе сил мне удалось качнуться назад. Я упал вместе с креслом на пол, и лаборант, перешагнув через меня, неторопливо вышел из комнаты.
О, черт! На какой-то миг во мне проснулся страх. Я почти забыл это чувство и считал, что навсегда избавился от него. Ан-нет! Страх по-прежнему жил во мне – страх маленького мальчика, брошенного в мире безжалостных людей. И снова из мрака неизвестного за мной следил чей-то злобный взгляд. Снова кто-то хотел отнять у меня нечто ценное, без чего нельзя оставаться человеком.
В комнату вошла та же женщина. Она быстро подошла к агрегату в углу, выключила два-три тумблера, а затем приблизилась ко мне.
– Сейчас все пройдет.
Взяв с кушетки небольшую подушку, она подложила мне ее под голову.
– Отдохнешь полчасика и будешь, как огурчик.
Я тихо застонал.
* * *
– Прошу извинить за отложенную встречу. Надеюсь, мои помощники не утомили вас? Дмитрий – хороший биохимик, но страшный болтун и фантазер.Доктор был весел и добр. Он указал мне на стул, прошел к секретеру и налил из пузатой бутылки две маленькие рюмочки.
– Марк, перед вами стоит выбор. Проверка почти завершена. Через пару дней вы можете заступать на дежурство в одну из групп нашей охранной службы. Вас либо отправят в «изолятор» – а это, поверьте мне, паноптикум существ с измененной генетикой – либо вы удостоитесь персональной сторожевой будки, с восьмичасовым созерцанием окрестных степей. В свою очередь я предлагаю вам работу в нашем подразделении. После небольшой подготовки вы получите свободу передвижения по всей территории института. Иногда вам даже придется выполнять конфиденциальные поручения в различных регионах страны и, возможно, в других частях мира. Работа будет интересной и во многом связанной с вашей предыдущей деятельностью.
Доктор протянул мне рюмку и торжественно поднял свою.
– В любом случае, Марк, мне было приятно работать с вами. После всех этих малодушных мудрецов и самонадеянных ничтожеств вы были глотком свежего воздуха. Конечно, мы несколько преувеличили вашу уникальность. Всегда можно перелопатить пару тысяч человек и найти подходящую персону. Но мой вам совет – не зарывайте свой талант.
Мы выпили. Кажется, виски.
– Итак, я жду ответа, молодой человек.
Его глаза сверкнули зелеными искорками. Он прикрыл веки, словно наслаждался теплой волной золотистого напитка.
– Доктор, если можно, расскажите подробнее о вашем предложении.
– Да, конечно. Какой-нибудь пример?
Он задумчиво пожевал нижнюю губу.
– Около четверти века назад при реконструкции одного из латвийских портов был обнаружен подземный ход через Венту – как раз у старых демидовских складов. При осмотре затопленных галерей поисковая экспедиция нашла сокровищницу, в которой среди предметов семнадцатого столетия археологи обнаружили ларец, соотносимый с шестым-седьмым веком нашей эры. Изучение подземной сокровищницы проходило под контролем местного комитета безопасности, и ларец попал в личную коллекцию руководителя этого учреждения. Ничем не приметный чиновник вдруг начал набирать удивительную силу власти. Вскоре он стал главой республики, затем перебрался в Москву и занял высочайший из постов последнего союзного правительства.
Доктор взглянул на меня и хитро спросил:
– Отчего же, мой друг, такой успех?
Его палец назидательно взметнулся вверх.
– Он стал обладателем бесценного предмета. Предмета, который давал силу не только ему, но и всей стране. Естественно, после того, как мы узнали об этом, наш директорат поставил задачу изъятия данной реликвии. Обладание подобным предметом дает власть над целым регионом. Веками русские цари собирали предметы силы с разных уголков страны: казахский посох Хизра, якутский рог Синего оленя, украинский венок Олеси-кудесницы и многие другие артефакты. Кремль был центром, где сосредотачивалась мощь каждого кусочка суши нашей великой и некогда неделимой родины.
Доктор грустно усмехнулся.
– Власть Москвы не зависела от экономики и политики отдельных республик. Она покоилась на корнях силы самой земли, где стояли города и села различных народов. Но налетело воронье! Бесценные сокровища расхищались и вывозились на запад, юг и восток. Алчность и предательство сделали то, что не было под силу лучшим армиям Европы. Россия пала на колени! Вместе с предметами силы исчезла власть. От державы кусок за куском отпадали огромные территории. Нам, патриотам, с огромным трудом удалось сначала замедлить, а затем остановить уничтожение страны.
Доктор налил себе вторую рюмку.
– Сейчас распад державы объясняют глупостью и продажностью партийных лидеров. Но дело здесь ни в партиях и ни в самовлюбленных глупцах. В прошлом таких тоже хватало, а Россия прирастала землей и силой. Власть собиралась дарами и трофеями – предмет за предметом, артефакт за артефактом. Теперь же они растеклись по рукам номенклатурного ворья. Мы решили вернуть их обратно. Силой и умом! Лютой ненавистью к расхитителям великого наследства! Это грандиозная задача. Задача, ради которой не жаль положить и жизнь. Задача будущего нашей державы!
Я впервые видел его таким возбужденным. Лицо Доктора горело. Глаза сияли адским огнем. Не думал я, что он окажется фанатиком.
– Но вернемся к тому злополучному ларцу. Выяснив его местонахождение, наш институт отправил группу захвата. Артефакт к тому времени принадлежал уже другому человеку. Республика, получившая независимость, превратилась в страну. Власть перешла в другие руки, и новые лидеры захватили дома и дачи бывших правителей. Предмет силы перешел в собственность главы одной из радикальных партий. А прежний хозяин могущественной реликвии погиб в Москве, совершив самоубийство.
Доктор вздохнул и пригладил ладонью волосы.
– При оценке ситуации наши аналитики не учли «эффект удачи», создаваемый предметами силы. По ходу операции мы потеряли восемь человек. Задание оказалось им не по плечу. Сейчас ларец находится в Германии. В данный момент мы формируем новую группу, и, возможно, одна из вакансий станет вашей.
Я почувствовал в груди приятную волну тепла.
– Предложение заманчивое. А каковы перспективы роста?
– Марк, вы мне нравитесь. Перспективы не поддаются описанию. В своих мечтах я вижу мир счастливых людей. Тысячелетия им говорили о райской жизни после смерти, о счастливом будущем и гармоничном обществе, которое где-то впереди. И вот теперь мы можем дать им этот рай.
Доктор с улыбкой посмотрел на меня.
– За добросовестный труд и точное соблюдение общественных норм каждый человек получит свой виртуальный сад Эдема. Он будет уходить во внутренний мир сознания, и небольшой прибор – эдакий аналог телевизора с особым спектром частот – сделает его путешествие в мечту приятным и желанным приключением. Или же наоборот, он получит ад, если координирующий центр найдет в его поведении какие-то промахи.
Это будет мир разума и счастья. Мир единения всех неиспользованных возможностей человека. Умирающим и тяжело больным мы дадим мгновения вечной жизни. Страждущим – утоление их желаний. Слабый получит все варианты мести. Страстный обретет неисчерпаемую любовь. Но учтите, Марк. Отмерять дозы счастья будем мы. Это ли не перспективы роста? Все зависит от вас. Каждое мгновение, как перекресток, и сейчас вы должны принять окончательное решение. Либо в будку через пару дней, либо на поиск силы.
– Тут и думать нечего, – ответил я. – Вы меня убедили, Доктор.
Он вяло улыбнулся.
– В таком случае вы поступаете в распоряжение Дмитрия. Предупреждаю, вам придется соблюдать дисциплину и беспрекословно выполнять его распоряжения. Он мягкий человек, и мне кажется, вы попытаетесь этим воспользоваться. Любую просьбу или совет моего помощника рассматривайте как приказ.
Он встал и подошел к двери.
– Если у вас нет вопросов, можете идти.
Я вскочил с кресла и торопливо спросил:
– Доктор, а вы научите меня этим штукам? Как одним взглядом лишать людей дыхания…
– Не понял.
– Ну, вот как вы позавчера со мной…
– Ах, это! Да. Всегда пожалуйста.
День четвертый
Пару минут мы молча смотрели друг на друга. Потом Дмитрий улыбнулся и развел руками в стороны.
– Иногда мне хочется, чтобы меня уважали. Даже такие здоровые парни, как вы, Марк.
Я протянул ему руку и сказал:
– Давай перейдем на «ты». Мне трудно отвыкать от старых привычек.
Он пожал мою ладонь и потащил за собой в другое здание.
– Вот здесь мы и будем работать. Помещение, конечно, небольшое, да и оборудование – смех один. Но что поделаешь?
Я с восторгом осматривал высокий зал с пирамидальным куполом из толстого стекла. Вдоль стен возвышались приборные стойки, заполненные сложной измерительной аппаратурой. В центре находился широкий стол, похожий на жертвенный алтарь.
– Эх, видели бы вы технику центральных корпусов, – рассказывал Дима. – Их пульты связаны с оптикой спутников. В подземном бункере выращивается искусственный мозг размером с волейбольную площадку…
– Мы же договорились, что переходим на «ты».
– Да, прости. Это крыло здания принадлежит «карантину». Тебе, как новичку, следует запомнить несколько правил. Главное из них такое – чем меньше проявляешь любопытства к работе других, тем дольше живешь. Я это говорю без всяких шуток. Не забывай, у нас закрытый институт.
Дима подошел к массивной установке и подключил к ней штекера двух кабелей, которые тянулись к изогнутым металлическим пластинам, похожим на локаторы.
– Рядом с нами располагаются лаборатории третьего отдела. Туда лучше не соваться. Парни из третьего отдела занимаются вопросами энергетического обеспечения, утилизацией и ликвидацией отработанного материала. Так что спешить на встречу с ними не стоит.
В его словах прозвучал какой-то намек, но я его не понял. Меня в тот миг интересовал другой вопрос.
– Слушай, а как ты меня вчера обездвижил? Это действие того прибора в углу комнаты, верно?
Нам бы такую технику при захвате террористов. Я вспомнил китайца-кунгфиста, которого мы брали в Хабаровске. Сколько поломанных носов, сколько работы у дантистов. А тут нажал на кнопку, и порядок.
Дима как-то странно посмотрел на меня и кивнул.
– Да, это тот приборчик.
Он указал мне на кресло, стоявшее между пластинами антенн, и пояснил, что эту установку я могу считать тренажером для путешествий в своем сознании. Я сел в кресло, он подключил датчики и нажал на десяток кнопок. Мне на голову плавно опустилась серебристая полусфера, похожая на шлем. В лицо пахнуло волной свежего воздуха. Слабый цветочный аромат вызвал головокружение. В уголках глаз заплясали зеленые и фиолетовые черточки.
– Сейчас, Марк, ты отправишься в одно из воображаемых пространств. Перед тобой стоит задача вспомнить себя – или хотя бы какой-нибудь элемент нашего мира. Такое воспоминание даст тебе контроль над ситуацией и в то же время заставит тебя импульсивно отреагировать каким-то действием или поступком. Если реакция окажется чрезмерной, возникнет разрыв в цепи событий. И в случае разрыва ты окажешься в следующем пространстве. Мы называем это переходом на новый план отраженной реальности. Тебе надо научиться принимать другие пространства легко и расслабленно. Когда мы не сопротивляемся и отрешенно созерцаем мир вокруг себя, разрывы восприятия исключаются, и законы нового уровня реальности помогают нам приспособиться к своему окружению.
У меня появилось чувство опасности. Что-то в его словах мне жутко не понравилось.
– Я заранее приношу извинения за возможные эксцессы. Тренажер устроен так, что при неудачном выборе действий и разрывах в цепи событий тебе будут предлагаться все худшие и худшие варианты пространств. Наши специалисты считают, что такая программа ускоряет процесс обучения и помогает пси-воину привыкать к особенностям странствий в воображаемых пространствах.
Я понял, откуда пришла тревога. Он снова водил меня за нос. Допустим, какие-то вибрации прибора ввели меня вчера в ступор. Но почему они не подействовали на Диму. Я открыл рот, чтобы спросить об этом, но порыв сухого и знойного ветра забил мое горло песком.
Бесконечную дорогу сжимали с двух сторон пологие склоны барханов. Жара уменьшилась. Солнце, уходя за горизонт, превратилось в слепящую точку на острие пути. Рядом стоял архангел. Белые крылья сияли в алых сумерках. Он преграждал мне путь, и я знал причину запрета. Его губы оставались неподвижными, но слова звучали, и слова были такие: «Ты опоздал. День кончился, и через миг наступит ночь. Порою лучше повернуть назад, чем никогда не возвратиться.» Я прошел мимо, и он проводил меня печальным взором. Словно прощался, словно от сердца отрывал…
Резкая боль пронзила тело. Она вливалась в ладони, поднималась к плечам и расходилась по телу тошнотворной волной. Люди покинули зал. Я стоял напротив зеркала и с наслаждением вдыхал сладкий запах бревенчатых стен. Тишину нарушал лишь треск восковых свечей. Полумрак помещения дрожал. Он то удалялся, то приближался ко мне. Я взглянул на зеркало и ошеломленно отшатнулся. В зеркале отражались я и мальчик. Он смотрел на меня с упреком – со слезой. От этого взгляда мне стало муторно на душе. Я закрыл глаза, а когда снова открыл их, зеркало уже было затянуто черной тряпкой. С плеча на мои колени спрыгнул маленький котенок – пушистый и почти невесомый. Я протянул к нему руку – да куда там. Он скакнул с колен на пол и исчез, так же незаметно, как промелькнула моя жизнь. И я понял тогда, какая она смерть… Да что с того? День уже кончился, и приближалась ночь…
– Что с тобой, Марк?
Дмитрий еще раз встряхнул меня за плечи. Я открыл глаза и сделал несколько глубоких вздохов.
– Все не так сложно. Главное вспомнить себя – вспомнить пару моментов, которые отвлекут тебя от навязчивой притягательности этих пространств.
– Но откуда эти картины? В моей жизни никогда не было церковных свечей и песчаных барханов.
– Не обращай внимания на оформление. У нас огромный запас этой атрибутики, так что привыкай к смене событий и принимайся за дело. Сейчас мы попробуем забраться поглубже.
Я хотел задать ему очередной вопрос, но он вновь опустил мне на голову шлем, Мир погрузился в темноту. Тяжелый запах нечистот сдавил легкие. Ноги подогнулись, и я сел в мокрую грязь.
– Ничего, потерпи, – шепнул мне чей-то голос. – Уже скоро, я верю. Он придет, наш Уби, и все будет по-другому.
Уби действительно был важен для меня. Я не знал более великого человека, чем он. Мы все ждали его пришествия – ждали и дрожали от нетерпения. Какая-то мутная тьма и вздохи: «Вот… Скоро… Он придет, и все будет по-другому…»
Уби казался мне сильным и добрым. Я молился ему. Да и в кого еще было верить в этом затхлом сером колодце, где светлой точкой в вышине сияло имя величайшего из величайших. Уби! О нем слагали легенды и пели песни. Мы были раздавлены нашим бытием, и только он один мог указать нам путь к лучшей участи. Время от времени кто-то хватался за белые корни, торчавшие из стен, поднимался над нами на дрожащих ногах и кричал: «Я видел Его! Он уже идет!» И этот крик, как слезы, стекал по нашим лицам, падая в грязь, которую месили ноги людей.
Я потерял объективность. Меня захватило это нелепое ожидание. Я верил, что Уби – он и никто другой – нужен мне и всем тем, чьи эмоции отключили мои воспоминания об ином далеком мире. Я видел сны, в которых тихая песня матери пеленала меня счастливый покоем, спасая от холода и сырости пещеры. Я помнил слова отца о праведности веры наших предков. Но откуда тогда приходили образы солнца и звезд, цветов и желтой пыльцы на пчелиных лапках? Их не было в этом мире. Или, как бы сказал Дима, в этом воображаемом пространстве. Здесь не было ничего, кроме белых корешков, скользких стен и криков о вере и помощи. Это не мой мир, и я больше не хотел сидеть в этой дыре, ожидая какого-то Уби…
Спина заныла от неловкой позы. Я раскрыл глаза. Немного болела шея. Дети смотрели телевизор, и из их комнаты доносилась веселая песня: «Кубик-рубик, кубик-рубик…» В груди тяжело отозвалось и полетело куда-то вниз знакомое слово «Уби».
Раздался звонок. Я подошел к двери, шаркая тапочками. На пороге стояли двое.
– Марк? – спросил один из них.
– Да, – ответил я.
Второй ударил меня ножом в живот. Я слегка отклонился. Лезвие чиркнуло по ребрам. Ударом ладони я сломал ему переносицу. Он покатился вниз по ступеням лестницы. Первый выстрелил мне в грудь. Руки не слушались, ноги не двигались. Я не мог шевельнуть даже веками. Яркий свет лампы у потолка приводил меня в бешенство. Мужчина склонился надо мной и тихо засмеялся.
– Ну что, урод? Вот мы и встретились. Я муж той женщины, которую ты сбил машиной. Которую ты убил…
Он что-то говорил, но в моем уме вертелось слово «Уби». Мои губы приоткрылись, и из горла вылетело легкое шипение. Пуля, раздробившая позвонки, лишила меня возможности двигаться. Лицо мужчины исказилось от злости. Он вытащил из сумки шприц с длинной иглой и снова склонился надо мной.
– Ты умрешь, подонок. Умрешь в таких муках, о которых даже не подозревал.
Я смотрел на него и смиренно ждал смерти. Она отпустила меня у Бекеша. Она дала мне отсрочку в дисбате, но не сказала «прощай». И если мне суждено умереть, то какая разница, кто поможет этому – чернявый горец, помешанный на мнимой свободе, или ублюдок из института, сошедший с ума от наркотиков и любви к науке.
– Иногда мне хочется, чтобы меня уважали. Даже такие здоровые парни, как вы, Марк.
Я протянул ему руку и сказал:
– Давай перейдем на «ты». Мне трудно отвыкать от старых привычек.
Он пожал мою ладонь и потащил за собой в другое здание.
– Вот здесь мы и будем работать. Помещение, конечно, небольшое, да и оборудование – смех один. Но что поделаешь?
Я с восторгом осматривал высокий зал с пирамидальным куполом из толстого стекла. Вдоль стен возвышались приборные стойки, заполненные сложной измерительной аппаратурой. В центре находился широкий стол, похожий на жертвенный алтарь.
– Эх, видели бы вы технику центральных корпусов, – рассказывал Дима. – Их пульты связаны с оптикой спутников. В подземном бункере выращивается искусственный мозг размером с волейбольную площадку…
– Мы же договорились, что переходим на «ты».
– Да, прости. Это крыло здания принадлежит «карантину». Тебе, как новичку, следует запомнить несколько правил. Главное из них такое – чем меньше проявляешь любопытства к работе других, тем дольше живешь. Я это говорю без всяких шуток. Не забывай, у нас закрытый институт.
Дима подошел к массивной установке и подключил к ней штекера двух кабелей, которые тянулись к изогнутым металлическим пластинам, похожим на локаторы.
– Рядом с нами располагаются лаборатории третьего отдела. Туда лучше не соваться. Парни из третьего отдела занимаются вопросами энергетического обеспечения, утилизацией и ликвидацией отработанного материала. Так что спешить на встречу с ними не стоит.
В его словах прозвучал какой-то намек, но я его не понял. Меня в тот миг интересовал другой вопрос.
– Слушай, а как ты меня вчера обездвижил? Это действие того прибора в углу комнаты, верно?
Нам бы такую технику при захвате террористов. Я вспомнил китайца-кунгфиста, которого мы брали в Хабаровске. Сколько поломанных носов, сколько работы у дантистов. А тут нажал на кнопку, и порядок.
Дима как-то странно посмотрел на меня и кивнул.
– Да, это тот приборчик.
Он указал мне на кресло, стоявшее между пластинами антенн, и пояснил, что эту установку я могу считать тренажером для путешествий в своем сознании. Я сел в кресло, он подключил датчики и нажал на десяток кнопок. Мне на голову плавно опустилась серебристая полусфера, похожая на шлем. В лицо пахнуло волной свежего воздуха. Слабый цветочный аромат вызвал головокружение. В уголках глаз заплясали зеленые и фиолетовые черточки.
– Сейчас, Марк, ты отправишься в одно из воображаемых пространств. Перед тобой стоит задача вспомнить себя – или хотя бы какой-нибудь элемент нашего мира. Такое воспоминание даст тебе контроль над ситуацией и в то же время заставит тебя импульсивно отреагировать каким-то действием или поступком. Если реакция окажется чрезмерной, возникнет разрыв в цепи событий. И в случае разрыва ты окажешься в следующем пространстве. Мы называем это переходом на новый план отраженной реальности. Тебе надо научиться принимать другие пространства легко и расслабленно. Когда мы не сопротивляемся и отрешенно созерцаем мир вокруг себя, разрывы восприятия исключаются, и законы нового уровня реальности помогают нам приспособиться к своему окружению.
У меня появилось чувство опасности. Что-то в его словах мне жутко не понравилось.
– Я заранее приношу извинения за возможные эксцессы. Тренажер устроен так, что при неудачном выборе действий и разрывах в цепи событий тебе будут предлагаться все худшие и худшие варианты пространств. Наши специалисты считают, что такая программа ускоряет процесс обучения и помогает пси-воину привыкать к особенностям странствий в воображаемых пространствах.
Я понял, откуда пришла тревога. Он снова водил меня за нос. Допустим, какие-то вибрации прибора ввели меня вчера в ступор. Но почему они не подействовали на Диму. Я открыл рот, чтобы спросить об этом, но порыв сухого и знойного ветра забил мое горло песком.
Бесконечную дорогу сжимали с двух сторон пологие склоны барханов. Жара уменьшилась. Солнце, уходя за горизонт, превратилось в слепящую точку на острие пути. Рядом стоял архангел. Белые крылья сияли в алых сумерках. Он преграждал мне путь, и я знал причину запрета. Его губы оставались неподвижными, но слова звучали, и слова были такие: «Ты опоздал. День кончился, и через миг наступит ночь. Порою лучше повернуть назад, чем никогда не возвратиться.» Я прошел мимо, и он проводил меня печальным взором. Словно прощался, словно от сердца отрывал…
Резкая боль пронзила тело. Она вливалась в ладони, поднималась к плечам и расходилась по телу тошнотворной волной. Люди покинули зал. Я стоял напротив зеркала и с наслаждением вдыхал сладкий запах бревенчатых стен. Тишину нарушал лишь треск восковых свечей. Полумрак помещения дрожал. Он то удалялся, то приближался ко мне. Я взглянул на зеркало и ошеломленно отшатнулся. В зеркале отражались я и мальчик. Он смотрел на меня с упреком – со слезой. От этого взгляда мне стало муторно на душе. Я закрыл глаза, а когда снова открыл их, зеркало уже было затянуто черной тряпкой. С плеча на мои колени спрыгнул маленький котенок – пушистый и почти невесомый. Я протянул к нему руку – да куда там. Он скакнул с колен на пол и исчез, так же незаметно, как промелькнула моя жизнь. И я понял тогда, какая она смерть… Да что с того? День уже кончился, и приближалась ночь…
– Что с тобой, Марк?
Дмитрий еще раз встряхнул меня за плечи. Я открыл глаза и сделал несколько глубоких вздохов.
– Все не так сложно. Главное вспомнить себя – вспомнить пару моментов, которые отвлекут тебя от навязчивой притягательности этих пространств.
– Но откуда эти картины? В моей жизни никогда не было церковных свечей и песчаных барханов.
– Не обращай внимания на оформление. У нас огромный запас этой атрибутики, так что привыкай к смене событий и принимайся за дело. Сейчас мы попробуем забраться поглубже.
Я хотел задать ему очередной вопрос, но он вновь опустил мне на голову шлем, Мир погрузился в темноту. Тяжелый запах нечистот сдавил легкие. Ноги подогнулись, и я сел в мокрую грязь.
– Ничего, потерпи, – шепнул мне чей-то голос. – Уже скоро, я верю. Он придет, наш Уби, и все будет по-другому.
Уби действительно был важен для меня. Я не знал более великого человека, чем он. Мы все ждали его пришествия – ждали и дрожали от нетерпения. Какая-то мутная тьма и вздохи: «Вот… Скоро… Он придет, и все будет по-другому…»
Уби казался мне сильным и добрым. Я молился ему. Да и в кого еще было верить в этом затхлом сером колодце, где светлой точкой в вышине сияло имя величайшего из величайших. Уби! О нем слагали легенды и пели песни. Мы были раздавлены нашим бытием, и только он один мог указать нам путь к лучшей участи. Время от времени кто-то хватался за белые корни, торчавшие из стен, поднимался над нами на дрожащих ногах и кричал: «Я видел Его! Он уже идет!» И этот крик, как слезы, стекал по нашим лицам, падая в грязь, которую месили ноги людей.
Я потерял объективность. Меня захватило это нелепое ожидание. Я верил, что Уби – он и никто другой – нужен мне и всем тем, чьи эмоции отключили мои воспоминания об ином далеком мире. Я видел сны, в которых тихая песня матери пеленала меня счастливый покоем, спасая от холода и сырости пещеры. Я помнил слова отца о праведности веры наших предков. Но откуда тогда приходили образы солнца и звезд, цветов и желтой пыльцы на пчелиных лапках? Их не было в этом мире. Или, как бы сказал Дима, в этом воображаемом пространстве. Здесь не было ничего, кроме белых корешков, скользких стен и криков о вере и помощи. Это не мой мир, и я больше не хотел сидеть в этой дыре, ожидая какого-то Уби…
Спина заныла от неловкой позы. Я раскрыл глаза. Немного болела шея. Дети смотрели телевизор, и из их комнаты доносилась веселая песня: «Кубик-рубик, кубик-рубик…» В груди тяжело отозвалось и полетело куда-то вниз знакомое слово «Уби».
Раздался звонок. Я подошел к двери, шаркая тапочками. На пороге стояли двое.
– Марк? – спросил один из них.
– Да, – ответил я.
Второй ударил меня ножом в живот. Я слегка отклонился. Лезвие чиркнуло по ребрам. Ударом ладони я сломал ему переносицу. Он покатился вниз по ступеням лестницы. Первый выстрелил мне в грудь. Руки не слушались, ноги не двигались. Я не мог шевельнуть даже веками. Яркий свет лампы у потолка приводил меня в бешенство. Мужчина склонился надо мной и тихо засмеялся.
– Ну что, урод? Вот мы и встретились. Я муж той женщины, которую ты сбил машиной. Которую ты убил…
Он что-то говорил, но в моем уме вертелось слово «Уби». Мои губы приоткрылись, и из горла вылетело легкое шипение. Пуля, раздробившая позвонки, лишила меня возможности двигаться. Лицо мужчины исказилось от злости. Он вытащил из сумки шприц с длинной иглой и снова склонился надо мной.
– Ты умрешь, подонок. Умрешь в таких муках, о которых даже не подозревал.
Я смотрел на него и смиренно ждал смерти. Она отпустила меня у Бекеша. Она дала мне отсрочку в дисбате, но не сказала «прощай». И если мне суждено умереть, то какая разница, кто поможет этому – чернявый горец, помешанный на мнимой свободе, или ублюдок из института, сошедший с ума от наркотиков и любви к науке.