Тронина Татьяна Михайловна. Принцессам зеркала не врут

   – Это замечательно, – произнесла Оля, не зная, что ответить своему новому другу.
   – О чем будет твой роман?
   – Ну-у… есть такая примета – нельзя заранее рассказывать о своих планах, а то они не сбудутся. Ой, а это что за железная конструкция?
   Она решила перевести разговор на другую тему, более нейтральную.
   – Это стадион бывший. Только тут все давно развалилось, осталась одна арматура. А там, сзади, завод – видишь, трубы дымят?
   – Скучноватый район.
   – Да, интересного мало.
   Они прошлись по небольшому скверу, болтали о каких-то пустяках, школе. Никита смотрел на Олю, как на инопланетянку и даже как будто со страхом.
   – Послушай, ты необыкновенная девушка, – не выдержав, сказал он. – И внешне, и внутренне – я таких еще не видел. Тебя не обидит, если я попрошу твой телефон?
   – Вовсе нет! – Она дала ему свой номер, едва сдерживая ликование. – Мне пора, проводишь меня?
   Он довел ее до остановки. Стараясь быть элегантной, Оля вскарабкалась по ступенькам троллейбуса и села у окна. Никита помахал ей.
   – Пока, Феона! – крикнул он. – Я позвоню!
   Она кивнула и помахала ему в ответ.
   «Она была безумно влюблена, – подумала она о себе почему-то в третьем лице. – Принцесса была на пороге счастья!»
 
   Лифт был сломан.
   Он стоял на первом этаже с распахнутыми дверцами, без света и не реагировал, когда внутри него нажимали на кнопки.
   В последнее время он то и дело ломался, и между жильцами шли разговоры о том, что надо его поменять на новую, более совершенную модель.
   Оля жила на шестом.
   Она постояла возле парализованного лифта, вздохнула и стала подниматься по лестнице. Ноги на каблуках едва ее слушались.
   Между четвертым и пятым она не выдержала и села на подоконник, чтобы немного отдохнуть.
   Сверху, громко топая, спускались. Оля знала эти шаги.
   – Привет! – улыбаясь, сказала она, когда из-за поворота появился Виктор.
   – Привет, – сказал тот, вздрогнув от неожиданности и густо покраснев. – Ты чего здесь делаешь?
   – Да вот. Устроила себе передышку. Ты не в курсе, когда лифт починят?
   – Не-ет.
   Он смотрел на Олю во все глаза, и было очень приятно, что на нее так смотрят – восхищенно и грустно. Но почему грустно?
   – Что-нибудь случилось? – спросила она.
   – Все тип-топ, ничего не случилось, – пожал он плечами. – Почему ты спрашиваешь?
   – Да у тебя вид какой-то невеселый. Какие новости во всемирной паутине?
   «Всемирной паутиной», Оля слышала, называли Интернет – он ведь опутал весь земной шар.
   – Все по-старому. – Он протянул руку, хотел прикоснуться к Олиной прическе, но в самый последний момент как будто передумал, просто помахал над Олиной головой. – Это моя мама тебе соорудила?
   – Да. Нравится?
   – Ничего, стильно. Ладно, пока!
   Он вдруг резко сорвался с места и загрохотал своими ботинками вниз, заглушая верещание певца Витаса, рулады которого раздались с третьего этажа, – там жили его поклонники. Оле показалось, что ее давний знакомый рассердился, только она не могла понять из-за чего. «Он что, ревнует меня? Витька? Нет, не может быть – он же ничего не знает! И почему он должен меня ревновать?..»
 
   Она едва успела перед приходом мамы переодеться и расчесать волосы. Оля, конечно, не собиралась скрывать от мамы свое новое знакомство, но почему-то ей не хотелось показывать, что Никита так много значит для нее.
   – Как дела? – крикнула мама из прихожей. – Бабушка потянула спину и теперь лежит с компрессом.
   – Это опасно?
   – Не думаю. Скорее всего, через пару дней она будет в порядке. Что в школе?
   – Да ничего, полное затишье перед каникулами.
   Мама зашла в комнату, стала разбирать какие-то вещи, потом, словно споткнувшись, остановилась перед дочерью.
   – Ой, это что? – с удивлением воскликнула она. – Что это у тебя с волосами?
   – Нравится? Тетя Зина меня покрасила. Совсем чуть-чуть. К сегодняшней супермегавечеринке.
   – Это ты напрасно, у Зины столько работы.
   – Она сама предложила! И нет у нее никакой работы. Ну скажи, нравится?
   – В общем, очень неплохо. А что в школе скажут? – Мама слегка нахмурилась.
   – О господи! Да ничего не скажут! – нетерпеливо воскликнула Оля. – Может быть, вообще не заметят! Ты не представляешь, что там старшеклассницы с собой вытворяют; даже в нашем классе. Каткова в прошлой четверти пришла вся розовая, а у Вишневецкой пирсинг в бровях, в ноздре и даже в пупке.
   – Да, на их фоне ты будешь смотреться слишком скромно! – засмеялась мама. – Ладно, давай ужинать.
   В это время зазвонил телефон.
   – Это, наверное, мне. – Мама сняла трубку. – Алло! Кого? – Оля увидела, что брови у мамы поползли вверх. – Какую еще Филону?
   – Феону! – Оля так и подскочила на месте. – Это меня!
   Она выхватила из маминых рук трубку.
   – Алло, Никита? Нет, все в порядке, нормально добралась.
   Олино сердце билось, как сумасшедшее, когда она говорила с Никитой. Он позвонил ей – и даже раньше, чем можно было предположить!
   – Встретимся завтра? – спросил он. – Ты не занята?
   – Нет, до пятницы я совершенно свободна, – сказала она. – Завтра, на том же месте.
   – Кто это? – поинтересовалась мама, когда Оля положила трубку. – И почему он попросил Филону?
   – Мамочка, Феону! – Она засмеялась, как сумасшедшая, и бросилась обнимать маму. – Это у меня прозвище такое. Помнишь, из мультфильма «Шрек»?
   – Нет, хотя, впрочем, это там про толстого зеленого людоеда?
   – Точно. Никита – мой новый знакомый, очень, очень хороший парень. Мамочка, в следующий раз ничего не спрашивай, просто зови меня.
   – Однако у тебя прозвище, – пожала плечами мама. – Хотя чему я удивляюсь – вы же еще дети.
 
   На следующий день их отпустили из школы намного раньше. Русский с литературой отменили – Асаф Каюмович уехал на какой-то семинар, посвященный Достоевскому.