Трускиновская Далия. Баллада о двух гастарбайтерах

   Потом мне, возможно, припомнится, что у нее имелась весьма веская причина ввязаться в этот бой, и еще, что ее обработали люди. Так кто виновен в происходящем - мы, бесправные гладиаторы, или люди, зачинщики этой травли?
   Стоп, вот этот вопрос тоже можно отложить на потом. Сейчас надо действовать. Настало время.
   Дверь в келью молчания была из потемневшего от времени золотого дуба с Марса. Ее делили на квадраты ряды толстых железных полос.
   Я остановился перед ней и подумал, что сейчас все и решится. Не там, на залитом светом ринге, а здесь, в тишине старого храма. Так оно обычно и бывает.
   Один древний кодекс людей гласит: любая война проиграна или выиграна еще до своего начала. Воистину так.
   Я подумал, что мог бы предложить ей, своей сопернице, мировую, попытаться ее уговорить отказаться от боя. Ну, нет…
   Я покачал головой.
   Дудки, не пойдет она на это. Не стоит и надеяться. И незачем даже терять время.
   Я толкнул дверь, и она, несмотря на преклонные годы, открылась без скрипа. За ней была узкая келья, в которой на каменной скамье сидела та самая самка, с которой мне надлежало сойтись в поединке.
   Дверь открылась беззвучно, но самка почуяла мой запах и повернула голову в мою сторону.
   Надо было начинать, и я сказал то, ради чего и пришел сегодня в храм. Много слов не потребовалось. Достаточно было лишь изложить суть. Я почему-то был уверен, что соперница ее ухватит, поймет смысл сказанного, и второй раз повторять не придется.
   - Они тебя надули, - сообщил я. - Дешево купили. На самом деле у тебя нет и никогда не было детеныша.
    8.
   Окружающий мир медленно разваливался на куски, которые плавились, словно стеарин горящей свечки, и стекали вниз, вниз… кажется, там была бездонная пропасть небытия.
   - Он произошел не от ящеров. Его предками были вонючие хорьки, - сказала Кристина.
   Святая, непогрешимая истина.
   Грязные, вонючие, противные, узкомордые хорьки.
   Вот только сами-то люди после всего этого - кто? От кого они произошли, если так подло меня обманывали? А может, все-таки нет? Может, произошла ошибка?
   Я с надеждой взглянула на Кристину.
   Ну, скажи, что этот подлец, мой соперник, соврал, самым гнусным образом меня обманул. Я поверю, честно слово, поверю, только скажи.
   - Негодяй, - промолвила она. - Подлый негодяй. Будь моя воля… Не собиралась она ничего опровергать. Она просто ругалась, и этого было достаточно, чтобы я поняла. Сказанное врагом - правда. А потом я поняла еще одну штуку. То, что меня обманывают, Кристине не нравилось, очень не нравилась, но предупредить меня она не могла, поскольку это было бы предательством интересов родной стаи. И теперь, когда все выползло наружу, она где-то в глубине души, даже не отдавая себе в этом отчета, была рада, поскольку отныне могла мне не врать.
   Вот этой, последней мысли хватило, чтобы прийти в себя, чтобы мир вокруг меня прекратил разваливаться и стекать. В общем, этого хватило для того, чтобы я пришла в себя.
   Если я не одна, если есть кто-то, кто действительно стоит на моей стороне, значит, еще не все потеряно.
   И все-таки я решила уточнить.
   - Значит, детеныша у меня нет и никогда не было?
   - Нет.
   - Зачем тогда меня обманывали? Зачем мне сделали память о нем? Какая в том выгода?
   - Меня могут наказать…
   Она и в самом деле боялась. Такой испуганной Кристину я еще не видела.
   - Я никому не скажу. Ну, выкладывай.
   - Ты не сможешь этого скрыть. Я у тебя не одна, и другой тренер узнает о произошедшем, поймет по твоему поведению. Ты не сможешь этого скрыть.
   - Кристина, я и так уже все знаю. Выкладывай, иначе мне придется на тебя надавить.
   Я показала ей зубы. Не в том смысле, в каком это делают люди, когда хотят повеселиться. Совсем в другом. И она поняла меня правильно.
   Как-то разом успокоившись, Кристина сказала:
   - Ты должна драться, и не просто драться, а делать это с надлежащей злобой, с ожесточением. Иначе не получится настоящего, красивого, увлекательного зрелища. Иначе у него не будет зрителей, иначе за него никто не заплатит денег… точнее, никто не даст еды. Зрелище обязано быть кровавым, в нем должен быть достаточный уровень энергии.
   - А детеныш?
   - Самка мнемозавра по-настоящему свирепеет только тогда, когда дерется во имя детеныша. Материнский инстинкт - великая вещь. Ради детеныша вы готовы проделать что угодно. Ради него любая из вас устроит по-настоящему красивое зрелище.
   - Остальные самки, те, с которыми я до сих пор встречалась на арене, они тоже сражаются за несуществующих детей?
   - Большая часть за существующих, - ответила Кристина. - Но есть такие, у которых талант виден сразу, едва они вылезли из скорлупы. Мы не можем ждать, пока они обзаведутся детьми, у нас нет лишнего времени. И тогда…
   Голос у нее был безрадостный. Кажется, она уже мысленно распростилась со своей работой. Напрасно.
   - Другого тренера мне не нужно, - сказала я. - Другого я просто не приму.
   - Кому нужен тренер бойца, проигравшего такой бой? У тебя сейчас нет причины драться по-настоящему. Пятнадцать минут назад твой соперник ее отнял. И значит, предстоит ничья. А это все равно что проигрыш.
   Я с шумом выпустила из ноздрей воздух.
   Как мало времени прошло. Подумать только. Неужели прошло так мало времени?
   - А у самцов… - медленно произнесла я.
   - Им для драки такой причины не требуется. Они самцы, они привыкли драться.
   Да, конечно, эти негодяи привыкли. Драться до конца и любыми средствами. Только между собой, поскольку мудрая природа встроила в нас ограничители, разрешающие самкам сражаться лишь ради детеныша, а самцам запретила убивать самок.
   А люди, значит, придумали, как использовать это в своих целях, для получения «по-настоящему красивого» зрелища.
   Вот так.
   - Что вы обычно делаете, когда такое происходит? - спросила я. Если Кристина сейчас скажет, что мой случай единственный,
   уникальный, то я ей не поверю. Неужели она мне соврет? Да нет, не может она мне сейчас соврать. Мы же с ней одна команда, мы вместе.
   - Помнишь процедуру, на которую тебя возили? - объяснила она. - После нее ты обо всем забудешь. Даже о том, что тебе сказал здесь Зак. Все будет, как всегда, как и должно быть.
   Это выход, подумала я. Ради своего любимого тренера я готова даже на это. А может, не только ради нее? Может, ради возвращения иллюзии, будто у меня и в самом деле есть детеныш? Не хотела я сейчас без нее жить, не хотела я терять смысл жизни.
   И всего лишь одна процедура. Так ли трудно ее пройти?
   - Хорошо, - согласилась я. - Поехали на процедуру. Если поторопиться…
   Кристина развела руками.
   - Не получится. До боя осталось слишком мало времени. Вот после него это можно сделать. А сейчас мы просто не успеем. Он, этот твой соперник, все рассчитал правильно. Теперь ты не сможешь его побить. Не сможешь ты и отказаться от боя. Если это произойдет, то твоей карьере бойца конец. Тот, кто не смог один раз выйти на арену, не выйдет на нее больше никогда.
   Я села на скамье поудобнее.
   Хватит истерик. Для них совершенно не осталось времени. Теперь нужно думать о том, как спасти поединок, как не потерять свой авторитет бойца. Если это случится, меня ждет незавидное будущее.
   Куда уходят неудачные бойцы-гастарбайтеры? Я знала. Мне это объяснили еще в подготовительной школе, для того чтобы подхлестнуть мое рвение к тренировкам. И подхлестнули. Я стала тренироваться как одержимая.
   И ребенок… Нет его у меня? Так будет. Он у меня еще появится, и для этого надо, например, сегодня победить.
   Шоу должно продолжаться, в любой ситуации шоу должно продолжаться.
   - Значит… Что тогда остается? - спросила я. Кристина молчала.
   - Ну, говори, - поторопила ее я. - Ты сама сказала, что у нас нет времени. Должна быть хоть какая-то возможность выиграть этот бой. Она есть, я знаю. Но почему… почему ты не хочешь мне о ней рассказать?
   - Потому что она очень рискованная, - сообщила мой тренер.
   - Говори, я хочу знать.
   - Тебе не понравится, но это единственный наш шанс.
   - Не тяни время.
   - Инстинкт против инстинкта. В отношении этого негодяя все средства хороши. Согласна?
   - Да, хороши.
   И тогда она мне объяснила свою идею. Это не заняло много времени.
   Когда она закончила, я напомнила:
   - Тогда и тебе придется нарушить этику. Мне - простительно, а ты тренер.
   - Он первый начал, - зло парировала Кристина. - Он пожнет то, что посеял.
   И вот тут я ее простила окончательно, простила полностью. Она была на моей стороне, она была со мной.
   - А если узнают судьи…
   - Хуже ведь не будет, правда? - ухмыльнулась она. - Что мне терять? Учти, если ты сойдешь с дистанции, моя песенка тоже будет спета. Кому нужен тренер оскандалившегося бойца?
   Тут она тоже была права.
   - Значит, устроим все именно так? - спросила я.
   - Другого выхода нет, - напомнила она. - Но ты рискуешь, ты сильно рискуешь.
   - Плевать, - мрачно сказала я. - Мне на это совершенно плевать. Зеленой слизью.
   - Тогда… поехали?
   - Да, но прежде ты должна ответить мне еще на один вопрос, - сказала я. - Раз уж так получилось. Потом ответ на этот вопрос могут убрать из моей памяти, но сейчас я хочу знать.
   - Какой вопрос?
   - Помнишь, когда мы последний раз ездили на процедуру, я видела детеныша? А ты еще сказала, что это картинка, но мне известно, что тогда ты меня обманывала. Что это было на самом деле?
   - Зеркало, - ответила Кристина.
   - Что такое зеркало?
   - Я тебе расскажу после боя. А сейчас нам пора ехать. Нас ждут на арене. Мы уже опаздываем, слишком опаздываем.
    9.
   Мобиль летел почти над самой мостовой.
   Фанаты должны были лицезреть своего кумира. Меня, кого же еще?
   А я, между прочим, был обязан читать их видеоплакаты, вспыхивающие перед самой машиной, и стоило их миновать, тут же гаснущие. Гасли они так быстро потому, что по закону приравнивались к рекламе, а каждая минута рекламы на центральных улицах стоит просто запредельно. Даже секунды, в течение которых мимо них пролетал мой мобиль, обойдутся фанатам в копеечку.
   «Смерть стервам!», «Ты крут!», «Переломай ей лапы!», «Ты должен победить!»
   Что-то многовато. Хорошо ли это? Даже если учесть, что часть плакатов на самом деле тайно оплатили устроители боя, все равно получается, в мою победу верит слишком много болельщиков.
   Скверно.
   Я подумал, что впервые воспринимаю плакаты фанатов именно так. Очень непривычное ощущение.
   С другой стороны, я не вижу, что творится на улице, по которой на бой везут Дизи. Вот там, наверное, настоящая иллюминация, по сравнению с которой плакатики моих фэнов выглядят просто жалко.
   Это успокаивало.
   «Ты должен им, этим бабам, доказать!», «Мы всегда с тобой! Бригада второй опреснительной установки!» «Ты герой! Мы тебе верим!» «Долой мужской шовинизм!»
   Ага, а вот это уже кто-то из фанатов Дизи, либо сумасшедшая феминистка. Кто бы это ни был, ему сейчас достанется на орехи, еще как достанется.
   Мне стало грустно.
   Буря страстей. Причем совершенно на пустом месте, поскольку все уже предопределено. И даже не устроителями боя, а мной, тем, кто должен в нем участвовать.
   Ничья. И никуда от этого не денешься. Ничья, а вслед за ней неизбежный уход с арены. Навсегда.
   Я подумал, что не представляю, как буду жить там, в обычной жизни, без боев, без тренировок, без арены. Нет, как устроить свою жизнь, я примерно знал, хорошо понимая, что ничего вечного в мире не существует, даже не раз это прикидывал. Но вот почувствовать, ощутить эту новую, так называемую другую, жизнь…
   Если я все рассчитал верно, то денег, полученных за ничью, хватит для того, чтобы моя планета, точнее, планета, чьим рабом я являюсь, выиграла свой последний бой. Для меня это означает свободу. Если будет ничья, то Телланус, который еще ни разу не ошибся в предсказании результатов боя, выдаст мне, лично мне, сумму, которой хватит на безбедную старость.
   Может, и в самом деле купить астероид? Вместительный купол на нем, воздух, вода, установка жизнеобеспечения и прочее стоят не очень дорого. Зато после я буду совершенно независим. Можно будет жить в свое удовольствие, жить воспоминаниями, нехитрыми заботами, а также радостями звездного фермера и стареть, стареть, стареть…
   Я потряс головой.
   Рано еще расслабляться, рано еще мечтать, рано еще просто думать о чем-то другом, кроме предстоящего боя.
   Он пока даже не начался. И пусть его результат мне заранее известен, это будет один из самых тяжелых боев в моей жизни. Он должен быть проведен без сучка без задоринки, так, чтобы никто не подкопался.
   И еще… Могли ли тренеры этой Дизи что-нибудь придумать? Нет, не могли, поскольку у них не осталось на это времени. Дизи… Я вздохнул.
   Угрызения совести? Вот не было их сейчас у меня, совершенно не было. Таковы правила мира, в котором я живу, правила принятой здесь игры. Она идет не только на арене. Схватка - лишь заключительный этап, причем уже со стопроцентно известными результатами.
   Это ей должны были объяснить. Ах, она думала, что может и дальше гарцевать по арене, не заботясь о последствиях? Ах, ей хотелось легких побед, хотелось безнаказанно крушить тех, кто не может оказать сопротивления? Ей это казалось всего лишь забавным?
   Ну так вот, пусть убедится, что за подобные развлечения надо платить. Нет, даже не так. Пусть увидит и осознает, чем на самом деле занимается и для чего это делает, пусть узнает, кому это в действительности выгодно.
   Я несколько раз набрал в легкие воздуха, а потом с силой его выдохнул.
   Все, все, забыли. Надо думать только о предстоящем бое. И глядеть на плакаты. Фанаты должны видеть, что я их читаю. Именно поэтому стекло с той стороны мобиля, где сидел я, осталось прозрачным. Фанаты должны видеть своего кумира. Особенно в последний раз.
   «Покажи этой самовлюбленной нахалке, кто в доме хозяин!» Ну и плакатец. Интересно, чья работа?
   А вот этот? «Оторви ей хвост. Бабам на арене делать нечего!»
   Ну и фанаты! Может, это все-таки дело рук тренеров Дизи? Пытаются меня скомпрометировать?
   Череда плакатов, казавшаяся бесконечной, наконец кончилась, и мой мобиль, сделав почетный круг перед амфитеатром, под крики толпы, в ореоле огней снимающих наше прибытие камер, по приказу Додика, решившего, что дань зрелищности отдана в достаточной мере, проворно юркнул к служебному входу.
   И конечно, там к моему приезду уже все было готово. Я поблагодарил мобиль, выбрался из него и, пока выгружался мой тренер, окинул фойе беглым взглядом.
   Собственно, меня встречали всего несколько человек. Лично главный тренер, несколько его помощников, представитель устроителей боя. И еще неподалеку я заметил робота, судя по надписям на корпусе явно частного посыльного, да у дальней стены стояла какая-то женщина. Вид у нее был независимый, словно она попала сюда случайно.
   Ну нет, здесь кто попало оказаться не может. Получается, эта женщина обладает соответствующим допуском. Она является либо работником амфитеатра, либо имеет отношение к одному из дерущихся. Либо…
   Я вспомнил. Ее звали Кристина, и она была тренером этой самой Дизи. Можно было поспорить, что она оказалась здесь неслучайно. Сейчас начнется.
   Интересно, хватит ли у нее наглости закатить скандал? Вот только толку-то с этого?
   Тут ко мне подошел Додик и сказал:
   - Пойдем, нам пора.
   - Там стоит тренер Дизи, - вполголоса сообщил ему я.
   - Пусть стоит, - буркнул он. - Я тоже ее заметил.
   А потом все произошло само собой. Мы двинулись к двери, за которой начинался коридор, ведущий к раздевалкам, и тут мои сопровождающие выстроились в колонну, а колонна эта надежно отгородила меня от Кристины. Насколько я заметил, никто не отдавал никаких команд. Все действовали как единое целое, как единый организм.
   И она, тренер Дизи, очевидно, углядев это, не решилась даже двинуться с места. Все так же стояла, опершись о стену, делая вид, будто не видит нас в упор.
   А может, она чего-то ждет? Чего именно?
   Размышляя на эту тему, я шел под надежной защитой моих сопровождающих и даже почти не обратил внимания на робота-посыльного. А тот был уже рядом со мной, подкатившись с другой, неохраняемой стороны. Он протянул мне какой-то листок, и я машинально взял его.
   Что может быть опасного в обычном листке бумаги? Может.
   Я взял этот листок, так же машинально взглянул в сторону тренера Дизи, увидел, как она шевельнулась и едва заметно улыбнулась.
   Конечно, это означало, что написанное на нем, по крайней мере до боя, мне читать…
   - Что это такое? - спросил Додик.
   - Личное послание, - буркнул я. - Не суй нос в мои дела. Физиономия у Додика приобрела цвет спелого помидора.
   И это меня порадовало.
   Вот только теперь для достоверности мне придется все-таки эту бумажку прочитать.
   Что там может быть? Наверняка проклятья, обещания спустить с меня шкуру и прочая чепуха. Пусть. Этим меня не прошибешь. А вот позлить тренера было бы забавно.
   Я поднес листок к глазам и на ходу стал читать напечатанный на нем текст.
    10.
   - Я его сделала, - сообщила Кристина. - Все идет по плану.
   - Точно? - спросила я.
   - Как в аптеке. Он прочитал, он был настолько глуп, что прочитал.
   - Но ведь это правда?
   - Святая правда. Мне ничего не нужно было выдумывать, я всего лишь сделала запрос, в течение пяти минут получила ответ и принесла ему его на блюдечке, с пылу с жару. А он скушал. Что ему еще оставалось? Можешь быть довольна, он попал в такую же точно лужу. Ты отмщена.
   Удовлетворение? Да, наверное, я чувствовала именно удовлетворение.
   Месть - сладкое блюдо. И неправда, что его надо подавать холодным. Чем горячее, тем слаще.
   - Прежде чем делать запрос, ты должна была знать, где искать. Откуда ты знала? - спросила я.
   - У меня есть свои возможности, - уклончиво ответила Кристина. Следующий вопрос вертелся у меня на языке, но я решила его не задавать. И так все ясно.
   За последние полчаса я вдруг как-то резко повзрослела и теперь могла почти наверняка сказать, что Кристина знала эту вещь еще до того, как мой противник решил сыграть со мной свою подлую шуточку. И вообще как-то слишком быстро она сообразила, что именно надлежит делать, словно бы уже знала, словно просто претворила в жизнь какой-то запасной план.
   А почему бы и нет?
   У нее, по-настоящему хорошего тренера, должны быть заготовлены планы на все случаи жизни. И на такой тоже.
   Главное, мой враг получил по заслугам. И еще получит, осознает, куда именно вляпался и чем ему придется расплачиваться за свою подлость.
   Да-да, по самой высокой ставке.
   Я подумала, что мне его ни капли не жаль, вот ни крошечки. Причем даже пожалей я сейчас своего противника, это бы его не спасло. Обратной дороги уже не было.
   Если раньше я хотела его всего лишь побить, то теперь просто жаждала его смерти. Надеюсь, она не за горами.
    11.
   Моя профессия научила меня сдерживаться.
   Именно поэтому я не откусил Додику голову, хотя жаждал этого. А до того мне хотелось разнести в пух и прах раздевалку, однако она осталась цела.
   А еще раньше… Ах да, я прочитал то письмо. Точнее, это было даже не письмо, а ответ на некий запрос.
   Суть этого ответа была проста, как манная каша. Никаких генеральных сражений в ближайшее время планета, которой я принадлежу, вести не могла, причем по очень простой причине. Война, та самая, работая на которую, я раз за разом побеждал на ринге, полгода назад кончилась, и выиграла ее именно моя планета. Точнее - планета моих хозяев. Выиграла мощно, уверенно, безжалостно. По мнению экспертов, это произошло потому, что у нее было больше ресурсов, в том числе и финансовых.
   - До выхода на арену осталось полчаса, - сообщил мне Додик. - Будь готов.
   - Всегда готов, - рявкнул я.
   - Что-то не так? - поинтересовался он. - Проблемы? Проблемы? Слово-то какое нашел… Есть у меня проблемы, но его они не касаются. Хотя… кажется, сейчас у меня есть почти уникальная возможность взять кое-кого за глотку. Почему бы ее не использовать? Другого случая не представится.
   - Критяне выиграли свою войну полгода назад, - заявил я. Додик замер, словно был роботом, которого выключил хозяин.
   Нет, даже не так, он словно окаменел. И уже это было неплохо. Люблю удивлять этих кретинов-людей. Сейчас, кажется, мне это удалось.
   Надо отдать должное Додику. Пришел в себя он быстро. Ему хватило всего лишь нескольких секунд. Вот он шевельнулся, даже открыл было рот, собираясь что-то спросить, но я не дал ему этого сделать, я задал свой вопрос первым.
   - У них не появилось желания покончить с рабством? Новая пауза.
   Ага, кажется, и эта стрела попала в цель.
   - Мне нужно посоветоваться с руководством, - пробормотал тренер.
   Ну конечно. А как иначе? Первая реакция любого подобного До-дику человека. Ускользнуть от ответственности.
   Дудки, не выйдет. Он хотел быть моим тренером? Он думал, что это не очень сложная работа? По большей части - да. Однако бывают весьма интересные моменты. Такие, как сейчас, например.
   - Время, - сказал я. - До выхода на арену осталось совсем немного. Ты не успеешь посоветоваться с руководством. А я, если ты сейчас не ответишь на некоторые мои вопросы, могу отказаться от боя. Потом состоится пресс-конференция, на которой зададут массу вопросов теперь уже мне, и я на них очень подробно отвечу. Думаешь, история о том, как руководители боев обманули меня и эту несчастную Дизи, не заинтересует репортеров? Они ухватят ее, словно собака - мозговую косточку. Не сомневаюсь, твои хозяева попытаются замять скандал, но что-то в средства информации просочится. И вот тогда у них, у хозяев, не останется ничего иного, как сдать «стрелочника». И они сдадут. Догадываешься, кто им станет? Особенно если учесть, что ты тут новая птица.
   - То есть ты меня…
   - Ну да, - я показал зубы. - Самый банальный, классический шантаж. Как в художественных роликах. Твоих хозяев им не проймешь, а вот тебя лично… Думаешь, я блефую?
   - А разве нет?
   - Нет. Я знаю, что вот сейчас именно тот случай, когда я вас всех поймал. После боя сила снова окажется на вашей стороне. Но сейчас я могу получить почти все, что пожелаю.
   Новая пауза, после которой Додик признался:
   - Это верно. Молодец.
   Кажется, он умнее, чем я думал. Расслабляться, конечно, не стоит, но лед уже треснул. Или тронулся, как там сказано у классика? Наверное, все-таки треснул, поскольку каким образом лед может сойти с ума, я даже представить не могу. Или я не совсем понимаю язык, на котором разговаривают земляне?
   - В таком случае, - сказал я, - давай-ка быстро ответь мне на пару вопросов, только честно. Учти, если соврешь, я догадаюсь.
   - А потом…
   - А потом я пойду драться. Если, конечно, ответы меня удовлетворят.
   Судя по запаху, Додик буквально обливался потом, и можно было поспорить, что он казался ему холодным, ледяным.
   - У любого хорошего тренера должен быть контакт со своим подопечным, - заявил он.
   - Конечно, должен быть, - подтвердил я. - Собственно, мне от тебя надо немного. Я сейчас поведаю некоторые свои умозаключения, а ты скажешь мне, есть ли в них ошибки. Договорились?
   - Да.
   Вот и умница. Начнем, пожалуй.
   - После того, как полгода назад планета Крит выиграла войну, - сказал я, - ее политика должна была измениться. Думаю, они сейчас буквально жаждут общаться с другими планетами и федерациями, а более всего - торговать. Так?
   - Вполне возможно.
   - Так, так. Торговцы, нажившиеся на военных поставках, мечтают о новых перспективах. А что им еще делать? Для того, чтобы выгодно торговать, кроме всего прочего нужен один немаловажный фактор - респектабельность.
   - Ты прямо как по электронной книжке шпаришь, - пробормотал тренер. - Так же складно. А ведь ты…
   - Какой-то грязный, вонючий ящер? - докончил я.
   - Нет, я имел в виду…
   - Продолжаю, - сказал я. - Итак, Криту сейчас нужна респектабельность, причем даже больше, чем заработанные мной деньги.
   Респектабельные торговцы, к примеру, могут рассчитывать на кредиты, доходы от которых значительно превысят дивиденды от моих боев. Но главное даже не это, а то, что никто из серьезных партнеров, кроме землян, конечно, не будет вести торговые дела с работорговцами, с планетой, поощряющей рабство, как бы оно ни называлось. Пусть даже раб всего один, да и тот какой-то ящер-гастарбайтер. И если наличие этого раба делает невозможным общение с сотнями торговых миров… Дальнейшее можно не рассказывать. Я верно ухватил суть перемен, случившихся с планетой моих хозяев за последние полгода?
   - Верно, - неохотно подтвердил Додик. Я с шумом выпустил из ноздрей воздух. Один этап позади. Идем дальше.
   - На то, чтобы осознать новые правила игры, им потребовалось некоторое время, - продолжил я. - Думаю, полгода - достаточный срок. А потом они насели на устроителей боев, требуя дать мне «вольную». Это совпало с появлением идеи стравить на арене самку и самца. Ну, а раз я вот-вот должен получить свободу, почему бы не сделать мой последний бой особенно эффективным? При этом моя верная гибель - частность, не имеющая большого значения.
   - Не совсем верно, - поправил Додик. - Тут сыграло роль и то, что ты очень необычный мнемозавр. Ты слишком… умный, что ли? Да, ты слишком умный. Ты отошел от природы в сторону разума. А это значит, что тебе будет легче преодолеть поставленные ею барьеры.
   Вот тут я удивился.
   - Устроители боев и в самом деле верят, что природу можно обвести вокруг пальца?
   - Нам, людям, подобное удавалось, и не раз. Если ты знаешь нашу историю, то можешь найти в ней множество тому подтверждений.